ZavrinDaniil

Милдз

Выпив кофе, позавтракав и поцеловав на прощание Мередит, Вудс поехал в Арчибальд. Следовало придумывать новый план, а заодно привычно доделать накопившиеся за время его отсутствия, дела. Вудс вздохнул и повернул руль на холм. Несмотря на то, что было всего девять часов утра, он уже чувствовал какую-то навалившуюся усталость.

Оставив машину и забрав портфель, он, погруженный в мысли, медленно поднялся на второй этаж. Единственное средство, которое он всегда использовал против подобной хандры – это кофе. А его лучше всего готовила Лиз. Он повернул голову и хотел было позвать её, как вдруг обнаружил что на её месте сидит Милдз Брукс, та самая медсестра, которую он и назвала при увольнении.

– Доброе утро, профессор, – едва не крикнула это рыжая, с горящими глазами девушка, – извините, я еще не совсем разобралась в делах. Вы хотите кофе, да? Лиза сказала, что Вы любите кофе по утрам. Вам сварить?

Она резко встала и едва не зацепив халатом стол, быстро подошла к нему. Вудс попятился. Едва не стукнувшись головой о стену.

– Кофе? Черный? Или капучино? Какой? Может Латте? О, я обожаю Латте, признаться я бы отдала все что угодно, чтобы хорошо научиться его готовить. А Вы?

Вудс задумчиво посмотрел на дверь кабинета. В принципе, он мог бы просто пройти мимо неё. Тогда ничто бы не помешало ему запереться там. И уж оттуда держать оборону. Впрочем, это было бы глупо. Он посмотрел на Милдз.

– Черный. Без всего. Просто черный кофе. И покрепче.

– Но это отрицательно сказывается на сердце.

– На желудке, мисс Милдз Брукс, на желудке, – пробубнил Вудс, направляясь к дверям кабинета, – принесите мне кофе и ни с кем в течении часа пожалуйста не соединяйте.

– Но как же?

– А вот так, – недовольно отрезал Вудс.

Он закрыл двери и блаженно вдохнул воздух своей рабочей опочивальни. Тут всё было как надо и даже перемена рабочей атмосферы в приемной никак не отразилась на этом месте. Он поставил портфель рядом со столом: надо дать этой девочке время, может тогда она хоть немного приноровиться к его стилю работы. И все же, почему её выбрала Лиза? Неужели в отместку? Вудс осмотрел на двери кабинета. Там, видимо вовсю кипела работа, так как грохот чашки, ложки, он буквально разрезал этот спокойный тихий уют.

Поставив кофе рядом с ним, Милдз все же исхитрилась капнуть и на стол, и на его брюки. Вудс стиснул зубы и, сдержав все свои гневные порывы, вежливо её поблагодарил, объяснив, что и одежда, и испачканный стол не стоят ровным счетом ничего, по сравнению с нервами.

А когда она ушла, он чуть ли не схватился за голову. Боже как ему с ней работать? И ведь сразу не избавиться, надо еще замену поискать. Впрочем, первое боевое крещение он ей всё же припас. Еще до приезда в больницу Вудс понял, что надо делать.

Открыв свой ежедневник, он остановился на фамилии Братти. Еще с самого начала их работы, он все никак не мог понять, почему столь важный человек, как Эльза Братти, сестра Артуро Братти так и не была ими порошена. Ведь кому как не ей таить обиду на известного писателя. Теперь надо лишь найти её и вежливо поинтересоваться насчет прошлой обиды. Вудс аккуратно выписал имя на небольшой, белый листок. Затем нажал кнопку вызова.

– У меня для вас небольшое задание, Милдз.

– Да? – девушка улыбнулась, – конечно. Лиза сказала, что порой Вы даете не рабочее поручения.

Вудс чуть не поперхнулся: нет, это рабочее, просто не касательно наших пациентов.

Он посмотрел на эту белокурую девчонку. Ему вдруг очень захотелось остановить себя и отказаться от её помощи. Но, с другой стороны, он привык все доводить до конца.

– Мне нужно найти адрес этой женщины. Вы сможете с этим справиться?

– О! Думаю да. Лиза показывала мне как делать что-то подобное. Она говорила, она тоже выискивала для вас каких-то подозрительных лиц.

– Боже, – тихо пробубнил Вудс, – это что-то…

– Что Вы сказали?

– Эльза Братти, вот кого следует поискать. И знаете, если у Вас не получиться, не страшно. Я попробую сам.

– Ох, нет я справлюсь, – Милдз подошла к нему и выхватила листок, – все будет окей.

Вудс, проводил её глазами, сзади, фигура Милдз была поистине безупречна и, если бы он лично не слышал, как её рекомендовала Лиз, то решил, что Милдз, взял на работу его охранник. Чернокожий Джо Реши, крайне осведомленный о всех прелестях женского пола и грамотном выборе нужных пропорций.

Оставшись наедине с собой, Вудс привычно переложил стопку больничных ответов себе на стол. Конечно, в обычной больнице часть подобной работы могла взять на себя старшая сестра. Но Арчибальд – это нечто другое и следить за состоянием больных он должен был лично.

Через два часа к нему вошла несколько обескураженная Милдз. Вудс,протянул руку. Он уже понял, что произошло. Милдз покраснела и протянула ему листок. Вудс снисходительно улыбнулся.

– Я так понимаю вы ничего не нашли, – вздохнул Вудс, сложив пальцы домиком.

– Не совсем, просто Лиза, она показывала мне, но… Это особый случай. Я не понимаю, почему её нет в базе данных.

– В базе данных?

– Да. Я не нашла её среди наших пациентов.

– Это потому, что она никогда не была нашим пациентом, мисс Милдз. И кажется, я и не говорил об этом.

– Тогда как я её найду?

Вудс задумчиво еще посмотрел на свою новую помощницу. Потом задумчиво покивал головой. Ему вдруг очень захотелось снова увидеть Лиз. Снова положить на неё кучу работы и спокойно дождаться вечернего отчета о том, что всё уже сделано. Да. Стейт, несомненно, разбирался в людях. Чертов сукин сын!

– Можете идти. Я сам её найду.

– Но. Может я могу чем-то помочь?

– Абсолютно ничем. Как вы правильно заметили – её нет. В нашем списке.

Милдз кивнула и вышла. Вудс, снова посмотрел ей вслед. Все по новой. Только в этот раз облегчения чуть меньше. Он снова раскрыл свою записную книжку. В таких случаях, у него был свой метод поиска людей, пусть и не совсем законный. Точнее, правильный. Да какая собственно разница, главное он был результативный. Вудс набрал Сэму Пэкстону. Эффективность этого мужчины не оставляла никаких сомнений.

Положив трубку. Вудс подошёл к окну. Внешне Арчибальд совсем не поменялся, но вот стоило уйти одной сотруднице и ему кажется, что это совсем другое место. Неужели он так сильно привязался к Лиз? Или это просто осознание проигрыша. Но долго думать об этом ему не дали, снова зазвонил телефон и, поднявши трубку Вудс, совершенно забыл о Лиз.

