ChpokiShvoki

Раннее утро, всюду вопят петушиные будильники, безумно мычат коровы, где-то на отшибе, за старой сеносушилкой начали перекличку местные псы ... только собака Лайка, тихо и мирно спала.
Дед Прокофьич, тяжело ступая, затянулся едва высохшей "беломориной", привычно закашлялся и сплюнул на дорожку, которая напоминала по цвету и консистенции манную кашу с черносливом. "Сегодня опять за трактор, да еще и в райцентр ехать за продуктами, у старухи-то моей юбилей" ,- пробубнил дед и открыл дверь калитки.
Путь до полуразваленного тракторного гаража пролегал через разбитую бетонную дорогу, поросшую мхом, и куски араматуры в этом мху напоминали деду камыш.
"Здарова, Прокофьич" , - выкрикнул сторож Митрофан, нелепо поправляя исстареный тулуп.
"Здоровей видали", - угрюмо ответил дед и направился к своему боксу.
В лучах, едва пробивавшихся сквозь дырявую крышу солнца, трактор казался деду чем-то особенным, приятным и родным, но стоило деду залезть в кабину, протереть масляной тряпкой лобовое стекло, завести трактор, как вся эта радость пропадала ... дед снова оказывался в своём угрюмом и вонючем гробу : скрипящие дворники, которые лязгали, словно ногти по школьной доске, ужасная тряска и вибрации кабины, запах гари и пота ...
Выезжая из гаража, дед поприветствовал комбайнера Петю лёгким жестом своей мозолистой руки и по привычке закурил. На колхозном поле сенокос был в самом разгаре, дед остановился подле стога сена, и бабы кинулись наполнять его кузов. И так каждое лето, день за днём, час за часом.
Пришло время обеда. Дед расположился возле стога, откупорил банку постных щей из свежей капусты, достал горбушку хлеба и принялся с уповением уплетать их. "Сегодня колбаски возьму немножко, селёдочки одну рыбинку, а бабка пусть картошки наварит с укропом и маслицем сдобрит. Что бы ей такого подарить?", - думал дед, сделал глоток ледяного квасу, докурил папиросу и привычно поплеся к трактору.
Трактор жизнерадостно завёлся, дед с треском и гоготом включил передачу и поехал в сторону райцентра.
Остановившись недалеко от магазина "Светлана", старик заглушил мотор, ловко спрыгнул с подножки и направился к двери.
Внутри как обычно работал старый вентилятор.
"Прокофьич, здравствуй!", - воскликнула продавщица Любочка.
"Доброго дня", - ответил дед. "Взвесь-ка мне "докторской" грамм 150, да селёдочку одну помясистее, вон ту, что из бочки глаза выпучила и "Беломора" пачку мне одну".
Закинув за плечо "авоську" дед потопал к трактору, попутно сорвав пару ромашек с обочины. "Бабка себе пусть в волосы заплетёт, всё-так юбилей как-никак", - с счастливой улыбкой подумал дед, залез в трактор и поехал в сторону дома, навстречу закату.
©MaggiDog

