WallisS

Ссылка на первую часть: https://pikabu.ru/story/ruki_krome_tvoikh_chast_1_6196444

Ссылка на вторую часть: https://pikabu.ru/story/ruki_krome_tvoikh_chast_2_6196565

Пайон - Юно - Альберта, июнь.

После череды скандалов со слезами (со стороны Хьордис), смертельными обидами (с той же стороны), угрозами (тут уже старался Кшистоф) и попытками тонкой дипломатии (несколько запоздалыми), воровка все же согласилась отправиться в гильдию разбойников, проходить вступительные испытания. надо сказать, что скандалила она в основном потому, что намеревалась дождаться того момента, пока напарник соберется в Храм Пронтеры, претендовать на возведение в сан священника. Тот дня этак два потратил на то, чтобы уговорить ее делать карьеру, а не заниматься бесполезным самопожертвованием, после чего с облегчением вздохнул, сам собрал ее вещи, аккуратно уложил мешочек с зени и проводил до кафры. Даже помахал вслед. С таким лицом, будто не напарницу провожал, а давно и прочно ненавидимую тещу в пасть крокодилам. Посмотрел, как воровка исчезает в серебряной вспышке, прошелся по местным торговым рядам, а потом вернулся к Кафре.

- Мне ничего не передавали? - поинтересовался послушник у вежливой, улыбчивой сотрудницы. Та внимательно оглядела беловолосого:

- Для Вас оставлено ровно пятьсот тысяч зени, а так же клипса с картой енота. Отправитель просил напомнить, что последняя вещь предоставляется в Ваше распоряжение на неделю.

Кшистоф закусил губу, сдерживая резкое замечание в пустоту насчет того, где были эти деньги, когда два дня назад они с Хьордис покупали ей новые ботинки.

- Давайте все. И мои вещи.

Девушка в фартуке достала несколько чеков и точь-в-точь такую же сумку, как та, что альбинос собирал напарнице. Взвесив ее на одной руке, Кшистоф удовлетворенно кивнул и снова обратился к Кафре:

- ...И варп до Юно, через Альдебаран.

В городе ученых, похоже, слыхом не слыхивали о каком-то там июне. Здесь всегда царила ранняя осень. Прохладный кристально ясный воздух, рыжеватая листва и задумчивая тишина. Здесь никто, кажется, никуда не торопился, разве что однажды пробежал мимо послушника асассин, из-под ног которого било ослепительное сияние призванного в Вальхаллу.

В Юно Кшистоф повел себя странно. Оставив сумку в гостинице, он нацепил клипсу и отправился прямиком в Университет, где долго разговаривал сначала с привратниками, потом с парой солидных пожилых профессоров, один из которых направил рун-мидгардского гостя к местному преподавателю физики. О чем тот вещал беловолосому в темноте своего кабинета, и вовсе неизвестно, только стража потом говорила, что гость вышел, пошатываясь, и взгляд у него был... страшный.

Дальнейшее для непосвященного наблюдателя было и вовсе непонятно, ибо будущий святой отец порядочно попетлял по переулкам, отвар лекарственных трав пил прямо на ходу, не останавливаясь, и нырял во все подворотни, покуда не оторвался от неприметного человечка в черном сюртуке служителя Университета. Затем альбинос дошел до богатого дома на окраине, вытер ладони о сутану и постучался в ворота. Спустя полчаса он уже сидел на кухне в окружении домашних слуг, осматривал дочку домоправительницы, а старому привратнику диктовал рецепт мази от ревматизма.

И слушал. В некоторых случаях можно не расспрашивать, достаточно продемонстрировать интерес.

Его провели по комнатам, показали оружейную хозяина и кабинет хозяйки. Рассказали, под какими знаменами те некогда сражались. Домоправительница немного поплакала - "ах, какая гордая была госпожа, но какая красавица..."

- Господь милостив, - сказал Кшистоф, - молитесь о ней.

В комнате их дочери тоже пахло пустотой. Послушник глянул мельком на куклу енота, потом долго смотрел в такие знакомые глаза на портрете, что украшал противоположную стену.

- Это хозяйка, - тихонько сказала горничная, шмыгая носом в платок, - красавица, правда? Молодая госпожа все в детстве лепетала, что "мама принцесса"...

До гостиницы он добрел уже в сумерках, то и дело останавливаясь отдохнуть в рыже-золотых сквериках, и даже не стал ужинать. Просто подумал перед тем, как рухнуть в кровать, что Хьордис была бы этим недовольна - с некоторых пор воровка решила следить за режимом напарника.

- ...И где они теперь, милая женщина?

- Я не знаю, господин, - пайонка прижимала к груди почти выздоровевшего ребенка, - лесорубы говорят, что в горы отправились. В Мьоллнирские шахты, вроде.

- Ага, - гость кивнул и лениво потрепал молодую женщину по щеке.

- Благодарю тебя, светлая леди, ты нам очень, очень помогла.

Потом повернулся к своим спутникам, бросая:

- Убейте ее.

Она даже не успела перестать улыбаться.

Утро выдалось на редкость красивое, даже сумасшедшие пайонские рассветы с соловьями и росой не шли ни в какое сравнение. Послушник вышел на площадь, на ходу дожевывая булочку, глянул в небо - словно в глубокую воду, даже дух захватывало. Благодарственная молитва как-то легко, сама собой коснулась губ, и хотя Господь Кшистофа был типом суровым, даже альбинос иногда признавал не только Его кару, но и благодать.

Несколько шагов до Кафры, а потом... потом, пожалуй, в Альберту и на корабль до Аматсу, в наполненные солнцем залы Лабиринта Циновок - до возвращения Хьордис там можно неплохо поохотиться на нежить, да и кашель не замучает, воздух чистый.

Всего несколько шагов: на предпоследнем альбинос споткнулся, упираясь взглядом в белого пеко-пеко. Развернулся на одной ноге, чувствуя, как откуда-то из живота поднимается к затылку щекотная волна ледяного ужаса.

И заглянул прямо в лицо...

- Что это с тем послушником? - мудрая удивленно глянула на юношу, который опрометью бросился к Кафре. Лорд-рыцарь поднес к губам ее руку, отчего женщина только тихо задрожала.

- Мы знакомы, - грустно сказал воитель, - и я боюсь, что он решил, будто наши общие враги где-то поблизости. Я знал его родителей, моя госпожа, это были мои лучшие друзья...

- Да, конечно, - мудрая не слишком вникала в его слова, зачарованная голосом, и успела напрочь позабыть о том, что интересовалась каким-то мальчишкой.

Так он был прекрасен и благороден, ее золотоволосый господин, чьи лазурные глаза были ярче его плаща.

- В трюме, я проведу ночь в трюме! - Кшистоф тряс капитана за плечи, - сто тысяч, и если будут спрашивать обо мне - вы меня не видели. Ясно?

Амацу, конец июня.

Зеленоватый сияющий туман распускается цветком над полом, еще один такой же следом, и еще, и еще. Потом пробежать по этой дорожке и успеть упокоить ссохшийся труп охранника дворца, покуда тот не начал стрелять.

- ...покой вечный даруй им, Господи...

Тишина такая, что в ней увязает не только голос послушника, но даже звуки выстрелов. Это место в совершенстве учит не верить своим глазам, ибо стены здесь кажутся дверьми, а двери - стенами. Не верить глазам еще потому, что древние инстинкты твердят - нежить не ходит под солнцем, но вот же они, в золотистой сияющей тишине, среди танцующих в воздухе пылинок.