– Как? Когда? – спросил он, старательно записывая адрес, – но почему об этом нигде не написано? Я имею в виду в новостях. Да уж действительно странно.

Он повесил трубку и посмотрел на свой немного смазанный, но все же сохранивший правильные черты, подчерк. Психбольница Брайвор. Штат Мэн. Именно там находилась на постоянном лечении Эльза Братти. Вудс машинально убрал листок к себе в карман и посмотрел на двери приемной. По идее ему надо было брать билет, только вот, наверно проще это было сделать самому.

Два лица

Вудс посмотрел на рисунок. Это был, несомненно, он. Но взгляд, растрепанные волосы, безумие, которое так реалистично изобразил Гох, они казались ему чем-то неестественно близким.

«Неестественно, потому что этого еще не было и близким, потому что будет именно так», – кажется, так сказал наблюдая за ним, художник.

Вудс отложил рисунок. Чертов детектив снова напортачил и вместо того, чтобы делать полезную работу, он снова угодил в очередную ловушку Стейта, вдоволь поизгалявшимся над ним. А точнее, приведя как свежий ростбиф,на растерзание своему сообщнику Гоху для изучения реакции на творчество.

– Идиот, – сказал вслух Джеймс и устало посмотрел в окно, – просто идиот.

– Джеймс, ты разговариваешь сам с собой?

Вудс поднял глаза на сонную Мередит. Немного взволнованная, она смотрела прямо на него. Вудс улыбнулся и развел руками. Ему очень не хотелось волновать свою старушку. Но настроение, оно, увы, не поддавалось контролю.

– Всё, в порядке. Иди спать. Я тоже скоро пойду.

– Что это? – спросила Мередит и подошла к столу. – Это ты?

– Я? Наверное, – сказал Вудс, стараясь не привлекать должного внимания к рисунку. Но куда там! Гох прекрасно знал свое дело и, даже незаконченный, он застревал в памяти как дьявольская заноза.

– Боже, это что ты? Но кто нарисовал такое? Джеймси, боже, что они с тобой сделали. Эти глаза! Ужасно!

– Да, рисунок мрачный. Это подарок одного из моих сумасшедших. У него было художественное образование и вот он рисует.

– Боже! Просто ужасно!

– А мне показалось, у него есть талант. Я даже подумал, ты смогла бы оценить. Ведь, насколько мне известно, ты увлекалась живописью. Да?

– Более чем. Но это… Это очень своеобразный рисунок.

– Своеобразный больной, своеобразный рисунок.

– Нет, Джеймс. Это не совсем так. Понимаешь, ты очень похож здесь и, чтобы уловить эти черты, нужно обладать сильным талантом, ведь ты никогда таким не был. Но произойди с тобой что-то ужасное, я уверена, у тебя было бы именно такое лицо.

– Получается у нас в больнице скрытый талант?

– Видимо, да.

– Печально.

– Я могу взять этот рисунок себе?

– Зачем?

– Хотела показать одному знакомому преподавателю.

– Боюсь это плохая идея, – Вудс аккуратно вытащил рисунок из её рук, – ты же сама заметила, как я схож с этим человеком. Пусть это останется между нами.

– Как знаешь, – Мередит задумчиво проследила за рисунком, – и все же, будь осторожней с этим человеком, хотя бы потому, что он явно ненормален.

– Я всегда осторожен, дорогая. Кстати, если уж речь зашла о рисунках. Скажи ты знакома с творчеством Бейга Гоха?

– Немного. А что?

– Хотел узнать, что ты о нём думаешь.

– Он один из самых талантливых художников современности. Со своим ярко выраженным художественным стилем.

– Как думаешь, он бы мог нарисовать такое? Или что-то в этом роде. Ведь ты видела его предыдущие работы.

– Вряд ли. Гох рисует в основном пейзажи. Я почти не видела портретов в его исполнении. Но если взять и предположить. То думаю да, смог бы. Только вот зачем? Этот рисунок крайне психоделичный или, проще говоря, сумасшедший.

– Но не менее талантливый, верно?

– Джеймси. Я хочу спать. Уверена ты тоже. Пойдем уже.

– Да. Извини. Когда-нибудь эта работа просто сожрет меня.

Вудс аккуратно убрал листок в стол и поднялся. Только так он мог выпроводить Мередит, которая, уловив его движения, спокойно отправилась в спальню. Проводив её взглядом, он вытащил рисунок из стола и положил его в портфель. Все же в больнице, в кабинете, ему будет более подходящее место.

Вудс подошел к дверям кабинета и остановился. Он вдруг понял, что только что, испугался того, что Мередит выкрадет его рисунок и более того, решил, что лучше будет перепрятать его самому.

Иллюстратор

Еще при подъезде к особняку Гоха, Вудс понял, что это одно из самых красивых зданий, что он видел. Выполненное в форме ракушки, оно чем-то напоминало австралийский оперный театр в Сидее, при этом, сохранив определенную индивидуальность. Остановившись перед воротами, Вудс нажал на кнопку домофона.

Приятный женский голос, вежливо напомнив о времени, открыл решетку и пригласил внутрь. Вудс нажал на педаль, уловив легкое, еле ощутимое беспокойство, которому, собственно, и взяться было не откуда. Он посмотрел на огромный величественный дом. Разве что из-за этого величественного храма, построенного на самом краю высокого скалистого обрыва. Въехав на холм, Вудс увидел небольшую стоянку и одиноко стоявший старинный гоночный автомобиль, возле которого и припарковался.

Потом двери особняка открылись и показалась эффектная, но невысокая блондинка, медленно идущая к нему. Вудс закрыл дверь и пошел навстречу, разглядывая идеальную каменную кладку дорожки.

– Как у вас здесь красиво, – не выдержал он, когда, мило улыбаясь, девушка остановилась перед ним, – признаться, я не думал, что такое вообще возможно в частных владениях.

– И вам здрасте, – она снисходительно посмотрела на него – меня зовут Молли, очень рада, что Вы смогли оценить вкус мистера Гоха. Хотя, наверное, не сделать этого просто невозможно. Прошу следуйте за мной. Он как раз отошел от сна.

Она развернулась и пошла к особняку. Короткие желтые шорты, яркая желтая блузка, белые сапоги и идеально развивающиеся от легкого ветра волосы. Казалось, она тоже была частью этой пейзажной картины, добавляя в нее интимный колорит.

Усмехнувшись, Вудс пошел следом. Всё что пока происходило здесь, что он видел и что чувствовал, было таким необычным, даже можно сказать немного карикатурным. Впрочем, в доме, наверняка, он сможет куда сильнее ощутить ту возможную пропасть, о которой ходило столько рассказов.

Ведь Бейг Гох мало того, что обладал уникальностью, как человек, так еще и сумел сохранить эту уникальность среди художников, подавляя их своим собственным видением искусства.

