ZavrinDaniil

Вечер

Кирпа отложил рисунок. Получилось плохо, непривычно, серьезно. Она такой никогда не была. По крайней мере, с ним улыбалась. Он вздохнул. Прошло столько лет, а он все также сильно по ней скучает.

Дверь тихо открылась, и вошла Нина. Непривычно высокая грузинка, с большими красивыми глазами, точнее глазом, чудом сохранившимся во время пожара. Прикрыв мягко дверь, она подошла к столу. Темнота, бледный свет – все это давало ей более выигрышную позицию по сравнению с днем.

Кирпа внимательно следил за каждым ее движением. Он прекрасно знал, как красиво она двигается, но в темноте все казалось еще более сказочным. Когда величественно, да-да, пожалуй величественно, она перемещалась по комнате, в своем черном, обтягивающем костюме.

– У нас же душевая рядом. Почему ты никогда не переодеваешься в нормальную одежду?

– Так я переоделась. Просто это так же элегантно как мое тренировочное трико.

– Микадзе.

– Не называй меня так. Микадзе давно умерла, – сказала Нина и нежно провела рукой по его лицу. – Я вижу, ты снова вспоминаешь о маме.

– Да. Нашло что-то.

– Ты словно маленький ребенок, – она провела по его голове. – Только с седыми волосами.

– Это флирт? – он улыбнулся. – Нас только что размазали по всем параметрам. А у тебя на уме лишь одно.

– Какой кошмар. Запиши мне в досье.

– Я уже его не пишу.

– Разве?

– Да. Там все стало однообразным.

– Не уверена. Мои чувства развиваются. Ты же чувствуешь это, – она взяла его руку и прислонила к своей груди. – Разве нет? Скажи.

– Да, развиваются.

Кирпа вздохнул. Единственный минус открытости Нины был в том, что, помимо положительных эмоций, он читал и прошлое, которое она так и не научилось скрывать. Боль, страдания, потеря всей семьи в страшном пожаре. Все как в первый раз, стоило лишь коснуться ее нежно тела. Он погладил ее и убрал руку.

– У тебя хорошее настроение?

– У меня всегда хорошее настроение, когда ты рядом, – она обняла его за шею. – Назови мне своего врага, и я его уничтожу.

– Министерство обороны.

– Не вопрос.

– Спасибо. Спасибо, Нин, – он потрогал ее руку, но, несмотря на нежность, захват был крепким.

– Не так быстро.

– Да? Кирпа поднял голову, и они поцеловались. Она уже не пряталась в темноте: она пошла к нему навстречу.

Микадзе – он называл ее так, потому что эта грузинская фамилия была в чем-то созвучна древним японским именам, которые столь часто всплывали в его мозгу. Бесстрашные самураи, истинные воины – вот с кем можно было смело сравнить ее. И дело не только в искусстве убивать. Как истинный самурай, Нина была готова в любой момент отдать за него свою жизнь. Не колеблясь, не раздумывая.

Микадзе. Красивая, пластичная грузинка, резко выделяющаяся своим ростом среди остальных. Она была совершенством. И, судя по всему, осознавая это, бог решил забрать часть ее превосходства, подарив ей всепоглощающий огонь. Забравши ее семью и часть внутреннего покоя.

– Подожди, – Кирпа отстранил ее, – я не могу.

– В смысле? – Нина улыбнулась. – Уже настал тот возраст?

– Нет. Не знаю. Возможно. Дело не в этом.

– Да что ж такое. Ты что так разволновался? – она снова коснулась его губ. – Это не больно.

– Нет. Я просто…

– Смущает рисунок мамы, – глаза ее блеснули.

– Микадзе.

– Да что ж такое, – она отпустила его. – Ты же знаешь, как я это не люблю. Зачем ты так?

– Прости, не знаю, что со мной. Я правда не понимаю.

– А я знаю.

– И что же?

– Ты проиграл, возможно, впервые за эти годы. Кто бы не был твой противник – он оказался намного сильнее того, с кем мы привыкли сталкиваться.

– Возможно, ты права, – вздохнул Кирпа. – Он действительно неплох. Даже, наверное, искусен.

– А еще ты боишься за нас. Ведь теперь ты не можешь нас скрывать.

– Я не могу ничего. Они залезут во все наши уголки, выпотрошат все, лишь бы добраться до сути наших способностей. Может не сейчас, и не через год, но обязательно сделают это.

– Тогда мы должны быть готовы.

– Нин. Как? Бороться с государством?

– Не важно с кем. С кем угодно. Они ведь считают, что тебя победили. Министерство, этот телепат – они уверены, что ты проиграл. Так докажи им, что это не так.

Кирпа посмотрел на нее. Ее глаза, они были особенны. Они горели страстным огнем, они были полны надежды – они были прекрасны. Он коснулся обгорелой кожи. Даже сейчас она вздрагивала от этих касаний, словно он мог навредить ей. Снова понеслись воспоминания. Словно полыхнуло жаром огня. Он дошел до ушной раковины. Самое, пожалуй, болезненное место.

– Если я потеряю тебя, то вряд ли смогу с этим жить.

– Ты не потеряешь. Я не допущу этого, – сказала она, положив голову в его руку. – Ты все что у меня есть, и я никогда не оставлю тебя.

Кирпа перевернул рисунок матери. Все же некоторые вещи никогда не отпускают людей, даже если они знают чуть больше остальных. К тому же теперь рисунок его матери казался ему куда более одушевленным, нежели полчаса назад.

Мой бледный, бедный принц

Аня налила еще вина. Бокал оказался полным. Все же хоть в чем-то Василий оказался полезен. Она посмотрела на его кисти: они немного дрожали. Эх, легкое волнение перед первой ночью любви – это так мило.

– За любовь, – сказала она и подняла бокал.

– За любовь, – тихо сказал бледноватый Василий и посмотрел на часы.

– Ты куда-то спешишь?

– Да, я обещал прийти к десяти, а так как не везде вино школьникам продают, то пришлось немного задержаться.

– Я знаю. Что ж, тогда получается, нам надо успеть до десяти, – вздохнув, заметила Аня и, допив остатки вина на дне бокала, поставила его на стол рядом со свечами.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил Василий и, как показалось Ане, немного отстранился.

– Нет, я просто так попросила тебя купить вина и все тут облагородила этим мерцающим огнем.

– Да нет, нет. Я понимаю. Просто неудобно как-то.

– Что тебе неудобно?

– Ты пережила несчастье, и тут такое…

– Что? Хочешь поговорить об этом?

– На самом деле, думаю, что было бы неплохо.

– Слушай, Вася, – сказала Аня и внимательно посмотрела в зеленые глаза этого худого, кучерявого, покрытого веснушками ухажера. – Я тебя пригласила не для того, чтобы ты расспрашивал меня о моих чувствах. Мне надо, чтобы ты меня трахнул. А если ты этого не хочешь – так ты скажи. Я найду другого.

