derzkiypisatel

— Вот возьму и сдам тебя в сельпо по гарантии, — захихикала женщина. – Скажу Петровне, что брак продала.

— А что я вчера вытворял-то? — спросил полуголый Виктор, лёжа на полатях под потолком.

— Ой, лучше не спрашивай!

Виктор отключил внешнее зрение и прокрутил в электронной памяти записи вчерашнего вечера. Он увидел пьяные лица мужиков у входа в дом культуры, потом танцы на деревянной сцене под музыку из 90-х, а после драку возле дровяника. Виктор пересмотрел запись несколько раз, благо его внутренний компьютер позволял это сделать.

"Кажется, я превращаюсь в человека, — подумал мужчина-андроид. – Забавно, но мне нравится этот абсурд".

Наконец, он спустился и сел за кухонный стол.

— Ну, что сидишь, как сыч? Хоть поговорил бы со мной. Вообще-то, я тебя для этого и купила. А ещё тачку садовую чуть не сломала, пока тянула тебя коня такого до избушки.

— Дурно мне...

— Сейчас, подожди.

Таня встала из-за стола и вышла в сени. Через минуту женщина вернулась с литровой банкой в руках.

— Пей.

— Что это? — удивился Витя.

— Рассол огуречный. Выпей, легче станет.

Мужчина поднёс банку к губам и начал жадно пить. Его искусственные потроха забурлили от терпкого рассола.

– Ну как? — засмеялась Татьяна. — Ну ведь легче?

— Пока непонятно. Кисло очень.

— Завтра в ЗАГС поедем в райцентр на утрешнем автобусе, а после, на огород, гряды копать под огурцы. И никаких возражений. Отказы не принимаются. Понял меня, электронная башка?

— Да понял я, понял.

— Я тебя ещё с мамой познакомлю, но позже.

* * *

Солнце светило так, что плавился рубероид на крышах избушек. Виктор копал грядку, а Таня мыла помидоры в эмалированном тазике, сидя на деревянных ступеньках.

"Да лучше бы я на конвейере сдох, – думал робот, — чем копать эти дурацкие грядки".

Таня изредка поглядывала на своего электронного избранника и подмигивала ему.

"Не понимаю я этих людей. Ну зачем себя так истязать? Ведь овощи продаются в любом захолустном сельпо".

— Я по твоему лицу всё вижу, — сказала Татьяна. — Если бросишь лопату — отформатирую. Ты понял меня? Будешь потом как телевизор ламповый.

Вечером Таня истопила баньку и купила пиво с сухариками. Они сидели под раскидистой кроной черёмухи и наслаждались деревенским закатом.

"А всё же человеческая жизнь ни такая уж и плохая", — думал Виктор, вдыхая ароматы лета и обнимая распаренное тело Татьяны.

* * *

— Танька! — послышался женский голос в утренней тишине.

Виктор вскочил с кровати в одних трусах и подбежал к окну.

– Женщина какая-то в красном, — произнёс робот-андроид. — Стоит за воротами. Может, продаёт чего?

— Так это ж мама приехала из соседней деревни! — обрадовалась Таня. — Она каждое воскресенье здесь.

Таня накинула на себя халат и выбежала во двор, чтобы открыть калитку.

"Мама, – призадумался Виктор, сидя в стареньком рваном кресле. — Стало быть, тёща моя, будущая".

— Бог ты мой! – воскликнула женщина, войдя в избушку. — Это ещё кто?

— Витенька, — сказала Таня и села к роботу на коленки, положив руку на шею. – Андроид он, в сельпе купила.

— Ты меня, дочь родная, в могилу сведёшь раньше времени. Это ж надо такое удумать. Робот он, что ли?

— Ну робот, конечно. Он такой классный, мамочка. Никогда слова поперёк не скажет. Заботливый. Весь огород перекопал.

— Тьфу на тебя! Ты бы лучше живого мужика себе нашла. Мало, что ли, их в деревне? Вырастила дуру.

— Мама, он хороший.

– А как у него там? — женщина сделала жест глазами.

– Да всё у него там как надо. Ну к чему, мама, такие вопросы?

"Не нравится мне эта тётенька, — думал Виктор, сканируя лицо будущей тёщи. – И ведь дочка-то поди такая же будет в старости. Да... попал по глупости. Лучше бы на заводском складе лежал. Целее бы был".

— Ладно, доченька. Коли так получилось, то давай-ка отметим мы это дело. Киборга своего в сельпо отправь, а мы пока салатик нарежем, да картошки отварим.

Через полчаса стол был накрыт. Наши герои поднимали рюмки за знакомство.

— Ты смотри у меня, — сжав руку в кулак, сказала захмелевшая женщина. — Таньку обидишь, я тебя лес валить отправлю. Таня — девка хрупкая, ранимая.

"Ранимая? — думал Виктор, глядя в мутные глаза будущей тёщи. — Да это же настоящий бульдозер, а не женщина. Ой, чувствую, что мой искусственный интеллект на пределе. Ну как такое можно переварить?"

Застолье происходило мирно. Когда бутылочка кончилась, Виктора отправили за второй. В конце мама захмелела и схватилась за лопату. Она бегала по двору за Виктором и кричала, что не отдаст доченьку. Потом грозилась, что вырвет из него центральную микросхему и спалит её в банной печке. И что-то там ещё про захват машинами человечества. Когда обессиленная женщина завалилась на траву и захрапела, Виктор присел на берёзовый чурбак.

"Нет, они никогда не примут нас в свою семью, — думал мужчина-андроид, наблюдая за тем, как заходит солнце. — Мы не станем людьми".

* * *

Утром Прасковья Владимировна, так звали будущую тёщу Виктора, улыбалась и вела себя прилично.

— Давай, Витенька, ешь, — приговаривала она, гладя его по голове. — Я вот пирожков с груздочками напекла, чайку заварила.

"Страшная женщина, — думал Виктор, пережёвывая пирожок искусственными челюстями. — Вчера хотела убить, а сегодня прям сама милота. В моих алгоритмах нет ответа на такие перемены в поведении".

— А кто старое помянет, тому глаз вон, — сказала Прасковья. — Ешь, Витенька. Ешь, милок.

— Ну мама, — нервничала Татьяна. — Витя же не инвалид. Он и сам всё может сделать. Ты забыла, что он робот?

"А всё же хорошо вот так посидеть, — думал Виктор, поглядывая на женщин. — Без драк, без скандалов. Чисто по-человечески".

День подошёл к концу, и Прасковья Владимировна, собрав сумки, отправилась на остановку, чтобы попасть в свою деревню.

* * *

— Ты знаешь, мама, — сказала Татьяна в трубку телефона, склонившись над морковной грядой. — Какой-то он всё же не такой. Уж слишком покладистый и добрый.

Виктор сидел в деревянном сортире и слышал каждое слово Татьяны. По силиконовой щеке покатилась искусственная слеза.

— Пожалуй, сдам его в сельпо, пока не прошло 14 дней со дня покупки, и привезу из райцентра вариант поинтересней. Девчонки с фермы, говорят, что в универмаге на Гагарина можно новую модель прикупить.