Но это была лишь часть его истории. Впервые обратив на себя внимание странным готическим рисунком, Гох долгое время всячески сопротивлялся коммерциализации своего искусства, пытаясь выживать на немногочисленных заказных работах. Ведь главной страстью его было небо, а оно не часто пользовалось спросом у заказчиков.

Вудс прошел высокие стеклянные двери, оказавшись в огромном, насквозь просвечиваемом солнцем холле, выходившем прямиком к морю, и показывающим его через неимоверно высокую стеклянную стену. Вудс остановился: этот вид! Он был ни с чем не сравнимым! Он сделал несколько шагов вперед и встал у самого края стены.

Волны, они набрасывались на отвесные камни, словно пытаясь взобраться на самых верх, дотянуться и, в каждый раз, разочарованно отступали, оставляя каменный утес в спокойном равнодушии.

– Вдохновляет да?

Вудс обернулся. Перед ним стоял высокий худой мужчина, с черными, коротко подстриженными волосами. Затем он подошел поближе и посмотрел вниз, проследив за очередной, отпустившей камень волной.

– Это помогает мне творить, – тихо заметил он, словно не замечая определенное замешательство Вудса, – вдохновляет. Скалы, камни и бесконечная война противоположностей.

– Вы о камне и воде?

– Да. Именно о них, профессор Джеймс Вудс.

– Очень приятно, – Вудс протянул руку Стейту, и тот несколько надменно её пожал.

– Вы сказали у Вас ко мне дело?

– Да. Все именно так.

– Что ж, думаю, здесь Вы сможете задать все интересующие Вас вопросы, – Гох обвел рукой помещение, – признаться, я редко пускаю к себе гостей и еще реже вожу их дальше этой комнаты. Так что, прошу меня простить.

– Ничего. Уверен, у Вас на это вполне веские причины. К тому же, Вы абсолютно правы, указав, что здесь великолепный вид, хотя признаюсь, он немного меня пугает. Я знаете ли боюсь высоты.

– Серьезно? – спросил Гох, моментально изменившись в лице, улыбнувшись, – вот не думал, что профессор психологии сразу начнет мне рассказывать о своих страхах. Наверное, как и Вы, я серьезно поражен стереотипами о врачах.

Столь резкая смена настроения, немного удивила Вудса, но он постарался пока не думать об этом. Тем временем Гох, сделал небольшое движение и Молли, на секунду показавшись у стены, тут же снова скрылась.

– Две чашечки капучино, – улыбнулся художник и показал на два пуфика у окна, – согласны?

– Да. Признаться, с большим удовольствием.

– Тогда прошу. Я только недавно встал и еще ничего не пил. Молли прекрасно умеет готовить кофе и домашнее печенье. Вы любите печенье?

– Да, – потянул Вудс, располагаясь на пуфике, который тут же провалил его, – только его некому мне готовить.

– А у меня целая небольшая пекарня. Я обожаю вкус печенья по утрам. Он напоминает мне о детстве, – снова улыбнулся художник, – так что Вас привело ко мне?

– Стейт. Я бы хотел поговорить о нём. Насколько мне известно, Вы давно сотрудничаете с ним. Более того, я слышал, что Вы работаете по небольшой цене. Почти по той же самой, с которой начинали ваше сотрудничество.

Гох внимательно посмотрел на него. Его черный, с секунду назад играющий взгляд, снова обрел несколько холодные черты. Но это было недолго и, снова отпустив его, холод ушел куда-то в глубину, оставив легкие искры огня.

– Скажите доктор, в чем, по-Вашему, основной плюс художника перед фотоаппаратом?

– Перед фотоаппаратом?

– Да.

– Если честно, я плохо в этом разбираюсь. Но, наверное, в том, что художник видит мир иначе.

– Именно. Фотоаппарат, он не передает идеи. Даже при правильном ракурсе. Разве что в самых крайних случаях. Но и там, крайне сложно догадаться о подлинной сути. Другое дело картины. Они ведут себя совершенно иначе.

– Но я спросил не об этом.

– Об этом. Стейт увидел то, что я хотел донести. Ведь в чем дар художника? Он ведь не обязан доносить изображение в точности, ему главное зацепить зрителя. Вдохновить его. Он может нарисовать что угодно, но если человек помнит об этом, то задача выполнена. И здесь мы с ним полностью сошлись во взглядах. И он выбрал меня. Понимаете? Мы похожи.

– И поэтому Вы берете меньше денег?

– Да. У нас некий бартер: он рекламирует меня, я рекламирую его. Это стало привычным. К тому же, я порой задерживаю выход своих картин. В угоду новым заказчикам.

– А еще, Ваш первый рисунок, который ему понравился, было черное небо.

– Где было совсем мало звезд, – вспомнил Гох и принял чашку с кофе, на блюдце которого красовалось небольшое печенье. Точно такое же Молли протянула и Вудсу.

– Спасибо, – тоже поблагодарил Джеймс, принимая чашку, – но первое время с Вами работал Артуро Братти, верно? Не сам Стейт, верно?

– Да. Верно. Первое время было так.

– Вы знаете, что с ним стало?

– Я слышал об этом, но это мало меня касается, ведь основной мой клиент – это Стейт. Я знаю, что они больше не работают вместе.

– Не только он. У Стейта полностью исчезла вся его предыдущая команда. Ни пиарщик, ни редактор уже не помогают ему. Остались лишь Вы.

– Из Вас плохой детектив профессор. Вам надо лечить людей, а не ходить по домам с вопросами о прошлом. Хотите знать, почему я впустил вас? Стейт лично позвонил мне и попросил это сделать.

– И Вы его послушались?

– Да. Потому что он привычно предложил мне бартер, точнее, указал на некоторую возможность, которую я бы смог получить от нашей встречи, – Гох снова поднял руку, – и я снова ему благодарен за это.

– А все потому, что Ваши пристрастия схожи?

– Не уверен, признаться, как Вы правильно заметили, меня больше всего влекло лишь небо, – Гох задумался. – Но Стейт, с ним какой-то особый случай. Он помог мне или, можно сказать, привил мне желание видеть что-то другое. Ведь он часто просил совершенно другие иллюстрации к своим книгам.

– Да. Я видел их. Крайне мрачные творения.

– Как и сами книги, – с едкой усмешкой посмотрел на него Гох, принимая из рук Молли бумагу – но это не главное. Я хотел бы тоже у Вас кое-что спросить. Ведь три месяца назад Стейт прислал мне очередной заказ и попросил, как можно достоверно изобразить безумие, всеобъемлющую панику, страх, и главное, отчаяние, причем в одном единственном взгляде. Почти невыполнимо, верно?

– Это сложно.

– Вот потому я принял Вас. Уверен, Вы сможете оценить мое творение, – Гох перевернул листок, что скажете профессор, я хорошо изобразил Вас?

За чашечкой кофе пришло озаренье

– Прям так и сказала? – Роджер то ли кивнул, то покачала, головой, – нет, это конечно перебор! Доктор, Вы понимаете хоть, насколько Вас обыграли на вашем же поле? Вы же психолог, как Вы не смогли заметить, что её уводят?

