Сказаниада -5
Начало: Сказаниада
Продолжение: https://pikabu.ru/@p.ingvin
Удар пришелся в ухо. Со звоном покатился по камням слетевший шлем.
Человек двадцать первого века, Георгий не любил драться с самого детства. Соответственно, и не умел — по-настоящему, яростно, без оглядки на гуманность и прочие выдумки будущих веков. Пусть он и посещал разные секции, и знал множество невиданных в этом мире приемов, но против лома, как известно, нет приема. И существуют люди, что крепче любого лома и походя его в узел завяжут. Сегодня «повезло» пересечься именно с таким экземпляром.
Второй удар — ногой — пришелся в голень. Дальнейшее превратилось в избиение упавшего. Фома бросал, пинал и катал Георгия, как бесчувственное бревно, боль вспыхивала огнем то в животе, то в груди, то в паху. Глаза медленно заплывали, с разбитых губ капало кровью.
Сверху раздался быстро приближавшийся вопль ужаса. Фома отвлекся от увлекательного дела, и Георгий тоже приподнял лицо: рядом на камни рухнул человек. С глухим чавком живое встретилось с мертвым и перестало быть живым. По булыжникам разлетелись ошметки мозгов, неестественно вывернулись разбросанные по земле конечности, завонял опорожненный кишечник.
Наступившую тишину взрезал новый вскрик — женский. Где-то рядом.
Георгий с трудом повернул голову. Лада. Она привела служителей. Ее взгляд остановился на лежавшем лицом вверх кровавом месиве.
Пока все отвлеклись, Фома сбежал. А ведь только что был здесь. Неважно. Теперь ничего неважно.
— Не смотри, — прохрипел Георгий.
Лада повернулась к нему. Лицо напоминало фарфоровую куклу — белое, жуткое, с невидящим взором:
— Это мой муж.
Глава 2 Георгий и боги
Похоронили быстро, речей над могилой никто не говорил, сверху, как здесь принято, водрузили камень. Георгий наблюдал снизу, привалившись спиной к огромной глыбе. Все болело, двигаться было невозможно. Переломов нет, но ушибы будут заживать долго.
После Данилы предали земле Бермяту. Лада осталась у могилы мужа. Просто сидела и глядела вдаль. Прощалась? Прощала? Лицо оставалось бесстрастным, взгляд — пустым.
Служители взялись копать яму для третьего. Лада, наконец, сделала шаг к Георгию:
— Прости, что не подошла сразу. Он был моим мужем, и как жена…
— Все правильно. Я в норме, только ходить пока не смогу. И руки не очень слушаются. В остальном все отлично, даже зубы целы.
Для демонстрации сказанного он растянул распухшие губы в улыбке. Наверное, зря, вид оказался таким, что у Лады вырвался всхлип:
— Не надо было тебя отпускать…
— А я только-только порадовался, какая ты в этом плане молодчина.
— Тот человек… — она мотнула головой назад, в сторону лестницы, — которого испепелили… он из нашей деревни. Разбойник.
— Знаю. Одно время я тоже был разбойником.
— Ты?!
— Жизнь заставила.
— Не жизнь. Ты сам. У тебя была цель, и чтобы ее добиться, тебе пришлось на время стать разбойником. Ведь так?
— В то время единственной моей целью было выжить.
— Неправда. У тебя была другая цель — высокая. Ты выживал ради нее.
К ним обратились служители:
— Сейчас принесем носилки. Первую помощь окажем на месте, пища и вода здесь бесплатны, но не забывайте о сроках, если вдруг задержитесь. У вас есть, где остановиться?
— Лодка в другой стороне от пристани.
— Отнесем туда.
Никто не спрашивал, что произошло и кто виноват, служителям не было до этого никакого дела. И правильно. Боги все знают, они укажут на виновного, и если это Георгий, с него спросится.