"Не такой? — подумал Виктор. — Она так говорит, как будто я вещь и меня можно просто обменять. Впрочем, права Танька. Я действительно вещь, а она человек".

Виктор пнул деревянную дверь сортира и выскочил наружу.

— Витька! — воскликнула Татьяна. — Я же тебя в сельпо по хлеб отправила.

— Бессердечная, — сказал дрожащим голосом мужчина-робот. — А я ведь поверил тебе. Думал, у тебя намерения серьёзные.

Он толкнул плечом калитку и вырвался за ограду.

— Витенька! — кричала Татьяна вслед убегающему роботу. — Вернись, Витенька!

Робот бежал по центральной улице и думал, что люди жестоки. Мчался словно псих, которому удалось покинуть территорию лечебницы.

Виктор на ходу посмотрел в сети, где находится сельпо. Нужно было преодолеть восемьсот метров по прямой, чтобы попасть в магазин. Через минуту он увидел ржавую вывеску и остановился, чтобы перевести дух. Батареи была сильно разряжена.

— Верните меня назад! — закричал Виктор, ворвавшись в торговый зал магазина. — На фабрику. На склад. Да куда угодно верните. Я не хочу быть человеком.

Вдоль прилавка стояли бабульки с авоськами. На весах лежал кусок варёной колбасы. Пышногрудая продавщица Петровна смотрела на Виктора невозмутимым взглядом.

— Мужчина, разве вы не видите, что я занята? И у нас тут, вообще-то, очередь.

Виктор, поразмыслив секунду-другую, встал в самый хвост и принялся ждать. Любопытные старушки то и дело поворачивали свои головы, облачённые в пёстрые платки, чтобы воочию разглядеть наглеца. Очередь двигалась медленно, потому как каждая пенсионерка считала своим долгом рассказать о погоде или про то, что сегодня показывали по первому. Наконец, когда старушки покинули магазин, продавщица обратилась к Виктору: — Мужчина, что вы хотели вернуть?

— Себя, милая женщина! Себя я хотел вернуть. Не желаю становиться человеком.

— У вас чек кассовый имеется?

— Нет у меня ничего, кроме горя и непонимания.

— Ну, тогда приходите в следующий раз.

— Я больше так не могу! — воскликнул Витя и выскочил в дверь.

Он бежал по щебёнчатой дороге не оглядываясь. Искусственные слёзы текли по искусственным щекам.

"Мой электронный разум неспособен это понять. Люди слишком жестоки".

Он бежал, и ему не хотелось останавливаться, хотелось просто бежать и не думать ни о чём. Внезапно Витя увидел, как по деревне несётся старенький жигуль, а на дорожном полотне сидит ребёнок.

"Сшибёт, гад такой!"

В последний момент робот бросился под колёса и успел схватить ребёнка. От удара Виктора отбросило, на мгновение пропало электронное сознание. Когда мужчина-андроид пришёл в себя, то увидел искреннюю детскую улыбку. Малыш сидел на груди и тыкал пальчиком в лицо своего спасителя.

— Ты живой! Я здорово испугался за тебя, дружок.

Одежда Виктора была порвана, а из правой руки торчала стальная кость.

— И всё же я хочу стать человеком, — произнёс мужчина-андроид, увидев очаровательную улыбку. — Знаешь, твоё довольное личико, дружок, стоит того, чтобы жить.

Через минуту вокруг собрались люди. Кто-то кричал, что нужно срочно вызвать скорую. Кто-то снимал всё на телефон.

— Настоящий герой! — раздался возглас из толпы. — Надо его на доску почёта повесить в ДК.

— Храбрый мужчина, — сказала бабулька в пёстром платке. — Не струсил, спас ребёночка.

— Прости меня, Витенька! — прозвучал до боли знакомый голос. — Прости, я была не права. Это мне нужно учиться человечности.

Таня упала на колени, обняла Виктора и заплакала. В толпе кто-то начал хлопать в ладоши. Через секунду это уже были настоящие аплодисменты. Такие аплодисменты можно услышать разве что в театре. Хлопал даже местный пропойца, который только что проснулся, лёжа на траве рядом с завалинкой дома.

— Я испугалась, милый. Ты так рванул, что мне пришлось остановить попутный трактор, чтобы догнать тебя.

— Я тебя прощаю, – улыбнулся Виктор. — И Прасковью Владимировну тоже прощаю. Я вас всех прощаю.

— А руку мы твою обязательно отремонтируем. Завтра же пойду к электрику нашему и узнаю, что к чему.

— Ты хорошая, Таня, — сказал Виктор и прикоснулся ладонью к её щеке. — Но для нас обоих будет лучше, если ты найдёшь себе человека, который полюбит тебя. А сейчас мне пора идти. Знаешь, кажется, я нашёл своё предназначение.

Виктор поднялся на ноги, стряхнул дорожную пыль и пошёл по обочине слегка прихрамывающей походкой. Таня сидела с открытым ртом, провожая его взглядом. По румяным щекам текли слёзы.

— Стой! — наконец воскликнула женщина. — Я ведь на тебя всю зарплату потратила и даже больше. Немедленно вернись!

Виктор слегка ускорился, а потом рванул, что есть мочи и уже через секунду исчез, занырнув в переулок.

Так больше в деревне Витьку-андроида и не видели. Бабушки в магазине поговаривали, что Витька теперь работает спасателем в райцентре, но это не точно. А Татьяна через год вышла замуж за местного лесника, а позже родила ребёнка. В общем, жизнь её сложилась как нельзя лучше.

Вот такая история, друзья, приключилась в небольшой сибирской деревушке. Хотите — верьте, хотите — нет.

Недолго думая сантехник затрамбовал пакет с мусором в рядом стоящую урну и смачно плюнул.

— Какой кошмар! — возмутилась Людмила. — Ну разве так можно, Валерий Иванович? Люди ведь потом жалуются.

— А хочешь, я тебе анекдот матерный расскажу? — улыбнулся сантехник. — Вчера в интернете вычитал. Значит так...

Голос у Валеры был басовитый, громкий.

— Нет уж, увольте. Вы, Валерий Иванович — гопник, а я человек интеллигентный. У меня шок случится, от ваших анекдотов.

— Какие мы нежные, — усмехнулся Валера.

Наконец, их беседа закончилась, и они направились в дом под номером тридцать пять. Валера шёл позади Людмилы и любовался её точёной фигурой.

"Да, хороша... И почему она так реагирует на мои анекдоты? Наверное, считает себя самой умной. Видали мы и не таких".

Оказавшись рядом с домом, они поспешили к чердачной лестнице и уже через минуту проникли внутрь крыши. Там было темно. Растянутые повсюду провода, словно бельевые верёвки мешали идти. Пахло голубиным помётом.

— Валерий Иванович, сюда! — крикнула Людмила.

Сантехник шёл на её голос, попутно запинаясь о всякий хлам. Он слышал гул, сквозь который пробивался мат и хохот. Валера знал этот гул, ведь ему приходилось не раз посещать подобные чердаки. Теперь это была обязанность каждого жителя города, да и не только города. Тонкие, похожие на человеческие голоса были повсюду.