Страшный оскал мумифицированного лица, мушкет в руках. Если попадет - лежать тебе у Кафры с развороченной грудью.

Мертвец поворачивается, вскидывает оружие, и Кшистоф ясно видит, что у него...

...лазурные, словно полуденное небо, живые глаза.

- ...Да хоть на куски его порежьте, сделайте нам одолжение, - отец издевательски улыбался разбитыми губами, - толку с того, нам все равно. И думаете, мы ему что-то рассказывали?

Мать закрыла глаза.

- ...нетнетнетнет... я не знаю, я не знаю, я ничего не...

- Где шлем?!

Пол залит кровью, а вон те белые штуки в ней, это не толстые черви, это пальцы.

Странно, а ему всегда казалось, что у матери пальцы загорелые и красивые.

- Где шлем?

- Я не знаю...

-...не знаю, я не знаю, я не знаю...

Послушник вздрогнул и проснулся: надо же было задремать в углу. И то, скорчившись в три погибели, вон, слышно, как за бумажной стеной шаркает ногами мертвый охранник. А над ним склонилась кукла майяби, заглядывая в лицо слепыми стеклянными глазами. Они, в сущности, безобидны, если их не касаться.

Кшистоф вжался в стену, затаив дыхание, пока кукла бесцельно кружилась на месте. Потом она посеменила прочь между солнечными лучами.

Воздух здесь был сухой, пыльный и пах нагретым деревом, не то, что в шахтах. Альбинос немного посидел, встряхнулся - нет, все, хватит. Три дня в этом солнечном бреду, вода почти закончилась, еда закончилась еще утром... то есть, он так думал, что это было утро.

Потому что солнце светило здесь всегда.

В город. И если его кто-то преследовал, то вряд ли они еще ждут.

В пальцах рассыпался синий самоцвет, Кшистоф шагнул в водоворот сияния как раз в тот момент, когда сзади раздался выстрел. Плечо дернуло ослепительной болью, перехватило дыхание, а орал, ругался и молился он уже в городе, под цветущей сакурой, зажимая пальцами рану.

- Племяша-а-а, - сталкер блаженно улыбался, - пройдись-ка еще раз.

Разбойница сопроводила выразительный взгляд не менее выразительным жестом и нервно поправила прическу, заправляя выбивающуюся седую прядь обратно в пучок на затылке. Сталкер сокрушенно вздохнул и вновь наградил племянницу мечтательным взором.

- Племяша, ты не поверишь, как же жаль, что ты племяша... слушай, ну хоть потискать-то тебя можно? - он заговорщиски подмигнул. - Типа от родственных чувств.

- Дядя, подите в пень, - невозмутимо отбрила Хьордис, - от родственных чувств куртизанк тискайте. Кшистоф вон говорит, что все мы дети Бога, угу. В некотором роде родственники.

Сталкер кидал хитрые взгляды и тихо похихикивал в густой серый мех воротника.

- Сурова ты, племяша... но в этом костюмчике чудо как хороша.

Сама Хьордис восторга дядюшки не разделяла: в колготках в сеточку, шортиках, более похожих на драное нижнее белье, и плаще, достаточно длинном для того, чтобы разбойница переодически в нем путалась, но приэтом достаточно откровенном, чтобы он не скрывал вообще ничего, девушка ощущала поразительное родство с теми самыми представительницами самой древней профессии, о которых сама упоминала ранее. Новоиспеченному члену Гильдии Разбойников, конечно, не пристало смущаться таких глупостей, однако Хьордис, наверное, просто еще не привыкла к новому статусу, а потому до сих пор ощущала некоторую неловкость, когда ловила на себе пристальные взгляды прохожих. С острова Фарос они с дядей отправились в Моррок: "прикупить одежонки", как выразился сталкер, да заодно узнать, не искал ли кто разбойницу.

- Для меня нет писем?

Услужливая работника Корпорации Кафра приняла из рук девушки карточку и приветливо улыбнулась.

- В вашем ящике одно. Хотите получить его сейчас?

- Да, будьте добры.

- Ну-у-у, что там?

Сталкер бесцеремонно заглянул через плечо Хьордис, одновременно как бы невзначай опуская руку пониже поясницы разбойницы - за что и заработал законный удар локтем под вздох.

- Суро-о-ова... - в очередной раз повторил он, посмеиваясь и потирая грудь.

- Кшистоф пишет, что он в Амацу, - не отрывась от чтения сообщила девушка.

Кивнула каким-то своим мыслям, сложила письмо вчетверо и убрала его в сумку.

- Пожалуй, туда и отправлюсь. Отсюда варпом до Пронтеры, потом с пристани Излюда - в Альберту, а там кораблем... - она неожиданно осеклась и серьезно посмотрела на сталкера. - Спасибо, дядь.

Тот только отмахнулся.

- Я уже сказал, ты все сама сделала.

- Ну...

Пальцы сталкера пробежались по волосам Хьордис, на мгновения задерживаясь, чтобы отдельно погладить седую прядку.

- Я знаю, - с неожиданной грустью произнес он, - ты не этого хотела... но вот так все вышло, племяша. А ты была хороша, да.

- Спасибо, дядь.

- И прикид у тебя заглядение. Попка в нем, ммм...

- Иди ты!

Звонкий шлепок по руке заставил сталкера отдернуть ладонь. Впрочем, тот не расстроился: выпрямляясь, грабитель как всегда тихо посмеивался.

- Удачи, племяша.

- И тебе, дядь.

- А тебе привет передали, - за миг до того, как воришка занес руку, Кшистоф понял, что сейчас будет. Стоило, конечно, телепортироваться, тем более, что он это уже умел, да вот не успел. Неуклюжий идиот, что и скажешь. И даже дважды идиот, потому как в мыслях о том самом враге он позабыл, что вокруг полно всякой другой швали.

Оказалось, кстати, что шваль тоже не совсем ни при чем.

- А еще сказали...

Послушник спрятал за спину шевелящуюся сумку, и потому от второго удара увернуться не успел.

- ...чтобы ты вспоминал срочно, где шлем, выродок.

Губы альбиноса шевельнулись, молитва избавила бы от боли и ран, сейчас бы снять с пояса булаву и показать им, где дропсы зимуют, только Кшистоф и булавы-то никогда не носил.

Острый край молитвенника врезался незваному собеседнику в подбородок. Удары тут же посыпались со всех сторон, прочие четверо не тратили времени на разговоры, а беловолосый хоть и удивил их неожиданным сопротивлением, но шансов не имел никаких.

Да и сумку он зря бросил, теперь не подхватишь, но ведь не оставлять же его...

резкий тычок в живот вышиб дыхание напрочь, раненое плечо отозвалось такими ощущениями, что врагу не пожелаешь..

- Я понятия не имею, - выдохнул послушник, - где шлем. А вы... покайтесь. пока не поздно.

- Мы сделаем что?! -

Рука вора взметнулась в воздух - он смеялся, скаля белые зубы... да так и умер с поднятой рукой и ухмылкой на губах: смех оборвался на высокой ноте и нападающий повалился лицом вниз на землю, прямо под ноги Кшистофу - на спине у вора быстро расползалось бурое пятно.

Откуда появилась Хьордис - неизвестно, только это она теперь стояла на том месте, где мгновение назад был вор, и с нехорошей улыбкой поигрывала сверкающим дамаском.

- Ребята, это частная драка или присоединиться можно? Если что - я за послушника, я честная христианка.

- Чего?

