В России массово деанонимизируют людей с коронавирусом — и часто это происходит с помощью внутренних ведомственных документов, утекающих в мессенджеры и соцсети прямо от сотрудников МВД и врачей, выяснила «Медуза». Жертвы таких сливов подвергаются травле, а их семьям начинают угрожать незнакомцы. Корреспондент отдела расследований «Медузы» Лилия Яппарова изучила утечки и выяснила, как экстремальные условия пандемии лишили пациентов права на врачебную тайну.
«Смотрят на нас как на прокаженных»
13 апреля Анжела Чернобаева услышала на лестничной площадке шум и посмотрела в дверной глазок: шуршали продукты, которые поставили под дверь соседке. Забрать пакеты та вышла в медицинской маске, удовлетворенно отметила Анжела Викторовна. «И сразу вернулась в квартиру — молодец, не нарушает. А то я волнуюсь очень, чтобы она не выходила», — сказала Чернобаева «Медузе». О том, что за соседями теперь нужно присматривать, она узнала из соцсетей поселка Суземка Брянской области: когда там выложили полные данные заболевшей коронавирусом пожилой пары, Анжела Викторовна обнаружила, что живет дверь в дверь с их дочерью, у которой теперь тоже подозрение на COVID-19. «Жду результатов ее анализов, чтобы понять, бояться дальше или нет», — поделилась своим беспокойством Чернобаева.
Личные данные заболевших COVID-19 пожилых супругов слили в сеть сразу же после постановки диагноза: 11 апреля в основном паблике брянского поселка появились сведения об их адресах, телефонах, а также круге контактов. Всего слив персональной информации затронул 11 человек — от сожителя дочери до бывшей невестки. Из выложенной во «ВКонтакте» справки (была собрана местными властями для передачи в Роспотребнадзор; позже была удалена) Суземка узнала, что члены семьи работают и в местном продуктовом, и в поселковой больнице — информацию стали передавать друг другу в мессенджерах. «А когда листочек с фамилиями удалили [из соцсети], все возмутились: „Они разнесли заразу, мы должны знать их пофамильно! Вдруг мы в опасности сейчас?“» — вспоминает родственница заболевших Анжела.
Опубликованная в соцсетях сводка была составлена сотрудником полиции, рассказал «Медузе» сын заболевших Алексей. «Милиционер меня расспрашивал, а потом эту бумагу официальную выложили в интернет — кто это сделал? Милиция, больница?» — возмущается собеседник. Собранные сведения предназначались для Роспотребнадзора Суземского района, сказано в самом документе. Один из членов семьи пожаловался на слив в МВД. «Мне сказали, что я „не о том думаю“, — вспоминает бывшая невестка заболевшей пары Светлана. — Я тут плачу вся, я боюсь: мало ли что? А мне в ответ: „Вся страна борется с вирусом — об этом надо думать“».
Утекли в сеть не только имена, но и адреса с телефонами всех членов семьи. «Два дня мой телефон разрывался: долбят, долбят, долбят, — описывает последствия Алексей. — Смотрят на нас как на прокаженных, как будто бубонную чуму я подхватил». Через день приходит полиция: сотрудник молча фотографирует Алексея через окно и уходит. «Чтобы я сидел и не дергался никуда [до получения результатов анализов]», — объясняет собеседник.
Главврач Суземской больницы Наталья Закревская сказала «Медузе», что врачам обнародованная бумага была «без надобности», а источник слива она не знает; в МВД и Минздраве не ответили на запрос «Медузы».
Утекали из МВД в последние недели и гораздо более крупные базы персональных данных людей с подозрением на COVID-19. В апреле оренбуржцу Артему (фамилия известна «Медузе») позвонили с незнакомого номера. Голос в трубке звучал «неадекватно», вспоминает Артем, а сам собеседник оказался «странно навязчив» — набирал несколько раз с одним и тем же вопросом: «А вы знаете, что вы больны коронавирусом?»
Личный номер Артема стал известен незнакомцу из очередной утечки информации: в начале апреля в сеть выложили таблицу на 277 человек, озаглавленную «Список лиц, поставленных на сторожевой контроль как возможные носители COVID-19». Этот перечень имен, адресов и телефонов настоящий, убежден Артем: его семью действительно ставили на «сторожевой контроль» после возвращения из-за границы, а данные у них собирали сотрудники полиции на поквартирном обходе. «И все сведения, которые мы смогли проверить, в этом сливе указаны верно, — рассказывает Артем. — То, что это оказалось в сети, — преступная халатность».