— Кажется, здесь, – сказала Людмила.

Чтобы не испугать обитателей чердака, женщина достала мобильный только тогда, когда они подошли к нужному месту. Вспыхнул фонарь, и белый холодный свет проявил небольшое пространство вокруг. Повсюду были деревянные ячейки, заполненные гномами. Гномы щурились, прикрывая маленькими ручонками глаза, бранились. Новорождённые гномы плохо переносили свет.

— Ну, и? — обратился к Людмиле Валера. — Что случилось-то? Я по твоей милости на заявку опоздаю.

— Вот, полюбуйтесь! — воскликнула Людмила, указав на маленького гнома рукой. — Матвейка, шесть месяцев, отказывается есть кашу. Третий день голодом. Пьёт одну только воду.

— Так-так-так, — покачал головой Валера и навис над гномом. — Кто это тут у нас такой бесстрашный?

— Урод! — пропищал гном. — Хамло подвальное!

— Только вы полегче с ним, Валерий Иванович. Он ещё маленький.

Сантехник замахнулся газовым ключом и воскликнул: — Ешь! Я кому сказал!

— Понял! Понял! — пропищал гном Матвейка и засуетился.

Он уткнулся мордой в железную миску и начал жрать засохшую кашу. Миска то и дело подпрыгивала, грохотала. Матвейка чавкал, словно молочный поросёнок.

— Вы наш спаситель, — сказала Людмила. — Ведь погиб бы малыш. Жалко.

— Да ладно, не благодари. Обращайся, если что. А сейчас мне пора.

Валера спускался по ржавой лестнице и вдыхал утренний воздух города. С железной дороги доносился скрип колёсных пар. Трубы ТЭЦ привычно отравляли атмосферу.

"Дурные создания, глупые, — думал Валера. — Вот если бы не Люда, то не полез бы в эту преисподнюю. Ну а с другой стороны, помер бы гном, так управляющую бы нашу затаскали по судам. И когда они улетят в свою Андромеду? Устали уже все".

Через несколько секунд Валера оказался на тротуаре. Стряхнув чердачную пыль с куртки, он направился на заявку в тринадцатый дом. Там потекла чугунная батарея, и жильцы ждали сантехника уже целый час.

* * *

Шли дни и недели. Валера трудился, выполняя однообразные заявки. Всё те же угрюмые лица жильцов, всё те же вонючие подвалы.

В свои пятьдесят Валера был бобылём, но мысли о дамах его посещали частенько.

"Найти бы добрую, за сорок, — думал Валера, лёжа в кровати. — Чтобы понимала меня, как мужчину. Можно с ребёнком, а ежели его нет, то можно и усыновить мальчишку. Я ведь должен кому-то передать свои знания".

Вот только с женщинами у него всё как-то не складывалось. Они считали его грубым и лишённым романтики человеком. Валера страдал из-за своего скверного характера, но ничего поделать не мог.

Иногда он приходил на очередную заявку в добротном костюме, который когда-то подарил ему богатый брат из Сургута. От Валеры даже приятно пахло дорогим одеколоном. Дамы часто встречали его с улыбкой и предлагали чашечку чая или чего-нибудь покрепче. Всё рушилось, когда Валера начинал шутить или рассказывать матерные анекдоты из интернета. Женщины охали, а иногда даже падали в обморок.

Порой Валера вспоминал пыльный чердак тридцать пятого дома, плакал. Маленький гном Матвейка всё же не давал ему покоя.

"Как он там? — думал Валера. – Наверное, горюет, чертяка".

* * *

— Ты мне скажи, Люда, когда спецодежду привезут? – спросил Валера.

Они сидели в кабинете управляющей и обсуждали рабочие моменты.

— Привезут, Валерий Иванович. Обязательно привезут. А хотите чайку с вареньем?

— Не откажусь. Редко когда за мной какая-то дама ухаживает. Приятно даже.

Людмила улыбнулась и начала хлопотать, а Валера изредка поглядывал на неё. Когда их глаза встречались, Валера улыбался, поблёскивая стальными коронками. Людмила сразу же краснела и отводила взгляд.

"Может, сказать ей об этом? – думал Валера. – Нет, не поймёт. Лучше промолчу".

Уже через несколько минут они пили чай. Людмила сидела за столом, подперев подбородок ладонью, и смотрела в монитор, а Валера прихлёбывал кипяток из чашки, озираясь по сторонам.

— Люда, вот хочу спросить.

Валера кашлянул и начал брякать пальцами по лакированной столешнице.

— Конечно, Валерий Иванович, спрашивайте. Я помогу.

– А вот как ребёнка усыновить? Нет-нет, ты не подумай чего. Знакомый интересуется. Мне это точно не нужно.

Людмила улыбнулась.

– Да я ничего такого и не подумала, Валерий Иванович...

В воздухе повисла неловкая пауза. Люда рассеянно водила пальцем по ободку чашки.

— А знаете, есть у меня один человек. Если хотите, я могу всё выяснить.

— Лады, буду должен. С меня анекдот.

— Нет уж, – засмеялась Людмила. — Давайте как-нибудь без ваших анекдотов.

* * *

В один из будничных дней наш герой менял батарею на заявке. Он насвистывал популярный мотив из интернета и улыбался пожилой хозяйке. Наконец, работа была сделана, и Валера отправился ванную комнату, чтобы помыть руки.

— Вот, возьмите, — сказала женщина и протянула Валере горсть конфет. — Детишки будут рады. Вкусные конфетки, свежие.

— Да нет у меня никого, — засмеялся Валера. — Один я как в поле ветер.

— Да как же? Такой красавец и один.

— Ну, ничего, — Валера положил руку на плечо бабушки. — Скоро всё изменится. Усыновлю. В общем, возьму приёмыша.

— Ой! Бог ты мой. Ну это ведь дело-то хорошее. Мальчишку?

— Нет, этого, милая леди, я вам не скажу. Секрет! Если кто-то узнает, будет крутить пальцем у виска. Скажут, сбрендил. А хотите, я вам анекдот расскажу? Хотя нет, в этот раз не буду.

Уже через минуту Валера спускался по лестнице и думал о Людмиле: "Нет, дружище, это не любовь, это что-то зрелое и осознанное. И всё же она не чужой для меня человек".

После заявки Валера забежал в книжную лавку и купил собрание стихов Есенина, а потом позвонил Люде, пригласил её на речку. Она колебалась, но всё же приняла предложение.

* * *

— Мне приятно, Валерий Иванович, что вы меня пригласили, — сказала Людмила.

Они сидели на берегу реки у костра и любовались закатом. Над огнём висел закопчённый чайник, а назойливые комары лезли во все щели.

– Мне тоже. Я давно так близко не общался с женщинами.

— Какой красивый закат, – сказала Людмила. — В городе такого заката не увидишь.

Валера накрыл ладонью руку Людмилы, и они просто молчали.

— Вы как-то спрашивали про усыновление. Я кое-что узнала.

Костёр потрескивал, шипел и стрелял искрами в разные стороны.

— Ты помнишь Матвейку?