Нападающие, и без того пораженные смертью главаря, сейчас пытались увязать в уме колготки в сеточку, расходящийся на груди плащ и слова "честная христианка" - чем Хьордис и не преминула воспользоваться: сокрушенно вздохнув и походя заметив, что-де какое-то глупое теперь пошло быдло, она небрежным движением отправила видеть разноцветные сны самого расторопного из противников; того, кто первым сообразил, что надо не задавать риторические вопросы, а кидаться на разбойницу с ножом. Еще один получил по ребрам и принялся медленно сползать по стене, судорожно хватая ртом воздух, третьему повезло еще меньше - в попытке наброситься на девушку он сам наткнулся на выставленный разбойницей дамаск.

- Скажи спасибо, что я его не провернула, - серьезно сообщила она, стряхивая противника с лезвия.

И пропала, будто и не было ее - но только для того, чтобы через мгновение появиться за спиной у последнего из нападавших и небрежным движением свернуть ему шею. Тот упал, не издав не звука, Хьордис мгновение пристально разглядывала тело у своих ног, а потом наклонилась и принялась неспешно вытирать кинжал об одежду мертвого.

- Неплохо ты тут время проводишь, - только и бросила она Кшистофу, - встретил старых друзей?

Послышался топот, и Хьордис выпрямилась, чтобы увидеть стремительно удаляющуюся спину последнего из преступников. Она недовольно крякнула.

- Вот ведь шайтан, ушел.

- Скорее друзей старых друзей, - досадливо покривился Кшистоф, бережно поднимая сумку. Вытер кровь с лица, да так и застыл, оглядывая напарницу.

Хьордис и раньше замечала, что блондины забавно краснеют, но альбинос в этом перещеголял всех. Такой фарфоровый девичий румянец обычно дорогим куклам рисуют.

- Ты... ты так и будешь теперь ходить? - его сварливый тон с этим самым румянцем напрочь отказывался сочетаться, - у тебя же шорты короче пояса!

- Могу их снять, если хочешь, - невозмутимо откликнулась Хьордис, засовывая кинжал за пояс, - если без них будет лучше.

- Перед коллегами снимай, - уже спокойнее посоветовал Кшистоф, - кстати, и тебе добрый день.

Послушник вздохнул, расшнуровал, наконец, сумку и извлек оттуда...

- Вот, держи. Я бы от этих альтернативно развитых телепортировался, но один проглот и так все вещи перепачкал. Тошнило его там. С успешным началом карьеры, что ли?

На Хьордис блестящими глазами взирал маленький, очень толстый детеныш енота. И судя по хитрой морде, ворчание альбиноса было ему как мертвому припарка.

Амацу - Пронтера, начало июля.

Последней ночью в Амацу послушнику для разнообразия снились не кошмары.

Ему снились тонкие щиколотки напарницы в сетчатых колготках. И напарница вообще, в том числе - без колготок вовсе.

Поэтому наутро Кшистоф был еще более не в духе, чем обычно. Он долго молился и даже не стал завтракать. Хьордис пыталась заставить, но наткнулась на такой бешеный взгляд, что предпочла для разнообразия отступить, недоумевая, что это могло случиться с беловолосым. А тот наглядно демонстрировал миру, что такое воистину дрянной характер, чем вконец измотал разбойницу. Той, впрочем, какой-то инстинкт подсказывал, что тут надо потерпеть и не лезть в ссору, ибо дело по каким-то неведомым причинам серьезно, и может окончиться нешуточным скандалом.

Она даже позлорадствовала, когда альбинос дал короткую, но емкую и весьма ядовитую рецензию завтраку, который так и не попробовал. Трактирщик побагровел, но сказать ничего не решился, в конце концов вчера беловолосый совершенно бесплатно составил ему лекарство от желудочных болей.

Пока они собирались, досталось всем. Енотенку, яркому утреннему солнышку, миру в целом, посетителям трактира в частности... список можно было продолжать и продолжать.

Девушка проявляла почти ангельское терпение, пока беловолосый не заявил в запале: "Хьордис, а лично ты меня просто бесишь!"

Она успела два раза выдохнуть, зная, что за этим последует. И не ошиблась.

- Извини пожалуйста, - сказал Кшистоф, - плохое утро.

Посвящение в сан прошло как-то безалаберно и глупо. Совсем не такого ожидал Кшистоф - то есть, он не знал, чего именно, но явно не этого. Призыв на испытания выдернул их прямиком из Мертвой Ямы, заброшенных угольных шахт в горах Мьолльнира. И получив его, послушник поначалу осознал и восхитился только одним: они выйдут, наконец, на поверхность и кашель перестанет раздирать его изнутри. Не остыв от горячки последней схватки с оравой скелетов-рабочих и туманных тварей, Кшистоф вломился в божий храм, за что был сурово отчитан отцом Фомой, а во время испытаний думал не о смирении и благодати, а о том, что Хьордис, пожалуй, нужен новый нож, да и кольчуга у нее из рук вон отвратная, а ботинки нужны обоим - и тут уже на добытый элуниум надеяться глупо, все равно не хватит... что, Бафомет? какой Бафомет? Изыди, нечистая сила, не до тебя.

Отец Фома качал головой.

Мать Магдалена сказала, что церковь, скорее всего, потеряла талантливого охотника на нежить, ибо концентрация на своей цели у послушника просто невероятна... ему бы еще научиться правильно цели выбирать.

Кшистоф дал обет нестяжательства, размышляя, как бы подороже продать выбитую Хьордис карту скелета-рабочего, и, что характерно, не солгал ни словом, когда клялся отрицать мирские богатства. В конце концов, а что делать, если из них двоих в деньгах понимал толк только он... даром, что Хьордис - разбойница.

- Я не могу на это смотреть, - возмутился отец Фома, - пусть вон идет из Божьего Храма. Служи Господу со смирением, брат Кшистоф.

Беловолосый воззрился на архиепископа тряхнул головой и запоздало перекрестился:

- Ага... в смысле, да, отче. Со смирением.

Он уже только у выхода понял, что все пройдено, послушание закончилось, а на нем - сутана священника, но и тут радость оказалась сильно подпорченной: в темном коридоре молодой священнослужитель как-то неловко вздохнул, уткнулся в рукав и надрывно закашлялся, цепляясь за стену. По новой коричневой ткани тут же расплылось уродливое темное пятно.

В общем, "отец Кшистоф" вышел под весеннее пронтерское солнце злой, словно три похмельных асассина: то есть, как обычно.

Разбойница ждала его в парке у храма: выказывая высшую степень пренебрежения к скамейкам, она сидела прямо на траве, прислонившись спиной к каменной стене. За такую фамильярность Хьордис успела заработать уже ни один грозный взгляд от служителей церкви - но мнение тех, как известно, было разбойнице до того места, коим она сейчас гордо восседала на любовно выращенных местными послушниками маргаритках. Рядом кверху пузом валялся енот. При взгляде на новопосвященного священника Хьордис широко ухмыльнулась и поправила на голове шахтерскую каску - трофей, вынесенный из самых недр Мьоллнира.

- Тебя прям не узнать, - довольно протянула девушка, придирчиво осматривая Кшистофа с ног до головы.

- Тебя тоже, - бросил тот, небрежным жестом вытирая с губ кровь. Две молоденькие послушницы дружно споткнулись у порога, глядя, как алебастрово-белые пальцы чертят в воздухе почти светящийся след, - сними с головы эту дрянь. Это сначала заползло тебе на голову, а потом сдохло, или ты его уже дохлым надела?

- Это мой трофей, - искренне возмутилась Хьордис, - я его со скелета-рабочего сняла. И от того беретика тоненького никакого толку, а это хоть голову хорошо защищает. А ты завидуешь просто.

