По данным переписи 1897 года украинский считали родным большинство жителей современной Украины (во всех регионах). А также существенная часть жителей в приграничных регионах.
Желающие проверить сами могут обратиться к сайту Demoscope:
Как думаете, Дугин наврал в этом интервью или реально такое было?
"Александр Дугин: Это правдоподобно, поскольку мы с ним (Курехиным) примерно в таком ключе и мыслили. И он, будучи плоть от плоти таким играющим либералом, он понимал их, он увидел, что будет потом. Он был прав. Мы с ним говорили в 95-м году как о вещах, которые будут завтра, о том, что стало происходить только году в 2003-м. Он лично знал Собчака и Путина, он познакомил с ними своих друзей, режиссера Сергея Дебежева и его жену Зину Сотину. Мы часто сидели у них в салоне. И там был интересный эпизод. Художница Зина Сотина хорошо знала Путина и Собчака, она рисовала их. Причем Собчака рисовала без штанов, с саблей, бодрого, в стиле русского лубка. Эти картины хорошо у неё продавались. И она сидела, говорила: «Хорошие вы ребята, Сережа и Саша. Но вы не патриоты. А патриот Собчак!» Ей говорят: «Зина, ну как же! Он же либерал, продажная тварь!» А она отвечала: «Нет, вы не понимаете, вот, есть такой человек, Владимир Владимирович Путин. Он когда говорит «Россия», то у него желваки по лицу ходят. А вы что?» - «Зина, ну какой Путин, ну какой Собчак, что ты несешь? Это либералы, они Россию продали!» А она, русская патриотка, русская женщина, художница замечательная... Она как Мать-Земля выдавала истину. И оказалась права. Интересно, что у нас с Курёхиным был план - идея спасения Санкт-Петербурга от либерального гниения. Смысл его состоял в том, чтобы из Санкт-Петербурга убрать либеральный дух и привнести евразийский и национал-большевистский, и тогда Россия будет спасена. Кое-что об этом сказано в моей статьей «Имя моё топор», которую я написал в Питере в квартире Курёхина и в процессе разговоров об этом тайном плане. Виталий Третьяков опубликовал её в «Независимой Газете». Элементом этого плана – напомню, я говорю о 1995 годе! – было познакомиться с помощником Собчака Путиным и рассказать ему о традиционализме, геополитике и консервативной революции."
Зураб Чавчавадзе о дружбе со Стрелковым, Малофеевым и Бородавки
"Я уже сказал, что впервые услышал о нем (Стрелкове) в Чечне. Потом тот факт, что Саша Бородай, которого я знаю с детства, мне его рекомендовал, говорило в его пользу. Мы много разговаривали с Игорем, вместе с Константином Малофеевым [известный православный предприниматель, председатель Правления благотворительного фонда Василия Великого. - Ред.], объясняли наши позиции, поскольку нам предстояло сотрудничать, когда Стрелков еще до крымских событий вливался в нашу структуру, когда он пришел на работу в наш Фонд Василия Великого. Он сразу вызвал симпатию и у меня, и у Константина, с которым мы обменялись сразу своими впечатлениями. Мы заинтересованно с ним беседовали, нашли много общего. Выяснилось, что Стрелков - монархист, а мы с Константином Малофеевым монархисты убежденные, что называется, со стажем. С Константином я знаком очень давно, с тех пор, как передавал ему, пятнадцатилетнему мальчику ответ на его письмо к Великому князю Владимиру Кирилловичу. Я тогда был активным участником монархического движения. И на фоне всех ссор и дрязг в монархической среде искренняя и чистая позиция юного Кости меня просто подкупила. Я понял, вот он и является настоящим монархистом. Словом, для меня Костя - родной человек. И вот мы вместе с ним говорим: какой удивительный человек Игорь Стрелков! "
«Поход на Пентагон» — акция протеста против Вьетнамской войны, организованная Национальным мобилизационным комитетом за прекращение военных действий на исходе «лета любви» — 21 октября 1967 года. Одно из знаковых событий в истории американского антивоенного движения.
