BritvaOkkama

Максимыч покивал лысой головой, выражая понимание.

- Слушай, ты может заебался просто? Извини за мой французский. Понятно ведь – старания есть, а толку нет, - сказал он после паузы и продолжил, - заметно ведь. Как только пришел – глаза горели, а теперь работаешь, как робот и ведешь себя также.

Игорь думал, что умеет скрывать эмоции. Чуть кивнул. Максимыч продолжил, понизив голос, наклоняясь:

- Но это ничего. Тут слушок прошел, что босса нашего наверх забирают прямо на пост зама по финансам. Ты это… выше нос держи. Кого, если не тебя, на его место? Ты бы поговорил с ним что ли потихоньку, узнал, что и как…

Всего лишь слух, но как он поднял Игорю настроение! Бывает, что от солнца надежды хватает всего лишь лучика. Почему-то захотелось обнять Максимыча, крепко пожать ему руку за его поддержку. Нельзя. Поэтому Игорь просто улыбнулся, весьма искренне.

- Спасибо, дружище, - сказал он, - может сходим в пятницу после работы в тот бар, как раньше, хоккей глянем?

Максимыч просиял:

- Да я всегда готов, как пионер.

Игорь не смог бы назвать его другом, потому что друзей у него не было, но тут на работе Максимыч был самым близким ему человеком. А вот Сергей уже откровенно раздражал: приходил позже всех и уходил раньше всех. Даже босс Михаил Иванович не позволял себе этого и на жалобы Игоря всегда кривился, хмурил брови и говорил, что обсудит с Сергеем и поставит все точки над i раз и навсегда. Но ничего не менялось.

Сияя улыбкой, заканчивая диалог с кем-то в коридоре, в кабинет зашел Сергей. Опоздание – 35 минут, зафиксировал Игорь. Сейчас он войдет, начнет болтать без умолку, отвлекая всех от работы, потом будет пить кофе и скролить ленту с новостями на рабочем ПК. Игорь почувствовал, как сжались скулы от раздражения.

- Привет всем господам и господамам! – проговорил громко Сергей, входя.

Девушки отвлеклись и заулыбались идиотскому каламбуру.

- Вчера начал смотреть «Пустую корону», напитался атмосферой, так сказать - продолжил он, снимая пальто.

«Держи в курсе, клоун», - подумал Игорь.

- Доброго дня, достопочтимый сэр Максимыч!

- Доброго дня, Сергей.

Рукопожатие.

- Доброго дня, прекрасная мадам Арина.

Смешок и мягкое рукопожатие. Ну хоть руку не поцеловал.

- Доброго дня, прелестная мадам Надежда.

Вот тут поцелуй последовал, Надя без раздражения одернула руку.

- Добрый день, рыцарь хмурого образа Игорь!

Рукопожатие без всяких сожалений.

- Печального образа, - поправил Игорь.

- Ну печального, один черт…- Сергей что-то еще говорил, не подозревая, как по его жадно пробирается вверх жадный зверь. Цепляясь и хлюпая, он уверенно двигался и поглощая силы нового носителя.

Игорь наблюдал, как через час молодой человек начал хмуриться, ощущая неприятное присутствие где-то внутри, под ребрами. Незаметно для всех начал ощупывать себя, массируя область живота. Игорь смотрел, как внутри Сергея пульсирует и разливается по органам липкая боль. Смотрел без удовольствия, но с интересом, как ученый, наблюдающий за крысой в лабиринте.

Несколько часов спустя Сергей вышел из кабинета, потом вернулся и забрал вещи. Не попрощавшись, ушел. Ему просительно: цвет лица землисто-серый, на лице застыла гримаса, Игорь видел, что боль проросла даже в паховую область. Странно получалось: молодой парень был полностью здоров еще утром, и это с одной стороны его спасло от более страшных последствий (все же это был не инсульт), а с другой именно это определило выбор Игоря (хотя может и не только это).

Совесть молчала весь день и вечер, и настигла только перед сном. Хотелось позвонить Сергею или хотя бы написать сообщение. Но Игорь просто смотрел как мирно сопит его жена, у которой сегодня был хороший, обычный день без боли и понимал, что сделает это и завтра.

Утром следующего дня Света проснулась раньше мужа, полная сил. Обняла и прижалась к нему всем телом, теплая и нежная. Рас требовательно гавкнул один раз. Видел, что она проснулась, а значит пора гулять.

Когда она вернулась, Игорь уже собирался на работу.

- Доброе утро! – сказал он, надевая рубашку, - как там твой проект?

- Доделала вчера, вчера же проверили и оплатили. К папе съездила, может ты со мной когда-нибудь? Он был бы рад.

- Да, обязательно, - ответил муж и подошел к ней.

Нежно погладил по голове, зарывшись в волосы рукой.

- Было бы побольше таких дней, без мигрени. Как раньше, помнишь? – сказала Света, вдыхая его запах.

- Мне кажется, что теперь всё будет хорошо, - сказал Игорь, улыбнувшись.

- Хоть бы, хоть бы, - Света подхватила на руки Раса и помахала его лапой на прощание, - до вечера, любимый муж!

Игорь уже был в дверях, когда она окликнула его.

- Ключи забыл, чудик! – она протянула ему ключи и вдруг резко схватила за руку, притянула к себе и поцеловала в губы.

Он не успел среагировать и, отрываясь от поцелуя, боялся посмотреть на свои руки. Быстро вышел в подъезд и, спустившись на пролет, облегченно выдохнул. Назад к прошлому хозяину эта тварь не липла. По руках привычно бегали мурашки.

Выйдя на улицу, он пошел не к своей Тойоте, а к остановке. Жене скажет, что машина сломалась, чтобы не вызывать подозрений. В этом был кое-какой умысел.

Если не ты решаешь кому передать боль – твоя совесть остается чистой. Никакого умысла. Можно было просто случайно касаться незнакомых людей на улице, но это не обеспечивает достаточной выборки, могут возникнуть внутренние предпочтения, а это уже не честно. Утренний забитый автобус номер 8 в час пик похож на корявый генератор случайных чисел. Пусть судьба решает, кто станет новым хозяином Светиной боли. Ограничение для себя Игорь все же ввел: дети. Их всегда жалко, и он никогда не становился с ними рядом. Взрослые могут быть плохими или хорошими, а дети - еще чистый лист по своей сути, поэтому заслуживают будущего. Так он решил.