- Ну разумеется, - пожал плечами священник, протягивая напарнице руку, - пакость все же редкостная, мало у кого такая есть, да еще и на голове. И да, в шахты я больше ни ногой, извини.

Кшистоф снова закашлялся, сплюнул куда-то в сторону маргариток и подхватил Хьордис под руку, уводя подальше от церкви. Намерения его были недвусмысленны: объяснить разбойнице по дороге, почему карта скелета-рабочего должна быть продана как можно дороже, а не оставлена в личное пользование, и вдохновенная речь эта была бы достойна кафедры проповедника, если бы не тема.

Девочки-послушницы, обнявшись, смотрели вслед путешественникам. Загорелая разбойница, такая живая и настоящая, с улыбкой разыгравшейся кошки - такая в ухо мурлыкнет, а потом как саданет когтями наотмашь... И рядом с ней еще более неземным казался священник, белый, будто светился сам.

- Я тоже так хочу, - мечтательно вздохнула та, что с косичками, - приключения и любовь, как же это здорово!

- Хьордис, ты феерическая идиотка, я тебе говорю, одна эта карта - четыре элементальных дамаска, это вместо той дряни, что ты носишь сейчас...

Добавляю вторую часть произведения Рыжего и Вереска. Спасибо вам за него ребята!
ссылка на предыдущую часть: https://pikabu.ru/story/ruki_krome_tvoikh_chast_1_6196444

Разбиваю на куски, чтобы было удобнее читать.

Пайон, май.

Хьордис страдала мигренями, и во время очередного приступа головной боли становилась еще более невыносима, чем обычно - хотя Кшистофу порой казалось, что хуже уже некуда. Она демонстративно вытирала нос рукавом кожаной куртки, сплевывала себе под ноги и вполне могла при случае отпустить пару не слишком цензурных ругательств. Сверх того, она упорно отказывалась исповедоваться в грехах, что приводило Кшистофа в крайнее раздражение и заставляло его угрожать воровке лишением благословения, но та только усмехалась в ответ, определенно не проявляя должного уважения к сыну Святой Церкви. По правде говоря, она не проявляла к нему вообще никакого уважения, что не могло не злить послушника, и успокаивал Кшистоф себя лишь мыслью о том, что подобная манера поведения вполне приличествует моррокской воровке, и будущий священник, в сущности, знал, с кем связывается.

Однако порою в душу к Кшистофу закрадывались сомнения: плевки под ноги и утирание носа выглядели несколько наигранными и демонстративными, а ругательства Хьордис произносила не с небрежной легкостью, но с выражением, будто долго тренировалась ими пользоваться. Кроме того, по косвенным признакам выходило, что "необразованная моррокская воровка", вроде бы, и не такая уж необразованная, а изредка Хьордис вообще откровенно выходила из роли...

Нередко Хьордис просыпалась ночью только для того, чтобы застать престранную картину: Кшистоф неизменно сидел у окна и так сосредоточенно вычитывался в молитвенник, будто видел его впервые, а не знал его весь наизусть. Воровка сонно терла глаза и сердито вопрошала, что напарник забыл у окна в столь поздний час; тот обычно сварливо отвечал, что-де он молится, а ей лучше бы спать и не отвлекать послушника от богоугодного дела. Хьордис безразлично пожимала плечами, переворачивалась на другой бок и засыпала, едва голова ее успевала коснуться подушки.

Луна светила в окна, огромная и серебряная, она заливала комнату сиянием, так что казалось, будто это даже и не закуток в старой гостинице, а покои волшебного замка. Во всяком случае, Кшистоф, проснувшись, еще какое-то время сонно таращился на окружающее, не в силах понять, где очутился.

И тут же сел: сон у послушника был чуткий, совсем не подобающий священнослужителю и книжнику, каждый подозрительный звук заставлял проснуться. Это злило до крайности, но, возможно, было и к лучшему. В некоторых случаях.

- Только не опять, - беззвучно произнес беловолосый, выбирась из постели. Шаг. Еще один - главное, не задеть вон ту скрипящую половицу.

Двигался он тоже странно для человека своей профессии, казалось что альбинос вообще не живое существо, но тень среди таких же серебристых лунных теней.

Шаг. Еще один. Туда, где, стоя на подоконнике в полный рост, Хьордис скреблась в грязное стекло, как ошалевший ночной мотылек.

В первый раз узрев это безобразие, послушник не на шутку испугался. мало ли каких древних проклятий могла нахвататься молодая воровка, ибо говорят, что в пирамидах Моррока, где воровская гильдия устроила себе штаб-квартиру, хватает отвратительной нечисти и загадочных мест. Потом понял, что напарница попросту страдает лунатизмом и с тех пор не раз караулил ее у окна.

- Иди-ка сюда, - а теперь тихо, мягко, чтобы не проснулась. Говорят, если человек ходит во сне, его нельзя будит в такие моменты, а не то душа не успеет вернуться в тело. Послушник осторожно взял боевую подругу за плечи и медленно развернул в сторону кровати. Руки Хьордис скребли теперь уже по воздуху.

- Интересно, - все таким же тихим, мягким шепотом спросил воровку альбинос, - а у тебя-то что случилось, грешница? Что тебя по ночам водит?

Та вздрогнула, но не проснулась. Только руки опустила.

- ...Да, мама, - неожиданно звонким отчетливым голосом сказала она, и было поразительно, как поменялась артикуляция, с шепелявого тягучего воровского говорка на чистый, чуть стальной акцент Юно, - "Трактат о стихиях" на первой полке слева от двери. Я не брала, правда!

- Конечно, конечно, - без особого удивления успокоил ее Кшистоф, направляя к постели, - конечно не брала.

- Мама, - вдруг заплакала воровка, - мама...

- Тсс, ложись, вот так. Одна морока с тобой.

Послушник надрывно закашлялся в рукав, чтобы не выдать себя звуком, накрыл одеялом напарницу и кое-как дополз до подконника. Проклятая луна, а светло-то, хоть молитвенник читай.

"Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:

Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,

Укрепляет душу мою..."

Хьордис села на кровати, сонно потерла глаза и уставилась угрюмым взглядом не до конца проснувшегося человека на замершего у окна послушника.

- Ты чего не спишь? - голос ее не имел ничего общего с голосом той девочки-сомнабулы, которая несколько минут назад лепетала что-то про потерянную книгу.

Кшистоф спокойно посмотрел на воровку поверх книги.

- А ты чего? - переадресовал он вопрос. - Ложись уже, а мне молиться не мешай.

- Сам ложись, - неожиданно заупрямилась Хьордис, - ты что от кашля проснулся? Опять лекарство не выпил?

- Я пил лекарство, Хьордис.

- Вот и ложись. Ложись-ложись, кому сказала! Молится он... у Господа что, приемные часы только ночью?

Ворчанием и тычками она загнала послушника в кровать и ушла только после того, как самолично проверила, что кувшинчик с лекарством пуст. Укрывая Кшистофа одеялом до самого подбородка, воровка бурчала, что-де спать раскрытым, да еще и с распахнутым окном, при его кашле - это форменное самоубийство, а ей лень искать другого послушника, так что пусть даже не надеется помереть, "выблевав все легкие".

- Как дите малое, честное слово, - брюзжала Хьордис, забираясь к себе под одеяло и бросая сердитые взоры на кровать в противоположном углу комнаты, - одна морока с тобой.

Кшистоф сквозь серебристый лунный свет смотрел в потолок и почему-то улыбался.

