ZavrinDaniil

***

В укрепленном кевларовом бронежилете Бровицкий и вовсе выпадал за пределы человеческой ширины, походя на великана, чудом попавшего в двадцать первый век. Сделанный по особому заказу и весивший без малого двадцать пять килограммов, жилет здорово выделял фактуру, позволяя надевать рубашки на два размера больше.

– Это просто бандиты, – покачала головой Ольга, проверяя обойму, – ты их, что, убивать собрался?

– Все возможно. Это бандитская стрелка. Они будут с оружием.

– Бровицкий, ты живешь девяностыми. Никто сейчас не убивает на подобных встречах.

– Расскажи это участковому.

– Хорошо. Иногда убивают. Но это редкость. Сейчас всё решается на другом уровне. Да и кому нужны эти проблемы? Нам даже встречу полковник полиции назначил. Зачем ему-то проблемы? Я просто уверена, что он слезно умолял как можно нежнее с нами общаться. Ты бы ещё гранаты взял! – Но Бровицкий лишь хлопнул капотом:

– Мне так спокойнее.

– Хорошо, хорошо, рыцарь ты мой. С такой защитой ты смело можешь меч брать, всё равно тебя не прошибут.

– Мы идем или болтаем?

– Идем, идем, всю пыль собьем, – Ольга внимательно посмотрела на парк. – Да, местоположение неплохое. Никакой охраны. Полно темных уголков. Хорошее место.

– Я о том же.

– Ой, все, пошли. Любишь ты мраку нагнать. Где ещё уголовникам встречаться с инквизицией, если не в темном лесу. Нам, кстати, такое место выгодно не меньше, чем им.

– Да понял, я понял, – хмуро ответил Антон.

Пушки, о которых писал полковник, были вполне реальными и действительно располагались на земле, недалеко от церкви Вознесения господня. Вокруг них была открытая местность, плохо освещенная, но всё же без кромешной мглы, так как падающий с ближайших фонарей свет позволял отделить фигуры.

Бандитов было пятеро. Двое крепкого телосложения, один худой, другой, наоборот, толстый. Последний же относился к стандартным как по росту, так и по комплекции. К нему-то Ольга и направилась, исходя из предположения, что стоявший впереди и есть лидер банды. Бровицкий не отставал.

– Стой, где стоишь, храмовник! – раздался грубый голос. – Ближе подходить не стоит.

– Боишься запачкаться? – съехидничала Ольга, высматривая оружие. Вроде как у всех.

– Немного есть. Всегда не дружил с вашим братом.

– А я думала, уголовники верующие, слишком уж много от вас пожертвований идет.

– Что есть, то есть. Мне сказали, у тебя ко мне вопросы?

– Да. Есть немного. Мы здесь говорить будем?

― Ну не в кафе же я тебя поведу. Здесь свежо, хорошо, опять же – церковь под боком. Начистоту и поговорим, по душам, так сказать.

– Ага, вот только вас пятеро, а нас двое.

– Это уж как сами решили. К тому же, с таким здоровяком, я думаю, и пятерых мало.

– Хромой. Мне нужно знать, с кем он работал.

– Со мной и работал. Точнее, на меня.

– А ещё с участковым.

– Это тоже для меня. У нас с полицией тесное сотрудничество. Сама понимаешь, войны никому не нужны. У них свое, у нас свое, у вас свое. Все счастливы.

– Но не тогда, когда кто-то умирает, верно?

– Все рано или поздно умирают.

Ольга всматривалась в лицо говорившего и всё не могла разобрать его черты. Глаза к темноте уже привыкли, казалось, вот-вот и она сможет его разглядеть, но слишком уж большое расстояние их разделяло, так и хотелось подойти поближе.

– Есть мнение, что он работал не только с участковым. А точнее, с сектой.

– С сектой? – голос говорившего изменился, стал чуть глуше. – А точнее?

– Если бы знала, к тебе не пришла. Ваш участковый прикрывал одну семейку, мать которой умерла при даче показаний, явно сектантская фанатка. А потом участковый пошёл на встречу с твоим человеком и обоих прямо там положили.

– Подожди. Так это из-за вас их грохнули?

– Из-за их поступков, – Ольга почувствовала, как возникло и стало нарастать напряжение, она мягко опустила руку на рукоять пистолета. – Но мы там были, а что такое? Что это ты так разнервничался?

Но говоривший её уже не слушал, он лишь повернул голову, разглядывая темноту, затем сделал несколько шагов вперед, подойдя к ней вплотную. Как оказалось, черты лица у него были точно такие же обычные, как и рост, и строение тела.

– А то, что не хочу повторения истории, – сказал он совсем тихо. – Дурно пахнет.

– Так скажи, кто это и дело с концом, – ответила Ольга, убирая руку с пистолета. – Как видишь, я очень даже открыта.

– Это хорошо. Только вот я тебе не доверяю.

– Думаю, мы обойдемся без всех этих прелюдий. Если не хочешь по хорошему, то я вас всех перетрясу так, что жизнь в тюремных казематах тебе покажется блаженством. Пытки запрещены у ментов, не у нас. Пусть и в особых случаях. А тут как раз он самый.

Главарь молча смотрел на неё. Переваривал. А ещё Ольга понимала, что в свете блеклого фонарного луча её куда лучше видно, чем его. А значит, рассматривал. А точнее, любовался. Дерзость и красота пленяли сильных мужчин.

– Хорошо, – наконец выдавил он, – всё равно не люблю работать с фанатиками. Ты права, это сектанты. Мы сделали для них пару небольших дел. Но по большому так и не сработали. Не успели.

– По большому? Что значит по большому?

– Да так, одно дело в порту. Только, знаешь, думаю, тебе это уже не будет интересным. Ты ведь никому не рассказала, что придешь сюда, верно? – зло заметил бандит.

Ольга опустила руку на пистолет. Но вытащить не успела. Вместо этого всем её вниманием завладела красная стремительная точка, четко сфокусировавшаяся прямо на переносице, где сосредоточенный мозг главаря мучительно принимал решение о сотрудничестве. А затем – бах! И задняя стенка черепа с треском выпустила всё содержимое головы на траву. Затем ещё выстрел, ещё и два крайних бандита упали на траву.

Бровицкий, несмотря на всю тяжесть бронежилета, среагировал на выстрел как настоящий ковбой, положив двоих за доли секунд, ровно за столько, за сколько успел поймать несколько пуль, сбить её с ног и прикрыть широкой спиной. Пум, пум, пум – раздались глухие удары, прорезавшие его куртку. Бандиты стреляли, почти не целясь.