— Да, кажется, помню. Чердак тридцать пятого? Верно?

— Верно... Я хочу его усыновить.

Людмила мгновенно изменилась в лице.

— Но зачем?! Он всего лишь глупый и ленивый гном. С тех пор как они приземлились на Землю, всё стало только хуже.

Повисла неудобная пауза.

"Я был лучшего о тебе мнения, — думал Валера, глядя в её прекрасные голубые глаза. — Ну коли так, справлюсь. Мне не привыкать".

Какое-то время они сидели молча. Чайник пыхтел, позвякивая крышкой. Берёзки шелестели листьями на ветру.

— Мне кажется, — нарушил тишину Валера, — он добрый и нуждается в человеческой теплоте.

— Странно всё это... Вы меня огорчаете, Валерий Иванович.

Свидание закончилось. Валера убрал палатку в "УАЗ", затушил костёр, и они отправились в город.

* * *

— Этот — двойка, а вон тот — тройка, — говорил Валера, разложив газовые ключи на столе. — Тройка больше, длиннее.

Матвейка сидел в кресле и глядел вдаль, словно искал чего-то в глубине комнаты.

— Нет, корешок, так не пойдёт. Смотри и запоминай.

– Батя! — внезапно оживился Матвейка. — А ты пельмени сваришь?

— Ты, Матвейка, лучше бы уму-разуму набирался. Ты ж теперь мой сын. Я ещё лён научу мотать. Увлекательнейшее дело.

— А колбасу копчёную купишь? Очень хочется.

— Тьфу ты!

— А икру... кабачковую?

— Вот отправлю тебя в галактику Андромеды, если не перестанешь паясничать.

— Местный я! — огрызнулся Матвейка. — Родился на чердаке тридцать пятого дома. Стало быть, землянин.

"Славный парень, — думал Валера, глядя на гнома, – смышлёный. Я из него сделаю человека. Ну а Люда меня всё равно не поймёт. Ничего-ничего, как-нибудь проживём".

Теперь Валера каждый вечер проводил с новоиспечённым сыном. Он учил ленивого гнома сантехническому ремеслу. И надо сказать, учил успешно. Уже через месяц Матвейка мог запросто заменить сифон какой-нибудь одинокой старушке, или поменять кран-буксу в смесителе. Гном даже научился делать липовые чеки, если была возможность замутить немного деньжат.

Когда у Матвейки что-то хорошо получалось, Валера хлопал его по плечу и говорил: — Молодец, Матвейка, моя школа. Весь в батю.

Бывало, по ночам Матвейка бредил, кричал сквозь сон: — Не хочу на чердак! Там страшно.

Сразу же в спальню забегал взволнованный Валера, и гном успокаивался.

— А где находится галактика Андромеды? — спрашивал сонный Матвейка.

— Далеко... Очень далеко. Там жили твои предки, сынок.

— Должно быть, там красиво?

— Конечно, красиво. Засыпай, нам завтра на работу.

После мужчина уходил в ванную и подолгу стоял перед зеркалом.

"Не примет она меня с Матвейкой, — думал Валера, разглядывая свою седую щетину. — Ой не примет. Да и грубый я как гусеничный трактор, а меняться не хочу. Слабак".

* * *

— Давай, Матвейка, немного осталось! — пыхтел Валера, обхватив трубу.

Они взбирались по водостоку на четвёртый этаж. Валера был облачён в свой добротный костюм, а Матвейка — в перешитые под гнома рубашку и брюки. Матвейка одной рукой держал букет хризантем, а другой обнимал водосток.

"Страшно... – думал Валера, попутно разглядывая трещины на серых кирпичах фасада. — А что она скажет? Может, прогонит прочь. Хотя зачем сейчас об этом. Главное, с трубы не сорваться. Ещё и Матвейку втянул в это дело, романтик хренов".

Через несколько минут они перелезли через бортик и постучали в окно. Какая-то пожилая женщина открыла форточку и сразу же обложила их отборным матом, дав понять, что Людмила этажом выше.

— Я ж тебе говорил, плохая идея, — сказал Матвейка.

— Заткнись! Батя знает, что делает.

Они вернулись на водосток и уже через минуту оказались на нужном этаже.

Люда, облачённая в домашний халат, распахнула балконную дверь.

— Валерий Иванович?! — воскликнула она, прикрыв ладонью рот.

— Это мы, Люда. Сынок мой Матвейка и я.

Они стояли перед ней как два бедных родственника. Матвейка держал букет и смотрел в пол.

— Ну же! — Валера ткнул гнома в бок. — Я тебя как учил?

— Это вам, мама, — сказал Матвейка и протянул букет.

Женщина разразилась смехом.

— Тьфу на тебя! — выругался сантехник. — Людмила Макаровна, вы нас неправильно поняли. Он не это имел ввиду.

— Людмила Макаровна? Вы ещё меня так никогда не называли. А хотите чаю с рыбным пирогом?

— Не откажусь, — сказал Валера. — Очень хочется чаю.

— Ну так пойдём те же.

Женщина отодвинула тюль и поманила рукой. Нежданные гости вошли в комнату.

— Красиво тут у вас, — сказал Валера, окинув взглядом помещение.

— Да что вы, Валерий Иванович, обычная квартира.

Матвейка сбросил свои штиблеты, которые были немного не по ноге, и рванул в коридор. Когда Людмила и Валера вошли в кухню, перед ними открылась следующая картина: дверца холодильника была открыта. Короткие ноги, облачённые в похожие на шорты перешитые брюки, свисали с верхней полки. Чавканье разносилось по кухне.

— Матвейка! — рявкнул Валера.

— Ничего-ничего, – улыбнулась Людмила. — Малыш наверняка голодный.

— Да что вы, Людмила Макаровна. Он перед выходом кастрюлю перловки навернул. Это обычная жадность.

— Ладно вам, он же ещё ребёнок. Растущий организм.

Весь вечер они пили чай и смеялись. Валера рассказывал стихи Есенина, которые выучил накануне свидания, а Людмила слушала и восхищалась.

* * *

Гном Матвейка вырос и вместе с собратьями улетел в галактику Андромеды искать новую планету для проживания. Его всё же потянуло в родные места, несмотря на любовь приёмной семьи. Валера, конечно же, горевал, плакал, но потом решил, что так действительно будет лучше, ведь с Людой они жили, что называется, душа в душу. Вскоре Валера бросил профессию сантехника и начал писать стихи. Его настолько впечатлил Есенин, что теперь он не представлял и дня без творчества. Со временем он здорово изменился, стал носить очки, а мусор выбрасывал теперь исключительно в мусорный бак. Валера обрёл своё долгожданное счастье. Он встретил любовь всей жизни и, наконец, перестал рассказывать матерные анекдоты.

Вот такая история, друзья, приключилась в небольшом сибирском городке. Хотите — верьте, хотите — нет.

Шарик махнул несколько раз хвостом. Петрович ухватил пса за пушистую морду, чтобы, как обычно, потеребить, но почувствовал безжизненный холод.