Пайон - Мертвые Ямы, июнь.

- Я не понимаю, - привалившись к стене, Кшистоф перчаткой утирал кровь с губ и тяжело дышал, - я не понимаю... как я на это... согласился...

Дня три назад Хьордис ворвалась в дом, размахивая помятой листовкой, явно отодранной от доски официальных объявлений правительства Рун-Мидгарда.

- Мы идем в шахты! - объявила она, с размаху опуская ладони на стол и впериваясь в послушника пристальным взглядом.

По лихорадочному блеску зеленых глаз напарницы Кшистоф понял, что возражений она не примет, однако здравый смысл и врожденное чувство противоречия заставили его запротестовать:

- С дуба рухнула? - элегантно выразился будущий святой отец. - Какие, к бафомету, шахты, ты хоть представляешь...

- Угольные, - перебила напарника воровка, - в горах Мьоллнира. Они были заброшены с тех пор, как там начала твориться всякая чертовщина. Сам знаешь, сколько шахтеров погибают в забоях - от обвалов там, взрывы газа... да и просто надорваться можно. Так вот - в один премерзкий день вся эта мертвая братия вдруг встала, взялась за кирки...

- И пошла на работу?

- И пошла убивать людей. - Хьордис многозначительно постучала ногтем по столу. - Шахты пришлось бросить, и в данный момент там хозяйничают зомби и прочие потусторонние твари..

- Поразительное знание истории угольных шахт Мьоллнира.

- Объявление прочти и у тебя такое будет. Но дело не в этом. Дослушай.

- Я слушаю.

- В шахтах добывали не только уголь, но и элуниум с оридеконом. У королевства нет лишних средств, чтобы нанимать толпу приключенцев для очистки шахт - но тут сказано, что никому из желающих попасть туда они препятствовать не будут. И более того: все, что сможем вынести оттуда - наше. А нам броня нормальная нужна. Сечешь мысль?

- Секу, - кивнул Кшистоф, - мы будем тырить камни из забоя.

- Не камни, а руду. И не тырить, а забирать по праву! Тем более правительство само предложило. Вот! - воровка сунула истрепанный листок под нос напарнику. - Подписано Его Величеством королем Тристраном! У тебя еще есть сомнения?

Кшистоф тогда согласился: поддался на уговоры Хьордис, да и сам грешным делом подумал, что не так уж плоха идея. К тому же элуниум - металл редкий, дорогой и исключительно полезный, а воровке не помешала бы хорошая броня взамен тонкой, истрепанной курточки. Сейчас мысль о походе в шахты уже не казалась послушнику такой уж хорошей: тут в воздухе витала каменная пыль, причем в такой концентрации, что и белые волосы Кшистофа, и каштановые локоны Хьордис казались одинаково серыми от осевшей на них крошки. Кроме того, что пыль вызывала у послушника приступы тяжелого, удушающего кашля, она еще и сильно ухудшала видимость в и без того плохо освещенных, полутемных шахтах. Поначалу приключенцы гадали, откуда ее тут столько, ведь забой был закрыт уже довольно давно - однако после того, как на Хьордис со спины неожиданно напало бесформенное нечто, похожее на пыльный вихрь, все вопросы отпали. Пыльная рука, оказавшаяся едва ли не острее отточенного клинка, едва не отсекла воровке ухо - та успела уйти из-под удара в последний момент, только прядь волос из хвоста отрезало. По счастью облако оказалось неожиданно восприимчиво к холодному оружию: на самом деле Хьордис била наугад, в отчаянной попытке хоть как-то отогнать существо - и после второго удара оно неожиданно взвыло, заметалось, а потом и вовсе рассыпалось прахом.

Воровка шарахнулась назад и вжалась спиной в стену, цепко наблюдая за горкой песка: не вздумает ли облако вновь восстать? - но то признаков жизни не проявляло. Кшистоф кашлял, привалившись к стене паротив.

- Я не понимаю... я не понимаю... как я на это... согласился...

- Согласился уже, - буркнула Хьордис, отделяясь от стены и одергивая сбившуюся куртку, - поздно ныть. Идем.

Альбинос ножиданно промолчал, только отмахнулся. Может, потому что и сказать бы ничего толком не смог, хотя думал много и, по большей части такое, что человеку его сана и знать не полагалось.

В шахте воняло. Пыль еще можно было пережить, а вот запах... Тяжелый, застарелый запах мертвечины, слегка отдающий ужасом и удушьем, который заставлял послушника подозревать здесь чью-то злобную силу: в конце-то концов, будь происхождение запаха естественным, он бы давно перестоял и превратился в нечто другое, менее острое.

А здесь тухлая вонь была все такой же отвратительной, словно последняя смерть случилась несколько дней назад.

Может, к Шайтану этот элуниум?

Костров они не жгли, хотя вокруг в изобилии валялись обломки старых опор, креплений и деревянных тележек. Спали, сплетясь в клубок - потому что было холодно, точнее, один спал, второй караулил, ибо нечисти тут и в самом деле было немало. Даже безобидные летучие мыши так и норовили вцепиться в лицо или горло... Впрочем, норовить они могли сколько угодно, Хьордис уворачивалась без каких-либо усилий: для быстрой воровки тварюшки были уж очень неуклюжи. А когда одна такая напала на Кшистофа, тот, к удивлению напарницы, небрежно отмахнулся... а спустя секунду уже без какой-либо жалости сжал в кулаке пискнувшего нетопыря, только косточки хрустнули.

Нежить они стали встречать совсем скоро, и тогда послушник понял, откуда такая вонь. Сразу, как только из-за угла возникла ковыляющая серая фигура в шахтерской каске. Так шибануло в нос, что слезы потекли, а уж кашель... Кшистоф грешным делом решил, что задохнется к Шайтана матери, но Хьордис на философию отвлекаться не стала, просто заработала дамаском - одно загляденье, как она это делала.

Послушник прочел над грудой серого мяса короткую, но прочувствованную молитву.

Хуже всего были бледные крысы, которые, похоже, питались нежитью, существуя с зомби в трогательном симбиозе: послушник специально употребил это слово, чтобы посмотреть, что скажет Хьордис. Он не особо удивился, когда она не переспросила, а задумчиво сообщила, что "тогда крысы должны быть чем-то полезны зомби". Кшистоф прищурился и указал в угол, где дотлевал труп какого-то, не особенно удачливого путешественника. У бедолаги, похоже, не было денег на конракт с Кафра Сервис.

Крысы были ядовиты, невероятно злобны и поодиночке создавали больше проблем, чем компания скелетов-рабочих. Одна такая как-то подкралась во время привала, и потом, спустя почти полчаса, альбинос отпаивал напарницу зеленым зельем, бинтовал и молился, пока та не забылась тяжелым беспокойным сном.

К моменту ее пробуждения все было уже в порядке.

Иначе, право, зачем таскать с собой послушника?

А еще через несколько минут в их ответвление коридора явились гости. Хьордис отбросила одеяло и встала, нащупывая рукоять дамаска. Кинула взгляд на Кшистофа: тот сидел, скорчившись, у стены. То ли спал, то ли вообще потерял сознание. Скорее, второе - потому что просыпался он от любого подозрительного звука, а молиться на этот раз пришлось слишком много. Да и пыль эта...

Хьордис на миг перехватило горло от ледяного ужаса. А если задохнулся? Совсем? Вообще? И что... что делать тогда?