«Поход» стал кульминацией пятидневных общенациональных протестов против военного призыва (это была первая общенациональная акция протеста против войны во Вьетнаме). На выходные в Вашингтон прибыло по разным данным от 70 тысяч до 100 и более тысяч человек для участия в мероприятии. После митинга у мемориала Линкольну толпа численностью 35—50 тысяч человек двинулась в направлении Пентагона, намереваясь «изгнать духов ненависти» из здания и поднять его в воздух. Там она была встречена военными полицейскими и национальными гвардейцами. Противостояние у Пентагона продолжалось весь вечер и ночь. Небольшой группе демонстрантов удалось проникнуть внутрь здания. В ходе беспорядков демонстранты кидали в стражей порядка бутылки, камни, стреляли в них из водных пистолетов.
Большую известность получила фотография, сделанная французским фотожурналистом Марком Рибу. На ней запечатлёна семнадцатилетняя Ян Роуз Кашмир (Jan Rose Kasmir) с цветком маргаритки в руке перед строем солдат. Журнал Smithsonian назвал такое «прозрачным соседством вооружённой силы и невинности ребёнка цветов». Другая известная фотография, сделанная 21 октября 1967 года Берни Бостоном (англ. Bernie Boston) из Washington Star, называется «"Сила цветов"; она выдвигалась на Пулитцеровскую премию 1967 года. На фотографии изображён молодой длинноволосый мужчина в водолазке, который вставляет гвоздики в направленные на него винтовки военных полицейских
Правый авторитаризм Правый авторитаризм (англ. right-wing authoritarianism, RWA) — понятие, используемое в социальной психологии и психологии личности, комплекс авторитарных установок, которые включают следующие черты: авторитарное подчинение — ярко выраженное желание подчиняться любым властям, которые считаются легитимными в той социальной группе, к которой принадлежит носитель право-авторитарных взглядов;
авторитарная агрессия — агрессивное поведение по отношению ко всем, кто не соглашается подчиняться таким властям, и вообще ко всем, кого эти власти считают своими врагами;
конвенционализм — высокий уровень приверженности общепринятым традициям и социальным нормам, а также убеждённость в том, что остальные члены общества также обязаны следовать этим нормам.
Концепция правого авторитаризма была предложена в 1981 году канадским психологом Робертом (Бобом) Алтемайером, как развитие концепции «авторитарной личности», разработанной психологами Калифорнийского университета в Беркли Эльзой Френкель-Брюнсвик, Даниэлем Левинсоном и Р. Невитт Сэнфордом, а также немецким социологом и философом Франкфуртской школы Теодором Адорно. Первоначальная модель право-авторитарной личности включала в себя 9 компонентов, но в ходе дальнейших исследований удалось установить чёткую связь только между тремя. Традиционно считалось, что существует только один тип авторитарной личности, носитель которого может быть как лидером, так и последователем. Но исследования, проведенные Алтемайером и Мак-Ферландом, показали, что лидеры и их последователи обычно относятся к разным типам и тип «право-авторитарной личности» обычно соответствует именно последователю, в то время как для лидеров характерна ориентация на социальное доминирование. Уровень правой авторитарности измеряется по шкале RWA. Версия опросника для определения этого значения по состоянию середину 2010-х годов состоит из 22 пунктов, половина которых — проавторитарные заявления, а другая половина — антиавторитарные. Результаты ответов говорят не столько о политических убеждениях опрошенного, сколько о его личностных качествах. Теоретически, право-авторитарные личности могут иметь как правые, так и левые политические взгляды. К примеру, сталинский СССР традиционно считается «левым» государством, но большинство сторонников Сталина являлись и являются типичными правыми авторитариями. Несмотря на то, что правый авторитаризм в значительной степени коррелирует с консерватизмом в политике, не все правые авторитарии — консерваторы. Многие из них не интересуются политикой вообще. По мнению Алтемейера, для мышления правых авторитариев характерны логические ошибки и двоемыслие, они склонны некритично воспринимать любую информацию, подтверждающую их убеждения. Тем не менее, не наблюдается какой-либо связи между уровнем правой авторитарности и уровнем интеллекта. Согласно Алтемейеру, большинство правых авторитариев предпочитают силовые решения проблем, плохо способны к сотрудничеству, чаще всего выступают за запрет абортов и свободного владения оружием, поддерживают националистические идеи и религиозный фундаментализм. Право-авторитарные личности, — как правило, либо агрессивные индивидуалисты, стремящиеся к доминированию в обществе, либо не менее агрессивные коллективисты, стремящиеся встроиться в существующую иерархию и поддерживать её.