Вудс посмотрел за спину детективу и кивнул официантке. Ему очень хотелось выпить что-нибудь покрепче, но он давно уже не прибегал к услугам зеленого змея, считая это самым настоящим дном.

– Я прекрасно понимаю, что произошло, Роджер, думаю даже более чем Вы. И признаться, я бы не хотел обсуждать это с Вами. Как Вы правильно заметили, я эксперт в этом деле, Вы – нет. К тому же, Вы не совсем правы относительно Стейта, у него тоже есть познания в медицине.

– Познания? Разве это познания? Вы – светило науки и вот так упустили девушку! А ведь она могла привести нас к нему! Она ведь главный козырь! Заполучив такого сообщника, мы могли бы навязать Стейту свою игру. А теперь?

– Что теперь?

– Теперь у нас ничего нет. Ни Лизи, точной копии редактора, ни убийства жены, которая как видно сама погибла в катастрофе, ни пиарщика, для которого даже смерть дочки у родной сестры не сыграло решающую роль.

– Подождите, но кажется, мы так к ней и не съездили.

– И что?

– Нельзя исключать тот факт, что она может захотеть дать нам информацию.

– Доктор, вот Вы умный человек, Вы упускаете главную наживку и пытаетесь поймать мелочь. Зачем нам эта женщина, если сейчас главное вернуть Лизи.

– Это невозможно.

– Да с чего Вы взяли.

– Я лучше Вас знаю Лизи и лучше Вас разбираюсь в психологии. Я миллион раз смотрел фанатичным людям в глаза. Поверьте, вернуть её в данный момент невозможно.

– Ещё бы. Вывали Вы мне те фото, я бы тоже от Вас сбежал.

– Хватит! Я уже устаю от этого! Порой мне кажется, что это Вы мне платите деньги, а не я Вам.

– Хотите передохнуть?

– Это было бы не плохо.

– Да? А Стейт, уверен, не хочет. Он и так переигрывает Вас.

– Может нас?

– Может и нас, –улыбнулся детектив. – Но, скорее всего, именно Вас.

– Роджер, а что Вы такого сделали, чтобы Вас можно было переиграть? Вы что, снова помчались изучать историю Дарьи или, быть может, посетили Братти? Что сделали Вы, ища улики на этого чокнутого писателя?

– Хотите сказать, что от меня нет пользы?

– Большой пользы. Такой, с которой я бы семимильными шагами приблизился к извлечению всех скелетов из шкафа Стейта.

– Извините, профессор, но как я уже сказал, я не могу разорваться! Как и у Вас, у меня тоже есть дела.

– Дела.

– Да дела! Я же говорил, что одновременно работаю на двоих клиентов.

– Тогда мне бы наверно стоило нанять ещё одного детектива верно? Чтобы немного уравновесить положение.

– Это вам решать, доктор, – скривился Роджер.

Вудс промолчал. Потом посмотрел на стакан кофе, потом на улицу, потом на лицо детектива. Что-то в этом во всем было общее, точнее, обобщающее. Вудс вдруг понял. Ну, конечно! Раньше все эти три элемента: улица, лицо Роджера и кофе, не вызывали у него тоски.

– Неужели ничего нельзя сделать? – наконец выдавил он, – должно же быть какое-то решение. Какая-то уязвимость. Нельзя же просто сидеть и ждать, пока это чудовище, сожрет её.

– Решение всегда есть, – вздохнул детектив, – в этом Вы правы.

– Только не говорите, что надо ещё денег, – с надеждой посмотрел на него Вудс.

– Нет. На этот раз нет. Дело в том, что мы упускаем одно действующее лицо из всей этой команды партнеров Стейта.

– Это какое?

– Как же! Вы не догадываетесь? – Роджер покрутил кружку с кофе. – Что ж, тогда давайте по порядку. У нас был пиарщик, редактор, издатель. Верно?

– Да.

– Но изучая биографию Стейта, В ы же наверно натыкались, что кроме них огромную роль сыграл ещё один человек.

– Бейг Гох.

– Именно. Наш талантливый иллюстратор. Который, между прочим, нисколько не уступал Стейту. Более того, он по праву считается один из лучших художников современности.

– Но чем ему мог насолить Стейт?

– Именно это и стоит выяснить, – помахал ложкой детектив, – Гох – это наш возможный ключик.

– Подождите, но они же до сих пор партнёры!

– И что? Какая разница. Вот уж не думаю, что Вас это должно останавливать. Да, Гох работает с Кингом, но мало ли какие у этого причины? Може, он хочет от этого отойти. Я бы не стал ставить на то, что Бейгу это нравиться. Ведь он не менее талантливый, чем Стейт. Хотя и находиться в его тени. И на этом, думаю, мы и сыграем.

– А теперь я угадаю, пойти к иллюстратору должен я?

– Не я же. Кто я такой? Частный сыщик? Да меня даже за порог не пустят. В отличие от Вас конечно, ведь Вы – светило науки, которым так заинтересовался сам Стейт Кинг.

– Опять двадцать пять! Роджер! Может Вам действительно начать мне платить деньги?

– Не знаю, как себя покажете, – ухмыльнулся детектив, отпив кофе, – и всё же это шанс. Я почти уверен, что между ними есть определенная договоренность. Что-то, что до сих пор связывает их. И, скорее всего, это не дружеское рукопожатие.

– Возможно.

Вудс поднял кружку и тоже сделал глоток. Кофе был хорошим. Он посмотрел на Роджера, тот начинал собираться. Вудс хмыкнул: этот детектив мог бы наверно по праву занять место среди его пациентов, не главное, конечно, но небольшое – это точно. Он проследил глазами, как тот ищет сумку: нервно, дёргано. Так не ведут себя здоровые люди.

– С вами всё в порядке? – вдруг вырвал его из размышлений Роджер, – что-то взгляд у Вас какой-то странный…

– А? – Вудс поднял на него глаза, – да не, всё в порядке, я просто устал. Все так резко свалилось на меня, я не совсем готов к таким передрягам.

– Понимаю. Вы только с ума со всем этим не сойдите, нам надо добить последний раунд, доктор. И потом обязательно выиграть. Вы же понимаете, что иначе – никак. Пусть даже врачебная психика – штука тонкая.

– Да, конечно. Выиграть, – Вудс пожал руку детективу, – я все понимаю, потому и сижу здесь с Вами, вместо того чтобы идти домой к жене.

– По крайней мере, она у вас есть, – грустно улыбнулся Роджер. – Берегите себя, профессор. Нам важно победить.

Вудс помахал ему рукой. Победить, победить, обязательно победить. Он посмотрел на черную поверхность оставшегося кофе. Неужели в словах Роджера есть хоть немного правды, и он может сойти с ума? Это было просто непостижимо. Впрочем, сколько и у скольких врачей он диагностировал шизофрению? Кажется, ни у одного. А значит, определить её он сам не сможет. Он просто не сталкивался с этим.