Тогда драться. С этой толпой скелетов, со зловеще шелестящими туманными тварями - кстати, сколько их здесь? - хорошо, хотя бы крыс нет. И без того слишком много гостей. Воровка потерла плечо, которому досталось в прошлой схватке: удивительно, как мертвые горняки умудрились орудовать не предназначенной для драки киркой ловчее, чем иные рыцари своими мечами. И, пожалуй, впервые за долгое время Хьордис почувствовала, как увлажняются ладони и неприятный холодок пробегает по спине: контракт с Кафрой гарантировал ей телепорт в ближайший город за несколько мгновений до того, как ее душа отправится в мир иной, а там уж - как откачают... но это все еще было больно. Чертовски больно и не избавляло от мерзких последствий тяжелых травм - и к тому же, разделавшись с ней, они принялись бы за Кшистофа. А воровка вовсе не была уверена, что послушник пережил бы такие ранения - пусть даже в последнее мгновение его вернули бы в город.

Хьордис нервно облизнула пересохшие губы: страх, кажется, становился осязаемым, девушка так и представляла его в виде бесплотной фигуры, застывшей у нее за спиной, от которой веяло ледяным холодом...

Бесформенные твари были проворнее - они ударили первыми, с двух сторон по сходящимся направлениям: Хьордис едва успела присесть и выйти из-под удара, попутно с досадой осознавая, что то ли от остатков крысиного яда, а то ли от страха движения ее недостаточно быстры. Разогнуться она не успела: над головой свистнула кирка, заставляя воровку упасть на землю; сгруппироваться она не успела и удар выбил воздух из легких, в глазах на мгновение потемнело... Кирка воткнулась как раз в то место, где мгновение назад находилась голова девушки: та, вскочившая с неожиданным проворством, уже была на ногах, и уходя от замаха одного из зоби успела ударить противника в плечо. Гнилые мышцы разошлись, как пронившие нитки, рука плетью повисла не нескольких сухожилиях, однако у Хьордис не было времени наслаждаться успехом, она опять уклонялась от атаки, одновременно пытаясь атаковать сама...

Свист, темнота и звон. Вонь сшибала с ног, пыль забивалась в легкие, и Хьордис едва сдерживалась, чтобы не раскашляться хуже Кшистофа. На поясе позвякивали последние два зелья: можно выпить, можно вылить на рану, но для начала надо успеть снять их с пояса, а противники на это времени не давали: куртка воровки была продрана в нескольких местах, щеку украшала длинная ссадина, а на брюках медленно расплывалось темное пятно.

Ударить и уйти, следить за тем, что за спиной... Хьордис отступала глубже в коридоры - и не только потому, что зомби и пыльные твари теснили ее, но еще и из желания увести всю эту компанию от того места, где остался послушник. Мало ли что - а они тупые, могут и не найти обратной дороги... она хотя бы выиграет время.

Затрещала разрываемая куртка, Хьордис зашипела от боли. Два удара наискось, в тусклом свете дамасский кинжал в ее руке казался узкой полоской света - и один из скелетов выронил кирку, на глазах разваливаясь и превращаясь в груду гнилого мяса. Краем глаза воровка успела заметить движение справа - она развернулась в последний момент только для того, чтобы наткнуться на тонкий, бритвенно-острый жгут песка и пыли.

Темнота подземелья осветилась фейерверком в глазах, Хьордис взвыла и ударила, особо не надеясь ни на что - и в очередной раз ей повезло: груда песка осыпалась на пол; воровка шарахнулась от нее, зажимая рукой рану на плече. Надо снять с пояса зелье, надо...

Кирка просвистела в полудюйме от ее виска. Отшатнулась воровка чисто инстинктивно, и своим ударом зомби сбил со стены лампу, что упала на камни и едко зашипела, угасая.

В темноте Хьордис оставалось только надеяться на свой слух: шаги справа, стон слева, шуршание каменной крошки за спиной... она даже успела развернуться, вонзая кинжал в невидимого противника, только понять, попала ли она, не представлялось возможным: Хьордис накрыла волна вони, и воровка с ужасом поняла, что зомби от нее в одном шаге. Или судя по тому, как воняет - сразу два зомби. И впрямь: вой раздался сразу с обеих сторон, девушка дернулась, отчаянно соображая, уйти ей вправо, влево, назад или вниз...

На мгновение стало светло, словно погасшая так невовремя лампа отчего-то решила вернуть себе огонь. Зомби с занесенной киркой осел на камень и рассыпался прахом, второго Хьордис отправила следом парой взмахов кинжала, получив возможность отступить и вывернуться. А свет вспыхивал снова и снова - сквозь шум крови в ушах воровка слышала голос Кшистофа:

- Reqiem aeternam dona eis, Domine... вечный покой даруй им, Господи, и свет вечный да воссияет им...

И еще какой-то странный, завораживающий ритм был в этом голосе, отчего-то растерявшем всю глухоту болезни. Хьордис улыбалась: удар, замах...

- ...внемли моей мольбе, ибо всякая плоть к Тебе взывает, вечный покой даруй им, Господи.

Удар, шаг в сторону, мышцы наливаются новой силой, боль от ран пропала вовсе, а потом знакомая пьянящая легкость в теле словно приподнимает над полом - благословение. И снова

- ...Libera me, Domine, de morte aeterna... Избави меня, господи, от смерти вечной, в день страшный, когда содрогнутся земля и небеса...

- Кшистоф!

- Когда придешь Ты судить род людской на муки огненные...

- Кшистоф! - Хьордис отерла клинок о штаны и склонилась над коленопреклоненным послушником, - это... в общем, хватит. Они все уже, а тебя не туда понесло.

Альбинос поднял глаза, замолчал и тут же оперся о каменный пол одной рукой, что-то сплевывая в сторону.

- Клубника была очень кстати, - сказал он, - и да. Не пора ли тебе на Фарос?

И в продолжение темы Ragnarok Online. Арты нарисованые моей хорошей подругой в подарок игровой семейной паре цыганки и брада. Лица рисовались с фото. Работы выполнены с помощью Photoshop и мышки.

Поделюсь с вами фанфиком по мотивам игры Ragnarok Online, написанным замечательными людьми в 2008 году на форуме одного из пиратских серверов игры.. Ники авторов: Вереск и Рыжий.
Заранее прошу прощения, что публикую без спроса, но ранее уже публиковалось в открытом доступе. А поскольку это одна из моих любимейших работ, то я рискну. Если будут претензии со стороны правообладателей, то увы. :)

Ссылку на источник публиковать не буду, чтобы не сочли за рекламу игрового сервера.

art by EskaFlow. Взято с девианта для полноты картины.

*Это будет длинная история, так что запасайтесь терпением, попкорном и прочими необходимыми вещами * (прим. автора)

- ...Племяша, - сталкер присел на корточки перед девчушкой, заглядывая ей в глаза, - слушай меня. Я знаю, твой отец всегда говорил, что воровство - грех. Только его больше нет, а я тебя могу научить только воровать. Уж извини.

Девочка молча уткнулась в волчий мех его воротника и тихо, но горько расплакалась.

- Бог ведь накажет их? Правда накажет? - в глазах мальчишки не было слез, но не было и завораживающей пустоты горя. Они были, как две поблескивающие стекляшки. Священник заглянул в них, безнадежно стараясь хоть что-то там разглядеть.

- У Господа, - сказал он, - нет рук, кроме твоих.

Ребенок замер. Помолчал, потом кивнул:

- Я понял, отче. Спасибо.

***

Пронтера, апрель.

- Больше никто заявлений на поиск напарника не оставлял, - святой отец устало взирал на воровку взглядом поверх очков, - Вы можете договориться с кем-то лично.