— Чертовщина какая-то! — воскликнул Петрович и слегка попятился назад. — Морда холодная, будто ты и вовсе не живой. Может, тебя и впрямь подменили? Может, пока я спал, тебя забрали инопланетяне, а после вернули? Как в фантастическом фильме. А?

Петрович прикрыл ладонью рот и впал в размышления.

"Тьфу на тебя, старый дурак! Нужно меньше телевизор смотреть. Несёшь какую-то пургу".

Петрович вернулся в тёплую сторожку, включил телевизор и принялся пить чай с вареньем. По первому показывали шоу про андроидов.

— Чушь собачья! — выругался Петрович. — Напридумывают всякую нечисть. И ведь нравится людям.

Через полчаса из кооператива начали выезжать первые машины.

— На работу поехали, — сказал Петрович, отхлёбывая крепкий чай из пёстрой чашки. — А мне никуда ехать не надо. Проснулся и сразу занялся делом. Ну красота же.

Вдруг возле кооператива остановилась незнакомая машина. Водитель попросил разрешение заехать на эстакаду, которая находилась внутри, но, к удивлению Петровича, пёс молчал. Он не стал облаивать незнакомца, как это делал всегда. Пёс просто вышел из будки, подошёл к незнакомой машине и махнул хвостом несколько раз.

— Шарик! — закричал Петрович. — Ты охранник или кто? Ну точно подменили.

Вечером в кооператив приехал председатель Валерий Михалыч — коренастый мужчина лет тридцати. Он поставил машину рядом с собачьей будкой и вошёл в вагончик.

— Хелло, Петрович, — сказал председатель. – Как служба? Много нарушителей поймал?

— Ты мне лучше объясни, Валера, что с псом происходит? Про службу я тебе обязательно расскажу, но позже.

— А что с ним? — ехидно улыбнулся председатель.

— Так вот и мне интересно. Представляешь, от ливерной отказывается. Машины не облаивает. Такого отродясь не было.

— Ах вот ты о чём! Я ж совсем забыл тебе сказать. Это не тот Шарик.

— Что значит не тот? Выглядит-то он как наш. Вон пятно белое на холке, шрам на ухе. Я Шарика даже в темноте не с кем не перепутаю.

— Да это-то понятно. Ты, Петрович, новости местные читал? Распоряжение вышло, всех бродячих отправить в специальное учреждение. За городом построили какой-то суперсовременный питомник. Служба особая всю ночь по городу ездила. Проспал ты, Петрович, сие событие.

— Вот те на... Если наш Шарик, в питомнике, то тогда это кто? — Петрович кивнул в сторону окна.

— Ты не дал мне договорить, Петрович. Так известно кто, собака–андроид с ИИ. Точная копия нашего Шарика. В том распоряжении именно об этом и говорилось.

— Мать честная! Что за ИИ такой? И чем им наш Шарик-то не угодил? Он же хозяйский пёс.

— Мамонт ты, Петрович. ИИ — это интеллект искусственный, а пса нашего признали бродячим, потому что бегал по тротуару и лаял на людей.

– Ну оно и понятно он территорию свою охранял. А собак остальных за что?

— Говорят, что так безопасней. Они бы, конечно, могли полностью убрать собак с улиц, но решили заменить на андроидов. Чтобы крысы да лисы не плодились в городе.

— Вот те на...

— Ты, Петрович, ещё не знаешь, какие фичи у этого пса имеются. Удивишься, когда узнаешь.

— Фичи? — усмехнулся Петрович. — Слово-то какое. Ладно, заинтриговал. Давай, рассказывай.

— ИИ, это ж не просто аббревиатура. Такая собака, Петрович, может тебе и про погоду рассказать, и про последние новости, и даже скорую помощь может вызвать запросто.

— Да ну? Не верю!

Председатель подошёл к двери и махнул: — Пошли, Петрович! Сейчас мы его чекнем.

Они вышли из душного вагончика. Пёс лежал в будке.

— Шарик! — крикнул председатель. — Давай ко мне.

Пёс послушно вылез и подошёл к мужчинам.

— Привет, Псина! — громко произнёс председатель.

— Чем я могу быть полезна, мой двуногий друг? – раздался приятный женский голос, и глаза Шарика засветились красными огоньками.

Петрович выкатил глаза и прикрыл ладонью рот, а потом даже чихнул.

— Какая погода сегодня в Тюмени?

— Переменная облачность и до 15 градусов тепла ожидаются в Тюмени, — вновь прозвучал мягкий женский голос.

— Вот это да! — удивился Петрович. — Стало быть, и про курс доллара она может рассказать? И про то, как сыграла наша сборная по футболу?

— Конечно, может, – засмеялся председатель и похлопал Петровича по плечу. – Технологии, твою налево.

— А колбаса?

— Что колбаса?

— Ну кормить-то теперь как его? Он же есть что-то должен?

— Ну ты точно мамонт, Петрович! – засмеялся председатель Валера — Тут ведь всё иначе. Это же андроид. Ну робот по-нашему.

— Робот?! – удивился Петрович. — Это, наверное, как в телевизоре показывали? Передачу я какую-то смотрел. Тьфу ты, забыл уже, седая голова.

— У него внутри батарея. Ну аккумулятор как у тебя в телефоне. Так вот, сейчас специальная служба будет раз в неделю ездить по городу и производить замену этих аккумуляторов.

— Это как понимать?

— Да всё просто, Петрович. Пойдём, я тебе покажу.

Они подошли к Шарику, и председатель лёгким движением отстегнул верхнюю часть шкуры. Перед их взором предстали электронные потроха робота-пса.

Петрович кашлянул и почесал седой подбородок.

— Вот батарейка, — сказал председатель, ткнув пальцем в цветную коробочку, расположенную в бочине Шарика.

— Мать честная, ну кто ж такое придумал?

— Петрович, отсталый ты человек. Мы ведь в двадцать первом веке живём, а не в шестнадцатом. Так что давай, юзай.

Наконец, председатель уехал, а Петрович остался наедине с Шариком.

— Ну и что мне с тобой прикажешь делать, электронная твоя морда? — сказал Петрович и погладил пса по голове. — Хоть ты и робот, но для меня ты всё равно живой.

Шарик привычно махнул хвостом.

— Ладно, как-нибудь свыкнусь. Технологии, твою на лево.

Прошла неделя, и Петрович привык к своему псу-андроиду, но всё же грусть по настоящему Шарику вынудила старика найти приют. Петрович позвонил туда и договорился забрать Шарика домой. Уж очень сторож прикипел к лохматому за годы работы на кооперативе.

Тем временем пёс-андроид каждое утро сообщал Петровичу о погоде. Потом Петрович справлялся о новостях. Иногда спрашивал какой-нибудь рецепт, для своей бабушки. В общем, жили они с искусственным интеллектом душа в душу. Петровичу даже стало нравиться, что теперь не нужно было покупать ливерную колбасу.

Вот так и вошли в жизнь, сторожа Петровича технологии, которых он всегда боялся.

— Вот за что мне это наказание?! — продолжил бесноваться ящик. – Я порядочный и не терплю беспорядков.