Все становится рутиной. Даже такая необычная вещь, которая случилась с Игорем. Каждое утро он выходил из дома, пряча в карманах черные руки, а потом скидывал это на кого-то в автобусе. Кто=то обязательно возьмется рядом за поручень, толкнет, прижмет или просто случайно заденет руку Игоря и все: это уже его проблема. У Светы ничего не болело, у Игоря болела только совесть. Спасало только то, что он не видел страданий своих невольных жертв. Проскакивала мысль, что можно передавать боль животным, как Расу в тот первый раз, но Игорь для себя животных приравнял к детям или даже поставил их выше, потому что плохих животных, в принципе, нет.

Полегче стало, когда через неделю вернулся поправившийся Сергей. Он был вполне здоров, как и раньше. На вопросы о здоровье отвечал уклончиво, но все также веселился и шутил, отвлекая от работы.

Как-то на обеде Игорь подсел за стол к своему начальнику, с которым они неплохо общались, как наставник и ученик. Слухи о его повышении долетали до него все чаще и Игорь, не выдержав неизвестности, решил спросить напрямую.

- Ну да, - ответил Михаил Иванович, - есть такое. Скоро стану ЗГД, дослужился.

Игорь молчал, не зная, как перейти к самой важной теме.

- Хоть бы поздравил, тебе ведь первому из отдела говорю, - посетовал босс, - тебе, наверное, другое интересно, да?

- Что? – Игорь удивленно свел брови. Получилось неправдоподобно.

Михаил Иванович медленно помешивал суп, не продолжая мысль.

- Ааааа, - протянул Игорь (как же он был плох в актерстве) и продолжил, - если честно, да. Мне интересно, могу ли я претендовать на место руководителя отдела в будущем.

- Ну разве что только в далеком, - начальник серьезно на него посмотрел и замолчал.

Пауза затягивалась. Игорь подмывало сбросить разнос на пол и разбить тарелку супа о его седую голову. Так каждый раз: обещания, формальные повышения, нематериальная мотивации, лозунги, слова, слова, слова. А когда доходило до денег – «подожди, сейчас сложно с этим». Ненависть вспыхнула внутри, захотелось уйти ко всем чертям после семи лет непостроенной карьеры.

- Ты бы себя видел! – босс добродушно засмеялся, - ты извини, не сдержался, пошутил. Дурак старый. Ну кто, если не ты! Брать со стороны точно никого не будут, и я рекомендую генеральному тебя. Не могу ничего гарантировать, потому что не знаю, что ему в голову взбредёт, но точно сделаю все, что от мня зависит.

Шутка была жестокой с его стороны, но гнев сменился на милость, как и всегда раньше. Лучик надежды превращался в целый луч. В голове проносились фантазии о том, как изменится жизнь его и Светы при его новой должности. Как она будет рада.

Он носил эту надежду с собой окрыленной и, в отличии от черной боли, он никому не хотел ее отдавать. Жене пока ничего не говорил, боясь сглазить.

Папа Светланы тем временем еще больше угасал, один раз Игорь съездил к ним и за все время посещения не произнес почти ни слова, настолько он был в шоке от увиденного своим новым взглядом.

Он даже помыслить не мог о том, чтобы забрать его боль. Казалось, что ее не унести.

Света несмотря ни на что держалась молодцом, как и всегда. Суетливая, она умела, когда нужно становиться тихой и облегчать боль. Пусть и не физическую. Она сидела в палате рядом с кроватью отца и держала его руку, говоря с ним шепотом. О настоящем и прошлом, о планах и надеждах, и самое главное, о том, как любит его.

Игорь плохо помнил этот визит, поточу что его постоянно мутило. Стены надвигались на него и хотелось одного: закрыть глаза и не видеть, что стены эти пропитаны следами боли и страданий сотен людей. В каждом коридоре он видел их: множество лиц, искаженных надеждой и тел, пораженных ужасными черными живыми отметинами.

Света сказала, что он молодец и держался неплохо. Но Игорь знал, что если бы она видела то, что видит он, то его жена не провела бы там и минуты.

Ее отца выписывали. Держать его в больнице уже не имело смысла. Прогноз одновременно неутешительный для больного и благоприятный для родных: жить осталось пару недель от силы.

Света и Игорь редко ругались и часто говорили, но, когда она завела разговор о переезде отца к ним до «конца», Игорь, терпеливый и понимающий, вдруг разозлился и сказал, что это невозможно по ряду причин. Света плакала и не понимала, почему он настолько жесток и глух к ее просьбам. Ей было невдомек, что муж ее нес бремя видения и созерцать боль ее отца выше его сил.

Все же Игорь согласился. Он не требовал ничего взамен, просто молча кивнул в конце концов.

Примерно тогда же в один из дней отлаженная схема Игоря дала сбой. Он задел ребенка в автобусе. Точнее не сам задел, а девочка лет шести вдруг взяла Игоря за палец перепутав со своим папой. Время растянулось и Игорь, одергивая руку, успел заметить, как слизь вцепилась в кончики маленьких пальцев и с жадностью скоростью вцепилась в детскую руку. Оно двигалось и разрасталось с огромной скоростью и, только закрепившись в голове, успокоилось и довольно зашевелило черными отростками.

Игорь принял решение за пару секунд. Он резко наклонился к ней (слишком резко), испуганной и потерянной и положил руку на макушку, ласково поглаживая.

- Ну что ты, испугалась? – он старался добавить в хриплый голос мягкости, - Где твои родители?

Казалось, что девочка вот-вот заплачет. Она смотрела на него большими глазами не отрываясь, но после его слов начала вертеть головой.

Взрослый мужчина сел на колено возле маленькой девочки и продолжал ее гладить.

Тварь не хотела выходить, она цеплялась за кору мозга, нервные отростки, разбиваясь на части и пытаясь уйти вглубь и ниже. Контакт затягивался, но разрывать его было нельзя. Игорь, что есть сил пытался вытянуть это, сосредоточившись и не заметил, как ее отец, наконец, появился рядом. Игорь совсем не думал о том, что выглядит сейчас странно и даже жутко. Девочка явно была не рада его поглаживаниям и бросилась к папе. Тот сначала выглядел растерянным, а потом нахмурив брови прямо спросил:

- Что тут случилось?

- Я перепутала, - сказала девочка, все-таки расплакавшись.

Мужчина посмотрел на Игоря, который теперь внимательно разглядывал его дочь, чуть сощурившись. Мужчина не стал медлить, разбираться и формулировать грамотный вопрос и двинулся прямиком на Игоря.

- Ты че тут делал, а?