Если таблица настоящая, то составлена она была в МВД — об этом свидетельствуют подписи, поставленные под документом. «Инициатором» составления базы назван Дмитрий Борисович Заколодкин — его полный тезка проходил обучение в Оренбургском университете по направлению «юриспруденция» (профиль «уголовно-правовой»); в разговоре с «Медузой» Заколодкин попросил обращаться в пресс-службу МВД (там на вопросы о происхождении документа и обстоятельствах утечки не ответили). Визирована таблица «начальником полиции МУ МВД России „Оренбургское“ полковником полиции О. В. Чернявским» — Олег Чернявский действительно занимает эту должность.
«Учитывая стремление властей к тотальном контролю, не сомневаюсь, что сведения об инфицированных передаются и в органы управления здравоохранением, и в полицию, и во всяческие „оперативные штабы“, — говорит юрист „Агоры“ Дамир Гайнутдинов, который сейчас занимается сливом в Оренбурге. — Не только полиция, но и система здравоохранения, Роспотребнадзор — утечки возможны на любом из этих этапов».
«Подслушано» в Минздраве
Эпидемия пока еще малоизученного вируса поставила под угрозу соблюдение права россиян на врачебную тайну и неприкосновенность частной жизни. Личные данные пациентов по всей стране утекают в соцсети из органов, пытающихся контролировать вспышку. В пяти случаях, которые удалось обнаружить «Медузе», в сливах обвиняют врачей.
12 апреля пожилой мужчина в медицинской маске и перчатках зашел в продуктовый в зауральском городе Шадринске — увидев его, продавцы спрятались в подсобку и перестали отзываться; в магазине мужчина остался один. «У папы затряслись руки, — рассказывает Марина Макрушина, у которой только что подтвердился коронавирус. — Он даже не стал покупать ничего — и ушел». Глава семьи Макрушиных пытался купить продуктов сразу на несколько недель, чтобы семья, только что узнавшая о диагнозе дочери, могла самоизолироваться.
В ночь на 12 апреля Марину Макрушину срочно повезли из Шадринска в областную больницу в Кургане: за два часа пути машины скорой помощи фельдшер успел узнать от коллег о положительном анализе Макрушиной на COVID-19. Наутро он опубликовал в паблике «Подслушано Шадринск» информацию о том, что в городе появился первый заболевший.
Когда в комментариях к посту появились личные данные Макрушиной — вплоть до адреса и фото, — девушка подала на фельдшера заявление в полицию. В разглашении заболевшая подозревает врачей. «Чтобы городу показать, что они работают, устроили слив моих данных, — говорит Макрушина. — И все начали говорить: „У Макрушиной Марины с улицы Мира коронавирус“». (В Минздраве не ответили на запрос «Медузы» об обстоятельствах утечки.)
Травля, которая началась под исходной публикацией «ВКонтакте», распространилась на большинство городских соцсетей и мессенджеров. «В переписках и группах — рабочих, школьных, просто междусобойчиках — постят мои фотографии с подписями „вот это она притащила“. Меня обвиняют в том, что я умышленно приехала заражать свой родной город!» — говорит Макрушина.
Часть из этих сообщений — угрозы, которые сопровождают многозначительным эмодзи в виде гроба. «Мой телефон обрывается. Моих родителей тоже мучают звонками. Мои друзья предупреждают: „Ты, когда приедешь, будь осторожна: тебя тут ждут“. В городе пишут, что камнями закидают, что „их сжечь надо“, что мне „надо бы полечиться в психушке“, — рассказывает Макрушина. — От толпы не знаешь, чего ожидать». «Папа вообще теперь сидит дома зашторенный», — жалуется девушка. К частному дому семьи стали приезжать машины, чьи пассажиры опускают автомобильное стекло и подолгу заглядывают в окна Макрушиных.
Попадали в открытый доступ и другие внутренние документы Минздрава. Слили в соцсети оперативную сводку по эпидемиологической обстановке, составленную главной клинической больницей Алтайского края. Жительница Барнаула, которая подверглась травле в результате разглашения этих данных, связала его с действиями одного из инфекционистов.
12 апреля подтвердился первый случай заболевания коронавирусом в Бийске. «И буквально на следующий день в соцсетях появился документ, снова оперативная сводка, со всеми персональными данными [заболевшего]: фамилия, имя, отчество, телефон, адрес, контакты всех людей, которые с ним общаются, от бабушки до друзей, — рассказывает журналист Наталья Рудакова, которая отслеживает связанные с эпидемией сливы на Алтае. — Эти документы выплескиваются, видимо, людьми, которые работают внутри системы».
