История одного сумасшедшего
Вчерашним утром я, как всегда по будням, проснулся в семь часов и обнаружил, что сошел с ума. Понять это, правда, удалось не сразу. Вначале было достаточно сигналов, и заметь я их вовремя, избавил бы людей от неприятных сцен. Но обо всем по порядку.
Обычно жена встает после моего ухода, но на сей раз я встретил ее на кухне. Она уже успела собраться и приготовить завтрак. Судя по глазам, супруга только что плакала.
- Доброе утро, - сказал я, не сумев сдержать зевок, - что-то случилось?
Заметив меня, жена насторожилась. Или даже испугалась: я плоховато умею читать по лицам.
- Дорогой, - спросила она вместо приветствия, - ты не хочешь взять отгул на сегодня?
Этот был странный вопрос. Вероятно, я забыл о какой-то дате. Но жена никогда бы не стала просить меня пропустить рабочий день: уж ей-то известно, каким трудом я получил нынешнюю должность.
- Дорогая, - я попытался изобразить сожаление, но спросонья удавалось плохо, - ты ведь знаешь, как директор относится к таким вещам. Не думаю, что мне удастся решить всё в последний момент.
- Он будет не против! - неожиданно воскликнула жена, - он в курсе!
“В курсе чего” - спросил было я, но передумал. Глаза у супруги блестели: она снова готовилась плакать. Мне хотелось незаметно заглянуть в ежедневник, но телефон остался в спальне.
- Родная, - я пытался говорить как можно мягче, - думаю, мне нужно пойти на работу. А там уже попытаюсь отпроситься.
Видимо, меня подвел голос: жена дернулась, будто я на нее закричал.
- Конечно же, дорогой, - прошептала она и аккуратно прошла мимо меня в туалет. Оттуда донеслись тихие всхлипы.
Ничего не понимая, я наскоро заглотил еду, оделся и чуть ли не выскочил на улицу. Жена оставалась в туалете и, судя по звукам, плакала. Идя на работу пешком - нужно было убить время, - я просматривал календарь. Ни памятных дат, ни мероприятий. Но, утешался я, женщина не может долго держать всё в себе. К вечеру ситуация прояснится.
Мне удалось взять правильный темп: когда я дошел до работы, сторож как раз открывал двери. Он не поздоровался, хотя мы знакомы, а, напротив, старательно отвернулся.
Забеспокоившись, я пошел в уборную и внимательно осмотрел себя в зеркале. Одутловатое лицо, ранние залысины, слегка небрит. Костюм не новый, но вполне приличный. Все застегнуто и аккуратно выглажено. В общем, ничего странного.
Я открыл офис и сел за свое место. Благо, работа требует внимательности, и отвлекаться по пустякам не удается. Без ложной скромности скажу: порой мне так доводилось погружаться в счета, что я даже забывал пообедать.
Пришел первый коллега. Тоже не поздоровался. Более того, заметив меня, он сразу же выскочил из комнаты, будто не желая оставаться один на один. Коллега вернулся спустя пару минут вместе с главным бухгалтером, монументальной женщиной.
- Доброе утро, Михаил Петрович, - важно обронила она. Впрочем, и главный бухгалтер старалась не смотреть мне в глаза. Коллега же нервно кивнул моему монитору, бочком пробрался за соседний стол и сразу же уткнулся в папку с бумагами. Было видно, что он пытается читать листы вверх ногами.
Признаюсь, все это серьезно выбивало из колеи. Если бы не мой опыт, в то утро я бы наделал немало ошибок. Коллеги, как один, старались не глядеть на меня и говорили чуть ли не шепотом. Возможно, я сделался мнителен, но даже покурить они выходили чаще обычного.
К обеду напряжение стало невыносимым. Я был серьезно настроен встать и начать выяснять отношения. Но тут позвонил директор и потребовал меня к себе.
- Смирнов, зачем вы сегодня пришли? Вам же давали отгул! - директор тяжело протер потный лоб.
Я онемел.
- В вашем состоянии вредно напрягаться, - заботливый тон давался директору с видимым усилием, - лежали бы дома, не нервировали коллег. Мы же всё понимаем, Михаил Иванович.
Он, конечно, перепутал мое отчество, но вежливость начальства изумляла.
- Простите, я не совсем понимаю…
- Да… - выдохнул директор и откинулся на спинку кресла, - я, конечно слышал, будто сумасшедшие не замечают, что они психи, но…
- Вы сказал “сумасшедшие”? - я удивился настолько, что решился его перебить.
Директор снова протер лоб и внезапно побагровел.
- Опять на меня всё свалили! Ну да, ты сумасшедший, Смирнов! Это любой пень заметит! Черт побери, это ты себя со стороны не видишь, но подумай: нам-то тут каково?!
Директор осекся, словно о чем-то вспомнив. Я же потихоньку закипал и, кажется, уже был готов нарушить субординацию. Но начальник заговорил снова и уже значительно мягче.
- В общем, так, Миша. Иди сегодня домой. Не утруждайся. А лучше, знаешь, позвони, куда надо. Отдохнешь, наберешься сил… Должность за тобой останется, это я обещаю. Ты у нас лучший сотрудник, Миш. А это, - директор непределенно махнул короткопалой рукой, - это с каждым случиться может. Ничего страшного.