– Нет. Я не это хотел сказать. Просто я не хочу, чтобы это было все именно так.

– Хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? – спросила Аня и вдруг ясно поняла, что в этот вечер, даже уже при всем желании ее бледного принца, у них ничего не получится. – Черт, ну вот! Дождались!

– Что такое?

– Что-что. Месячные пошли. Ты реально молодец. Ловелас, – сказала она и пошла включать свет.

Василий растерянно завертел головой. Аня не удержалась и провела пальцами по его волосам. Весь гениальный романтичный план насмарку. А ведь сколько приготовлений. И вот. Увы, судьба распорядилась иначе.

– И что теперь?

– Помыться, – вздохнула Аня, ища глазами прокладки, – а потом спать. Ты же спешил. Теперь точно домой успеешь.

– Извини.

– Да хватит тебе извиняться, ничего страшного не произошло. Все привычно – через жопу.

– Не говори так.

– Иди домой, Вась. Тебе пора.

– Подожди, – Василий поднялся и подошел к ней, обняв ее за плечи. – Спишемся завтра?

– Да, конечно. Обязательно, – она подошла к двери. – Только не рано. Хочу поспать.

– Знаешь, в школе о тебе часто говорят чушь. Но это все из зависти. Они не знают тебя и просто мелят ерунду.

– Вась. Не надо. Я все понимаю.

Когда она закрыла дверь, то почувствовала сильную усталость. Все эти дни порядком выжали ее, а еще этот непреднамеренный любовный вояж, который буквально несколько часов назад пришел ей в голову.

Помывшись, она легла в кровать. Спать особо не хотелось, но это лучше, чем шляться по улице, в желании подхватить простуду. А еще она вдруг поняла, что у нее совершенно нет плана ни на завтра, ни на послезавтра. Нет абсолютно ничего. Лишь предательская мысль о возвращении в школу, которую она все никак не могла прогнать.

Аня посмотрела на книжную полку. Говорят, книги помогают уснуть. Она поднялась и подошла к стеллажу. Где-то там была ее любимая книжка, про рыцарей, которую она перечитывать по нескольку раз. Забравшись под одеяло, Аня бережно перелистнула первую страницу. А ведь когда-то ее было от этого не оторвать.

Так она и уснула: с непогашенной лампой, с книгой, которую когда-то давно забирала из ее рук мама и, бережно накрыв одеялом, целовала нежно в лоб. Это бы Ане и приснилось, если бы не бледный рыцарь, который столь резво ворвался в ее детский сон.

Бледный, высокий, красивый. С длинными волосами. Он вел ее по замысловатым каменным коридорам, изредка освещаемых огненными лепестками, сочивших огнем факелов. Поворот, один. Еще. Принц явно выводил ее куда-то наружу. Где, скорее всего, их ждали кони. Да, да, самые быстрые, самые прекрасные в мире кони.

Аня схватила его руку. Больше всего ей не хотелось потерять его именно сейчас, когда до побега оставались считанные минуты.

– Куда мы так бежим? – прошептала она, едва они миновали очередной каменный поворот.

– Как куда? – удивился принц и остановился. – Разве ты не хочешь уйти со мной? Исчезнуть?

Она посмотрела в его глаза. Они были настолько прекрасны, настолько удивительны. Что казалось в них отображается почти все. Почти весь мир и главное – ее детский герой, ее рыцарь, который должен был обязательно забрать ее. Или это уже было в ее глазах? Неважно. Главное он был прекрасен и уводил ее отсюда. Из этих черных, невзрачных камней.

– Ты меня любишь? – спросила и она и вдруг поняла, как по-наивному прозвучала эта фраза, но пути назад все равно не было. – Так любишь?

– Конечно. Я столько ждал тебя. Все эти годы, – он провел рукой по ее волосам, затем по шее. А затем они услышали голоса, раздавшиеся у подножья каменной лестницы. – Это стража, нам надо спешить.

– Но куда?

– Наверх. Оттуда мы сможем сбежать, – он снова потянул ее за руку.

Какое же это счастье – знать, что ты уходишь с тем, с кем нужно. Единственным, неповторимым – тем самым, которого ты считала долгие годы лишь далекой мечтой. И вот, в самую трудную минуту, он пришел за тобой лично.

Наконец ступени кончились, и, открыв большую дверь, они очутились на крыше круглой башни. Развернувшись, Аня вернулась к двери и с силой хлопнула ею, задвинув подальше засов, который так удобно размещался снаружи.

– Это должно их остановить, – с гордостью заявила она, подходя к своему бледному принцу, лицо которого при блике луны приобрело и вовсе умопомрачительный оттенок.

– Ты все правильно сделала. Ты молодец.

Он снова погладил ее. Потом провел пальцем по щеке и, нежно потянув, поцеловал. Аня зажмурилась: как же это было приятно! Просто поцелуй. Обычный поцелуй. Но насколько может он оказаться нежным, манящим.

– А теперь пойдем.

– Куда?

– Как куда? К краю. Ведь мы же хотим сбежать, – и, взяв ее за руку, он подвел ее к краю стены. – Держись крепче, там стог. Нам надо попасть в него.

– Ого.

– Просто доверься, – он сжал ее руку и сделал шаг вперед.

Аня улыбнулась. Ей не было страшно. Все это ушло. Она тоже сделала шаг и провалилась в черную пропасть, неожиданно раскрывшуюся белым, ярким снегом, столь сильно наваленным у ее дома. Секунда, вторая, третья – этого вполне хватило, чтобы понять, что весь побег, есть не что иное как прыжок с балкона, как раз под самые ноги, раскрывшим свои рты девочкам. Идущим, по всей видимости, в школу.

Человек с континента

– Иван Евгеньевич, ты вообще понимаешь, что происходит? – Федор Прокофьевич улыбнулся секретарше и принял чашку кофе. – Ты, конечно, мужик особенный, но очевидное же понимать должен.

– Вы о шуме в прессе?

– Да обо всем. Ты мне что обещал? Что никто не пострадает, так? А что на деле? Смерть гражданского.

– Это никем не доказано: что она умерла по нашей вине, – вставила Ксения.

– Да что ж! – Федор Прокофьевич даже кофе пролил, – ты когда-нибудь научишься не перебивать?

– Она права. Смерть этой женщины пока не связана с нами.

– Да ты что. У нас, конечно, телепатов нет, но кое-что можем, – Федор Прокофьевич с грустью посмотрел на испачканное блюдце и, нажав кнопку, заметил: – Светик, принеси еще пожалуйста. Нет уж, ребятки. Вы доигрались. Теперь вы в моих руках.

– Еще нет, – сухо сказал Кирпа.

– Это формальности.

– Давайте так. Мне нужна неделя, и я сам перейду. Без сопротивления.

