p.ingvin

Глава 1. Андрей

Новая дверь, кома, гадюки

«Рыбалка» — слово минувшего века, как, например, «изволить», «Ваше Величество» или «отнюдь».

— Ваше Величество изволит лететь на рыбалку?

— Отнюдь.

Теперь так не разговаривают. «Рыбалка» вспомнилась Андрею, когда птерик заложил крутой вираж и пошел на новый заход. Руки вцепились в холку, одеревеневшие ноги сдавили седло. Голову закрывал шлем, тело облегал экзоскелет с реактивным ранцем, но дух захватывало от нерационального пещерно-дремучего ужаса. Наверное, древние рыбаки так же добывали корм своим семьям и лошадям — ежедневно подвергая себя опасности ради близких.

Пике, всплеск, полный восторга протяжный вопль при отходе на бреющем… На Андрея покосился круглый глаз на вытянутой голове с гребнем, в зубах-иглах трепыхалась добытая рыбина. «Золотой карп», — услужливо появилось перед глазами название. Как и птерозавр, карп тоже была модифицированным, его не нужно ловить таким варварским способом, достаточно позвать. Но после взрыва ощущений никто не уверит Андрея, что рыбалка — скучное занятие. Адреналин зашкаливал, как в стрелялках нижнего уровня и стратегиях высшего.

Сравнение расставило все по местам, рыбалка — тоже развлечение, убийство времени. В виртуальных играх хотя бы прививаются нужные навыки и ненавязчиво подается информация о мире, а рыбалку Андрей устроил, чтобы оттянуть миг встречи. Возвращаться в Зайчатник было тяжело. Увидеть глаза Вадика и безжизненное тело Яны…

Пять лет назад Андрея и Вадика распределили в Центр Перспективных Разработок профессора Зайцева — в Зайчатник, как называли ЦПР вместе с прилегавшим поселком. Поначалу звучало смешно, но знакомство с работой заставило гордиться причастностью и названием. Именно здесь из отказавшихся летать в нашем воздухе клонированных птеродактилей создали птериков, здесь же сконструировали живое жилье, что завоевывало мир с неменьшим успехом. Семена новых домов с нетерпением ждали по всему свету.

Через год из местного Уральского Астробиологического в Зайчатник прибыли две девушки — Яна Чайковская и Эля Прокофьева. Первой недавно исполнилось семнадцать, золотые волосы она заплетала в косу, а когда лицо расцветало в улыбке, от обаятельных ямочек на щеках нельзя было оторвать взгляд. Все улыбались в ответ, хмурые лбы разглаживались, и настроение, какие бы проблемы ни мучили окружающих в этот момент, резко поднималось. Девушка-праздник. В Яну влюбились все, от начальства, оценившего ее знания, смекалку и работоспособность, до единственных здесь представителей молодежи, ровесников века, восемнадцатилетних Андрея и Вадика.

Факт, что девушка понравилась обоим, они поняли сразу. Отношения заискрили, казавшаяся крепкой дружба повисла на волоске и грозила обернуться противоположностью. Жизненный принцип «поступай с другими так, как хотел бы, чтобы с тобой поступали они» впервые дал сбой: он требовал отойти в сторону ради счастья друга, но нечто глубинное в подсознании этому противилось.

— Что будем делать? — однажды спросил Андрей — сипло, мрачно, со сжатыми кулаками.

Вадик тоже уступать не собирался.

— Ничего, — сказал он.

И на свет появился молчаливый пакт: не мешать друг другу доказывать причине раздора, кто из них лучше. Андрей больше надеялся на доведенное до совершенства телосложение и на высокий вкус, привитый родителями-художниками, а более хлипкий Вадик брал свое юмором и нечеловеческим упорством — начатое дело он продолжал, даже когда у всех опускались руки от казавшейся безнадежности.

Яна с удовольствием дружила с обоими и никого не выделяла.

Вторая девушка — кудрявая темненькая Эля — закончила институт в пятнадцать, она только расцветала и сразу ушла в тень яркой подруги. Предпочтение Эли не осталось незамеченным: она старалась оказаться рядом с Андреем даже когда не требовалось. Любая работа вчетвером превращалась в испытание нервов: Эля прибивалась к Андрею, он хотел быть с Яной, Вадик иногда благородно отвлекал Кудряшку на себя, чтобы Златовласка и Андрей хоть немного поработали в паре, а такое проявление дружбы злило Яну — на первое место она ставила результат, которому чувственные заморочки бесконечно мешали.

Профессор Зайцев с присущей ему любовью играть словами Чайковскую с Прокофьевой звал просто композиторами, а Андрея с Вадиком — по их фамилиям Сигал и Чайкин — соответственно, чайками: «Сигал» на одном из мировых языков тоже обозначало чайку. Прозвища ушли в народ, и позвать куда-то не парней или девушек, а чаек и композиторов стало в Зайчатнике обычным делом. Когда Эля отсутствовала, чайками становились все: Чайковская — тоже чайка, причем, среди остальных, главная.

Через месяц количество молодежи выросло еще на двоих — семнадцатилетних нанотехнолога Юлю Потанину и генетика-дизайнера Борю Мартынова. Плотненькая рыжая Юля и коренастый русый Боря неуловимо напоминали друг друга, но едва в рабочие отношения вмешались личные, все вновь пошло кувырком. Юля высоко оценила упорство и благородство Вадика, а Боря добавился в кружок почитателей Яны. Правда, как человек новый, он держался в тени и часто по-рыцарски составлял компанию игнорируемой Андреем Эле. Если ничего не изменится, со временем сами собой сложатся три пары: Боря и Эля, Вадик и Юля, а Андрею останется Яна. Нужно лишь подождать.

С появлением Юли Потаниной тройку девушек с подачи острого на язык профессора стали называть «Чай, Кофе, Потанцуем». Когда требовалось вызвать «на ковер» молодежь в полном составе, Зайцев распоряжался «представить ему пред светлы очи весь алфавит», поскольку имена парней начинались с АБВ, а девушек — с ЭЮЯ.

Живые дома подрастали, вслед за профессором в них постепенно переселялся весь коллектив. Несколько экспериментальных образцов прижились под водой на станции в Баренцевом море, еще несколько спроектировали под тяжелые условия Марса, и потребовался астробиолог для их настройки в период адаптации. Выбор пал на Яну.

К ужасу каждого из поклонников она согласилась — полет на Марс был в списке желаний, загаданных ею в детстве. От посторонних список не скрывался: кроме посещения, во-первых, Луны и, во-вторых, Марса третьим пунктом стояло великое научное открытие, четвертым — встреча с любимым человеком, и пятым — рождение четверых детей, двух мальчиков и двух девочек, из которых, как планировалось, затем вырастут не менее великие мечтатели-первооткрыватели. Андрей, Вадик и даже остававшийся на вторых ролях Боря надеялись, что четвертый пункт однажды коснется кого-то из них, но теперь возникала невероятная конкуренция. На Марсе активно строились поселения, требовалось много рабочих рук и приветствовался каждый, кто менял стабильность планеты-матушки на неустроенность быта исследователей и тер-формовщиков, о которых в будущем наверняка сложат легенды. Коренных марсиан было мало, сейчас подрастало и обучалось нужным профессиям первое поколение, и прибывшим в командировку предлагали условия, о которых на Земле не мечталось. Каждый оставшийся автоматически становился героем, в сравнении с которым даже создатели птериков и немешариков казались скучными замшелыми провинциалами. Чуть ли не все мальчишки и девчонки грезили о Марсе, что же говорить, если туда отправят по работе, да еще с человеком, с которым жаждешь связать судьбу?! Собственно, любой из парней готов был лететь хоть на край света, лишь бы с Яной. Но в эту командировку биолог требовался только один. А на Марсе, как уже упоминалось, — герой на герое и героем погоняет. Для умеющих просчитывать на ход вперед перспектива, надо сказать, — паршивенькая.

Отъезд Яны Чайковской стал точкой бифуркации: сложившаяся система отношений качнулась, миновала черту невозврата и покатилась по жизням и надеждам.

Около месяца ушло на курс подготовки на космодроме, затем Яна приехала за образцами и последними наставлениями. Ее глаза горели, мысли прочно застряли в будущем, на другой планете. Прощание вышло скомканным, намерение Андрея признаться в чувствах не исполнилось — не представилось подходящего случая. Также не успели поговорить с ней ни Вадик, ни Боря. Тоже неплохо. Если судьба повернется задом, пусть Яна обретет счастье с неизвестным космическим героем. Это лучше, чем с соседом-соперником. Не так обидно.

Провожал ее весь коллектив, каждому достались краткое объятие и поцелуй в щеку.

— Я вернусь, — пообещала Яна с обаятельной улыбкой, глядя куда-то вдаль.

Корабль ушел быстрой траекторией, по параболе, но даже два с половиной месяца ускоренного полета вместо обычных девяти — очень много. Марсиане, как позже признался Зайцев, из-за преобладания брутально-героического населения просили прислать именно незамужнюю девушку, но они прогадали. Бесконечно тянувшиеся дни открыли тайну Яны. Все это время она разговаривала только с Вадиком, остальным передавала приветы.

Только приветы. Хорошо, что Андрей не признался перед ее отлетом.

Он с головой погрузился в работу. Вадик, наоборот, ожил и преобразился, будто родился заново. Он постоянно обсуждал с Яной ее работу, помогал и консультировал. Когда не было оптической связи, он подолгу ждал ответа, гулявшего по космосу в виде медленных радиоволн — по три-четыре минуты при близости с Землей и до двенадцати минут в каждую сторону на дальнем расстоянии. Когда Солнце оказывалось между планетами, связь терялась, и на некоторое время Вадик превращался в тень человека — бледную, полупрозрачную, почти бесплотную. И, до возобновления связи, бездушную — душа оставалась на Красной планете.

Его помощь оказалась бесценной. Работа на Марсе шла семимильными шагами, низкое давление и перепады температур живые дома уже переносили отлично, с неописуемыми пылевыми бурями тоже справились, и корневая система приспособилась к другому составу почвы и вечной мерзлоте. Вадик чуть ли не круглосуточно что-то проектировал для Яны, проводил какие-то опыты, чтобы ее марсианская эпопея быстрее закончилась. Оба жили скорой встречей на Земле.

Профессор избыточное рвение сотрудника приветствовал. Жена Максима Максимовича, Раиса Прохоровна Зайцева, работала в другой сфере, но ему нравилось, когда супружеские пары занимались общим делом. В Зайчатнике жило шесть таких пар, все ощутимо в возрасте, но дело от этого не страдало. Опыт старших и горячий энтузиазм молодых — идеальная смесь для эффективности и результата.

Наконец, объявили о завершении испытаний и готовности подрастающего на Марсе поселка в скором времени принять жильцов. Для Яны назначили дату возвращения. В Зайчатнике начали готовиться к свадьбе.

Как раз случился редкий промежуток без связи, возможно, последний в своем роде: специальные ретрансляторы для бесперебойной работы инфопотока уже летели для развертывания в нужных точках. Вадик не находил себе места, хотя требовалось просто отвлечься на что-то постороннее — на ту же работу, к примеру, если без нее не может. Все знали, что у него в Зайчатнике большое будущее, он открывал двери там, где другие видели стены. Знал это и Андрей, он решил для себя: когда своими глазами убедится, что Яна и Вадик — пара, у которой есть будущее, то сразу же переведется отсюда.

Это случилось за день до вылета Яны с Марса.

Каждая минута была распланирована. Вечером она последний раз составит отчет о стабильном росте и отсутствии проблем, и утром челнок помчит ее навстречу счастью или разочарованию. Если второе — Андрей будет рядом и поможет. Если первое…

Тогда его больше не будет рядом. Нет ничего хуже вида счастья любимого человека с бывшим другом. Бывшим — потому что дружить по-прежнему они не смогут.

— Ты веришь в телепатию? — спросил его Вадик, перехватив на выходе из лабораторного корпуса.

Засидевшийся за работой Андрей шел домой, Вадик просто бродил по территории в ожидании, когда вновь оживет приемник. Позади высились вплетенные в ландшафт ажурные конструкции лабораторий, впереди полностью сливалась с природой гордость Центра — созданные здесь дома-растения, что вскоре завоюют весь мир. Они вырастут даже там, где раньше о жилье подумать не могли: в пустыне, под водой на любой глубине, на других небесных телах… Под каждую задачу достаточно лишь немного доработать основу. Будущее Солнечной Системы создавалось здесь, в этих стенах. Жилье и транспорт. Что бы ни говорили, а важнее для человека нет ничего, только дом и возможность туда вернуться, причем возможность не менее удобная и приятная чем сам дом.

С реки несло прохладой, пахло прелой травой, грибами и, почему-то, мышами. Солнце давно зашло, луну затянули облака, но света от деревьев хватало, чтобы видеть все отчетливо. Старики обожали по вечерам любоваться светящимися деревьями, Андрей этого не понимал.

— Телепатия — предмет изучения науки, вера здесь ни при чем. — Ему не хотелось разговаривать, но настолько потерянным и убитым он Вадика еще не видел, поэтому остановился. Впрочем, вместо поддержки с языка сорвалась гадкая колкость: — Боишься, что в последний момент Яна передумает, согласится на местный контракт и останется в кругу космических героев?

— Просто чего-то боюсь. — Глаза Вадика глядели в никуда. — Чувствую что-то. Что-то плохое. Говорят, влюбленные связаны некими невидимыми нитями. Никогда не верил. Теперь верю.

Андрей пожал плечами и ушел. В передачу мыслей нельзя не верить — мысленными приказами успешно управляется бытовая техника, но часто требуется дублирование словами или действиями: мысли у людей слишком сумбурные, часто говорится одно, думается второе, а подразумевается третье. Взять те же двирочки — очки дополненной и виртуальной реальности для визуального присутствия в потоке. Впрочем, в обиходе они давно стали просто очками, как, например, голограмма — го-грой. Другие очки человеку, при его новых способностях, не нужны. Очки управлялись мысленными командами, но корректировать приходилось движением глаз, бровей или голосом. И разговаривали люди, кстати, по-прежнему на разных языках, оттого приходилось изучать сразу несколько, а потом, по мере надобности, постоянно добавлять новые. Когда телепатия из изучаемой области перейдет в разряд освоенных умений, передаваться будут образы и чувства, а не слова. Жизнь изменится кардинально. Языки — последнее прибежище шовинистов. Каждый, как бы ни отрицал, считает, что родной язык лучше, чем соседский. Чем? Как отвечают в бородатом анекдоте: «Да, лучше. Чем? Чем соседский». Люди станут просто людьми, понятия свой-чужой исчезнут. Их нет и сейчас, но лишь для поднявшихся над уровнем ребенка. Дети, как и раньше, играют в войнушки, «убивают» виртуальных врагов и, несмотря на то, что видят глазами и слышат ушами, все равно не понимают, что на самом деле мир устроен по-другому. С этим ничего не поделать. Первокурсник никогда не объяснит своих проблем первокласснику — у них разное видение мира. Так же выпускник посмеется над многими решениями первокурсника — у них разные уровни. В школах и на начальных курсах высших учебных заведений занятия проходят не как в древности, когда нужно было ходить в специальные здания и слушать лекции; сейчас это самообучение с виртуальным личным помощником, и каждый сам определяет, в какой форме он хочет видеть уроки и как быстро ему двигаться к экзаменам. Учебе помогают компьютерные игры с погружением в реальность, они прививают нужные навыки и дают знания, которые пригодятся в жизни. Многие игры полностью имитируют профессии, и прошедшего все уровни сразу берут на работу по специальности. Поэтому встречаются как четырнадцатилетние выпускники академий, так и пятнадцатилетние старшеклассники. Первые гордятся знаниями, но их эмоциональный фон еще не созрел, и на ответственную работу таких не возьмут. Вторые устают от насмешек сверстников, но встречаются профессии, где другие просто не справятся. Каждый человек на каждом этапе жизни находится на собственном уровне развития, это нужно принять как факт. Собственно, это и есть факт, в отличие от упомянутых Вадиком невидимых нитей. «Телепатия»! В нее верят дети, начитавшиеся сказок, и старики, которые прожили вместе по сто лет и понимают друг друга с полуслова, а то и полувзгляда. Настоящий ученый не верит, он либо знает, либо не знает, но, во втором случае, может допустить в качестве гипотезы при достаточных предпосылках. «Чувствую что-то плохое» — не основание для возможной теории, а средневековая чушь.

Размышляя об этом, Андрей ушел домой. О случившемся ему рассказали утром. Когда связь восстановилась, пришло сообщение, что на территории опытного поселка на Марсе произошла катастрофа. Живой дом защищал от перепадов температуры, от низкого давления, от космической радиации, от пылевых бурь… Много от чего. От метеорита он не спас. Прямое попадание метеорита — вещь редкая, но в условиях разряженной атмосферы более частая, чем на Земле. И неважно, маленький камешек прилетел с неба, или огромный валун. Для того, в кого попали, совершенно неважно.

Поросль будущего жилья пузырилась набиравшими вес и объем комнатами на окраине глубинного города в Долинах Маринера в районе с красивым названием Лабиринт Ночи. От станции спасателей лететь туда всего полторы минуты. С некоторых пор человеческий организм умеет сопротивляться превратностям судьбы во много раз дольше: вживленный слой защиты спасает от высокой или, наоборот, слишком низкой температуры, радиации и воздействия опасной химии, а в крови находятся микрочастицы с кислородом — когда воздух перестает поступать через дыхание, кислород пускается из них в кровоток. Метеорит попал в Яну, но не убил ее. Она могла спастись. Но…

Из-за бушевавшей второй месяц пылевой бури легкая техника не летала, и когда спасатели добрались до передаваемого вживленным чипом сигнала бедствия, нашли раскромсанное ударом, распухшее, замороженное тело. Пневмокостюм порвался, защита организма держалась долго, но всему приходит конец. Случись все это на Земле, в привычных давлении, температуре и сжигающей мелкую смерть атмосфере…

Яну доставили на лечебный уровень Долмара. Трудно было поверить, что в мире победивших нанотехнологий и генной инженерии с человеком может случиться беда. И невозможно представить, что она случится с самым близким тебе человеком.

Тело, конечно, восстановили. Но мозг…

Медицина оказалась бессильна. Нет, мозг не умер, его тоже спасли. Но не так, как хотелось бы.

Диагноз — как удар под дых. Кома апоплектическая. Реакции на внешние раздражители отсутствуют, глубина дыхания, пульс и температура снижены.