- И все-таки хотелось бы объяснений, - напряженно произнес я.
- Идите домой, Смирнов, - как-то очень устало сказал директор. Этот неожиданно печальный тон оборвал во мне желание что-либо выяснять.
На ватных ногах я побрел в офис. За дверью слышался разноголосый шум, но стоило мне войти, разговоры как отрезало. Я, не прощаясь, забрал вещи, и спустился в фойе. Кажется, коллеги смотрели мне вслед с сочувствием.
Домой не хотелось. Там была жена. По крайней мере, теперь я понимал, отчего она плакала. В голове творился хаос. Но я не чувствовал в себе ни малейшего отличия от нормы. Конечно, можно было предположить, что супруга, коллеги и директор сговорились, но… Зачем? Невысокая должность, квартира в ипотеке, машины нет. Я даже политикой не интересуюсь! Кому выгодно выставлять меня сумасшедшим? Бесцельно бредя по улице, я заметил одинокого прохожего.
- Прошу прощения, - окликнул я его, - который час?
- Извините, - прохожий увидел меня, изменился в лице и резво поспешил на переходный переход, едва не угодив под автомобиль. Это было уже чересчур. Я остановился и позвонил домой.
- Дорогая, - сказал я, только прекратились гудки, - мне нужно пойти в больницу.
На другой стороне вздохнули. Кажется, с облегчением. Я помертвел.
- Конечно, дорогой, - ответила жена, - спасибо тебе. Ты у меня самый замечательный. Я приду к тебе, как только разрешат врачи.
То есть, она не сомневалась, что меня госпитализируют. Я сбросил вызов и внезапно обнаружил, что уже стою возле клиники. Ноги сами вынесли. Оставалось только войти внутрь.
Пожилая женщина в регистратуре даже не потрудилась выслушать, что меня беспокоит.
- Кабинет 101, - равнодушно произнесла она и схватила зазвонившую трубку. Под ее усталый голос я двинулся по кафельному коридору.
Прочих пациентов было немного. Почти все выглядели нормально, лишь один изредка хлопал себя по телу, будто ловя невидимых комаров. Я присел в конец очереди и погрузился в оцепенение.
“Вчера от меня еще не шарахались прохожие, - размышлял я, - значит, я как-то изменился ночью. Похоже на правду: жена сумела договориться об отгуле с директором, пока я спал. Что я делал во сне? Она знает, но вряд ли ли скажет: люди считают, будто напоминание о безумии может ухудшить мое состояние. И, очевидно, я даже не могу на них надавить. Со стороны это покажется буйством и очередным доказательством моего сумасшествия”.
Очередь сокращалась. Остался лишь тип с невидимыми комарами.
“Как странно. Называя человека сумасшедшим, мы лишаем его шанса на оправдание. Если я буду вести себя спокойно, все подумают, будто я притворяюсь, усыпляя бдительность. Попробую спорить - обвинят в агрессивности. Если же стану просто игнорировать косые взгляды - в апатии”...
- Следующий! - донеслось из-за двери. Я медленно встал в вошел в кабинет.
Седеющий врач посмотрел меня ласковым и понимающим взглядом.
- Спасибо, что пришли самостоятельно! Приятно видеть ответственных пациентов. Обычно, знаете ли, приходится доставлять. Но вы, я вижу, не из таких.
- Доктор, - твердо сказал я, - хоть вы объясните, в чем моя проблема. За целый день все только шарахаются от меня и ничего больше.
Врач мелодично рассмеялся.
- Будь это так просто объяснить, нашего учреждения попросту бы не было! Все бы выздоравливали сами.
Доктор сомкнул домиком изящные пальцы.
- Часто говорят: “норма есть поведение большинства”. На первый взгляд кажется, будто этих слов достаточно. На деле же не хватит никаких сил, чтобы зафиксировать поведение стольких людей во всем многообразии. А потому норму определяют через ее противоположность, через патологию. Таким образом, достаточно одной невинной черты, чтобы записать вас в сумасшедшие. С точки зрения окружающих, разумеется.
- Проблема в том, - продолжал врач, - что вы к этому большинству уже не принадлежите. Следовательно, ваша особенность не кажется вам странной. Я могу назвать что угодно: покрой брюк, прическа, некий неправильный прищур левого глаза… Теперь это норма - для вас. И свой изъян вы осознаете только тогда, когда вылечитесь. То есть, сначала вылечитесь, а затем поймете, в чем была проблема.
- А почему бы, - спросил я, подумав - просто не сказать, что именно во мне большинство считает странным?
- Лечить нужно не симптомы, а болезнь! - строго сказал врач. - Впоследствии ваш недуг проявит себя как-нибудь иначе. И вы будете раз за разом попадать к нам.
Я обмяк. Это была совершенная западня.
- Впрочем, мой друг, мы здесь для того, чтобы вам помочь. Запишите свои сегодняшние похождения. Перечитывайте их время от времени и когда-нибудь сумеете разглядеть несообразность.
Сейчас я пишу этот рассказ тупым карандашом, сидя на больничной койке. Но все еще не вижу в себе ничего странного. И это нормально. Я болен.