Уже все пассажиры автобуса номер 8 внимательно смотрели на Игоря. Было не ловко, и он хотел объяснить, что случилось, но почувствовал отдачу от полученной боли. Его кисти сначала свело, а потом вывернуло, сковало холодом и сразу же он почувствовал, как они плавятся. Благо, автобус остановился на остановке, и он стремглав, расталкивая всех, выскочил из него. Черной слизи было слишком много, она капала с рук на асфальт, а он вони его стошнило прямо на тротуар. Он упал на колени, не в силах стоять на ногах, и никто из окружающих не пришел ему помочь. Кое-как он встал, привыкнув к ощущению и шатаясь, и направился к лавочке на остановке, на которой спал какой-то воняющий алкоголем и немытым телом старик. Тот очнулся только когда Игорь коснулся его ноги под задранной штаниной.

Мужчина чувствовал себя отвратно, у него болела голова и он замерз. Но теперь его судьба была предрешена.  Коснувшийся его молодой человек сказал негромко: «Извини…» и отошел. И пары минут не прошло как наступила агония: старик хрипел и кричал, выгибался всем телом, его органы один за одним отказывали, и взгляд закрыла пелена: он видел теперь только что-то черное и гадкое, что накатывало на него сверху. Он очень бы испугался, если бы успел это осознать.

Игорь быстрым шагом удалялся от остановки, чтобы не знать последствий своего выбора и поэтому не видел, как тело старого бомжа покидает душа, утаскиваемая черной тварью, в то время как его мышцы еще продолжают сокращаться.

В этот день он не смог переключиться на работу, теперь все казалось таким мелким. Игорь сидел и смотрел в одну точку на стене за монитором с абсолютно пустой головой. Его план не идеален - вероятность ошибки не исключена. Он не жалел, что спас ребенка (а он был уверен, что вытянул всё), но это чуть не стоило ему жизни. Он расслабился. Надо стать внимательнее, чтобы не допускать ошибок. Повторная передача дается очень трудно, а причин роста этой твари Игорь не знал.

- Эй, ау. Ты где? – расслышал он справа голос Сергея, - ты завис что ли?

Игорь повернул голову.

- Ты мне поможешь с презентацией? Мне Иваныч подкинул, а мне некогда, бежать надо срочно.

Игорь вдохнул и произнес, разделяя слова:

- Иди на хуй.

- Эй ты, полегче, начальничек, блядь! – Сергей завелся с пол-оборота.

- Иди на хуй, - повторил Игорь. С каждым произведённым словом ему становилось легче.

- Тебе босс сказал передать это, так что можешь ему передать.

- Ничего такого он не говорил, - начал Игорь, но подошедший Максимыч взял Сергея за плечи и силой отвел в угол кабинета, где о чем-то с ним поговорил.

Игорь чувствовал облегчение. Словно груз упал с души.

- Пойдем в бар сегодня? – спросил подошедший Максимыч, - Помнишь ты предлагал. Тебе очень нужно развеяться.

- Не могу, к нам привезли тестя. Он умрет скоро.

- Поэтому и нужно пойти. Ты чем сейчас поможешь? Поди Света позаботится, а ты еще успеешь погоревать.

- Вдвоем пойдем? – спросил Игорь, намекая на Сергея, который тоже мог быть приглашен для примирения. Ему было мерзко от одной мысли об этом.

- Не, еще Иваныч хотел с нами. Поговорить о чем-то, не знаю. Темнит начальник.

Может этот поход к лучшему. Появляться дома не хотелось совсем. С ужасом думал Игорь о том, какова была бы сейчас его жизнь, если бы он не избавил жену от мигрени.

Написал Свете, что задержится после работы, чтобы сходить в бар, но та не ответила. Она не обиделась, просто сейчас у нее было одновременно очень много и очень мало времени.

В баре было не многолюдно, а по телевизорам крутили музыкальный канал. Они втроем сели за стол и выпили по одной кружке светлого пива, потом еще по одной. Его коллега и начальник говорили о спорте и прочих мелочах, Игорь в основном молчал. Алкоголь не помогал уйти от мыслей и только сильнее погружал Игоря в меланхолию.

- … взять вот Игоря, - сказал Максимыч и посмотрел на него.

Начало разговора Игорь пропустил и теперь пытался понять, о чем идет речь.

- Да мы о работе. Говорю, вкалываешь ты за себя и за того парня.

- А, ну да, - кивнул Игорь.

Начальник серьезно на него посмотрел, потом осушил третью кружку и произнес:

- Я бы сваливал на твоем месте, Игорь, если серьезно.

- Что? Куда?

- Куда-нибудь, где тебя оценят по-настоящему.

Игорь вдруг протрезвел и попытался осмыслить сказанное и то, к чему это ведёт.

- Потому что здесь глухо, - продолжил шеф, - болото. Тут надо жопы лизать, да улыбаться, тогда все попрет, а ты не такой.

- О чем вы?

- Мне надо было тебе рассказать все, поэтому я Максимыча попросил тебя вытащить, - вздохнул, - Сергея на мое место взяли. Сегодня приказ подписан.

- Чего, блядь? – не сдержался Максимыч.

Игорь взялся за голову пытаясь осознать. Какого хера? А как же он? И кого взяли на его место: Сергея, этого дебила бесполезного. Видимо Михаил Иванович что-то прочитал в его взгляде, поэтому быстро продолжил:

- Ты на меня зла не держи. Я все, что обещал – сделал. Рекомендации написал и прямо генеральному направил. Он потом еще звонил и переспрашивал, я все подтвердил.

- А почему? – только и смог произнести Игорь.

- А почему он вообще у нас работает? Почему ему позволяется все подряд? У него КПД отрицательный, он вредит больше, чем делает, - сказал Михаил Иванович, - как думаешь?

- Я не знаю, - только и ответил Игорь и замолчал.

Максимыч сидел, подперев подбородок, и с грустью смотрел, как Игорь съеживается на своем стуле. Было ощущение, что на него разом упала вся печаль этого мира.

Все ложь, все тлен. Все обещания оказались трепом, что бы его шеф не говорил. Разочарование.

Игорь взял куртку и ушел, не попрощавшись.

Это утро у Сергея выдалось невероятно позитивным. Он встал с кровати и пошел умываться, ущипнув свою спящую девушку за попу, та улыбнулась во сне. Скоро она перейдет в статус жены, (кольцо Сергей уже купил), а он перейдет в статус руководителей. Вчера его отцу позвонил друг из руководства и сказал, что этот вопрос решен. Сергей был на седьмом небе: в двадцать пять лет он уже стал руководителем отдела. Ух, а сколько еще впереди. Тут даже не в деньгах дело, в них недостатка не было, а в статусе, чтобы умыть всех друзей и недругов. Особенно этого Игоря, который возомнил себя начальником и раздавал указания. Сначала Сергей просто затягивал их исполнение, а потом просто игнорировал. Кто такой этот Игорь? Сергей даже Иваныч был не указ. Они дружески стали общаться с начальником, когда Сергей дал понять, что имеет здесь связи. Так и сказал ему:

- Отъебись от меня, тебе же лучше будет.