Прикрытая им, Ольга вытащила пистолет. Третьего она положила сама, четвертого, опять же, добил Бровицкий, поймав очередную порцию свинца, но пристрелив убогого точно в лоб.

– Лежи тут, он на храме, – тихо прошептал он, – оттуда не попадет.

– Да поняла уже. Только вот его нельзя упустить.

– Можно, но сейчас мы ничего не можем сделать. Слишком выгодное у него положение. Начнем заходить, он одного точно положит.

– Слишком в голову любит стрелять, а? – Ольга усмехнулась. – Ладно, сделаем так. Ты лежи тут, а я пойду и возьму его.

– Стой.

Но Ольгу уже было не остановить. Зигзагами, кувыркаясь, она докатилась до основания храма, встав под темными бетонными сводами крыльца.

***

Сидя в тридцать седьмом отделе, Ольга раздраженно потушила очередную сигарету. Не курить тут просто было нельзя, так как буквально все здание пропахло никотином, алкоголем и мочой, запах которой с удивительной проворностью разносился из обезьянника. Провожая взглядом дым, она посмотрела в окно, в темноте ночного города дождь казался черным.

Наконец дверь раскрылась, и на пороге показался полковник Петренко. Как обычно с красными глазами, заспанным лицом и в сильно помятой форме. Кивнув вместо приветствия, он сел за свой стол и, открыв ящик, тоже вытащил сигарету.

– Я смотрю, ты ко мне как на работу ходишь, – начал он, крепко затянувшись. – Что на этот раз?

– Боюсь, Аркадий Петрович, дело у нас серьезное, – ухмыльнулась Ольга, помахав рукой, сигареты полковник курил дешевые. – Вот, полюбуйтесь.

Она пододвинула папку с фотографиями со встречи участкового и хромого. Полковник затянулся ещё раз и быстро перебрал глянцевые снимки. Наконец он откинулся и, снова затянувшись, внимательно посмотрел на Ольгу.

– И причем тут я? Если вам так интересно, разбирайтесь с ним сами. Сейчас руки у вас развязаны. Даже более чем.

– Боюсь, у нас возникло недопонимание, полковник. У меня нет времени на ненужную работу. Вы прекрасно знаете, что и хромой, и участковый мертвы. Мне нужен выход на главного. И как можно быстрее.

– Я не свожу лидеров бандформирований и церкви. Мы ловим преступников, не более.

– Значит, поймайте его для меня.

– Ты с кем разговариваешь?

– По всей видимости, с лейтенантом. Через пару дней, – улыбнулась Ольга, доставая «Капитан блэк». – Давай я ещё раз повторю, полковник, мне нужно как можно быстрее выйти на всю эту сектантскую шайку. Твоя задача – обеспечить контакт. Иначе – один звонок и ты снова в патруле. Что тут непонятного? Ты ж меня знаешь, я это могу.

– Совсем вы оборзели, – покачал головой полковник.

– Тише, тише. Не надо так. Тебе до пенсии два года. Да и сердце шалит, верно? А мне всего лишь тот контакт получить. Это же так мало, полковник. Ты ведь в курсе, что если ребята замешаны в сектантском деле, мы имеем полное право на все. Зачем тебе такие враги? Давай, сделай звоночек кому надо, разойдемся по-хорошему. Я даже могу денег дать.

– Глумишься?

– Шутки разбавляют жизнь.

Аркадий вздохнул и посмотрел на Ольгу. Красивая, высокая, с талией как у осы. Эта чертова баба была самым настоящим дьяволом во плоти, скрывавшимся под великолепием внешнего вида. Но главное, главное – это глаза. Черные, большие, завораживающие.

– Я так понимаю, выбора у меня нет, верно?

– И времени. Как, собственно, и у меня. Всё это надо успеть к пятнице.

– Что, зажали тебе удила? А я думал, вы со своим начальством в более мягких отношениях.

– Люблю, когда со мной строго.

– Завтра сообщу о результатах. Это дело непростое.

– Нет, нет, полковник. Сегодня. Сегодня ты мне сообщишь о результатах и сегодня ты мне организуешь встречу. Я же тебе объяснила, у меня нет времени. Всё надо сделать очень быстро.

– Ты что? Думаешь, это продажа мебели? Сегодня позвонил и сегодня приехал?

– У тебя погоны горят вместе с выходным пособием, подумай лучше об этом. Два часа. Ровно столько я готова ждать. А затем ты помолодеешь, в чине, разумеется. Но, согласись, это тоже приятно. Сообщишь жене и детям, что смог повернуть время вспять.

– Пошла вон!

– Два часа полковник. Only two, – она показала два пальца, повернулась к нему изящной спиной и кошачьей походкой направилась к двери. – А потом, увы, я ничем не смогу помочь.

Выйдя из участка, она закурила. Настроение было хорошее, она любила пинать полицейских. Только вот совсем они беспомощными какими-то стали, ещё несколько лет и толку от них совсем мало будет. Она открыла дверцу и села в машину к Антону. Тот сидел хмурый. Впрочем, как обычно.

– Эх, Бровицкий, Бровицкий, ты опять самое интересное пропустил, – похрустев кожаным креслом, заметила она.

– И что же?

– Полковник совсем смелость растерял. Точнее, твой полковник. И я вот, если честно, не совсем понимаю, что ты его так боишься?

– Причем тут это? Просто не хочу видеться с бывшим шефом.

– Что-то у тебя все бывшие – и жена, и полковник, а я? Я тоже буду бывшей?

– Да.

– Напарницей только? Верно?

– У тебя получилось что-то узнать?

– Так, лишь обещание, что он в течение двух часов даст мне контакт или сам назначит место встречи. Я больше, конечно, склоняюсь ко второму варианту.

– Что, прямо в кабинете пообещал, что свяжет с ОПГ?

– Намекнул, – улыбнулась Ольга. – Ты ещё не вытряс из себя эти ваши формулировки? Звучит, кстати, устрашающе.

– Зря ты смеешься. Раньше они тут весь район держали, это сейчас их потрепали.

– Раньше, раньше. Ты живешь прошлым, Бровицкий. Я тебе всегда об этом говорила. Вот и с полковником подтверждение.

– Да ты достала меня с этим полковником. Я просто уважаю старость и бывшее начальство. Да и ты сама прекрасно справилась. Зачем мне ему глаза тереть?

– А как же похвастаться своим карьерным ростом? Это же нормальная перспектива в развитии.

– Теперь понятно, почему от тебя мужик сбежал. Хотя вру. Повесился. Как там этого лейтенанта звали? Семен?

– А вот это уже личное, между прочим, обидно было.

– Тогда и ты в мою прошлую жизнь не лезь. Что за дурная привычка?

