RostovskyResl

По итогам Второй мировой войны СССР получил никогда не принадлежавший ему город Кёнигсберг (ныне Калининград) и треть Восточной Пруссии (ныне Калининградская область России). За войну с Японией Россия получила территории на Дальнем Востоке. Кроме того, по итогам войны СССР включил в зону своего абсолютного влияния половину Берлина, Восточную Германию, Польшу, Чехословакию, Венгрию, часть Кореи и ряд других стран.

Советский Союз вывез из своей зоны оккупации Германии 2885 заводов, 96 электростанций, лаборатории, обсерватории, миллионы тонн продуктов, сотни вагонов картин, статуй, древних книг, свитков, музейных экспонатов, золота и драгоценностей. У немцев конфисковали и позже распределили между советскими чиновниками и офицерами 60 000 роялей, 460 000 радиоприемников, 190 000 ковров, 940 000 предметов мебели, полтора миллиона пальто, миллион шляп и шапок.

Это материальная сторона. В СССР были угнаны сотни тысяч немцев и венгров (не воевавших), где их использовали как бесплатную рабочую силу на постройке жилья, заводов, шахт. Около трети миллиона из этих людей никогда не вернулись домой.

Помимо этого, в СССР ещё минимум десять лет бесплатно работали военнопленные немцы и японцы. Одновременно с использованием пленных в качестве низкоквалифицированных рабов, СССР успешно использовал вывезенных из Германии учёных, передававших Союзу свои знания и умения.

Сталин сумел добиться неизменности границ, которые он устанавливал в сговоре с Гитлером (касательно раздела Польши и стран Балтии) и сделал так, что Нюрнбергский трибунал практически не говорил о сговоре Гитлера и Сталина.

Я понимаю, что каждая страна имеет свои интересы, а каждый победитель в войне хочет их удовлетворить за счёт проигравших, компенсируя в том числе свои потери и затраты в этой войне. Это целиком логичное явление – я, например, уверен, что восстановление разрушенного войной Донбасса обязана оплачивать Москва.

Просто не забывайте, что ничего святого во Второй мировой войне не было – кроме подвигов отдельных людей. Что тот же СССР, победив немецкого дракона, принялся грабить драконью пещеру с энтузиазмом опытного вора. Что тот же Сталин, давя на страшные разрушения (в первую очередь в Украине), выбивал Союзу политические преференции и торговался за каждый квадратный километр чужой земли, который можно было включить в СССР – забывая, конечно, упомянуть, что этих разрушений могло бы и не быть, если бы кто-то годами не поддерживал Гитлера. Что советские офицеры эшелонами вывозили вещи, мебель и одежду, отобранные у немцев (заметьте, просто у немцев, а не обязательно у бывших нацистов). И это не говоря об изнасилованиях, грабежах, мародёрстве…

Просто держите эти факты в голове. Священная война перестаёт ею быть в ту секунду, когда победитель достаёт калькулятор. Это вообще святости касается в целом.

Юрий Гудыменко, историк и блогер

https://ru.tsn.ua/blogi/themes/politics/mify-voyny-svyaschen...

— Рано утром мы со Светланой Агеевой приехали на поезде в Харьков, оттуда сразу в Старобельск на машине. Здесь в СИЗО содержится ефрейтор Виктор Агеев.

Мы зашли внутрь, здесь все было по правилам. Светлана Викторовна написала заявление на свидание, после чего встреча состоялась. Сначала мама увидела сына при журналистах, вместе со мной тут присутствуют коллеги из иностранных изданий, а сейчас Светлана Агеева разговаривает с Виктором наедине. То есть обещания были выполнены.

Мама передала сыну посылку, в ней конфеты и вещи.

Виктор выглядит неплохо, но видно, что сильно переживает. Встреча с мамой для него оказалась почти сюрпризом, он только сегодня узнал, что мама приехала к нему. Четыре месяца они не виделись.

Он поблагодарил нас, «Новую газету», что мы добрались и привезли маму. Вообще это были самые общие слова, но, понятно, в какой ситуации он сейчас находится. Видно, как важна была ему эта встреча.

Я узнал, что никто из российских представителей за этот уже почти месяц, который Виктор находится под стражей, к нему не приходил. Даже российский консул. Хотя в Харькове есть Генеральное российское консульство.