Вудс протер руками лицо: нет, глупости! Просто усталость. Ему надо домой к Мередит. Пока она еще не сильно разозлилась. Он вытащил сто долларов и положил их на стол. Пусть хоть у этой официантки будет хороший день. Затем Вудс тяжело поднялся и побрел к машине, даже не заметив, как мятая сотенная бумажка упала со стола.

Хороший друг, дорогой адвокат

Стоя у полицейского участка и дожидаясь, пока Сэм Бриджес закончит объясняться с шерифом, Вудс аккуратно поправил пальто и сонно посмотрел на утреннее солнце. Ночь, проведенная в участке, далась ему достаточно тяжело, а спать в машине он так и не научился.

Но в этом, по сути, и не было смысла, так как спустя всего полчаса они остановились у здания аэропорта.

Оставив адвоката в машине, Вудс взял свой небольшой багаж и сразу же заказал чашку с кофе. Чтобы хоть как-то прийти в чувство. Медленно покручиваю ложку, он смотрел, как расходятся кофейные круги. Ему хотелось покоя. И так почти было, пока, наконец, он не услышал приближающиеся шаги юриста.

– Я так понимаю, Вам не стоит объяснять, что данный арест лучше пока держать в тайне, – Сэм посмотрел на часы, – пока я совсем тут не разберусь.

Вудс поднял на него глаза и кивнул. Усталость, она была почти в каждой мышце его тела.

– Надеюсь, завтра они закончат с вскрытием и мне не придется ехать сюда снова. Впрочем, надежды на качественную работу немного.

Вудс криво усмехнулся и поднял глаза на большой циферблат: Черт! Он совсем забыл про время. Быстро поднявшись и крепко пожав руку адвокату, он поспешил к регистрации. Минута, еще. Казалось, они растянулись на целую вечность. Но вот прыщавый молодой человек протягивает ему его паспорт, и он уже в салоне самолета кладет наверх портфель и тяжело падает в кресло, окончательно поддавшись своей невыносимой усталости.

Вудс закрыл глаза. Это наверно был самый быстрый его полет из всех. Всего секунду, после чего он прибыл в родной город.

Покинув аэропорт, Вудс остановил такси и отправился в Арчибальд. Ему почему то очень хотелось попасть в кабинет, как будто именно он служил самой сладкой колыбелью.

Час. Второй. Пробка, растянувшаяся на несколько миль. Странная музыка таксиста. И наконец, дождь, звук которого доставлял ещё одно неудобство. Вудс посмотрел на капли и тут же вспомнил одного пациента, убийство которого случалось как раз во время дождя.

Арт Лоуренс. Кажется так. С его серией изощренных убийств в Коннектикуте. Оставленный без присмотра, он даже не понимал, что творил, убив подряд трех человек. И всё за одну ночь! Хм… Убийцы на все случаи жизни. Вот она, его жизнь.

Перебирая в голове все, что произошло, все, что он мог добыть о Стейте, Вудс понял, как же ничтожно мало он знает об этом человеке. Настолько мало, что он не смог поделиться об этом даже со свои юристом, глаза которого и так изрядно расширились из-за его присутствия рядом с несчастным стариком.

Но это не так важно. Куда страшнее визуальное сходство Лизы с мертвым редактором. Неужели она – не повод вырвать его из баланса? А что, если это он – часть её изощренного убийства. Ведь они так похожи? Что если, цель не он? А она?

Вудс помахал головой: нет, он должен остановиться. Он слишком устал. Всё эти мысли, идеи. Они все требуют более тщательного осмысления. И уж никак не в машине такси. Он должен успокоиться и вдумчиво изучить каждый свой шаг. Ведь у него очень опасный противник.

Наконец, показались столь дорогие сердцу, чугунные ворота больницы. Помахав рукой охраннику, Вудс попросил подвести его к главному крыльцу, так как дождь оказался на редкость обильный.

Оставив две сотни, профессор как можно быстрее покинул таксиста и, прикрыв голову портфелем, поспешил внутрь, где почти всегда присутствует лишь легкая работа кондиционеров, периодическое расшаркивание медсестер и легкий запах тщательно выстиранных халатов.

Он снова посмотрел на часы. Три часа. Послеобеденное время. А значит Лиза ещё на работе. Вудс открыл портфель и посмотрел на книгу. План, который он смог придумать, был на удивление прост и заключался лишь в том, чтобы медленно ознакомить её с биографией несчастной мертвой помощницы.

Вудс вздохнул и стал подыматься наверх. Да, план, был простой, но, как и всё простое, надежный. Ведь тут ещё главное – правильно подать. Показать ей фотографию Даши, которую он тоже, к стыду, стащил, объяснить, что он видел. И что еще важно, не особо с этим медлить, кто знает, как быстро Стейт начнёт обрабатывать несчастную.

Да что обрабатывать. Дело даже не в этом, черт возьми! Они ведь одно лицо, идиоту понятно, что Стейт целенаправленно познакомился с ней. Идя по коридору целенаправленно, Вудс словно вдалбливал себе это слово, повторяя по нескольку раз.

Наконец секретарские двери открылись, и он увидел Лизу. Немного бледную, чуть растрепанную, но все же очень и очень привычную. К тому же, она, как и все предыдущие годы, сидела за своим столом и что-то набивала на компьютере. Вудс облегченно выдохнул. Видеть её вот так, за привычной работой, не облегчение ли это для переживающего старого врача?

– Добрый день, – тихо сказал он, подходя к ней с портфелем поближе, – как идут дела?

– А? – растерянно Лиза оторвалась от монитора, – ой, профессор, а что вы такой мокрый?

– Там дождь, Елизавета.

– Ах. Это, – она отстраненно посмотрела в окно, – действительно. Дождь.

– У вас всё в порядке?

Она повернулась к нему. В её глазах было целое море странного плывущего огня. Вудс нахмурился. Такое можно было заметить лишь у психически нездоровых людей. Либо, наверное, у влюбленных. С которыми он тоже иногда имел дело.

– Всё хорошо, доктор Вудс. Только я хотела бы Вам кое-что сказать! Но, сразу скажу, это очень обдуманно и разубеждать меня не стоит.

– Не понял.

– Я хочу уволиться. Дело в том, что мистер Стейт сделал мне удивительное предложение. Право, я даже и подумать не могла, что такое возможно.

– Какое предложение?

– Он узнал, что я занималась лингвистикой, но, по настоянию родителей, пошла в медицинский. Он показал мне пару своих новых рассказов и попросил посмотреть их. А потом, увидев мою оценку, сказал, что хочет, чтобы я стала его редактором, точнее читателем.

– Лиза! Что В ы говорите? Какой читатель, у вас прекрасное будущее в медицине, – он схватил её за плечи, но вовремя остановился, – какой к черту редактор, Вы чего?

