SkazkiKsenii

А у нас альтернативная история прокуратора Иудеи. Заранее прошу прощения, если задену чьи-то религиозные чувства, но в нашей семье мы очень любим заигрывать с религией))
/Предупреждение - альтернативная история распятия Христа/

ВИФЛИЕМСКАЯ ЗВЕЗДА
/часть 1/
Удушливая жара немного ослабла с наступлением темноты. Высокий худощавый мужчина, чьи виски уже тронула преждевременная седина, склонился над докладами, выискивая в подробных доносах, что стекались к нему от верных людей, крошечное зерно истины. Рабы и слуги опасались лишний раз громко вздохнуть, чтобы не вызвать в господине и хозяине неконтролируемую вспышку ярости, которая могла стоить несчастному нарушителю тишины жизни.
Понтий Пилат сурово сжал тонкие губы, отодвинув в сторону последнее донесение. Мысли его мчались со скоростью боевой колесницы, а лоб пересекли две глубокие морщины. Неужели, спустя столько лет, он наконец у цели? Неужели нищий бродяга, что проповедует грязному иудейскому сброду – тот, кого он так долго искал?
- Больше факелов, - сухо бросил игемон, требуя разогнать подступивший мрак. – И вина мне!
Стараясь ступать совершенно бесшумно, рабы бросились исполнять распоряжение прокуратора. Пилат откинулся в кресле, вспоминая все, о чем прочитал сегодня…
О существе, назвавшимся «спасителем», говорили очень многое, начиная со знака, что явили небеса, когда младенцу пришел срок родиться в захолустном Вифлиеме… Звезда, указавшая путь волхвам… Боги, какая чушь! Пилат почувствовал, как по спине вновь пробегает знакомая волна дрожи и отвращения, стоило только вспомнить… Он должен был найти того, кто рожден от страшного врага. И пусть над Пилатом смеялись в Риме, пусть сам император сослал его в эту распроклятую Иудейскую пустыню, устав слушать безумные бредни… Это совсем не страшно – оказаться единственным, кто посвящен в ужасную тайну. Страшно другое – оставить в живых чудовище, что родилось у простой иудейки. И теперь, когда оно сидит в каземате, усиленно охраняемое нарядом из двенадцати стражников, можно сказать, что дело всей жизни Пилата практически завершено.
Судорожно вздохнув, прокуратор осушил кубок. Он помнил ту ночь столь же ясно, как будто она случилась вчера… Тогда его не мучила эта изнуряющая жара Иудеи, ведь роскошная вилла отца находилась на самом побережье, где белые полотнища занавесей колыхал налетавший с моря свежий, бодрящий бриз. Отпустив рабынь, ублаживших юное тело господина, Понтий Пилат вытянулся на ложе и смежил веки, мерно покачиваясь на волнах поступающей дрёмы. Если бы тогда он только мог представить, что уже следующим утром проснется совсем другим – истерзанным, изломанным, полным бессильного ужаса и гнева!
Что-то разбудило его среди ночи. Пилат вздрогнул и открыл глаза. Все вокруг и, казалось бы, даже его существо было заполнено пронзительным, ослепляющим, холодным светом. Он резал глаза и словно втягивал юношу в себя. Молодой эквит попробовал пошевелиться, но понял, что тело больше не принадлежит ему. Его словно сковали невидимые оковы. Единственное, что осталось Пилату, это дыхание и непреодолимое движение вверх – в самый центр этого сияющего безумия.
Неужели такова воля Богов?! Неужели он просто-напросто умер во сне, и теперь поднимается на небо, чтобы превратиться там в одно из великолепных созвездий, как обещали легенды? Но за что? За какие заслуги? Он едва разменял пятнадцатую весну и еще не успел совершить ничего героического, чтобы быть удостоенным великой чести…
В черном бархатном небе сияла огромная лучистая звезда. Юноша понял, что его влечёт именно туда: он падал в белое свечение, которое озаряло и его родную виллу, оставшуюся далеко внизу, и небольшой город, лежащий на самом побережье теплого, ласкового моря. Вдруг Понтий заметил, что звезда – это всего лишь отверстие в громадном диске, похожем щит, которым прикрываются в бою гладиаторы-гопломахи, а его, обездвиженного и беззащитного, стремительно влечёт в самый центр. От страха, замешанного на ярости, у молодого эквита потемнело в глазах, и Пилат провалился в спасительную темноту без чувств.
В следующий раз его пробудила боль. Густая, тянущая, она расходилась от живота, но юноша по-прежнему не мог двигаться, хотя чувствовал, что лежит на чем-то отвратительно холодном и очень жестком. Сжав зубы, чтобы сдержать стон, Пилат с усилием повернул голову и осознал – он не в небе, он в плену.
Мучителей оказалось трое. Сквозь ослепительное сияние, что исходило от их облачений, Понтий с ужасом разглядел светло-серую кожу лиц, лишь отдаленно напоминавших человеческие. Неестественно большие глаза чужаков, совершенно лишенные белка, смотрели прямо на пленника. В них плескалась ночная тьма, и этот взгляд вызывал в эквите страх и оцепенение. О, нет, окружившие его были совсем не похожи на Богов, скорее на чудовищную копию человека с неестественно вытянутыми конечностями и черепами. Или он оказался пленён Богами Египта, о страшном облике которых ходили легенды.
Из груди Понтия рвался крик, но он был так же безмолвен, как и тело его неподвижно. Откуда-то сверху спустился тонкий острый шип и, повинуясь жесту четырехпалой ладони чужака, вонзился прямо в живот юноши, принося очередную волну невыносимого страдания.
Усилием воли Пилату удалось немного повернуть голову, и он смог заметить, что находится не один в этой небесной тюрьме. На соседнем ложе он разглядел распластанную и бессильную девушку, ее тонкое запястье, оливковую кожу обнаженных плеч и волну густых черных волос, разметавшихся по изголовью. Всё это выдавало в ней уроженку Иудеи и такого же человека, как и он сам. Над пленницей тоже с жужжанием и треском мелькали острые стальные жала, то и дело впивавшиеся в оголенный беззащитный живот.
Окружавшее их сияние стало нестерпимым. Округлые стены темницы содрогнулись от громового гласа, идущего, казалось, со всех сторон разом.
- Не бойся, Мария, ибо обрела ты Благодать Божью и ныне зачнешь ты во чреве. И в срок родишь Сына и наречешь Ему имя Иисус. Он будет велик и назовется Сыном Всевышнего. И дам Ему Престол Давида, и будет царствовать Он над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца.
- Да будет мне по слову Твоему, - слабо отозвалась иудейка, повернув голову и слепо уставившись в лицо Пилата невидящим взглядом.
Глас стих, и Понтий провалился в спасительную тьму. Последнее, что он запомнил, это лицо пленницы, которое, как оказалось, врезалось в его память на долгие-долгие годы.
Утро ворвалось в опочивальню юноши свежим ветром и тихим говором служанок, что принялись накрывать завтрак для сына хозяина виллы. Обычно наследник просыпался почти мгновенно, вскакивал с постели, радуясь новому дню и силе молодого тела, но не сегодня. Внутренности Пилата терзала слабая, понемногу угасающая боль.
- Что за сон послали мне Боги? – простонал он, откидывая покрывало. – О Сомн, за что меня ты так караешь? Может…
Эквит осекся на полуслове, увидев на животе своем свежие, недавно затянувшиеся шрамы. Нет, не шрамы… Проколы, ибо они больше походили на зажившие раны от легких стрел: идеально круглые, розоватые, словно нанесены были не этой страшной ночью, а пару месяцев назад.
- Невозможно, - в ужасе выдохнул Пилат, касаясь пальцами небольших рубцов, которых он насчитал целых шесть. – Немыслимо…
Но неужели все это правда?! Неужели серокожие твари задумали разрушить Великую Империю, послав своего наследника во чреве простой иудейки?!
То, что открылось ему прошедшей ночью, из пугающего стало отвратительным и опасным. Чужеземные захватчики, хитростью и уловками заманившие в свои владения молодого аристократа, просчитались. Пилат будто бы прозрел, обретя смысл своего существования. Ему показалось, что он мгновенно повзрослел, за одни сутки превратившись из беспечного юнца в зрелого, решительного мужа.
- Я должен найти и уничтожить плод, что носит женщина, - сурово сжал губы Понтий. – Я должен…
Вспоминая ту ночь спустя тридцать с небольшим лет, седеющий прокуратор лишь сильнее стискивал кулаки, да так, что в ладонь впивались массивные драгоценные перстни. Шрамы все еще напоминали ему о главном деле всей жизни, а доклады, что лежали на столе, свидетельствовали о том, что Понтий Пилат находится в здравом рассудке, как бы ни смеялись те, кому он доверился.
- Вифлиемская звезда, - зло ухмыльнулся он, отодвигая кресло. – Нет, это снова были они – черноглазые захватчики, пришедшие узнать, что вымесок родился… Что же, пора взглянуть в лицо этой твари!
Рабы шарахнулись в стороны, увидев знакомое выражение на лице господина: тот напоминал сокола, рванувшегося скогтить добычу. Сходство подчеркивал и крупный нос с легкой горбинкой, и сурово сведенные брови, и стремительность шага, и яростный клёкот, рвавшийся наружу сухим, жестоким смехом. Понтий Пилат шел выносить смертный приговор.
* * *
В темнице, где держали заключенного, едва чадили факелы, а стражники, приставленные к дверям, понемногу сдавались навалившейся дремоте. Звук шагов игемона заставил их вскочить на ноги и замереть перед дверью навытяжку.
- Я хочу его видеть, - произнес Пилат, остановившись напротив караула.
Приказ был незамедлительно исполнен. Двое стражей шагнули вслед за прокуратором в узкое помещение, больше похожее на каменный мешок.