Сожжение оружия духоборами — массовая религиозно-пацифистская акция этноконфессиональной группы духоборов, состоявшаяся 29 июня 1895 года. Акция вызвала репрессии властей Российской империи в отношении духоборов.
В ночь на 29 июня 1895 года группы духоборов — «постников» в Тифлисской и Елизаветпольской губерниях, а также в Карсской области совершили массовое антивоенное действие. Они собрали всё имевшееся у них с прежних времён оружие и сожгли его на кострах. Идея акции содержалась в очередном послании духовного лидера «постников» Петра Веригина, а её дата была приурочена ко дню Петра и Павла, который был также днём рождения Веригина. Сожжение оружия должно было послужить символическим актом христианского пацифизма, а также разрыва с прежней жизнью.
«Постники» Тифлисской губернии выбрали для сожжения оружия место важных религиозных собраний, так называемую «Пещеру» неподалёку от села Орловка Ахалкалакского уезда. В ночь на 30 июня они пришли туда повторно, чтобы дожечь не догоревшее оружие и расплавить его металлические части с помощью кузнечных мехов, а с утра приступили к молению, на которое собралось до 2000 человек, в том числе женщины и подростки.
В Карсской области сожжение оружия не вызвало немедленной реакции властей, лишь около 15 человек было арестовано за отказ от воинской службы. В Елизаветпольской губернии ответом на акцию стали массовые аресты «постников». Наиболее жестоким репрессиям подверглись «постники» Тифлисской губернии.
29 июня Шервашидзе прибыл в Гореловку, где уже находились войска. На следующий день утром губернатор приказал «постникам» собраться в Богдановке. Когда они отказались прервать моление и немедленно явиться по его вызову, на подавление «бунта» явились казаки. Прибыв на место моления, казаки напали на безоружную толпу духоборов, избивали их нагайками и наскакивали лошадьми. В сопровождении казаков, то и дело возобновлявших избиение, «постники» были отконвоированы в Богдановку, куда для переговоров с ними прибыл губернатор, но проявили неповиновение и отказались от несения воинской службы, за что были вновь избиты и разогнаны по домам. Им было запрещено покидать свои селения.
Экзекуция была продолжена размещением казаков на постой в селения духоборов с правом пользоваться их имуществом, как на захваченной территории. В течение нескольких дней имущество духоборов разграблялось и уничтожалось, проявлявших недовольство били плетьми. Свидетели сообщают о случаях изнасилования женщин и смерти от полученных побоев.
Впоследствии 4300 духоборов — «постников» были отправлены на поселение в лихорадочные долины Кахетии и Картли без права продажи недвижимого имущества. Отказывавшихся от военной службы солдат и запасников общим числом около 330 человек приговорили к заключению в тюрьмы и дисциплинарные батальоны, где они подвергались истязаниям и лишениям. Упорствующих ссылали в Якутскую область на 18 лет. Многие духоборы умерли в заключении и ссылках. За этими событиями последовала массовая эмиграция духоборов в Канаду, организованная при поддержке Л. Н. Толстого и его последователей, В. Д. Бонч-Бруевича и других общественных и религиозных деятелей.
В сборнике ИВИ РАН «Долгий путь российского пацифизма» несколькими авторами отмечены известность и важное значение сожжения оружия духоборами в становлении и развитии христианского пацифизма. Канадский историк духоборческого движения Кузьма Тарасов называет его «первым массовым организованным актом протеста против милитаризма и войны в мировой истории»
Пётр Васильевич Веригин (29 июня [11 июля] 1859, с. Славянка, Елизаветпольская губерния — 29 октября 1924, Британская Колумбия) — руководитель значительной части верующих-духоборов в Российской империи и Канаде в 1887—1924 годах.