И тот отстал. Так будет и дальше, несмотря на изменение статуса Иваныча.

Почистив зубы, Сергей стал собираться на работу. Обычно он одевался, как хотел, вопреки дресс-коду, но сегодня надел белоснежную рубашку и дорогой черный костюм, подобрал галстук, по цвету к соответствующий случаю. Думал о будущих решениях в качестве руководителя.

Максимыча сразу на выход. Надоел. После последней перепалки с Игорем, он дал понять, что Сергей не прав. Ну что же, пускай поищет работу в своем возрасте.

Насчет Арины вопрос. Зависит от ее поведения.

Надя, скорее всего ему даст, как только он станет начальником. Она намекала.

А вот кто останется в отделе, так это Игорь. Кто-то же должен работать. Он улыбнулся от этой мысли, а потом вдруг задумался: а если Игорь захочет уйти?

Нужно что-то придумать. Его отец говорил, что людьми проще управлять, когда они считают тебя своим другом. Значит, будем дружить, может даже поднять ему зарплату чутка.

Добрался до работы, опоздав всего на полчаса. Конечно, начальник не опаздывает, начальник задерживается, но надо привыкать к порядку. Статус теперь другой. Молодой охранник поздоровался с ним за руку, ожидая что Сергей опять пошутит про что-нибудь как обычно, но Сергей был сдержан.

Выходя из лифта, он заметил, что кто-то стоит лицом к окну на лестничном пролете. Это был Игорь, ссутуленный и жалкий.

- Привет ударнику труда! - сказал Сергей и хлопнул того по плечу.

- Привет, - ответил Игорь тихо.

- Я хотел с тобой поговорить, сможешь зайти ко мне часиков в одиннадцать?

Фигура у окна повернулась и Сергея, словно, оттолкнуло. Игорь как будто постарел лет на десять за последний пару дней. Глаза впали, появились круги. На ногах он стоял не твердо. Пьет что ли?

- Херово выглядишь, - сказал Игорь, без экивоков, - пойдем сейчас поговорим, а потом давай домой, выдаю тебе отпуск за счет компании. Два дня, но, чтобы потом был как огурчик.

Игорь кивнул и протянул ему трясущуюся руку для приветствия. Сергей почему-то брезговал именно сегодня пожимать эту руку, но счел это жестом примирения. И пожал руку в ответ.

Через неделю после знакового рукопожатия Игорь сидел на диване ожидания в погребальной конторе и думал о том, как, по сути, хрупка человеческая жизнь. Отца Светы похоронили, и теперь они вносили предоплату за памятник, благо у отца Светы были сбережения.

Жена не могла отойти от потрясения и находилась, как будто, в отупении. Родственники на похоронах говорили, что ее отец отмучился, но они не могла знать, что ровно за день до смерти его тесть получил сладкий миг отдохновения и умер не в муках, а во сне.

Игорь не мог забыть его взгляд полный ужаса и мольбы. Он принял решение и облегчил его страдания. Тесть забылся в последнем сне, а Игорь унес это с собой. Никто не смог бы описать то, насколько ему пришлось тяжело в тот день. Он понял, что боль умеет переливаться и имеет грани, как объемная фигура. Он нес это на руках, и за ним волочился черный след, и больше всего он боялся, что проснется Света или кто-то случайно заденет его. О своей возможной смерти он не думал, не слушал также и голос совести, который замолчал в нем навсегда.

Света не плакала по отцу, говорила, что не может. Он читал где-то что, сдерживать эмоции вредно для здоровья. Но за ее здоровье он больше не переживал, уж он-то об этом позаботится. Вычистит все из нее, если даже ради этого придется каждый день убивать по одному человеку.

Мораль всегда вела его по жизни, но только теперь он понял, что вряд ли ему будет польза от такого проводника. Он сделает все, чтобы пробиться наверх, он будет биться за себя и своих близких: ведь есть только черное и белое, наши и не наши, так проще. А совесть пускай катится куда подальше.

Вот Сергей, например, его бывший начальник. Делал и говорил, что хотел и добился больших успехов. Вопреки морали и устоям общества. И все было бы здорово, если бы не случай, сведший его с Игорем. И что в итоге? Он сдох, как собака тем утром, даже не дойдя до своего нового кабинета.

Лекарства, прописанные невропатологом, помогали далеко не всегда. В периоды мигрени живая и прекрасная девушка Света как будто теряла все силы и запиралась в комнате, беззвучно плача от изводившей головной боли. По ее словам, это было похоже на постоянно вращающееся лезвие, которое двигается внутри головы, то резко, то плавно. В такие моменты она становилась абсолютно беспомощной и все вокруг только усугубляло ситуацию: и свет, и звуки, и запахи. Игорь мог только беззвучно наблюдать, иногда касаясь ее, напоминая, что он рядом.

Этот приступ был уже третьим за последние пять дней. Игорь ехал на работу, когда получил короткое сообщение - «опять». В пояснениях он не нуждался и сразу позвонил своему начальнику, чтобы сказать, что сегодня поработает из дома. Он мог этого не делать, и Света уже несколько раз просила его не отпрашиваться в моменты приступов, но ее муж был человеком любящим и очень эмпатичным. Знал, что его присутствие хотя бы немного помогает ей.

Игорь в очередной раз наполнил стакан воды на кухне и вернулся в комнату. Он поставил его на тумбочку с ее стороны кровати и коснулся одеяла. Тихо сказал: «вода» и сел за письменный стол с ноутбуком.  Попытался настроиться на рабочий лад. Работа и все, что было с ней связано в последнее время его очень раздражало, хоть он, как и прежде, старательно ее выполнял. Его коллеги не делали и десятой доли того, что делал он, но получали такую же зарплату. Это было обидно. Отдел держался на Игоре, как постоянно говорил его босс Михаил Иванович. Постоянные запросы и доработки, схемы и процессы — все это порядком надоело, хоть раньше и радовало. Он работал на перспективу год, потом еще и еще, пока совсем не выдохся, так и не получив обещанного повышения.

Деньги. Где взять еще денег? Он думал об этом постоянно. Кредиты, платежи, лекарства… еще и отец Светы теперь нуждался в финансовой поддержке. По словам врачей для снижения количества приступов Свете нужно следить за питанием, вести не слишком пассивный образ жизни, ну и самое главное – не нервничать. Ну и как тут не нервничать, если у твоего отца диагностировали рак печени в последней стадии, и он постоянно испытывает боль? Ужаснее всего, что Света не в состоянии просто быть с ним рядом в последние недели его жизни. Все из-за нервов и мигрени. Какой-то замкнутый круг.