Основатель агентства по управлению репутацией ISN Максим Злобин рассказал «Медузе» о случае разглашения врачебной тайны в Псковской области: данные заболевшего COVID-19 тоже поступили из больницы, утверждает Злобин.
В Зеленограде данные о положительном результате экспресс-теста на коронавирус распространил тот же врач, который работал с семьей заболевшего. «Выходя из подъезда, сказал консьержке, что „в 11-й квартире положительный результат“. И все — началось, — рассказывает Евгения (имя изменено). — Главврач потом звонил и извинялся».
Евгения написала заявление в прокуратуру и на врача, и на консьержа, которая сообщает результат экспресс-теста всем, кто попадает в дом. «Соседи заходят в подъезд, а им консьержка прямо в лицо говорит: „В 11-й квартире коронавирус“», — говорит Евгения.
Утечка документов, адресованных главврачу Россошанской районной больницы, произошла в Воронежской области, где в сеть попали данные семьи умершей от коронавируса учительницы, сообщала в своем телеграм-канале отслеживающая сливы компания DeviceLock. Пофамильные списки на десятки заболевших COVID-19 также распространялись в соцсетях и мессенджерах в Дагестане, Волгоградской области и Чувашии — всего с начала месяца таких случаев больше десятка, рассказывает технический директор DeviceLock Ашот Оганесян. «В основном данные в форме фотографий документов утекают из региональных медицинских учреждений, — говорит Оганесян. — В полиции, где есть „первые отделы“, надзирающие за оборотом секретной документации, утечек меньше. А в больницах, где понятие конфиденциальности в принципе мало кому знакомо, документы находятся в общем доступе, а сотрудники, выкладывающие их в сети, я уверен, даже не догадываются о наказуемости своих действий».
Минздрав не стал комментировать обстоятельства утечек; также без ответа остался вопрос «Медузы» о том, какие меры предпринимаются ведомством для обеспечения сохранности данных пациентов во время коронавирусной эпидемии.
Эпидемия деанона
«Предлагали уничтожить всю семью вплоть до собаки», — рассказывает жительница Усть-Кута Алена (фамилия известна «Медузе»). 13 апреля «Комсомольская правда» сообщила о травле в Иркутской области: неизвестные слили данные о положительном результате одного из тестов всего через 20 минут после того, как сама семья узнала о подозрении на COVID-19. В организации слива Алена подозревает соседей. «В инстаграме, в вотсапе, в „Одноклассниках“ и „ВКонтакте“ — везде началась эта рассылка, — рассказывает собеседница, побывавшая в марте за границей. — „Сжечь, убить, расстрелять мать, которая мало того что сама поперлась, но и потащила детей с собой“».
В сообщениях о «семье, которая недавно прилетела из Таиланда» приводятся полные данные двух детей, мужа и отца Алены. «Расстрелять всю семью, — пишут в комментариях в инстаграме. — Расстрелять и сжечь». Все тесты семьи, полученные 15 апреля, оказались отрицательными.
«Выдайте медикам автоматы», — предлагают пользователи «ВКонтакте» в комментариях под видео из Арзамаса, где мужчина с подозрением на коронавирус убегает от врачей. К началу апреля эпидемия дошла до малых городов и поселков — обсуждение новостей о локальных «нулевых пациентах» в местных соцсетях почти всегда сопровождается попытками деанонимизации, увидела «Медуза». В алтайском Заринске пользователи поделились сведениями о семье первой заболевшей; в одном из пабликов Клина раскрыли данные заразившейся медсестры (связаться с ней «Медузе» не удалось). «Чтоб потом полпоселка с топорами и вилами пришли к этому человеку?» — удивляется другой пользователь.
Споры о врачебной тайне развернулись под многими постами, где давали ссылку на карту заражений в Москве. В конце марта сведения о том, «откуда в Москве забирали с диагнозом коронавирус», стало публиковать интернет-издание Mash, основанное бывшими сотрудниками медиахолдинга Арама Габрелянова Life: откуда взялись и как обновляются данные интерактивной карты, неизвестно. При обсуждении приведенных Mash адресов пользователи нередко сообщают сведения о поездках соседей в страны с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой, делятся контактами заболевших или уточняют данные карты — вплоть до подъездов, откуда людей увозили на скорой.
«Не исключен эффект, что кто-то кого-то может потроллить, но хочется верить, что до драки не доходит, — говорит руководитель проекта Mash Максим Иксанов. — У меня главная идея была в том, чтобы люди видели, насколько быстро распространяется заболевание, и оставались дома». Происхождение данных карты в Mash не раскрывают. «Из разных источников собираем. Много информации нам просто присылают в телеграм-канал», — объясняет Иксанов. Есть ли среди этих источников сотрудники МВД или врачи, он комментировать отказался.
