Нэнси никогда не любила яблоневый сад, что был любовно взращен ее дедом. За пятнадцать лет жизни в мегаполисе с его динамичностью, шумом, яркостью она поняла, что никогда не заставит себя жить в захолустье. Слушать по утрам крики петухов, возделывать грядки до самого вечера, а потом сидеть на веранде, попивая какой-нибудь напиток и перемывая косточки соседям? Нет, это не для нее.
Но сегодня был день рождения дедушки, и Нэнси с родителями приехала в деревушку недалеко от Беркшира, где он и жил.
Яблоневый сад, надо сказать, пугал ее. Она была в нем всего пару раз в глубоком детстве и вынесла для себя понимание, что сад довольно странный. Она не могла толком объяснить себе самой, в чем конкретно состояла странность, но сад обходила десятой дорогой. С другой стороны, в подобных местах она не бывала, и сравнивать ей было не с чем.
День рождения у деда был летом, так что гости расположились на веранде (плетеные стулья и еда на свежем воздухе заставили девочку скривиться).
Помимо других гостей тут была молодая семейная пара, которая поселилась по соседству с дедом пару недель назад. И, разумеется, они догадались взять с собой своего пятилетнего сына. Все невероятно умилялись ему, однако Нэнси сразу заметила, что он жутко избалован, и общей радости не разделяла.
Отец Нэнси отошел в сторону, чтобы проведать мясо. Дед на каждый свой юбилей устраивал барбекю. По крайней мере, на каждый из тех, на каких бывала внучка.
Мясо Нэнси тоже не особенно любила. Она бы с большим удовольствием сейчас гуляла с подружками по торговому центру в Лондоне.
Но приходилось слоняться тут без дела, да еще и слушать хныканье соседского ребенка. Кажется, день рождения дедушки не удался. Апофеозом «торжества» стал возглас ребенка: «Хочу яблоки!».
Нэнси закатила глаза. Яблоневый сад в двух шагах, руку протяни. Вполне можно пройтись и, если не сорвать, то поднять упавшие на землю яблоки. Однако соседская мама считала иначе. Она заявила, что ребенок, которому едва исполнилось пять лет, не может пойти в глухой сад самостоятельно. Не могла бы Нэнси сходить и сорвать пару яблок для мальчика?
Ее родители поддержали идею, и Нэнси пришлось топать в сад.
Вход туда осуществлялся через огромные кованые ворота. Толкнув створку, Нэнси вошла в сад и почувствовала себя на другой планете. Словно ворота отрезали сад от остального мира. Здесь было тихо, спокойно, и она не сразу поняла, что ее смущает. Сделала пару шагов к саду и ощутила неправильность. Было не просто тихо, а абсолютно тихо. Здесь не пели птицы, не стрекотали сверчки, не шумели листья от ветра. Здесь и ветра не было; деревья стояли, словно солдаты на плацу – ровно, не шевелясь. Усыпанная гравием дорожка каким-то образом приглушала шаги, и Нэнси громко сглотнула подступивший к горлу комок. Этот звук вышел оглушительным на фоне полнейшей тишины. Она вздрогнула от страха, что кто-то мог услышать этот звук.
Потом одернула сама себя. Кто в яблоневом саду может представлять опасность для человека? И кто мог услышать этот звук?
Приказав себе успокоиться, девочка направилась вглубь сада. Вот они, розовые с красным бочком, спелые яблоки, словно с обложки журнала для садоводов, свешиваются с веток, рассыпаны под деревьями. Нэнси подняла с земли два яблока и повернула обратно. Ярко светило солнце, по небу плыли пушистые облака, деревья стояли с абсолютно зелеными листьями и с идеально красивыми плодами. Идиллическая картина.
Картина.
Нэнси вдруг поняла, что все окружающее ничуть не походит на реальность. Больше смахивает на работу начинающего художника-классициста.
Она не была уверена, что такое понятие художника в принципе существует, просто пришло в голову.
Тряхнув головой, Нэнси постаралась отогнать от себя глупые мысли и направилась обратно к воротам, которые отделяли ее от родственников и дедушкиных гостей.
Она сделала несколько шагов по тропинке, затем еще несколько и почти услышала тревожный звоночек где-то внутри организма: ворот не было видно.
Но она точно помнила, что прошла недалеко в сад. Даже с того места, где она собирала яблоки, ворота хорошо просматривались.