И также все помнят обращение матери через «Новую газету» к российскому руководству — президенту, министру обороны, к МИДу — с просьбой о помощи.

Сейчас я уже могу сказать кто помогал организовать эту встречу. Это администрация президента Украины Петра Порошенко и это Служба безопасности Украины. Мама Агеева уже высказала им слова благодарности за это.

Еще Агеева беспокоилась, что на территории Украины она столкнется с агрессией. Мама ефрейтора читала комментарии в соцсетях, переживала. Несмотря на то, что сын ее сейчас обвиняется в серьезных преступлениях, к матери тут относятся спокойно, ей содействуют и идут навстречу.

Павел Каныгин, спецкор "Новой газеты".

https://m.youtube.com/watch?v=YXD6XmUjrpM&feature=youtu.be

https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/07/22/73200-vstret...

Знаменитый снайпер из Швеции, доброволец Микаэль Скилт почти год воевал за Украину в самых горячих точках АТО. Приехав добровольцем в революционный Киев в 2014 году, бывший солдат шведской армии и Национальной гвардии сначала помогал тренировать батальон «Азов», а потом вместе с этими ребятами шел в бой. В интервью «Народной Правде», шведский снайпер рассказал о том, как его избивали «экс-беркутовцы» в Полтаве, какое первое слово на украинском языке он выучил, как убил первого врага, а также, как народный депутат Олег Ляшко едва не сорвал операцию по уничтожению вражеского блокпоста.

Я сказал себе: «С меня хватит! Я еду»

— Микаэль, когда Вы в первый раз подумали о том, чтобы приехать в Украину?

— Когда увидел фотографии с Майдана. Я понял, что в Киеве делается история. Великая история. Потом я увидел видео, как «Беркут» стреляет в людей. Я подумал: «Что за дерьмо творится?! Как такое возможно?!». Изначально текстовых новостей о Майдане в шведском медиа-пространстве фактически не было. Я подписался на разные украинские видеогруппы в YouTube и Facebook, часто обновлял их, ожидая новостей. По видео понимал, что там происходит. В какой-то момент, я неожиданно для себя осознал, что живу Майданом, хотя физически нахожусь в Швеции. Потом начались расстрелы людей на Майдане. «Беркут» использовал автоматы Калашникова и снайперские винтовки, просто убивал людей. В этот момент я сказал себе: «С меня хватит! Я еду».

— Просто сели в самолет и наобум полетели в Киев?

— У меня был знакомый из Украины, он принимал участие в Майдане. Списался с ним на английском языке. Сказал, что если они дадут мне любую винтовку, которая у них есть, я буду полезен. Прежде чем ехать, я расстался с гражданской женой, уладил ряд дел с имуществом, потому что считал, что так правильно поступить, если ты едешь в место, где тебя могут убить. Самое забавное, что я не нашел прямого авиарейса в Киев, а летел через Москву. Если бы россияне тогда знали, кто «залетал» в их столицу (смеется, — НП).

— Что вы делали на Майдане?

— Ничего. Я опоздал. 28-го февраля, когда я прибыл в Киев, дело уже было сделано. Янукович бежал, «Беркута» не было, милиции тоже. Украинцы победили. Мне было очень радостно и грустно одновременно. Ликовал, что победил Майдан с которым я мысленно жил много недель, а грустил потому что сам не принял в этом непосредственного участия. Смешанные чувства. Записался в добровольческую сотню, мы начали тренироваться, потому что понимали, что что-то должно начаться. Неспокойно было во всей Украине, особенно в Крыму. Когда Россия аннексировала полуостров, все поняли — произошло что-то очень большое и очень-очень плохое. И осознали одну простую вещь: будет война.

— Когда Вы впервые увидели Антимайдан, «Беркут», сепаратистов?

— Спустя несколько дней. Мы поехали вместе с ребятами с Майдана в Харьков, чтобы поддержать украинцев. Под Полтавой нас остановили милиционеры и бойцы бывшего «Беркута» и жестоко избили. Это был первый и, слава Богу, единственный раз, когда меня били сепаратисты. Повалили наземь и пинали. Но, мне досталось меньше, чем моим друзьям. Украинская милиция тогда совершенно не боялась избивать до смерти своих граждан, а человека со шведским паспортом они опасались. Чтобы не было международного скандала. Тем не менее, после этой «встречи» мы все отправились в госпиталь. Там мы были семь дней, зализывали раны.