Вдруг стальная дверь снова бахнула, и в подъезд заскочил подросток в красной куртке. Он остановился рядом с девятым ящиком, вытащил изо рта жвачку и кинул в прорезь.

— Что ж ты делаешь, сопляк! Я тебе что, бак мусорный?

Внезапно парень размахнулся и ударил в стальную дверцу.

— Ай! Ой! — завопил ящик. — Больно-то как!

— Хи-хи-хи! — захихикали рекламные листовки.

— Вот придёт хозяин, и вы будете просить о пощаде. Тогда я буду смеяться, а вы рыдать цветными слезами.

* * *

Наступил вечер, и двери подъезда начали греметь всё чаще. Наконец, возле девятого ящика остановился мужчина. Это был тот самый хозяин, о котором говорил ящик.

— Опять этот мусор рекламный! — выругался мужчина. — Полный напихали.

Он схватил листовки и швырнул их на грязный кафель. Они разлетелись по коридору и тут же начали мокнуть от воды.

— Ну, что я вам говорил! — воскликнул ящик.

"Какой кошмар!", "Помогите!", "Я намокаю!" — слышались возгласы повсюду.

Ящик посмеивался над рекламными листовками. Ему нравилось смотреть с высоты, как они растворяются, превращаясь грязную бумажную няшу.

* * *

В одно будничное утро в подъезд вошла бригада строителей. Недолго думая они выдрали гвоздодёром ящик из стены и выбросили на улицу. Ящик плакал ржавыми слезами и проклинал судьбу. Бедолага не понимал, почему так обошлись с ним люди. Ведь он верой и правдой им служил тридцать лет.

Пока он страдал на грязном асфальте, к подъезду подъехала старенькая "Газель", и мужчина в синей робе выгрузил на крыльцо новенькие почтовые ящики, замотанные полиэтиленом.

Увидев стальных собратьев, ящик захлопал дверцей. Бедолага закричал, задыхаясь: – Позже вас тоже выбросят на помойку!

Но новые ящики только посмеивались над ржавым и старым чудаком. Один нахал даже крикнул в ответ: — Успокойся, папаша! Твоё время вышло.

Ящик плакал и вспоминал свою молодость. Вспоминал письма жильцов, советские газеты и посылочные извещения.

* * *

Он видел небо, мрачное осеннее небо, казалось, что оно вот-вот разродится дождём. Ящик лежал в окружении мусорных пакетов и всякого хлама. Где-то неподалёку кричало вороньё, жирные крысы сновали туда-сюда. Свалка жила привычной жизнью.

— Я порядочный ящик, и как я мог оказаться под старость лет в этом беспорядке? Всё кончено...

Ящик проклинал жизнь и скрипел изогнутой дверцей на ветру. Он мечтал вернуться в тёплый подъезд дома. Но дело сделано, и обратного пути уже не было. Теперь-то ящик вспомнил рекламные листовки, которые недавно так ненавидел.

"А ведь они были совсем юные, – плакал ящик. — Из тёплой типографии и сразу же в грязь. Какой же я был бессердечный".

Вдруг ящик услышал мяуканье, а после увидел пушистое чудо. Маленький рыжий котёнок пробирался к нему через мусорные холмы.

– Привет, малыш, как тебя зовут? — спросил почтовый ящик.

— Мяу! — ответил котёнок.

— Должно быть, тебя тоже выбросили люди? Бедняга...

— Мяу! — отозвался котёнок во второй раз.

— Дружок, сейчас начнётся дождь. Моя дверца открыта. Скорее заходи, и мы вместе будем грустить.

Капли дождя забарабанили по стальному корпусу ящика. Котёнок заскочил внутрь и свернулся калачиком. Теперь ящику стало немного теплее, и он успокоился. Он больше не чувствовал себя одиноким, ведь у него появился приятель. Такой же отвергнутый людьми, как и он.

Вскоре они стали настоящими друзьями. Котёнок часто приходил в гости к ржавому старичку. Вечерами ящик пересказывал ему статьи из газет и рекламные слоганы, которые он прочитал за свою долгую жизнь в подъезде, а котёнок внимательно слушал. Иногда котёнок мяукал, будто ему это было действительно интересно, иногда просто дремал, прикрывая усатую мордочку лапками. Вот такая история, друзья, приключилась в небольшом сибирском городке. Хотите — верьте, хотите — нет.

— Ты хороший, Коленька, — улыбнулась Надя, — но нам с тобой не по пути. Лучше к поварихе Верке подкати. Она девушка — красивая и трудолюбивая.

— Не нужна мне Верка. Таких Верок пол посёлка, а ты одна.

— Да пойми ты меня, Коля. Проект скоро закроют, а меня отправят на базу за ненадобностью. Может, даже перепрошьют и откомандируют куда-нибудь на Камчатку.

— Надька, а хочешь, я с ними поговорю? — засмеялся Николай. — Я им всё объясню!

Надя посмотрела Николаю в глаза, подошла ближе и провела ладонью по его небритой щеке.

— Ты тракторист, Коля, а я всего лишь копия человека. Мы разные, как солнце и земля.

Николай почувствовал холод её руки. Он даже засомневался, что она действительно человек.

— Я тебя украду, Надька. Увезу в лес и спрячу в землянке. И мы будем счастливы.

— Нет, Коля. Разработчики предусмотрели удалённое отключение, да и где в тайге я буду заряжать свою батарею?

— Дура ты, Надька! – закричал Николай. — Ведь я же не робот! У меня сердце есть!

Николай бросил окурок в грязное навозное месиво, пнул ведро, которое стояло рядом, и рванул к выходу из коровника. Он больше не мог смотреть в глаза Наде. Николай действительно влюбился в неё больше жизни за тот месяц, который она провела в его селе, и поэтому не мог смириться, что его возлюбленная всего лишь кусок железа, напичканный микросхемами. Ну не мог он в это поверить.

* * *

Николай запил. Он больше не приходил на ферму к Наде. Он просто пил и страдал от осознания, что Надя не принимает его любовь. Пожилая мать Николая пыталась вразумить непутёвого сына. Говорила, что вот-вот посевная. Пугала, что заберут трактор, а Николая выгонят по статье. Но все её усилия были тщетны. Николай думал только о небесно-голубых глазах Нади.

"А может она действительно робот, — размышлял Николай, лёжа на стареньком диване. — Ну что ты несёшь, дурья башка? Не хочет она тебя, вот и весь секрет".

Но всё же червячок сомнения начал грызть изнутри. Николай обратился к соседу Федьке, у которого был старенький компьютер, и попросил его найти информацию о том, как украсть робота. Федька учился в техникуме в райцентре и поэтому с компьютером был, что называется, на ты.

Через неделю пошёл дождь, и Николай наконец-то бросил пить. Он вытащил остатки денег из заначек и поехал в райцентр, чтобы прикупить электрогенератор и кое-какие штуковины, о которых узнал из интернета. У Николая появился план. Он всё же решил похитить Надю, потому как любовь затмила его разум. Он не знал, что будет дальше, а просто действовал по зову сердца.