Первая помощь заключалась в смазывании ран и ушибов чем-то вонючим и, видимо, дезинфицирующим, как многое другое не менее вонючее. Перевязка не потребовалась. Георгию прописали покой и доставили в родную лодку. Несли той же дорогой — по камням и частично по мелководью. В пути четверо служителей были молчаливы и полностью равнодушны к тем, кому помогали. Они прошли через сбивавший с ног прибой, аккуратно переложили Георгия в лодку и, после краткого прощального поклона, исчезли.
На этот раз просушенное покрывало стало матрасом, а парус — одеялом. Ночь прошла в муках. Лада тоже не спала, каждую минуту спрашивала, чем помочь, иногда ласково поглаживала, стараясь заглушить страдания. И боль действительно отступала.
Утром в сопровождении Антошки и служанки к лодке пришла Чейна Чусовна. Как найти — подсказали спасенные невольники, просившие на пристани милостыню. Слуги остались ждать позади, девушка, стыдясь мокрого почти до пояса платья, подошла вплотную к борту:
— Здравствуй, Егорий.
Лада тактично отошла подальше.
— Здравствуй, Чейна. — Укрытый парусом Георгий повернул к ней голову. — Как здоровье мамы?
— Лучше, чем хотелось бы. — Лицо девушки недовольно сморщилось, губы на миг поджались: говорилось не о том, зачем она пришла. Чейна перешла к делу: — Скажу честно: я хотела замуж именно за тебя и шла к богам, чтобы узнать, кто из двух витязей более достоин получить меня в жены — Егорий или Котеня. Ответ поразил, и теперь я не знаю, что делать. Боги сказали выбросить из головы все глупости и слушать маменьку — она плохого не посоветует и сосватает самого лучшего. Она что же, их подкупила? Разве богов можно подкупить?
— Подкупить можно любого, у кого ценности находятся снаружи. — После небольшой паузы Георгий добавил: — И боги сказали правду: когда не знаешь что делать — слушай маму. Впрочем, всегда слушай, даже когда знаешь что делать. Что бы ты ни совершила, через много лет поймешь, что права была именно она.
— Но маменька неправа очень часто! Она вообще ничего не понимает в жизни!
— Об этом и говорю.
Чейна нервно поднялась. На доски упал небольшой кошель:
— Это на снадобья, если понадобятся для лечения. Мне сказали, что ты отдал за чужих тебе людей все, что было, и теперь не с чем обратиться к богам. Я хотела принести еще, но у меня больше нет, и пришлось бы просить у маменьки. А она и сюда идти запретила бы. А ты говоришь, что она права.
— Она права. По-своему.
— А по-твоему?
— Это неважно. Люди, у которых ценности снаружи, не воспримут другой точки зрения.
— Это ты сейчас обозвал меня глупой? Ты, конечно, стар, но все мои ровесницы уже замужем, и я достаточно взрослая, чтобы понять все!
— Тогда пойми же, наконец, что мама всегда права. Она все знает лучше, просто не обо всем с тобой говорит. Потому что тогда ты посмотришь на нее другими глазами, а она этого боится.
— Маменька ничего и никого не боится!
— Отлично. Это первый шаг веры в нее.
Чейна фыркнула и удалилась, приподнимая сложенными в щепотки пальцами мокрый подол.
Потянулись дни восстановления.
Лада ухаживала за Георгием как за ребенком. Ходила за водой и едой. Стирала. Помогала выбираться из лодки и оберегала ночной покой. Заживлению отлично способствовали мясо, овощи и ягоды, которые Лада приносила с пристани — деньги Чейны пошли на нужное дело. Еще были куплены целебные травы, Лада сделала из них мазь и трижды в сутки втирала Георгию в больные места. Он же считал, что лучшие лекарства — морская вода и физические упражнения. Лада, глядя в сторону, помогала ему раздеться, подводила к воде и отворачивалась, пока он, превозмогая боль, пробирался через прибой на глубину. Когда волны подхватывали, становилось легко и хорошо — Георгий плавал между прибрежных рифов и составлял карту фарватера, чтобы трагедия второй лодки не повторилась при будущем отплытии. А мышцы хорошо восстанавливались «аквааэробикой» — занятиями в воде рукопашным и мечевым боем. В последнем случае воображаемыми были и противник, и оружие, зато эффект получался самый что ни на есть реальный.