Игорю представилась строка из какого-нибудь дешевого романа: «Оглушающая мигрень, как беспощадный тюремщик не позволила Светлане съездить в больницу к умирающему от рака отцу, чтобы последний раз его увидеть». Он бы не стал такое читать, ибо это уже перебор дешевой сентиментальщины. Но все это не чья-то выдумка, а их жизнь.

Игорь прикусил руку, чтобы отвлечься от мрака собственных мыслей и сосредоточиться на работе. Открыл в почте письмо от коллеги Сергея и прочитал его. В письме Сергей хотел, чтобы Игорь «не в службу, а в дружбу» сделал за него схему по обороту материалов. Потому что Сергей ничего не понимает в этой BusinessStudio, а учиться долго, и отчет нужен завтра…

«Дебил», - выругался шепотом Игорь и повертел головой, чтобы размять шею. Отказать, конечно, можно. Можно даже послать Сергея куда-подальше, но начальник сказал всячески помогать коллегам со сложными задачами. Надо будет обсудить с ним рамки этой помощи.

Когда рабочий день закончился, Игорь как раз доделал задачу Сергея и разместил файл в общем доступе, пометив его своими инициалами. Бесит, когда люди присваивают его заслуги, поэтому он такого шанса не давал.

На улице было только шесть вечера и светило солнце, но закрытые шторы не пропускали ничего. Казалось, что сейчас уже ночь.

В комнату цокая когтями вошел Рас, их пёс, породы джек-рассел-терьер. В моменты затишья дома, Рас не скулил и не лаял, не лез на кровать к хозяйке, потому что он очень умный пес. Он без звука ткнулся носом в ногу Игоря, напомнив, что настало время прогулки.

Света застонала. Она ворочалась, пытаясь найти положение, в котором боль отступит хотя бы на минуту.

- Я так устала, - еле слышно сказала она, почувствовав, что муж сел на кровать и коснулся ее плеча, - я так больше не могу…

- Держись, солнце, - ответил он ласково, - скоро должно стать полегче.

Он постоянно это говорил, каждый раз. Но что он еще мог сказать?

Света заплакала, не от боли и усталости, а скорее от жалости и одновременно ненависти к себе и своей немощности. Эти чувства постоянно боролись в ней в моменты приступов, но сейчас все было острее из-за состояния папы. Она плакала навзрыд.

Игорь прилег рядом и крепко обнял, пытаясь утешить. Что он мог сделать? Чем он мог помочь, кроме пустых обещаний? Каждый раз что-то внутри него переворачивалось, когда Света была в таком состоянии. Сжималось. Можно переехать в другой город с более мягким климатом, нужно пройти полное обследование в Московской клинике… много чего было нужно. Он делал всё, что от него зависело, но, видимо недостаточно.

Теперь она плачет. Сильная и несгибаемая Света говорит, что больше не выдержит. Игорю стало немного страшно.

Когда-то в детстве он любил играть в доктора со своими игрушками. Целая вереница мягких зверей выстраивалась к чудо-лекарю, который лечил без помощи горьких таблеток и мерзких уколов, просто движением рук. Звери, независимо от тяжести состояния, радостные и выздоровевшие бежали по своим делам после процедур мальчика. Он гладил их, и вся боль тут же проходила.

Неосознанно Игорь дотянулся до Светиных волос и погладил их. Легкое движение руками и еще, еще.

«Давай я просто заберу это, отдай мне хотя бы немного, чтобы стало легче», - мысленно произнес он.

В висках девушки все также пульсировала боль, но буквально за несколько мгновений как будто стала тише. Невидимые клещи разжимались и Света не успела осознать, как провалилась в сон с мокрыми от слез щеками. Бесконечная усталость и неожиданное облегчение очень быстро сделали свое дело.

Игорь аккуратно убрал руку и поднялся с кровати. Мысленно поблагодарил кого-то сверху и закрыл ноутбук на столе. Когда принимал душ, почувствовал неприятное ощущение в кистях. Это было похоже на покалывание множества иголочек.

Теперь можно погулять с Расом. Пес, наблюдавший за надевающим куртку хозяином, все понял и, радостно виляя хвостом, побежал к порогу.

Человек и собака вышли из дома в промозглое октябрьское утро. На улице моросил дождь, но Рас был счастлив: он бегал по придомовой аллейке туда и обратно, в тысячный раз, обнюхивая столбы фонарей и уже голые деревья. Игорь улыбался, глядя на него: дураку, что ни день – то праздник. Ему бы так. Ну ничего, завтра Свете, наверное, будет лучше и все наладится.

Погруженный в мысли, он присел на край влажной скамейки и посмотрел на свои руки. Покалывание усилилось и теперь казалось, что кончики пальцев сводит судорогой. Что же это? Достал телефон, чтобы поискать в интернете информацию о причинах внезапной боли в конечностях, но не успел, потому что Рас, виляя хвостом, подбежал и с гордым видом положил перед ним палку – это его любимая игра. Сначала Игорь сделал вид, что бросил ее и тут же спрятал за спиной, но пёс очень хорошо знал эту уловку. Он оббежал хозяина и вцепился в палку сзади. Ну не такой уж дурачок, видимо. Игорь наклонился и почесал его за ухом. Пес весело завилял хвостом и уткнулся лбом в колено. Вот бы все люди были такие понимающие, как Рас...

Когда пес побежал за брошенной палкой, Игорь попытался вспомнить, почему держит телефон. Вспомнив, вдруг осознал, что покалывание прекратилось. После тридцати с организмом начинают происходить настоящие чудеса: никогда не знаешь, что может заболеть завтра.

Остаток для Игорь постарался провести с пользой: помыл посуду, приготовил ужин, разобрал вещи и загрузил стиральную машину. Обычно этим занималась Света, но и он не стыдился выполнять мелкие домашние дела. Ближе к двенадцати он лег спать, аккуратно, чтобы не потревожить жену. В тяжелые дни он перед сном вспоминал о том, что все же верит в Бога и три раза читал молитву, чисто автоматически, борясь со сном. Если Бог есть – ему зачтется, а если нет – Игорю это было не сложно.

Ночью ему приснился кошмар. Где-то посреди ночи Игорь проснулся весь в испарине, пытаясь отдышаться.