Так, нужно успокоиться. Наверное, она пошла не в ту сторону.
Нэнси повернулась и убедилась в том, что тропинка, ведущая в сад и из него, одна, она никаким образом не разветвлялась и никуда не поворачивала, других дорожек здесь не было.
Она решила обойти сад, но, отойдя от деревьев, поняла, что дело это безнадежное – сад был огромен, непостижим, он скрывался за горизонтом. Нэнси вспомнила, как дед говорил про два акра земли, на которой стоит сад. Похоже, дедуля не умеет считать, или она невнимательно его слушала. А может, это сад так разросся.
Она не хотела даже думать об очевидной ненормальности ситуации, пыталась найти более или менее логичные объяснения, однако ворот до сих пор не было видно.
Солнце светило так же ярко, облака медленно плыли по небу, и от этой безмятежности хотелось кричать.
Внезапно Нэнси пришла в голову простая мысль: если ее не будет слишком долго, то родители забьют тревогу, отправятся за ней в сад и найдут.
Не успела она об этом подумать, как солнце скрылось за внезапно набежавшими тучами. Поежившись, Нэнси поглядела на стремительно сереющее небо. А ну как пойдет ливень, а она без зонта, в футболке и шортах.
Словно почувствовав ее переживания, небо почернело и разразилось грозой. Тут и там сверкали молнии, дождь хлестал абсолютно прямыми струями. Спрятаться от воды можно было в лучшем случае под яблонями, так как ворот до сих пор не было видно, а значит, и спасительная веранда осталась неизвестно где.
Нэнси бросилась обратно в сад, и в ту же минуту дождь закончился.
Тучи мгновенно исчезли, сменившись рваными облаками. Выглянуло солнце, высушив все вокруг. Убрав прилипшие к лицу влажные пряди, Нэнси решила перевести дух и подумать, что делать дальше.
Складывалось впечатление, что сад вовсе не имеет отношения к остальному миру. Нэнси вдруг поняла, что еще ее смущало: здесь не было никаких звуков – ни исходящих из сада, ни доносившихся из дома. При этом сад находился совсем рядом. Музыка, детский смех (или плач), громкий голос папы, который рассказывал бы очередную историю из своей насыщенной событиями жизни – ничего не было слышно.
Почувствовав себя глубоко несчастной, Нэнси расплакалась, горько, со всхлипами.
После немного успокоилась и решила, не смотря ни на что, найти ворота. Пойдет ли дождь, будет ли нещадно палить солнце, она найдет дорогу домой.
С этими мыслями она вышла из леса и обнаружила, что вместо гравия дорожка усыпана песком. Довольно странно.
Еще более странным (в нынешней ситуации) ей показалось наличие звуков. Пока глухих, еле слышных, но звуков. Кажется, она разобрала дедушкин смех. Наверное, папа что-то забавное рассказал.
Что ж, в таком случае она пойдет на звук. Нэнси сделала шаг, другой, а дальше идти не смогла. Ее ноги увязли в песке. Его было так много, словно его перенесли сюда из Сахары.
Иисусе, откуда тут столько песка?!
- А потом говорит мне: «Генри, откуда у тебя на ботинках песок?». А я отвечаю: «От старости, сэр».
Нэнси едва не задохнулась, услышав громкий голос отца, а затем дружный смех гостей так близко. Нужно позвать на помощь, нужно крикнуть. Но у нее ушла целая вечность на то, чтобы разлепить непослушные от страха губы. А песок все глубже затягивал ее, Нэнси уже по пояс погрузилась в него.
- Помогите, - просипела она, погружаясь в песок все глубже, он струящимися кольцами обхватил ее шею.
Это было так странно, так ирреально, что Нэнси не верилось, что весь этот ужас действительно происходит с ней. Ей казалось, что это просто очень страшный и затянувшийся сон. Не в силах пошевелиться, она скосила глаза вправо, где по ее представлениям находились ворота, и увидела их! А за ними смеющуюся маму и папу, переворачивающего мясо на жаровне. Соседский ребенок сидел на плетеном стуле и болтал ногами. Кажется, он и думать забыл про яблоки. Его родителей не было видно.
Нэнси почувствовала, как песок обволакивает мягкой, сыпучей массой ее лицо, и закрыла глаза. Через минуту все было кончено.
Дорожка вновь была усыпана гравием, яблоки стали еще более красными, а смех гостей продолжал звучать, ударяясь эхом о створки ворот.