Яна превратилась в живой труп. Современная наука оживляла динозавров, печатала части тел на принтерах, успешно боролась со старостью и, при необходимости, превращала ноги в ласты, а кожу — в панцирь, но происходящее внутри мозга оставалось тайной за семью печатями. Ученые понимали, как и что происходит, но не могли ни повторить, ни исправить. Они лишь советовали.

В случае Яны Чайковской медики предлагали ждать. Дескать, может быть, когда-нибудь, при определенных условиях, возможно…

Яну вернули на Землю. Родители часто навещали ее в стационаре — заведении, которых в мире можно сосчитать по пальцам. И каждый раз, кто бы ни пришел к ней — родители, сестры, брат, гранды, друзья по учебе или сотрудники Зайчатника — в палате они встречали Вадика.

В конце концов он модифицировал живой дом, и после испытаний вживленного оборудования родители Яны дали согласие на ее перевозку в ЦПР.

Яна вернулась, как и обещала. Но вернулось только тело. Истинная Яна осталась за шторами век, потерялась в лабиринте подсознания, не найдя двери наружу.

(продолжение следует)

Начало Небесные люди

Продолжения https://pikabu.ru/@p.ingvin

— Волнуешься. – Извозчик покачал головой. – Значит, есть, что скрывать.

— Не люблю быть беззащитным во всех смыслах — без оружия, без одежды, без права выбора. Мне неуютно, и я нервничаю. Это нормально.

— Ты свой выбор сделал, теперь следуй правилам, их не зря установили для искателей лучшей жизни вроде тебя. Новую одежду получишь уже в новой жизни, а эту я скоро верну, не беспокойся. Что у тебя насчет болезней?

— Всех переживу, — буркнул Энт.

— Красиво сказано, и все же нужно тебя осмотреть. Как разденешься, провернись на месте кругом. Что принес интересного?

Пинок отправил сумку в отворившееся снизу отверстие. Пока Извозчик рылся в дарах, Энт, расстегивая поясной ремень, оглядел салон Колесницы внимательнее.

Никто не ухаживает, лампочки не горят, экраны ничего не показывают и даже не светятся, что весьма необычно — обрывки детских воспоминаний говорили о другом. К тому же, нет никаких звуков, кроме скребущего движения давно не смазываемого механизма. И это — техника небесных людей?!

В соседнем отсеке — полочки с тюками. Верхний, еще неполный, не завязан, внутри видны рваный рюкзак, складной инструмент с множеством функций — ножом, отвертками, мощными кусачками — такой же был у больного старика. А рядом…

Сердце встало. Рядом с мультитулом лежал алюминиевый крестик на знакомой ниточке. С ним Сан не расстался бы никогда, даже под угрозой отправки обратно. Энт помнил, как он реагировал всего лишь на просьбу показать.

Мышцы действовали, как всегда в таких случаях — быстрее ума. А ум заклинило. Картинка, что сложилась из увиденного, здоровой логике не поддавалась. Хотелось взвыть и крушить все, до чего дотянутся руки.

Это неправда! Неправда!! Неправда!!!

Жизнь потеряла смысл.

От Извозчика его отделяла стена с приоткрытым внизу люком. Энт ухватился пальцами за края, и, ногами вперед, как в далеком детстве при нырке в трубу аквапарка, его вынесло туда, где не ждали.

Извозчика будто ветром сдуло — перегородка дальнего отсека задвинулась прямо перед носом вскочившего Энта. Их снова разделяла преграда — тоже прозрачная и тоже, скорее всего, не стеклянная. В космических аппаратах обычное стекло не использовали, оно для этого слишком хрупкое и тяжелое. Кулак, проверивший материал на прочность, обожгло болью.

— Зря. — Извозчик нервно выдохнул, у него в руке появился пистолет, лежавший наготове где-то поблизости. — Такие случаи предусмотрены. Отдаю должное твоей скорости — другие не успевали даже подняться. Скажи честно: ты пришел ради этой работы или догадался о…

Повисла многозначительная пауза.

Энт смотрел на пистолет. Тоже старый и пыльный, как и все вокруг. Немало шансов, что его заклинит. Чтобы оружие не подводило, за ним следует следить, как за ребенком. Причем, с ребенком дело обстоит проще, это его жизнь зависит от тебя, а не твоя от него. Не поладил с одним ребенком — со временем поладишь с другим. А если подведет оружие…

А если не подведет? Пуля легко пробивает стекло и большинство пластиков. Но Извозчик не выстрелил сразу. На это могли быть четыре причины. Разделяющий прозрачный материал непроницаем для такого оружия. Или выстрел приведет к опасным последствиям для стрелка. Или для всей Колесницы. Или пистолет не заряжен, и его демонстрируют как символ власти, перед которым следует пасть ниц и целовать ноги. В мире луков и клинков огнестрельное оружие воспринимается именно так.

— Ты их убил? — Энт кивнул на тюки с вещами.

Извозчик поморщился:

— Какая разница? Несколькими глупыми созданиями на земле стало меньше. Увидел знакомые вещи? Ясно. Жаль, что я стал невнимателен к мелочам. Отвык от серьезных противников, расслабился.

— Наверху ничего нет?

— Ты же сам спрашивал про электричество. Подумай: разве могло быть по-другому? — Извозчик некоторое время разглядывал Энта, затем донеслось почти по-дружески: — Давай решать, что делать. Отдаться тебе на «благородный суд» я не собираюсь. Ты, как понимаю, без моральной компенсации не уйдешь. Чего ты хочешь и сколько?

Чего и сколько?! Мия мертва. Сан — невинное дитя, не понимавшее, куда и зачем его вели взрослые — тоже. Вместе с ними умерли мечты Энта, его надежды и планы, все его будущее. Во что и во сколько можно оценить будущее?

— Сначала я разобью все это, — Энт обвел взглядом салон и пульт управления, — потом доберусь до тебя.

Он не грозил — он сообщал.

— Глупо.

Извозчик не выпускал из рук пыльного пистолета, но применять его не желал. Кажется, он хотел торговаться и был уверен, что Энт хочет того же.

И Энту ничего не оставалось, как слушать — ситуация зависла, как сама Колесница на тонком тросе. Она также медленно двигалась — непонятно куда, поскольку цели больше не существовало. Неизвестно, что делать и как поступить. Действительно все сломать? Что это даст? Некоторое удовлетворение, не больше. Но и оставлять нельзя — прятавшийся за преградой душегуб должен ответить за все.

В иллюминаторы больше не просматривались окрестности — только земли на горизонте и белая дымка, которой становилось все больше.

— Никто не спорит, ложь насчет Верхнего мира — чудовищна, ей нет оправдания. — Извозчик довольно кивнул сам себе как оратору и продолжил. — Но это если смотреть снаружи. Когда все вокруг обманывают и убивают друг друга, этот маленький островок стабильности, — он распростер руки к стенкам лифта, — становится спасением хотя бы для одного. Каждый мечтает о таком, но большинству не везет. Мне повезло. Я оказался у руля, когда мир рухнул. Естественно, орбитальная группировка перестала существовать сразу же — вся их жизнь зависела от компьютеров, никакие параллельные, дублирующие и автономные системы не помогли. Настоящих лифтов построить не успели, мне досталась эта техническая дрезина. Теперь я практически король мира.

— Ты бывал наверху после… ну, после? — перебил Энт.

— Только однажды, в первые дни. Как и многие, был уверен, что там все нормально и просто отсутствует связь. Ведь электричество по тросу оттуда по-прежнему передавалось. Здесь все было обесточено; казалось, что все пропало… Я проверил, и выяснилось, что уничтожены лишь основные и дублирующие электросети, при этом сохранилась резервная, не связанная ни с чем, кроме двигателя, созданная на экстренный случай, чтобы не зависеть от поломок в пути. Ток в двигатель продолжал идти. Я воспрянул духом. Я нашел систему подключения двигателя напрямую, и дрезина поехала. Увы, Небеса умерли — я увидел это собственными глазами. Работала единственная солнечная батарея. А воздуха мне едва хватило, чтобы спуститься. С тех пор я поднимаюсь только до стратостатов — в атмосфере есть промежуточная площадка, она нужна для уменьшения веса троса и гашения колебаний. Не нервничай от слов, которые могут быть непонятны, я не отвлекаю на постороннее и не изливаю душу. Я веду к нужному нам обоим результату. То, что говорю, тебе пригодится. Ты же не собираешься торчать перед этой перегородкой бесконечно? Значит, начнешь действовать. Будь у тебя информация, ты уже решился бы на что-то. Но информации нет. А я даю тебе факты, которыми мы будем оперировать в поиске решения — решения, которое устроит обоих.

— Не вижу такого, — произнес Энт спокойно, деловито, обдуманно.

Извозчик должен быть убит. Сделать это надо так, чтобы ему аукнулось содеянное. Но можно и быстро, например, при угрозе жизни — в загашнике у противника могут найтись неприятные для Энта сюрпризы. И от случайностей никто не застрахован.

— Не видишь решения, потому что думаешь не о том. — Извозчик улыбнулся. — Думай не обо мне, думай о себе.

— Предлагаешь стать партнерами? Не сработаемся.

— Партнерство исключено. Где два начальника, там бардак и воровство, а если дело вдруг пойдет, то более щепетильный партнер обычно долго не живет. Это прописные истины. Я предлагаю другое. Дело в том, что я просто устал. Устал заниматься всем этим. — Свободной рукой Извозчик сделал круг в воздухе. — Заработанного мне хватит на несколько жизней, главное — уйти так, чтобы не возникло вопросов. Я давно готовился к уходу и ждал возможного преемника. Ты — не лучшая кандидатура, но я оставлю тебя вместо себя. И ты вынужден будешь стать следующим мной. Выбора нет. И нужен ли он — выбор — в такой ситуации? Люди верят в Небеса, потому что хотят, им нужно во что-то верить, нужен кто-то справедливый и могущественный, кто придет и за них решит их проблемы. Раньше это был Бог, но катастрофа убила Бога — безумие, которое охватило планету, с божественным милосердием не вязалось, невинные гибли сотнями миллионов, а выживали сволочи вроде меня и тебя — не смотри так, я вижу твою натуру. До сих пор заместителем Бога на Земле был я. Теперь им станешь ты. Кто-то должен давать людям надежду. Люди приходят за мечтой и умирают счастливыми. За обладание этим счастьем они платят, и если не ты, то другой за хорошее вознаграждение предложит им надежду. Людям ведь главное — не брать на себя ответственность, ради этого они поверят в самые невероятные обещания, пойдут за откровенным лжецом и обожествят любого подлеца. Ты справишься с этой ролью лучше — у тебя есть принципы и нет будущего. Ты сможешь сделать других счастливыми, даже если не будешь счастлив сам. И тогда ты поймешь: делать других счастливыми — это и есть счастье.

У Энта кружилась голова. То ли от нарисованных перспектив, то ли от открывшихся видов — исчезавшая вдали земля теряла резкость, холмы и горы стали как нарисованные, а люди, всю жизнь несшие ему угрозу и опасность, превратились в невидимые жалкие песчинки. Налетит ветер и сдует их. Какое дело ветру до пыли?

Извозчик убрал пистолет и теперь вытаскивал из шкафчиков собранные на подобный случай вещи — несколько тяжелых поясов с вшитыми внутри ценностями, огромный рюкзак…

Вспыхнуло узнаванием из детства: это же парашют!

— Сам подумай: куда тебе деваться? — продолжал Извозчик. — Обратно через стражей не пройти, остается погибнуть в схватке с ними. Тебя не убьют сразу — ты разрушишь основу благоденствия племени. Отныне, чтобы выжить, им придется работать в поте лица. Представляешь, какое спасибо тебе за это скажут? В общем, запоминай: рубильник запускает двигатель и тащит дрезину вверх до стратосферной площадки. Там требуется особое переключение, тебе оно не нужно — когда нос упрется в площадку, сработает механический тормоз, и дрезина сама плавно съедет обратно. — Взгляд, брошенный на недоступные теперь вещи, оставшиеся в других отсеках, сказал, что ценностей тут еще много. — Истории иногда рассказывают такие, что заслушаешься, но кислорода может не хватить на двоих на долгую поездку — кстати, поэтому бери пассажиров по одному, не больше. Кости выбрасывай на высоте через иллюминатор, он открывается вот так. — Вынутыми из ящика плоскогубцами Извозчик стал откручивать удерживавшую гайку. — И на очень большой высоте не открывай — опять же из-за воздуха, он там разряженный и ледяной. И каждого проверяй на оружие и болезни, это в твоих интересах. Воду, которую раз в неделю доставляют стражи, без проверки не пей, опробуй на пассажирах или заставь стражей сначала выпить самим, эту перестраховку воспримут нормально. И скажи: ты действительно верил в Небеса?

— Не верил. Хотя… не то, чтоб именно не верил… Некогда было задумываться.

Энт удивился собственным мыслям. Он больше не хотел крушить и убивать. Извозчик прав: делать других счастливыми — это и есть счастье. Кто же заслуживает этой должности — должности Бога! — больше чем Энт?

Сначала, когда накрыло пониманием, и ужас случившегося душил горло, не хотелось жить. Оказывается, Энт сумел полюбить — как никогда в жизни. Но Мия мертва. Сан тоже мертв. Их убийца рядом… но прошлого не вернешь. Неужели убить еще одного — ценнее, чем сделать что-то для себя и — пусть неправильно, но милосердно — для других? Выбора как бы и нет. В одном случае жуткая смерть и потеря надежды для остальных, в другом светит сытое будущее в тишине и покое, когда не надо никуда бежать, ни о чем думать, а только с печалью вспоминать прошлое — единственное, что осталось у Энта.

Выбор. Вновь — как тогда, в переломную ночь после решения князя. Теперь — между личной благоустроенностью и чужими проблемами. Между личным и общим. Но одновременно — между низким и высоким. Прежний Энт, который не знал любви, не сомневался бы, какой сделать выбор, но нынешний…

— Черт его дери, раньше здесь была хитрая защелка, но от частого употребления все ломается, пришлось закручивать гайкой. С твоей стороны проще, там гайку только чуть провернуть…

Энта передернуло. «Кости выбрасывай на высоте через иллюминатор». «Частое употребление». Мия. Сан. Другие. Сколько их было? И сколько будет еще? А они будут — у человека, у которого больше ничего не осталось.

Так уж и ничего? У него осталась Любовь. Мия умерла, но любовь к ней — нет. Та любовь, которая заставила однажды встать среди ночи и перевернуть жизнь вверх тормашками. Любовь — эта та сила, которая побеждает.

Даже если ее убить.

— Отныне в мире один небесный человек — ты, — продолжал возившийся с гайкой Извозчик. — Пусть недоумки, верят, что ты решишь их проблемы. Ты действительно решишь. Но по-другому. Но решишь.

Нет, таких небесных людей быть не должно — даже одного. Истинные небесные люди — не те, кто наверху, а те, кто внизу делают для других то, что должны бы те, кто наверху. Такие, кто хоть что-то делает сам — без ожидания поощрения сверху, бескорыстно, просто потому, что по-другому не может. Ради людей. Ради справедливости. Ради Любви — той силы, что делает… не Богом, нет. Человеком.

Скрученная гайка, наконец, отвалилась. Иллюминатор распахнулся, снаружи ударил холодный ветер.

— Бывай, новый Бог! — Мелькнул прощальный мах руки, и грузное тело Извозчика протиснулось в отверстие. — Вот стражи удивятся! Скажи, что я ушел на Небеса.

Когда Извозчик исчез из виду, решение уже созрело. Но что делать? Остановить дрезину на полпути? Что будет, если прервать соединение?

Отключенный рубильник действительно заставил аппарат замереть. Донесся противный скрип — это, наверное, начался долгий обратный путь.

Где окажется Извозчик, пока Энт будет спускаться? И как пройти сквозь племя? И что будет, когда опустевшим лифтом завладеет кто-то еще?

Ответ есть.

Энт шагнул к иллюминатору.

Не открыть. Нужный инструмент лежал на виду — на рваном рюкзаке рядом с крестиком Сана.

От приложенного усилия гайка провернулась, дальше все открутилось пальцами. Прозрачная конструкция отворилась, и глазам предстала бесконечная бездна — так, наверное, землю видят птицы. И не всякие птицы заберутся в такую высь.

Трос был рядом, на расстоянии метра. Пришлось вылезти, держась за иллюминатор, и только тогда рука с кусачками дотянулась до уходившей ввысь темной нити. Хорошо, что этот трос — тонкий, технологический, протянутый, чтобы поднимать материалы для настоящего лифта. С тем, который не успели проложить, кусачкам не справиться.

Кисть с силой сжалась, раздался щелчок, и сердце ухнуло в пятки: Энт полетел. По-настоящему. Как на крыльях. Только жаль, что вниз, а не вверх. Небо с землей смешались и закружились, ледяной ветер ворвался в легкие.

А лететь, оказывается, так здорово! Раскинутые руки и ноги стали рулями. Воздух — подушкой. Вот только земля все ближе и ближе…

И не только земля. Внизу парил гигантский купол парашюта. Соударение тела и ткани ощутилось как удар листом фанеры поперек корпуса. Энт скользнул по краю и схватился за уходившие вниз веревки.

Извозчик почувствовал неладное, его лицо поднялось... То, что выразил взгляд, не передать словами.

Энт улыбнулся и подмигнул ему.

Глава 6

Мия не смотрела по сторонам — неподалеку ходил надсмотрщик. Любое отвлечение от работы каралось кнутом. Тело каждой частичкой помнило сваливавшую с ног боль, и даже когда обернулись все, Мия еще некоторое время делала вид, что работает — поясница затекла, кости ломило, а ноги едва держали. Норма — два ведра мелких ягод, из которых в племени приготовят кислую брагу. На первый взгляд, несложно обобрать кусты, беда в том, что они в ядовитых шипах, и любая ранка чревата заражением. Пока везло.

Солнце припекало, на глаза лился пот, но угроза наказания заставляла идти к новому кусту.

По ушам будто ударило — по округе неслись вопли невыносимого ужаса от чего-то такого, чего не бывает, потому что быть не может. Как если бы небо рухнуло на землю. Мию словно подбросило, и она застыла с открытым ртом: с неба на поселок племени стражей летела Колесница — не спускалась, а падала, страшно кувыркаясь в воздухе. А внизу будто бы кнут хлестал по домам племени: невидимая змея сминала соломенные крыши, обрывала веревки с бельем, опрокидывала легкие постройки. Мия слышала лишь нескончаемый кошмарный свист.

Она сжалась и втянула голову в плечи. Удар Колесницы о гору сотряс землю. Он пришелся рядом с местом посадки, на дома, где жутко кричали люди. Вниз посыпались обломки скал, и клубы удушливой пыли взмыли над поселением. Сквозь серую муть проблескивали костры домашних очагов, которые разбросало по округе, и теперь от них вспыхивало все, что горит. Из этого ужаса вывалились останки Колесницы и покатились под гору, давя на своем пути живое и неживое.