– Да ты и так мой. К чему торги?

– Есть военные.

– Они всегда были. Только сперва я, а потом, что останется, уже им. Иван Евгеньевич, вы чего? Я ж говорю: смерть гражданского, непонятная ситуация с девочкой. Вы вот зачем ее отпустили? Она же строго под вашу ответственность приглашена была. А теперь что?

– Просто есть подозрение, что мы столкнулись с высокого уровня телепатом, и, судя по всему, он иностранец. Девочка – приманка.

– Иностранец?

– Да. А потому вопрос с военными открыт. Ведь если это внешняя работа, то боюсь, вы никак не сможете помешать им забрать меня.

– Если он на нашей территории – это вопрос внутренних служб.

– Куда важнее где его подготовили, верно?

Федор Прокофьевич прищурился и улыбнулся. Правда, лицо его при этом особо не просветлело.

– Я так понимаю, у тебя есть план? Верно? Только особо долго не тяни.

– План есть. Точнее, предложение есть. Как я уже сказал, мне нужна неделя, и потом я полностью перейду к вам. Точнее, сделаю правильный выбор между вами и военным министерством. Причем эта неделя, она будет полностью моя. А значит, все, что идет не по плану, тоже ложиться на меня.

– Как жертвенно. Но я надеюсь, ты не задумал что-то глобальное?

– Нет. Но мне нужно несколько групп для наблюдения и защиты периметра. Аня в большой опасности. Нужно как можно сильнее ее обезопасить.

– Только ли она?

– Вообще, в конечном итоге, все государство.

– Лучше расскажи, что тебе известно об этом уникуме. Насколько он силен?

– Предположительно – не слабее меня.

– Как это возможно, если ты у нас первый.

– Первый не означает сильнейший. К тому же у нас совершенно нет информации о телепатах в других странах. Разве что об одном. Но это вышло случайно.

– Ты про ту афроамериканку?

– Да. Но повторю —это случайность.

– Стало быть, доложить о нем наверх мне нечего.

– Только то, что он стремится выйти на контакт. Пусть и своеобразным способом. Я почти уверен, что он считает себя более высоким существом, нежели обычный человек. Грубо говоря, тщеславен. Думаем сыграть на этом.

– Хочешь сказать, это может быть одиночка?

– Не исключено. Ровно как и то, что он независимый эксперт. Ровно как и я. Но в любом случае, если мы его возьмем, то будет очень много вопросов к внешней разведке. Проморгать целую структуру. Это огромная недоработка.

– А если он тебя шлепнет?

– Пока меня еще никто не шлепнул.

– Это потому, что ты круглосуточно под охраной, и я знаю все угрозы. А теперь наше заветное достояние даже само не понимает, с чем имеет дело.

– Не совсем верно. Я как раз понимаю. Поэтому и прошу всего неделю и лишь удержать периметр под контролем. Согласитесь, это не так много.

– Ты слишком часто мне это в последнее время говоришь, а потом случается жопа. А меня по макушке бьют. Ладно. Подпиши бумаги и свободен.

– А группы?

– Дадим, дадим. Все дадим.

– Мне нужен Ваганьковский.

– Полковник в отпуске.

– Мне не откажет.

Фадков погладил себя по лысине. Потом долго рассматривал Кирпу. Наконец кивнул. Иван вежливо наклонился и махнул рукой. Ваганьковский был хоть и сложным человеком, но зато одним из лучших в управлении и, что самое главное, не умел докладывать сверх меры, непонятно как дослужившись до полковника.

– Одна неделя, – поднял палец вверх Фадков, – и потом ты мой.

– Конечно, Федор Прокофьевич.

Кирпа закрыл двери и вздохнул. Затем посмотрел на Ксению. Она держалась молодцом. Он ободряюще улыбнулся.

– Вот мы и вышли на финишную.

– Как-то он слишком мало вопросов задал.

– А зачем? Он и раньше не особо кротов стеснялся. А теперь-то.

– Значит все? Шансов никаких?

– Ты сама все знаешь. Пресса не стесняется уже ни в чем.

– Но. если ты подпишешь договор о сотрудничестве, назад пути не будет.

– Ксень, мы это обсуждали. Если у тебя есть иные варианты, я слушаю. Ну не получился замок мечты, что ж теперь сделать? Я же не пойду против ФСБ и ГРУ? Ты за кого меня принимаешь? Извините, – Кирпа посмотрел на секретаря, – нервы. Где подписать?

– Вот тут, – секретарь указал толстеньким пальцем на листок. – Теперь вы с нами, Иван Евгеньевич? Федор Прокофьевич так долго этого ждал.

– Да уж, задержалась невеста, – вздохнул Кирпа расписываясь. – Что ты смеешься? Ты, между прочим, тоже попадаешь.

Когда они вышли из Лубянки, Кирпа остановился. На вопрос, который назрел у Ксю, он хотел ответить именно здесь, у дверей этого прекрасного учреждения. Но она молчала. Тянула эту ненужную паузу.

– Спрашивай уже.

– Как мы его поймаем? Ты так и не сказал, какой у нас план.

– Если честно. То я и сам не представляю. Но выбора у нас тоже нет. Когда мы войдем в полное подчинение – он оборвет контакт.

– Откуда ты это знаешь?

– Просто знаю, – Кирпа задумчиво посмотрел на небо, потом по сторонам и, открыв двери машины, предложил Ксении сесть.

Я вижу твои страхи

Когда она вышла на улицу, то словно спиной ощутила все эти взгляды, которые пусть и в небольшом количестве, но падали на нее. Сначала соседка, чье любопытное старое рыло вылезло из-за приоткрывшейся двери. Потом то ли дворник, то ли уборщик, маячивший в своем грязном тулупе посреди белого снега. И, наконец, продавщица, также, по всей видимости, считающая, что забралась на вершину карьерной цепи. Все они прошлись одним и тем же, наполовину презирающим, наполовину завистливым или даже любопытным взглядом.

Аня провела картой и забрала пакет с продуктами. Да. В этом Кирпа был прав – она теперь действительно не из этой стаи. Она – изгой. Ровно как и все в команде этого телепата. Она пошла в сторону дома. На улице было неприятно, дул сильный ветер, и потому ей очень хотелось домой. К тому же она не выспалась. Пусть и встала в двенадцать часов дня.

Зато у нее был телефон. Интернет. Вообще все новостные каналы и куча мнений. Можно было даже не выходить на улицу, чтобы узнать очередной вонючий коммент в свой адрес. Каждый желал высказаться. Даже совершенно мелкая школота, которая только и знает, что бздит по уголкам, когда старшие классы прогуливаются по школе. Теперь же все повылазило на свет божий.