Он видел, как нечто черное и скользкое, похожее на нефтяную лужу, проникло к ним в дом. Он чувствовал запах, слегка сладковатый и мерзкий. Нечто обладало сознанием и медленно двигалось в поисках чего-нибудь живого, хлюпая и оставляя за собой липкий след. Игорь, оцепеневший от ужаса, видел, как оно медленно и уверенно двигалось в сторону спальни, где спала Света. Он знал, что это существо жаждет заполучить тело, сплестись с ним, проникнув в каждую клетку и в конце концов подчинить его. Запах становился все сильнее, а хлюпанье все усиливалось. Вот оно заползает по ножке кровати, вот оно касается Светы, переползает на лицо и проникает внутрь сквозь ноздри и открытый рот. Не помня себя от ужаса, Игорь схватил нечто, как склизкую медузу, и сбросил ее с кровати на пол. Руку его обжигало, но он не чувствовал боли. Он прислушался к дыханию Светы и облегченно вздохнул, только когда ему удалось его различить. Но на этом все не закончилось: черная, липкая тварь ползет в коридор, откуда спустя некоторое время доносится жалобное скуление.

Света на следующий день проснулась рано. Она чувствовала себя отдохнувшей и легкой, потягиваясь в кровати. Муж еще спал. Света открыла шторы и впустила в комнату первые лучи нового дня. Она не помнила, как уснула вчера, да это было и не важно. Важно то, что случится сегодня: приступа не будет, она навестит отца, и доделает заказ, который уже дважды откладывала. Будет только так.

Душ, зарядка и приготовление завтрака на двоих под любимую музыку. Утро было чудесным. Даже солнце, которое так редко показывалось в их городе сегодня светило во всю. Игорь проснулся и поцеловал жену, прижав к себе.

Рас обычно разделял с ними эти минуты, вертясь вокруг и тявкая от радости. Но сегодня почему-то его не было. Когда Света пошумела упаковкой с его любимыми консервами, пес тоже не появился и даже не подал голос. Она нашла его на ковре в прихожей, тихо скулящего и вялого. Нос был совсем сухой, а сердце билось быстро-быстро, как у птицы.

- Игорь! – позвала она, - Рас заболел. Он съел вчера что-то?

Игорь вышел из ванной с зубной щеткой во рту. Переспросил.

Потом внимательно посмотрел на пса, как будто увидел что-то невероятное. Надел очки и вернулся.

- Что… что это? – спросил он, совершенно непонимающим голосом.

- Это Рас, наша собака, лежит на коврике, явно болеет. С тобой все нормально?

Игорь пропустил сарказм, как делал всегда.

- Ты не видишь на нем это? – снова спросил Игорь, уже понимая, что она ответит.

- Его к врачу нужно, опять, наверное, что-то съел на улице, - сказала Света, гладя пса, - что на нем Игорь? Опять поздно лег вчера?

Рас был покрыт черной слизью, все его тело содрогалось под ее переливающейся массой. Как во сне. И прямо как во сне, Игорь стоял, не в силах отвести взгляд, как рука его жены утопает в этой черноте, оставаясь чистой.

К горлу подкатила тошнота. Главное – устоять на ногах, удержавшись за стену.

- Ты чего? Все нормально? – услышал он откуда-то издалека.

Игорь надеялся, что наваждение пройдет, но ничего не менялось. Сейчас нужно отдышаться и не говорить лишнего.

Жена обхватила его лицо руками и посмотрела прямо в глаза. Он увидел длинные ресницы, любимые глаза с позолоченной радужкой, и это успокаивало. Но было что-то еще. Что-то лишнее, там в глубине ее глаз. Крошечный клочок черной субстанции, который пульсировал где-то внутри ее головы. Он растет и будет расти еще.

Контрастный душ помог остудить паникующий разум. Да, он видит то, чего нет. Может, это расстройство зрения или даже мозга, сейчас не важно. Важно быть спокойным и твердым, как всегда. Он опора, он должен ей быть.

За завтраком Игорь молчал. Света описывала план своего сегодняшнего дня, запивая его кофе из большой кружки. Она искренне не замечала волнения в муже, ведь за редкими исключениями, он умел скрывать эмоции. Разве что на нее он смотрел чуть серьезнее, чем обычно.

Игорь до работы успевал завести Раса в ветеринарный кабинет, находившийся недалеко от их дома. Он подхватил пса на руки, потому что тот отказывался идти. Таким маленьким он теперь казался без своей постоянной суетливости. Игорь пытался рукой потрогать слизь, покрывающую его тельце, но ничего не чувствовал, только короткую белую шерсть.

В кабинете ожидало своей очереди еще несколько человек питомцами. Рас, обычно бурно реагирующий на кошек, лежал на руках хозяина спокойно, чуть подрагивая и скуля, даже не глядя в их сторону. А вот Игорь смотрел на них очень внимательно. На каждом из животных расцветала черная гадость: у кого-то на лапе, у кого-то в области головы, у одной собаки с перевязанным животом она сочилось прямо через бинт. Страх и отвращение сменила работа мыслей. Все начинало складываться. В очереди сидела бабушка с котиком, который был чист, а вот у нее сквозь одежду проступало черное пятно размером с ладонь. Игорь видел, как оно пульсирует и сосет из нее силы. Видел, как ее лицо едва заметно содрогается от боли от этих пульсаций.

Быть не может. Озарение пришло внезапно и звучало оно так: он видит боль. Людскую и животную во всей красе, поглощающую и цветущую. Что за бред? Он посмотрел на Раса и понял, что ему очень больно. Игорь пока не осознал, что виной этому он, но был уже близок к пониманию: оставалось сопоставить всего пару моментов.

Ветеринар после осмотра сказала, что пес в очень плохом состоянии: высокая температура и заторможенные рефлексы, отсутствие аппетита. Игорь все время был как в тумане и смотрел только на своего пса, который все больше заматывался черным, невидимым для прочих, саваном, но лежал тихо и даже скулить перестал. Пока доктор отлучилась за препаратом для укола, мужчина подошел к своему питомцу, лежащему на столе, и погладил его, понимая, что, может быть, делает это в последний раз.

Потом что-то щелкнуло в его голове, и он вспомнил это чувство щемящей жалости и страха, которое уже испытывал недавно. Стоило попробовать. «Дай сюда, мальчик, дай ее сюда мне», - мысленно скомандовал Игорь и вдруг почувствовал липкую жижу на коже Раса и отвратительную вонь, исходящую от него. Сосредоточившись, представил, что его рука впитывает всю эту гадость, как воду впитывает губка и зажмурился. Открыв глаза через несколько мгновений, Игорь увидел, что вытянул из Раса все без остатка. Пес поднял голову, как будто проснувшись, и вскочив на ноги, завилял хвостом. Как будто и не было ничего.