* * *

В одно воскресное утро Николай завёл свой старенький УАЗ и сразу же направился на ферму. Он взял буксировочный трос и свинцовое одеяло, которое изготовил намедни по чертежам из интернета. Он полагал, что свинец заглушит радиосигнал и Надю не смогут отключить удалённо. Когда Николай вошёл в коровник, Надя сидела на деревянной лавке в компании доярок. Женщины курили, обсуждая нового скотника.

— Привет, — сказала Надя и улыбнулась. — Ты давненько к нам не заходил.

— Угу, — буркнул Николай и подошёл к ней как можно ближе.

"Ну какой бред, — думал Николай. – Что я вообще здесь делаю?"

Он понимал, что Надя может оказаться гораздо сильнее обычного человека, и поэтому был готов к её сопротивлению. Наконец, Николай, набросил на неё буксировочный трос и начал обматывать его вокруг тела. Доярки взвизгнули и разбежались в стороны. Одна из доярок по имени Вера закричала: — Помогите! Убивают!

— Люблю я тебя! — кричал Коля, яростно наматывая трос. — Ты слышишь?! Я тебя спасу, Надюша! Я всю придумал.

— Ты совершаешь ошибку, — вдруг каким-то стальным голосом сказала Надя, и глаза её загорелись красными огоньками.

— Ничего мне не говори! — воскликнул Николай и набросил на неё свинцовое одеяло.

— Это тебе не поможет. У меня новейший передатчик и защита.

Наконец, Николай вынес замотанную покрывалом Надю на свежий воздух и погрузил в УАЗ. Через секунду-другую он закурил сигарету, включил любимую кассету и врезал по педали газа. УАЗ резво пошёл вперёд, выбрасывая землю из-под колёс, и уже через десять минут, оказался на лесной дороге. Машину подбрасывало на колдобинах, но Николай не сбавлял ход. Он словно уходил от погони.

Прошёл час, и пыльный УАЗ, скрипнув тормозами, остановился у заброшенного рыбацкого домика. Николай вытащил Надю и занёс её в внутрь убежища. Когда он развернул свинцовое одеяло, Надя будто спала. Глаза были закрыты, а лицо было такое милое, что Николаю захотелось её немедленно поцеловать.

— Теперь мы вместе... — прошептал Николай и склонился к её лицу.

Он прикоснулся к губам и почувствовал холод. Она всё так же спала. Николай попытался её растормошить, но всё тщетно.

— Надя! Наденька!

Николай словно обезумел и начал пинать бревенчатую стену домика.

— Будьте вы прокляты! — кричал он. — Ненавижу!

Наконец, Николай успокоился и сел на лавку.

— Так значит и вправду она андроид и её отключили? Какой же я влюблённый идиот. Я первый раз влюбился по-настоящему, а любовь моя оказалась бездушным куском железа.

Он оглядел избушку и снял кепку.

— Думаю, голова! Думай!

Николай одним движением руки смахнул хлам с деревянного стола. Он схватил бездыханную Надю и положил её на массивную столешницу.

"И что теперь? Нужно было в детстве больше боевиков смотреть. Сейчас бы не задавал глупые вопросы".

Он расстегнул цветастую блузку и увидел на её животе круглый стальной лючок с красным светодиодом по центру.

— Сейчас-сейчас, Наденька! Сейчас я что-нибудь придумаю.

Николай достал из кармана перочинный нож, подцепил край лючка и лёгким движением открыл. Николай увидел множество разноцветных проводов и разъёмов.

— Во, блин, тут без инструмента не обойтись.

Николай оставил Надю на столе, а сам рванул к УАЗику. Через несколько секунд вернулся с бокорезами.

– Ща, Надюша, сломаем мы твою защиту. Ты в моём стареньком Беларусе проводку не видела. Вот там действительно чёрт ногу сломит.

Николай достал из кармана бокорезы, с обмотанными синей изолентой ручками, почесал затылок и начал бормотать: Синий — плюс, жёлтый — минус. Разность потенциалов. Первый закон Ома. Что я несу? Надо было форумы внимательно изучать, дурья башка.

Николай закурил. Струйка сизого дыма потянулась к закопчённому потолку.

— Вспомни-ка, дружище, как там в боевиках? Точно, красный надо резать, красный.

Николай услышал нарастающий гул. Он понял, что к домику подъехал какой-то транспорт.

— Торопись, Коля! Торопись!

Наконец, всё затихло. Николай понял, что рядом с домиком кто-то есть.

— Выходим с поднятыми руками!— грянул громовой голос. — Живо!

– Ох и быстро нашли! — усмехнулся Николай. — Ну ничего, уйдём по воде на лодке.

Он затушил сигарету об деревянную столешницу, снял кепку и взял в руку бокорезы.

— Выходим! — вновь прозвучал голос. — Даю вам минуту на раздумья!

Николай запустил пальцы в отверстие лючка и подцепил красный провод. Он загнал провод между губок бокорезов и приготовился.

— Сейчас, Надя, я сниму блокировку, и мы сбежим через озеро, — сказал Николай и сжал ручки бокорезов.

Раздался взрыв. Крыша рыбацкого домика взмыла в небо, жёлтое пламя вырвалось наружу. Через секунду обломки древесины и куски рубероида начали падать на землю. Наконец, всё стихло и только было слышно, как гудит огонь.

* * *

Долго деревня шумела, узнав о трагедии. Слухи расползлись со скоростью света. Кто-то говорил, что Надя была инопланетянка, а Николая будто бы взорвали её собратья по разуму. Кто-то верил в то, что они сбежали и живут теперь где-то в Африке, совершенно забывая о том, что Николая похоронили на местном кладбище.

Тем временем на ферме было всё как всегда. Доярки собирались на перерыве, чтобы обсудить последние новости. Коровы исправно давали молоко. В общем, жизнь шла своим чередом. Вот только среди них появилась новая доярка Таня. Она месяц назад приехала из города и почти ни с кем не общалась, но это, дорогие читатели, уже совсем другая история.

Сергей Петрович закурил и продолжил свой монолог.

— Мне ведь в хоспис через неделю. Продать тебя не продашь, потому что старая, как твой хозяин. Во дворе бросить, так ребятишки разберут или чего хуже подожгут. Уж лучше я сам, своими руками. Прости старика, если сможешь.

Наконец, Сергей Петрович выехал на загородную дорогу и слегка ускорился.

— Да, жизнь пролетела незаметно. Я ведь всегда думал, что у меня времени вагон. Всё планы строил. Дурак... То, что мог сделать сейчас, откладывал на потом, а зря. Единственное, о чём я жалею, что мало говорил Тане о своих чувствах. Нужно было чаще признаваться ей в любви. Остаётся только сожалеть.

Сергей Петрович увидел огромный баннер с надписью приём металлолома и включил правый поворотник. База находилась в лесном массиве, рядом с садоводческим обществом.

Уже через минуту Сергей Петрович стоял у шлагбаума, а через две оформлял какие-то документы.

— Куда вы её? — спросил Сергей Петрович у мужчины с красным обветренным лицом.

— Куда-куда? Разберём, а кузов отправим в общую кучу металлолома. Странный ты, конечно, дед. Пригнал машину в чермет, а сам вопросы задаёшь. Будто это не гнилая "девятка", а твой родственник.