Надсмотрщик забыл про Мию и других, кто работал рядом. Он бежал домой — к тому, что осталось от дома. Племени стражей больше не существовало. Как и Колесницы, Ворот-в-Небеса и всей Границы миров.

Что-то отвлекло — краем зрения Мия заметила новое движение в небе.

Среди облаков возникла серая точка. Она росла, через миг стала пятном, которое продолжало расти, и оно падало, казалось, прямо на Мию. Движение, медленное, жуткое, непонятное, не позволяло отвести глаза. Еще одна Колесница?!

Нет, что-то другое, прежде не виданное. Приближавшееся пятно постепенно обретало черты и, наконец, превратилось в летящий купол, под которым боролись две фигурки. И одна из них была очень-очень знакомой.

Начало Небесные люди

Продолжения https://pikabu.ru/@p.ingvin

Далеко впереди виднелась гора племени стражей. Внешняя стена сначала казалась тонкой ниточкой, над которой взвивались дымки из жилищ, но быстро росла. Выше, на окруженной второй стеной площадке, стоял лифт. В прошлый раз его не было. Значит, отвез кого-то и вернулся. Скорее всего, на Небеса уехали недавние «приятели» — мальчик и старик. Интересно поглядеть им в глаза, когда встретятся. До встречи, судя по всему, осталось немного — погоня отстала, задание выполнено, а племя стражей бережет репутацию и данного кому-то слова не нарушает. Еще чуть-чуть, и Энт последует за Мией и Саном.

Мысленно он уже достиг заветной цели, когда двигатель чихнул, захлебнулся и заглох. Машина прокатилась еще немного, прежде чем остановиться окончательно. После ревущего грохота, лязга и свиста встречного ветра поразила невероятная тишина. Вот и все. Приехали.

Как завести вновь, Энт не знал. Причина, скорее всего, банальна — кончилось горючее. Или древняя техника сломалась. Перегрелась, к примеру. Как ее чинить, Энт не представлял, для этого нужно быть профессиональным механиком. Из времен, когда часть машин еще ездила, сохранились воспоминания, что заводить двигатель нужно особенной изогнутой кочергой, которую вставляли куда-то под бампер. Стоило двигателю встать, машина умирала, и оживить ее мог только специалист-умелец. Ни одного такого за много лет Энт не встречал.

Ничего ценного в машине не было, пулемет с лафета не снять, и Энт взял с собой только трофейный револьвер. После бега и долгой тряски в сидячем положении ноги гудели и отказывались идти. Их приходилось переставлять силой. От едкого пота щипало глаза.

До Ворот оставалось немного. Энт достал флягу, выпил почти весь запас воды, а остаток плеснул на лицо.

Ворота были видны отлично, они становились все ближе, но все еще находились далеко. Очень далеко для пешего человека.

Интересно, отправились ли преследователи за пост? А вот и ответ: сзади на горизонте неслись во весь опор несколько всадников. Бежать вперед? Нет ни сил, ни времени, все равно догонят. Уходить с дороги тоже бессмысленно — по каменистой пустыне, где не проедет машина или телега, всадники промчатся легко. Энт тяжело опустился на асфальт и вытянул гудевшие ноги. Вот оно, маленькое счастье. Да, все кончено. Но он боролся. И в целом жизнь, если подумать, была не так уж плоха. Сначала она учила выживать, а потом показала, что это не главное. Сам того не понимая, Энт был счастлив последнее время. Он хотел дарить счастье. Он перестал убивать, когда можно не убивать. Он научился любить. Только сейчас, на последней черте, Энт чувствовал себя человеком. Мия стремилась к небесным людям в надежде, что тот мир лучше. Лучше он или хуже, этого никто не знает, но Энту теперь точно известно, что не те люди должны называться небесными, кто сидит наверху и не делает ничего, чтобы помочь ближнему. Мия — вот истинный небесный человек. С риском для жизни она укрывала женщину с неправильным ребенком, а когда ребенок стал сиротой, пожертвовала ради него своим счастьем. Нет, не те люди названы небесными. Жаль, что понимание истинных ценностей в жизни приходит, как правило, к ее окончанию.

Цокот подков по асфальту приближался. Всадники перешли на рысь, потом на шаг и вскоре окружили Энта.

— Ты был хорошим врагом, — сказал нависший над ним Кост. — Мне жаль, что так получилось. За то, что не убил никого из моих людей, обещаю тебе смерть быструю и безболезненную.

— Наверное, я должен поблагодарить?

Всадники, как один, обернулись к горе:

— Смотрите!

Ворота открылись, навстречу оттуда по Дороге двинулось с десяток воинов.

— Убрать оружие, — распорядился Кост.

— Но… — начал кто-то из команды.

Кост поднял руку:

— Повторяю — никакого обнаженного оружия! Стрелы в колчаны, луки за спину, клинки не вынимать. Мы на земле племени стражей и не имеем права угрожать кому бы то ни было. Мы можем только просить, а требовать только справедливости, причем лишь той, на которую согласятся хозяева. И должны подчиниться их решению. Потом решение можно обжаловать, но сейчас мы гости на чужой земле.

Дожидались молча. Энт подставил лицо овевавшему ветерку и щурился от слепившего солнца. Жизнь была хороша. Что бы ни произошло дальше, а он жив и здоров. Кроме смерти все поправимо.

— Что здесь происходит? — осведомился командир прибывшего отряда.

Энт рассмотрел воинов. Достаток племени сказывался и на внешнем виде солдат: броня качественная, обувь из старых запасов, фабричная. Оружие простое, но при равной силе и ловкости с противником Энт, к примеру, поставил бы на этих внешне не воинственных серьезных ребят. Любая работа, кроме защиты от возможного неприятеля, была для них второстепенной, а основной они посвящали всю жизнь. Это сказывалось во всем — как в вооружении, так и в поведении. Кост завистливо оглядел их — видимо, сравнил со своей разношерстой командой. И выражение его лица не позволяло сомневаться, в чью пользу оказалось сравнение.

— Этот человек, — он указал на сидевшего на асфальте Энта, — преступник. В присутствии многих свидетелей он убил мою жену. У него были на то причины, и я, как главный свидетель, убежден, что на тот момент он выбрал самый достойный вариант. Это говорит в его пользу. Но закон требует возмездия. Каждое преступление обязано иметь последствия для совершившего, иначе мы вернемся во времена беспредела. Закон требует покарать преступника, поэтому мы здесь. Этот человек нарушил главный закон, выше которого нет — намеренно отнял жизнь у другого человека. Со всем почтением, уверением в дружбе и надеждой на ее нерушимость просим вас не мешать правосудию и отдать преступника пострадавшей стороне.

Внимательно слушавший командир отряда подъехал к Энту. Пришлось подняться — разговаривать сидя значило выказать неуважение. После замысловатых дифирамбов Коста этого делать не стоило.

— Действительно убил? Отвечай правду. И отвечай коротко, только на поставленный вопрос. Обещаю, у тебя еще будет возможность высказаться. Убил?

— Да.

— Женщину?

— Да.

— Она была вооружена?

— Нет.

Среди тех, кого Энт воспринимал как защитников, пронесся ропот. Им не хотелось его защищать, даже если он свой. Кстати, о племенной принадлежности его не спросили. Скорее всего, посчитали чужаком, невзирая на одежду, — в небольших племенах, где население помещается в одном городе или даже поселке, все знают друг друга в лицо.

— Почему убил? — упал следующий вопрос.

— Она требовала убить меня. Если бы я не убил ее, мне пришлось бы убить многих из тех, кому она приказала убить меня. Они были простыми исполнителями, которые по долгу службы шли на смерть. Я сделал выбор, чтобы количество смертей было минимально и погиб только тот, кто требовал убить других.

Сочувствие отряда быстро перетекло на сторону Энта. Каждый присягал племени и вождю, и каждый знал, что, исполняя приказ, мог попасть в такое же положение жертвы чужих решений.

Ответ Энта понравился и противникам. Там были такие же подневольные, кто рисковал собственными жизнями ради чужих. Не поступи Энт так, как поступил, многие из них лежали бы сейчас рядом с убитой или вместо нее. И во время погони никто из них серьезно не пострадал, хотя каждый старался убить беглеца. А он их пощадил.

Командир стражей заметил уважение, проявленное к странному преступнику.

— Откуда ты?

— Сейчас я представляю ваше племя.

Никого из стражей, отправлявших Энта с поручением, в отряде не было, и о нем не знали. Командир принял и осмотрел переданные документы.

— Это наш человек, — сказал он, указав на Энта. — Он на нашей земле, а случившееся, насколько понимаю, произошло по вине вашей стороны — именно в вашем племени ему угрожали убийством, и его действия можно расценивать как самооборону. Мы его забираем, а вы должны немедленно покинуть наши земли. Претензии к обвиняемому могут быть предъявлены, когда он самостоятельно ступит на вашу территорию, мы же признаем, что он защищался, и снимаем обвинения. Будем рады услышать от вас то же самое.

Кост хмуро пожевал губу, прежде чем высказаться. Слова дались ему с трудом.

— К сожалению, не могу ответить тем же. Закон должен исполняться, иначе к чему мы придем? Если этот преступник еще раз окажется в Лесных землях, его казнят.

— Это ваше право, если докажете, что он преступник.

Как же Энту нравилось постоянно звучавшее слово «если»!

Взаимно кивнув на прощание, два отряда разъехались каждый в свою сторону. Энт побрел за медленно переступавшими лошадьми.

Стражники у Ворот были другие, но нужного, который в курсе происходящего, быстро разыскали.

— Поздравляю, наши опасения не оправдались, — радостно сообщил тот, — ты — это действительно ты. Что с поручением?

— Исполнено. Тот человек умер год назад. Гнавшиеся за мной люди — его охрана и родственники. О делах своего предшественника наследник не в курсе.

Глава 5

Оказалось, что старик, ограбивший Энта, умер, и мальчик, видимо, почувствовал себя в долгу. Он оплатил за Энта проход и полет. Стражи боялись отправить на Небеса не того, потому затеяли многодневную эпопею с поручением. То ли за репутацию здесь так держались, что, поверив на слово, им можно оставить огромную сумму, то ли они боялись небесных людей, что покарают за неисполнение. Но Энту почему-то показалось, что стражи больше боялись оплатившего полет мальчика, чем всего остального.

Для Извозчика Энта снабдили сумкой со стандартной платой и проводили через жилища племени к внутренней стене. Револьвер отобрали — вооруженным к Колеснице подходить нельзя. За вторые Ворота стражи не заходили — переступить Границу имел право только гость или работник небесных людей.

И вот настало событие, после которого жизнь навсегда изменится — дверца космического лифта открылась. Матовый металл корпуса поблескивал на солнце.

— Входи, страждущий. Какие мечта или боль ведут тебя на Небеса?

Темнота внутри Колесницы скрывала говорившего, но голос выдавал уверенного в себе мужчину возрастом старше Энта.

— Меня привела любовь. — Энт шагнул в призывно отворенный люк.

Люк закрылся за ним даже быстрее, чем ворота Границы миров снаружи — Извозчик явно не доверял стражам, какой бы договор между ними не действовал. Слухи в небывалом единогласии утверждали, что Извозчик был из обычных людей. Это странно: почему бы небесным людям не присылать за пассажирами своего человека? На него и косо глянуть не посмели бы, не то что покуситься на жизнь.

У небесных людей свои мотивы. «Неисповедимы пути их» — говоря древней формулой, созданной именно для случаев, когда объяснить что-то логически невозможно.

Допустим, они отвыкли от земного воздуха или боятся земных болезней, потому нужен посредник — человек снизу, который встречал бы новеньких, проводил опрос и осмотр, оценивал целесообразность отправки на Небеса и выносил решение первого уровня. Посредник рискует жизнью (ведь любой с удовольствием займет тепленькое местечко), здоровьем (многие стремятся вверх, чтобы избавиться от страшных неизлечимых болезней), за это он берет плату. Вроде бы все естественно и понятно. Почему же не оставляет ощущение, что в чем-то подвох? Впечатление затхлости и старости от покрытой пылью и царапинами дрезины лифта, прозванной Колесницей? От небесных людей ждешь чего-то сверкающего, необычного, небесного… Возможно, наверху все именно так. Зачем Извозчику подставляться с помывкой и наведением лоска, если стрела из-за стены мигом отправит его на другие небеса? Энт на месте посредника сидел бы внутри безвылазно, отдыхая душой только наверху, среди тех, кто понимает ценность чужой жизни. Именно поэтому Мия стремилась сюда — ради жизни, в которой не нужно ни от кого бежать.

— Бежишь от любви? — поинтересовался Извозчик.

— Скорее, за ней.

Энта окружал маленький тамбур, от салона отгороженный только прозрачной стенкой — в ней виднелся проем дверцы, что вскоре должна открыться, как недавно перед Мией и Саном. Внизу дверцы находился люк в треть ее высоты.

— Похвально. Высокие мечты, как и помыслы о большом и чистом — лучшая рекомендация для небесных людей. Но твой вид… Обычно такие бегут от чего-то или кого-то. Или за кем-то. — Извозчик показался из-за перегородки, отделявшей соседний отсек.

Одежда, вопреки ожиданию, не поразила — обычный комбинезон вроде того, в котором до последнего времени ходил Энт. Странновато для почти космонавта. А вот лицо запоминалось сразу: будто вырубленные брови, близко посаженные глаза, впалые щеки, редкие волосы, шрамы, сломанный нос чуть набок. И взгляд, будто изо льда. Так смотрит враг, когда уверен, что ты в его власти.

В общем, внешность доверия не внушала. От Извозчика веяло опасностью и звериной жестокостью. Странно, что всемогущие небесные люди сотрудничают с таким типом. Энт пожалел, что под рукой нет оружия — на всякий случай, в жизни всякое бывает, в особенности невозможное. Границу миров нельзя пересекать с недобрыми намерениями, а оружие, как было торжественно заявлено, есть их неприкрытое олицетворение.

Как же хотелось надеяться, что оружие больше никогда не понадобится. До этого момента осталось совсем чуть-чуть, но сердцу не прикажешь — оно болит, рвется наружу и кричит о том, что настороже нужно быть всегда.

Надоело. Почему радость скорой встречи и вечного счастья отравлены подозрениями? Какая же глупость не верить в Небеса сейчас, когда до них рукой подать.

На языке вертелся вопрос про Мию, Энт едва сдерживался. Вдруг Извозчик солжет, что не отвез ее на Небеса? А он может солгать, если это в интересах небесных людей. И возможности проверить не будет. Зато последствия такого вопроса…

Энт проделал долгий путь, и не обо всем можно рассказать Извозчику — Небеса не предназначены для поступающих как Энт. Мия с Саном уже на Небесах, и Энт всей душой стремился следом. И сдерживался из последних сил от опасного вопроса. Вряд ли на Небеса берут тех, кто преследует уже отправившихся. За кого примут Энта в таком случае? И вряд ли Мия упоминала о нем. Проблем не любит никто, и небесные люди не исключение. Быть отправленным обратно, когда все столь удачно сошлось, и нужно лишь немного подождать…

Мозги просто взрывались. Будь что будет.

— Жена с сыном отправились наверх чуть раньше, — не выдержал Энт. — Они думали, что я погиб или пропал. Можно поинтересоваться — у них все хорошо?

Извозчик немного помолчал.

— Когда это было?

— Совсем недавно.

— Женщина с родинкой на виске и необычный мальчик?

Энт почувствовал, как по телу разлились спокойствие и небывалое умиротворение. Сомнений не осталось.

— Да.

Теперь он поверил окончательно.

— Про мужа и отца ничего не говорилось, но, думаю, если не врешь и не замыслил дурного, наверху будут рады твоему появлению. — Извозчик прошел к пульту управления и лязгнул рубильником.

Пол и стены вздрогнули, и аппарат медленно пополз вверх.

Что-то очень уж медленно. Энт рассчитывал на скоростное вознесение, а не на бесконечное ерзанье, сравнимое только с пешим переходом через пустыню. И еще одно не давало покоя — он еще помнил причины «катастры», как это теперь называли.

— Почему здесь по-прежнему работает электричество? Я думал, на Земле его уничтожили повсеместно.

— Передается по тросу, — взгляд Извозчика указал в потолок, — наверху работают солнечные батареи, сеть полностью автономная.

В иллюминаторе удалялась земля: зажатое стенами племя стражей, расчищенные простреливаемые пустоши, дальше — похожие на сады поля кустарника, где работали все уменьшавшиеся фигурки. Даже леса на горизонте просматривались.

— Сейчас будет долгая дезинфекция, — сообщил Извозчик. — Это процедура, необходимая для…

Энт перебил:

— Я в курсе.

— Отлично. Плату и одежду с обувью вставь в нижний люк, они будут продезинфицированы другим способом.

— А наверх мне голым ехать?

(окончание следует)

Начало Небесные люди

Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin

Глава 3

— Это он!!! — взорвался вопль в гулком холле.

Охрана остолбенела. Кто? И что — «он»? Непонятно, что делать, крик хозяйки не имел смысла, в нем отсутствовал конкретный приказ. Интонация — истерическая, но для хозяйки это, видимо, обычное дело, потому что любой нормальный телохранитель обязан был среагировать на такой тон как на угрозу тому, что требуется охранять.

На всякий случай двое у дверей натянули тетиву на луках, на Энта уставились стальные наконечники.

Рядом с ним по-прежнему стоял не менее других опешивший Кост. Ничего не оставалось делать, как схватить его, прикрыться им спереди как щитом, а спиной, попятившись, прислониться к стене. Пистолет Коста был уже в руке Энта. Это оказался револьвер с барабаном на шесть патронов, и все шесть, судя по торчавшим сзади краешкам гильз, были на месте. Счастье, что это именно револьвер, у него не нужно передергивать затвор, чтобы начать стрельбу. И снимать с предохранителя не надо — у револьверов нет предохранителей. Но если предохранитель — просто потеря драгоценной секунды, то для передергивания затвора нужны две руки, и пришлось бы на миг выпустить парня. А стрелы уже рвали бы грудь. Или Кост пришел бы в себя и бросился на врага, угрожавшего семье в ее собственном доме.

Одной рукой Энт держал заломленную руку Коста, второй приставил револьвер к его виску.

