MuzeyBudushego

Карл Саган - американский астроном, астрофизик и популяризатор науки, получивший мировую известность за свои научно-популярные книги, телевизионный мини-сериал «Космос: персональное путешествие» и научно-фантастический роман «Контакт».

- Перед лицом Космоса большинство людских дел выглядят незначительными, даже пустячными.

- Космос — это всё, что есть, что когда-либо было и когда-нибудь будет. Одно созерцание Космоса потрясает: дрожь бежит по спине, перехватывает горло, и появляется чувство, слабое, как смутное воспоминание, будто падаешь с высоты. Мы сознаём, что прикасаемся к величайшей из тайн.

- Несчетные мгновения бесчисленных миров — необъятность пространства и времени. И наша маленькая планета в данный момент своей истории находится в критически важной точке. То, что мы сделаем сейчас с нашим миром, оставит свой след в веках и определит судьбу наших потомков.

- Как получилось, что ни в одной из популярных религий её последователи, попристальней присмотревшись к науке, не заметили: «Так всё, оказывается, гораздо лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, чем утверждали наши пророки, — величественнее, элегантнее, сложнее»? Вместо этого они бубнят: «Нет, нет и нет! Пусть мой бог и невелик — меня он и таким устраивает». Религия — неважно, старая или новая, — прославляющая открытое современной наукой величие Вселенной, вызывала бы восторг и почтение, которое и не снилось традиционным культам.

Эта фотография Земли была сделана космическим аппаратом "Вояджер-1" с расстояния в 5,9 миллиардов км. Карл Саган поделился своими мыслями о значении этой фотографии:

Взгляните ещё раз на эту точку. Это здесь. Это наш дом. Это мы. Все, кого вы любите, все, кого вы знаете, все, о ком вы когда-либо слышали, все когда-либо существовавшие люди прожили свои жизни на ней. Множество наших наслаждений и страданий, тысячи самоуверенных религий, идеологий и экономических доктрин, каждый охотник и собиратель, каждый герой и трус, каждый созидатель и разрушитель цивилизаций, каждый король и крестьянин, каждая влюблённая пара, каждая мать и каждый отец, каждый способный ребёнок, изобретатель и путешественник, каждый преподаватель этики, каждый лживый политик, каждая «суперзвезда», каждый «величайший лидер», каждый святой и грешник в истории нашего вида жили здесь — на соринке, подвешенной в солнечном луче.

Земля — очень маленькая сцена на безбрежной космической арене. Подумайте о реках крови, пролитых всеми этими генералами и императорами, чтобы, в лучах славы и триумфа, они могли стать кратковременными хозяевами части песчинки. Подумайте о бесконечных жестокостях, совершаемых обитателями одного уголка этой точки над едва отличимыми обитателями другого уголка. О том, как часты меж ними разногласия, о том, как жаждут они убивать друг друга, о том, как горяча их ненависть.

Наше позёрство, наша воображаемая значимость, иллюзия о нашем привилегированном статусе во вселенной — все они пасуют перед этой точкой бледного света. Наша планета — лишь одинокая пылинка в окружающей космической тьме. В этой грандиозной пустоте нет ни намёка на то, что кто-то придёт нам на помощь, дабы спасти нас от нашего же невежества.

Земля — пока единственный известный мир, способный поддерживать жизнь. Нам больше некуда уйти — по крайней мере, в ближайшем будущем. Побывать — да. Колонизировать — ещё нет. Нравится вам это или нет — Земля сейчас наш дом.

Говорят, астрономия прививает скромность и укрепляет характер. Наверное, нет лучшей демонстрации глупого человеческого зазнайства, чем эта отстранённая картина нашего крошечного мира. Мне кажется, она подчёркивает нашу ответственность, наш долг быть добрее друг с другом, хранить и лелеять бледно-голубую точку — наш единственный дом.

- Два шага назад, руки за голову.

В проёме кессона стоял робот. В его металлических пальцах угрожающе блестел фазер.

- Я не шучу. Два шага назад. Оба.

Дэвидсон ошалело протёр забрало гермошлема и огляделся. В коридоре он был один.

- Н-ну? - рявкнул робот. - Секунда - и я стреляю! Оружие на пол!

Дэвидсон как во сне отступил назад и с удивлением посмотрел на старые лампы гравитометров, которые он собирался вышвырнуть в космос.

- На пол! - взревел робот.

Дэвидсон уронил лампы, и они со звоном разбились.

- Кто вами командует? - робот проскрежетал ногой по полу и стал вполоборота, чтобы держать под контролем весь коридор.

- Нами никто не командует, - Дэвидсон с трудом сглотнул. - Я прибыл на станцию один.

- Я не знаю никакого генерала Шайнке, - перебил его робот, словно не слушая. - Сколько кораблей село на планету?

- Меня доставил сюда планетолёт неделю назад, он сразу же покинул планету.

- Не груби ты, безглазый! - робот взвёл фазер куда-то левее Дэвидсона - Щупальца по швам! Назовите код активации телепортатора и код вашего подразделения!

- Подразделения? - Дэвидсон растеряно посмотрел по сторонам, но помощи ждать было неоткуда. - Я представляю космофлот и заверяю вас, что мы совершенно мирная...