Она опять подумала, что даже тут согласилась бы с Кирпой, когда он убрал все эти мнения вместе с телефонами и интернетом. Ведь когда она только попала к нему, она была куда чувствительней. Да. По большому счету, даже сейчас, несмотря на то что смерть матери прибила ее к полу, она все равно ощущает легкий дискомфорт, который неприятно покалывает душу. Она на мгновение задумалась и ровно спустя секунду стала набирать буквы. Что ж, хотят говна – они его получат.

Ответов долго ждать не пришлось. Этот нескончаемый поток мнений буквально захлестнул ее страницу. Банить стало настолько сложно, что ровно через час она закрыла свою страницу и кинула телефон на кровать. Такой напор даже ей было не сдержать, хотя она и была далеко не новенькой в словесных баталиях.

Закачав несколько сериалов и кое-как приготовив обед, Аня легла на кровать. Кажется, все. Приплыли. Так и будет проходить вся ее оставшаяся жизнь, пока, наконец, ей не стукнет лет пятьдесят и она не упокоится в могиле. А все почему? Да потому, что путешествовать ей реально нельзя, так как насчет наемников Кирпа прав. Да и особо гулять свои же не дадут: будут лезть к ней с вопросами, предложениями. Ведь по факту все уже ясно. Люди не дадут ей спокойно жить. Это еще сейчас они немного тушуются, но пройдет неделя, вторая – подъезд будет разрисован, а ей придется постоянно менять номера сотовых телефон и мучить ментов своими жалобами на вечно докучающих людей.

Но ничего. Все равно она к этому мудаку не вернется. Лучше уж так. Лучше одной. Можно, кстати, начать пить. Аня вспомнила, как ей неплохо дало от первой пробы водки, которую они раздавили на троих с девчонками, на днюхе Насти. Тогда было весело. Тогда она была еще своя. А что теперь? Что теперь они скажут? Они ведь были подругами.

Она перевернулась через спину и снова взяла телефон. Комменты комментами, а переписке никто не мешает. Настя ведь была ее лучшей подругой, что ж теперь? Оступиться нельзя? Они ж как две капли воды похожи. Она должна понять ее ситуацию. Аня стала быстро искать их переписку. О да, она еще сохранилась. И как это она забыла про лучшую подругу. Только бы не обиделась.

Ответ последовал не быстро. Примерно через полчаса. Вроде все нормально: учеба, все дела. Но только вот надурить, к сожалению, при столь продолжительном общении до всей этой истории с Кирпой – сложно, и Аня сразу поняла, что ее подругу что-то смущает. Что-то не дает ей сразу согласиться на встречу после уроков. Забавно. Неужели общественное мнение, которое начнет ее порицать?

Она покачала головой и пустила в ход заранее припасенный контент мощных супергеройских доводов. Но увы, дальше шуток не пошло. Судя по всему, Настя была с ней более чем честна и не хотела выходить с ней лишь для того, чтобы скормить ее толпе. Мол смотрите, кого я привела. В принципе, так она и ответила спустя еще полчаса. Честно, жестко, правдиво.

Да. Лучше, чем ничего. Аня повертела телефон. Кто там еще был? Ах да. Ну куда же без Васи. Боже! Но с другой стороны, писать ему самой просто невыносимо. Хотя… Она быстро поискала в диалогах. Он вроде выходил на связь. Надо лишь найти его. Среди всех этих бесчисленных реплик. Тупо по имени.

Вася, Вася, Вася. Быстро прокрутив вниз, она нашла несчастного романтика. Все правильно, он, как и положено, пропустив ее молчание мимо ушей, несколько раз настойчиво долбился в закрытые двери, ища пути для общения. И это длилось не один день. Какой хороший мальчик. Аня быстро набрала ему. Здесь главное не переборщить с доступом к себе любимой. Не то совсем обезумеет от счастья

Василий ответил быстро. Даже очень. Все как с той собакой из рекламы. Показали корм – уже бежит. Но все равно, это куда лучше, чем все те парни, которые наперебой пишут, желая переспать со знаменитостью, пусть и не совсем стандартного масштаба. Лучше уж с Васей. Он хоть привычен и понятен. Да и верный. Вон сколько времени прошло, а отвечает спустя минуту. Хорошая штука эта влюбленность: не сразу ржавеет.

Про встречу договориться можно было сразу, но Аня решила потянуть. У нее впереди целая жизнь, куда спешить? Да и для Васеньки это полезно. Пусть немного поволнуется. Зато потом, когда немного перегорит, можно будет смело погулять. Завтра, например, или послезавтра. Но лучше, конечно, завтра, не то она просто чокнется в этих четырех стенах. А сегодня пойдут в ход сериалы. Тут главное не отпускать влюбленного далеко, всегда что-то писать. Любую ерунду. Да и себя так развлечь можно. А еще, наверное, стоит ответить паре придурков, которые бравируя кафе и кино, решили попытать своего безумного счастья.

Она пролистала диалоги. Да. Это хоть какая-то, но жизнь. А еще учиться больше никогда не придется. Ведь деньги у нее есть. Хорошо еще, что эти телепаты лишь развиваются. Растут как грибы из-под дождя, вон уже говорят и в Америке кто-то засветился. Так может и про нее постепенно забудут, ну или хотя бы не будут столь сильного внимания обращать.

Она убрала телефон и поставила кастрюлю с водой. Дорогие, но всего лишь пельмени. А раньше – раньше мама готовила суп. Аня пошла в ванну и умылась. Впервые за день. Затем посмотрела в зеркало. Почти случайно.

Немытые растрепанные волосы, полное отсутствие косметики, красные глаза – в таком виде она давно себя уже не помнила. И главное, ей совершенно ничего не хочется менять. Пусть все идет именно так. А еще Вася всегда говорил, что будет любить ее абсолютно любой. Что ж, вот ему прекрасный шанс доказать свои чувства. Правда, она еще ого-го. Проверка-то неполная. Как-никак не жирная и даже без косметики прекрасна. Но все равно – хуже, чем было. Аня взяла зубную щетку, выдавила пасты и провела ей по зубам. Надо понемногу приводить себя в порядок. Как-никак первая красавица в классе. Пусть и в прошлой жизни.

Одинокий принц

Мама. Аня перевернулась на бок. Мама – она стояла перед ней. Улыбаясь. Бледная, красивая, с длинными тонкими руками и небрежной челкой, которую все время забывала подстричь. Или просто не хотела. Она была у нее красивая. Заметно красивее, чем у дочери.

Молодая. Хорошая. Добрая. Мама. Мама, зачем? Зачем это все? Аня потянулась к горлу: хотелось дышать. Мама! Она раскрыла глаза. В комнате было пусто. Ни призраков, ни каких-либо еще движений. Лишь одинокое пустое пространство. Она приподнялась и провела рукой по лицу. Кошмары. Куда же теперь без них. Поднявшись, она прошла на кухню и открыла холодильник. Учитывая ее телосложение, она могла бы недели три только и делать, что заедать все едой.