Второй месяц в море. Боевое дежурство.
Наш АПЛ РК (Атомный Подводный Ракетный Крейсер) практически новый. Год как с завода.
Режим «четыре через восемь» впился в кровь. Это когда четыре часа вахта, а восемь часов отдых если нет приборки или другой херни. Поэтому, в море, понятия ночь или день просто не существует и после вахты засыпаешь сразу или не засыпаешь вообще.
Не всплывали уже суток восемь. Только под перископ для связи. Хорошо, что я не курю.
В тот день я только пообедал и заступил на вахту в своём восьмом отсеке.
Готовность номер два. Отсек кормовой. Проверил матчасть, всё работает в штатном режиме. Доложил в Центральный пост, что вахту принял и зашкерился за генератором. Там у меня фуфаечка на пайоле. Тепло, светло. А если проверка, так я типа осмотр отсека делаю. Люблю я в этой своей «норке» почитать хорошую литературу. В море только это и спасает. Потому, что все фильмы пересмотрели ещё в первую неделю. Теперь их уже пересматривают в сотый раз, когда уже сам можешь всех героев озвучивать.
Вот и сейчас, переборку задраил, примостился, открыл на нужной странице … и ПИЗДЕЦ! Так грохнуло, скрежетнуло и трусонуло весь корпус лодки, что я видимо ёбнулся о грёбёнку клапанов головой и потерял сознание.
Сколько я был в отключке не знаю. Очнулся. В отсеке полная тишина. Аж в ушах звенит.
Не работает ни вентиляция ни турбина, ни другие приборы в отсеке.
Свет есть. Видимо от Главной акамуляторной батареи во втором.
Посмотрел на часы – 14.34. Значит я был без сознания минут пять. На голове шишка, но крови нет.
Странно почему нет тревоги? Почему никто не бежит в отсек. Где народ?
Беру пипку «каштана» и тыкаю на кнопку «Центральный пост».
- Центральный, восьмому на связь! — а в ответ полное молчание.
- Центральный, восьмому на связь! — опять тишина.
Ни хрена себе! Судорожно тыкаю на все кнопки отсеков.
- Ответьте восьмому! МУЖИКИ!
Никто не отвечает. Хорошо если это просто проблемы со связью. А если нет? Даже не хочу об этом думать!
Кручу ручку аварийного телефона. Он как на Авроре – неубиваемый. Но ни из одного отсека мне не ответили.
Это уже полный пиздец.
Куда они все делись? На лодке девяносто человек! Где все? Что произошло?
Сердце колотится как маятник, аж в ушах долбит.
Спокойно. Без паники. Что я должен делать по штатному расписанию в случае тревоги?
В этот момент опять трухануло. Сильно но уже без взрыва. Скрежет ужасный.
Еле устоял на ногах.
Погас свет.
В полной темноте намацал аварийный фонарь. Включил. Понял, что лодка ударилась об грунт. Значит ей никто не управляет! ОХУЕТЬ!!!
Пришёл в себя. Ну, да, а как ей управлять, если турбина мёртвая? Глубиномер показывает 130 метров. Это приговор. Самому не выйти через кормовой люк. По буйрепу только до 100 метров и то это в теории.
Нашёл свою «ИДА -шку». «ПДУ-шка» висит на животе. На час воздух есть. Принёс «ИДА-шку» командира отсека. Это ещё сорок минут.
В мозгу одна мысль – неужели я один?
Температура резко падает. Уже 7 градусов и продолжает падать. Дрожу.
Одел фуфайку и сверху натянул гидрокомбинезон. Он безразмерный. Согрелся.
Запахло горелым. Осмотрелся. Странный цвет у переборки седьмого – тёмно багровый. Подошёл. Пыхнуло жаром. Плюнул – аж зашипело! Новый пиздец подкрался незаметно!
Это пожар в седьмом! Там всё выгорело нахрен, раз перегородка так раскалилась.
Жарко как в парилке. Снял с себя всё до трусов. Всё равно пот течёт.
Подумал – за прочным корпусом сто метров воды, а внутри пожар. ПАРАДОКС.
Дышать трудно.
Стараюсь дышать сколько смогу из отсека. В ПДУ не включаюсь.
Погас аварийный фонарь. Накрылась батарея.
Вспомнил, что под аварийным люком есть ещё один. Нашёл. Включил.
Вырвал листок из книги. Сзади без текста. Хочу написать записку, а не могу. В голове какая-то хрень, каша типа — умираю с твоим именем на губах. Понимаю, что это всё полная хуйня.
Пишу всё как было, свои действия с указанием примерного времени. Если найдут, может кому поможет не умереть.
Задыхаюсь. Включаюсь в ПДУ. Это десять минут.
Дописал. Внизу всё равно написал что всех люблю. Попросил жену Марину беречь Максимку. Попрощался. Подписал – мичман Карицкий К-132
Выплюнул загубник ПДУ. Включился в ИДА. Это ещё сорок пять минут в покое.
Потух фонарь.
В темноте завидую своим. Они ушли мгновенно.
Нахрена мы погибли? За кого?
Страшно, но понимание что ЭТО уже рядом вызывает интерес.
Считаю минуты вслух. Загибаю пальцы, чтобы не сбиться. Примерно на сорок пятой минуте переключаюсь в последний ИДА.
Ещё СОРОК МИНУТ ЖИЗНИ.
В ТЕМНОТЕ.
В ОДИНОЧЕСТВЕ.
Вспоминаю как познакомился с женой, Рождение сына.
Никакая жизнь перед глазами не проходит.
Опять холодно. Видимо там всё выгорело нахрен.
Воздуха не хватает.
На вдохе вижу свет…

© Зарицкий Олег