- Пусть этот мямля помолчит! - взревел робот, делая фазером движение в сторону Дэвидсона. - Мне эта абракадабра не говорит ничего. Вам не сообщили код? Тогда согласно пятьсот шестому параграфу военного устава нашей империи вы признаётесь биомусором и подлежите уничтожению. Один - на колени, другой - к стене. Живо!

В это мгновение Дэвидсон краем глаза увидел, как вентиляционная решётка немного отогнулась и оттуда показалось дуло фазера.

- Ты умрёшь первым, - сказал робот, кивая на Дэвидсона, и тут же получил полный заряд в грудную пластину. На пол брызнул жидкий металл.

- Точнёхонько! - усмехнулся Клойд, вылезая из вентиляционной шахты. - Вот ведь мерзость! И надо же было ему тут появиться именно сейчас! - он подошёл к Дэвидсону и помог ему подняться на ноги. - Жив? Ну замечательно. Что ему хоть нужно было?

- Он разговаривал ещё с каким-то безглазым и с щупальцами, - Дэвидсон оглядел коридор. - И я никак не мог убедить его, что на станции кроме меня больше никого нет.

- Это он пытался тебе в голову залезть, - Клойд похлопал Дэвидсона по спине. - Но ты молодец. Не позволяй воздействовать на твоё восприятие. А теперь пойдём, нам надо телепортировать кое-что на Землю, пока другие тут не появились. Ты ведь помнишь код?

- Да-да, - рассеяно ответил Дэвидсон, с каким-то странным чувством поглядев на разбросанные по полу осколки, и медленно поплёлся за Клойдом.

Когда они скрылись за поворотом, фигура робота растаяла в воздухе, не оставив и следа.

"Звёздный Океан" (2017)

В 1916 г. в Нью-Йорке были принят закон, ограничивающий земельную площадь, которую могло занимать одно здание, что должно было заставить здания расти вверх, а не вширь. Многие архитекторы не были уверены, как именно этот закон должен был повлиять на их проекты, и тут-то на сцену вышел Хью Феррис. 

В 1929 году он выпустил книгу "Метрополис завтрашнего дня", поразившую воображение современников. Но кроме лифта Отиса и стальных каркасов строители Манхэттена, увы, не собирались использовать ничего нового, и тогда Феррис сделал шаг в сторону, став "бумажным архитектором". Феррис работал углём по бумаге, что не позволяло достичь высокого уровня детализации, но она и не нужна была художнику - он стремился показать нечто романтичное, высокое, он искал эмоционального отклика зрителя. С наступлением Великой Депрессии шансы на реализацию проектов Ферриса стремительно рухнули, и, в конечном счёте, Нью-Йорк никогда таким не стал. Творчество художника из попытки заглянуть в архитектурное будущее превратилось в мечту о несбывшемся, а нам остаётся только фантазировать, каково было бы жить в городе Хью Ферриса.

Полную коллекцию работ архитектора вы можете найти здесь: https://vk.com/album-40397546_219595179

Айзек Азимов - классик фантастической литературы, автор более 460 книг, создатель Трёх Законов Роботехники. Несколько цитат, не потерявшие своей актуальности в контексте сегодняшнего и завтрашнего дня:

Ни одно здравое решение не может быть принято без принятия во внимание не только мира, как он есть, но и мира, каким он будет.

Любая система, которая, подобно Вечности, позволяет кучке людей принимать решения за всё человечество, выбирать за человечество его будущее, неизбежно приводит к тому, что высшим благом начинают считать умеренность и безопасность - синонимы посредственности. В такой Реальности звёзды недостижимы.

Замечательное чувство — знать, что ты сам строишь мир.

— Смотри, перед нами Земля, — сказала Нойс, — но не вечный и единственный приют человечества, а всего лишь его колыбель, отправная точка бесконечного приключения.

Если бы был создан робот, способный стать общественным деятелем, он был бы самым лучшим из них. По законам Роботехники, он не мог бы причинять людям зла, был бы чужд тирании, подкупа, глупости или предрассудков. И прослужив некоторое время, он ушёл бы в отставку, хотя он и бессмертен, — ведь для него было бы невозможно огорчить людей, дав им понять, что ими управляет робот. Это было бы почти идеально.

В этом зале утверждалось, что свободным может быть только человек. Но мне кажется, что быть свободным может только тот, кто хочет свободы.

Насилие — последний козырь дилетантов.

Лучше знать, даже если знание очень скоро повлечет за собой гибель, чем обрести вечную жизнь ценой тусклого скотского непонимания вселенной, которая невидимо для нас бурлит во всем своем волшебстве.

Люди на земле должны дружить. Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми.

Самая волнующая фраза, какую можно услышать в науке, — фраза, возвещающая о новых открытиях, — вовсе не «Эврика!», а «Вот забавно...».

Существует только один светильник науки, и зажечь его в каком-либо месте — значит зажечь везде.

Если врач скажет, что мне осталось жить пять минут, я не буду рвать на себе волосы. Просто я стану печатать на машинке немного быстрее.

Любой преподаватель, если он занимается служебными делами только в рабочие часы, начинает отставать от науки.