Пройдя в уже знакомый зал ожидания, я направился к выходу в деревню. Через заросшие пылью кассы пригородных рейсов, через заваленные мусором коридоры я шёл к свободе. В сумерках дождливой осени я начал различать силуэты людей. Одинаковые серые плащи, одинаковые выражения лиц - всё вернулось к безмятежным дням моего детства. Толпы людей спешили, проходя мимо меня, боясь опоздать.
- "Вниманию пассажиров, пригородный электропоезд, следующий маршрутом… Убедительная просьба не оставлять свои вещи на местах, будьте внимательны…" - в моих ушах отдавало эхо мощных динамиков. Фигуры людей вокруг засуетились и прибавили темп. Кто-то задел меня плечом. На секунду остановился, пробормотав нечленораздельное извинение, а затем устремился навстречу заветной электричке. На какие-то минуты на стенах коридора заиграли блики весеннего солнца, пробуждая уснувшие страницы памяти о лёгких радостных днях, когда я был наедине с миром и свободой… Эх… Когда я радовался каждому глотку утреннего солнца, пробуждаясь, осознавал жизнь, не требуя от неё ничего запредельного.
Люди спешили, возможно, радуясь приходу нового дня. Искренне хотелось в это верить. Но во мне безостановочно росло и крепло тревожное чувство. Необъяснимое чувство чего-то неизбежного, чего-то, что вот-вот должно случиться… Люди спешили по своим делам, а я всё так же пробивался к деревне, пытаясь плыть против общего потока. Голос в динамиках, в который раз повторяющий оперативные данные о пригородных электропоездах, умолк на полуслове. Тревожное чувство нарастало. Кажется, никто не обратил внимания на внезапное исчезновение диктора из поля слуха. "Ну что они там копаются?" – бабушка с авоськой недовольно махнула рукой на распространитель звука. Все так же спешили кто куда. Но… что-то идёт не так. Что-то произошло. Что-то необъяснимое уже вступило в свои права и грозит с минуты на минуту вырваться наружу. Люди всё так же спешили не опоздать на поезд. Кто-то торопился занять свободное место в зале ожидания, кто-то сверял время по часам, кто-то, завидев знакомых, торопился приветствовать тех, с кем своими незримыми нитями свяжет их жизнь на долгие годы. Эхом безысходности прозвучал говор в динамиках, громыхнувший после заминки в несколько секунд. Голос девушки заметно дрожал, выдавая волнение. "Товарищи пассажиры, внимание!" - пауза, заставившая некоторых остановится на месте и вслушаться в речь диктора. "Все рейсы временно отменены. Просьба сохранять спокойствие…" - Вот оно, началось. Апокалипсис вступал в свои права. Первые тревожные нотки пробежали в ропоте толпы. Кто-то ворчал, что не успевает на именины к родственникам в Припять, а кто-то замолк и ждал информации с динамиков. Шли минуты. Затихшая толпа начинала двигаться. Через секунды каждый вошёл в свой привычный график, как будто ничего не произошло. Кто-то спешил к информационному бюро в попытке выяснить, что же стряслось. Кто-то топтался на месте, решая, что делать дальше. Плановая работа провинциальной железнодорожной станции была нарушена. Привычный распорядок дал сбой, приведя к полному замешательству несколько десятков человек, каждого со своей персональной историей. Несколько десятков судеб сплелись в это весеннее утро в единый клубок, не желая распутываться. Я видел обычную жизнь здесь. Я видел обычных людей. Пусть, они несколько отличались от моей привычной современности, это были те же люди. Каждый со своими потребностями, делами, амбициями, каким бы это ни казалось зазорным в тот далёкий, безвозвратно ушедший, но всё же нередко вспоминаемый нами восемьдесят шестой год. Весной этого года Земля сошла с оси, хотя люди, находящиеся этим обычным безмятежным утром на этой провинциальной железнодорожной станции, не знали о случившемся. Жизнь текла своим чередом, хотя уже проявились первые серьёзные сбои в общей схеме.
Что-то незримое подорвало привычный ход событий, заставив десятки сознаний судорожно искать ответ на вопрос - что же произошло? Спустя несколько минут роковым ударом зазвучал взволнованный голос девушки в информационных динамиках по всей станции. Я никогда не слышал этого, но этот голос, ещё не осознавший всей серьёзности произошедшего, нестираемой печатью памяти разлетевшийся по умам десятков обывателей, я запомнил надолго - столько было в него вложено. Люди не понимали ещё что их ждёт, но вслушивались, вслушивались со всей внимательностью, пытаясь осознать суть происходящей, непривычной для них, но уже наступившей реальности. У меня на глазах происходила смена эпох - от громогласной эры коммунизма, всеобщего равенства и солидарности - к эпохе террора, к жажде наживы и торжеству смерти. К началу нашего общего конца. К началу новой жизни, да такой жизни, при одном только упоминании которой у любого современного этой эре человека волосы встанут дыбом. Произошло непоправимое… Неоконченная фраза потонула в механическом вое тревоги. Вот оно. Спустя мгновение где-то в соседнем населённом пункте включилась ещё одна сирена. Потом ещё и ещё - совсем далеко. Вот оно. Голос в динамиках, диктующий инструкции слился с песней сирен и встревоженным гулом толпы, став одной композицией - гимном неизбежности. Под аккомпанемент демонического оркестра я вышел на улицу и начал карабкаться по пожарной лестнице на крышу. Наверху устремил свой взгляд на север. Небо там полыхало красным. Там, далеко, сейчас вершились наши судьбы. Сейчас мы в безопасности, но если мешкать, скоро накроет и нас. Всех до единого. Народ внизу шевелился всё быстрее. Скоро начнётся паника. На сельскую площадь перед зданием станции выруливал армейский грузовик с оперативно проинструктированным строевым составом местной войчасти. Какого им тут надо?
Солдаты врезались в толпу. Люди вели себя более-менее спокойно, но с моей точки обзора было видно - начиналась паника. Скоро, очень скоро, людская река выйдет из берегов, хаос охватит толпу. Сейчас они ещё не до конца осознали, что произошло. Сейчас они ещё осмысливают. Где-то там под Припятью люди уже ощущают на себе действие всепроникающей радиации - энергии, над которой человек в этом стратегическом квадрате потерял контроль. Сейчас люди в городе с недоумением смотрят на непонятное зарево, охватившее половину видимого неба над их головами. Сейчас даже там, в этом образце коммунистического устройства общества, горожане не до конца осмысливают, что произошло. Хотя, невидимая рука уже вершит человеческие судьбы. Где-то там, за горизонтом, первые жертвы уже падают на асфальт, агонизируя в конвульсиях. Где-то там рушится наше общее будущее, а я - песчинка в море общей паники, стою здесь, в километрах от очага поражения, на крыше провинциальной железнодорожной станции, и смотрю. Смотрю то на кроваво-красное зарево над горизонтом, то на хаос толпы в нескольких метрах внизу.