– Отпустите, – слабо дернула плечом, девушка, – я всё обдумала. Признаться, мне всегда тут было не совсем уютно. Поймите, мне нравилось работать с Вами, но это… Это нечто большее, я ощутила себя с ним свободной. Разве Вы не понимаете?

– Подождите, Лиза, подождите, – Вудс спешно открыл портфель, – вот. Смотрите. Фотографии. Это его редактор. Дарья. Она погибла. Лиза, она совершила самоубийство. Понимаете? Умерла.

– Вы что? Ездили именно за этим? Вы преследуете его? – она нахмурилась, – боже, профессор, но от Вас-то… это так низко!

– Лиза, он чудовище, понимаете, поверьте мне! Я видел всех его жертв.

Она посмотрел на фотографии Дарьи, потом на книгу, затем подняла глаза на него. Вудс почувствовал холод. Сколько лет он наблюдал нечто похожее в глаза его несчастных и вот, кажется, ему пришлось столкнуться с этим куда ближе, чем он предполагал в начале своей врачебной карьеры.

– Мое заявление на столе. Все остальные дела я передам лучше завтра. Уверена, Милдз Брукс, прекрасно меня заменит. Я с ней уже поговорила на этот счет, и она согласна. Постарайтесь меня понять профессор, это очень осознанный шаг. Не говоря уже о том, что я просто люблю его.

– Лиза, он манипулирует вами. Как Вы не понимаете?

– А что такое любовь, если, не принимаемая людьми, манипуляция? – тихо сказала она, подымаясь, – ведь главное, чтобы была согласна именно я. Верно?

– Лиза.

– Спасибо В м за все профессор. Правда! Но мистер Стейт. Он… Он берет немного выше. Я честно никогда не сталкивалась с таким. И, наверное, уже никогда не столкнусь. Он, действительно, очарователен.

Вудс бросил портфель на стол.

– Да, черт возьми, он маньяк! Это же очевидно. Боже мой! Вы же взрослая девушка! Куда Вы?

Но она его не слушала, медленно удаляясь по коридору, прихватив легкое пальто и белый чистый халат. Вудс покачал головой и посмотрел на экран монитора. Нет, к его удивлению, там был вовсе не бланк заявления, а кусок какого-то текста, который она старательно правила, дожидаясь его.

Она говорит со мной

Старик не соврал, все в комнате, напоминало о том, что здесь жила его дочь. Аккуратно заправленная постель, розовый пододеяльник. Фотографии, которые стояли на подоконнике, книги, которых было очень много. И свечи. Также эта комната была, наверное, самой чистой в этом обветшалом доме. Вудс аккуратно закрыл дверь. Петли даже не скрипнули.

Он снова посмотрел на это утопающее в прошлом убранство. Ему надо было найти то, что за все эти годы так никто и не обнаружил. А ведь наверняка тут были и полицейские, и сам старик постоянно убирал это место. Он подошёл к столу и провел пальцем по её тетрадкам и учебникам. Несчастная так и не смогла доучиться в университете. Вудс поднял ученик и пробежался по страницам. Пусто. Просто обычное учебное пособие, не больше того.

Разве что… Он внимательно прочел название её факультета. Дарья была филологом, о чем он, естественно, раньше не знал. Но это ожидаемо, кому как не филологу, проверять ошибочные тексты. Вудс положил книгу и повернулся к книжному шкафу.

Девочка любила сложные книги. И это не обязательно проявлялось именно в учебниках и её университетской направленности. Она бралась за серьезные художественные вещи. Коснувшись затертого Достоевского, Вудс улыбнулся. Даже для него это казалось чем-то недостижимым. Он снял общую университетскую фотографию с общего курса. Даша была с самого краю. Ярко выраженная брюнетка с длинными волосами.

Вудс побледнел. Как же сильно она напоминала Лизи! Почти одно лицо, можно сказать сестра-близнец, которое прошлое Стейта так сильно старалось закрасить. Вудс все больше и больше всматривался в несчастную. Тут она была крайне сдержанной и, в отличии от всех остальных студентов, даже не улыбалась. Она поставил фотографию на место.

Все равно это не то! Ему нужно найти что-то более существенное, что хоть немного прояснит её сложную судьбу. Он внимательно смотрел на книжные полки. Чутье ему подсказывало, что именно здесь есть нечто главное. К тому же, как не среди книг влюбленному редактору прятать самое сокровенное.

Он, книга за книгой, читал название её любимцев. Что-то должно выделяться… Что-то общее. Вудс, остановился на писателе Артуре Арчере и его «Истории любви». Где же он слышал это слово. Арчер… Точно, «Кубики Арчера» – та самая книга, которую пишет Стейт. Он потянул за корешок и еле вытащил книгу. Она была в самом низу и на ней уже была пыль. Вудс аккуратно сдул её.

Внутри, приятно щелкнуло. И Вудс понял. Вот – оно! То, что так старательно прятала от всех Дарья. История её любви! Он аккуратно раскрыл книгу и сразу же уткнулся в целых ворох написанных от руки заметок, затем прикрепленных листков вырезанных страниц. Это было что-то вроде дневника, где, аккуратно склеивая различные куски из книг Стейта, она аккуратно вписывала свое мнение.

Аккуратный нежный подчерк. Это первое, что бросалось в глаза. И, читая эти строки, невозможно было не представить тонких красивых девичьих рук, старательно выводивших осадочное, пропитанное Стейтовским нигилизмом суждение, крепко сдобренное юным восхищением от столь мрачного писательского дара.

Она любила его. Она очень любила его! Это было так очевидно, сколько и неподдельно, вырисовываясь почти в каждой букве. Нежно, обстоятельно она рассказывала обо всем, что чувствовала, признаваясь в своей любви. И, несомненно, это был подарок, который она так и не донесла до него.

Читая вырезки и примечания, Вудс не раз натыкался на упоминания ещё столь же искусно сделанных подарков, которые она, вероятно, успела передать Стейту. Также Дарья описывала ряд их диалогов, которые, по её мнению, заслуживали отдельного куска в её истории любви. Вудс вздохнул: если бы такую девушку, привели к нему, то, наверное, он бы сразу принял её, опасаясь за её психическое здоровье. Но здесь, в этой глуши никто не мог защитить её. Потому что столь нежные сложные души крайне редко хотят защиты от родителей и друзей и, уж тем более, совсем не прячутся от талантливых писателей.

Вудс перелистнула несколько страниц, затем ещё. Несомненно, на изучение данного труда ему стоит затратить куда больше времени нежели двадцать или тридцать минут стоя тут. А значит, её стоит забрать. Он посмотрел на нижнюю полку и аккуратно сдвинул оставшиеся книги. Скорее всего старику не стоит знать о данном подарке, хотя возможно он и увидит, что что-то пропало.

Но это правильно. Ведь вся его оставшаяся жизнь, это желание увидеть расправу. А именно за ней он и приехал сюда. Вудс раскрыл портфель и убрал книгу в него. Небезосновательно отметив, что, наконец, стал мелким воришкой, которых так недолюбливал. А ведь не защемило нигде!