— Ты всегда был таким непреклонным?
Вопросы Лады часто касались характера: как Георгий сумел стать таким, каким стал. Точнее, таким, каким она и другие его видели.
— Ты знаешь ответ, — улыбнулся он.
Улыбка уже не вызывала страха, фиолетовые отеки сошли на нет, и только щетина портила общую картину — брить ножом поврежденную кожу пока было опасно.
— Ты таким стал. Но как?
— Дело мужчины — создать для ближних приемлемые условия, чтобы не выживать, а именно жить. Чтобы чего-то достичь, нужно ломать себя и обстоятельства. Постоянная ломка себя в конце концов приводит к тому, что со стороны кажется несгибаемостью.
— И вовсе не со стороны. Ты ежедневно доказываешь, что невозможное возможно.
— Я же мужчина.
Лада подняла на него удивленный взор:
— Мужчин много, но остальные мужчины не такие.
— Они такие, только забыли простое правило: невозможного для настоящего мужчины не существует. Когда я служил в армии… скажу по-другому: когда участвовал в войне, которая так и не случилась, командир требовал трудное выполнять немедленно, а невозможное — чуть погодя. Каждый из нас храбрее чем верит в это, сильнее чем кажется, и умнее чем сам об этом думает. Нужно только заставить себя быть таким, каким хочется, дальше все случится само.
— На словах все просто. И все равно: если бы невозможного не существовало, то не было бы и такого слова.
— Слабые духом заменяют им одно из трех других: «трудно», «долго» или «неохота».
Этой темы Лада касалась часто, словно у нее был сын, которого хотела воспитать таким же. И, кстати, не всегда соглашалась со сказанным.
— Делай, что должен, и будь что будет, — в другой раз подкрепил Георгий свою позицию известным девизом. — По-иному мужчина не может.
В ответ раздался вздох, и тихо донеслось:
— Какой же ты наивный.
Разговаривали они часто и подолгу. Лада больше рассказывала про дочку или про детство, только это вызывало у нее свет в глазах и приятные воспоминания. Георгий после долгих сомнений поведал правду о себе. Жизнь двадцать первого века спутнице показалась сказкой, она улыбалась и говорила, что верит. Она действительно верила, но, наверное, думала, что многое приукрашено. Разубеждать не было смысла. Теперь прошлое казалось вымыслом и самому Георгию.
Когда лежали, укрытые парусом, и глядели в бездонную черноту ночи, от случайных прикосновений пробивал сладкий разряд. Настоящая жизнь была именно здесь. Совершенно не хотелось в большой мир, где много людей, и всем от тебя что-нибудь нужно.
Не хотелось, но надо. План действий созрел из разговора:
— Как я слышал, оставшихся без гроша паломников отвозят домой бесплатно.
— Да, плату берут только за доставку сюда.
— Давай продадим лодку, — предложил Георгий. — Должно хватить, чтобы узнать про Ульку.
— Для этого нужно плыть обратно. Лучше всего — в Гевал.
— Почему не продать здесь?
— По причине, с которой ты начал разговор: паломников отвозят домой бесплатно. Служителям лодка тоже не нужна, они не покидают острова.
Георгий уже достаточно оклемался, черные пятна на теле стали желтыми, отеки рассосались и почти пропали. Отплытие назначили на завтра, если ветер позволит.
Утром ветер исчез. Пошли на веслах. Рифы обогнули быстро и легко, без волн это оказалось проще простого.
И вновь вдвоем посреди бескрайнего моря. Георгий греб, Лада сидела на корме, теребя спускавшийся на грудь кончик косы, и смотрела в сторону. Позади нее возвышался Олин пик — так и не покоренный. Ничего, не все в жизни получается сразу. «Трудно» или «долго». Или вместе. Ребенок начинает говорить не сразу, а потом его не заткнуть. Так же со всем прочим, что ни возьми.