- Назови свое имя, - потребовал Пилат, остановившись перед худым, осунувшимся человеком, который сидел в самом углу и кутался в рваные обноски. – Ты знаешь, зачем ты здесь?
- Иисус из Назарета, - тихо отозвался заключенный. – И я не ведаю, в чем виновен пред тобой.
- Встать, - по-змеиному шепнул властелин Иудеи. – Забыл, с кем разговариваешь, грязь?
Встав на ноги, арестованный медленно поднял голову, встретившись взглядом с ледяными глазами прокуратора.
- Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Что сделал ты своему народу?
- Разве это мой народ? – мягко улыбнулся Иисус. – Царствие Моё не от мира сего. Если бы от мира сего было Царствие Моё, то подданные Мои подвязались бы за Меня и не был бы я предан иудеями. Но отныне и вовеки Царствие Моё не отсюда.
- Итак, ты Царь? – спросил Пилат.
- Ты говоришь, - отозвался пленник, и глаза его заполонила чернильная тьма.
Прокуратор с трудом удержался от удара, сильнее сжав кулаки. Вот он – полукровка, который призван разрушить Рим! В сердце Пилата вспыхнула мстительная радость, а по венам промчался огненный поток отвращения. Вымесок, не обладающий мощью отца, но взявший всю слабость своей иудейской матери! Тот, с кем можно бороться, тот, кого можно убить!
- Я буду тебя судить, - холодно бросил Пилат, стараясь не выдать торжества хищника, загнавшего добычу. – Ты можешь защищаться. Первое слушанье завтра на рассвете.
Выходя из камеры, игемон впервые за долгие годы позволил себе улыбнуться. Он спасет Империю от врага, пусть даже ценой собственного положения и рассудка.
* * *
- Что же, ты свидетельствуешь об исцелении, что принес тебе этот человек? – поинтересовался Пилат у женщины, назвавшейся Викторией.
- Да, господин прокуратор… Я страдала кровотечениями, а Иисус… он… я не знаю, как это случилось, но крови больше нет. Ни крови, ни боли. Это настоящее чудо, господин!
- Расскажи, что ты помнишь, - потребовал Пилат, устроившись в кресле поудобнее, и знаком велев рабам усерднее работать опахалами.
- Я коснулась края одежды Иисуса, и мне был свет. Он лился прямо с небес, а потом заполнил меня всю. Утром я проснулась в своем доме, на теле нашла несколько небольших шрамов, но крови больше не было, а исцеление пришло ко мне. Господин, этот человек добр! Он не преступник, он пророк! Разве может он затевать какое-либо зло против кесаря?
- Это я решу сам, - нахмурился прокуратор. – Теперь покажи свои шрамы, женщина! Яви мне чудо!
Пальцы эквита судорожно стиснули ручки кресла, стоило только смущенной свидетельнице обнажить живот и бедра. Те же самые зажившие проколы, что украшали собственное тело Пилата, неоспоримо свидетельствовали против безучастного обвиняемого, стоявшего меж суровыми стражниками.
- Ступай, я видел все. Что скажешь ты, Иисус из Назарета? Как ты исцелил эту женщину?
И снова в ответ молчание. Худой назаретянин не поднял взгляда, даже не шевельнулся, показывая, что вопрос услышан. Ничего, скоро он вновь явит свою истинную суть, а пока нужно соблюсти норму закона.
- Следующий! – махнул рукой игемон. – Назовись!
Еще целый час Понтий Пилат слушал о чудесах, что творил пленник, и только слегка кривил губы, когда узнавал новые подробности: исцеление тяжело больных, воскрешение мертвых… И везде, всюду, находились те же отметины, что украшали тело самого эквита.
- Довольно! – велел он, вставая. – На сегодня я устал. Продолжим завтра.
- Истинно говорю тебе, - вдруг изрек тот, кто звался Иисусом. – Ты видел больше, чем способен понять… Мы все – создания Его!
Прокуратор не обернулся, даже не повел плечом, показывая, что услышал, но внутри правителя Иудеи бушевала настоящая буря. Пора подготовить этот грязный народ к казни, причем купить его с потрохами, чтобы все, как один, потребовали смерти ублюдка. Что-то сделают деньги, что-то угрозы…
А пока осталось последнее доказательство – прокуратор хотел взглянуть на женщину, породившую это существо. Пилат был уверен, что точно узнает ту самую иудейку, которая лежала на соседнем с ним постаменте в страшную ночь больше тридцати лет назад. Мария… Та, которая выносила и родила тварь с глазами, полными чернильной тьмы. Интересно, почему никто, кроме прокуратора, этого не замечает? Он вновь почувствовал себя избранным.

* * *
продолжение следует
автор Ксения Белова

Дорогие пикабушники и пикабушницы! Сказки вышли на новый уровень и теперь "Демоны ЖКХ" доступны на Литресе в полном варианте.
Шестая часть Кувшиновки содержит спойлер к Демонам, так что кто хочет сохранить интригу - сначала Демоны ЖКХ-потом окончание Кувшиновки))
Спасибо, что вы с нами!


СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ
/часть 6/
Завтракали мы уже после часа дня. Сидя у распахнутого окна, я могла наблюдать злые завистливые взгляды соседок, которым по какой-то надобности всем случилось пройтись до колодца, не стесняясь пялить глаза на полуодетого Руслава, что устроился на подоконнике и курил, попивая горячий сладкий кофе.
- Они же меня возненавидят все, - ахнула я, завидев седьмую по счету бабу с ведром, что едва не свернула шею, выглядывая всеобщего любимца.
- Есть такой момент, Марья-краса, - отозвался банник. – Но, сама посуди, кто вообще ведьм любит?
- Так я что, ведьма что ли?!
- Самая настоящая, потомственная, - подтвердил зеленоглазый. – У вас в роду по женской линии передаётся. Я знал, ну, почти знал, что ты меня примешь со всей тёмной сутью.
- Нахал, - швырнула в него бутон белого шиповника.
- Белый шиповник юный любовник графской жене принёс, - пропел Руслав, лукаво глядя на меня.
Внезапно летнюю тишину улочки прорезал громкий рёв спортивного двигателя. Мирно гуляющие куры бросились врассыпную, а мой избранник весь подобрался и хищно оскалился глядя на белый кабриолет, который медленно ехал вдоль деревенских домов, неоспоримо доказывая, что в Кувшиновке жизнь замерла где-то в начале прошлого века. Дорогая спортивная тачка казалась здесь похожей на космический корабль, внезапно приземлившийся в дремучем средневековье.
- Прикольно… Это что, покупатели на дом уже приехали? – размышляла я, рассматривая высокого худощавого брюнета, который вышел из машины, и миниатюрную девушку моего возраста, что занимала пассажирское сидение. – Я же только вчера объявление разместила… и не активировала, кстати…
- Это моё начальство пожаловало, - хмуро бросил Руслав. – Пойдём, надо встретить.
Мы вышли на крыльцо и банник тут же обнял меня, прижимая к себе, будто намеревался от чего-то защитить. А я, мягко говоря, офигевала, глядя на разворачивающийся перед домом цирк.
Бабка Рая, до этого едва ковылявшая по деревне, бодрой рысью понеслась навстречу брюнету, который по красоте не уступал Руславу, вот только выглядел лет на десять старше. Одетый в модные штаны с лампасами, футболку с надписью «Сгорел сарай – гори и хата» и белоснежные кроссовки, мужчина стоял посреди улицы с таким видом, будто являлся коронованной особой.
- Великий Тёмный, - отвесила поясной поклон бабка Рая. – Отчего не предупредили о визите?! Уж мы бы расстарались!
- Где ссыльный? – демонстративно не здороваясь, приподнял бровь брюнет.
- Так вон, у молодой наследницы, - ткнула в нас крючковатым пальцем старая карга. – Как велели: приглядывала, докладные писала ежедневно.
- Охуительно, - фыркнул тот, оборачиваясь к дому. – Значит, год прошел не зря. Ты подумал?
А глаза у начальника Руслава оказались небесно голубые, но в них таилась настоящая густая тьма, настолько плотная, что на миг мне почудилось, будто голову визитёра украшает тяжелая корона чёрных рогов, а вены на руках наполняются ночным мраком.
- Разглядела, значит, - догадался незнакомец, не сводя с меня тяжелого пристального взгляда. – Ладно, с тобой потом решим.
- Он подумал, - встряла хорошенькая блондинка, протискиваясь мимо Великого Тёмного и открывая калитку. – Я же говорила, что прочитала судьбу наперёд. Руслав должен был встретить свою пару. А девушка, кстати, перспективная.
Я слушала, раскрыв рот, и не понимала даже половины происходящего. Светловолосая хрупкая барышня, одетая в легкое платье из серого фатина и серебряные кеды, взбежала на крыльцо, не обращая внимания на любопытствующие взгляды начавшей собираться толпы зрителей из числа деревенских баб.
- Приветствую, Верховная Ведьма, - вежливо склонил голову мой банник. – Прости дурака за прошлое. Вёл себя хамовато, признаю, но теперь обещаю быть спокойней и сдержанней.
- Конечно, а то она тебе кое-что оторвет, - рассмеялась блондинка, глянув на меня удивительно лучистыми серыми глазами. – Ты же Марья, да? Твоя бабушка работает у нас начальницей отдела кадров. Пойдешь к ней стажером?
- Моя бабушка умерла… А Вы… ты…
- Давай на «ты»? Мой муж очень разозлился на Руслава, но уже почти простил. Правда?
- Ещё думаю, - заметил брюнет, поднимаясь следом за женой на крыльцо.
Вот не вязалось у меня это «Верховная Ведьма» с образом милой современной девчонки, что стояла сейчас рядом с супругом, в котором как раз чувствовалась незримая глазу мощь. Ему-то как раз подходили все те напыщенные эпитеты, которыми его наградила бабка Рая: и «Великий», и «Тёмный», и какой он там еще…
- Я не привык просить прощения, - начал было Руслав. – Но…
- И не проси, - остановил моего новоиспеченного любовника необычный визитёр. – Считай, что забыли. Возвращаю тебе твои силы.
Мужчина коснулся плеча банника ладонью и всё вокруг сотряс беззвучный гром. Дрогнул дом, взметнулась с дорожек пыль, с истошным мяуканьем шарахнулась с забора соседская кошка. Любопытствующие тоже подались назад, одна только бабка Рая взирала на начальника Руслава с немым обожанием и трепетом.
- Пойдешь в начальники сантехнической службы? – поинтересовался у моего парня тот. – Мне нужны молодые, наглые и беспринципные. Ты справишься.
К забору вновь начал подтягиваться народ. Мы вчетвером стояли, будто на витрине, пока остальные глазели на кабриолет, на его странных пассажиров, на полуголого Руслава и меня, в испуге прижавшуюся к нему. В толпе уже слышались шепотки и пересуды, кто-то вытащил из кармана телефон, решив начать снимать.
Начальник Руслава повелительно взмахнул рукой, и зрители тут же потеряли к нам всякий интерес, медленно разбредаясь по деревне, кто куда, и только бабка Рая наблюдала за действом с почтительного расстояния, не пытаясь приблизиться ни на шаг.
- Так, - скомандовал брюнет. – Собирайтесь. Юную ведьмочку определим к бабке в ученицы. Да не смотри на меня так, жива твоя бабуля и даже помолодела лет на тридцать, а что померла – так это для людей история. В тебе вон тоже дар проснулся, а этот похотливый подтолкнул, куда надо…
- Ой, кто бы говорил, - прыснула в ладошку спутница Тёмного. – Себя вспомни раньше.
- Как ты с Демоном ЖКХ разговариваешь, м-м? – наигранно сурово поинтересовался мужчина, впуская в голубые глаза чернильную тьму.
- Кто, если не я? – в тон отозвалась молодая ведьма. – Мне тоже подружка нужна, ясно? Думаю, мы с Марьей подружимся.
А я внезапно осознала, что отныне моя жизнь больше не будет прежней. Все, что я знала о мире, рассыпалось в прах. Единственной реальностью были сильные объятия Руслава, который так и не разжал их, стоя перед могущественным и явно опасным собеседником, который именовал себя Демоном и, судя по всему, таковым и являлся.
- Она его любит, - сообщила блондинка своему супругу.
- Он её тоже, - согласно кивнул тот. – Именно потому я его и простил. Теперь, думаю, он поймёт, отчего сидел в ссылке год.
- Я бы тому козлу, который Марью тронул, и пять лет дал, - вздохнул мой избранник. – Спасибо за науку, Великий. Клянусь служить родному ЖКХ не покладая рук.
Бабка Рая всплеснула ладонями, умиляясь на эту трогательную сцену.
- Вот и славно, вот и хорошо, - кивнула она, утирая навернувшиеся слёзы. – А премию-то, премию выпишите, Великий? Сами понимаете, тяжело старой колдунье в глубинке…
- Будет тебе премия, – обреченно вздохнул Демон ЖКХ. – Заслужила. Скоро пришлю к тебе парочку Домовых на перевоспитание. Ты их к делу пристрой, чтобы не баб по углам зажимали, а работали. Ясно?
- Так точно, - вытянулась в струнку пожилая женщина.
- Ну, что замерли? – строго глянул на нас Великий. – Быстро вещи собирать! Мы пока до реки пройдемся, с Водяным поздороваться надо. У вас час на сборы!
- Идем, Марья-краса, - довольно улыбнулся Руслав. – Обещаю, дальше будет интересно!

© Ксения Белова

СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ 5
/часть 5/
- Марья, проснись. Проснись, говорю! Нужно пить.
В губы ткнулся край стакана, наполненного водой. Вкусная, ключевая прохлада отрезвила, заставив открыть глаза, чтобы встретиться взглядом с яркими зелеными очами Руслава. Он сидел подле меня на постели, невероятно красивый и явно обеспокоенный, а я только и могла, что глупо моргать, не понимая, как он здесь очутился.
- Не шевелись, - велел блондин, склонившись ко мне так близко, что скул коснулись его распущенные золотистые кудри. – Надышалась ты, конечно, отравой… Дай заберу что ли…
Если честно, я думала – он меня поцелует. Но вместо этого Руслав глубоко вдохнул, будто выпивая из меня всю муть, всю дурноту и горечь, которую несет коварный угарный газ.
В голове прояснилось, я надсадно закашлялась, понимая, что тону сиянии зеленых глаз банной нечисти.
- Ты настоящий? – шепнула я первое, что пришло в голову.
- Как видишь, - усмехнулся парень. – Хорошо хоть тебе ума хватило положить камешки в печь, Марья-краса. Через них и пришёл, едва успел тебя возвратить от порога. Чтобы больше без меня в баню не ногой, ясно?
- Почему это ты приказывать взялся? – слабо запротестовала я.
- Потому что так правильно. Что, прогонишь теперь?
Скосила взгляд на раскаленный докрасна камушек, который Руслав держал в ладони, не испытывая при этом никакого неудобства.
- Не знаю… Наверное, должна…
Не совру, мне было страшно. Сейчас я поверила всему, что он говорил тогда, обратившись в живую тень. Одетый в одни холщевые штаны светловолосый красавец поднялся на ноги, прошелся по комнате, явно взвешивая все за и против. С замиранием сердца следила за его передвижениями, разрываясь между тёмной жутью и влюбленностью, которая связала в трепещущий узел мое сердце, разум и душу.
- Ты ведь не человек, да? – зачем-то уточнила я, хотя и так уже все стало ясно.
- Я банник, - обернулся через плечо он. – Нечистая сила, Навья сущность, злобный дух, если угодно. Ты же сама всё видела, Марья. И даже убежала, если я правильно растолковал. Вот такая сказка про красавицу и чудовище, только на новый лад.
- А мне все равно, - тихо выдохнула я непослушными губами. – Руслав… ты знаешь…
Не успела договорить, как оказалась прижата к сильному мужскому телу, а жадные, горячие ладони скользнули под простынь, срывая последний покров тайны. Теперь я поняла, почему деревенские бабы сохли по убийственно красивому блондину, едва ли не наперегонки бегая в заветную баню на реке: Руслав касался меня так, что я забывала обо всем, подаваясь навстречу его губам, сильным и чувственным пальцам, не сдерживая громких жадных стонов. Умом я понимала, что творю нечто непозволительное и страшное, практически связываю себя едва ли не с дьяволом, но это знание одновременно и возбуждало, сладкой плетью рассекая нервы и мышцы. Внутри тугим узлом завязалось вожделение, сплетенное с суеверным страхом. Мой любовник – нечистая сила. Он – не человек. Ну и пусть! Главное, что мне хорошо с ним здесь и сейчас.
- Марья-краса, - шепнул Руслав, коленом раздвигая мои ноги. – Моей назовись! Сейчас!
Замер, балансируя на грани меж обладанием и ласками. А меня колотило, как в лихорадке: я отчаянно хотела ощутить Руслава в себе. Обхватила его бёдра ногами, поторапливая к продолжению.
- Не стану, пока не скажешь. Давай, Марья, всего три слова!
Рассмеялась в ответ гортанным, развратным смехом блудницы. Теперь поняла, как именно продают бессмертную душу, но мне было совсем не страшно, а скорее сладко. Будто стоишь над омутом удовольствия и знаешь, что непременно бросишься вниз.
- Забирай меня всю, - шепнула в его плечо.
В ту же секунду зеленые очи парня сверкнули яркими огнями, подтверждая сказанные слова.
- Моя Марья, - хрипло отозвался он, толкаясь вперед. – Вся моя…
Никогда не думала, что от одного сознания, что делишь постель с нечистью, можно испытывать такое запредельное возбуждение и желание. Насколько я могла ожидать, банник – существо древнее, мало что сведущее в мире современном, однако Руслав, казалось, знал о женском теле всё. Летняя ночь коротка, но к рассвету я уже не могла шевелиться от приятной, сладкой истомы, которая разлилась внутри после первого же оргазма.
Еще в первый раз, когда лицезрела красивого парня и все его достоинства, я поразилась, насколько щедро одарила его природа. Сейчас же смогла убедиться на собственном опыте, что легенды не врали – секс с нечистью невозможно сравнить ни с чем. Обычные мужчины и мечтать не могли о том, чтобы продолжить сразу, как только стихнут судороги удовольствия.
- Устала? – с довольным видом поинтересовался Руслав, отводя с моего лица прядь пепельно-розовых волос.
- Понимаю, что в тебе нашли деревенские бабы, - тихо выдохнула я, потянувшись к стакану с водой.
- Мне просто было скучно, вот и развлекался, как мог. Зато теперь у меня есть ты. Поспи, Марья, я просто полежу с тобой рядом. Иди сюда.
Устроившись на плече любовника, я задумчиво взглянула на его профиль, столь идеальный, что сладко защипало под ложечкой.
- Я же изменила Максу с тобой…
- Будем считать, я тебя умыкнул. Раз он не сватался, то закон не нарушен.
- Какой это?
- Закон Правды. Не смотри на меня так. Это единственный закон, которому мы следуем испокон века.
А ведь я слышала это от бабушки, но, выросла и позабыла, но слова, сказанные ею, теперь всплыли в памяти огненной надписью: «Не суженому не клянись, внученька…»
- Если думаешь, что я древний дед, то ты ошибаешься, Марьюшка, - вдруг улыбнулся Руслав. – У меня и айфон есть, и машина, и даже дом собственный рядом с прошлой работой… В общем, вполне свыкся с современными нравами и нормально отношусь к тому, что ты с кем-то там раньше встречалась. Другое дело, что теперь не сможешь. Печать тебе магическую поставил… Но ты сама согласие дала.
- Что значит «печать»? – забеспокоилась я.
- А как в ЗАГСе, только без обратного действия, - охотно пояснил Руслав.
- Но я… разве так можно?!
- А как ты думала, работает тёмное колдовство? Одного слова достаточно, а ты целых три сказала. Завтра позвоним твоему Максу, скажем, чтобы назад не ждал. Или есть возражения?
Навис сверху, сверкая зелеными глазищами. Нет у меня к тебе никаких возражений, нечисть сексуальная! Пусть все остаётся, как есть.
- Тогда спи, - пряча смех, велел Руслав. – Утро вечера мудренее.
...продолжение следует...
автор Ксения Белова

С весенним половодьем праздновали славяне пробуждение Водяного. За долгую холодную зиму речной хозяин ослаб и проголодался. Пробудившись, Водяной сразу желает поживиться чем-нибудь, а потом идет оглядывать да осматривать свое водяное царство. Поэтому люди, чтобы не навлечь гнев водяного хозяина и не стать его жертвами, угощают его разными яствами, приходят к воде полакомить и задобрить Водяного. Сохранились предания, что 16 апреля топили лошадь. Для русалок же оставляли на берегу холсты для новых рубашек, ленты да гребни.
Как раз об этом наша апрельская сказка)))
ДОБРОЕ УТРО
Широко разлилась после студёной зимы бурная речка! Поднялась водица к самому высокому берегу, того и гляди на улицу выплеснется. Пенится бегущая волна, громко кричат, проносясь над водной гладью, невесть откуда прилетевшие белокрылые рыбницы. Кружат и кружат, радостно вскрикивая: «Весна!»
- Деда, а верно, что сегодня сам Водяной пробудился? – спросил вихрастый мальчонка, усевшись на завалинку подле седого, как лунь, старика.
- Верно, Добромилушка, - пожевав губами, ответил тот внуку. – Зришь, как в стремнине щепки кружатся? Это хозяин реки силушку пробует после долгого зимнего сна. Сегодня ночью старшие мужики на берег пойдут, подношением одарят нашего Водяного… А вон, глянь ка: конь добрый на самом на берегу пасется. Тоже в дар Водяному приготовлен. Будет хозяин речной владения свои объезжать, следить, чтобы летом рыба стаями ходила, чтобы лодки не тонули, чтобы мавки в омуте не баловали…
- А правда, что наш Водяной молод еще? – не отставал пострел.
- Правда, - кашлянул дед. – Вишь, как бурлит да шумит речка? Это только у молодых Водяных так бывает. Те ж, кто постарше, весной особенно не лютуют…
Добромил вскочил на ноги, чтобы бегом домчаться до берега, подивиться на мощь Водяного, как морщинистая рука деда ухватила его за шкирку, возвращая обратно.
- Неча хозяина тревожить, - строго глянув на мальца, велел старик. – Разгневаешь, потом горюшка не оберешься! О прошлой весне соседнюю деревню так подтопило, что едва к первым морозам заново отстроиться успели.
В омуте тихо плеснула волна, раздался короткий смешок, не слышимый уху простых смертных.
- Вечор принесут угощение, - шепнула одна зеленоглазая навья другой. – Идём Водяному хозяину скажем.
- А идем, Млада! Хоть и не велел он до срока беспокоить, а все равно – нынче одной из мавок замуж за него идти. Как думаешь, кому счастье выпадет Водяницею стать?
- Ой, не знаю, Яра… Никого Хозяин не выделяет особо, одинаково со всеми то ласков, то строг. А то как глянет очами своими голубыми-студёными, так в груди все переворачивается…
- Давай счастья попытаем? – звонко рассмеялась бойкая Яра. – Первыми будем, кто Водяного разбудит! Разве не чуешь, как силушка его прибывает?
Двумя быстрыми тенями скользнули речные создания в глубокий омут, где стоят хоромы Водяного: тёмный, поросший зеленой травой, терем. Скоро над ним закачаются в вышине широкие листья плавучих лилий, а затем раскроются белые цветы, похожие на упавшие с небес звёзды. И солнечные лучи станут пробиваться сквозь толщу воды, освещая длинные гибкие стебли, мягкий речной ил и девиц-мавок, что будут все лето хороводы водить, да песни петь в ожидании ночи, когда срок придет на землю подняться. Которой из них доведется стоять на резном крыльце, красуясь в венце из речного жемчуга? Которой хозяин терема любимым мужем станет?
- Тихо входи, Млада, - строго свела широкие брови Яра. – Чтобы ни одна половица не скрипнула!
- Боязно мне, Ярушка… А ну как осерчает Водяной?
- Коли первыми будем, кто его пробудит, то помилует, - хитро усмехнулась затейница. – А может, и в жены возьмет…
Вот и горница, где на высокой постели спит до срока хозяин реки. От дыхания его колышется зеленая трава, что оплела деревянные столбы по четыре стороны от ложа. Крошечные рыбки выпорхнули в распахнутое окошко, заметив у дверей двух робких зеленоглазых девиц.
- Пойдем отсюда, Яра? Негоже без спросу-то…
- Кто таковы?! – приподнялся на локте Водяной, грозно нахмурившись. – Чего здесь позабыли?!
Строго глядят голубые глаза на девок-ослушниц, а те очи долу опустили – негоже зрить Хозяина без нательной рубахи, которую тот на длинную зиму снял.
- Так Водопол наступил, - поклонилась в пояс бойкая Яра. – Люди подарки готовят, коня на берег привели черногривого…
- Добро, - потянувшись, отозвался речной князь. – Стало быть, весна… Пора и невесту выбирать, как в том годе намеревался…
Млада с Ярой быстро переглянулись, выискивая в лице подруги коварную соперницу. Но как тут выберешь единственную, коли хороши все мавки, как одна: волосы зелены, глаза изумрудом горят, кожа речным перламутром переливается?
- Неужто уже утро? – раздался из-под полога звонкий чистый голос. – Как же сладко я спала!
Водяной аж шарахнулся в сторону, поднимая одеяло, а мавки зашипели, распознав змеищу коварную. Как посмела к Хозяину под бок прокрасться, бесстыжая?!
Из-под края вышитого покрывала показалась светлая головка, сверкнули ясные голубые глаза.
- Прости, что потревожила, - вздохнула чужачка, прижимая к груди подушку. – Мой дом не здесь, а в краю, где лето гораздо короче. Ушла я с первыми морозами, думала, успею до ледостава к большому морю добраться…
- Не успела? – приподнял бровь Водяной, разглядев нездешнюю красоту гостьи. – А как в терем мой забрела? Спать-то я один ложился… Девок разогнал и уснул…
- Замерзать начала, - потупившись, призналась светловолосая. – Подле тебя и согрелась… Неужто не помнишь? Впрочем, не важно... Благодарность прими за гостеприимство! Пора мне!
Проворной рыбкой выскользнула из-под одеяла северянка, к дверям метнулась, а только, послушные Водяному течения, беглянку обратно воротили.
- Думал, приснилось, - усмехнулся молодой хозяин реки, обходя гостью противосолонь. – Но хоть имя спросил, прежде чем…
Ахнула чужеземка, рукавом вышитым заслонилась, а письмена на нем незнакомые, синие-синие.
- Поздно смущаться, - громко хлопнул в ладоши Водяной. – Быть тебе мой Водяницей, Еля! А к морю вместе прогуляемся, коли тебе любопытно. У нас, речных хозяев, свои пути-дороги. Что молчишь теперь? Зимой-то больно бойкая была!
- Стыдно, - глянула из-под длинных волос будущая Водяница. – Не тому меня маменька учила…
- Ой, нахальница, - развеселился довольный властитель реки. – Сквозь сон совсем другое шептала!
- Так разве ж я первая начинала?! – возмутилась негодница. – Меня сон сморил ледяной, только и успела, что место найти, где бы укрыться!
- И, конечно, непременно мне на плечо головушку склонила, - подначил речной князь. – А потом, когда я посреди зимы пробудился, и ласкам не противилась.
Ревнивые мавки зло глядели на удачливую соперницу. Как лихо успела она завлечь в свои сети самого завидного жениха на многие дни окрест! Да хотя, чему тут дивиться – похожи они с Хозяином, будто в одном озере северном были рождены. У обоих в глазах ледяная синь таится, у обоих волосы, как изморозь, белеют.
- Не было такого, - заупрямилась чужеземка. – Разве правильно это – к девице незнакомой с поцелуями приставать?!
- Мне понравилось, - хмыкнул Водяной. – Теперь скажи, у моря что позабыла? Зачем насиженное места покинула?
Он остановился перед нареченной невестой, заставив ту отвести от лица ладонь.
- К людям выходила да с колдуньей повстречалась, - честно призналась белая мавка. – Про судьбу сведывала… Она и велела в путь-дорогу собираться.
- Вот оно, значит, как обернулось, - рассмеялся хозяин омутов, обнимая смущённую Елю. – Гостила у меня на бережку одна ворожея, одарил я её обручьем жемчужным в обмен на помощь посильную – просил невесту сыскать в краях, откуда отец мой был родом.
- Не этим ли? – выдохнула северянка, протягивая Водяному его собственное украшение.
- Тебе и носить, - распорядился молодой речной дух, возвращая подарок. – А на Русалии женою мне станешь. Яра, Млада! Суженую мою в рубаху новую переодеть, горницу ей отдельную приготовить, а вечером пировать станем. Остальных мавок сам разбужу, а вы ступайте!
Вскипела вокруг Водяного вешняя вода, да так, что на берег ринулись высокие пенные волны. Пусть все знают, пробудился хозяин речной да силушку пробует. Будет весна красной, а лето жарким! Всё еще будет!
автор Ксения Белова

СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ
/часть 4/
Он отступил в самый угол, спрятавшись в тень. Ощутила, как в груди разрастается чувство липкого страха, а на голове начинают шевелиться волосы… В бане будто разом стало жарче, загудел в печи еле тлевший до сего момента огонь, а весь мрак, казалось, собрался там, где стоял сейчас Руслав, и в кромешной темноте, двумя яркими зелеными звездами засияли его глаза.
- Теперь бойся, девица, - гулко расхохоталась живая тьма. – Своими глазами зришь банника! Чу! Беги, красавица!
Не чуя под собой ног, выскочила я за дверь на мостки. Солнце уже светило над Кувшиновкой, в воздухе стрекотали изумрудные стрекозы, а над головой с пересвистом носились быстрокрылые ласточки. Но я знала, что там, позади, осталось нечто громадное, жуткое, чёрное, лишь отдаленно похожее на человека и явно не дружелюбное к любопытным городским невеждам. Так неужели все правда, что сказывала бабушка?! Почудилось, что в омуте плеснула вода, раздался тихий женский смех, а над водой взметнулись и пропали бледные бескровные руки.

* * *
Следующие три дня я не покидала пределов своего участка. Путем невероятных усилий мне удалось убедить себя, что все случившееся в бане – просто игра воображения, а потрясающе красивый Руслав всего лишь местный сумасшедший, решивший развлечь городскую девчонку старыми страшными сказками. С соседями я старалась не встречаться, прячась в кустах шиповника, стоило кому-то показаться на улице, или отсиживалась дома, пока любопытствующие не пройдут мимо.
- Чего таишься, Машка? – раздался от крыльца скрипучий голос бабки Раи. – Жду-жду тебя за молочком, а ты не идешь. Пришлось мне, старой, ковылять. Ты крыночки-то мои не выбросила, м-м?
Спалили, значит, моё убежище… Ладно, придется выбираться. Теперь, когда единственные джинсы пропали в страшной бане, приходилось ходить по участку в коротких шортах, благо, что дни стояли по-прежнему знойные.
- Да я шиповник подрезала… разросся, как собака!
- Оно и видно, руки-то целёхоньки, - скептически глянула на меня старуха. – Ты, вот что, городская… сходила бы ты снова в баньку… Хозяин страсть, как гневается. Людмилку вчера обварил, Рите паром в лицо дунул, до сих пор моими примочками лечится. Я сунулась поговорить, так не принял, даже на порог не пустил. Чем ты Руслава нашего обидела-огорчила?
- Ничего и слышать про него не хочу! Развели в деревне бордель, дурачка в любовники записали. Он дееспособный хоть?
- Машка, окстись! Ты как про батюшку-банника говоришь, нахалка?! Неужто бабка не научила почтению к Навьим детям?!
- Ничего не знаю! Не верю я ни в какую навь-правь! Завтра домой поеду, меня парень ждет. Продам дачу и дело с концом. До свидания, баба Рая! Было приятно познакомиться!
Заскочила в дом, захлопнула дверь, привалившись к ней спиной. Вот уж фиг, дорогая бабушкина подружка! Сами тут разбирайтесь с вашими банями и вениками… Деревня психов какая-то! Нет, завтра точно домой, а иначе с ума сойду. Мало мне просыпаться каждую ночь от ощущения, что в углу комнаты молча стоит зеленоглазый блондин, а затем медленно съеживается, превращаясь в кота. Да, теперь я подозревала и Рыжего, все время выискивая в его круглых глазах проблеск нечеловеческого сознания. А еще каждое утро я находила на кухонном столе букет полевых цветов и камушек из печки, еще тёплый от банного жара. Нет, домой-домой, не хватало еще в местного блаженного влюбиться!
Весь день я занималась чисткой и приведением в порядок бабушкиной баньки. Небольшое помещение вскоре засияло чистотой, а в кадку я натаскала воды из колодца, про себя матеря отсутствие центрального водоснабжения.
Пока бегала по улице с ведрами, взгляд то и дело останавливался на таинственной бане, где в эту самую минуту мог находиться зеленоглазый Руслав. Но, увы, над крышей не вился белый дымок, означавший недвусмысленное приглашение на беседу. Значит, не ждут меня там… Да и не больно-то и хотелось! Пусть вон Людочку и какую-нибудь Олечку детородным органом своим соблазняет и сказки рассказывает! Утром соберу вещи и на первом автобусе в город поеду. Хватит с меня деревенских приключений! Пусть потом гадает, приду или нет в следующий раз…
Обругав себя за непотребные мысли, с гордостью оглядела надраенные полки и парочку березовых веников, невесть как отыскавшихся на чердаке. Пожалуй, устрою себе приятный банный вечер, попрощаюсь, так сказать, и с бабушкой, и с Кувшиновкой. Правильно, а чего тянуть? Чем скорее уеду, тем скорее продам… Но, наверное, долго буду вспоминать зеленые глаза красивого парня, совсем задурившего мне голову и заставившего почти поверить в домашних духов и чертей, что работают в ЖКХ, повелевая банниками, как простыми работягами. Бред же? Конечно, причем эпический!
И всё-таки, о чем бы я ни задумывалась, все равно исподволь вспоминала удивительные глаза Руслава, его полуулыбку и силу теплых ладоней, когда парень доставал меня из речной воды. Мало мне забот, так еще теперь и это… Чем, спрашивается, зацепил меня местный герой-любовник, не считая красоты и выдающихся природных данных? Да, всем! Руслав разительно отличался от знакомых мне мужчин, словно в нем скрывалось нечто удивительно притягательное лично для меня, а я все никак не могла уловить, в какой момент попала под его очарование. Теперь еще эти букеты с явным намёком на взаимный интерес… И всё-таки слишком много странностей окружало баню, где хозяйничал шикарный блондин. Начать хотя бы с таинственного дымка, который видела только та, которой он предназначался… Что это за фокус? Как можно добиться такого поразительного эффекта?
К моменту, когда за окнами стемнело, в моей личной парилке уже можно было лежать, вдыхая густой, влажный воздух, пахнущий деревом и хвоей. Это я плеснула на камни несколько капель ароматического масла, чтобы сполна насладиться деревенским спа. Устроившись наверху, я чувствовала, как тело понемногу покидает скованность и зажатость, как уходит прочь страх и неуверенность. Как будто бабушка по голове погладила меня, внучку неразумную.
«Не веришь, стало быть? – спросила она, улыбаясь. – Мала ты еще, да деваться некуда…»
Приоткрыла глаза, понимая – показалось. Не было и не могло здесь быть доброй старушки со строгим, пронзительным взглядом. Привиделось, как тогда, у Руслава… А, может, зря я убежала? Ничего плохого от него я не видела, наоборот – из воды вытащил, умыл, накормил… А что голяком в первый раз выскочил, так это по дурости или по привычке. Черт, вот почему этот зеленоглазый так интересовался, сватался ли ко мне Максим? Такое ощущение, что это было чем-то невероятно важным для него. А я, если честно, о Максе впервые за эти дни вспомнила нормально, по-человечески. Мы встречались уже три года и этой осенью собирались съехаться, чтобы понять, сможем ли жить вместе. Максим – он добрый, надёжный, верный. А я вот не такая, оказывается… Лежу тут и размышляю о голом парне, что ворвался ко мне в парилку. Можно ли сказать, что я люблю Макса по-настоящему? Конечно, он этого заслуживает и… Прислушалась к себе, ожидая найти в сердце хоть что-то, но в ответ услышала лишь гулкую пустоту.
- Только не это, нет, - зашептала я непослушными губами. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Не надо…
Ага, сейчас! Что толку умолять мироздание, если, лежа на полках, распаренная, разомлевшая, совершенно голая как физически, так и душой, я понимала – пустое. Всё пустое. Не нужен мне хороший и положительный Максим. Не ёкает ничего внутри, как при взгляде на красивое лицо Руслава, не вздрагивает от одного его голоса. Как же так, спрашивается?!
Застучало в висках, а горло пересохло от вновь нахлынувшего страха, смешанного с предвкушением. Так неужели это оно – то самое, о чём пишут в книгах?! По телу промчалась огненная волна понимания: поздно метаться, Машенька. Жить тебе с нелюбимым Максимом, вспоминая не случившийся деревенский роман. Всегда считала, что так не бывает, что всё это выдумки, но ведь вот оно - тут. Любовное томление врывается в твою жизнь, не спрашивая позволения, безжалостно топчет твои планы, ехидно насмехается над ожиданиями, надменно швыряя в лицо новую реальность. Я-прошлая, которую устраивала её тихая размеренная жизнь с парнем, что должен был вскоре стать мужем, осталась позади. Одной секунды хватило, чтобы родилась Я-новая, которой не нужен ни Максим, ни кто-либо еще… Зачем, если в душу глядят яркие зеленые глаза деревенского донжуана, а в голове крутятся самые соблазнительные картины: пойти к нему в баню, сказать, что на всё согласна… Но что мне теперь с этим всем, спрашивается, делать?!
Банный жар вливался в горло, обманчиво мягко окутывал тело влажным паром. Я взглянула на печку каменку – там сверху лежали несколько камушков, что оставлял на столе Руслав вместе с очередным букетом. Утром я находила их на столе, осторожно сжимала в ладонях, чувствуя, как они еще отдают накопленный банный жар. И, что удивительно, камни не остывали, словно внутри каждого из них теплилось собственное пламя.
Не зная, куда применить эти странные дары, я решила принести их сюда, добавив к камням, сложенным еще бабушкой по верху печки. Теперь эти четыре кусочка несостоявшейся влюбленности краснели круглыми боками, разрумянившись от жара, что прятался под ними, а я чувствовала, как проваливаюсь в зыбкую дрёму, постепенно теряя связь с реальностью. Где-то на краю сознания настойчиво звенела мысль о том, что засыпать в парной опасно, но тело более не подчинялось мне, глаза слезились, голова кружилась, а в горле стоял липкий комок дурноты.
- Девка глупая, угоришь же! – раздался рядом голос Руслава. – Зачем заслонку закрыла раньше времени?!
Последнее, что помню – это повелительный взмах руки и тихое шипение исчезающего ядовитого газа, а затем меня куда-то несли, правда, куда и зачем, я не соображала.
...продолжение следует...
автор Ксения Белова

СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ
/часть 3/
В этот раз баня встретила меня настоящим жаром, ароматом замоченных веников и кружкой ледяного кваса, кем-то заботливо оставленной на столике у дверей. Больше не было ни темноты, ни ощущения заброшенности. Мне показалось, что тот, кто натопил здесь печь и аккуратно сложил в стопку чистые белоснежные простыни, только что был здесь и вышел, завидев меня.
- Есть кто? – спросила я, заглянув в парную.
Разумеется, там тоже пусто. Ну, ладно… Не зря же все женщины сюда мыться бегают… Ополоснусь быстренько и домой. Горячая вода манила необычайно, ведь тот, кто хоть раз мылся в тазике, поливая себя сверху из чайника, должен понимать, насколько хочется нормально потереть спину мочалкой.
Скинула одежду, захватила гель душа и массажную перчатку, вошла в парилку, решив немного разогреться, прежде чем приступить к мытью. Бадью с теплой водой я приметила еще вначале, и даже сунула туда палец, проверяя температуру. Посидев с минуту, ринулась мыться. Не могу я потеть, когда вся пропитана пылью!
- Как же классно, - смывая с тела грязную пену, выдохнула я. – О, тёпленькая пошла…
- Только-то? Я, вроде, горячую наливал. Пошли в парилку, красна девица, попарю как следует, для начала…
Услышав голос позади себя, обернулась с такой скоростью, что мокрые волосы шлепнули по плечам. Черт возьми, парень! Причем совершенно голый, безумно красивый и он явно рад меня тут видеть. Ну, судя по тому, что я заметила ниже пояса, пока ошалело оглядывала нежданного визитера. Немая сцена затягивалась…
- Извращенец! Пошел вон! – проснулась я.
В зеленоглазого наглеца полетел пластиковый ковшик, а я пожалела, что не взяла металлический. Судя по звуку, бросила я метко.
- Ты чего?! – рыкнул он, а за спиной полыхнуло печным жаром. – Я даже простыни свежие тебе приготовил!
- Отвернись, урод! Я кричать буду, если только попробуешь подойти!
Хотя, на счет урода я, конечно, погорячилась, но хоть тот орган, что смутил меня своими габаритами, перестал так вызывающе торчать. Видимо, извращуга не ожидал отпора и теперь понял, что в обиду я себя не дам.
- Ты же сама пришла, значит, согласилась, - выдал он фразу, которая сразила меня наповал.
- А предупредить не судьба?! Я мыться пришла, а не жахаться, ясно? Пошел вон, козлина!
- Это моя баня, тебе и уходить, - сверкнул зелеными глазами наглец.
- И уйду, - фыркнула я, стараясь протиснуться мимо голого красавчика, не задев его в узком помещении предбанника. – А ты, придурок, в следующий раз хоть прикройся. Не все хотят лицезреть, так сказать…
Одевалась, лихорадочно оглядываясь назад, чтобы быть готовой отразить нападение, если деревенский маньяк вздумает выйти, но внутри бани царила тишина. Расхрабрившись, заглянула внутрь, но парилка оказалась пуста, еще недавно горяченная печка-каменка остыла, а светловолосого красавчика и след простыл, хотя выход наружу был только один и мимо меня он никак не сумел бы проскользнуть. Что тут вообще происходит?! Сначала Людмила, а потом вот этот пропадает…
Как я неслась по деревне, наверное, можно не говорить. Странности, случившиеся со мной наяву, заставляли сомневаться в здравости рассудка. Ну, не мог же он за пару минут остудить печку и спрятаться в небольшой комнатке, где и прятаться-то было негде… Разве что, там потайной люк есть, чтобы из парилки сразу в реку… А в принципе, вот и разгадка! От логичного объяснения немного полегчало, равно как и от понимания: я смогла дать отпор потенциальному насильнику. Ай да я, ай, да молодец!
- Что, Машенька, сходила в баньку-то? – сладко улыбаясь, спросила Людмила, которая как раз развешивала во дворе белье. – Понравилось?
- Какое там! Съездила ковшиком вашему извращуге за то, что в парилку влез, в чем мать родила!
- Маша, ты в уме?! – ахнула брюнетка, от волнения выронив пластиковый таз с детскими вещами. – Что ты ЕМУ сделала?!
- Наорала и выгнала, - пожала я плечами. – А он что, часто так делает?!
- Поди сюда, - велела женщина, подходя к забору. – Вот я думаю, ты, городская, совсем ничего не понимаешь?!
От волнения соседка перешла на громкий шепот, то и дело воровато оглядываясь по сторонам.
- Мы все думаешь, зачем в ту баньку ходим, а? Наши мужики в постели разве могут что? Так, пару минут и на боковую! А ОН всем бабам в этом деле подсобить горазд! Иди назад, прощения проси, чтобы на нас не гневался!
- Ага, сейчас, - фыркнула я, вспоминая беспардонного молодчика. – Он ко мне с писькой наперевес, а я еще и извиняться?! Нет уж, обойдется! Вам нравится, вы и ходите, но без меня!
И, не слушая больше Людмилу, поспешила к себе в дом, искренне надеясь, что никого больше не встречу. Захлопнув дверь, я едва не растянулась на полу, запнувшись о Рыжего, который сидел в темном коридоре и намывал лапу, старательно мурлыча.
- Кошак, вот что тебе на подоконнике не сидится? – зашипела я, больно ударившись плечом о вешалку.
Тот коротко мурлыкнул, смерил меня взглядом круглых зеленых глаз. Мне показалось, что котище насмехается над моим бесславным бегством из бани… Вот только этого еще не хватало!
- Выкину на улицу, ясно? – строго спросила я, усаживаясь за стол и наливая кружку молока. – Черт, таз забыла! Да твою же…
Нет уж, сегодня я туда не вернусь! Одна мысль о том, чтобы пойти в странную баню в сумерках, наполняла меня иррациональным страхом. И, кажется, предвкушением… Что, если этот еще там?
Теперь, когда я была в безопасности, воспоминания о недавнем конфузе нахлынули неизбежно и неотвратимо. Значит, все женщины в деревне изменяют своим мужьям с одним любовником? Ой, как весело! Ошалеть… Нет, в целом, я даже могла их понять… Столь роскошных мужчин в своей жизни я никогда еще не встречала: широкоплечий, узкобедрый, но не банальный качок, а скорее худощавый, поджарый, привыкший к физической работе. Такую фигуру в спортзале не создашь, для этого что-то другое надо… Так неужели красавчик с глазами цвета первой весенней листвы и пшенично-русыми кудрями до плеч, местный?! А что, вполне может быть… Построил баню, а бабы и рады с голым и трезвым банщиком перепихнуться без обязательств, вот и липнут, как мухи на мёд.
- Интересно, с чего он решил, что мне тоже надо? У меня как бы парень есть… Надо было так ему и сказать…
Раз за разом прокручивая в голове встречу в неглиже, я запоздало находила самые припечатывающие к месту слова, способные поставить блондина на место, а заодно отбить у него всякую охоту выскакивать к ничего не подозревающим девушкам в чем мать родила… И всё-таки такие габариты я только в порнухе и видела… Господи, фу, о чём я только думаю?!? Но раз все бабы к нему бегают, значит, и умениями не обижен…
Покраснев до кончиков ушей, я сполоснула чашку в пластиковом тазике для посуды и взяла со стола телефон, чтобы перед сном пролистать ленту новостей. Интернета не было, равно как и настроения: спешная помывка не принесла ни удовольствия, ни чистоты. Так, сбила пыль и паутину, но я не об этом мечтала, совсем не об этом.
- Надо бабушкину баню поправить, - задумчиво пробормотала я. – Может, даже сама справлюсь…
* * *
Утром зарядил дождь. Крупные капли шлёпали по крыльцу, шелестели в траве, колотили по крыше, выбивая собственный ритм. Я проснулась от прохладного воздуха, что врывался в распахнутое окно. Странно, вроде вчера закрывала…
Прошлепав босыми ногами на кухню, едва не вскрикнула, увидев на столе огромный букет белого шиповника, невесть как оказавшийся тут. Глиняный кувшин и камушек из печки подсказали мне, кто именно автор сего романтического жеста, а заодно взъярили меня до белого каления. Это он, значит, мой шиповник обломал?!
Набросив на плечи халат, я босиком выбежала на крыльцо, чтобы увидеть: роскошный куст остался нетронутым, значит, зеленоглазый маньячелла принес цветы откуда-то еще… Ну, хоть догадался…
Завтракала я с улыбкой, то и дело, поглядывая на ароматный букет, искрившийся каплями дождя. Пустячок, а все же приятно… Не зря не дала! Осадила себя, заставив быть серьезней. Нужно как-то выручать единственный таз, который остался в бане, а значит, придется увидеться с… надо хоть имя узнать для приличия…
Зачесав волосы в хвост, я натянула джинсы, свежую футболку и куртку-дождевик, сунула ноги в высокие резиновые сапоги, не желая мокнуть. Пока шагала в сторону реки, дождь почти перестал, в просветах меж облаков показалось солнце, но едва над лесом перекинулась яркая радуга, низкие тучи сомкнули объятия, а ливень припустил с новой силой.
Спуск под горку оказался тем еще аттракционом: глинистую почву развезло, ноги скользили, и я едва удержалась от позорного падения на пятую точку, рискуя испачкать любимые удобные штаны. Вот черт меня дернул взять только их?! Но откуда я могла знать, что решу задержаться в Кувшиновке дольше, чем на пару дней? И вообще, не пора ли выдвигаться домой?
Над баней снова курился дымок. Проглотив готовый сорваться русский трёхэтажный, я, растопырив руки, прошла по мосткам, пытаясь заодно сбить с сапог куски налипшей глины. Бесполезно, только мыть. Ладно, вызов принят…
Присела на корточки на самый край, спустила ногу вниз, пытаясь болтать ей в темном омуте речки, да так и рухнула в воду плашмя, понимая, что точно утону. Одежда намокла, а сапоги камнем потянули вниз, пока я, барахтаясь и паникуя, пыталась сбросить их с ног. Неужели это все?!
- Что ж ты творишь, девка?! – раздался над головой голос банщика, который выскочил на улицу и вытащил меня из реки за шкирку, как котенка. – К русалкам торопишься?
- Упала, - выдохнула я, сидя на краю, ни жива, ни мертва от испуга. – Спасибо, что помог…
- Дура ты, - отмахнулся зеленоглазый. – Пошли ка в баню, оденешься в сухое и чаю попьешь.
- Только не как вчера, - слабо пискнула я, когда сильные руки поставили меня на мостки.
- Ты себя сейчас видела? – фыркнул блондин. – Не самая аппетитная картинка. Хотя-я-я…
Мне бы обидеться, но я и сама понимала, что отнюдь не принцесса: вся мокрая, волосы в иле, на ногах остался только один сапог, а второй так и пошел ко дну. Ладно, хоть он одет, по крайней мере, не придется стыдливо глаза отводить… Мне бы гордо отказаться, забрать тазик и уйти, но я понимала, что ни за что не заберусь вверх по раскисшей дороге, особенно теперь, когда с одежды течет в три ручья.
- Ладно, но если что, я буду драться!
- Марья, детка, чтоб я бабу силой брал? – рассмеялся зеленоглазый. – Сами просят, да еще в очередь становятся! Не хочешь – не надо. Я из чистого гостеприимства предложил.
В общем, и хвастуном его назвать не получится: действительно же в очередь встают… Ладно, пусть будет перемирие.
Баня встретила уютным теплом, совсем не похожим на вчерашний жар.
- Ты иди, ополоснись после речки, я мешать не стану. Мыло на полках найдешь, вода в кадке стоит нагретая. Халат возьми!
Сопротивляться приказному тону красивого парня не было сил. Мне казалось, что здесь, в бане, я каким-то образом попала под его чары, совершенно утратив способность критически мыслить. Мыться так мыться… Спустя тридцать минут я сидела, закутанная в белоснежный махровый халат с чашкой ароматного чая в одной руке и бутербродом в другой, а банщик устроился на широкой скамье напротив, с хрустом надкусывая сочное румяное яблоко.
- Значит, ты местный герой-любовник? – спросила я, стараясь не отводить взгляда.
- Скорее радушный хозяин, - поправил меня блондин. – Кому что надобно – не отказываю.
Сегодня на нем были самые обычные джинсы, которые подчеркивали умопомрачительно красивую фигуру, а белая майка-алкашка лишь добавляла сексуальной притягательности его поджарому телу. Пшеничные кудри оказались укрощены и собраны в хвост… Нормальный такой парень, правда, красивый настолько, что сомневаешься, реальный он или сошел с обложки какого-нибудь глянцевого журнала.
- Как ты мой дом отыскал? – спросила я напрямик. – Шиповник ведь твоя затея?
- Ну, надо же было извиниться, что я тебя своим шлангом напугал, - подмигнул он. – Все знают, где найти городскую девчонку. Я тебя еще в первый день заприметил, когда ты купаться приходила.
- А ты Людмилу жарил, - решила поддеть я.
- Жарил, - легко согласился собеседник. – Можешь меня Руславом звать.
- Русланом? – переспросила я.
- Русич славный, - расшифровал зеленоглазый. – Руслав. Больно ты на остальных не похожая, Марья: ни видом, ни повадками. Интересно. Волосы у тебя красивые… Яркие, как цветы.
- Это краска, - попыталась отговориться я, но все же смутилась. – Сразу тебе скажу, ничего не будет. У меня парень есть.
- Сватался? – подался вперед банщик.
- Нет, - растерялась я. – А надо?
- Надо бы, но уже поздно. Ты мне понравилась, девица. Оставайся.
- Вот ещё! Дождь пережду и домой. Ты, кстати, где живешь?
- Тут, - обвел взглядом баню Руслав. – И граница аккурат по воде пролегает. На берег сойти могу, но в деревню в этом обличии не сунусь.
Вот, значит, как… Снова сказки? Узнаю бабушкины истории. Ладно, может он так красуется перед понравившейся девчонкой? Ну, пусть. Послушаю, с меня не убудет.
- А кем можешь? Соколом али волком?
- Это мне не по чину, Марья-краса. Волком и соколом у нас Кощей Бессмертный морфался. Котом могу, псом, лягушкой или зайцем. Но чаще все же котом – нравится мне меж домов ходить, разговоры слушать. Много интересного узнать можно. И про тебя узнал раньше, чем ты купаться прибежала. Бабка твоя часто о тебе вспоминала…
- Вот сейчас только не говори, что ты и бабуля…
- Ага, конечно, – фыркнул Руслав. – Хорошая она была женщина, правильная, видела больше, чем другие. И про меня знала всё, что положено. Она да бабка Рая меня встретили, баню показали, угощение справили. Таких, как она, ведьмами кликали… Вот за ведьму меня сюда и сослали, правда, за молодую и могущественную…
Отметила, как собеседник помрачнел, на скулах желваки заходили.
- Кто же тебя сослал? – решила подыграть я. – Как в сказке что ли: добрый молодец не впустил в дом злую колдунью, а та его прокляла? Тоже мне, «Красавица и чудовище»…
- Сразу видно, много ты знаешь, - улыбнулся блондин так, словно из-за туч выглянуло яркое солнышко. – У всех есть руководство, и у нечистой силы тоже. Ты ведь из города приехала, да? Местное ЖКХ знаешь?
Как не знать старое двухэтажное здание, выкрашенное желтой краской снаружи и все насквозь прогнившее внутри. Правда, недавно там случились кадровые перестановки и откуда-то назначили нового молодого начальника, который рьяно взялся за городское коммунальное хозяйство, а начал с того, что поменял ворота на внутренний двор со старых ржавых на блестящие «золотые». Пафос так пафос…
- Допустим, - кивнула в ответ.
- Мы, банники, тоже под юрисдикцию ЖКХ подпадаем. Была у меня банька в частном секторе – хорошая, добротная… А начальник новый возьми и издай приказ: провести, мол везде центральное водоснабжение, бани снести, а банникам выдать новые должности и в сантехники переквалифицироваться. Я, конечно, в оппозицию! Еще чего не хватало – устои ломать, нас, честных тружеников веника и пара переучивать! Но, конечно, на переподготовку явился, скандал учинил, стал к ведьме молодой подкатывать… Пьян был и зол, не разглядел, кому она женой приходится. В общем, сослал меня Демон ЖКХ сюда, год уже как развлекаюсь, чем могу… Скучно. Даже Берегинь поблизости нет, один Водяной с парой мавок в омуте прячется. А тут ты, незамутненная, явилась – ковшиком огрела, козлиной назвала. Это меня-то, нечисть потомственную!
Все ясно, подумалось мне. А жаль, так хорошо начали… В каждой деревне есть местный блаженный сумасшедший, который несет эпический бред на полном серьезе. Обидно, что в Кувшиновке таким оказался столь красивый парень, от одного взгляда которого слабеют и подкашиваются ноги, но с другой стороны, бабы с ним трахаться бегают, а не разговоры разговаривать.
- Ладно, Руслав, пора мне. Дома котик некормленый, полы не мыты, газон не докошен…
- Ясно, не веришь, - исподлобья глянул банщик, вставая с лавки. – А если докажу?
- Попробуй, - безмятежно улыбнулась я.
... продолжение следует...
автор Ксения Белова

СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ
/часть 2/
Утро ворвалось в дом солнечными лучами, запахом шиповника и истошными криками петухов. Щурясь и проклиная собственную недальновидность, я протопала к окну, которое со вчера оставила открытым. Как ни странно, спалось мне здесь прекрасно: стоило опустить голову на подушку, все мысли улетучились как дым. И вот теперь проклятая домашняя птица горланила, надрывая связки, выдирая меня из уютного кокона сладкой дрёмы.
- Людка, падла такая, прибью! – раздалось с улицы. – Шалава! Куда по… куда?!
Пьяный сиплый голос какого-то мужика стих, затем послышался грохот и забористый мат, а мне в дверь лихорадочно заколотили.
- Машенька, пусти, а? Пересидеть надо!
На пороге застыла вчерашняя черноволосая пропажа, растрепанная и в наспех запахнутом бархатном халатике времен начала перестройки.
- Мой опять нажрался, скотина, - выдала она, протискиваясь мимо ошалевшей меня. – Дети на речку усвистели, а этот бутылку нашел, козлина. Теперь, пока не отрубится, будет с топором по двору бегать…
- Люда, так может, Вам в полицию, - растерянно протянула я, глядя на нежданную визитершу. – Ну, если муж угрожает…
- Ой, да что он может-то? Поорет, кулаками помашет, допьет свою дозу, и в отключку до завтра… Чайку нальешь?
Оправив копну кудрявых волос, Людмила уселась на табуретку, забросив ногу на ногу. На мгновение мне показалось, что со вчерашнего дня она немного помолодела и зарумянилась, словно только что вернулась с отдыха. Ну, не может так выглядеть несчастная женщина, чей муж, судя по всему, частенько ловит белочку и гоняет благоверную по двору топором.
- А он… в смысле, Ваш супруг… Если он придет сюда?
- Да не боись, - хохотнула та, отмахиваясь. – С чужими он тихий. Я обычно у твоей бабушки отсиживалась… Извини, не хотела… Может, помянем? Я сбегаю, принесу?
- Не надо, - осадила я чересчур активную соседку. – Лучше чайку. Только сначала умоюсь… И оденусь…
Пока я приводила себя в порядок, прыткая Людмила уже налила воду в синий эмалированный чайник со свистком и поставила его на электрическую плитку.
- Машунь, давай на «ты», ладно? А то чувствую себя старухой какой-то, - крикнула она из кухни. – Ты, кстати, расскажи, что с волосами сделала? В марганцовку кунала что ли?
- Покрасила у хорошего мастера, - очаровательно улыбнулась я, открыв холодильник. – На завтрак есть обезжиренный творог, сыр, ветчина и оливки.
Вскоре мы уже сидели за столом, я слушала стрекотание Людмилы, решившей, видимо, разом вывалить на меня все проблемы Кувшиновки. В целом, ничего такого удивительного: мужики пьют, дети растут, за продуктами надо в ближайший поселок городского типа, а вот самогонка у Матвеевны на диво хороша, нечего магазинной водкой травиться… На мой робкий вопрос про вино та скривилась, отругав заодно и мой творог.
- Гадость какая… К бабке Рае сходи, она козу и пару коров держит, молочка возьми и творожка нормального. У меня дети вон только экологически чистыми продуктами питаются и вообще не болеют! Не думай, что хвастаюсь – правду говорю!
И тут меня словно под руку толкнуло. Подавшись вперед, я задала вопрос, мучавший меня еще со вчера.
- А как банька-то? Ты же, вроде, париться собиралась, пока муж не вернулся?
- Банька всегда хороша, - томно протянула Людмила, оправляя волосы красивыми, белыми руками. – И ты как-нибудь загляни. Не пожалеешь, по-бабски тебе говорю!
Вот и сейчас почудилось, будто некоторых женщин Кувшиновки объединяет тайна, заключенная в холодной и пустой парной. Интересно, а если спросить в лоб?
- Я заходила вчера вечером, плавала рядом и заглянула. Нет там ни пара, ни тазов! Темнота одна, хотя ты – я видела, не отпирайся – внутрь зашла и пропала.
- Дурочка, - рассмеялась брюнетка. – Не для тебя вчера топили, потому и пусто. Вот увидишь над крышей дымок, значит, тебя приглашают париться. И никто другой того пару не испробует, хоть внутрь и проникнет. Но смотри, мужикам об том не сказывай! Это только нам, бабам ведомо! Во-первых, не поверят, а во-вторых, не всем в баню ту ход есть. Так-то, Машенька… Все, пора мне. Мой, слышь, песни запел, значит вот-вот спать завалится. Пойду я. За чай спасибо, а к бабке Рае сходи. Тощая ты больно, городская! Надо тебя откармливать на молочке и сливочках.
Проводив Людмилу, я занялась осмотром владений: если с домом было уже все более-менее понятно, то сейчас стоило заглянуть в покосившийся сарай, разведать, в каком состоянии находятся старенькая банька и захламленный чердак. Наглотавшись пыли под деревянными стропилами, я решила, что на сегодня достаточно исследований бабушкиных сундуков с вышедшими из моды вещами. Ничего полезного тут нет, одни старые пальто с сожранной молью опушкой, стоптанные ботинки и туфли, а также стопки пластинок и древний патефон. Интересно, для чего она это все хранила, трепетно перекладывая желтыми от времени газетами? Сколько я себя помнила, появляться на чердаке мне категорически запрещалось…
Отплевываясь и сдирая с волос налипшую паутину, выскочила на летний солнцепёк. Фу, гадость! Чтоб я еще раз туда полезла?! Ни-ког-да! Пожалуй, теперь очередь баньки. Осторожно заглянула внутрь пристройки, надеясь, что хоть тут будет чисто. Да, в целом, ничего страшного: крошечный предбанник, лавочка, под которой еще лежали старые, трухлявые дрова, темная парилка, где вдвоем едва развернешься. Ладно, может, затоплю на днях. Надо же как-то помыться, а то так и буду ходить вся в пыли.
На дворе тоже следовало прибраться. Ни разу не кошенная за лето трава стояла уже выше колен, а старые яблони, высаженные перед домом, стоит спилить… А еще небольшой огородик, где ба выращивала клубнику… Стоп, что это я?! Я же продавать все это намерена, а не жить здесь…
- Эй, соседка! Хозяйство осматриваешь? – окликнул меня проходивший мимо мужчина средних лет.
Он остановился у забора, облокотился, и по старой доброй деревенской традиции смачно сплюнул себе под ноги.
- Я Валера, через два дома живу, вон к реке если спускаться… Так что? Баньку думаешь править?
- Здравствуйте, я Мария. Да, хочу попробовать затопить. Помню, как бабушка делала.
- Да не получится, - пожал плечами сосед. – В деревне нормальная баня только у Михалыча, к нему все мужики париться ходят по пятницам. Пивко там, а кому и водочки после… А бабы вон туда бегают…
Крючковатый, весь перепачканный машинным маслом палец ткнул в сторону реки, где дымилась еще вчера пустая и холодная баня. Моргнула, проверяя, не кажется ли. Нет, не показалось: из трубы валил дымок, стелился над крышей, словно белое знамя.
- А… Э…
- Вот тебе и «э», - пробормотал Валера. – Ладно, пойду я. А ты осваивайся… У нас в Кувшиновке летом очень пользительно для здоровья…
Какое-то время я смотрела в его спину, точнее в вытянутую и вылинявшую футболку, сидевшую на тощем теле, как наволочка на шесте, а затем невольно снова перевела взгляд на баню. Как там говорила Людмила? Париться, значит, приглашают… Ничего, пусть вот она и идет, а мне есть, чем заняться. Замотав голову уже испачканной футболкой, я направилась в сарай. Нужно выкинуть весь хлам, а потом дойдет очередь до чердака… Навряд ли потенциальному покупателю пригодится та рухлядь, что всюду распихана по дому.

* * *
Три дня пролетели, как не бывало. Жара все усиливалась, а я, не жалея сил, приводила в порядок дом и сад. Выпросив у соседей газонокосилку, облагородила лужайку перед крыльцом, заодно нашла спрятанные в траве дорожки. Присыпанные гравием, они были просто не видны, пока не оголились под веселое стрекотание чудо-техники. Сгребая в кучки свежескошенную зелень и утирая текущий со лба пот, я наконец-то почувствовала себя по-настоящему деревенской жительницей. И зачем оно мне, спрашивается? Еще и кот рыжий приблудился: сидит теперь на ступеньках, наблюдает за мной бесстыжими зелеными глазищами. А что делать? Не выгонишь же…
- Городская, тебя как правильно звать-то? Машкой что ли? Или Марьей?
- Марией! Здравствуйте, женщина.
- Я баба Рая, - представилась сморщенная, как печеное яблоко, старушка. – Людочка сказала, тебе молочка принести надо. Бери-бери, не стесняйся!
И, не тратя времени на уговоры, шустрая бабулька распахнула калитку и просеменила ко мне, протягивая корзину, в которой уютно устроились три глиняные крынки, любовно обвязанные плотной марлей по горлышку.
- Тут молоко, сливочки самые лучшие, творог и кусок маслица. Да бери, чего застыла колодой?
- Спасибо, не нужно было… Я привезла продукты…
Не зная, как вежливей отказаться, я положила грабли на землю и вытерла вспотевшие ладошки о короткие легкие шорты.
- Ой, дура! – покачала головой бабка Рая. – Куды ж ты грабли кидаешь-то?! Как в лоб тебе засветят! У забора поставь, горюшко… Магазинное оно всё отрава, как есть говорю! Пей молочко, свежее, только утром подоила. Зинаида всегда у меня брала, так неужели внучке подруги своей лучшей не принесу. И не вздумай мне тут спорить! Котику вон налей вечером блюдечко, он тебе спасибо скажет…
На миг показалось, будто в серых глазах старухи блеснуло что-то озорное и юное, но я все же списала на усталость и жару. Ладно, возьму… Не зря же она это сюда тащила.
- Спасибо большое. А корзинку я отдам, подождите.
- После, - остановила меня баба Рая. – В следующий раз придешь сама, вместе с крынками и принесешь.
- А сколько я Вам должна?
- Эх, городская… Придешь в гости, поговорим. Ты мне только одно скажи, чего в баню не ходишь-то? Третий день для тебя одной топится, бабы уже ворчать начинают. Иди, помойся уж, а? Дай другим тоже парку испробовать.
Рыжий кот, будто понял слова старухи: сошел с крыльца, об мои ноги потерся с коротким, но громким мурлыканием.
- Не пойду я! Мне и в тазике нормально. А что, воды согрела, сама себе полила… Да, не душевая кабина, но все же!
- Сходи, - настойчиво повторила местная молочница, и пальцы ее сжались на моем запястье. – Негоже грязной ходить. Смотри, обидится Домовой, осерчает, что такая неряха у него живет.
Сразу вспомнились бабушкины сказки, теплом каким-то повеяло, будто она сама рядом стояла.
- Ладно, сегодня схожу. Все равно собиралась купаться, а то жара стоит – невозможно.
- Вот и умница, - заулыбалась старуха, а от глаз ее по всему лицу разбежались лучики морщинок. – В бане помыться – заново родиться, один день паришься – в тот день не старишься.
Кот уселся возле моих ног и принялся усиленно намываться, а бабка Рая с проворностью лани выскочила за калитку, даже толком не попрощавшись.
- Схожу, - состроила я коту страшную рожу. – Раскомандовались тут… Барсиком будешь. Или Пушком? Может, Рыжим?
На последнем слове пушистый провокатор вдруг перестал вылизываться и коротко муркнул, будто бы соглашаясь.
- Значит, Рыжий, - вздохнула я. – Ладно, давай хоть молочка налью, а то кто о тебе еще позаботится?
На часах было около пяти вечера, когда я, прихватив тазик и полотенца, пошла в сторону речки. Из трубы небольшого сруба по-прежнему валил дымок, а речка блестела на солнце, обещая приятную прохладу после парной.
... продолжение следует...