1. Члены общины уважают и любят Бога, как начало всему существующему.
2. Уважают достоинство и честь человека, как в самом себе, равно и в себе подобных.
3. Члены общины смотрят на все существующее с любовью и восхищением. В этом направлении стараются воспитывать детей.
4. Под словом Бог члены общества разумеют: силу любви, силу жизни, которая дала начало всему существующему.
5. Мир состоит из движения, все стремится к совершенству и через этот процесс стараются соединиться со своим началом, как бы возвратить созревший плод семени.
6. Во всем существующем нашего мира мы видим переходные ступени к совершенству, как например, начинается с камня, переходит к растениям, потом животным, из которых самым крайним можно считать человека в смысле жизни мыслящего создания.
7. Уничтожить, разрушать, что бы то ни было члены Общины считают предосудительным. В каждом отдельном предмете есть жизнь, а следовательно, и Бог, в особенности же в человеке. Лишить жизни человека ни в каком случае не позволительно.
8. Члены общины в своем убеждении допускают полнейшую свободу всему существующему, в том числе и существованию человека. Всякая организация, установленная насилием, считается незаконной.
9. Главная основа существования человека – энергия мысли, разум. Пищей вещественной служат: воздух, вода, фрукты и овощи.
10. Допускается общинная жизнь в человеке, держащаяся на законе нравственной силы, правилом которого служит: чего себе не хочу, того не должен желать другому
Богу нашему слава.
Кирилл Мартынов. Постнаука
Чем левый либерализм отличается от правого?
Левые и правые в политике часто определяются в зависимости от своего отношения к государственному вмешательству в экономику. Правые, как правило, хотят, чтобы правительство имело как можно меньше возможностей влиять на их жизнь. Левые отстаивают право государства на защиту социальной справедливости и приветствуют прогрессивные социальные изменения.
В реальной политической жизни левые и правые либералы могут довольно сильно отличаться друг от друга. Единственная причина, по которой их можно путать сегодня, связана с тем, что они исторически обозначаются одним и тем же термином, а это, в свою очередь, связано со сложной историей либерализма в XIX и XX веках. Все либералы ценят индивидуальную свободу, но пути достижения этой цели они видят очень по-разному. И если бы мы придумывали более разнообразные названия для своих политических идеологий, путаницы стало бы меньше.
Правый либерализм
Правые либералы выступают за свободу контрактов в широком смысле слова. С их точки зрения, любой разговор о человеческой свободе и других ценностях должен начинаться со статуса частной собственности, с ее неприкосновенности и возможности собственника распоряжаться своими активами, приобретенными законным образом. Эта традиция в предельном случае предполагает, что единственно достойная цель, которая может стоять перед обществом, — максимальное дерегулирование всех честных и свободных контрактов. Мир рыночных отношений в этой логике — это всегда наилучшее общество из тех, к которым можно стремиться.
Правый либерализм называют также классическим либерализмом. Эта традиция достигает расцвета в середине XIX века. В течение большей части следующего столетия эта идеология не получала существенной поддержки граждан в западных демократиях. Это объясняется «провалами рынка», многочисленным кризисами капиталистической экономики и, в частности, Великой депрессией, ответом на которую стало кейнсианство. В конце 1970-х наступил второй расцвет классического либерализма, хотя и в других исторических декорациях.
В этот момент появляется термин «неолиберализм». Правые либералы никогда так себя не называли, зато их критики слева поспешили прилепить этот ярлык. Сами себя неолибералы видели консерваторами, борцами за американские ценности, сторонниками здравого смысла и свободного рынка. Неолибералы хотели дерегулировать рынки и снизить влияние государства на все сферы экономики. Основным инструментом для них стала массовая приватизация: транспорт, здравоохранение, образование были массово приватизированы в 1980-х годах. Типичными примерами такой политики были правительства Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании.