Лада рассказала, что на пристани на нее косились с презрением, нередко даже плевались. Как же: мужняя жена, затем вдова, а живет с чужим мужиком. Так это смотрелось со стороны. Но узнав, что ее спутник — знаменитый Егорий Храбрый, извинялись, желали ему скорейшего выздоровления и спрашивали, чем помочь. Его репутация не давала людям допустить мысли, что путешествие с чужой женщиной может быть корыстным или греховным.
— По-моему, это ненормально. — Георгий указал на сочившуюся между досок воду.
Отремонтированный борт дал течь. Рассохлось, или сказался удар второй лодкой, когда стукнулись бортами? Теперь не узнать. Может быть, лодку на берегу искривило солнце — свежие доски усохли или, наоборот, набухли от морской воды по сравнению с другими, и корпус перекосило. Или так коварно вылезло неумение мастера, занимавшегося кораблестроением впервые в жизни. В каждом деле есть тонкости, неизвестные несведущему. Как бы то ни было, сейчас на дно текли несколько струек, и их количество увеличивалось.
— Плывем назад. — Георгий стал разворачиваться, работая веслом с одной стороны.
Он мощно греб, Лада вычерпывала.
А вода все прибывала. Она сначала сочилась, затем текла и, наконец, хлынула. До берега не успеть при всем желании. И вплавь далековато.
Георгий выбил затычку из бочонка с питьевой водой и вылил две трети:
— Когда лодка утонет, будем держаться за него и грести потихоньку.
— Если не унесет течением, — тихо добавила Лада.
— Тогда будем грести не потихоньку, — впервые повысил голос Георгий.
Лада умолкла.
Нестерпимо потянуло обняться. Но это значило признаться, что все кончено. Нет, все не может кончиться так. Все только начинается!
Они стояли в погружавшейся лодке по колено в воде и смотрели друг на друга.
— Если мы не спасемся… — голос Лады задрожал, — я хочу тебе сказать…
— Смотри!
Счастье, что не успели уплыть далеко. Их заметили с отошедшего от пристани корабля. На парусе скалил пасть крылатый змей, над ним вился стяг с красной лисой.
— Там Егорий! — вскоре разнесся над водой звонкий голос Антошки.
Небольшая ладья, раза в два больше «яхты» Яги Мирамиславовны, на восьми веслах осторожно подошла к борту, вниз полетели канаты, Георгия с Ладой подняли на борт.
Ладью наняло или владело ей знакомое семейство — на сундуках с необходимым в дороге скарбом восседали Чейна Чусовна с мамашей. Антошку снарядили помогать Георгию, одну из служанок — Ладе. Дали сменную одежду, отгородили покрывалами, позволяя переодеться без помех, а полуутопленную лодку привязали и на буксире повели обратно к почти пустой пристани. Мокрую одежду связали в тюк и положили у борта, чем без слов сообщили, что возвращать ничего не нужно, это подарок.
Чейна скромно сидела, потупив глазки, зато мамаша практически поедала Георгия взглядом. Когда пришвартовались, команда ладьи помогла вытащить лодку на берег, а Георгия сопроводила на деревянный причал сама хозяйка. На Ладу она не обращала внимания, словно той не существовало.
— Вы неимоверно достойный и благородный человек, — с чувством выдала мамаша Чейны, и Георгию показалось, что его одновременно пригласили в зятья и в мужья — настолько красноречивым оказался прямой и до чрезвычайности откровенный взгляд. — Не знаю, что вы сказали моей дочери, но это подействовало сильнее, чем слова богов. Она стала как шелковая. Будете в наших краях — милости просим в гости, за нашим столом всегда найдется место для великого и столь мудрого воина. И примите мою посильную благодарность.
Женщина вручила ему тяжелый кошель и величаво удалилась.