«Иван Петров — зараза»
Люди с положительным результатом на COVID-19 и те, у кого выявлено подозрение на инфекцию, подвергаются травле. В то, что такие эпизоды будут тщательно расследоваться, собеседники «Медузы» не верят.
«Воспринимают как больных СПИДом, — рассказывает екатеринбуржец Илья (имя изменено), чьей семье, вернувшейся в конце марта из заграничной поездки, устроили бойкот соседи. — Админ группы [„ВКонтакте“ нашего ЖК] выпустил экстренную новость о том, что мы приехали и должны сидеть дома, то есть запретил ходить в магазин и выносить мусор. Мы упомянули, что, пока добрались до квартиры, потрогали дверные ручки [в подъезде] — и понеслось».
В Башкирии больницу, где находились на лечении пациенты с COVID-19, пришлось охранять наряду полиции. «Возле больницы начал кто-то ходить», — рассказывает сын одной из заболевших пенсионерок Рифат Гайнанов. «А мы же на первом этаже [лежали], — вспоминает Азима Гайнанова. — И боялись, как бы нам в больнице ничего такого не сделали, чтобы нам не повредили здоровье. Угрозы [в соцсетях Кумертау] были страшные — у меня вотсапа нету, но мне подружки пересказывали». «Это продолжалось не один-два дня, а целую неделю жестко обсуждалось, — говорит Рифат. — Писали, что „семью сожжем“».
Призвал воздержаться от травли главный эпидемиолог Вологодской области. Генпрокуратура выявила преследование зараженной коронавирусом пары в Барнауле. «В ситуации угрозы наше поведение ничем не отличается от поведения стадных животных, — говорит старший преподаватель кафедры клинической психологии МГМСУ им. А. И. Евдокимова Денис Москвиченко. — Мы начинаем защищать интересы тех, кто ближе к нам: родственников, сообщества. Это инстинктивное защитное поведение — попытка сделать контролируемыми те условия, которые кажутся нам опасными».
Обострение ситуации вокруг больницы в Кумертау случилось после слива неизвестными персональных данных заболевших. После эпидемии из-за таких сливов в суды обратятся многие, уверен основатель агентства по управлению репутацией ISN Максим Злобин. «К нам, например, обратился заболевший коронавирусом человек, чьи данные обнародовали в одной из групп „Подслушано“. Ситуация напоминает какое-то неадекватное преследование — вплоть до того, что в подъезде писали, что он „убийца и всех нас заразил“, — рассказывает Злобин. — И когда коронавирус закончится, люди, о которых раньше не было написано ни черта, по запросу своего имени и фамилии будут обнаруживать материалы, что „Иван Петров — зараза, и все родственники его плохие“».
Удастся ли в судебном порядке убрать из сети личные данные, которые были слиты в пандемию, собеседники «Медузы» предсказывать не берутся. «До коронавируса у 90% истцов не получалось исключить информацию о себе из поисковой выдачи [через суд]», — отмечает Злобин. «Статья 152.2 ГК позволяет требовать удалить информацию о частной жизни из интернета. Но убрать что-либо из сети в принципе очень сложно. Тем более что в большинстве случаев эти материалы рассылаются в социальных сетях. Получить судебное решение об удалении информации возможно, но добиться его исполнения гораздо труднее», — соглашается Гайнутдинов.
«„ВКонтакте“ запрещено распространять личные сведения пользователей (включая адрес, телефон, паспортные данные) — мы удаляем такие публикации. Также в VK нет места травле и угрозам применения насилия. <…> При этом мы не фиксируем роста подобного контента», — сказали «Медузе» в пресс-службе социальной сети. «Публикации и комментарии с таким контентом мы оперативно удаляем как с помощью жалоб пользователей, так и благодаря автоматическим алгоритмам», — заявили в пресс-службе «Одноклассников», где тоже не зарегистрировали «всплеска подобных ситуаций».
В тщательное расследование таких инцидентов Гайнутдинов не верит. «Когда в августе 2019 года в сети распространяли базу данных участников московских акций протеста, СК пересылал заявления граждан в МВД, а МВД отвечало, что „все окей и признаков преступления нет“, — вспоминает юрист. — Роскомнадзор тоже присылал формальную отписку. Поэтому я довольно скептически отношусь к перспективам таких дел на национальном уровне: прежде всего потому, что государство, очевидно, не заинтересовано расследовать такие инциденты. Это вовсе не так интересно и просто, как искать фейки».
https://meduza.io/feature/2020/04/17/my-dolzhny-znat-ih-pofa...