– Я о тебе забочусь, Бровицкий. Все внутренние проблемы рано или поздно вылезают наружу.

– Тогда я готов выслушать про лейтенанта. Если честно, запарили уже все эти байки про несчастную любовь. Уверен, ты его сама к потолку прикрутила, – буркнул он, посмотрев на Ольгу, глаза которой покрыла черная пелена, и на мгновение они полностью потеряли человечность.

– Позже мы все обязательно обсудим. Предложение интересное. О, смотри, смска, – отвлеклась на телефон Ольга. – Как быстро. Между прочим, от полковника.

– И что же там написано? – попытался придать словам игривый тон Антон.

– Коломенский. В десять вечера у пушек.

– Каких именно?

– На земле которые.

– Точно?

– Да, твой дед так и написал: на земле.

– Не люблю это слово. Обычно с него плохое начинается.

– Да, стареешь ты быстрее, чем я думала. Не кисни, полиция, всё будет хорошо, – она убрала телефон в кожаную куртку. – Только давай пожрем чего-нибудь. У нас несколько часов, так что в бургерную успеем.

– Ты издеваешься? А подготовиться? Это же ОПГ.

– Не хочу умирать голодной.

– Черт!

– Не ругайся, нам не положено.

– В Коломенском полно места для засады, надо ехать туда сейчас. Они ведь тоже не дураки – раз согласились так быстро на встречу, то явно подготовились. С этих отморозков станется. К тому же, они сейчас как волки в клетке, их со всех углов жмут и мы, и свои. Как-никак, это их человек умер вместе с полицейским.

– Все, хватит уже жути нагонять. Ещё я уголовников не боялась. Лучше скажи, как у тебя с наличными? А то я карту забыла дома.

– Так бы и сказала, что на мели, карту она забыла. Ладно, ужин снова за мой счет.

– Какой же ты милый, Бровицкий. Не переживай, если долго бабу не найдешь, я обязательно на тебе женюсь.

***

Выслушав про Эльзу, Вадим потер переносицу и тяжело вздохнул. Затем развернулся и, поднявшись, налил себе чаю. Михаил внимательно за ним наблюдал. Все его движения были четкие, размеренные. Ничего лишнего.

– Знаете, у Эльзы всегда была богатая фантазия. И когда мы только познакомились, я сразу понял, что из нее получилась бы великая актриса или писательница. Уж очень она любит придумывать.

– А где вы познакомились?

– В парке, – ничуть не смутившись резкому вопросу, ответил Вадим. – Люблю тишину, а там этого довольно много.

– А где вы работаете?

– Бизнес за границей. Моя компания специализируется на разработке систем безопасности.

– Прибыльное дело?

– Весьма.

– А что выделаете здесь?

– Как что? Пытаюсь внедрить современные технологии в российский бизнес.

– Судя по всему, у вас неплохие финансовые отчисления. Что ж вы так скромно живете?

― Не люблю выделяться.

– И все же, как вы думаете, почему Эльза считает вас дьяволом?

Глаза Вадима странно блеснули. Он тихо вздохнул и посмотрел в окно. Затем снова оценивающе посмотрел на Михаила.

– Скажу вам прямо. В этой стране никогда не ценили преуспевающих богатых людей. Всегда относились к ним с опаской. Это уже не ко мне вопрос, а к народу в целом. Но знаете, это ничего. Это излечимо. Я отвезу её в одну из лучших европейских клиник, и там мы исправим ситуацию.

– Вы хотите её увезти?

– Да. Эльза ведь больна. Ей просто нужен хороший психолог, хорошая клиника.

– У нас тоже хорошие клиники.

– Я был в этой так называемой хорошей клинике. Боюсь, даже слово «плохая» ей не подходит.

– Затруднительно будет её забрать.

– Ничего, я никуда не тороплюсь. Будет необходимо – выкрадем, – улыбнулся Вадим.

– Я вижу, она вам очень дорога.

– Да. Боюсь, вы даже отдаленно не можете представить её ценность для меня.

– А как давно вы приехали в Москву?

– Два года назад.

– А как называется ваша фирма?

– TRUDEAl.

– Никогда не слышал.

– Знаете, я не особо удивлен этим. Но, уверен, со временем мы будем работать и с вашей организацией. Это вопрос времени.

– Слишком много компаний хотят работать с нами. Скажите, в чем особенная ценность Эльзы для вас?

– Как в чём? Мы с ней родственные души.

– Родственные?

– В том смысле, что близки духовно. Проще говоря, я влюблен в неё. А она в меня. И как только ей станет легче, мы поженимся. Это также вопрос времени.

– Вы так уверены в успехе лечения?

– Конечно. Я же говорил, что найму лучших специалистов.

– Когда дело касается дьявола, лучшие специалисты – это мы.

– Не сомневаюсь, – Вадим снисходительно улыбнулся, – но в ней лишь безумие.

– Знаете, я недавно ездил на семинар в Рим, там очень много времени уделялось такому эффекту как вселение демонов. И, что интересно, римское духовенство рассматривает это явление именно с точки зрения психологии. И именно благодаря тому, что причина этого – безумие, мы и можем помочь. Ведь что такое вера в Бога? Это душевное состояние человека. Ведь только верующий человек может думать, что в мире есть дьявол, и что он нацелен именно на него. И вот тут никакой психолог не заменит святого отца. Прежде всего, мы работаем с душой, а не с материей. Частично мы и есть психологи.

― Как тонко.

– Да.

– Значит, диагноз уже вами поставлен?

― Да. Я уверен, что Эльзе может помочь лишь святая церковь. У нее пошатнулась вера. А веру никакой врач не вернет.

– Мне кажется, что мы тут не найдем общий язык. Святой отец, – с грустью заметил Вадим, – знаете, если у вас это все, то меня ждут дела.

– Меня тоже, – Михаил поднялся и протянул руку. – Рад был нашему знакомству. Уверен, мы ещё встретимся.

– Пути господни неисповедимы, – пожал плечами Вадим.

– Одно интересно, если вы верите в Него, но не считаете Его хорошим, то кто вас защищает от опасностей в этом мире?

– Только я.

– Как наивно. Особенно если учитывать, что силы «нехорошего» Бога во много крат больше ваших.

– Может быть, я тоже далеко не так прост, – снова улыбнулся Вадим.

– Соревноваться с Богом, ставить себя равным Его силе – ещё больший грех, чем неверие.

– Ну что вы. Я же вижу, что вы, в отличие от большинства ваших коллег, куда более умны и вряд ли будете цепляться за эти слова. Не к лицу вам это.

– Возможно, – согласился Михаил. – До свидания.