Та даже не кивнула - молча отошла от кафедры и в задумчивости присела на край скамьи: в столицу девушка прибыла с неделю назад и каждый день, словно на работу ходила в Пронтерский храм. Священники уже узнавали молчаливую девчонку, которая всегда задавала им один и тот же вопрос: есть ли свободные послушники, ищущие напарника?

И день за днем воровке не везло: если такие и были, то все они предпочитали отправиться в путешествие с куда более надежными товарищами - конечно, студенты Геффенской академии или ученики Гильдии Мечников выглядели солиднее, чем какая-то моррокская воровка. Святые отцы про себя усмехались, не понимая, на что надеется упрямая девчонка... и какой наглостью должна обладать эта закоренелая грешница, чтобы вообще показываться в обители святости и добродетели. Ничего удивительного в том, что Господь отказывает ей в милости.

Отказал Господь ей в милости и сегодня. Сердобольная послушница благословила украдкой - но и та ушла вслед за каким-то красавцем-мечником, что наградил девчонку в обтрепанной курточке взглядом, в котором жалость мешалась с легким презрением. Воровка усмехнулась вслед парочке; потолкалась еще какое-то время в церкви - скорее для того, чтобы позлить своим присутствием святых отцов, не сильно жаловавших гостей из Моррока, чем действительно в надежде дождаться послушника, а потом все же вынуждена была уйти ни с чем.

Сидя на земле, она вычерчивала в пыли кончиком ножа непонятные фигуры и лениво прикидывала в уме, на сколько еще хватит денег (житье в столице влетало в копеечку, хоть девушка и снимала комнату в самой дешевой гостинице) и когда придется возвращатья к своей непосредственной профессиональной деятельности. Воровать в Пронтере не хотелось бы: суровый нрав местного начальника стражи знал весь Рун-Мидгард, и воровка могла быть уверена, что простым арестом она не отделается... но зени подходили к концу и взять их больше было неоткуда.

Девчонка вывела кончиком ножа жирный крест.

Не то, чтобы она отчаялась найти себе спутника, но вот уже второй день ее не покидало желание просто бросить все, вернуться в Моррок и продолжить срезать кошельки с пояса зазевавшихся гостей Моррокского рынка. Собственное решение податься в путешественники начинало казаться воровке не авантюрой, но большой глупостью, а время проведенное в Пронтере - пустой тратой времени и денег... однако некое упрямство, которое сама девушка предпочитала величать упорством, держало ее в столице и заставляло день за днем подниматься ни свет ни заря и плестись к Пронтерскому храму в надежде на то, что сегодня найдется сумасшедший, который отважится отправиться в путешествие со столь сомнительным компаньоном, каковым являлась воровка.

- Послушника ищешь?

Воровка не подняла головы - она в высшей степени сосредоточенно выводила на песке неприличное слово.

- И чего? - беззлобно откликнулась она.

- Ну подними голову, может, тогда поймешь чего.

Рука с ножом замерла - девушка поразмыслила с минуту, а потом медленно и лениво подняла глаза, явно демонстрируя, что делает одолжение нежданному собеседнику.

- Ну подняла. - равнодушно произнесла воровка. - И чего?

Она подозревала издевку, и при взгляде на лицо послушника, что склонился над ней, становилось ясно, что подозрения девушки не были беспочвенными, достаточно было отметить надменный излом губ и недовольно вскинутые брови ее собеседника. Кстати, брови были белыми. И вообще послушник был то ли совсем ярким блондином, а то ли абсолютно седым - хотя последнее представлялось маловероятным хотя бы потому, что юноша выглядел едва ли старше воровки.

- Ты куда собралась?

- А тебе какое дело?

- Вот скажешь куда - может, и будет какое. Или мне тут послушник нужен?

Девчушка хотела было язвительно заметить, что такой послушник даже ей, впавшей в отчаяние, не нужен, но вспомнив о кончающихся деньгах и перспективе возвращения в Моррок, вовремя прикусила язык и нехотя бросила:

- В Пайон, за волчьими шкурами.

Седой незнакомец поразмыслил пару мгновений.

- В Пайон - это хорошо. - наконец постановил он.

И добавил непонятное:

- Там воздух хороший. Тогда, пожалуй, пойду с тобой.

Последняя фраза звучала непростительно надменно, будто белобрысый делал девушке большое одолжение - и воровка хотела было ответить злобно и обидно, чтобы катился он со свой снисходительностью на все четыре стороны... но по здравом размышлении, девушка вынуждена была признать, что, памятуя об отношении святых отцов к гостям из Моррока, послушник и правда делает ей одолжение. Да к тому же - она в сотый раз напомнила себе об этом - воровка не могла позволить себе остатваться в Пронтере еще на неделю.

Предложение приходилось принять - хотя какое предложение, юноша не предлагал, но утверждал.

- Тебя как звать хоть?

- Кшистоф, - небрежно обронил послушник и протянул руку воровке, что пыталась подняться с земли.

Та зыркнула мрачно, но помощь нехотя приняла.

- Странное имя. - сообщила она, вставая. - А я Хьордис.

- Странное имя. - Кшистоф пристально наблюдал за тем, как девушка пытается привести себя в порядок. - Ты знаешь, по-моему, эту куртку отряхивать уже бессмысленно, проще ее выбросить.

- А новую ты мне купишь? - воровка мрачно уставилась на послушника, и тот спокойно встретил ее раздраженный взгляд.

Глаза у нового знакомого были красные.

- Может быть, - хмыкнул он, - если будет смысл. Покайся для начала, грешница.

И поднял руки в благословляющем жесте.

Картинка унесена с корейского сайта, автора указать не представляется возможным.

Пайон, май.

Кшистоф орал по ночам, что выбешивало Хьордис, из соображений экономии спящую с ним в одной комнате. Кроме того, он кашлял кровью, до волдырей обгорал на весеннем солнышке, но и это было не более, чем безобидными недостатками на фоне его феерического характера. Послушник святой матери-церкви был - что греха таить - надменным хладнокровным снобом, склонным к ворчанию и злому сарказму. О смирении, милосердии и всепрощении он, похоже, только читал в священных книгах, да и то неточно понял значение этих слов.

Но послушник должен был творить добро, и альбинос творил его. В своеобразной манере, так что по мнению Хьордис не было в мире монстра страшнее напарника, который собирался сделать немного хорошего людям.

Воровка ворвалась в таверну налегке, размахивая туго набитым кошельком с зени: волчьи шкуры приносили не такую большую, но стабильную прибыль, а если завести знакомство с торговцем, то прибыль еще и возрастала. Впрочем, знакомство заводил Кшистоф, он же следил за расходами - сама девушка быстро обнаружила в себе талант записной транжиры, но послушник быстро и умело пресек все его проявления.

В нижнем зале было непривычно шумно: это был не гомон местных пьяниц, не хвастливые рассказы путешественников и не очередная веселая свадьба. Очередь, которая выстраивалась здесь по вторникам, на разные голоса охала, стонала и хныкала.

Еще в начале их совместной работы Хьордис обнаружила, что ее новый напарник, кроме всего прочего, еще и неплохой лекарь. Чуть позже это обнаружили жители Пайона, и терроризировали бы беловолосого каждый день, если бы тот, со свойственной ему страстью к организации, не сообщил им, что всегда готов им помочь, но только по вторникам. В другие дни он занят молитвами и постом.

Молился он обычно за спиной влетающей с дамаском в волчью стаю воровки, отчего та и имела возможность тут же забывать об их укусах, а поедая мясо заявлял, что лучший пост - хорошая работа.