Вытащив сваренные макароны, купленное мясо, она закинула их в микроволновку. Кирпа дал ей денег, более того, открыл счет, так что о еде можно было не беспокоиться. К тому же он сказал, что оплатит обучение и проживание. А значит, вопрос денег был решенный. Она задумчиво следила за электрическим светом в печке. Как странно. Ей абсолютно все без разницы. Абсолютно.

Медленно перемешивая макароны, она вспомнила, как мама периодически подкидывала ей эту стряпню, не успевая приготовить что-то более стоящее. Она еще говорила, что это просто заплатка. Быстрая, некрасивая, но зато неголодная. Аня отложила вилку и, обхватив голову руками, заплакала.

– Не плачь. Ты ведь ее не отпустила, – раздался тихий, спокойный голос.

– Что? – она подняла голову и осмотрелась. – Кто это?

– Разве это важно?

– Да.

– А мне кажется нет. Дареному другу в лицо не заглядывают, ровно как и в ценник помощи.

– Если вы от Кирпы – мне ничего от него не надо.

– Я не от Кирпы. Я сам по себе, – сказал голос, все также не давая ей возможность определить свой источник.

– Хватит играть! Я сказала, я не хочу иметь с вами дело. Дайте мне побыть одной. Я устала. Я хочу побыть одна.

– Хорошо. Только ты не одна. За тобой присматривают двое его помощников. Они в доме напротив. Сидят и наблюдают за каждым твоим шагом. Кирпа не отпускает никого просто так. Он просто этого не может себе позволить.

– Да кто ты такой?

– Я? Я Иван, – наконец сказал голос, резко меняясь в звучании.

Она посмотрела в сторону. Теперь ей уже казалось, что она знает, откуда он идет. Из комнаты. Да, из маминой комнаты. Черт. Вот же гады, забрались к маме. Но ничего, они еще, видимо, просто не поняли, на что она способна. Она поднялась и, схватив кухонный нож, пошла в комнату. Сейчас они наконец поймут, что может сделать обычная девочка, потерявшая мать.

Высокий. Красивый. Бледный. С белыми, спадавшими до плеч волосами. Казалось, он даже светился. Настолько изящным, настолько обаятельным и прекрасным он был. Аня даже едва не выронила свое оружие, заглядевшись на этого мужчину. Совсем как принц в той самой сказке, которую она так любила. Лишь доспехов не хватало.

– Вы кто?

– Я же сказал. Иван, – улыбнулся мужчина, галантно проведя своей тонкой, изящной ладонью от лица. – Очень рад нашему знакомству. Я слышал о вас много хорошего.

– Обо мне?

– О вас.

– От кого?

– От всех, кто вас знает, моя дорогая. Пусть их не так много, но я ведь фильтрую людей. Так что я выбрал самых честных.

Тут он улыбнулся. Боже, какая улыбка! Черт, это просто дьявольски красиво. Непостижимо. Она почувствовала, как непослушными становятся ноги и, словно сами по себе, несут ее к нему. Она посмотрела ему в глаза. Да. Этот взгляд. Он какой-то старый. Она это чувствует. Но внешность: на вид ему не больше двадцати трех. Или даже меньше. Что же это?

– Вас что-то смущает? – улыбнулся Иван. – Наверное имя? Оно распространено.

Но нет, Аня думала не о имени, а все еще о внешности. О белой, расстегнутой на верхних пуговицах рубахе, о безволосой груди, о странных штанах, которые, по-видимому, стащили с мертвого пирата.

– Зачем вы здесь? Что вам надо?

– Ты. Мне нужна ты, Аня. Твой дар. Твои способности. Твое одиночество.

– Одиночество?

– Да. Ведь лишь это может нас сблизить. Я тоже одинок, как ни странно, – сказал блондин и посмотрел в окно.

– Что же с вами случилось?

– Все просто. Я тоже потерял дорогого мне человека.

– Простите.

– Нет, ведь это я к тебе пришел. Садись. Тут нам обоим хватит места, – он указал рукой на стул. – Иногда достаточно простого общения, чтобы прогнать печаль. Пусть и временно.

– Спасибо, – послушно сказал она и села.

– А это для меня? – указал он рукой на нож.

– А, это… – Аня смутилась. – Да я думала вы от Кирпы. Я его ненавижу. Он убил мою маму. Они изрезали ее. Понимаете, все из-за меня. Они убили ее. Ненавижу.

– Да. Это грустно, – согласился блондин и снова пострел в окно.

Настала странная тишина. Аня чувствовала, что он чего-то ждет, что-то от нее хочет, но никак не могла понять, что именно. Согласия на то, чтобы она пошла с ним? Или больше откровений? Что она вообще может дать этому человеку, если он конечно человек? Она не знала. А потому продолжала тупо молчать. Все время думая о ноже, который, все также, держала зачем-то в руке. Наконец блондин снова посмотрел на нее.

– Ты хочешь отомстить?

– Кирпе?

– Всем. И ему в том числе.

Аня посмотрела на нож. В принципе, ответа на этот вопрос и не нужно было – и так все понятно. Но видимо, при таком знакомстве, сказать что-то обязательно надо. Но она согласна даже кровью расписаться, если придется. Ведь, как она уже сказала, они убили ее мать.

– Да. Я согласна.

Принц улыбнулся. Изящно, наполовину. Скромно. И красиво. Как же все-таки красиво! Она снова поймала себя на мысли, что тащится от этого парня, или правильней сказать мужчины. Боже, как он красив! Но даже не это ее привлекло. В нем чувствовалась сила. Странная, могучая сила. С которой было не страшно пойти против кого угодно.

– Спасибо. Ты настоящий друг, – сказала он и протянул к ней руку. – Помни, теперь ты не одна. Нас двое.

Он коснулся ее руки. Казалось бы нежно, но от этого прикосновения пошел такой жар, что ее будто огнем обхватило. Она замахала головой: жгло все сильнее и сильнее, пока наконец она не открыла глаза и не поняла, что все также стоит в маминой комнате. Только совершенно одна.

– Это был сон? – вслух произнесла она оглядываясь.

Но ей никто не ответил. В комнате, кроме мебели и привычных вещей, уже ничего не напоминало о белокуром принце. Затем раздался звук, и она вздрогнула. Нож – он выпал из ее руки, глухо стукнувшись о ковер.

Непонимание. А потом смирение и снова боль. Именно так произошло, когда она поняла, что это был лишь сон, и что она, судя по всему, стала лунатиком, бродящим по квартире, из-за нахлынувших переживаний. Что ж, так даже лучше. Может быть в следующий раз она просто встанет на край балкона и спрыгнет, закончив все к едрене фене.

Аня посмотрела в окно. Глухая, мрачная ночь. Абсолютная тишина. Какой же это все-таки мрачный город, с его непостижимыми правилами жизни. И все же – сон с принцем был прекрасен. Жаль, конечно, что это был лишь сон. Она тихо вздохнула и пошла к себе в комнату, оставив нож так и лежать посреди дурнопахнущего ковра.