– Я вас провожу, – Вадим подошёл к двери. – И, если вам не сложно, оставьте вашу визитку. Вдруг мне и вправду потребуется ваша помощь.

Михаил протянул идеально белую, прошитую золотыми нитями визитку. Вадим тихо крякнул и аккуратно принял её, внимательно рассмотрев со всех сторон. Затем бережно убрал в карман.

Махнув Дмитрию, Михаил медленно спустился вниз. Его помощник умел не задавать вопросов, когда мыслям требовались покой и тишина. Михаил сел в машину. У него было очень странное ощущение. И дело даже не в том, что этот Вадим что-то недоговаривал. Этим грешили многие. Нет, что-то было в его ауре. Что-то очень странное.

– Как прошёл визит? – наконец спросил Дмитрий, выловив первый подходящий момент.

– Хорошо. Собери мне всю информацию про этого человека. Особенно его детдомовское прошлое и компанию, которую он открыл. Только постарайся не привлекать особого внимания. Это мой частный интерес и я хочу, чтобы он пока таким и оставался.

– Сделаем. Куда сейчас?

– Домой и на сегодня ты свободен.

– Спасибо.

Добравшись до дома, Михаил не сразу понял, что изменилось. И лишь снова увидев её, понял истинную причину незримой смены мужской одиночной ауры. Татьяна. Именно она поменяла атмосферу его квартиры. И это несмотря на то, что прошло столько лет, и она вышла замуж за другого. Он подошёл к ней и аккуратно поправил челку. Епископ был прав относительно женщин, с детьми их объединяет то, что во сне они тоже как ангелы. Посмотрев на часы, он вздохнул. До пятничного утра оставалось менее пяти часов.

***

Это был обычный серый дом с восемью подъездами, каждый из которых был идентичен любому другому в этом районе. А именно: был серым, обгаженным, измалеванным старой краской. Объехав дом и найдя свободное место, Михаил припарковался прямо напротив подъезда, закрыв машиной проезд остальным.

– Почему ты так уверен, что он дома? – вместо приветствия бросил он, закрывая дверцу машины.

– Так сказали соседи, – тихо ответил Дмитрий, явно чувствуя что-то неладное.

– Соседи. И с каких пор мы так крепко доверяем соседям?

– Я всегда даю людям возможность помочь святой церкви, – начал отступать остиарий. – Все имеют шанс, вы сами так говорили.

– Это так, да. Скажи, а есть ли моя вина в том, что сегодня к нам заявилась мать некой Антонины, дело которой ты завел три недели назад?

– Не понял?

– Что ж тут непонятного? Мать пришла за правдой. За еретичкой-дочерью ко мне в отдел. Потому что кое-кто не доработал их семью. Скажи, я этому тебя учил?

– Нет, но тогда вы сами просили закрыть все побыстрее.

– Я просил закрыть дело побыстрее. Я не просил оставлять еретиков на свободе. Более того, почему ты не доставил в отдел доносчика?

– А зачем? Он ведь полезен.

– Если без мотива. Разве я не учил тебя определять мотив? Теперь же дело следует доработать. Так как он был влюблен в еретичку, следовательно, косвенно идет по делу. Это же прописная истина. Он воззвал к церкви не из-за святого долга, а по причине любовной мести.

– Я лишь хотел побыстрее закрыть её, – виновато заметил остиарий и опустил голову, – это моя вина. Я подвел вас.

– Подвел. Теперь, после этих её криков, мне пришлось отдать дело послушнику Федору как незаинтересованному лицу. Я ведь правильно поступил?

– Да, – еще тише заметил Дмитрий.

– Хорошо. Не хочу, чтобы всплыло что-то ещё. Как я уже говорил, у меня большие планы на тебя и вот – такое упущение.

– Больше это не повторится.

– Естественно, естественно, – Михаил подошел и приложил его голову к груди, – в особом отделе нет места недоработкам, так как он не прощает всего двух вещей – отсутствия веры и невнимательность. Стало быть, вернемся к изначальному вопросу: ты уверен в показаниях соседей?

– Да, – сказал Дмитрий и поднял голову. В глазах его играл твердый огонек уверенности.

– Номер квартиры?

– 96.

– Занятно, – Михаил посмотрел наверх, это был предпоследний этаж. – Что ж, пойдем, наведаемся к нашему «люциферу».

– Что? – непонимающе спросил Дмитрий.

– Позже поясню. Код от подъезда, надеюсь, также узнал?

– Я раздобыл ключ. Соседи оказались очень добры ко мне.

– Тогда веди.

Поднявшись на седьмой этаж, они оказались у желтоватой двери с кое-как державшимся номером, девятка которого так и намеревалась свеситься на бок. Дмитрий приложил ухо к дереву, затем утвердительно кивнул.

– Он там.

«А ведь он даже не знает, зачем тот мне нужен», – вдруг подумалось Михаилу, – «но это и хорошо».

Дмитрий постучал. Потом ещё, пока, наконец, не послышались шаги, и за дверью не щелкнул засов. Дверь медленно открылась. Дьявол, он же искуситель, оказался довольно приятным широкоплечим парнем с любопытным взглядом и частью поседевшим волосом, мелькавшим в русой голове.

Изучив гостей, хозяин улыбнулся и, шире открыв дверь, сделал жест, приглашая их внутрь. Остановив рукой Дмитрия, Михаил любезно кивнул и вошел в квартиру один, оставив недоумевающего помощника снаружи.

– Я справлюсь сам, – тихо заметил он. – Если что – позову.

И закрыл дверь. Внутри квартиры сильно пахло сыростью и плесенью, хотя беспорядка, грязи, испорченного туалета, труб или какого либо другого намека на источник возможной влажности Михаил не заметил. Наоборот, все было очень даже аккуратно.

– Чай или кофе? – вежливо спросил молодой человек, уйдя на кухню.

– Воды. Если можно.

– У нас все возможно, – донесся веселый голос, – стоит только пожелать.

Михаил осмотрел комнату. Большой черный телевизор. Большая кровать из черного дерева. Точно такие же полки и шкаф, на котором не было столь популярных зеркал. А ещё красивые черные шторы и полное отсутствие крестов, вместо которых на стенах висело несколько черно-белых от руки нарисованных картин.

– Как вам мое творчество? – улыбнулся юноша, протягивая стакан с водой.

Михаил пожал плечами. В основном это были девушки, изящно выведенные карандашом на фоне мрачного города, дома которого загораживали небо. Мрачный цвет, мрачный пейзаж, лишь лица светились белизной.

– Вы так и не спросили, кто я, – обернулся к нему Михаил. – Вы пускаете всех, кто постучит?