«Бл…дь! Какой идиот это сделал?!»

— Как вы познакомились с ребятами из «Азова»?

— На Майдане я видел нескольких ребят, которые потом присоединились к «Азову», но тогда они назывались «Патриоты Украины». Они много не болтали, держались от всех обособленно и, в отличии от некоторых других сотен самообороны, не пили алкоголь. Мне, как человеку, который служил в армии, это понравилось. Они имели очень высокую мотивацию и дисциплину, но их навыки ведения боев тогда были плохими. А еще у них было оружие и они серьезно готовились противостоять сепаратистам, готовились отправиться в зону АТО. Мне это понравилось. Я тоже хотел воевать за Украину. Я пришел к их рекрутеру и записался. Ко мне изначально отнеслись с сомнением и, кажется, не очень поверили в мой армейский опыт. Согласились посмотреть на меня в деле на учениях и тренировках. Я подумал, что это достаточно честно.

— Как долго вы тренировались?

— Неделю в Киеве, где я доказал, что кое-что умею, а потом поехали в Бердянск, где в течении пяти недель уже я тренировал солдат. Это было скучно. Это продолжалось целыми днями. Уже был Славянск, уже шла война. Я устал и вместе с моим побратимом с позывным «Грач», который владел английским и русским, пошел к командиру Боцману. Его побаивались все солдаты, но я устал и говорил с ним не стесняясь в выражениях. Сказал, что если мы не поедем воевать, то мне с вами не по пути, ребята, я ухожу другое добровольческое подразделение, которое воюет. Боцман выслушал меня и пообещал, что как только наши ребята достигнут нормального уровня, мы уедем в зону АТО.

— Первая крупная операция — освобождение Мариуполя?

— Да. Это был настоящий бой.

— Когда вы убили первого врага?

— Именно при освобождении Мариуполя. Я занял снайперскую позицию, прикрывал своих ребят. Тут увидел бойца противника с автоматом в окне многоэтажки. Прицелился, выстрелил. Зафиксировал попадание. Силуэт исчез из оконного проема, как будто упал. Когда наша штурмовая группа вошла в эту квартиру, то тела там не было. Была кровь, отстрелянные гильзы. Боевика мы нашли на заднем дворе, он был тяжело ранен в грудь, каким-то образом смог спуститься и пытался бежать, но во дворе этого же дома умер от ранения.

— Что вы почувствовали, когда осознали, что впервые убили?

— Чувство удовлетворенности. Я «снял» бойца противника, который мог убить и ранить моих друзей и побратимов из «Азова». Я ему это не дал сделать и был доволен.

— Читал, что боевики высоко оценили Вашу голову. Какой была цена, вы знаете?

— Насколько я знаю, любой боец «Азова» оценивался в десять тысяч долларов. Потом кто-то из журналистов мне говорил, что руководство боевиков якобы обещало за мою голову миллион долларов. Но я в это не верю. Скажите, откуда у этих обезьян из «ДНР» и «ЛНР» миллион долларов? Я понимаю, что меня могут попытаться убить, но думаю, что исполнителю в лучшем случае дадут три бутылки водки и оловянную медальку.

— Вы боитесь покушения?

— Нет. Люди все смертные. И кто-то умрет в бою, а кто-то, сидя на унитазе. Я бы хотел в бою.

— Вернемся к Мариуполю. Вы видели видео, как гантрак «Азова» с пулеметом на борту, расстреливает блокпост сепаратистов?

— Я как раз был там! Этот блокпост боевиков, по которому мы должны были начать работать, чтобы выбить оттуда сепаратистов. Мой командир расставлял людей, они скрытно занимали позиции, готовили внезапный штурм, чтобы без потерь выбить врага. Подошли незаметно. До момента атаки оставались считанные минуты, все почти готово, все ребята на взводе. И тут кто-то из наших, за нашими спинами как заорет в громкоговоритель, я понял только одно слово: «Сдавайтесь!». Я подумал: «Бл…дь! Какой идиот этот сделал?!» (на мгновение закрывает рукой лицо, потом подымает глаза вверх, начинает смеяться — НП). Потом мне сказали, что это орал Ляшко (народный депутат Олег Ляшко, — НП) и говорил, что если боевики не сдадутся в течение десяти минут мы будем их атаковать… Но блокпост мы все-таки захватили. Хотя самое плохое, что можно придумать на войне — это сообщить врагу, когда ты его будешь атаковать.