Руки пульсировали, но пока не очень болезненно. На них налипла вся боль его пса, стекая черными потоками и хлюпая.

Когда вернулась доктор, она увидела странную картину: пес, который еще несколько минут назад был почти при смерти, теперь радостно бегал вокруг хозяина, который задумчиво смотрел на свои руки. Она еще долго после их ухода думала о том, как животное может выздороветь настолько быстро и почему его хозяин так бесстрастно это воспринял.

На всякий случай Игорь больше не брал пса на руки. Из коридора, не проходя, он сказал, что с Расом все нормально и ушел, не дожидаясь пока Света выйдет, чтобы поцеловать его, как она всегда делала. Свету удивило бы это, но она была слишком занята своими делами.

Кое-как добравшись до работы, удерживая руль то одной, то другой рукой, Игорь прошел в здание офиса. Пульсация сменилась онемением, по пальцам побежали мурашки. Терпимо. Охранник, куривший на крыльце, увидел Игоря и двинулся к нему.

- Доброго дня! Как ваше ничего?  —спросил мужчина, протягивая руку.

- Все отлично, - пробормотал Игорь, - как ваше?

Он знал этого охранника с вечным сигаретным запахом и красными капиллярными глазами. Машинально пожал протянутую руку и, как вчера с Расом, даже не почувствовал, как передал слизкую субстанцию. Только в лифте, он осознал, что больше не чувствует онемения и куда-то пропал мерзкий запах. Только тогда он осознал, как это работает.

В своих мыслях он сел за свой стол в кабинете. Гадал: может это продолжение сна? Этого же просто не может быть. В кабинете были рабочие места пять человек, помимо него. Оля была в отпуске, а Сергей, как всегда, опаздывал. Игорь не поздоровался, когда вошел и только теперь заметил, что в кабинете есть еще его коллеги. Они удивленно смотрели на него.

- Доброго дня всем! – произнес Игорь и включил компьютер.

Сложно было не смотреть на них своим новым взглядом. Пялиться не хотелось. Отойдя к кулеру, он незаметно осмотрел каждого и заметил, что у Виталия Максимовича болит желудок и пищевод, у Арины пульсирует в висках, а у Нади растет зуб мудрости, доставляя ей болезненные ощущения. Всё в пределах нормы, не как у Раса или той бабушки в очереди. У каждого своя боль.

Себя он осмотрел еще в машине и не обнаружил ничего.

А вот что теперь будет с охранником – он не знал, и это его беспокоило.

- Игорь, а подскажите, как мне сделать… - обратилась к нему Арина и тот, отбросил все негативные мысли, и переключился на работу.  Была у него такая полезная черта.

Игорь работал дольше своих коллег и неформально был их руководителем. Помогал по мере возможностей и контролировал. Ему нравились коллектив со своими их плюсами и минусами, но каждый день приходить на работу было все тяжелее. Варианта в ближайшем будущем было всего два: либо ему дают повышение и мотивацию, либо он уходит.

Сергей опоздал почти на час, оправдавшись тем, что просто проспал. Сказал как всегда, что отработает на выходных. Но он никогда не отрабатывал, все это знали.

Он оставил свое пальто в шкафу и, никуда не торопясь, пошел наливать себе кофе. По пути спросил о чем-то Максимыча, стянул печенье со стола Арины, а затем сел на стул возле Нади и о чем-то стал мило с ней общаться.

Игорь решил напомнить ему о том, зачем он, собственно, сюда явился, и спросил про сроки большого проекта, который доверил Сергею. Тот ответил, что проект сложный со своими подводными камнями и он пока не знает сроков завершения, о чем он, уже рассказал своему начальнику, то есть Михаилу Ивановичу.

Сергей был чист, без черных пятен, отметил мимоходом про себя Игорь. У него ничего не болело. Нет совести и болеть нечему.

День пролетел незаметно. Игорь старался не думать о своем «даре» и просто выполнял свои обязанности, молчаливо и не отвлекаясь. Он был не очень общительным, особенно, когда чем-то увлекался и даже не заметил, что рабочий день закончился. Проверил телефон: Света не писала, а значит новых приступов не было. На рабочем месте остался только Максимыч, который заметив, что Игорь отвлекся сказал:

- Я походу тоже домой, ты как?

- Да, надо, - ответил Игорь.

- Ты что-то плохо выглядишь, извини за прямоту. Помятый какой-то. Не спится по ночам?

- Нет, жена, знаешь… а, впрочем, не важно. Ты-то сам как? Желудок не беспокоит?

Максимыч удивленно на него посмотрел.

- Как узнал? Я ж не говорил. Изо рта пахнет?

Игорь промолчал, только теперь осознав свою глупость.

- Надо подлечиться, да. Я уже и на диету сел, но толку пока нет. Только скинул чутка.

Оделись и вышли на улицу. Потом покурили, пообщавшись о всякой ерунде, и разошлись в разные стороны. Охранника на посту не было.

Дома чем-то вкусно пахло. У дверей с лаем его встретил Рас, чистый белый пес без единого пятнышка боли. Света обняла и поцеловала. Она улыбалась, но Игорь видел, что она чувствует приближение приступа: мерзкое пятно разливалось от носовой перегородки до самой макушки.

- Как вы тут без меня? Рас в порядке? — спросил Игорь, зная ответ на оба вопроса.

- Ага, я к папе съездила. Ему чуть получше, обезболивающее новое ставят.

Игорь представил, как его жена сидит рядом с человеком, объятым черным пламенем боли и пытается сдержать эмоции.

Света продолжила, поджав губы:

- Ты знаешь, оно подороже. Нужно решить оставляем его или нет. Но ему полегче, это видно.

- Да, оставляем. Раса продадим, если что, - ответил Игорь, пытаясь сменить тему. Внутри он чувствовал ненависть, в первую очередь к себе.

Вот какого черта, он, будучи профессионалом в своей области зарабатывает так мало. Он выбрал что-то не то? Не на то поставил? Может он плохой человек и заслужил это? Его начальник получал зарплату почти в пять раз больше. В последнее время проблема проявлялась все чаще и все чаще вызывала тревожные мысли.