Проводив ее взглядом из противоположного окна, Кирпа задумчиво потер подбородок. Пожалуй, впервые он столкнулся с тем, кто, как и он, мог создавать столь глубокие проникновения в сны. Но зачем так открыто? Просто показать свои возможности? Он посмотрел на поблескивающий в дальнем окне нож. Нет, пора как можно скорее заканчивать эту игру. Как можно скорее.

Откровенность

Кабинет Кирпы был обставлен скромно. Черный широкий стол, такой же стул, две черно-белые картины строящегося Нью-Йорка и ваза, стоявшая на белом подоконнике большого окна. Да, еще был книжный высокий шкаф во всю стенку. Но на этом все. Ни массивных резных мебельных стенок, ни прочих изделий из дерева в его кабинете не было, что очень сильно контрастировало с остальным убранством дома. Ах да, еще был небольшой стул, который, судя по всему, принесли недавно.

Закрыв за ее спиной дверь, Нина оставила их одних. Кирпа поднял глаза и, как ни в чем не бывало, улыбнулся, указав рукой на стул. Аня, несколько задержавшись, села. Все же он должен понимать, что это она делает ему одолжение, придя в этот кабинет.

– Вас покормили? – устало спросил он.

Аня только тут заметила, как он вымотан. Мешки под глазами, какой-то отрешенный взгляд. Неужели эти сутки так ударили по стальному телепату? Как-то слабовато для всесильного супергероя.

– Нет. Я не хочу есть. Я хочу домой, – твердо сказала она и посмотрела прямо на него.

Кирпа отводить глаза не стал. Посмотрел. Не то чтобы резко или с каким-то давлением, как то ожидалось. Скорее, с некой жалостью или сожалением, чем-то даже средним. Впрочем, чтобы он ни сделал, это все равно очередной психологический трюк и главное – не поддаваться.

– Домой это хорошо. Я вижу, вы уже собрали вещи.

– Их было немного.

Кирпа откинулся на стуле. В его глазах читалась уже не жалость, а некое замешательство, причем раньше Аня еще никогда так четко не ощущала человеческие эмоции. И дело даже не в лице человека, нет. Лицо словно дополняло красок – эмоции она чувствовала изнутри.

– Вы в чем-то сомневаетесь? – сказала она фразу, вертевшуюся на языке.

– Да, – Кирпа вдруг улыбнулся. – Я смотрю, ваши способности несколько усилились. Что ж, это ожидаемо.

– Способности?

– Да. Способности. Вы ведь телепат. Это именно так и работает. Только чаще всего для этого нужен эмоциональный толчок. Как, например, смерть близкого человека. Так было у меня, у вас, у Нины. Почти у всех в нашей команде. Печальный факт нашего существования.

– Да, это видно по вашему лицу. Все эти переживания, раздумья.

– Прям так видно? Что ж, хорошо, что это не единственный способ подтвердить мои слова. Можно вашу руку, – Кирпа раскрыл ладонь, – не бойтесь. Это не больно.

– Я не боюсь. Только зачем?

– Положите руку. Сами все поймете.

Аня с недоверием посмотрела на его пальцы. Белые, крупные. Вполне даже красивые, если не считать определенной холености, по идее никак не соответствующей правильной мужской руке. И, немного поколебавшись, она все же сделала, как он просил.

Тепло. Точно такое же как и час назад с Аней. Медленно разливающееся по телу, успокаивающее и умиротворяющее. Аня прикрыла глаза. Это было так приятно. Как будто кто-то разом убрал все ее проблемы. Она даже улыбнулась, непроизвольно.

– Видите, – резко оборвал процедуру Кирпа, освобождая ее кисть, – вы стали очень чувствительны. Ведь чтобы обычный человек почувствовал нечто подобное, нужно куда больше времени. Если вообще подобное возможно. Так называемый теплый прием. Удобно при нахождении телепатов.

– Что? – Аня помахала головой, еще не совсем отойдя от эмоций. – Какой прием.

– Теплый. Мы его так называем. Что-то среднее между рукопожатием и обниманием. Это определенное взаимодействие с аурой. Сегодня оно непроизвольно произошло у вас с вашей подругой. Начальная ступень, с которой вы и будете познавать все ваши силы.

– Вы, кажется, забыли, что я уезжаю.

– Но куда?

– Домой. У меня много дел. Надо похоронить мать.

– Этим уже занимаются, – сухо заметил Кирпа, – и занимаются хорошо.

– Лучше, чем защитой моей семьи?

– Вашу семью никто не защищал, Аня. Она просто была чем-то отдельным. Такова была стратегия работы с новыми участниками нашей программы. И до этого инцидента она себя вполне оправдывала. К сожалению.

– Это все, что вы можете мне сказать? Оправдывала себя? Вы, кто забрал меня из семьи, кто допустил, чтобы мою мать изрезали ножом, чтобы довели ее до такого состояния. Можете сказать лишь, что эта программа себя оправдывала? Да кто ты кто такой после этого? Кто?

– Чудовище? – спокойно спросил Кирпа, глядя ей в глаза. – Вы это хотите сказать?

– Слишком мягко.

– Послушайте, – сказал Кирпа и медленно поднялся со стула, – я нисколько не оправдываю свои действия. Произошедшее ужасно. И поверьте, я понимаю, насколько это больно. Но то, что вы хотите предпринять, ничего не изменит. Лишь усугубит и без того непростое положение. Ведь там, за оградой, вы будете абсолютно беззащитны. А люди, которые могли бы о вас позаботиться, мертвы.

– Может, я как-нибудь сама о себе позабочусь?

– Без денег. Без профессии. С одной лишь родительской квартирой. Вы понимаете, что если вас не заберут другие наши силовые структуры, которые уже тянут к вам свои лапы, то вы, скажем, крайне интересны иностранным службам. Ведь я выбрал вас сам. А значит – вы одаренная. Уникальная. И главная задача – вас правильно изучить.

– Хотите сказать, что из меня сделают подопытную крысу.

– Причем в обоих случаях. Только у иностранцев вам будет вдвойне тяжелее, так как, скорее всего, это будут наемники. А их условия ужасны. В лучшем случае – перепродадут иностранной разведке. Или же угробят сами, пытаясь найти ваши секреты. Которые, между прочим, у вас в мозгу.

– Я не боюсь вас. И ваших страшилок.

– Я вас не пугаю. Я хочу предупредить вас. Более того, я сделаю все, чтобы до последнего защищать ваше пребывание вне этих стен.

– Вне этих стен, вне этих стен. Вне этих стен умерла моя мать! Я никогда этого вам не прощу! Вы убили ее! Вы и только вы! – зло прорычала Аня. – Это был самый дорогой для меня человек. Важнее всех вас вместе взятых!