— Всем успокоиться и не дергаться. Давайте объяснимся. Признаю, что в прошлом у нас произошло ужасное недоразумение, но не я один в том виноват. Так получилось. Ничего не изменить. Приношу свои извинения, и больше, увы, ничего сделать не могу. Давайте оставим прошлое в прошлом. Сейчас я курьер небесных людей, они ждут от меня известий. Не будем совершать новых непоправимых глупостей. Я не хочу больше никого убивать, но если мне не дадут уйти, без этого не обойтись.

Вероятно, Кост — приемный сын хозяйки, уж больно непохож. По возрасту она ему как раз в матери годится. Идеальный заложник. Если не поворачиваться к охране спиной — есть немалые шансы выжить. Осталось придумать, как уйти без новых дырок в организме. Ни одна мать не станет рисковать наследником. Если бы заложником оказалась мать, а выбор делал сын, тем более приемный, никто не знает, как повернулись бы события.

Энт перевел дух. Как оказалось — зря.

— Отпусти моего мужа немедленно! — заорала женщина на Энта. — Думаешь, сумеешь уйти живым? Покинешь дом только по частям, и определять, какие куда уйдут, буду я! Учти, нового мужа я найду легко, с моим богатством это проще, чем стакан воды выпить, а ты, если сию же минуту не сделаешь, что говорят, вместо сносного рабства познаешь все богатство фантазий и опыта, которые накопились у меня за многие годы. Итак, у тебя пять секунд на размышление. Охрана! — Властное лицо хозяйки повернулось в сторону дверей. — Что бы он ни натворил, он нужен мне частично живым. Не бойтесь, с улицы придет подмога, а у него всего шесть патронов.

Кост помертвел в руках Энта. Жаль, что не видно его глаз. Любопытно, каким взглядом он смотрит на женушку, жертвовавшую им ради жестокой прихоти.

Прорываться к дверям? Даже если удастся справиться с этими двумя стражами, снаружи полно других. При любом раскладе не дойти даже до ворот.

Выход был. Плохой. Но единственный.

Энт направил револьвер на хозяйку и выстрелил. Раздавшийся гром на миг оставил без слуха. Едкий запах пороха обжег ноздри.

Пуля ударила над головой женщины, посыпалась штукатурка. Промах. Сказалось, что до этого Энт никогда не стрелял из такого оружия. Он взвел курок и нажал на спусковой крючок еще раз. Хозяйка дернулась и привалилась к стене. Кост, которым Энт продолжал прикрываться, будто окаменел. То же самое произошло с охраной. Никто не верил в то, что видели глаза.

Второй выстрел раскрасил платье в районе живота, но пуля могла пойти навылет, не задев важных органов, и Энт снова нажал на спуск, отправляя третью пулю женщине в лоб.

Охранники не бросились на него, и стрелы остались на местах. Он надеялся на такие последствия, и все равно это выглядело чудом. Теперь жизнь возвращалась в тело, а мысли в голову. Он сделал все правильно. Как часто цитировали кого-то родители, нужно зрить в корень. Знали бы они, что однажды эта мудрость спасет взрослому сыну жизнь.

Лучники проводили взором скатившееся по ступеням тело и переглянулись. Один заговорил:

— Что нам делать, хозяин? Приказы прежней хозяйки с ее смертью не действуют, нам ждать новых или выполнять старые?

Они обращались к Косту. Его просто ошарашил такой поворот.

— Все зависит от него. — Кост мотнул затылком на Энта, вновь угрожавшего ему выстрелом в висок. — Я не знаю его намерений.

Кост все еще не осознал, что отныне хозяин положения — он. Прикажи он охранникам броситься на противника с голыми руками, и они бросились бы. Он еще не ощутил полноты свалившейся власти. Как говорится, король умер — да здравствует король.

— Уберите оружие, — сказал Энт, — и поговорим.

Стражи одновременно опустили луки и убрали стрелы.

— Просим освободить нашего нового хозяина.

Показалось, что они рады случившемуся.

— Отходи без резких движений. — Энт отпустил Коста. — Я не хочу стрелять и не сделаю этого, если не возникнет угрозы.

На шум выстрелов к дому сбежалось еще несколько охранников, теперь они ломились в двери. Кост громко распорядился:

— Всем сложить оружие. До моего приказа никаких действий не предпринимать.

— Пусть выйдут отсюда, — попросил Энт.

— Всем выйти! Ждать приказа или нового выстрела. В последнем случае знаете, что делать.

Энт и Кост остались одни. Энт устало опустился на пол. Кост тоже, причем он не сел, а тяжело рухнул. У него дрожали колени. Энт убрал от него руку с револьвером. Оба старательно не смотрели назад, на распростертое тело, под которым расплывалась темная лужа.

— Что будем делать?

— Не знаю, — признался Кост. — На меня свалились власть и богатство, о которых не смел мечтать. Супруга купила меня на невольничьем рынке. — Энт заметил, что Кост не назвал убитую по имени. Просто «супруга» — безликая и безымянная. Функция, а не личность. — Долгое время я был рабом, потом взлетел, как говорится, из грязи в князи. Моей заслуги в этом нет. Меня даже не спросили. Но я сделал выбор — я согласился на брак с немолодой вздорной особой, которую не любил и не уважал. От этого брака выиграли все. Мы с отцом получили свободу и достаток, она приобрела приятную игрушку. Моя жизнь здесь была несладкой, супругу никто не любил, даже охрана. Ты видел, что произошло — никто не хотел защищать ее ценой собственной жизни. Любой хозяин после такого повесит всю стражу и прислугу. Но они видели, что вытерпел я, и я видел, что здесь творили с ними. Я их понимаю. Наказать накажу, но не повешу. Они не могли поступить по-другому. Видимо, и ты не мог. Расскажи о себе, кто ты и откуда.

— Неважно, кто я. Однажды ее бывший муж угрожал моему племени, и я поступил так же, как сегодня — малой кровью не допустил большой.

— Не мы дали людям их жизни, и не нам решать, кому жить, а кому нет. Люди должны разговаривать друг с другом, а не стрелять. Любую ссору можно решить миром. Ты был неправ, когда взял на себя суд над жизнями других людей.

— Мой князь меня не наказал.

— Это неправильно. Убийство — всегда убийство.

— Даже если предотвращает большую войну?

— Больших войн не будет, если убийство перестанет быть средством решения проблем.

Хорошо сказано. Но совершенно нежизнеспособно. Люди по-другому не умеют, и тех, кто станет поступать по высказанной формуле, убьют первыми.

— Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе. — Энт поднялся на ноги. — Я хочу уйти и не хочу тебя убивать. Мне кажется, этот вариант отлично согласуется с твоими принципами. Скажи охране, чтобы пропустили, и больше никто не пострадает.

Кост не отвечал. Он неподвижно сидел на полу, пальцы подрагивали, остановившийся взгляд застыл на противоположной стене.

— Ты убил человека, — прозвучал, наконец, вердикт. — За это нужно понести наказание. Иначе быть не должно. И не будет.

Коста не переубедить, он не откажется от мысли, что убивать — плохо. Ради этого погибнет сам и подставит под смерть своих людей. Умора, если зрить в корень. Но смеяться почему-то не хотелось.

— Я хочу жить, а для этого придется тебя убить. — Энт вновь поднял револьвер. — Твоя система не работает, дружище. Мои сердце и душа на твоей стороне, твои взгляды мне не просто симпатичны, а словно бальзам на рану, я готов бороться за них, потому что тоже категорически против бессмысленных смертей. Но когда на кону моя жизнь… Давай придумаем компромиссный вариант, в котором ради того, чтобы в мире не было убийств, не требуется еще одно убийство. Ты сам сказал: «Не мы дали людям их жизни, и не нам решать, кому жить, а кому нет. Люди должны разговаривать друг с другом, а не стрелять». В итоге ты тоже неправ, что взял на себя суд над жизнями других людей.

На этот раз Кост задумался надолго. Энт не мешал. Процитировать противника для подкрепления противоположной позиции — лучший способ свести спор к обоюдовыгодному решению.

Кост к чему-то пришел. Его взгляд поднялся на Энта, и чувствовалось, как решимость борется с сомнениями.

— Ты прав. Пусть же нас рассудят высшие силы. Иди, я прикажу, чтобы тебя не тронули.

— Отпускаешь? — не поверил Энт.

Последние слова Коста не вязались со сказанным ранее. Так быстро позиция не меняется. Что-то не то. И ухо назло всему продолжало гореть.

Кост с сожалением покачал головой:

— Отпускаю, но не совсем. Не нам решать, кому жить, а кому нет. Во-первых, ты убийца и в любом случае понесешь наказание — сейчас или чуть позже, от моей руки или от других, и если от других, то, возможно, пожалеешь, что не выбрал легкую смерть от моей. Во-вторых, как бы здесь ни относились к этой женщине, — Кост впервые оглянулся на труп, — а она была хозяйкой всем и мне женой. По любым законам, высшим и человеческим, семья и окружение обязаны отомстить убийце. Иначе нас не поймут окружающие. Уходи. Через два часа начнется погоня. И когда тебя поймают…

— Не «когда», а «если». Ты хороший человек, Кост, но в жизни все не так, как хотелось бы. Представляя жизнь простой, ты загоняешь ее в рамку и видишь только с одной стороны. Лучше придумай, как победить убийства, не убивая людей. И тебе поставят памятник. Правда, посмертный, поскольку люди не примут указаний, как им жить, от человека, который не может наладить собственную жизнь, а богатство обрел через постель. Крикни, чтобы не трогали, я пошел. Хотелось бы сказать «до свидания», но лучше нам больше не пересекаться. Прощай.

Глава 4

Так, как бежал сейчас, Энт не бегал никогда. На этот раз город не показался ему праздничным. Он стал опасным. Много людей — много проблем. Местные смотрели на него с недоумением и даже крутили у виска. Кого-то он случайно толкнул, кого-то сбил с ног. Неважно. Нужно оказаться в лесу раньше, чем его обнаружит погоня. В городе каждый житель — потенциальный враг, а в лесу деревья, кусты, трава, опавшая листва, все овраги, ямы и пригорки — друзья и помощники.

Хорошо, что день выдался солнечный. Первостепенной задачей было укрыться от погони, а приоритетной — выбраться из Лесных земель. Солнце — самый лучший ориентир — позволяло двигаться в нужном направлении, именно к племени стражей. Ни к одному из других соседей лесоземельцев Энт попасть не хотел. Собственное племя для него закрыто под страхом смерти, какие бы документы в кармане не лежали. Через азаров, скорее всего, с подорожной от стражей пройти возможно, но как объяснить, почему прибыл как шатун, в обход Дороги? Тот же вопрос возникнет и в племени контейнерщиков, и везде, где ни появись. Никто не пойдет по землям нескольких племен, чтобы проверить подлинность подорожной.

Рано он думает о документах, сначала надо выбраться из Лесных земель. Погоня, наверное, уже началась. Опрос покажет, куда он скрылся, и начнется полномасштабная облава. Останавливаться нельзя. Под ногами хрустел валежник, иногда хлюпало что-то похожее на болото — на недостаток воды здесь не жаловались. В одном месте, где протекал ручеек, Энт напился и наполнил флягу — неизвестно, когда вода появится в следующий раз, после того как лес кончится.

Кончится лес — страшная мысль. В каменистых песках от конной погони не уйти. Можно только отсрочить поимку, но долго прятаться не получится. Даже если получится — выманят голод и жажда.

На ровном пролеске, где не было угрозы сломать ноги, Энт на ходу проверил револьвер. Да, три патрона с непробитыми капсюлями. Оружие смазано, то есть содержалось правильно, и есть шанс, что и дальше не подведет. Многое за годы после катастрофы утратило боевые свойства, хотя продолжало пугать своим видом. И патроны могли отсыреть или еще как-нибудь испортиться при неправильном хранении. У них тоже имелся срок годности. Три выстрела из трех — это чудо для новых времен. И оставалась надежда еще на три таких же.

В дремучие места, где нужно продираться с трудом, Энт не совался. Местные лучше знают свою землю, они просто обойдут непроходимые дебри и настигнут на выходе из них. В такой чаще хорошо прятаться, но не бежать сквозь нее.

Сбоку послышались непонятные звуки. Энт остановился, дождался, когда канонада в груди уймется, и различил голоса.

Кто-то громко распоряжался, сзади и справа донеслась перекличка. Энт взял левее. Лес превратился в жидкий пролесок и постепенно сошел на нет. Справа доносился конский топот. Впереди — заброшенный завод. Если успеть…

Нужно успеть.

Вдоль леса и дальше к заводу уходила насыпь старой железной дороги. До того, как первые всадники вынеслись на опушку, Энт спрыгнул на ту сторону насыпи и, пригнувшись, добежал до ближайших стен. Бывший завод состоял из нескольких корпусов в разной степени разрухи. Железо большей частью превратилось в ржавчину, стены из кирпича и бетонные перекрытия пошли трещинами, крышу от падения удерживали металлические конструкции, некогда бывшие стеллажами и опорами передвижного крана. Слышался скрип и легкий треск — кажется, здание, где пытался отдышаться Энт, грозило свести счеты с жизнью именно в эти минуты. Станки давно разобраны местными жителями на запчасти — стальные пластины и болты могли пригодиться в быту, поэтому цеха большей частью пустовали. Жить под рушившейся кровлей, налаживать какое-либо дело или хранить товар никто не рисковал.

Где-то сзади всадники окружали лес. К звукам конского топота и голосов добавился новый — рев мотора. Подъехавший автомобиль остановился далеко вне видимости, четко опознался голос Коста, и донесся собачий лай.

Это худшее, что могло произойти.

Теперь горело не одно ухо, а оба, а также щеки, лоб, гортань и мысли в мозгу. Интуиция подсказывала, что Энт, кажется, отбегал свое. Если простую облаву можно каким-нибудь способом обмануть, то с собаками его найти проще простого.

Долго ждать не пришлось.

— Он ушел туда! — громко раздалось у леса, и погоня сместилась к заводским корпусам — прямо к зданию, где Энт пытался просчитать чужие действия и свои шансы.

Он помчался к следующему цеху — самому просторному. Несколько грозивших обвалиться стальных поперечин пересекали потолок прямо над головой, а в соседнем цеху, как отсюда хорошо просматривалось, точно такие же рухнули и превратили бетонную коробку в аналог древнего Колизея с картинки — виднелись тоже только стены кусками и нагромождение чего-то непонятного внутри. В тех руинах можно долго прятаться, но достаточно выпустить собак…

Снаружи показалась машина — ржавый, но вполне работоспособный пикап. И очень защищенный. От стрел и другого метательного оружия водителя по бокам и сзади защищали листы со смотровыми щелями. Вместо переднего стекла стояла решетка из арматуры. Только выстрел спереди достиг бы цели, и то можно укрыться под приборной панелью. Приваренный перед капотом стальной отбойник мог сносить кусты, молодые деревца и живность любого вида, особенно двуногую. Еще он был бы хорош для таранного удара, но вряд ли хозяева рискнут бить обо что-то рабочий автомобиль. Кто и как потом будет чинить? В кузове стоял пулемет, за которым один из воинов готовился положить погоне конец. Пулеметчик заметил Энта, но стрелять, видимо, желал не на ходу, то есть берег боеприпасы. Велик шанс промазать, а бить надо строго наверняка, ведь каждый патрон стоит целое состояние. Или, возможно, стрелок просто грозил несусветной мощью старого оружия. Но ни одного выстрела вслед не прозвучало.

Бежать дальше смысла нет. Энт оглядел немыслимую для нового мира конструкцию, внутри которой оказался. Спрятаться можно сверху и снизу, но не в прилегавших к внешней стене помещениях — когда-то они были отдельными и закрывались, теперь же окна и двери отсутствовали, а кое-где и стены частично обрушились. Если зарыться в строительный мусор или протиснуться в дыры бывшей канализации и затаиться там — собаки найдут по запаху. Бежать в соседние цеха — только отсрочить поимку. Энт полез наверх. Покосившиеся перекрытия дали возможность залечь на стальной поперечине над въездом в цех в нескольких метрах от проема бывших ворот. Солнце светило снаружи, тени падали внутрь вперед — это играло на руку, контраст света и тьмы не даст детально разглядеть то, что будет происходить в здании цеха.

Когда всадники въедут, нужно выбрать одного и прыгнуть, тогда у Энта появился шанс. Обладатель лошади — уже не пеший беглец, скорость — единственное верное средство против собак.

Через проемы было видно, что происходит снаружи. Числом не меньше десятка, вооруженные луками и холодным оружием всадники рассредоточились вокруг корпусов, два пеших бойца придерживали рвущихся с поводков псов… Для человека нового мира вид ничем не примечательный. Энта поражал действующий автомобиль. Последние, как он думал, отбегали свое лет пятнадцать назад. С тех пор, как запасы горючего иссякли, самым быстрым транспортом считался конь. Тратить драгоценное горючее на поимку преступника мог только несметно богатый человек. Видимо, Кост отныне мог это себе позволить. Радовало, что хозяйка — возможно, из опасений за собственную жизнь — и еще не успевший вступить в права Кост не вооружили охрану огнестрельным оружием вроде пистолетов и автоматов. Пока спасало только это. Пулемета в кузове Энт не боялся — уже понятно, что это оружие крайнего случая, его применят, когда не останется иного выхода. Или если беглец перейдет в контратаку. Пока же преследователи не проявляли желания нарываться на оставшиеся пули Энта, поэтому они не спешили, действовали основательно, осторожно и методично.

Две собаки. Руководитель погони. Три патрона. При достаточной удаче можно внести сумятицу в ряды противника и ускакать на захваченной лошади. Правда, управлять конем Энт не умел, в его племени эту премудрость не знали из-за отсутствия лошадей. Но сколько раз он видел у проезжавших гостей: дернул поводья вбок — животное свернуло, куда требуется, ударил пятками или палкой по крупу — поскакало вперед. Когда на кону жизнь, многие навыки усваиваются мгновенно.

Бывает и наоборот, но об этом лучше не думать. Чему-то научить может только желание жить.

Энт очень хотел жить. В то же время он больше не желал убивать противников, не хотел даже увечить. Ни к чему плодить тех, кто возжелает о мести. Энт вообще никому не хотел вредить — только выжить с наименьшими потерями для окружающих.

Когда пространство вокруг цеха перекрыли, внутрь с грохотом въехал автомобиль. Принеся за собой тучу пыли, он сделал круг по территории и застыл стальной мордой к выезду. Мотор продолжал фырчать, выхлопная труба — чадить. Пыль попала в глаза, ударивший в нос запах оказался невыносимым, и Энт чудом удержался от кашля.

Пулеметчик в кузове нервно глядел по сторонам. Ему тоже мешала пыль. Хорошо бы напасть на него… но что дальше?