— В том то и дело, что родственник. Мы с ней тридцать пять лет не разлей вода. Я, сынок, в ней каждую гайку знаю и каждый проводок.

— Ладно, дед, вот тебе деньги. Шёл бы ты уже домой. Мне твои слезливые истории вообще неинтересны, да и времени у меня нет тебя слушать. Давай, ступай.

Сергей Петрович оглядел свою "девятку" в последний раз, ведь прощались они навсегда.

Машина стояла рядом с кучей бесформенного металлолома на фоне серого холодного неба. Что-то человеческое проглядывалось в её стальной морде. Фары словно унылые глаза смотрели на Сергея Петровича. Машина будто всё понимала и осуждала хозяина.

— Извини меня, родная, если сможешь, — сказал напоследок Сергей Петрович. — Прощай! Быть может, мы увидимся, но уже не в этой жизни.

Он медленно пошёл к шлагбауму не оглядываясь. Через мгновение взревел погрузчик. Сергей Петрович повернулся и увидел, как железный монстр безжалостно вонзил свои стальные клыки в двери «девятки». Машина встрепенулась от удара. Раздался металлический скрежет. Сергей Петрович не выдержал и рванул в сторону погрузчика с криком: — Не трожь мою красавицу, подлец!

Мужчина с красным лицом выскочил из вагончика и тут же схватил Сергея Петровича за руку.

— Дед, а ну-ка, иди отсюда подобру-поздорову. Деньги взял, так что нечего здесь устраивать представление!

— Да подавись ты этими деньгами! — воскликнул Сергей Петрович и швырнул пачку купюр в краснолицего мужчину.

Приёмщик разозлился не на шутку и вывел дедушку за территорию металлобазы, оставив на дороге. Сергею Петровичу стало дурно, мужчина "схватился за сердце" и медленно пошёл в сторону автобусной остановки.

— Прости меня, милая... Я не мог поступить иначе, не мог!

Он сел на пыльную скамью остановки и заплакал по-стариковски. Ему стало тяжело дышать. Жар охватил грудь изнутри.

Через несколько минут подъехал автобус. Люди вывалились на тротуар словно пчёлы из улья, и тут же разлетелись кто куда. Автобус стоял ещё несколько секунд. Наконец, двери сомкнулись, рявкнул мотор, и стальной исполин медленно пополз вперёд, оставив после себя запах жжёной солярки.

Стало тихо. Сергей Петрович всё так же сидел на пыльной скамье. Глаза его были закрыты, а морщинистое лицо выражало умиротворение. Он сидел, сжимая в руке связку ключей от своей уже бывшей «девятки». В лесочке за остановкой пела пересмешка. Беспокойный ветер теребил листья берёз. Внезапно тучи разверзлись и стало невероятно светло. Больше не было слышно тяжёлого дыхания Сергея Петровича. Он тихонько ушёл в вечность. Ушёл туда, где цветёт сирень, а Татьяна вновь молода и красива.

– Да уж, тут не поспоришь, — опустив взгляд, сказал Пётр. — Всё верно изложил. Жизнь моя давно в огромной чёрной дыре.

Пётр призадумался и несколько секунд молча курил.

— Но как же я полечу? А с кем Танька останется? Она же всё-таки моя супруга.

Вдруг грач запрокинул голову, раскрыл клюв и начал гоготать.

— Ишь ты, про жену вспомнил, — смеялся грач. — А как с девками кутить, так это нормально.

— Татьяна ж не знает. Не было у меня ничего серьёзного. Разве что поцелуи.

— Всё она знает, дурачок. Женщину не проведёшь. Так ты летишь или нет? Времени в обрез.

— Я высоты шибко боюсь, да и на новую работу только устроился. Как-то нехорошо получается.

— Смешной ты, Петька. Люди боятся своих мыслей, сами того не понимая, что всё это лишь иллюзия. Так что мозги мне не парь. Давай-ка руками маши и полетели. Раз‐два! раз-два! Повторяй за мной.

Жирный грач вспорхнул с забора и начал махать крыльями.

— Раз-два... Раз-два... — повторил Пётр унылым голосом и вяло взмахнул руками.

— Неудобно как-то получается. Соседи увидят. Скажут, Жукорупов совсем сбрендил.

— Давай, Петька, смелее. А про соседей не думай. Они ещё завидовать будут.

Пётр затушил сигарету, собрал волю в кулак и начал энергично махать руками.

"Что я, чёрт побери, делаю? – думал Жукорупов. — Вроде бы взрослый человек, а занимаюсь какой-то ерундой".

Наконец, его ноги оторвались от дощатого настила.

— Кажется, получилось, — волнительным голосом сказал Жукорупов. — Я лечу!

— Ну, а я тебе о чём говорил? Теперь ты, Петька, настоящий грач, а перья отрастут, не переживай. Зуб даю!

— Паспорт! — спохватился Пётр. — Дай-ка я хотя бы паспорт возьму, а то мало ли что.

— Ну какой паспорт, Петя? Там, куда мы летим, паспорта не нужны. В конце-то концов, ты грач или кто?

— Грач... — неуверенно произнёс Пётр, но, осмотрев своё костлявое тело, засомневался.

— Ну ладно тебе, привыкнешь. Все поначалу сомневаются. Давай-ка, повторяй за мной. Раз-два! раз-два!

Наконец, Пётр взлетел над огородом, но в какой-то момент на улицу выскочила сонная Татьяна в одной лишь ночнушке.

— А ну, вернись, Жукорупов! — закричала женщина. — Вернись, тебе говорю!

Её громозвучный голос эхом разнёсся по спящей деревне. На соседней улице завыли собаки.

— Прости меня, Танечка! Это мечта моя из детства. Понимаешь?

Таня заметалась по огороду.

— Заначка там в серванте под вазой! На мотор лодочный копил. Забери деньги и съезди в райцентр. Купи сумочку, которую ты хотела. Прости, мне пора!

— Ах ты, паразит! – вспыхнула Татьяна. — Ну я тебе сейчас покажу.

— Не бойся, Петька, — сказал грач. — Теперь ты птица. Тебе ничего не грозит.

Разъярённая Татьяна вырвала из гряды палку с остатками засохшей помидорной ботвы и что есть мощи, кинула эту палку в небо. Палка пролетела мимо Жукорупова и упала в заросли малины.

* * *

Самоё страшное было уже позади. Жукорупов летел над осенним полем под белыми облаками, а его пёстрые семейники трепыхались от ветра. Где-то вдалеке виднелись разноцветные крыши райцентра.

В первый раз Пётр почувствовал себя по-настоящему свободным. Кредиты, ссоры с Татьяной, беспросветное пьянство — всё это осталось внизу. Он летел навстречу восходящему солнцу и не знал, что ждёт его впереди.

— Красиво-то как! — восторженно закричал Жукорупов.

— Весь мир – иллюзия! — воскликнул рядом летящий грач. — Всё это только в твоей голове, и даже я.

Утреннее солнце оторвалось от горизонта, и большая чёрная стая постепенно растворилась в лиловой дали.