Либертарианство можно считать ветвью классического либерализма, развивающейся в XX веке, причем скорее в качестве теоретической идеи, чем в качестве реального политического проекта. Хотя часто основоположницей этой политической философии называют популярную писательницу Айн Рэнд, я бы сказал, что она скорее стала вдохновительницей для симпатизирующей публики, а настоящие интеллектуальные корни либертарианства связаны с австрийской экономической школой: Фридрихом фон Хайеком, Людвигом Мизесом, Мюрреем Ротбардом. Либертарианцы считают, что наилучшее общество может быть описано при помощи простейшего набора правил: все свободные контракты разрешены, любое неспровоцированное насилие должно пресекаться.
При этом либертарианцы могут занимать более радикальную позицию, чем их предшественники. Так, критики классического либерализма в XIX веке обвинили его в том, что для либерала государство не более чем ночной сторож. Философам вроде Джона Стюарта Милля это сравнение понравилось. Действительно, зачем же еще нужно государство, если не для нашей безопасности? И разве разумные люди будут передавать правительству дополнительные функции сверх этого необходимого минимума? Однако в современной либертарианской традиции идет дискуссия о целесообразности государства как такового, в любом виде. Сторонники минимального государства спорят с анархо-капиталистами: последние считают, что и сферу безопасности может регулировать рынок (подробный анализ этого сюжета представлен в работе Роберта Нозика «Анархия, государство и утопия»).
Классические либералы никогда не видели в государстве смертельного врага: оно должно быть ограничено и сбалансировано, но не более того. В классическом либерализме государство рассматривается как защитник прав собственности, который обеспечивает физическую безопасность и защиту от внешних угроз с помощью институтов полиции и армии. Также государство выполняет важную функцию обеспечения контрактов и безопасности сделок: когда одна сторона, заключив контракт на честных условиях и добровольно, осознанно его не выполняет, государство должно иметь возможность вмешаться и вынудить сторону исполнить контракт.
Ключевой вопрос для левых либералов — это поиск компромисса между справедливостью и свободой. Если все безусловно свободны и никаких правил сверх этого не существует, то не приведет ли это в итоге к неравенству и коллапсу общества? Если есть устойчивое богатое меньшинство, то почему, например, оно не может уничтожить демократические институты за счет прямого подкупа политиков и избирателей? Позиция левых либералов двойственная: они не против частного предпринимательства и рынка, но хотят быть уверенными в том, что его развитие не приведет к неприемлемым последствиям вроде недоступности современного образования для большей части граждан.
Левые либералы появились позже, чем классический либерализм, так что их могут еще называть «современными». Если для правых либералов главная тема — свободный рынок, то левые чаще всего говорят о поддержке угнетенных меньшинств. Если вы слышите критику либералов, особенно в нынешнем американском контексте, то, как правило, имеется в виду именно эта их черта: они, дескать, слишком много думают о меньшинствах и забывают о большинстве. Радикально настроенные критики могут называть их социалистами, даже коммунистами.
Типичным примером леволиберального правительства была администрация Обамы в США. Скандинавские правительства последних десятилетий тоже можно описать как леволиберальные, если не социал-демократические (последняя позиция предполагает усиление акцента на государственном регулировании экономики, хотя разницу между левыми либералами и социал-демократами не всегда можно проследить).
Полемику между левыми и правыми либералами можно свести к двум измерениям: вопросам о налоговой системе и позитивной дискриминации. Левые либералы исторически выступают за прогрессивную шкалу налогообложения и разумно высокий уровень налогов для тех, кто зарабатывает очень много или у кого очень много собственности. Эта дискуссия вновь актуализировалась сейчас, в частности, под влиянием работы Томаса Пикетти «Капитализм в XXI веке», в которой показано, что вместе с замедлением темпов глобального экономического роста уровень неравенства растет по всему миру. Правые либералы отвечают, что любые налоги, которые люди платят сверх тех услуг, которые им оказывает государство, — это грабеж. Я могу платить высокие налоги при условии, что понимаю, что мне государство возвращает взамен, — например, в виде современной армии или эффективной полиции. Но идея перераспределения доходов от богатых к бедным при помощи бесплатного здравоохранения, образования и каких-то других систем, с точки зрения правых либералов, является аморальной. Мы можем помогать другим людям, если сами этого хотим. Но это не должно быть принуждением со стороны государства.