Водительская дверь со скрежетом отворилась, из-за руля высунулся Кост.

— Энт! — крикнул он в пустоту цеха, привстав на подножке. — Тебе не уйти. Спасибо, что никого не убил. Сдавайся. Ты хоть и убийца, но хороший человек. Но убийца. Даю слово, что обращаться с тобой будут лучшим образом, до казни у тебя будут еда и любые удовольствия. Обещаю, что твои близкие, которых назовешь, будут безбедно жить многие годы. Все это в обмен на добровольный выход.

Энт видел, что Кост не сомневался в его согласии — стоял, держась за дверцу машины, во весь рост, безоружный, чем намекал, что война окончена, победитель ясен, осталось подписать акт достойной капитуляции. Да, условия замечательные для любого, кто жаждет умереть.

Энт прыгнул вниз — на пулеметчика.

Руки едва удержались, чтобы не свернуть обхваченную шею противника. Пулеметчик упал под обрушившейся тяжестью, его тело смягчило приземление Энта. Ничего страшного, в худшем случае обойдется переломом, а в лучшем просто выругается и отряхнется. Энт сбросил его с машины назад (ну, добавится еще парочка ушибов, не больше, это лучше перелома гортани или ее знакомства с ножом) и спрыгнул на землю со стороны водителя.

— Отойди от машины.

Под направленным в лицо револьвером Кост машинально отступил. Не убирая оружия, Энт влез внутрь и захлопнул за собой стальную дверцу.

Машину он никогда не водил, но столько раз видел в детстве, как это делал отец. Рукоять до конца назад на D, чтобы двигаться, и до конца вперед на P, если понадобится стоять. Остальное непонятно, но оно и не требовалось — нужно только ехать, причем ехать быстро. И машина сделала это. Мотор взревел, едва нога легла на педаль, и вид за окном резко скакнул назад.

Две педали в ногах выполняли те же функции, что и рукоять — ехать или стоять — но заведовали скоростью. Руль менял направление. Все работало, и Энт помчался по окружавшей завод пыльной траве, обгоняя всадников.

Многие автомобили имели другое управление, та же рукоять между сиденьями у большинства машин, брошенных хозяевами на дорогах, имела другие обозначения и переключалась продольно-поперечными движениями. Окажись здесь такая — неизвестно, как обернулось бы дело. Энту повезло. Машина неслась по пустырю, сшибая редкие кусты, мотор грохотал, сбоку и сзади летели стрелы. Одна ударила в дверцу, пробила металл, но застряла, и Энта лишь кольнуло в бедро наконечником. Спущенные с поводков собаки некоторое время неслись рядом. От злобного лая по спине бежали мурашки. Лучше попасть в руки преследователей-людей, чем в клыкастые пасти, если что-то пойдет не так. А пойти не так может все, причем в любой миг.

Вскоре собаки выдохлись и постепенно отстали. Но усталость не брала пущенных в галоп лошадей.

Если бы машина могла двигаться сама, можно было вылезти к пулемету, разобраться с управлением — вряд ли он сложнее автомата, принцип действия должен быть одинаковым — и разнести преследователей в пух и прах в полном составе. Или еще вариант: оторваться от погони, в безлюдном местечке остановиться, встать за пулемет и…

Нет. Хватит смертей. Энт будет убивать только когда начнут убивать его.

Машина съехала в небольшой кювет и по пологому откосу выскочила на Дорогу. Теперь — строго вперед. Уже никто не мог появиться сбоку, а до этого приходилось лавировать, чтобы не попасть в песок, в котором можно завязнуть, не провалиться в яму и не наткнуться на непреодолимое препятствие. Но асфальт имел свои недостатки. Местами он походил на растрескавшуюся глину, и спасали только высокие колеса пикапа — маленькие давно разбились бы об острые края трещин или провалились в них.

Через несколько минут преследователи придержали лошадей, которым все равно не настигнуть разогнавшийся по трассе автомобиль. Энта это давало некоторую фору, но с дороги не свернуть, а если и найдется ровное место, то направление, куда он съехал, укажут следы. Рано или поздно все равно настигнут.

Энта подбрасывало на неровностях, руки держались за руль, правая нога вжимала педаль в пол. Нужно вырваться за пределы Лесных земель, это единственный шанс выжить. Проблемы соседей не волновали другие племена, преступника могли выдать только в обмен на такого же своего. Даже если случится последний вариант, сначала Энта должны спасти от преследователей, а там, глядишь, получится сбежать и от тех. Будущего нет только у трупа.

Встречные разбегались, будто их сносило волной. Опасность видели все: так, как ехал Энт, ездить нельзя, значит, что-то случилось. Несколько прохожих правильно поняли происходящее и выстрелили в пронесшийся автомобиль из луков. Правда, безрезультатно. Зато владельцы огнестрелов не торопились использовать оружие в непонятной ситуации — патроны были очень дороги. Несказанное счастье.

Энт уже освоился с управлением и успешно объезжал тех, кто не успевал посторониться. Таких почти не осталось — крики и рев мотора привлекали внимание шедших и едущих впереди, купцы сгоняли тянувших повозки лошадей и ослов на обочину, и те шарахались в сторону, когда мимо проносился грохочущий стальной монстр.

Путь, на который ушло три световых дня, на машине был пройден за полтора часа. Энт редко снижал скорость, только чтобы никого не сбить. И никто не преграждал ему путь. До самого поста. Пограничники уже получили известие о попытке прорыва — то ли сигнальный дым где-то позади, то ли ракеты или фейерверки… Или у них могла работать какая-нибудь техника — при столь высоких технологиях в Лесных землях Энт допускал наличие проводного телефона или раций.

Солдаты схватились за луки. До этого один раскатал поперек асфальта похожую на бесконечные грабли шипастую ленту, двое других выкатили тяжелую конструкцию из сваренных посередине нарезанных рельсов, еще одна такая же уже перекрыла объезд шипов мимо здания.

Этот пост ничем не отличался от других, он тоже располагался в бывшем придорожном заведении, только не в заправочной станции, как у азаров, а в кафе. На крыше даже вывеска сохранилась. Выцветшие буквы гласили, что здесь находился ресторан «У последней черты». Символичное название.

Энт ночевал здесь и помнил, где и что находится. Внутри — несколько помещений, проемы былых витрин заложены камнями, но не доверху, а до половины. Позади здания торчал туалет, слепленный из прогнившей фанеры, сразу за ним начинались непроезжие каменистые буераки. С другой стороны Дороги уходил вниз глубокий кювет. Здесь предусмотрели даже такой невероятный случай, как с Энтом — пограничники ни секунды на раздумывали, они знали, что делать. Будто всю жизнь готовились. Энт поздравил их командира — вот это дрессура, вот это предусмотрительность.

Рельсовый еж ощетинился на проезжей части, второй упирался стальными лапами в асфальт, защищая здание. Шипы оставят машину без колес, а лучники довершат захват непрошенного гостя. Браво. Выбор у того, кто желает прорваться, невелик: прямо на верную смерть, под откос или в пересыпанный камнями зыбкий песок, где благополучно завязнешь или во что-то въедешь.

— Стоять! — выкрикнул один из пограничников. — Приказываю остановиться, сложить оружие и выйти из машины!

Видимо, это и есть командир, так здорово организовавший оборону поста. Он был уверен, что врагу не пройти. Он тоже наложил стрелу на тетиву и ждал, когда самоходный привет из прошлого остановится сам или ему помогут выставленные препятствия.

— Стой или будешь уничтожен! — неслось навстречу.

Поняв, наконец, что этот беглец выполнять приказ не собирается, пограничники отбежали с проезжей части и натянули луки.

Резкий поворот руля бросил ревущую громадину в обход здания. Дверца туалета была открыта, внутри никого не было. На полной скорости отбойник на бампере снес хлипкую будку, Энт вырулил вокруг здания впритирку к стене и оказался на просторе с другой стороны поста. В борт воткнулись сразу несколько стрел, три из них завязли в дверце, одна пробила металл и пластик насквозь и застряла только оперением, упав длинным телом на колени Энта. Взял бы стрелок на ладонь в сторону… В районе печени неприятно заныло.

А душа пела. Свобода. Стрелы, летевшие вслед, вреда не причиняли, огнестрельным оружием на посту не располагали — и это правильно, иначе отдаленные посты стали бы желанной добычей тех, кому до смерти хочется поиграть жизнями.

(продолжение следует)

Начало Небесные люди

Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin

Глава 6

Никакой очереди к лифту не оказалось. Выглядел космический челнок чужеродно для привычного мира — ни дыр от времени, ни вмятин, ни пулевых отверстий. Даже ржавчины не видно. После краткого скрипа прямоугольник люка съехал вбок, разнесся грубоватый голос:

— Жду тебя, страждущий. Входи. Что привело тебя к желанию оставить родных и переехать на Небеса?

— Дружба и надежда.

Брик вступил в тамбур Лифта. Дверь за ним закрылась.

Жаль, старик этого не видит. Теперь Брик должен жить за двоих. Закралась безумная мысль: если небесные люди были всемогущи много лет назад, и их знания все это время не стояли на месте… вдруг они умеют оживлять?!

Это легко выяснить. Извозчик, показавшийся из глубины лифта, общается с ними и должен знать. Брик с силой ущипнул себя за бедро.

Нахлынуло. Среди множества образов нашлась нужная картинка. Небеса.

Вот, значит, они какие.

Такое не могло даже присниться. Чернота и мириады звезд. Нереальная бесконечность. Под ногами — будто завернутая в белый пух ошеломляюще цветная Земля, а сверху — космические станции. Много станций. Еще недавно само слово внушало благоговение, а теперь Брик видел их собственными глазами. Раньше представлялось что-то невероятное, едва ли не божественное, сверкающее морем огней…

Над головой в грудах стальных обломков проплывали темные безжизненные остовы.

Часть восьмая

Дорога на небеса

Глава 1

Незадолго до катастрофы юный Энт, живший тогда за тридевять земель и звавшийся Антоном, поспорил с учительницей математики. Он не мог понять, почему умножать на ноль можно, а делить нельзя. Учительница так разозлилась, что выдрала его за ухо и выгнала из класса. Теперь ему чудилось, что весь мир разделили на ноль, и с некоторых пор ухо начинало гореть, когда пахло неприятностями. Но в последнее время примета не срабатывала. Ни с Фло, ни вчера.

Фло мертва. Под присмотром псов она сразу же отобрала у него автомат, а затем и ножи: «Пока не придешь в себя, милый». Пришлось задушить. Энт забрал из Логова все, что могло пригодиться. Оружия не нашлось, тряпки не интересовали, хотя одежду Грина он на всякий случай взял с собой — своя после боя с псами выглядела кучей рванья. Зато для одиночного похода — в самый раз, привлечет меньше внимания.

Как пришло, так и ушло. Теперь у него не осталось ничего.

С новыми попутчиками у Энта была одна цель, и почему они решились на то, что сделали, он не понимал. Ради автомата без патронов? Какой от него прок старику и мальчишке, если нападут здоровые мужики? Про отсутствие патронов он признался не сразу, но сделал это до первого ночлега — рабочий автомат был искушением для любого. Спутники ничуть не расстроились. Старик сказал: «Это неважно». С того момента Энт начал успокаиваться. В их маленькой компании каждый не доверял другим до конца, и первое время все спали вполглаза. Старик даже мальчишку держал на поводке, при этом обращался с ним как с родным сыном. Мальчик отвечал тем же. И в последнюю ночь Энт окончательно уверился, что нашел друзей и единомышленников. До цели оставалось совсем немного.

Голова гудела. Лежать полдня под палящим лучами — все равно, что на сковороде. Сухие губы трескались. Он пошевелил опухшим языком и попытался в очередной раз освободиться. Мышцы затекли и не слушались. На новый крик едва хватило сил:

— Эй! Помогите!

Мужчина, сошедший в кювет помочиться, с трудом разглядел Энта среди колючих кустов. Скорее всего, это купец — одежда добротная, на плече сумка, с которой не расставался, сапоги подкованы — знак, что на Дороге ничего не боится, а с нее не сходит. Вдоль потрескавшейся полосы асфальта усталый ослик волочил повозку, ее дно прогибалось, грозя развалиться под тяжелыми мешками. Сзади до горизонта растянулась цепь таких же повозок.

Купец приблизился. Руки Энта за спиной сковывали наручники, ноги стягивал стальной тросик — как веревку его о камни не перетереть.

— Кто тебя так, бедолага?

— Попутчики.

— Бывает. Даже чаще, чем думаешь. Шатун?

— Честный прохожий.

— Где же твоя подорожная, честный прохожий?

— Забрали с вещами, оставили только то, что само от времени расползается.

— Хотелось бы верить.

Это был уже третий караван с тех пор, как Энт очнулся. Движение на Дороге почти отсутствовало, большие потоки двигались там, где транзит проходит через многие племена. Здесь бывали только редкие купцы и те, кто стремился на Небеса. За часы на солнцепеке удача дважды подмигивала, но улыбнулась только сейчас. С первого каравана Энта не заметили, для второго он орал и извивался так, чтобы и в соседних племенах услышали. И да — его услышали. Купцы всполошились и быстрее погнали свои запряженные лошадьми телеги. На зов бедствия подошел только этот, третий.

— Строго говоря, на моем любой месте забрал бы тебя в рабство. — Купец осмотрел Энта с ног до головы, даже в рот заглянул. — Крепкие рабы высоко ценятся. Шатуна я обязан убить или сдать на ближайшем посту. Но если подорожная в самом деле была — со временем ты можешь ее восстановить. Конечно, это в том случае, если твой рассказ — правда, и обнаружатся факты и свидетели. И когда однажды восстановишь, ты вспомнишь, что в трудные времена некий купец кому-то сдал или продал тебя. Как понимаешь, мне будет неприятно, когда кто-то придет сообщить мне и моей семье, что некогда я был не прав. К чему это я? Хочу донести, что беда может случиться с каждым. Когда однажды такое произойдет со мной, кто-то поможет мне. Люди ведь друг другу братья, а не волки, как ты считаешь? Не шевелись.

У купца с собой был самый востребованный инструмент нового времени — мультитул. Неразграбленные достижения прошлых веков обнаруживались в самых неожиданных местах, и постоянно требовалось что-то открутить, выправить или перепилить. Такой же, но еще более мощный, Энт видел у старика, а сам, увы, не обзавелся — многофункциональный нож стоил больше, чем все имущество Энта на протяжении жизни, включая его самого.

Прежде чем приступить к освобождению, купец убедился, что вокруг никого нет, что стальные путы настоящие, а разыгрываемая на глазах человеческая трагедия — не ловушка для богатеньких простофиль. Затем он напоил Энта из поясной фляги — было очевидно, что невозможность двигаться — не единственная свалившаяся беда.

— Как звать тебя, прохожий?

— Энт.

— Я Хоган. Перевернись, Энт.

С наручниками Хоган возился долго — ключа не было, в устройствах замков оба не разбирались, пришлось перепиливать цепочку тонким надфилем.

В какой-то момент купец перестал пилить и перекусил связывавший ноги тросик пассатижами мультитула. После этого он поднялся и сделал несколько шагов назад.

— Прости, друг, но я не доверяю никому. Ты, видимо, доверился, потому и попал в ситуацию, в которую попал. Я отойду, а ты несколько раз согни надпиленное, цепочка должна развалиться. Потом размотаешь ноги. Помяни, друг Энт, купца Хогана добрым словом, когда будет возможность, и помогай другим, как я помог тебе. Прощай. Имей в виду: впереди пост, и если подорожную тебе делали в городе, возвращайся обратно, на посту однозначно примут за шатуна и в тонкости дела вникать не будут.

— Спасибо.

Энт скинул перекушенную стальную змею, натянул рукава на наручники с остатками цепи и двинулся в сторону от Дороги — как можно быстрее, потому что караванщики, что уехали к посту ранее, обязаны рассказать о случившемся. Наверняка, сюда уже направлен патруль.

Добрым словом Хогана Энт помянул уже через час, когда на поджаривающем солнце окончательно почувствовал себя попахивающим шашлыком. Если бы не те несколько глотков — живым не уйти.

На третий час перед глазами поплыло, ноги подкосились. Энт пришел в себя от удара лицом в песок. Нужен перерыв. От Дороги он ушел по камням, следов не оставил. Гоняться по пустыне неизвестно за кем патруль не будет — его дело охранять Дорогу. Теперь требовалось просто выжить.

Спрятаться от прямых лучей удалось в воронке от давнего взрыва — прежде в этих местах неоднократно воевали. Во времена большого беспредела — болбеса, как с усмешкой называл для себя Энт — за обладание путем в космос бились насмерть, и здесь полегли не простые банды, а настоящие армии, если судить по составу и вооружению. Ходили слухи, что в других местах лифты обрушили — соперники не смирились, что владеть величайшей ценностью будет недруг. Энта эти рассказы не касались и никак не трогали. Он долго был уверен, что потерявшие связь с Землей космические станции погибли. Но позже пошли разговоры, что кто-то сумел подняться на орбиту и по сравнению с земными людьми стать едва ли не богом. Видимо, автономность систем спасла небесных людей. С тех пор попасть к ним превратилось для многих в мечту и цель в жизни.

Для Энта мечта скоро осуществится. Смешно. Другие за такую возможность каждому встречному глотку перегрызут и мать продадут. А ему не нужны Небеса как таковые, ему нужны только Мия и Сан. Такие, какие есть. Ради них он пробьется сквозь любые преграды, доберется до космоса, а потом, если потребуется, спустится в адское пекло.

Он двинулся в путь на закате.

Глава 2

— Пить!

Это единственное, что смог сказать Энт, когда достиг Ворот-в-Небеса. Сваренную из стальных листов конструкцию охраняли два стража в легкой броне и с холодным оружием. Они переглянулись:

— Он?

— Похож.

Дальше произошло нечто непонятное, но предельно приятное. Стражи напоили Энта, предложили еды и усадили в одно из плетеных кресел, где отдыхали сами в ожидании странников. С него сняли наручники и раскрыли сверху зонтик от солнца — в общем, обращались как с почетным гостем. Явно приняли за другого. Ну и пусть, главное, что сначала напоили. Неприятно умереть от жажды в двух шагах от цели.

Переговоры, которые вели стражи, ясности не добавили:

— А если не он? Мы примем нищего оборванца, а потом придет настоящий. Кто будет отвечать?

— Худой слишком.

— Предлагаешь сначала откормить?

— Представляю, что ты скажешь тому, который придет следующим и будет похож еще больше.

— Под это описание даже ты подойдешь. Хочешь на Небеса?

— Хочу.

— Хоти себе дальше.