– Анна.

– Чего? Вы ничего не сможете сделать такого, чтобы хоть как-то остановить меня. Я ухожу. Это принятое решение, которое я не собираюсь менять.

– Тогда, если позволите, я хочу вам кое-что показать. Кирпа коснулся гладкой поверхности стола, и перед Аней загорелся огромный экран, который и был этим самым столом. Картинки огня, людей, пламени – они быстро разбрелись по всей поверхности, уступая место ровным рядом белых букв, подробно описывающих все то, что произошло в ее доме.

Смерть, мутанты, уродство; «Липовые супергерои», – эти слова так и врезались в ее мозг, запечатывая ярлыками ее существование. Неприятными ярлыками, которые больше бы подошли к американским фильмам. Она посмотрела на Кирпу. Он также ,как и она, разглядывал грустные картинки.

– Как видите. Вас уже заклеймили. Я не зря прервал вашу связь с внешним миром. Принять такое непросто. Но, как видите, никто и не пытается вас пожалеть. Зная, что вы отличаетесь, люди способны лишь на злобу. Это как с ведьмами – их не жалели, даже когда они горели.

– Я не ведьма.

– Толпе все равно. Посмотрите сюда. Видите: «Ведьмам место в аду, их надо жечь». Вроде небольшой комментарий. Но это мнение. А вы – будете одна. И даже один человек, особенно если он фанатичен, будет для вас угрозой.

Анна поднялась. Ее решимость, которая лишь укрепилась, теперь уже ей самой казалась несколько бредовой, но, тем не менее, сила ее осталась прежней. Стоило лишь вспомнить мать… Собрав волю в кулак, она лишь зло выдохнула и пошла к дверям. Когда нечем крыть, то лучше промолчать и тупо следовать своему плану.

На пороге появилась Нина и тут же посмотрела поверх ее головы. Видимо для инструкций. Что ж, если придется подраться – так тому и быть. Не победить – так хоть глаз ей поцарапать. Хотя даже возможность коснуться лица этой грузинки была не более чем призрачной мечтой.

– Помогите Анне добраться до дома, – раздался спокойный голос Кирпы, – и помогите с вещами.

Нина кивнула и посторонилась, уступая ей дорогу. Прям как умная собачка, которая всегда выполняет приказы своего хозяина. Аня на секунду остановилась. Там, в коридоре, стояла Ася, растерянно на нее глядя. Аня снова мысленно собрала всю свою решимость. Нет. Никто и ничто не остановит ее в желании покинуть это место.

Все хорошо

Когда Аня открыла глаза, то первым, что увидела, это лист, круживший свой странный танец за окном. Деталь, которая, раньше, скорее, прошла бы незаметно, теперь же полностью приковала ее внимание. Отдельный, своеобразный кусок жизни, рано или поздно, но обязательно малозаметно уходящий в неизвестность. Она тихо вздохнула. Странно. Обычно философия была не самой ее сильной стороной.

– Вот, попробуй, – раздался голос Аси, и на одеяло поставили что-то теплое. Аня опустила глаза. Это была белая, широкая кружка с горячим шоколадом.

– Шоколад?

– Да. Я подумала, что кофе ты не захочешь, – пожала плечами Ася и убрала ладони с чашки. – А вот шоколад – самое оно. Я лично очень люблю сладкое по утрам.

Аня подняла кружку и отхлебнула. Немного терпкий, теплый шоколад не обжигал. Сразу чувствовалось, что Ася изрядно постаралась, готовя его ей.

– Подожди! Его надо с водой. Вот, держи. Запивай понемногу, – Ася подала вторую кружку с холодной водой. – Так вкуснее. Как говорится, «почувствуй вкус».

– Где ты научилась его готовить?

– Дома. Мама научила, – сказала она и потом задумчиво добавила: – Когда была трезвой.

Не убирая взгляда, не делая ничего, чтобы хоть как-то сгладить момент неуместного напоминания о матери. И, что странно, Ане это понравилось. Вот так – грубо, в первое же утро после потери ее родителя. Она даже не пытается делать вид, что это какая-то запретная тема. Она снова отпила шоколада.

Мама умерла. Да. Теперь правильней всего просто свыкнуться с этой мыслью, принять ее. Наверно, это единственный путь, который, собственно, ей и подсказывает Ася. Аня снова сделала глоток шоколада – такие мысли надо сластить, как только можно.

– А где все?

– Ты про Кирпу? – Ася тоже посмотрела в окно. – Он уехал. После смерти твоей мамы начался переполох: журналисты его едва не разорвали. Теперь пришла очередь руководства.

– А это разве неправильно?

– Я не знаю. Но лучше от того, что нас могут расформировать, нам не будет. Нам надо держаться вместе – это я точно знаю. Лично мне возвращаться некуда.

– Мне теперь тоже, – тихо сказала Аня и поставила кружку с шоколадом на одеяло.

– Хочешь подогрею? – Ася опустила руку и, коснувшись Ани, попыталась вытащить кружку.

Тепло. Странное тепло вдруг разлилось по организму. Аня подняла глаза и увидела, как расширились зрачки Аси. Да. Она тоже это почувствовала. Это странное тепло, которое так резко наполнило все ее сознание, разливаясь по рукам, ногам. Доходя до кончиков пальцев; наполняя ее покоем и умиротворением. Аня отдернула руку. Что это было? Она никогда такого раньше не ощущала. Нет. Это не просто касание – это явно что-то другое.

Она прислушалась к ощущениям. Едва она убрала руку, странная теплота стала уходить. Не быстро, но отчетливо. Она снова посмотрела на Асю. Та чувствовала то же самое. Это было видно. Аня опустила глаза.

– Я принесу, подожди. Надо разогреть, – несколько сбивчиво сказала ее новая подруга и поднялась. – Не надо пить его холодным. Совершенно другой вкус.

– Да какая разница. Шоколад и есть шоколад.

Аня подняла руку и пристально на нее посмотрела. Она была точно такой же, как и всегда. Без каких-либо изменений. И все же, теперь она показалась ей чем-то новым, просто под старой личиной, скрывающей ее подлинную суть.

Телепатия? Неужели это то самое, что нашел в ней Кирпа? Да нет. Бред. Ей просто хочется так считать. Она просто боится, что может оказаться ненужной даже в этой сумасшедшей семейке. Ведь что с ней будет, если таланта не найдут? Правильно, вышвырнут на улицу, как ненужную собачонку. И всем, по сути, плевать, что умерла ее мать. Дадут два миллиона, пожалеют в газетенках и на этом все. Гуляй, девочка.

Она повернулась и свесила ноги с кровати. Надо было вставать и начинать этот чертов день. Она же одаренный воин, как тут понежишься на перине? Да, потеряла мать, но ведь все на благое дело. Потери неизбежны, особенно для маленьких наивных дурочек, считающих, что они должны стать известными. А еще над Асей стебалась. Господи боже, да она тупее ее раз в триста.