— Как долго вы были в Азове?

— До ноября 2014 года. Потом стало меньше боев. Я вернулся в Киеве, еще какое-то время тренировал солдат, потом уехал на два месяца домой в Швецию. Вернулся в Украину уже в начале 2015 года, еще восемь месяцев тренировал украинских солдат… Сейчас я занимаюсь частным бизнесом.

«Только снайпер и кошка всегда делают то, что они хотят»

— Микаэль, расскажите о своей семье. Как они отнеслись к Вашему решению воевать за Украину?

— Мои мама с папой в разводе, вырастил меня отчим, который работает программистом. Моим родителям с детства было нелегко со мной. Я был непоседливым и при этом любопытным ребенком. Мама со мной намучилась.

— Хулиганили?

— Бывало. А еще любил все исследовать. Помню, когда мне было лет шесть, я собрался выяснить где заканчивается лес, что был возле нашего города. Сбежал утром. Когда наступил вечер, я двинулся назад, а добрался домой поздней ночью. Конечно, моя мама думала, что я пропал навсегда. Когда я вернулся назад, первыми меня встретили полицейские: «Где ты был?». Я ответил, что где-то в лесу, точно не знаю. В моем небольшом городке, мой поход стал главной новостью. Люди весь день, пока я просто гулял по лесу, говорили о несчастном маленьком мальчике, который пропал. Они начали поиски. Но знаете, в лесу мне было действительно хорошо, я самостоятельно открывал новые места, был предоставлен сам себе. Хотя я и сейчас думаю, что волноваться так сильно не надо было, потому что в лесу безопасней, чем в городе. В лесу нет идиотов.

— С детства хотели стать солдатом?

— Вообще не хотел. Но раньше у нас в Швеции была срочная служба, как сейчас в Украине. Когда пришло мое время идти в армию, не могу сказать, что я был рад этому. У меня была девушка, был свой маленький бизнес, я делал деньги, жил своей жизнью и мне не очень хотелось, если честно, идти в армию и выполнять там приказы каких-то мужиков… Но все оказалось не так плохо. Мне понравилось. После срочной службы я демобилизовался, был два года на «гражданке», а потом меня снова потянуло в армию. Подписал новый контракт, получил назначение в разведку.

-Насколько я знаю, вы ушли из шведской армии? Почему?

— Я попал в тюрьму. Моему другу угрожали хулиганы, он позвонил и попросил помощи, я приехал. Мы гнались за хулиганами, догнали их, но не били. Я даже пальцем не тронул ни одного из этих ребят, но сказал, что убью их. Это были просто слова, но по шведским законам — это преступление, угроза насилием. Приехала полиция. Я провел два месяца в тюрьме. После этого армия разорвала со мной контракт. По шведским законам, если ты был в тюрьме, то больше не можешь служить в армии и иметь дело с оружием. Мой командир с которым у меня были хорошие отношения, сказал, что дерьмо случается, но что сделано — то сделано. Так я перестал быть солдатом.

— И все равно это очень необычно — мальчишка, который любит гулять в одиночестве по лесу и вдруг — в армии….

— Вы знаете как говорят в армии Швеции? «Только снайпер и кошка всегда делают то, что они хотят». Учитывая мою воинскую специализацию, во время работы я был часто предоставлен сам себе и проводил много времени только с моим напарником. Конечно, если тебе не нравится напарник, то будут проблемы… Но мне везло, мои напарники были хорошими ребятами.

«Я из северной Швеции, мы не очень любим болтать»

— Чем вы занимаетесь, когда не убиваете врагов и не тренируетесь?