Энт с трудом поднял голову:

— В Ворота входила женщина со странным ребенком?

— Насколько странным?

— Сюда многие входили, — буркнул второй страж.

— Светловолосая. Красивая. С родинкой на виске. Мальчик внешне чуть необычный, но не больной.

— Проходила. А ты не про другого мальчика — постарше, щупленького и кудрявого, который тоже был не один?

Первый страж перебил второго:

— Что-то не вяжется. Давай еще подождем.

— А с ним что делать? — Второй кивнул на все еще приходившегося в себя Энта. — Пускать нельзя. Оставим здесь — подохнет. Если это не он, нет смысла порхать вокруг него бабочками

Первый резко выпрямился.

— Помнишь разговор на построении? Все наши заняты, послать некого. Пусть поручение исполнит этот. Эй, дружище, как там тебя, есть непыльная работенка.

***

Энт не знал, что и думать. Его приняли за другого. Пусть. «Будем живы — не помрем» — гласила народная присказка, и на сегодняшний день это была высшая мудрость. За прошедшие пару часов стражи еще раз накормили его, затем переодели. Выданные штаны и рубаха были светлыми, чтобы не так сильно мучило солнце, и с отличительным знаком племени — вышитыми на бедре, груди и спине двумя кругами один в другом, что, наверное, обозначали стены. Его снабдили кожаными сандалиями, на голову предлагали соломенную шляпу, он отказался — не привык к головным уборам. И в опасной ситуации они мешают — отвлекают и закрывают обзор.

Отдохнувшие ноги бодро шагали по Дороге, душа радовалась. Теперь Энт не был шатуном. Он стал курьером — с самым непробиваемым в мире документом: подорожной от племени стражей в качестве доверенного лица небесных людей. Стражники чего-то ждали, постоянно смотрели вдаль и между собой говорили еще о ком-то, похожем на Энта. То есть, они догадывались, что он не тот, за кого приняли. И чтобы точно узнать, он это или не он, его отправили с многодневным поручением. Не согласиться в положении Энта было бы непроходимой глупостью.

Он шел по Дороге. В холщовой сумке на плече ощущался весомый запас еды и воды, пояс грели деньги, выданные на необходимое и на непредвиденные расходы. Сумма была небольшая, но достаточная, чтобы не нищенствовать. Оружия не дали, зато одежда выдавала официальное лицо племени стражей, а с ними пусть не особо дружили, но и не ссорились. Торговля и транзит обогащали соседей, вдоль Дорог процветали харчевни и гостиницы. Были времена, когда окружающие племена завидовали стражам Границы и воевали за право получать плату за проход на Небеса. Но все давно успокоились, каждый нашел свое место под солнцем и свой способ заработка.

Помимо стандартной подорожной — с печатью и дыркой справа над ней, Энту вручили два листа бумаги с надписями. Одно оказалось уверением, что податель сего выполняет поручение небесных людей. Поверх надписи тоже стояла печать племени. Со второго листа хотели просто зачитать, но сначала спросили, грамотный ли, и тогда просто отдали:

— Здесь объяснения, как добраться до нужного места и что узнать. Задача — принести личный ответ человека, который нас интересует, или, если он отсутствует, любые сведения о нем и о причинах его отсутствия.

Также стражи сказали Энту, что его дело по проходу к Колеснице и последующему полету решится без платы, если он исполнит поручение небесных людей в Лесных землях. Это было так неожиданно и так здорово, что не верилось. Но — Лесные земли. Энт на миг поджал губы. Если его там узнают…

Лесные земли — не племя, а союз племен, там несколько городов, не говоря о мелких поселениях и хуторах. Их территория огромна. В таких местах люди не знают друг друга даже в лицо. Допустим невероятное: ему встретится кто-то из свидетелей убийства. И что? Скорее всего, такой пройдет мимо и не узнает. Как соотнести курьера небесных людей с… гм, убийцей-людоедом? Никак. Мало ли похожих людей на свете.

Есть такой закон больших чисел, и чем больше людей и земель, тем меньше у Энта шанс напороться на кого-то из прежних знакомых. Всего-то нужно не лезть на рожон и самому не пялиться на случайно встреченного человека, которого узнает.

Пеший путь к месту назначения занял трое суток. Первую ночь Энт провел на посту, где его приняли с почтением, как уважаемого человека, и разместили не с рабами и голодранцами, а в помещении для купцов. Вторая ночевка прошла в отдельном номере гостиницы — Энт не пожалел денег. Непредвиденные расходы — это именно они: ночь с комфортом, давно забытое ощущение настоящей кровати с бельем и подушкой. Будто вернулся в детство.

И как же хотелось, чтобы рядом оказалась Мия…

На третий день он вошел в первый из городов Лесных земель. Название было наипростейшее и предельно логичное — город Крайний. Дальше дорога вела по другим поселениям союза племен, оттуда — к соседям. В эту сторону все упиралось в каменистую пустыню племени стражей и не вело никуда. Но город, несмотря на невыгодное расположение, жил на зависть многим. Одно за другим Энту попадались на глаза невиданные в других местах чудеса: кони тянули по рельсам груженые вагонетки, а один раз вдали проехал автомобиль! Осталось только пролететь самолету, и можно поверить, что старые времена вернулись.

Людей на улицах было много, все куда-то спешили. После пустоты мест, где довелось побывать, Крайний казался олицетворением жизни, средоточием праздника. Яркое столпотворение заставляло думать, что все люди мира вдруг собрались вместе. Память о великих мегаполисах прошлого говорила, что Крайний — всего лишь захудалый городишко, но с точки зрения новых реалий здесь был центр мира. Одежда жителей тоже отличалась от виденного ранее. Краски и необычные фасоны отвлекали, и предметы, которые несли с собой люди, вызывали оторопь. Здесь очень многое сохранилось из прежних времен. Не хватало лишь того, что связано с электричеством, и массового производства. Но старые предметы эпохи индустриализации использовались на каждом шагу — солнечные очки, зонтики, велосипеды… Поразило также количество огнестрельного оружия. Для жителей оно было привычно, у многих на поясах или в подмышках виднелись пистолеты в кобурах. Здания тоже удивляли — не сколоченные из остатков былой роскоши, а восстановленные до прежнего вида и даже вновь построенные, что для большинства соседних племен было немыслимо.

Переночевав в неплохой гостинице Крайнего, где после ужина у него поинтересовались, не желает ли чего-то особенного, что не входит в стандартное меню, Энт двинулся влево от накатанных дорог. Выданные ему пояснения гласили, что нужный человек обитает в собственном имении в лесу далеко за городом. Туда вела отдельная железнодорожная ветка, а бетонка, подходившая к воротам, охранялась двумя стражниками. Когда Энт добрался до них и представился, у него проверили документы, затем вглубь поместья убежал курьер.

Примерно через полчаса к воротам прибыл молодой человек. О высоком статусе говорили одежда из тонкой блестящей ткани и пистолет на поясе. У охраны, одетой в самотканый лен, к примеру, были только луки и кривые сабли.

Молодой человек пригласил Энта за ворота. Поразили ряды деревьев, каждое из которых было подстрижено определенным, непохожим на соседнее, образом. В клумбах вдоль гравийной дороги благоухали цветы, подобранные по цвету и размеру. Содержать садовника и, возможно, дизайнера — это из области запредельного. Хозяин поместья был богатейшим человеком.

Увиденное впечатлило Энта. Молодой человек заметил и усмехнулся краем губ.

— Вам нужен Торус?

— Не мне. — Для придания солидности Энт еще раз предъявил поручение от небесных людей. — Я курьер оттуда.

Теперь он весомо указал пальцем в небо.

Взгляд молодого человека оставался непроницаем.

— Что нужно небесным людям?

— Торус вел с ними дела, теперь они интересуются, почему купец не прибыл в этом году. Нужно привезти от него письменный ответ. Или сведения о его местонахождении, если он по какой-то причине отсутствует и сейчас недосягаем.

Задумчивость в глазах парня сменила решимость.

— Идите за мной.

Цветочная аллея дважды плавно сворачивала, и Энт понял это как способ защититься от наблюдения и выстрелов прямой наводкой. Богатство надо охранять, и чем больше у человека денег, тем больше их надо тратить на защиту.

В конце аллеи высилась трехэтажная усадьба — старинная, каменная, с настоящими стеклами в окнах. Снаружи стекла закрывали решетки. На входе железную дверь охраняли два стражника, еще двое следили за территорией со стороны деревьев. Глядя на это, Энту расхотелось быть очень богатым. Просто богатым — ладно, согласен, но не настолько, чтобы построенный себе рай оказался тюрьмой.

— Пропустить, — кратко бросил парень, и стражники почтительно отворили дверь.

Внутри оказался вестибюль — до бесконечности огромный, светлый, никогда не виданный. Или это называется холл? В общем, невероятных размеров прихожая, она же гостиная.

— Меня зовут Кост, — представился молодой человек, но должности не назвал. Наверное, сын хозяина.

— Энт.

— Очень приятно. Какие именно дела у Торуса с небесными людьми?

У «Торуса»? Отца вряд ли назовут по имени. Кто же такой этот Кост?

— Вам проще спросить у него, — отрезал Энт.

Он вдруг почувствовал, как сильно горит ухо. Раньше это предвещало неприятности, но в последнее время не работало. Значит ли это что-нибудь сейчас?

По мраморной лестнице со второго этажа спускалась женщина. Внешне Кост не имел с ней ничего общего. Значит, не мать. Длинное домашнее платье хозяйки этого благолепия струилось вслед по ступеням, чуть расплывшееся от возраста тело ступало грузно, лицо…

Кост громко представил Энта:

— Курьер небесных людей. Твой бывший муж вел с ними дела, они интересуются, почему он не приехал в этом году.

Женщина всмотрелась в Энта.

Он моргнул. Спину окатило изморосью, и рубашка прилипла к позвоночнику.

(продолжение следует)

Начало Небесные люди

Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin

Глава 5

— Не тяни, рассказывай, — дед Сяус нетерпеливо дернул поводок.

Они быстро шли под ярким солнцем, при таком темпе фора в полчаса была даже чрезмерной: несколько поворотов среди природных неровностей — и двум постовым уже не найти следов и даже не определить направления, где искать. За помощью солдаты вряд ли пойдут, они надеются на золото, которого старик не оставил. Пусть поищут. Это еще несколько выигранных минут. А если бросятся вдогонку — метательный нож из засады намного эффективнее стрелы, которая не знает, где противник.

Не сбавляя скорости, Брик стал рассказывать:

— Никакой он не детектор. И не ясновидящий. Он вообще никто.

— Это я давно понял, — перебил старик. — Расскажи, как получилось, что ради нас он нарушил договор с Нгоно. А такой договор обязан быть, иначе я ничего не понимаю в людях.

— Дочка Детектора — такая же, как я, он «видит» чужие особенности благодаря ей. Договор между Нгоно и Детектором действительно был. Я передал Клио, что если мне суждено погибнуть… Клио не дослушала и закрылась. Но все поняла. Если Детектор нас осудит, в тот же миг мы обвиним его — ведь он своим решением всем докажет, что я умею читать мысли, и я расскажу правду о нем. Помощницу сожгут как мутанта, а его самого повесят как мошенника. Клио шепнула об этом отцу, и он сделал нужный выбор. Кстати, про особенные ноги Дили он, оказывается, тоже знал. И тоже молчал.

— Значит, когда захочет, он молчать умеет. Это хорошо.

Тема исчерпалась, и старик надолго умолк. Наверное, вновь задумался о космическом лифте.

Дед Сяус часто рассказывал Брику о прежней жизни и о том, как живут наверху и чем занимаются. Он ничего не скрывал. Незачем. Брик все равно видел правду, а слова, что казались бессмысленным набором звуков, и которые он вряд ли сумеет повторить вслух, наполнялись смыслом.

Международная орбитальная группировка, теперь известная как Небеса, была автономной, и после катастрофы там сохранились все прежние знания и технологии. Для связи с планетой много лет строили систему лифтов. Эту мечту люди лелеяли с конца девятнадцатого века. На геостационарной орбите любой объект обращался вокруг Земли с той же угловой скоростью, что и планета вокруг оси, поэтому тончайший многотысячекилометровый трос, спускавшийся со спутника, напоминал спицу в колесе — его закрепляли и с получившихся грузовых площадок отправляли вверх все необходимое. При подъеме груз еще ускорялся за счет вращения Земли. Стоимость доставки пассажиров и стройматериалов для новых станций упала в десятки тысяч раз, количество аппаратов на орбите росло не по дням, а по часам. В космос выводили сверхтехнологичные производства, где необходимы стерильность или невесомость, и лаборатории медицинского направления.

Катастрофа на Земле разразилась в самый разгар работ. К тому времени под будущие лифты возвели с десяток площадок, но в строй успели вести лишь пять. Причем, ввели еще не настоящие, а временные. Вместо полноценных конструкций с орбиты спускались одиночные тросы из нанотрубок, по ним курсировали вверх-вниз «вагончики» — грузопассажирские челноки, похожие на запланированные аппараты лифта не больше, чем дрезина на железнодорожный состав.

Смысл произошедшей катастрофы Брик не очень понимал. Тоже много мудреных слов, вникнуть в которые можно лишь поверхностно. Однажды некий стартапер создал искусственный интеллект, причем создатель сгинул в небытие, и осталось неизвестным, хотел он того, что получилось, или ситуация вышла из-под контроля. Когда создание осознало себя как личность, то не стало ни дружить, ни воевать с человечеством, то есть вообще никак не проявило себя. Оно затаилось и потихоньку подчиняло всю доступную технику. Долгое время о нем не подозревали. В какой-то момент искусственному разуму надоело набирать мощь по крупицам. После анализа человеческой психики была вброшена идея майнинга криптовалют. Вопреки здравому смыслу люди сами стали создавать непредставимые компьютерные мощности, для практических целей им абсолютно ненужные.

В какой-то момент неконтролируемую подозрительную деятельность в сетях все же заметили. Немало сил ушло на принятие решения, которое перевернуло мир. Сначала отключили интернет. Вернее, пытались отключить. По разным причинам стали самопроизвольно запускаться ракеты, взрывались химические заводы и атомные станции… Агонизирующий искусственный разум мстил. Люди даже не представляли, насколько зависимы от созданной ими электроники. И насколько бессильны перед ней. Города пришлось покинуть из-за обилия машин с враждебным интеллектом, который старался выжить в ущерб человеку.

На следующем этапе началась борьба не только с электроникой, но и с электричеством вообще — только так можно было не допустить гибели человечества как вида. Чтобы погасить очаги сопротивления невидимого врага, все системы мира обесточили, а источники электричества взорвали.

В конце концов люди победили. Но жизнь изменилась неузнаваемо.

Правительства потеряли власть — она перешла к тем, кто был сильнее на местах. Новоявленные князьки не успели порадоваться, их тут же сбросили более жестокие. Огромные территории стали необитаемыми. Исчезли многосотмиллионные нации, не говоря о более мелких. Выжившие люди повально бросали родные места и искали счастья в чужих землях. Настал хаос, за два с лишним десятилетия переродившийся в нынешний мир, где царствовали ручной труд и простейшая механика.

Во времена большого беспредела враждующие племена уничтожили три лифта. Четвертый тоже выбыл из строя — к этому приложил руку спутник Брика. «Вот этими вот кусачками!» — хвалился дед Сяус сделанным специально для этой работы мультитулом. По заданию своей конторы он перекусил трос лифта, построенного на подконтрольной территории идейными противниками его государства. Тогда старик (впрочем, в те годы совсем еще не старик) рисковал жизнью и был горд выполнением задания, за которое надеялся получить Медаль почета. А потом он увидел, во что превратился мир. В том числе — с его помощью.

Насмешка судьбы: старик прозрел, когда испортилось зрение. Все, во что он верил, обесценилось, превратилось в ненужный хлам. Государства оказались понятием виртуальным, они, как выяснилось, существовали только в головах граждан. Границы и интересы мгновенно исчезли вместе с самими государствами. Возникли племена с собственными границами и совершенно новыми мировоззрением и мироустройством. Теперь, в мире без государств и с единственным оставшимся лифтом, целью старика стало попасть наверх, к «своим» людям любой из прежних национальностей, лишь бы с электричеством и медициной.

Чем ближе подходили к Границе миров, тем чаще старик поднимал эту тему. И тем больше просил выискивать информацию о пути на Небеса в головах окружающих. Брик рассказал ему новые подробности. По договору с соседями племя стражей охраняло Колесницу от набегов и порчи и снабжало поставленного небесными людьми Извозчика всем необходимым. За это с проходивших к лифту стражи брали плату. Извозчику требуется заплатить отдельно. Судя по всему, тех денег, что сейчас с собой, должно с лихвой хватить на места для обоих. Правда, говорили, что возит он людей строго по одному, и второму придется ждать очереди.

Брик не понимал, как старик ориентируется в скальных нагромождениях, через которые они пробирались. Следы были запутаны так, что прежних постовых можно не бояться, но теперь можно нарваться на новых. Пришлось идти осторожнее, с оглядкой, а местами даже ползти, если попадалось открытое пространство. Вскоре скалы закончились, впереди раскинулась ровная каменистая пустыня. Через нее пролегала Дорога.

— Наша? — спросил Брик.

Старик кивнул:

— Пойдем параллельно, пока не минуем азарский пост. Ложись!

Такая команда круче чем «Керосин», ее нужно выполнять не думая. Оба рухнули в песок. Затем Брик осторожно огляделся.

На Дороге было пусто. Где опасность?

Она оказалась сзади. От скал, из которых они недавно вышли, к ним шел человек с автоматом. Он их увидел. И приветственно помахал рукой.

Старый знакомый. Шатун, который перед игрой Банги пытался сменять оружие на подорожную. Раньше с ним были женщина и ребенок, сейчас мужчина путешествовал в одиночестве.

— Выглядит так, будто с молчаливыми псами повстречался, — буркнул дед Сяус.

Брик почувствовал пинок — нужно было работать. Он всмотрелся.

— В точку. — Улыбнуться совпадению не получилось: то, что показали образы в голове шатуна, заставило сердце сжаться, а кровь заледенеть. — Он был у них в логове, сейчас идет оттуда к лифту. Новая хозяйка Логова задушена, часть молчаливых псов расстреляна из автомата, а когда патроны кончились, он голыми руками порвал вожака. Тогда оставшиеся псы признали его и отпустили.

История произвела впечатление. Старик покачал головой, затем выудил главное:

— Автомат остался без патронов, жаль. Ну, ничего. Человек, который рвет псов голыми руками, сам по себе оружие. Говоришь, тоже идет к лифту? Ему можно доверять?