– Подожди, я сейчас принесу.

– Да не надо. Все равно вставать пора, – вздохнула Аня и поставила ноги на холодный пол. Увы, тут чуда не случилось и приятное тепло не разливалось по ее коже.

Она сделала шаг, затем второй, потом еще. Нет, все такой же мерзкий холодный пол, от которого создается крайне неприятное ощущение отчужденности. Она посмотрела на дверь. Ася выскользнула из комнаты как ветер. Видно, побежала на кухню, где можно заново растопить этот сладковатый шоколад. Хорошая девочка, неплохая подруга; старается – с этим ей повезло.

Просунув ноги в белые тапочки, Аня подошла к окну. Ощущение тоски, которое немного отступило перед подругой и новым внутренним теплом, теперь снова возвращалось к ней. Словно зверь, которого пугнули огненной палкой, оно снова подкрадывалось среди темноты, уже не сильно пугаясь горящего пламени.

Мама. Мама… Аня вздохнула. Все картинки прошлого вдруг стали такими яркими, сильными. Детство, юность. Ее улыбка. Даже упреки, на которые она столь часто огрызалась. Ох уж эта извечная война! Для чего? Кому она была нужна? Хотя нет. Скорее нужна. Тогда была. А вот сейчас – уже нет. Новые правила игры, заставили посмотреть на все по-другому.

Так странно. Сколько раз она слышала такие слова как: «теперь уже я никогда ее больше не увижу, хотя только вчера я говорила с ней по телефону», и всегда считала, что в этом не так уж много особенного. Так, обычный голливудский трюк. Но теперь – теперь она их поняла. И пусть она не звонила матери, но она точно знала, что та ее ждет. Аня коснулась холодного стекла. Как же все-таки больно! А потом полились слезы.

Ася вернулась через десять минут. Причем то что она войдет, Аня узнала задолго до того, как открылась дверь, и дело тут даже не в каких-нибудь особенных возможностях. Просто она топала как слон, неся ей этот горячий шоколад.

– Вот, теперь все как надо, – выпалила она, открывая двери.

Аня развернулась и, повернувшись к подруге, стала медленно приближаться, не сводя с нее взгляда.

– Что? Что такое? – начала пятиться Ася. – Тебе не понравился шоколад?

– Замолчи, – прикрикнула на нее Аня и, подойдя вплотную, взяла за руку.

Ничего. Ровным счетом ничего. Ни тепла, ни вообще чего-либо особенного. Разве что вроде пульс нащупала. Схватила ведь за запястье.

– Мне больно, – скривилась Ася, – отпусти.

Аня кивнула и отпустила, свободной рукой избавив ее от кружки с шоколадом. Настроение у нее немного улучшилось. Ведь все это выглядело забавно. Какая же она все-таки дура. Понадеялась, уцепилась за эту соломинку. Боже, ей реально место в этом обезьяннике. Вместо того чтобы ехать хоронить мать, она сидит с этими блаженными и пытается выдать себя за супергероиню.

– Я ухожу, – твердо сказала она, глядя снова в окно, где все также продолжал метаться осенний лист. – Сегодня пойду к Кирпе и объясню ситуацию. Надо с этим завязывать.

– Тогда ее смерть будет бессмысленной. Ты же понимаешь, что ее убили не просто так.

– Именно что не просто так. Если бы я никуда не уехала, она была бы жива.

– Но сейчас ты здесь, и от этого не деться. И только тут ты можешь понять, как наказать виновных. А вернувшись домой, ты станешь как все, если не изгоем.

– Как-нибудь справлюсь. К тому же, мне надо похоронить мать.

– А потом? Что ты будешь делать после похорон? Вернешься в школу и продолжишь учиться?

– Наверно. Это уже я решу потом.

Аня сняла ночнушку и начала переодеваться. Решение о возвращении домой не вызывало у нее абсолютно никакого отторжения и потому казалось ей вполне очевидным шагом. Оставаться же было куда сложнее. Хотя, по идее, по логике, тут было намного лучше и безопаснее. Но ведь люди не всегда следую логике. Не так ли?

Быстро собравшись, она почти за пятнадцать минут распихала все свои вещи на две небольшие сумки и положила их на кровать. Так быстро у нее еще никогда не получалось собраться. Ася ей не мешала. Лишь наблюдала. И, что особенно приятно, никуда не побежала сообщать, иначе ей, наверное, пришлось бы крепко двинуть.

– Надеюсь, когда ты остынешь, ты поймешь, что неправа.

– Конечно, это ведь не у тебя убили мать!

– Моя мать давно для меня мертва.

– Да? – Аня подняла голову. – А моя только вчера. Что теперь, мне благодарить их?

– Нет. Но там, куда ты вернешься, только хуже. Ты станешь изгоем, у тебя нет родных. Кроме того, враги не дремлют.

– Да какие враги, что ты вбила себе в голову? Откуда ты знаешь, что это не их игры в шпионов. Ты думаешь, я удивлюсь, если узнаю, что это часть их какого-то плана? Нет. Мы просто чертова разменная монета. Две простушки, жизни которых не имеют никакого значения. Суперменши, блядь. Еще костюмы жаль не выдали.

Закинув сумки, она повернулась к двери и замерла. В дверях, облокотившись о дверной косяк, стояла чертова грузинка, несколько ухмыляясь их перебранке. Аня глубоко вдохнула и пошла на нее. Нет, время страха прошло. Теперь она прекрасно понимает, что надо делать.

– С дороги!

– Прости, но Иван Евгеньевич хотел тебя увидеть. А ему отказать я не могу.

– Мне плевать.

– Мне тоже.

– Я еще раз повторяю: уйди с дороги!

Нина покачала головой и потянулась к ее сумкам. Это было ошибкой, сама не понимая, почему именно так, но Аня, со всей силы, махнула головой и крепко засадила этой злосчастной дуре прямо в переносицу, заставив крепко выругаться и схватиться за перебитый ударом нос. Вытерев кровь, свирепая грузинка пошла было на нее, но вдруг остановилась. Аня тоже не предпринимала никаких действий. Вырваться-то она хотела, но не прям уж так агрессивно. Все-таки это нос – он всегда важен.

– Давай так, ты сейчас идешь со мной, ненадолго, и я тебе ничего плохого не сделаю. Кирпа не будет тебя задерживать. Просто поговорит. Поверь, в данный момент это весьма хороший вариант, – зло проговорила Нина.

Аня посмотрела на Асю. Испуганная, она стояла у двери и просто умоляла ее согласиться. Такой жалостливый взгляд, это ж надо. Аня покачала головой: пожалуй, десять минут у нее все же есть. Да и Нина – слишком уж опасный соперник. Театрально выдохнув, она скривилась и сухо бросила:

– Веди.