– Я верю в доброту человеческую, – задумчиво сказал молодой человек, не убирая взгляда с картины. – Хотя возможно, сыграло ещё и то, что я примерно догадываюсь, кто вы. Святая инквизиция, не так ли?

– Совершенно верно. Ловчий первой категории, отец Михаил.

– Вадим. Просто Вадим.

– А вы, я так погляжу, атеист?

– Это вы из-за того, что у меня нет красного уголка? Здесь вы неправы. Иконы просто подорожали в последнее время, да и закон об обязательном их нахождении в доме ещё не принят. Так что я пока обхожусь своими размышлениями, без нарисованных божественных ликов.

– Значит, вы верите в Бога?

– Да. Но только я не считаю что Он хороший. Возможно, даже в этом я схож с вами, с инквизицией. Я полагаю, что Он довольно жесток, хотя и в своей манере справедлив.

– Вы сравнили себя со святой инквизицией?

– Да.

Михаил поднес стакан с водой ко рту, но с отвращением поставил обратно. От воды тоже несло какой-то плесенью. Затем он прошёлся по комнате в поисках семейных фотографий, но также ничего не увидел.

– У вас есть семья? Мать? Отец? Я не вижу фотографий.

– Я детдомовский. Был опекун, но он умер. Так что сейчас я предоставлен себе сам. Скажу сразу, найти их желания у меня нет. Эти люди бросили меня, поэтому я в них больше не нуждаюсь.

– Так вот почему в вас мало веры!

– Вы не правы, веры во мне очень много. Я просто не считаю, что Бог хороший. И все же, вы ведь не за разговорами о Боге пришли сюда, для этого есть обычная церковь, а не особый отдел.

– Да? И зачем же, по-вашему, я пришел? – обернулся Михаил, изобразив на лице вопросительное недоумение.

– За грехами. Инквизиция приходит исключительно за человеческими грехами, ловчий Михаил. Так что давайте приступим к ним, оставив остальные философские беседы на потом.

***

В отдел Михаил приехал хмурый. Денис как обычно отказался от его помощи, и это привычно разозлило. У него было куда больше ресурсов, нежели у среднего иерея, для которого обследование в лучшем центре онкологии Москвы – недостижимая задача. И все же он отказался снова, неугомонный болван.

Михаил налил себе кофе. Каждый раз после разговора с другом и ощущением его несгибаемой веры в то, что Бог не должен пугать, он ловил себя на мысли, что порой священнослужители вредили церкви не меньше остальных. Внутренний церковный отдел работает из ряда вон плохо. В конечном счете, кару небесную никто не отменял, и продвигать её нужно не меньше вечного блаженства.

Зазвонил телефон. Михаил поднял трубку. Дмитрий, как обычно, превосходно справился с задачей, так и не дав ему повозиться с остальными делами. С одной стороны – это было хорошо, так как от этих сектантов и еретиков порой голова шла кругом.

– Выезжаю, – кратко резюмировал Михаил после отчета своего подчинённого, который уже стоял у подъезда их сатанинского возлюбленного, взбудоражившего сознание бедной девочки.

Выйдя в коридор, Михаил почувствовал чей-то взгляд. Это была пожилая женщина, стоявшая у входа. Высокий крепкий охранник, разделявший их, что-то объяснял старушке, но она, едва увидев храмовника, тут же потеряла к верзиле всякий интерес, сосредоточившись только на священнике.

– Вы Михаил? – крикнула она.

– И? – он уже понял, кто это, но сейчас не было на неё времени, впрочем, как и всегда.

– Она не виновата, верните её! – неистово закричала старуха. – Она никогда не шла против Бога, верните мою дочь, верните!

Михаил устало вздохнул и подошёл к ней. Он знал, как работать с такими людьми, к сожалению, то и дело встающими на его пути. А ведь он не раз говорил своим подчинённым, что, выявив атеиста, надо всегда прорабатывать его родных, ведь лучше обработать всю семью сразу, чем потом получать такую неприятную неожиданность.

Кто-то готов принять потерю родственника и стойко выдерживает тот факт, что отдал атеиста и ещё крепче привязывается к церкви, а кто-то нет. Лишившись дочери, сына, отца или матери, кто-то становится куда большим злом, нежели арестованный атеист. С осуждением посмотрев на охрану, Михаил обнял старушку и провел внутрь. Он очень не любил крики, они привлекали ненужное внимание.

– Пройдемте. На улице прохладно. Я угощу вас чаем, – он указал рукой на свой кабинет. – Это недолго. Уверен, если кто-то допустил ошибку, мы сразу её выявим. Ведь ваша дочь не виновата?

– Да, конечно. Она всегда чтила Бога, она ходила в церковь и помогала калекам. Она хорошая девочка. Помогите мне.

– Конечно. Церковь не карает невиновных. Присаживайтесь. Как зовут вашу дочь?

– Антонина. Антонина Ивановна Зверева, – всхлипывая, проговорила старуха-мать, разглядывая его офис, – её арестовали три недели назад.

– Кто?

– Остиарий Дмитрий.

– Да, да, точно, – сказал Михаил, разглядывая дело. Ничего особенного, девушку взяли по доносу соседа, якобы слышавшего, что она поносила священнослужителей. Дмитрий отработал привычно быстро, добыв признание за два часа. Михаил посмотрел на фотографию. Девушка была красивой. Он поднял голову и внимательно посмотрел на старуху.

– А что вы скажете по поводу Александра Роднина, вашего соседа?

– Сашки? Этого нехристя? А причем тут он? Он безвредный, разве что к Антонине постоянно клинья подбивал, всё любви просил. Только вот она очень уж толстых не любит, да и вообще душой к другому расположена.

– Вот оно что, – задумчиво заметил Михаил, прочитав отсканированный листок доноса. Сейчас, когда он столько времени потратил на отдельное расследование с Эльзой, он вдруг понял, что несколько дополнительно осужденных по старым делам помогут покрыть потраченное время. А то и вовсе их можно выделить в отдельное дело. Всё по той же связи с еретичкой. Как-никак, а этот Роднин испытывал острую привязанность к нечестивице. Михаил поднял трубку.

– Иващенко, ко мне, – и уже обратившись к несчастной матери, добавил: – сейчас придет мой помощник, и вы ему изложите все более детально. Этот ваш Роднин крайне нехороший человек, это он донес на вашу дочь, поэтому постарайтесь во всех деталях вспомнить, как он к ней приставал.

– Боже, неужели Сашка? – раскрыла глаза бабка. – Вот гад-то.

– Вообще-то, ругаться у нас не положено. Хоть вы и правы.