По весу кошель почти не уступал тому, с которым Георгий отправился в путешествие.
— Можно идти к богам, — улыбнулась Лада.
— Нужно, — поправил Георгий. — Пока еще что-нибудь не случилось.
От былого столпотворения не осталось следа. Войска давно отправились по домам, и до прибытия следующего корабля с паломниками торговые лавки закрылись. Из нескольких котлов с бесплатной кашей дымился только один. Пристань опустела. Даже служитель не вещал о правилах. На берегу все видели, что корабль не привез никого нового, а просто кого-то спас и вернулся. И сразу отбыл опять.
Не успели ступить шага, как со стороны котла окликнул еще один знакомый:
— Подождите!
Седобородый из спасенных невольников протянул еще один кошель — маленький, но чувствовалось, что отдает последнее, и больше у него ничего нет.
— Паломники редко подают милостыню, и срабатывало только имя — что сбор идет для попавшего в беду знаменитого защитника слабых Егория Храброго. Здесь не очень много, но мы не уедем, пока не…
— Оставьте это себе. Вам нужнее. — Георгий потряс своим мешочком: — А у нас уже есть.
— Мы не можем взять, ведь собирали не для себя.
Чтобы не препираться, кто кого переджентльменничает, Георгий спросил:
— Среди вас есть умельцы, кто может починить лодку?
— Практически каждый.
— Прошу отремонтировать, законопатить и в целом привести ее в рабочее состояние, для этого купить все необходимое, а остаток принять как плату за работу.
Седобородый заговорил что-то на тему, что, дескать, для святого человека с радостью сделают все бесплатно…
Георгий и Лада уже шли к красной черте.
Путь наверх занял намного больше времени, чем предвиделось. Навстречу им двигалась пожилая пара, оба держались друг за друга и не падали, казалось, только поэтому. Георгий с Ладой помогли им спуститься до ближайшей площадки, но даже это заняло около часа. Георгий молча показал, чтобы его ждали здесь. Старик с сердечной благодарностью прижал руки к груди, у старушки в глазах заблестело.
На последних метрах восхождения Георгий сжал ладонь Лады в своей. Так, держась за руки, они вошли в облако.
Лестница закончилась внезапно. Ступни ощутили ровный пол, из плотной завесы медленно выдвинулись силуэты служителей и в ожидании остановились. Георгий указал на себя и Ладу и отдал деньги. Служители поняли, разделили подношение на две равные части и на миг подняли над головой, будто кому-то показывали.
Когда они скрылись в тумане, Георгий выдвинул спутницу вперед и подтолкнул: «Иди!»
Лада исчезла в густой пелене.
Некоторое время — минуту? час? — доносился только треск статического электричества. Наконец, рядом в белой пелене прошуршали шаги — Лады или служителей? Неизвестно.
— Следующий! — прозвучало в голове.
Что ж, боги владеют телепатией. Первый факт о них. Поглядим, что будет дальше.
Георгий сделал шаг вперед. Вряд ли нужно идти дальше, его услышат и отсюда. Рот уже открылся с заготовленным спичем, как вдруг вспомнилось слово, которое дал сгоряча. Тогда в голову не могло прийти, что это может стать реальностью. Оно стало.
С тяжелым сердцем Георгий сказал:
— Корабль чужестранцев под командованием Сигурда сделал доброе дело. Прошу для них попутного ветра.
Казалось, он поставил богов в тупик. В их ответе чувствовалось удивление:
— Ты хотел просить другое.
— Какая теперь разница? Я дал слово.
— Хорошо.
Настала полная тишина. Даже треск прекратился.
Это все? Можно уходить? Хотелось спросить, что делать дальше, но обет молчания… Впрочем, он не касался богов и служителей. Но кого спросить — рядом никого нет. И о чем? Просьба высказана, ответ получен.
Георгий сделал шаг назад.
— Подожди, — остановили его боги. — Сигурд уже в чужих водах, данное тобой слово больше не действует. Можешь просить еще раз.
(окончание скоро)