Правые либералы утверждают: если вы выступаете за честный рынок, вы полагаете, что у всех индивидов на старте одинаковые условия. А больше ничего для свободы и справедливости не нужно — любое вмешательство сделает только хуже. Поэтому правые либералы выступают против разных форм позитивной дискриминации: специальные условия никому не нужны. Талантливый человек из плохого района все равно сможет многого добиться в жизни, если у всех равные возможности. Даже если это будет тяжелее, чем его богатому сверстнику. При этом для правых либералов всегда очень важна тема благотворительности. Если ты богатый человек и хочешь поделиться своими деньгами, никто этого не запрещает. Это твой частный выбор, и ты как разумный рыночный агент можешь распоряжаться своими деньгами по собственному усмотрению.
У леволибералов универсального ответа на все проблемы в стиле «рынок все отрегулирует» нет, они считают, что нужно каждый раз искать баланс индивидуальных свобод и общественного блага. Когда мы принимаем решение относительно, например, квоты для женщин в парламенте, нужно думать о том, как эти квоты должны быть устроены, действительно ли они нужны, действительно ли так будет лучше. Из леволиберальной перспективы проще критиковать социальные практики, которые нас окружают. Когда леволибералы выступают за ограничение оборота оружия, они апеллируют к тому, что государство должно это регулировать ради общей безопасности. Правые либералы будут говорить, что это просто рынок и вмешиваться не надо: если пистолет может купить каждый, мы в равных условиях.
Путаница в разновидностях либералов возникает из особенностей американской политической системы, где исторически сложилась двухпартийная система. В нынешнем виде она стабилизировалась в 60-х годах XX века, и в ней либералы — это те, кто выступает, с одной стороны, за личные свободы, а с другой — за вмешательство государства в экономическую и общественную жизнь ради установления справедливости. Американские консерваторы — это те, кто выступает за набор «традиционных американских ценностей», куда включается частная собственность и свобода предпринимательства, но также право на владение оружием, запрет на аборты и разрешение смертной казни для преступников. В США под либералами имеются в виду леволибералы, а правые либералы называются консерваторами.
Американская политическая система до такого состояния дошла в результате очень специфической истории: европейские политические системы складывались иначе. В США была проблема черного меньшинства, и, если государство оставалось в стороне, черное меньшинство даже после отмены рабства все равно оказывалось дискриминированным. Поэтому государство вмешивалось в дела особенно южных штатов, чтобы устанавливать единые правила в отношении меньшинств и представителей этнического большинства. Республиканцы, бывшая партия Линкольна, выступала за невмешательство государства в дела штатов и крупного бизнеса и постепенно начала отождествлять себя с консервативными ценностями. Демократическая партия стала партией «большого государства». Получилось, что партийная система развернулась: в XIX веке республиканская партия была прогрессивной, а в середине 1950-х годов из-за спора о том, где кончаются полномочия государства, ситуация поменялась. В силу исторического пути, который проделали республиканцы и демократы, праволибералы в США оказываются одновременно еще и культурными консерваторами.
У обеих ветвей либерализма общий источник — французская и американская революции. Это антиавторитарные и эгалитарные идеологии, которые не приемлют насилия. Обе идеологии считают, что свобода человека — это очень важно. Но у праволибералов очень четкая причинно-следственная связь: нет собственности — нет свободы, нет свободы — нет справедливости. Как только вы начинаете изымать у кого-то собственность, социальная жизнь разваливается. Леволибералы считают, что, если, условно говоря, ваша свобода заключается в том, что 1% людей владеет всей собственностью на планете, на самом деле никто не будет ни свободен, ни счастлив.