Портфель щелкнул английским замком и Вудс снова повернулся к книгам. После столь откровенной находки он не отказался бы и от добавки, так как это была всего лишь история любви. Но что он, по сути, тут мог найти ещё? Пособие по самоубийству от Стейта? Так оно уже найдено. Дарья так любила, что просто не видела существования вне этой литературной зависимости от его произведений. Вопрос в другом, как он оторвал её от этого или что отказался предложить?

Сексуальную связь? Отношения? Что? Судя по всему, её отец вряд ли это расскажет, значит искать следовало именно в откровениях. Но спросить ведь всегда можно? Верно? Вудс развернулся к двери. Чем он рискует? Особенно со столь объемным, хоть и сворованным трудом в своем портфеле?

Он ещё раз пробежался по комнате. Затем по всем книгам. По предметам. Нет! Сейчас его голову занимал лишь старик с его замкнутым образом жизни. Наверняка он что-то знает, о чем не сказал при первой встрече. Вудс взялся за ручку портфеля и направился к выходу. Странно, а в руках книга весила куда меньше, чем, как оказалось, в сумке.

Спустившись вниз, он увидел его в кресле, в саду. Старик смотрел в сторону могил, видимо, предаваясь своим далеким воспоминаниям. Вудс покачал головой. Это будет, несомненно, очень сложный разговор, но он просто обязан узнать всю правду. И, в том числе, о её предыдущих подарках. Обо всём, что мог тогда не заметить несчастный отец.

Вудс почему-то вспомнил о свечах в комнате Дарьи. Они были достаточно дорогие, но, видимо, это было не столь важным. Что они значили для неё? Запах и огонь были незыблемыми спутниками в её долгих проверочных вечерах? Он хмыкнул. Вся эта история, так или иначе, но постоянно толкает его к описанию всего, что с ним происходит.

Но это прерогатива творческих людей, а не его. Вудс снова посмотрел на старика. Он прежде всего врач, а значит должен оставлять голову холодной. Для качественно выполненной аналитики. Вудс толкнул двери. Сейчас самое главное – добыть больше информации.

– Мистер Морз, – сказал он, толкая двери, – я закончил. Честно сказать не думал, что в её комнате будет такой порядок! Признайтесь, Вы там проводите две уборки в день?

Старик Морз даже ухом не повел. Вудс вздохнул и подошёл ближе. Сложный, несомненной сложный человек. Или пациент. Ведь для таких сломанных людей всегда найдется место в Арчибальде.

Джеймс посмотрел на собаку, лежавшую у его ног. Она закрыла глаза и молча, положила голову на изношенные сапоги. Интересно, сколько она тут? Видела ли она маленькую хозяйку? Но только эти вопросы как старые листья отлетели за задний план. Едва увидев лицо Морза, Вудс понял, что старик умер. От сердечного приступа или от перепада давления или от тромба, сказать было сложно. Так как больше всего он разбирался именно в психиатрии. Но то, что он был мертв, Вудс определил сразу.

Собака открыла глаза и посмотрела на него. Кажется, она тоже понимала в что происходит в этом старом запустевшем саду и, именно поэтому, не гавкает и даже не скулит. Вудс протянул руку и закрыл старику глаза. Что ж, может так и лучше. По крайней мере, он не будет знать, что все эти годы охранял столь неприятные для его понимания, воспоминания.

Зайдя внутрь дома, Вудс набрал два номера. Первый – полиции, второй – своего адвоката в Нью-Йорке, который, по своему обыкновению, оставил включенным автоответчик. Секретарей Сэм Бриджес никогда не держал. А потому, все приходилось надиктовывать. Вудс положил трубку и коснулся нахмурившегося лба. У него опять всплыло образное мышление, нарисовавшее ему сжимаемую пружину.

Да. Кажется, так можно было назвать этот медленный спуск к истокам творчества Стейта. Медленно сжимающаяся пружина, благодаря которой он совершил мелкую кражу и, благодаря которой теперь стал невольным соучастником смерти этого старого человека. Но беспокоило его сейчас даже не это. А то, что делать с книгой? Ведь если её найдут, то могут обвинить в воровстве. Вудс задумчиво посмотрел в покрытое грязью окно.

«А что, если сказать, что старик дал её перед своей смертью?».

Деревянный одинокий дом

Остановившись, Джеймс Вудс посмотрел на порядком выцветший деревянный одинокий дом. Он стоял на отшибе, несколько выделяясь на фоне редких домов. Вудс опустил стекло и вдохнул. Это был самый край Портленда, и холодный ветер с атлантического океана неприятно напоминал, что он на севере. Вудс открыл двери.

Всю дорогу он думал, как правильно стоит начать разговор, ведь, по сути, он не является представителем государственных структур, только как частное лицо. А значит, говорить о смерти дочери с родителями будет крайне непросто. Вудс поднялся по ступенькам и аккуратно нажал на звонок. Тихо. Он подождал пару минут, затем нажал снова. И снова ни малейшего намека на звон, только слабый звук, напоминающий, чье-то сонливое бормотание. Вудс постучал.

Сначала, казалось, и стук потонул в этой мрачной отчужденности старого дома. Но потом, спустя некоторое время, он услышал шаркающие, медленно приближающиеся шаги, пока, наконец, сквозь сетку двери на него не посмотрело старое небритое лицо.

– Чем могу помочь? – тихо пробурчал мужчина, разглядывая его.

– Мне бы увидеть Сэма Морз.

– Допустим, ты его увидел, дальше?

– Я доктор Джеймс Вудс, из больницы Арчибальд. Дело в том, что ко мне обратился писатель Стейт Кинг, и он очень хочет написать, благодаря мне, новую книгу. Но этот человек… он вызывает во мне много сомнений. Я почти его не знаю.

– Много слов доктор, что вам надо? – перебил его старик.

– Я бы хотел поговорить о Вашей дочери.

Сэм Морз, внимательно не спускал с него взгляда. Казалось, он буквально высверлил его, пытаясь найти одну ему понятную истину. Затем он вздохнул и покачал головой.

– Она умерла. Доктор. Уже давно.

– Я понимаю, но мне важна любая информация. Этот человек, он крайне опасен, я почти уверен в этом. И поэтому я бы очень хотел узнать некоторые детали его жизни.

– Детали, – ответил Морз через сетку, – какие же детали?

– Его сотрудничество с вашей дочерью. Это важно, мистер Морз, – мягко сказал Вудс посмотрел в сторону рядом стоящего дома.

– Тут никого больше нет, все соседи уехали пару лет назад, – ухмыльнулся Морз, – остался лишь я и Бетси. Только она плохо ходит, а потому не встретила Вас.

Он немного подумал и повернул ручку двери. Лишившись сетки, лицо Морза показало куда большую старость, чем могло показаться. Только глаза, казались, хранили какие-то далекие живые черты.

– Что ж, проходите, только не обольщайтесь насчет кофе или чая, с этим у меня проблема, – сказал Морз, пропуская его внутрь.