Медицина в исполнении Кшистофа была так же жестока, как и вера.

- Пустите, пустите... пустите, кому говорю! - девушка яростно работала локтями, пробивая себе дорогу к напарнику.

- Ишь, без очереди! - вызверилась какая-то благообразная с виду старушка, - наглая молодежь пошла...

- Заткнись, бабуся, - нежно посоветовала Хьордис, прочищая мизинцем ухо. Причина ее внезапной глухоты была проста: прямо над ухом воровки оглушительно ревел больной ребенок. Молодая, но до крайности измученная мать время от времени встряхивала его с таким безнадежным видом, что это даже уже не походило на укачивание.

- Что за вопли? - послышался недовольный голос напарника, - я не могу работать в таких условиях, мало того, что тут темно, как у Шайтана в... под мышкой! Кто орет?

Молодая женщина съежилась, пытаясь укрыть ребенка шалью. На нее тут же зашикали со всех сторон, а пара особенно ретивых бабулек даже попыталась бы вытолкать, если бы не внимательный прищур Хьордис. Воровку слегка мутило от духоты и запаха вчерашнего тушеного мяса, оттого она была не в духе, хоть и с деньгами.

- Правильно, пусть уходит, один крик от нее, - "поддержал" краснорожий лесоруб в углу. Воровка придержала молодую мать за плечо, и уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы высказать радетелям тишины все, что о них думает, как раздался голос Кшистофа.

- Тебя забыл спросить, - огрызнулся он в ответ на выступление лесоруба. Со всеми своими пациентами он был на бесцеремонное "ты", и только для старушек снисходил до "ты, мать". И, главное, никто даже не решался возразить.

- Я спрашивал, кто орет, - слегка повысил голос послушник.

- Это я... то есть, мой... - забормотала женщина, судорожно прижимая к себе никак не желающего успокоиться сына. Воровка чуть разжала пальцы и толкнула ее вперед.

- Дай сюда.

Альбинос закончил бинтовать пораненную руку гостиничному повару, коротко помолился и поманил пальцем ребенка.

Тот продолжал вопить. Хьордис прямо чувствовала, как эти пронзительные звуки ввинчиваются ей в виски. Как только в маленьком, да еще и больном тельце помещалось столько звука? Мальчонка, худющий и слегка похожий на паучка, умудрялся при этом еще и отчаянно сучить ножками. Кшистоф с пару секунд понаблюдал за этим, потом наклонился и приблизил свое лицо к заплаканному личику пациента. Тот от неожиданности замолк, глядя в красные глаза послушника.

- Еще один звук, - со значением сказал посланец господня милосердия, - и я тебе голову оторву, понял?

Хьордис вздрогнула.

Беловолосый осмотрел ребенка, долго скучным голосом наставлял мать, что ей нужно делать, отварами каких трав и сколько раз в день поить малыша, что не давать ему есть ни в коем случае, а вокруг царила испуганная тишина.

Если к этому моменту воровка еще не начала считать напарника квинтэссенцией мирового зла, то вечером он развеял все ее сомнения, когда неосторожный местный сапожник рискнул высказаться при альбиносе на тему "нищенство - занятие богоугодное", приводя в пример широко известного в Пайоне юродивого. Послушник вскинул белые брови, докашлял в платок и заявил (дословно): "Скажи этому лентяю, чтобы шел работать, иначе здесь он кончит тюрьмой, а на том свете ему Шайтан засунет в задницу во-от прямо такие раскаленные вилы." И добавил, что у всех, считающих безделье - добродетелью, готов принять исповедь прямо сейчас.

ДЛО — дополнительное лекарственное обеспечение.

Начну с того, что если у вас диагностиоровали сахарный диабет, несахарный диабет или другую разновидность диабета, то вы имеете право на льготное обеспечение лекарственными препаратами, входящими в стандарт лечения вашего заболевания и включенными в перечень ЖНВЛП, на основании постановления правительства 890 от 30.07.1994 года.

Собственно те, кто в теме знают, что основная борьба между поликлиникой и диабетиком ведется за инсулин и тест-полоски для глюкометров. Еще есть камень преткновения в виде иголок для шприц-ручек и спирта, но это не так сильно заметно.
Инсулин выписывается пациенту на месяц на основании назначеной ему схемы применения. Упаковка содержит 5 шприц-ручек по 3мл, в пересчете на международные единицы — 300 МЕ, вся упаковка 1500 МЕ. В основном хватает одной упаковки на месяц. Частные случаи тяжелого течения рассматриваются отдельно, пациент направляется в стационар для корректировки схемы.
Далее приведенные ситуации я расскажу со ссылкой на указ минздрава нашей области. Если коротко, то он предписывает поликлиникам рассчитывать пациентам дозу инсулина на месяц и выписывать не более оной. Тест-полоски же выдаются маломобильным пациентам, незрячим, беременным и детям.
Я отвечала в этот день за оформление льготных рецептов. Примечательных пациентов было двое. Первой пришла девушка и начала требовать от меня 2 упаковки инсулина, хотя врач в карточке написал одну и рассчитал схему. Инсулина девушке требовалось 27 МЕ в сутки, следовательно за 30 дней 810 единиц, а в упаковке то 1500. Даже с учетом брака и сбрызгиваний две упаковки не выходит. Ушла девушка очень обиженая. Я отлично понимаю желание иметь запас препарата и нежелание ходить в поликлинику каждый месяц, сидеть в сопливых очередях, нюхать бабушек и дедушек и много чего другого, но... Неужели и нельзя описать ситуацию и попросить выписать побольше? И ведь выпишут же. Зачем врать? Если инсулина требуется больше, то мы направим к эндокринологу или в стационар и вам скорректируют схему. (Коррекция схемы участковым терапевтом невозможна, только профильным специалистом).
Второй была женщина, пенсионерка, спокойная как удав. С ней у нас состоялся такой диалог. Я — я, П — пациентка.
П: а тест-полоски сейчас выписывают?
Я: вы были у врача, он не выписал, решайте этот вопрос с врачом. (Я на такие дописки права не имею)
П: Ну ладно, надо будет зайти в минздрав (абсолютно так спокойно, даже флегматично) Мне там две упаковочки инсулина нужны, мне одной не хватает.
Тут надо оговориться, что врач назначил одну, но пересчета единиц в карте нет, спрашиваю пациентку сколько колет, считаю. Выходит 1,08 упаковки, упаковка + 1 ручка это 1,20 упаковки. Собственно выписываю ей упаковку и ручку.
П: (копается в рецептах) А почему мне не две упаковки? Мне надо две. (Опять же спокойно-спокойно).
Я: потому что я выписала вам необходимое количество по вашей схеме.
П: А мой участковый мне две выписывает.
Я: Ваш участковый в отпуске. Решите этот вопрос с врачом, который вам сейчас выписал, я перепишу рецепт.
П: Ну ладно, надо будет в минздрав зайти, узнать.
уходит.
В тот же день на планерку к нам приехал представитель отдела льготного обеспечения из минздрава. Долго рассказывала как считать инсулин пациентам, почему это важно. Принесла и кучу плохих новостей, но по другой теме.
Морали у поста нет. Разве что в том, что сотрудники поликлиники находятся между молотом и наковальней и этот молот долбит непрестанно. Пациентов конечно жалко, в каждую ситуацию пытаешься вникнуть и каждому помочь. Но постоянная ложь и угрозы совсем не способствуют желанию оставаться на стороне пациентов, все больше хочется холодно соблюдать указания минздрава и лечитесь как хотите.