В дверь постучали. Михаил поднялся и мягко открыл, не давая молодому послушнику Федору Иващенко войти внутрь. Указания, которые он должен был дать, были лишь для ушей Фёдора. Ведь молодым тоже надо было учиться.

Федор уважительно посторонился, тяжело дыша и ловя ртом воздух. Он был достаточно полон и бег давался ему тяжело. В остальном же это был довольно прилежный сотрудник, из которого можно было слепить очень хорошего остиария.

– Мое почтение, отец Михаил. Вызывали?

– Да. Вызывал, – добродушно улыбнулся гончий. – В моем кабинете женщина, чью дочь недавно обвинили в ереси и приговорили к десяти годам колонии. Несомненно, это справедливая кара, но, к сожалению, остиарий Дмитрий поспешил и ввиду определенной выгоды не стал дорабатывать доносчика, от которого получил информацию. Это не всегда разумно, поэтому надо записать все показания и отправить дело на доработку. Либо выделить его в отдельное производство и запустить.

– Неужели остиарий ошибся?

– Все люди ошибаются. Поэтому я и пересматриваю все дела. Только сделайте это быстро. Я вернусь к вечеру и хочу сразу же отправить к нему наших сотрудников. А для этого мне нужны все показания. Вам понятно?

― Да.

– А то, что это очень большая ответственность и доверие?

– Конечно.

– Тогда приступайте. И ещё, как думаете, что следует сделать с матерью, которая допустила, чтобы её дочь позволила себе негативно говорить о церкви? Более того, получив необходимое наказание, позволила себе прийти к нам и выражать свое недовольство?

Федор на секунду задумался, наморщив лоб, затем взгляд его прояснился и он выдал:

– Её следует отправить под арест. Так как то, что она не разглядела в своей дочери нечестивицу, ещё можно списать на материнские чувства и худо-бедно простить. Но после того как мы дали ей шанс, а она им не воспользовалась, уже помогать ей бессмысленно. Она слишком увязла в инакомыслии, а у нас, святой инквизиции, просто нет времени на поиск добра у таких безбожников.

– Частично верно, – усмехнулся Михаил, – отправить в колонию мы всегда успеем, для этого ума и терпения не нужно. А вот выявить её сподвижников, её вредное окружение, вникнуть в её идеологию и выполнить тяжёлую, но необходимую работу, это уже дело более трудное. Поэтому нас так мало. Так что выясните все про её дочь, её почитателя и только потом приступайте к матери. А если вы найдете кого-то ещё, анализируя её показания, то это будет лишь плюсом. Только, Федор, убедительно прошу, без рукоприкладства. Пусть даже это еретик. Орудуйте словом Божием.

– Но…

– Никаких но. У этой матери сидит дочь. С ней можно без насилия.

Федор кивнул. На самом деле он был куда мягче Дмитрия, во всяком случае, так следовало из его характеристики. Сблизиться и поговорить с ним по душам Михаил ещё не успел, послушника лишь недавно определили к ним в отдел.

Закрыв за ним дверь, ловчий пошёл к выходу. На самом деле истинная причина того, что он отдал это дело Федору, была вовсе не в проверке молодого послушника на твердость или смекалку, ему просто было необходимо, чтобы кто-то начал понемногу собирать компромат на Дмитрия. И Федор подходил для этого идеально.

Михаил уже давно подумывал о том, что следует добавить камней в мошну своего приспешника. И вот, дело начато. Кроме того, разве это не знак Всевышнего – привести к нему мать в тот момент, когда он выходил? Не иначе как провидение Божие, которое он распознал и направил в нужное русло. Михаил удовлетворенно выдохнул. Всё, теперь можно и к Дмитрию, который уже как час топчется у подъезда этого мнимого Сатаны.

***

Рассматривая голубое небо, Михаил задумчиво разбирал оставшиеся ходы этого нежданного расследования. А точнее – бесед, первая из которых – с послушником Алексеем. Вторая – это, собственно, с возлюбленным Эльзы. И третья – с Олегом, который находится под арестом в одном из отделений юго-западного «особого отдела».

Из всех трех бесед самой простой была третья, так как с ловчим юго-западного отдела он был знаком лично и, можно сказать, состоял в приятельских отношениях. Допуск к Олегу он получил бы без проблем и наименьшей доли внимания. Но только вот этот разговор Михаил хотел оставить на самый последний момент, так как идти к журналисту надо было со всей раздобытой информацией.

А, стало быть, оставались первая и вторая. Первая была самая сложная, так как надо было контактировать с внутренним отделом и поставить неугомонного иерея на место. И тут всплывало несколько проблем. Первая – это начальник внутреннего отдела, дотошный экзекутор Петр, человек слабовольный, но зато родственник епископа. И вторая – это протоиерей отец Афанасий, который всегда славился любовью к официальности и намертво стоял за всех своих сотрудников, являясь небеспочвенной причиной смелости иерея Александра.

Что же касается второй беседы, то поиск этого мальчика мог затянуться. Михаил уже давно не занимался оперативной работой, оставляя её для своих послушников, доверять которым столь щекотливое дело было пока рановато. Разве что Дмитрию. Ведь тот давно хотел стать экзорцистом, стало быть, работа по «особому» заданию была бы для него неплохой проверкой. В конечном счете, он уже давно хотел сделать на него ставку. Быть может, это судьба?

Михаил вдохнул городской воздух. Так много запахов. Алкоголь, пот, грязь и слабый запах полевых цветов, которые росли на небольшой клумбе. Везде нужно очищение, везде. Даже рядом со старой церковью, которая работает по устаревшей схеме.

Он вытащил телефон и набрал номер Дмитрия, который сразу же принял задание, уточнив лишь, надо ли привозить этого новоявленного демона в отдел. Михаил ответил отрицательно. Только адрес. Светить его в отделе было незачем. Да и порой беседы в собственной квартире, месте, где человек чувствует себя защищенным, проходят куда эффективнее, нежели в застенках их бетонных казематов. Всё тут зависит от уровня экзорциста.

Сев в машину, Михаил включил музыку. Надо было ехать в отдел, обычную его работу ещё никто не отменял, скоро надо будет докладывать епископу об успехах. А их пока немного. Да и какие это, собственно, успехи? Два трупа. Один – участкового, второй – безымянного хромого, по которому он все ещё не получил никакой информации. Михаил вздохнул и набрал Ольге. В отличие от Антона, у неё куда лучше прослеживался талант настоящего ловчего.

Информации было немного. Хромой оказался обычным мелким бандитом, состоявшим на учете и примыкавшим к царицынской группировке, активность которой заметно упала в связи с уничтожением лидера и активным истреблением со стороны Ореховской бригады.