С первых же шагов по коридору, Вудс ощутил сильный запах табака и захламленности, сочетающей ещё около десятка различных обонятельных оттенков. Ступая за тяжело переваливающимся дедом, он быстро пробежался по скопившееся в разных частях комнат мебели, вещам, грязной посуде. Похоже у Морза было куда больше проблем, чем могло показаться на первый взгляд.

Морз зашел в дальнюю, слабо отсвечивающим старым телевизором комнату. Где не без удовольствия, подняв небольшой слой пыли сел в кресло, положив ладонь на сидевшую рядом собаку.

– Это Бетси? – тихо спросил Вудс, стараясь не расшатывать это и без того пыльное место.

– Да, – тихо ответил Морз, – это Бетси.

Вудс поглядел, куда можно было сесть, но, увы, кроме как на такой же потрепанный диван, поместиться было негде.

– Тут несколько пыльно, доктор, – сказал Морз, заметив его стеснение, – но Вы уж простите. Могу открыть окно. Атлантический воздух вынесет все это к чертям. Только, боюсь, Вас продует.

– Спасибо, мистер Морз.

– Сэм. Раз уж вы у меня дома, то можно просто – Сэм.

– Сэм. Извините, что поднимаю тему, но мне известно лишь, что Ваша дочь покончила жизнь самоубийством. А я бы хотел понять, имел ли Стейт к этому отношение.

– Вы не сказали, зачем Вам это?

– Как? Я хочу понять была ли тут взаимосвязь.

– Нет доктор, я о другом. Что вы хотите сделать со Стейтом?

– Я?

– Вы.

– Я пока не совсем понимаю, у меня мало информации.

– Не стоит лукавить, док, Вы понимаете, о чем я. Это ублюдок забрал мою девочку. И, к сожалению, я не смог сделать тоже самое с ним. Поэтому, я спрошу Вас ещё раз. Что Вы хотите с ним сделать?

– Уничтожить,– твердо ответил Вудс.

– Да? – Морз повернул к нему голову – Вы серьезно?

– Да.

– Тогда вам предстоит, как следует поработать. Этот писатель – интеллигент, он крайне изобретательная сволочь. Он не даст вам так просто к себе подобраться, поверьте. Использует любой шанс, чтобы сломать, унизить, выставить Вас идиотом.

– Так случилось с Cами? – спросил Вудс и тут же пожалел. Вряд ли Морз был готов к таким откровенным вопросам, но старик словно и не заметил резкости.

– Да, – тихо ответил он куда-то в пустоту, – да, как со мной.

– А что именно произошло?

– Что именно, – глубоко вздохнул Сэм, – он отравил всё, всё здесь, начиная от меня, моей девочки, моей жены. Он буквально вошел в это место, засмердев своим интеллектуальным мозгом все вокруг.

– Подождите, я не понимаю, как именно?

– Да как, резво, доктор! Эта тварь сперва втерлась в доверие к моей малышке-дочери, а потом, когда её не стало, смог вдолбить Луизе, что это она сама, покончила жизнь. И что лучше всего – это взять, эти чертовы деньги, будь он трижды проклят!

– Деньги, которые выплатило вам издательство?

– И эти и другие, Стейт лично приезжал сюда. Повыражать свое соболезнование, так сказать. Жаль я тогда так и не успел разбить ему морду. Чертов сукин сын! Но ничего, как видите, все возвращается на свои места.

– А Луиза, я так понимаю, она с Вами не живет?

– Почему же, – тяжело выдохнув, усмехнулся Сэм, – живет. Пойдемте, я Вас провожу к ней. Думаю, Вам будет интересно спросить и её мнение. Только она не очень любит спертый воздух. Луиза всегда хотела дышать океаном, по правде сказать, именно поэтому мы и переехали сюда.

Он погладил собаку и поднялся. Вудс, нахмурился, старику не помешало бы хорошее обследование, судя по всему, он десятилетиями не был у врача.

– Знаете, я думаю, Вам стоит заглянуть ко мне в больницу. У меня хорошие врачи. Небольшой осмотр вам бы не помешал.

– Спасибо, но я как-нибудь сам, – закряхтел Сэм и открыл двери во внутренний дворик дома, – прошу.

– Спасибо, – улыбнулся Вудс и вышел на улицу.

За домом почти так же, как внутри, было всё захламлено, только вместо вещей выступала голая поросль кустарника.

– Нам сюда, – указал Сэм на небольшую еле заметную тропинку,– сюда.

Вудс снова встал за стариком и медленно пошел следом, пока, наконец, не увидел две аккуратные могилы, на которые, видимо, и тратил все оставшиеся силы Сэм.

– Вот она. Моя девочка, моя маленькая девочка, – вытер лицо Морз, – а это, это Луиза, она тоже здесь. Признаться это стоило мне неимоверных усилий, что они, наконец, отстали от меня и дали их спокойно похоронить, док.

– Соседи поэтому уехали?

– Да. Это слишком тяжело для них. К тому же их дочка постоянно бегала ко мне. Не знаю, чем-то старик ей приглянулся. Наверно, хотела поддержать, – вытер рукавом слезы, Морз, – но так даже лучше.

– Простите. Я не знал. Извините.

– Да все нормально. Я уже немного привык, – шмыгнул старик, – признаться, я даже рад, что вы пришли. Только вот, боюсь, я не смогу Вам чем-то серьезно помочь. Я так мало знал о своей крошке! Она ж ничего не говорила. Просто молчала, боже! Сволочь! Он убил её! Тварь!

– Тише, Сэм! Сэм! Успокойтесь, – Вудс подошёл к старику и обнял его, – Вам не стоит так нервничать.

– Он убил её. Их. Он забрал их обоих, – Морз заплакал, – он забрал их у меня. Доктор, он забрал их, доктор!

– Тише, тише!

Но старика было не остановить. Он словно ждал этого момента. Вудс погладил его по голове. Он впервые делал что-то подобное и даже не знал, как правильно себя вести. Немного отойдя, Сэм глубоко вздохнул и, оторвавшись от Вудса, отвернулся в сторону могил.

– Извините, доктор, это порой слишком тяжело.

– Я понимаю, Сэм. Но, если я могу, что-то сделать…

– Ничего, только сведите этого ублюдка в могилу. Прошу Вас! Комната Даши, наверху. Это единственное место, которое не изменилось в этом доме. Если у Вас получиться что-то найти, то сделайте это. Моя девочка, она заслуживает своей мести, доктор Вудс! Она полюбила чудовище. Бедная Даша!

Старик снова заплакал. И, выставив руку, слабо махнул в его сторону.

– Идите, со мной все будет нормально. Дайте полчаса и, думаю, я даже смогу сварить Вам хороший кофе.

Вудс горько улыбнулся и, осторожно похлопав Морза, пошел в сторону дома, который, как он полагал, не станет скрывать от него необходимые тайны своей маленькой и, несомненно, любимой хозяйки.