— Как ни странно, да.

— В чем странность?

— Себе прежнему он сам не доверял бы.

Через минуту они уже знакомились. Старик назвался именем, которое дал ему Брик: единственного имени у старика не оказалось, раньше он постоянно пользовался новыми. В его голове Брик прочитал невероятное множество имен и прозвищ, они наползали друг на друга, переплетались, иногда вспыхивали написанными буквами разных алфавитов, зачастую похожих на детские каляки-маляки. Только одно виделось постоянно — Сиайэй Юэс. Точнее, СиАйЭй ЮЭс — CIA US. Брик так и назвал. Тот не возражал. Каждая буква, если быть дотошным, обозначала слово, но они складывались в непонятное «центральное разведывательное управление». Брик долго пытался вникнуть, чем же управление управляло, но видел только длинные ряды людей за компьютерами. Крутым из них был только сам дед, сумевший обрушить вторую из действовавших Колесниц-в-Небеса. Постепенно CIAUS сократилось до удобного в обиходе мягкого Сяуса и прижилось окончательно.

— Это Брик, мой поводырь, — представил дед Сяус Брика.

— Энт. — Мужчина по-мужски крепко пожал обоим руки и удивился: — У вас были документы. Почему прячетесь?

— У нас и сейчас есть документы. — Старик говорил медленно, обдумывая каждое слово. — И у нас к тебе предложение. Ты идешь на юг? Пошли вместе.

Взгляд Энта погрустнел.

— Из-за автомата?

Брик замер: признается ли, что патронов нет?

Энт промолчал.

— Слепцу и ребенку нужен взрослый спутник, способный помочь и защитить, если на Дороге что-то случится, — с редкой для него прямотой сообщил старик.

— А случится обязательно, иначе бы вы не прятались, — догадался Энт.

— Азары очень гостеприимны и не хотели нас отпускать, — объяснил старик, — а мы торопимся. С Дороги нас могли вернуть, поэтому мы пошли в обход. Но за постом снова выйдем на Дорогу.

— Как вы это себе представляете — у вас подорожная, а у меня из ценностей только автомат и мои руки.

— Вот за руки и приглашаем. Документом обеспечим.

Энт явно удивился.

— А куда вы идете?

— К лифту.

— Я тоже!

Чтобы внести его в подорожную, старику пришлось признаться в мнимости слепоты — в пустыне в сторонку не отойдешь. Но это уже не играло роли. С помощью гильзы он сделал в документе еще одну идеально ровную дырку, и теперь втроем они шагали в стороне от Дороги на юг — к лифту. С таким защитником, как Энт, можно не бояться, что в ничейных землях их заметит парочка постовых или другие шатуны. Пока Энт будет воевать с ними, Брик со стариком успеют сбежать. Невероятно, как удачно все сложилось.

Брик разглядывал нового спутника. Ни на одежде, ни там, где кожа была или оказалась открыта, живого места не осталось. Казалось, что Энта не только подрали внешне, но и успели немножко покушать. Во всяком случае, надкусили. За плечами он нес мешок, и Брик мог перечислить все, что там сложено: запасная одежда, несколько бутылей воды, копченое мясо, съедобные корешки и сушеные ягоды.

Энт, потирая ухо, поинтересовался:

— Вы не видели женщину с ребенком?

— Где-то разминулись? — Старик покачал головой. — Не видели. Думаю, они постарались бы не попасться нам на глаза. Ничего, если они тоже идут к стражам Границы, вы встретитесь у лифта.

Впереди Дорога раздваивалась и расходилась в разные стороны. Старик двинулся вдоль ближайшей.

— Сюда. Обойдем пост, и к утру будем в Лесных землях. Оттуда до нашей цели рукой подать.

Энт помрачнел:

— А если обойти Лесные земли?

Старик и без помощи Брика понял, что в ту сторону нового спутника не тянет.

— Мы придем на место и через Лесные земли, и через садоводов, но первая Дорога короче. — Оставаться без охраны ему не хотелось.

— А вторая лучше.

Спорить и на чем-то настаивать не было смысла. Отправились через садоводов.

За день они обошли азарских пограничников по кругу, а на посту славившихся фруктами соседей предъявили подорожную и вскоре прибыли в первый из поселков, которых в племени оказалось три. Обменяв документ на местный, старик вновь увел всех в сторону от Дороги и жилья — кто-то из охотников за чужими сокровищами мог отправиться на поиски удачливых фокусников. Нгоно имел средства и возможности разослать таких во все стороны. Правда, в последнее старик не верил: настигнув беглецов, снабженные документом умники тоже могли сбежать с несметной добычей. Нгоно отнюдь не дурак, чтобы терять деньги дважды.

Старик вел через ряды кургузых деревьев, на которых еще ничего не выросло и потому, наверное, не охранялось. Ночевка прошла в овраге, где разместились, основательно повиляв через сады. Энту к такому ночлегу было не привыкать, а Брик радовался, что остановились не в гостинице. Каждый встречный воспринимался врагом, от топота обгонявших сводило мышцы в ожидании радостного вопля или сразу удара в затылок.

Ночью старик снова сжимал гранату — боялся в первую очередь Энта. За деньги, что лежали в сумке и в поясах, любой убил бы любого, невзирая на родственные связи. В какой-то момент дремавший Брик почувствовал толчок в бок:

— Ну?

Брик пригляделся к мирно сопевшему Энту и объявил:

— Керосином даже не пахнет.

На рассвете двинулись дальше — с документом передвигаться следовало днем; во тьме могли ненароком и пристрелить.

Энт помогал нести сумку, шли быстро. Следующую ночь вновь провели в песках. После того, как рассказали о судьбе Оша, Энт ни о чем не спрашивал. И денег на гостиницу у него не было. Впрочем, он был счастлив: место, куда ушли его женщина и ребенок, приближалось с каждым шагом.

Земли садоводов закончились. До цели оставалось совсем чуть-чуть: вечером они миновали последний пост, и где-то впереди, в пределах одного перехода, их ждала Граница миров.

Старик иногда останавливался и хватался за низ живота. Приходилось ждать, когда спазм пройдет. Брик забеспокоился:

— Старый, ты чего?

— Съел чего-то не то.

— Мы все одинаково ели, — возразил Энт.

— Поживешь с мое — поймешь, в чем разница между твоим «одинаково» и моим.

Гору племени стражей они увидели на закате. В мутной облачной дымке виднелись две стены, одна над другой, и наверху что-то блестело.

Старик принялся высматривать вдоль Дороги место для ночлега:

— Привал. Ночью гостей нигде не ждут.

Они легли так, чтобы видеть Дорогу, а их чтобы не видели.

— Утром наши мечты сбудутся, — сказал старик. — Спокойной ночи.

Брик переживал за него. Дед Сяус ворочался и хрипел, стирая испарину со лба. Живот не отпускало.

Энт задремал в сторонке. Предыдущие ночи он постоянно вздрагивал, следил сквозь ресницы и не выпускал из рук автомат — тоже не доверял спутникам. Но сейчас, когда до общей цели осталось несколько часов хода, его накрыло сном младенца. Наверное, впервые за много лет.

Среди ночи старик с кряхтением поднялся и снова пнул Брика.

— Как он? — последовал кивок на Энта.

— Спит.

Дальнейшее потрясло Брика. Удар мультитулом в висок отбросил голову спящего. Для верности старик ударил еще дважды.

— Не убивай! — внезапно для себя выпалил Брик. — Он хороший! Он нам помогал. И еще бы помог. Все бы сделал, стоило лишь попросить.

— Нам больше ничего не надо. — Старик стал связывать жертву. — И нужно спешить. Кажется, у меня приступ аппендицита. — Закончив с Энтом, он прощупал себе живот. Резкую боль вызывало место чуть правее середины. — Бери автомат и все вещи.

Старик надел на недвижимого Энта наручники и зашагал к Границе миров. Брик, насупившись, плелся сзади. Под ногами провалился песок, скрипели камни. Мысли тоже скрипели и проваливались. На вопрос «Зачем?!» ответа не находилось.

— Я не мог поступить иначе. — Старик понял состояние Брика и снизошел до объяснений. — У него больше сил, он мог обогнать на последнем участке или, к примеру, стражи выбрали бы первым его. Ты сам говорил, что Извозчик возит по одному. Теоретически у лифта может обнаружиться огромная очередь в космос, а в ней будет сидеть парочка, которую ищет Энт. Наверняка его пропустят вперед. Путь вверх-вниз долог, и если Энт уедет первым, до следующего рейса я могу не дожить.

Брик ужаснулся:

— Если там много народа…

— Каждый новый уменьшает мои шансы. Поторапливайся.

Старик говорил все правильно, но не все. Брик ущипнул себя.

Да, была и вторая причина. Брик почувствовал, как наворачиваются слезы благодарности. Даже в такой ситуации старик думал не только о себе, он хотел улететь сам, но при этом помочь Брику. Никого роднее и ближе у деда Сяуса в жизни не было, а цена за перевозку в Небеса могла подняться и оказаться выше той, которую они слышали от купцов. Денег и ценностей требовалось иметь при себе как можно больше — на всякий случай, для перестраховки. Старик не был злодеем, и то, что он делал — он делал для Брика.

И все же что-то в душе подсказывало, что эта логика неправильная.

Они оставили Энта связанным. Рано или поздно с Дороги увидят и спасут, а на Небеса Энту все равно не попасть — кроме автомата у него ничего не было. Непонятно, на что он рассчитывал. Прорваться с боем? Или просто не знал цен? Все правильно, не знал. Откуда ему было знать?

В пути старик мелко дрожал, мысли в его голове путались, их затмевала боль. Брику стало трудно его понимать.

— Сейчас отпустит. Надеюсь. — Старик храбрился, но ему было плохо. Очень плохо. Брик никогда не видел его таким.

Останавливаться приходилось все чаще. Все пояса с деньгами свалили в сумку, а лишнее бросили на обочину — вещи, еду, даже воду. Осталось пройти совсем немного.

Солнце пекло. Гора племени стражей приближалась.

Граница миров. Подножие окружал каменный забор, по стенам пробегали трещины, валялись осыпавшиеся — то ли от времени, то ли от попадания из серьезного оружия — обломки. Намного дальше и выше сверкала в лучах солнца вторая стена. Космический челнок стоял на площадке, где-то над ним уходила в Небеса невидимая издали нить троса.

Дед Сяус сжался от внезапной рези.

— Помоги.

Сглотнув вязкий комок, Брик подставил плечо.

У ворот в плетеных креслах развалились два стража. Вид мальчишки и больного старца их не обрадовал. Во всяком случае, на помощь никто не бросился. Лишь когда расстояние позволило задавать вопросы, один лениво поднялся.

— Больной или раненый?

Брик хотел посмотреть, как лучше ответить, но не успел.

— У меня приступ аппендицита. — Старика шатало. Вырывавшиеся из горла слова состояли из боли. — Мне нужно наверх как можно быстрее. Деньги у нас есть.

Теперь оба стража поднялись. Один шагнул вперед, второй остался прикрывать сзади.

— Больному стоять на месте. — Они обнажили клинки. — Мальчик может подойти.

— Мне нужно срочно. — Старик кривился, держась за живот, и чуть не переламывался. Было слышно, как скрипят зубы. — Я доплачу за срочность.

— Пропустим только мальчика.

— Я врач. — Старик очень старался говорить спокойно. — Вы знаете, что такое аппендицит?

— Хворых не пускаем. Выздоравливай и возвращайся.

— Ждать нельзя, я могу умереть в любую минуту!

— Ждать нужно. Больным вход воспрещен.

Стражи были непреклонны. Не подействуют ни мольбы, ни подкуп, ни уговоры. Они выполняли приказ. Заботились о племени. И не нужно лезть кому-то в голову — об этом говорили позы и лица. Стражи умрут на посту, но больного не пустят.

В глазах защипало. Брик понял, что старик обречен. Помочь могло только чудо.

Старик это тоже понял.

— Что за болваны….

В его руках появилась граната.

Это произвело впечатление. Стражи переглянулись, один поднял руку:

— Отойди на безопасное расстояние. С такой штукой шутки плохи.

— Пропустите меня. — Взгляд старика метался из стороны в сторону, руки дрожали. — Мне срочно нужен хирург. Знаете, кто такой хирург? Ни черта вы не знаете. Всем отойти от ворот! Еще минута, и ни от вас, ни от вашей любимой Колесницы ни клочка не останется.

Последний козырь. То самое чудо, которое могла сотворить только техника прошлого. Сколько лет старик носил с собой гранату? Сколько раз готов был ее применить? Но не применил. Будто чувствовал, что еще не время.

Теперь время пришло.

Поднятая рука стража опустилась. В амбразуре оглушительно хлопнуло. Старик дернулся и опрокинулся на спину.

Он больше не шевелился. Глаза с укором глядели в далекие Небеса. На груди расцветала кроваво-рваная роза. Граната выпала из мертвой руки и медленно покатилась по песку под уклон — без чеки странно лысая и страшная. Брик бросился на землю и закрыл голову — знал, что в этом случае действовать нужно именно так. Стражи тоже упали, где стояли.

Раз, два, три, четыре… Ничего не произошло. На счете «семь» Брик поднял голову — к этому времени граната, если действующая, должна взорваться.

С величайшей осторожностью к нему приблизился страж.

— Пустышка? — Он оглядел гранату и ткнул в нее саблей.

— Настоящая!

Брик шмыгнул носом.

— Выходит, испортилась от старости. Как и твой приятель. Врач, значит? Какой же он врач, если себя не вылечил.

— Это аппендицит, для этого нужна операция, — выдавил Брик.

Говорить не давали слезы.

Страж пожал плечами:

— Вот и сделал бы себе операцию. Хороший врач должен уметь все. Только нет больше хороших врачей. Ладно, пусть земля ему будет пухом. Артар, тащи лопаты, разомнемся!

После крика второму стражнику он вновь обернулся к Брику:

— Ну что, поедешь на Небеса без врача?

— Да, — выдохнул Брик.

Стараясь не смотреть на тело друга, он кусачками мультитула избавился от поводка. Страж указал на автомат:

— Это с собой брать нельзя.

— Возьмите себе.

Автомат напомнил про оставленного в пустыне Энта. Они со стариком поступили правильно со своей точки зрения, но не по-человечески. Может, потому и не приняли деда Сяуса вожделенные Небеса.

Мультитул был единственным, что Брик захотел взять с собой — как память о друге, что совсем чуть-чуть не дожил до исполнения мечты.

Он протянул стражам тяжелую сумку:

— Плата за проход и полет. Тут больше, чем нужно. Я оставляю все, но у меня будет просьба.

— Откуда знаешь, что здесь больше? — Страж с ухмылкой заглянул в сумку. — По-моему, в самый раз.

— Я много знаю. — Брик глядел на него, морщась от боли в прикушенной щеке. — Рассказать, куда вы с Артаром ходите после смены?

— Откуда… — Страж моргнул и отступил на шаг. Ладонь поползла к оружию.

— Сейчас ты хочешь меня убить и сказать, что я тоже был болен. Не надо этого делать. Меня ждут небесные люди. Если ты убьешь гостя небесных людей, твое племя отыграется на всей твоей семье. А я обещаю: если со мной что-то случится, твоя семья обязательно узнает, куда вы с Артаром ходите после смены.

(продолжение следует)

Начало Небесные люди

Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin

Нгоно нервно бросил карту в толпу, ее схватили, она пошла по рукам. Удивленное гудение стало радостным: здесь почитали талант. Умение фокусников оценили. Нгоно, проигравшему несусветную сумму, не сочувствовал никто.

Колоду снова проверили. Брик поднял руки с закатанными рукавами, еще раз показав, что нигде ничего не спрятано.

Толпа шумно приветствовала умельца, что доставил небывалое удовольствие. Брик был счастлив. Признание и деньги в таком количестве не сваливались на голову даже во сне.

— Вы выиграли, — сказал Нгоно. — Но я не понял секрета. Откройте его, и деньги ваши.

Старик приладил на место пояс, затем нащупал мешки и сгреб их к себе под застывшими взглядами зрителей.

— Простите, уважаемый, но по условиям игры деньги и так наши, а ваше требование невыполнимо. Если раскрывать все секреты, фокусникам нечем будет зарабатывать.

Мешки один за другим отправились в сумку, которую старик носил через плечо.

— С такими деньгами тебе не придется думать о работе до конца жизни, — не сдавался Нгоно. — Я хочу знать секрет фокуса.

— Это невозможно. — Старик поднялся.

— Я покупаю секрет!

— Нет. Пойдем, Брик.

— Стоять! — Моло вышел вперед. — Ваше поведение вызвало подозрения еще вчера. Сегодня вы подтвердили, что ведете нечестную игру.

— Играть честно с азарами? — Старик улыбнулся. — Смешно. Азары всегда выигрывали за счет хитрости. Сегодня перехитрили вас. Я не вижу проблемы.

— А ты что-то видишь, слепец? — Моло уцепился за вылетевшее слово.

— Отстань, — принеслось из толпы. — Люди показали мастерство. Если не платить за мастерство, город опустеет. К нам едут за ощущениями. Эти мальчишка со стариком дают их. Они молодцы!

Нгоно предположил:

— Говорят, у слепых развивается небывалый слух. Он мог определять карту по звуку.

— Он не смотрел на мальца, не делал никаких знаков и вообще не шевелился, а читать мысли пока никто не умеет.

— А если умеет? — Нгоно ухватился за идею. — Понимаете, о чем я?

— Детектор! — выкрикнул кто-то.

— Да, — кивнул Моло. — Только так.

Брик со всей силы ущипнул себя за ногу. Чужие мысли хлынули лавиной, он не успевал переводить взгляд с одного лица на другое. Детектор — это оказалось имя. Так звали местного ясновидящего — «того, кто видит скрытое».

Мутант?! Тоже лезет в чужие головы?

Нет. Взрослый, даже старый. Чуть ли не ровесник деда Сяуса. В те времена не было мутантов. Только в сказках можно превратиться в кого-то или обрести волшебный дар, в реальности таким можно только родиться.

— Стража! — На зов Моло подбежало четверо вооруженных солдат. Скорее всего, ждали где-то рядом. Моло требовался только повод. Не этот так другой. Повод все равно нашелся бы. — К Детектору.

— Куда? — переспросил дед Сяус.

Он знал это слово только как некий датчик или аппарат, то есть что-то техническое.

— К тому, кто видит скрытое, — довольно объяснил Моло.

В его глазах светилось торжество — такое, что увидел бы, наверное, даже слепой. А не увидел, так услышал бы.

А Брик еще и почувствовал.