– Его преступная деятельность волнует меня меньше всего, оставь это полиции, – чуть громче обычного заметил Михаил. – Наша задача – борьба с инакомыслием и только это, поэтому мне нужны все его возможные контакты с сектами. Таких профессионалов, как наш стрелок, не используют дилетанты, здесь почерк хорошо организованной крупной структуры, которая обязательно где-нибудь засветилась. Это всё, что вы накопали?

– Нет, – тихо сказал трубка, – есть ещё кое-что. Эта Наталья, она неплохо в свое время подделывала паспорта. Точнее, неплохо – это слабо сказано. Но потом, в определённый момент, её муж что-то не поделил с бандитами. Формально – это он выступал посредником. И вот она остаётся одна, в то время как несчастного муженька нашли в лесу. Я почти уверена, что ей угрожали детьми. Видимо, из-за них она забросила эту работу.

– Думаешь, решила взяться за старое?

– Да. Но, думаю, её заставили.

– А причем тут участковый?

– Скорее всего, выступал вроде посредника. Сами понимаете, ему удобно было к ней в гости заходить.

– Да. Разумно. Что будешь дальше делать?

– Надо выходить на работодателей хромого. Уверена, так быстрее всего. Всё равно с этой Натальи ничего не взять уже.

– Но это уже хоть что-то. Ладно, работайте. К пятнице у меня встреча с епископом и я не хочу краснеть перед ним. Чтобы пытать, ума не надо, а вот найти и выследить – это сложная работа, ради которой я вас и держу.

Частично это была, конечно, ложь, так как Антон и Ольга выполняли в основном оперативную работу, но, увы, кадров было сейчас мало. И кроме Дмитрия, которого он отправил на поиски несчастного возлюбленного, у него пока никого не было. Хотя, по идее, в отделе должно было быть минимум шесть инквизиторов.

– Всё сам да сам, – задумчиво проговорил Михаил, выезжая на дорогу. – Но ничего, это лишь закаляет.

Остановившись на перекрестке, он похлопал пальцами по рулю, дожидаясь, пока навигатор построит маршрут. И, получив результат, улыбнулся. Из-за пробок навигатор выбрал дальнюю дорогу, пролегавшую рядом с церковью святого Луки, в которой служил его старый друг иерей Денис, с которым они когда-то очень давно оканчивали духовную семинарию.

– Сам Бог велел, – заметил Михаил, выруливая на шоссе. Он любил навещать своего старого знакомого, взгляды с которым на церковную жизнь у них расходились в корне.

Иерей Денис был крупного телосложения, невысокий, заметно поседевший. И это несмотря на свой средний возраст и вполне спокойную жизнь. Михаила он привычно встретил на улице, где по странному стечению обстоятельств оказывался при каждой их встрече. Увидев зеленый «ягуар» Михаила, он покачал головой и, сделав знак послушнику, направился к машине.

– А я стал уже привыкать к красной, – задумчиво заметил он, разглядывая «ягуар».

– Красный цвет от лукавого, сам знаешь. А зеленый успокаивает.

– А черный?

– Черный тоже, – сухо заметил Михаил, закрывая дверь. – Как служение?

― Как обычно. Мирно. Прихожан много, просьб много. Но мы справляемся.

– Я слышал, на тебя снова жалобы пришли, – Михаил похлопал Дениса по плечу. – Опять укрываешь грешников, да?

– Как обычно, – улыбнулся сквозь широкую бороду иерей. – Только это, опять же, как посмотреть, для кого – грешники, для кого – нет. То, что люди свободы хотят – их право. Им просто время нужно, заставлять тут нельзя. А жалобы эти… Так куда ж без них.

– Только вот они имеют свойство накапливаться. И когда их станет слишком много, верхам придётся реагировать.

– На всё воля Божья, наше дело – терпеть, – твердо ответил Денис, – но не помогать – куда более тяжелый грех.

– Ладно, я понял. С этим мне давно уже всё ясно. Как Анастасия, как дети?

– Алеша в духовную семинарию хочет, Алевтина тоже, не даёт им покоя служба отца, причем без настояния. Это ли не отрадно?

– Может, лучше к нам? Шучу, шучу, – засмеялся Михаил, уловив грозный взгляд. – Черное духовенство не для четы Прониных, я это уже давно понял.

– А у вас как дела? Много поймали, экзекуторы? Слышал, у вас работа полным ходом идет.

– Ой, тебе ли говорить! Афанасий Петрович – самый добрый среди нас, дай Бог, троих в месяц словит, а то и меньше. Не надо вот о печальной судьбе сектантов с юго-запада.

– Ты зачем заехал-то? – буркнул Денис, которому, видимо, понемногу стала надоедать их такая задушевная беседа.

– По дороге было. Почему не заехать? Люблю тебя всей душой и не только тебя, – Михаил залез в карман и вытащил зеленые четки. – Вот, подарок от дядюшки Михаила для Алевтины. И не говори, что не возьмешь. Сам купил. Сам выбрал. Знаю, она у тебя любит нефрит. Отказ приму лишь от неё.

– Она не откажется, – хмуро заметил Денис, разглядывая подарок. – Мала ещё для отказов. Эх, балуешь, очень балуешь.

– Так я же почти родственник. Хочу, чтобы помнила. Кстати, когда ты уже меня пригласишь на семейный ужин? Я так давно не ел этих вкуснейших оладий. Анастасия крайне искусна в кулинарии.

– Я не знаю. Она хворает часто, – вздохнул Денис.

– Хворает… – Михаил прищурился, обычно Денис никогда не говорил о мелких недомоганиях, а если уж упомянул, то значит – что-то серьезное.

– Что именно?

Денис помрачнел. Но, видимо, всё же решившись, дрогнувшим голосом ответил:

– Рак.

***

Храм Николая Чудотворца был небольшим, деревянным и бедным. Равно как и район. То есть он вполне соответствовал своему месту, не выделяясь и сближаясь в лучших традициях общественных правил. Хотя было в этом и позитивное. Ведь храм Божий всегда должен возвышаться над общим миром.

Михаил припарковал «ягуар» и вышел из машины. В воздухе пахло канализацией, свежей землей и еле доносящимся ладаном. Он посмотрел на покосившийся забор. Видимо, охраны тут тоже не было. Хотя уже три года как все церкви Москвы обязали обзавестись охраной. Войдя в калитку, он перекрестился.

В храме кроме двух старух, выбирающих свечки подешевле, никого не было. Батюшка, по всей видимости, был в покоях, полностью доверившись своей помощнице, бойко рекомендовавшей самый наилучший восковый вариант для поминания усопших. Михаил встал перед стеклом с церковными товарами. Ценник был немного ниже, чем везде. Но установленную планку не перебивал.