— Сейчас я очень много путешествую, в ближайшее время улетаю в Японию. По большой части это бизнес-путешествия, но мне нравится. А когда служил в «Азове» и был выходной, то очень любил ходить на пляж в свободное время и загорать. Я из северной Швеции и мы не очень любим болтать. Поэтому на пляж я ходил с еще один шведским легионером «Азова» Николой, он тоже молчаливый парень. И мне это нравилось. Мы могли валяться пять часов на пляже и за это время переброситься двумя фразами: «А здесь не плохо». «Да, друг, не плохо». Мне нравится тишина и молчание. Но это очень не нравится моей жене (смеется, — НП). Она у меня из Украины и очень общительная, очень любит поговорить. Часто спрашивает почему я с ней не общаюсь, а я думаю: «Постой, часа три назад я что-то тебе точно говорил». Но если серьезно, я стараюсь быть разговорчивей, потому что для нее это очень важно и если я с ней постоянно не общаюсь, она сердится на меня.

— Где вы познакомились со своей супругой?

— В Киеве, практически сразу как я приехал из Швеции.

— Какое первое украинское слово выучили?

— «Дякую». Но раньше, чем украинский язык, я начал немного понимать русский, потому что все в Киеве изначально со мной говорили на русском. Через полгода, если внимательно слушал разговор, мог в общих чертах понять, о чем идет речь и даже дать несложный ответ. А потом стало очень модно говорить на украинском и мне мои боевые товарищи говорили: «Майк, хватит говорить на русском. Говори на украинском». Я возмущался, правда на английском: «Да ладно, ребята, вы все говорили на русском, я у вас учился, а теперь, вы хотите, чтобы я сразу говорил на украинском?! Мне сложно, мне нужно время». Сейчас я немного понимаю украинский, знаю, может слов пятьдесят-семьдесят. Могу ответить на несложный вопрос…

— Правда? Давайте попробуем. Слава Украине!

— Героям Слава! Это я, конечно, знаю. А еще знаю: «Слава нации, смерть ворогам»! (говорит с сильным акцентом, похожим на немецкий, но четко и понятно, — НП). Это я, наверное, выучил сразу после слова «дякую». Еще немного умею ругаться матом по-русски. Этому как-то быстро научился.

Украинцы бедные, но всегда тебе помогут

— Вы были в Швеции, недавно приехали. Как вам в Украине?

— Круто! Это моя вторая семья. Я люблю эту страну, хотя каждый раз, когда приезжаю сюда, обязательно первые дни болею и температурю, даже сейчас, когда говорю с вами. А насчет Украины, знаете, к ней невозможно относится спокойно, об этом говорят все мои знакомые из Европы. Ты приезжаешь сюда или влюбляешься в эту страну, или говоришь: «Пи…ец. Как вы тут живете?! Так, я валю отсюда». Я из тех, кто полюбил Украину и, фактически, живу здесь, только уезжая в рабочие командировки и в путешествия.

— А в путешествиях встречаете россиян?

— Как назло! Уже встречал несколько, как это называется? Ватников, вот. Одна из них — женщина в самолете. Мы летели украинскими авиалиниями, а через проход сидела эта дама. Она что-то спросила, я ответил на русском, как мог, завязался разговор. Она, не знаю почему, наверное, подумала, что я тоже ватник. Начала говорить, что русские все равно убьют всех украинцев. Я поднял рукава рубашки и показал ей татуировки «Азова» и сказал, что я убивал русских. Женщина начала кричать, требовать от стюардессы, чтобы ее пересадили на другое место, что я собираюсь ее убить. Но в итоге все закончилось тем, что меня пересадили в бизнес-класс. Я был доволен.

— Что Вас так покорило в Украине?

— Люди. Украинцы бедные, у них нет много денег, но они всегда тебе помогут, поделятся килограммом картошки и одной курицей, которая у них есть. Раньше такое было и в Швеции, но теперь этого нет, за исключением, пожалуй, совсем отдаленных уголков северной Швеции. Люди стали богаче, но разучились делиться. А в Украине народ поможет тебе всем, что у него есть.

— Ваша война за Украину закончена?

— Моей жене бы этого очень хотелось (улыбается, — НП). А если честно, то я не знаю. Но в той окопной войне под непонятными Минскими договоренностями я точно участвовать не хочу. Но если начнется серьезное обострение или наступление России, я буду там, где должен быть человек, который любит Украину. На передовой.

Кирилл Железнов