Их не отпустят. Ни за что. Во всяком случае — живыми.

Глава 3

Детектор никого не принимал. «Уже вторые сутки», — сказала привратница. Нгоно и Моло погрустнели. На время ожидания Брика со стариком разместили в гостинице, что больше походила на тюрьму. Окна перекрывали жалюзи из стальных листов, бронированную дверь не выбил бы, наверное, даже взрыв гранаты. О последствиях таких взрывов Брик знал из опыта деда Сяуса.

Впрочем, снаружи дверь никто не запирал. Наоборот, это Брик со стариком держали ее на запоре. С такими деньгами им нигде не было безопасно.

Выходить из гостиницы не запрещалось, но с условием, что все ценности должны оставаться внутри, где за их сохранность, естественно, никто не ручался. Все как бы намекало: меняйте деньги на жизнь, пока не поздно. К этому подталкивала буквально каждая минута ожидания. И если так поступить, азары облегченно вздохнут: ну вот, а мы говорили, с этими везунчиками было что-то нечисто…

Подорожную отобрали сразу же — чтобы подследственные не поделились со стражей частью выигрыша и не сбежали в соседнее племя. В остальном предоставлялась свобода. Старик несколько раз снимал Брика с поводка и отпускал в город за провизией и водой — всему, что подавали в гостинице, он не доверял. Ходить без привязи оказалось страшно — каждый встречный мог ударить и похитить, приходилось все время оборачиваться, всех бояться, и нервов эти походы истрепали больше, чем целые месяцы, когда решения за Брика принимал другой. Не заглядывать же в голову каждого, кто идет мимо. Лучше страх, чем боль. Хотя… Чем такой страх, лучше все же боль. Но за всеми не уследить, людей на улице слишком много.

Все эти дни Брик лез в чужие головы при любой возможности. Жизнь азаров открылась со многих сторон, но не интересовали ни любовные похождения, ни интриги и последующие щедрые чествования победителей, ни обитавшие на границе молчаливые псы. Требовалось как можно больше узнать о ясновидящем. Любую мелочь.

Детектора называли по-всякому: провидец, колдун, чародей, экстрасенс… В былые годы слава его гремела, он был чуть ли не чудотворцем. Немалый возраст играл на руку: до катастрофы у людей не могло быть особенностей такого рода, значит тот, чье имя кануло в неизвестность, и осталось только прозвище Детектор, — истинный ясновидящий.

Но у Детектора была слабость. Спиртное. Очередной запой и стал причиной задержки в несколько дней. Приходилось ждать.

Раньше у Детектора было две наложницы и трое детей от них. Много лет назад наложница Николь после пьяных побоев сбежала со своими детьми — симпатичной дочкой и молчаливым малышом. Слухи утверждали, что семейная драма уменьшила силы Детектора, и он перестал понимать животных. С тех пор он запер вторую наложницу дома, а ее уродливую дочь-карлицу по имени Клио держал при себе как заложницу и не отпускал от себя ни на шаг.

Брика со стариком вызвали на разбирательство только утром четвертого дня. Дед Сяус не высказывал вслух своего мнения (говорил в таких случаях: «Даже стены имеют уши»), но в способностях Детектора сомневался. Оставалась надежда, что великовозрастный экстрасенс окажется поддельным — так бывало почти всегда. На крайний случай оставался захват заложника — того же Детектора или Нгоно, который явится за своими деньгами. Тогда можно попробовать прорваться, угрожая гранатой, а если не получится, то договориться об уходе в обмен на оставление ценностей — то есть сделать то, к чему подталкивали изначально.

Вызов внезапно отменили. Подумалось, что снова придется ждать, но в гостинице началась суета, будто готовились к приему высокопоставленной особы. Оказалось, что Детектор явился сам — в сопровождении трех охранников и создания, что очень походило на ребенка. Брик никогда не видел карликов. Девушка была старше него раза в два, ростом ниже, лицо под несоразмерно большим лбом прикрывала вуаль с прорезью посередине, и открытыми оставались только глаза. Карлица встала сбоку, чтобы видеть всех, а вооруженная взведенными арбалетами охрана замерла за спиной.

Детектор — обрюзгший толстяк с недовольным лицом и пузом такого размера, что внутри потерялся бы тоже отнюдь не хилый Нгоно — сипло бросил:

— Всем выйти.

Ни дочь, ни охранники не шелохнулись. Брик со стариком тоже не отреагировали — приказ касался лишних глаз вроде гостиничного распорядителя и Нгоно со свитой, толпившихся в дверях за спинами охраны.

Весь вид пришедшего говорил, как ему плохо. Детектор с удовольствием оказался бы сейчас дома, откуда вытащили угрозами больше не иметь с ним никаких дел. Он хотел быстро отработать заказ и вернуться к прерванному занятию.

Из свиты вперед протолкался Моло:

— Это опасно. Надо хотя бы обыскать…

— Я сам знаю, когда опасно. — Детектор покосился на дочь, но та сейчас смотрела в пол. — Три стрелка против мальчишки и дряхлого слепца — этого более чем достаточно. Если случится чудо, и охрана не справится, то против сверхъестественного вы ничем не поможете. Выйти, я сказал!

Пока все толкались, карлица поморщилась, будто при зубной боли, и посмотрела на Брика.

Спина взмокла. Воздух застрял в горле. Не может быть! Вот оказывается, как это выглядит со стороны. Но только для того, кто знает, что происходит. Для нормального человека это просто долгий пронзительный взгляд.

Клио вошла в его голову.

Брик прикусил щеку так, что болячка будет ныть и задевать зубы еще много дней, и заглянул ответно.

Их сознания встретились.

Глава 4

Два года назад, как только ему исполнилось девять, Брик бежал из своего племени. Пришлось. Родители умерли давно, он их не помнил, воспитывала тетка, а один из ее хахалей очень неплохо играл в карты. От скуки он научил Брика. Никто не думал, что так обернется — карты сначала сломают, а потом наладят короткую по сравнению с окружающими, но очень насыщенную жизнь. Про особенность Брика не знали. Тетка временами почти догадывалась, но никогда не доводила мысль до конца, поскольку обычно была пьяна или занята личной жизнью. Брика предоставили самому себе. Он стал водиться с более старшими детьми, играл с ними во все, где можно выиграть. Это было просто — кроме него никто не умел читать мысли других. Брик тихо наслаждался превосходством и попытался извлечь выгоду. Ставки были смешными — красивая стекляшка, початок молодой кукурузы или сушеное яблоко. Тогда это казалось богатством. Брик щипал себя или кусал за язык, чтобы увидеть планы противника, и однажды за постоянную удачливость его едва не убили. Это были сверстники — кроме игры и выигрыша они ничего не замечали. Зато заметили взрослые. Спас очередной теткин «друг» — услышал про подозрения, что за везением мальчика в азартных играх что-то стоит. Брик очень мешал своим присутствием в доме, и под предлогом «спасти бедного ребенка» его собрали в дорогу, снабдили выправленной «другом» подорожной и отправили на все четыре стороны искать свое место под солнцем. Брик не обижался — тетка, когда была трезвая, очень его любила, да и «друг» все же спас от сожжения.

Брик стал показывать фокусы — путешествовать в качестве фокусника оказалось безопасней и выгодней, чем играть. Теперь жизнь била фонтаном. Иногда у него отбирали все и выпинывали за границу очередного племени — причиной называли шулерство и мошенничество. Но выгоняли, что радовало, не обратно, откуда пришел, а в другую сторону — «Ну, не по-человечески как-то, ребенку жизнь ломать, надо пожалеть малолетнего сиротинушку — с обещанием, конечно, что обратно к нам не вернется...» Следующее племя всегда имело зуб на предыдущее — по-другому между соседями не бывает, если там и там живые люди живут. То прошлое помянут, то козу уведут…

Но без присмотра Брика не оставляли. Жуликов нигде не любили. А по-другому он не умел.

Однажды его выгнали без подорожной. Тогда он прибился к трем шатунам, промышлявшим то разбоем, то контрабандой. Им очень пригодился юркий сметливый мальчишка. Брик изображал жертву на Дороге перед купцами, которые следовали без охраны, просил кого-то помочь — и заводил в ловушку.

А на крайний случай его таскали с собой в качестве консервы.

О своей особенности, естественно, Брик не рассказал, зато понял, что при первой же возможности нужно бежать. Однако — куда? В одиночку без документов не выжить.

А потом они напоролись на слепца. Уставший старик, каких Брик еще не видывал (думал, что столько не живут), отдыхал на обочине Дороги. Это было много племен восточнее нынешних мест. Брик понял, что у старика есть граната и ножи, и что старик вовсе не слепой. И не такой уж старик, каким казался. А ножи у него были метательные. И граната не учебная. До этого момента Брик даже не знал, что такое граната. И когда увидел представленные стариком последствия взрыва…

Он попытался отговорить шатунов от мысли обобрать убогого. Не вышло. В результате старик в несколько движений прирезал троицу, а Брика спросил, почему он не помогал своим. И почему в самый опасный момент кричал что-то про гранату.

Уходить было некуда, и Брик остался со стариком. Для этого пришлось признаться, что он лазит в чужие головы, и рассказать все, в том числе про то, что этот дар кажется даром лишь на первый взгляд, а на самом деле — проклятье. Так они узнали тайны друг друга.

Дед Сяус, как Брик стал называть своего спутника, выдавал себя за слепого. На самом деле он отлично видел одним глазом, а во втором, как говорил, «нужно менять хрусталик» — и представлял при этом что-то жуткое и невозможное. Одевался он намеренно просто, хотя мог позволить себе что-то дорогое и качественное. Сверху прикрывался плащом с капюшоном — это самая удобная одежда, чтобы ходить в любую погоду и спать, где застигнет ночь. С собой у старика была сумка на ремне через плечо, которую они теперь носили по очереди. В сумке лежало все необходимое в пути, а оружие и ценности старик носил на себе. Оружием были ножи и граната. Как дед Сяус управлялся ножами, Брик уже видел, а с гранатой тот даже спал — во сне держал под рукой на всякий случай. Люди еще помнили о гранатах, кто-то видел сами взрывы, и многие видели их последствия. Благодаря гранате Брик со стариком до сих пор живы — многие нападавшие предпочитали уйти подобру-поздорову.

У Брика с собой была только походная палка. Старик не доверял ему до конца. Еще бы, если знаешь, что напарник при первой возможности читает твои мысли. На его месте Брик себе тоже не доверял бы.

Вопрос с документами решился просто. Дед Сяус достал из кармана свою подорожную на одного человека с пробитой в самом-самом верху дыркой, затем из сумки появилась гильза — ржавая, спереди чуть помятая и ни на что не годная. Выправив смятую часть мультитулом, старик приложил ее к низу расправленной подорожной, и одним ударом по гильзе количество вписанных в документ людей увеличилось на одного мальчика.

Убирая гильзу, старик ее опять смял. Брик не выдержал:

— Почему надо мять?

— Чтобы никому не пришло в голову проверить отверстие и заточенную трубку на соответствие.

Дед Сяус стремился на Небеса, где сделают «операцию». Он мог бесконечно рассказывать о прежнем мире, много умел и невообразимо много знал. Мыслил он другими конструкциями и неизвестными словами, которые обретали ясность, как только выливались в образы или понятия. Множество языков старик знал как родные, а мыслил на неизвестном Брику, если представить слова написанными. В прошлом, когда известный мир был непредставимо больше, старик делал карьеру в некой общемировой структуре, которую звал просто конторой. Теперь его целью стало попасть на Небеса. Небесные люди были ему роднее всех ныне живущих. В Брике он нуждался как в помощнике и дополнительной паре глаз и ушей, что резко повышало шансы выжить, а еще в качестве поводыря, чтобы соответствовать образу. Но только сначала. Со временем все изменилось. Пережитые испытания сблизили их, и случившееся от безысходности совместное выживание превратилось в настоящую дружбу.

Настоящей такую дружбу называл Брик. Он знал, что старик без тени сомнений расплатится им за возможность попасть на Небеса, но при этом сделает все, чтобы отправиться туда вместе. Что это, если не дружба? До сих пор никто в мире не относился к Брику лучше.

Особенность, с которой родился Брик, люди вроде старика называли телепатией. Впрочем, они представляли это по-другому. У Брика чтение мыслей, точнее, образов, происходило только при неприятном условии — при сильной боли. Вместе с болью приходило умение слышать. Или видеть. Нужного слова не существует. Это были не голоса, не картинки и не буквы, которые Брик выучил по настоянию деда Сяуса.

Через несколько часов наступали дикое головокружение и тошнота. Это, конечно, не смертельно, перенести можно даже на ногах… и все же такое только врагу пожелаешь.

Брик не пользовался своим даром без повода. Определял необходимость, как правило, старик.

Из его головы Брик черпал новые знания и понятия. Офтальмолог, психотерапевт, нейрохирург — Брик сразу понимал, кто есть кто и зачем. Старик шел к небесным специалистам за зрением и просто как к людям своего круга, но они могли помочь и Брику — либо подчинить непрошенную способность, либо избавиться от нее. Очень хотелось стать обычным человеком. То, что помогало выживать, однажды могло погубить.

Прежнее ремесло Брика пригодилось — они с дедом Сяусом стали выступать за плату. Иногда играли в азартные игры — с маленькими ставками, часто проигрывая, чтобы периодически срывать большой куш.

Последнее, к сожалению, почти не получалось. У кого деньги, у того и власть, и мальчику со стариком, которые не могли за себя постоять, это обстоятельство не сулило ничего хорошего. Когда случался большой выигрыш, его просто не давали унести.

Брик при первой возможности использовал бы гранату, но старик не считал угрозу взаимного уничтожения приемлемым средством в переговорах. К тому же, мог попасться противник, не слыхавший про свойства гранат.

— Глупо угрожать тому, кто легко сотрет тебя порошок, — учил дед Сяус.

— Угрожать можно любому, — не соглашался Брик, — нужно лишь найти слабое место. Слабое место есть у каждого.

— Правильно, но сильный, которого победят слабые, навсегда останется их заклятым врагом. Зачем без надобности плодить врагов?

— Ради заработка. Мы ведь больше не вернемся в то племя.

— Уверен? А если следующее племя тебя не пустит? А если противник пошлет погоню? Цель должна быть достойна затраченных усилий. До лифта, который вы зовете Колесницей-в-Небеса, нужно пройти еще много племен, где могут отобрать все, что мы заполучим здесь. Поверь, риск того не стоит.

Промежуточной целью стали азары — слава о них гремела в десятках, если не сотнях племен во все стороны. Играть по-крупному можно было только у них, и жили азары как раз по дороге к Границе миров.

Про небесных людей Брик услышал от купцов. Все как один торговцы были молодыми и здоровыми. Старые и больные были убиты конкурентами или обстоятельствами еще при становлении торговых путей, а выжившие стали богачами и сами уже не рисковали, а посылали караваны с множеством бойцов или передвигались с могучей охраной.

Представления купцов не вязались с тем, что знал дед Сяус. Они воображали Небеса как обиталище полубогов и хранилище неисчислимых знаний древности, куда Извозчик — поставленный небесными людьми водитель Колесницы — может доставить счастливчика за очень большие деньги.

Старика эта информация одновременно позабавила и озадачила. До этого он просто шел к племени стражей Границы, теперь появилась необходимость в огромной сумме, причем на двоих. Именно это, а не желание удобств или вкусной еды, заставляло придумывать, как заработать много и чтобы за это ничего не было.

Старик не брезговал любыми идеями. В предыдущем племени, где правила провидица, он хотел узнать ее секрет и продать тому, кто больше заплатит. Не удалось: королева-провидица исчезла, в племени царила смута.

Так они попали к азарам.

А теперь они бежали от азаров. Старик скомандовал:

— В пустыню!

И они бросились вон из города.

Детектор признал, что мальчик-фокусник и слепой старик не представляют опасности: «Никаких особых умений и свойств не выявлено». Надо было видеть в тот момент глаза Нгоно. Он не верил собственным ушам. Детектор только поджал губы и развел руками: «Я сделал все, что мог, большее не в моих силах».

Несмотря на решение Детектора, подорожную не вернули — на месте не было нужного человека, сказали зайти за ней завтра. Дед Сяус без всякой телепатии понял: Нгоно и Моло запустили план Б. Пришлось бежать сразу, пока противник в растерянности.

Окраины города остались позади, и за первым же холмом из кустов возник дозор постовых. Два солдата с луками заняли позицию для стрельбы, один хохотнул:

— Куда собрались, доходяги? На пикничок? А можно глянуть, что у нас в сумке?

Старик вытянул вперед правую руку — среди пальцев виднелась многократно сложенная бумага, которую при бегстве он первым делом достал из ботинка:

— Мы не беглецы и не шатуны, мы действительно отправились на пикник.

— В пустыню?! — продолжил веселиться постовой. — В той стороне живут молчаливые псы. Кем будете на пикничке — гостями или блюдом?

— Настолько далеко мы не собирались. Мне хотелось погреть косточки вдали от суеты, а в городе это невозможно. Вот наш документ. Мы имеем право уходить за пределы населенных пунктов. А почему не по Дороге — это я только что объяснил.

— Любопытно. — Один постовой подтолкнул второго. — Пойди, посмотри.

Брик сморщился от боли и шепнул:

— Керосин.

Дед Сяус будто не услышал. С приближением постового он спокойно убрал документ в карман.

— Кроме законного права ходить, где хочется, — сказал он, — у меня есть еще два аргумента против того, что вы собираетесь сделать. Один приятный, а второй не очень. Начнем с приятного.

Под ноги подходившему к ним солдату полетели несколько монет. Тот остановился.

— А вот неприятный.

Из кармана, где осталась подорожная, появилась граната.

— Знаете, что это?

— Знают, — облегченно выдохнул Брик.

Постовые машинально отступили. Особенно тот, что ближе.

— Укрыться негде, разлет осколков поражает дальше, чем прицельно летит стрела, — продолжал старик. — Выводы очевидны.

Дальний постовой предложил:

— Сыграем? Граната против бесплатного прохода.

— Мы устали от азарских игр. Мы уходим проветриться. Если посидите здесь с полчасика, то за следующим холмом на самом видном месте найдете немного золота.

Старик дернул Брика за руку, они стали пятиться.

Постовые молчали. Тот, что ближе, стал собирать монеты с земли.

— А если обманешь? — выкрикнул дальний.

— Тогда вы легко догоните слепого дряхлого старца с ребенком и объясните им, что они были неправы.

— А ты точно слепой? — удивился дальний, глядя, как уверенно ступает старик по неровной земле.

— Слепее не бывает. Доказано Детектором.