Сзади тихо подошёл послушник. Михаил выпрямился. Почти все, кто работал в церкви, имели свойство передвигаться бесшумно, а потому он научился без труда угадывать даже столь тихое движение.

– Я вам могу чем-то помочь? – тихо спросил подошедший.

Михаил развернулся и показал удостоверение:

– Мне нужен иерей Александр.

– Подождите тут, я сейчас спрошу, может ли он выйти к вам.

– Только быстрее, у меня мало времени, – попросил Михаил.

Александр Петров, иерей храма Николая Чудотворца, был невысок, на удивление крепко сложен, с еле-еле заметным начинающимся ожирением. Михаил сразу узнал его, так как фотография в досье была свежей. Подойдя к Михаилу, иерей поздоровался.

– Чем могу помочь особому отделу? – спросил он.

– Предлагаю выйти на улицу, – сухо заметил Михаил. – Церковные дела мирскому населению знать без надобности.

Александр согласно кивнул и рукой указал на небольшую дверь, по всей видимости, ведущую во внутренний сад – обязательный элемент при любом районном храме. Михаил обернулся на старух, они всё же смогли выбрать нужные свечки.

– Если честно, я немного удивлен вашему визиту. Нас нечасто посещают столь высокие гости, – начал Александр, едва они вышли в сад. – Неужели в нашем тихом районе завелись сектанты?

– Мы не только с сектантами работаем, – буднично заметил Михаил, – к нам все инакомыслящие попадают. Или, что хуже, неверующие. Впрочем, есть и третья категория, так называемые одержимые.

– Одержимые? – поднял брови Иерей.

– Естественно, куда ж без них, – Михаил сделал грустное лицо. – У вас ведь таких нет?

Александр ничего не ответил, лишь внимательно смотрел своими крупными черными глазами, пытаясь определить – прозвучал ли вопрос с угрозой. Почувствовав это, Михаил привычно взял его под локоть.

– Прошу прощения, святой отец, но к вам меня привело дело. Если я не ошибаюсь, в вашу обитель обращалась некая Эльза, которая просила одного из ваших послушников помочь ей с изгнанием.

– Но мы не оказываем подобных услуг. Это противозаконно.

– Я понимаю. Для каждого ведомства своя задача, – Михаил вздохнул. – Я пришел не для того, чтобы выяснять противозаконность ваших действий. Вы прекрасно понимаете, что мы работаем лишь с мирским населением. Я лишь хочу поговорить с вашим человеком. Девочка очень больна, надо понять, насколько всё серьезно. Может быть, это вам поможет вспомнить.

Михаил вытащил фотографию Эльзы. Александр внимательно посмотрел на неё, затем кивнул и Михаил убрал фото обратно в пиджак.

– Я помню её. Она буквально ворвалась к нам, крича об искуплении и избавлении. Если честно, я мало с ней общался, девочкой занялся послушник Алексей. Она производила много шума, я попросил его как можно быстрее успокоить её и передать в руки попечителей.

– А почему вы не вызвали нас?

– Этого не потребовалось.

– Дайте угадаю, – перебил его Михаил, – так сказал Алексей?

– Да, – несколько помедлив, ответил иерей.

– Мне нужно поговорить с ним. Он сейчас на службе?

– Да. Но о чем вы хотите поговорить? Он выполнил мое поручение. А вы, я так понимаю, работаете лишь с мирским населением.

Михаил внимательно посмотрел на иерея. Затем убрал руку с его локтя и, задумчиво оглядевшись, увидел крупную клумбу, на которой росло несколько красивых цветов. Сделав несколько шагов в сторону, он сорвал один из них.

– Понимаете ли, в чем дело. Как вы справедливо заметили, послушник Алексей не попадает под нашу юрисдикцию, так как работой непосредственно с духовенством занимается второй отдел. Но тот факт, что он не передал девушку нам, а направил её в психлечебницу, пусть и под нашим покровительством, говорит лишь о его малодушии и вызывает очень много вопросов. Я хочу лишь помочь ему.

– Помочь? – Александр подошёл к Михаилу. – Знаете, я очень люблю цветы, ухаживаю за ними, ращу и не люблю, когда их срывают.

– Вы не хотите мне помочь? – Михаил с любопытством посмотрел на иерея. – Вы понимаете всю ту ответственность, которую вы можете понести в том случае, если это дело перейдет ко второму отделу?

– Я не боюсь ни вас, ни их. Можете делать всё, что хотите. Но если вам нужен мой послушник, вызовите его по официальным каналам, а не приходите тайком и не вынюхивайте тут. Это, по меньшей мере, некрасиво.

– Да. Давно я не слышал подобных слов от белого духовенства. Знаете, я всегда был против того, чтобы священники обзаводились семьёй. Она пагубно влияет на наш уклад. Мы ведь должны служить лишь Богу, а не своим внутренним интересам. И любить должны только Его. И даже в том случае, если мы готовы принести в жертву своего брата или сестру, то поневоле задаешься вопросом: а зачем тогда они нам?

– Семья, – скривился иерей, – понимаю, да. У меня была семья. Был сын. Которого уже нет. И, знаете, его забрали такие как вы, которые посчитали, что он не соответствует вере.

– Клятвопреступник?

– Атеист.

– У отца священника сын – атеист? Так, может быть, это совершенно не ваше место? Как вы думаете? Ведь если вы даже в собственном сыне не сумели пробудить веру, то, быть может, вам пора на покой?

– А теперь послушай меня внимательно, – нахмурился иерей. – Уходи отсюда, дверь ты видишь, дорогу знаешь. Таким, как ты, тут делать нечего. И я пока по-хорошему прошу. Никаких встреч с Алексеем у тебя не будет.

– Скорбящий иерей? Бесстрашный перед лицом кары небесной? – усмехнулся Михаил, выбрасывая цветок. – Хорошо, как скажете, святой отец, только вот не у всех детей уже забрали. Уверен, ваш послушник, так же как и вы, неудержим в своем желании вкусить мирских прелестей и точно так же подвержен разоряющей идее любви к местному населению. А это уже наша работа.

Михаил заметил, как сжались кулаки у иерея. Ещё чуть-чуть и, вполне возможно, гнев бы полностью затмил его разум. Удивительно. Михаил повернулся к двери. Наверное, он всё же поспешил, решив, что сможет с наскоку разобраться с этим делом. Пора было подойти более обстоятельно и для начала разобраться с несговорчивым иереем, решившим вдруг, что тюрьма для его сына – это наихудшее, что может произойти в его жизни.