Ближе к ночи Игорь осознал, что его внезапно открывшиеся способности не шутка. Он размышлял о правилах использования этой силы и понял, что может и должен ее использовать для облегчения боли людей. Хотя бы близких. Света слегла с приступом, и он видел, как ее боль пульсирует и движется, чернея то в одной части головы, то в другой. То есть видел ровно то, о чем говорила его жена. Наблюдать за этим было мучительно, но он решил ничего не предпринимать, потому что знал, что может случайно передать Светину черноту снова. Тому же Расу, который иногда мог спать с хозяевами. А даже если этого не произойдет, он не был уверен, что сможет удержать это до утра: казалось, что ночью боль будет нарастать и он не выдержит. Слишком много неизвестных переменных.

Он не мог спать, пока Свете было плохо и боролся с желанием помочь, наблюдая как чернота внутри нее то вспыхивает, то стихает. Это было мучительно. Тем легче ему было, когда она уставшая, наконец смогла уснуть.

А утром Игорь унес ее боль с собой. Просто погладил по голове и попросил. Его жена даже не проснулась, а он вытянул руками все.

На посту стоял молодой охранник. Игорь знал, что они со вчерашним работают по графику два через два и спросил сменщика, сидящего на стойке охраны:

- Привет! А почему сегодня опять ты работаешь? Позавчера же работал.

- Здравствуйте, - ответил тот, отрывая от просмотра новостей в телефоне, - я и вчера полдня работал. Сменщика моего прямо на работе инсульт долбанул. Сейчас в больнице.

Ком в горле, повисший еще вчера, после рокового рукопожатия провалился куда-то внутрь и рассыпался ледяными иглами. Несоизмеримо. Приступ мигрени не равен инсульту. Получалось, что он отдает больше боли, чем забирает. Или повлияла передача через Раса, или тяжесть здоровья старого охранника. В любом случае – это самый плохой вариант.

Что делать дальше? На его руках с самого утра висит материя, переливаясь черным, жадная и цепкая. Любое касание, и она перепрыгнет на нового владельца.

- Ну с ним все нормально? – спросил чуть охрипшим голосом Игорь.

- Ну как сказать, - ответил молодой охранник, задумавшись, - на работу он не скоро выйдет. Если вообще выйдет. Так что работать мне без сменщика, пока нового не найдут.

- Понятно. Херово, —сказал Игорь на автомате и пошел к лифту.

Руки начинали неметь.

Забрать на себя он эту тварь не может, она к нему не липнет. При касании неодушевленных предметов тоже ничего не происходило. Остается либо терпеть, либо передавать живому существу.

Сидя в своем кресле, он думал о том, сколько сможет выдержать, и может ли он в моральном плане менять судьбу людей. С мыслью о силе он примирился из-за своей фаталистичной натуры, но совесть не могла молчать. Стоило с ней договориться.

Место, в котором я очутился, было мне незнакомо. Вокруг простирались бескрайние поля с выжженной солнцем травой и редкими лесополосами. Ветер был почти не слышен, и вокруг царила восхитительная тишина, но почему-то казалось, что воцарилась она недавно. Я чувствовал, что воздух наполнен чем-то тягостным и липким, почувствовал истеричный страх и бесконечную боль, которые сочились из земли. Все вокруг было пропитано ненавистью, каждая травинка и каждая капля, растворенная в воздухе, жаждала крови. Такой свежей и теплой.

Все что здесь было: все звуки, запахи,  чужие ощущения и эмоции, каждый миллиметр пространства, еще некогда чуждого мне, прошел сквозь меня и не оставил во мне ничего. Я воспринимал и чувствовал только зов. Серп, висевший до поры в воздухе, двинулся вперед и властно потянул меня за собой. Сквозь черные дыры в земле, мимо пылающих металлических остатков чего-то огромного и страшного, через ямы и канавы, вырытые руками человека к тому месту, где было то единственное в этом мире, что имеет для меня значение.

В тот первый раз я заметил ореол, а уже потом почувствовал его биение. Серп остановился рядом с мертвым человеком, и замер в воздухе. То, что человек был мертв, я знал без сомнения, и не только потому, что его внутренности были выворочены наружу через открытую грудную клетку, а литры его крови щедро залили землю рядом с ним. Я видел его ореол, белую субстанцию, что наполняет любое существо и является самой жизнью. Облачко света желало покинуть мёртвую оболочку и стремилось вверх. Со всех сил, прямо к бездонному небу. Нити света тянулись вверх, но не могли оторваться от изуродованной, обугленной плоти, как перепуганная птица не может освободиться от силка. Какое-то время я наблюдал за судорожными движениями ореола, завороженный, но потом почувствовал, как в руку лег серп.

Один легким его движением, я отделил свет от тьмы и плоть от духа, резанув под корень место соединения прямо посередине бездыханного тела. Ореол стремительно и напугано рванулся вверх, и постепенно его полет становился все легче и тише, пока составляющие его нити не перестали быть различимы в белесой высоте. Потом я закрыл глаза и прислушался, в оглушительной тишине я услышал тонкий звук, который я называю зов. Переливающийся и резонирующий с пульсом окружающей земли. Это был зов ореола, не могущего покинуть плен. Серп тоже слышал этот звук, мы были с ним одно целое. В тот первый раз, он вёл меня за собой и говорил со мной.

Серп сказал мне не произнося слов, что ореолы должно отлавливать и прятать на дно сумы, дабы доставлять их быстрее к месту их рождения. Непослушные, как дети, освобожденные при помощи серпа, они могут многие столетия бесцельно летать по бескрайним просторам вселенной, пока, наконец, не вернуться домой.

Я поплыл вперед, повинуясь зову. Туда где полыхало зарево красного цвета, невидимое обычным глазом. Туда, где я был нужен.

В перерытых уродливых ямах повсюду были люди. С оружием и в странной одежде неопределённого цвета. Люди смотрели вперед и не видели ничего кроме красной тучи, висящей перед их глазами, зубы их стучали. Я видел их ореолы, наполненные ужасом и безумной ненавистью, светлыми линиями они наполняли людей изнутри. Тут же я заметил ореол, который звал меня, похожий на тонкого извивающегося червя.  Он пытался высвободиться из бренных оков, которые лежали рядом с одной из ям. Этот человек умер только что, но никто этого не видел. Кроме меня.

Я прошел мимо этих людей, задевая их своим балахоном, но никто не повернулся, чтобы посмотреть мне вслед. Серп легко лег мне в руку и отделил от тела белый сгусток, который я, схватив, едва смог удержать в руке. Прикоснувшись к ореолу, я слышал его и понимал, что он такое. Чувствовал, как короста прошлого осыпается с него как грязь и он готов к путешествию домой. Это был первый ореол в моей суме, и я почувствовал ее тяжесть.

За ним было еще множество, но именно этот я запомнил навсегда.

В тот первый раз я наполнил свою суму очень быстро. Все те, кто был в тех ямах, умерли через несколько мгновений. