СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ⁠⁠

Кто скучал по симпатичной нечисти?)

СЛУЧАЙ В КУВШИНОВКЕ
/часть 1/
За окном маршрутки мелькали деревья, отмеряя километр за километром. Давно я не ездила в бабушкину деревню, хотя столько раз собиралась… Раньше, когда была маленькой, с удовольствием проводила там каждое лето, до гусиной кожи купаясь в мелкой ласковой речке, а потом досыта наедаясь бабушкиными ароматными пирогами. Но, став старше, все меньше и меньше стремилась навестить старушку, считая, что такой взрослой девочке, как я, просто стыдно торчать три жарких месяца в глухомани, где нет ни развлечений, ни интернета, ни приличных магазинов… Теперь вот поздно: некого навещать. Бабулин дом мне достался, как единственное наследство, а в груди до сих пор больно щемит от сознания, что я слишком многое не успела…
От конечной остановки шла узкой тропинкой, узнавая с детства знакомые вехи: вот гранитный, проросший мхом валун, где раньше грелась прыткая зеленая ящерка. Помнится, мы с бабушкой всегда с ней здоровались, но ни разу ящерка не задержалась: всегда скрывалась с глаз, стоило заметить людей. А вот старый, расщепленный молнией дуб. Надо же, до сих пор зеленеет! А где-то здесь, за поворотом дорожки должен быть лесной родничок, заботливо окруженный небольшими камушками. Теперь подле источника валялись пустые пластиковые бутылки, а любовно уложенное ограждение давно никем не подновлялось. И это тоже отозвалось болезненным уколом, будто я могла что-то сделать для сохранности детских памяток, а не сделала.
Поставив на траву рюкзак, вытащила из бокового кармана пустой пакет и быстро сложила туда мусор. Ну, хоть чем-то помогла дедушке Лешему… Это воспоминание как-то само выкатилось из меня, а ведь я уже успела позабыть, как бабуля учила уважать законы природы, маскируя их за красочными народными сказаниями.
Остаток дороги прошла, перебирая в уме бабкины присказки и поговорки. Это же сколько мудрых советов она дала мне, несмышленой, а я, пока не выросла, не понимала… Вот уж и деревня показалась, послышались крики гусей, скрип колодезного ворота, женский веселый смех. Ничего себе! До сих пор в Кувшиновке люди живут, а я думала, в город все подались на заработки.
- Эй, молодая, ты к кому? – окликнула меня румяная женщина лет тридцати, что развешивала на веревках чистое белье.
Двое белокурых мальчишек-близнецов крутились подле матери, катая от крыльца до калитки пластмассовый грузовик.
- К Зинаиде Максимовне, - ответила я по привычке.
- Так померла же старушка!
- Знаю… Внучка я, приехала дом посмотреть.
- А-а, наследница, стало быть, - неласково усмехнулась собеседница, убирая с лица влажные от жары светлые локоны. – Ну-ну… Федя, ты зачем в мне таз свой совок положил?! Вот я крапиву-то сорву!
Малыши с визгом бросились врассыпную, а мать, подобрав подол длинной белой юбки, помчалась за ними по траве босиком, потрясая выпачканным в земле полотенцем. Решив не мешать, я отправилась дальше, рассматривая дома по обеим сторонам единственной улицы. Удивительно, но большинство оказалось ухоженными и какими-то… уютными… Я любовалась ровненькими рядами палисадников, сочными зелеными лужайками, цветущими кустами белого шиповника и стайками домашней птицы, что щипали травку вдоль покрашенных заборов.
Небывалое чувство умиротворения укутало меня пуховым платком, словно бабушка подошла и утешила, погладила по растрепавшимся волосам.
Вот и знакомый с детства дом… Все так же скрипит слегка покосившаяся калитка, все так же поют три ступени крылечка…
- Эй, городская! Ты к Зинаиде что ли?
- Так померла она зимой! А дом закрыт.
- Внучка я, - обернулась, зло смерив взглядом двух еще довольно моложавых женщин в летних легких сарафанах. – И ключи у меня есть.
- Так ты Маруська что ли? Зинаида про тебя говорила…
- Мария, - согласно кивнула я, стараясь не сердиться на двух, прильнувших к забору, кумушек, жадных до местных сенсаций. – Можно Маша.
- Я рядом живу, - улыбнулась та, что повыше и побойчее. – Людмилой зовут. Ты заходи вечером на ужин, дома-то шаром покати, небось.
- Ты же в баню собиралась, - округлила глаза вторая. – Сама говоришь, видела, как дым с утра поднимался! Неужто, зря топилась?
- Ой, Ритунь, - отмахнулась женщина от подруги. – Надо успеть, пока мой с райцентра не вернулся, так что попарюсь по-быстрому…
Не поняла, отчего бабы… да, точно! Им так прекрасно подходило это слово «бабы»! Так вот, отчего-то бабы захихикали, хитро переглядываясь, будто знали какой-то секрет. Ну, и ладно. Мне их деревенские тайны ни к чему.
- Спасибо, Людмила. Продукты я привезла, на пару дней хватит. Мне только дом осмотреть, продавать буду, так что скоро новые соседи на чай придут.
- Жаль-жаль, - покачала головой та. – Хорошее место, природа какая, все свое: и овощи, и ягоды, и молочко… Ты б взяла у бабки Раи молока-то. Вон ее дом с зеленой крышей торчит. Все, Ритка, пошли! Надо детей домой загнать, ужинать пора. А ты, Машенька, все же забегай… Мы с Зинаидой хорошо знались, о тебе говорили, бывало…
Вежливо покивав для вида, я открыла-таки дверь и ввалилась внутрь, стараясь поскорее избавиться от назойливого внимания местных. Нет, пара дней – это я загнула, конечно. Завтра вечером домой поеду, сфотографирую все для продажи, и хватит, пожалуй…
А в доме все осталось, как было при бабуле: те же кружевные занавески, та же белёная печь, даже старенькие очки лежали на подоконнике, все недосуг ей было выбросить, а может, просто не хотелось… Почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошенные слезы. Ах, детство босоногое, счастливое! Почему так долго собиралась приехать, а довелось добраться, когда хозяйки уже не стало?
Чтобы разогнать спертый воздух, распахнула окна, вдохнула пряный аромат цветущего шиповника. Куст рос прямо у крыльца, и над ним стоял деловитый гул тружениц-пчёл. Кажется, кто-то из соседей держал свою пасеку, но кто именно, я уже не помнила. Надо будет завтра спросить у местных. Включив видавший виды холодильник, и закинув туда привезенные продукты, я выскочила на улицу за водой. До колодца бежать недалеко: по сухой глинистой дороге вниз, по направлению к речке. Мне уже приветливо махали дети, а старики кивали, заметив на улице новое в деревне лицо. Хотя, наверное, смотрелась я престранно в своих драных джинсах, сплошь усыпанных цветными наклейками, простой белой майке и розовых кедах. Еще отличалась я от местных волосами, в которых смешались пепельные и розовые пряди модного окрашивания. Эдакая гостья из будущего: привет, я Алиса… И, конечно, ко всему этому прекрасно подходило новенькое жестяное ведро. Сельский шик, мать его!
А вот баню я заметила издалека. Странно, что за столько лет моего отсутствия, это была единственная постройка, появившаяся в Кувшиновке, по крайней мере, другого новодела я нигде еще не встретила. Баня стояла на берегу нашей мелкой и тихой речки, практически у самого леса, а от деревянного сруба мастера положили мостки, чтобы распаренным людям было удобнее со всего размаха сигать в воду. А что, очень удачно, кстати, придумано… Я помнила, что где-то там как раз и начинался глубокий омут, от которого всегда предостерегала бабуля. Мол, утонешь, домой не приходи!
Шальная мысль заставила меня пройти мимо колодца и едва ли не вприпрыжку начать спускаться по косогору, щурясь на вечернее, но еще жаркое солнце. Стремительные ласточки с яростным пересвистом носились над рекой, рассекая острыми крылышками сладкий, пахнущий скошенной травой воздух. Черт, хорошо-то как! В городе лета не замечаешь… Оно проходит мимо в ярких кафешках, во всевозможных фестивалях и распродажах, изредка выберешься с друзьями в ближайший лесок на шашлыки… А в деревне лето настоящее: босоногое, пахнущее сеном и земляникой, и время словно замедляет бег, растягивая эти короткие три месяца на долгое-долгое безбрежное счастье.
Размахивая пустым ведром, я неслась под откос по утоптанной дороге, которую, наверняка, развозит в грязь во время проливных дождей. Но сейчас, сейчас я задыхалась от бега и какого-то невероятного ощущения крыльев, возникших за спиной. Может, задержусь тут на недельку… Все равно до сентября я совершенно свободна, так почему бы и не?
Поставила жестяную емкость у самой воды, стянула кеды и джинсы. Ничего, и без купальника как-нибудь справлюсь, я не из стеснительных. Майка полетела на песок, а я сама с визгом бросилась в объятия речки, наслаждаясь прикосновением прохладной воды к разгоряченной коже. Все-таки жара стояла настоящая, весь день мечтала об освежающем душе. Правда, душ мне тут днем с огнем не сыскать, разве что потом, и вправду, заглянуть попариться…
Дверь небольшой баньки стукнула, распахнувшись настежь. Моя недавняя знакомая – чернокудрая Людмила, выскочила на мостки, придерживая на пышной груди белую простынь. Разрумянившаяся от жара, она быстро и жадно дышала, не замечая, что я плыву совсем рядом с нею. Взвизгнув, женщина зажмурилась и сиганула в реку, обдав меня веером брызг. Я шарахнулась в сторону, уже понимая, что волосы безнадежно промокли. Больше всего на свете ненавижу, когда во время купания вода попадает на голову или в лицо… Вот же…
Проглотив готовое сорваться ругательство, я погребла к мосткам.
- Людмила, подождите! Я хочу узнать… Люда?!
Брюнетка, казалось, совершенно меня не слышала: выбравшись на дощатый настил, она уже скрылась в бане, не забыв плотно захлопнуть за собой дверь. Я аж задохнулась от негодования. Это ж надо быть такой заносчивой?! Ну, ничего! Сейчас я ей устрою!
Взобравшись на мостки, я медленно, опасаясь поскользнуться и всем прикладом брякнуться о доски, доковыляла до входа, потянула тяжелую ручку с металлическим кольцом на себя, готовясь вдохнуть влажный дух бани. Шагнула внутрь, пригнув голову, чтобы не стукнуться макушкой о низкую притолоку. И как это, спрашивается, понимать?! Баня была пуста! Внутри темно и холодно, несмотря на царившее снаружи лето, а я, стою здесь, как дура, в одних мокрых кружевных трусиках и дрожу, обнимая себя за плечи.
- Людмила? – пискнула я на всякий случай. – Люда? Вы тут?
Но реальность упрямо демонстрировала офигевающей мне тёмное и мрачное помещение с черной, холодной печкой-каменкой. Сухие веники сиротливо притулились в крошечном предбаннике, и на миг я уже засомневалась в собственной адекватности. Может, Людмила просто мне привиделась?
Мокрые волосы противно липли к спине, крошечные капельки стекали по ногам, уже покрывшимися «гусиной кожей». Черт, как же холодно-то!
Выскочила в теплый летний вечер, с облегчением переводя дух. Не нравится мне эта баня, совсем не нравится! Сиганув в воду с мостков, я быстро догребла до совершенно безлюдного берега, натянула джинсы и майку, подхватила ведро и кеды, а затем заторопилась домой, подгоняемая чьим-то невидимым взглядом. Пока карабкалась в гору, все чувствовала, как неизвестный наблюдатель дырявит мне спину и, оказавшись наверху, рискнула-таки обернуться. Ни-ко-го… Только солнце коснулось краешком сияющего диска верхушек деревьев, да ласточки начали летать над самой водой, словно крошечные мессершмитты. Странная баня отсюда казалась далекой, заброшенной и совсем не страшной. Может, мне все-таки почудилось, и никакой Людмилы там и не было? Об этом я размышляла всю дорогу домой, и даже ведро, в которое набрала-таки колодезной воды, не показалось мне слишком тяжелым.
...продолжение следует...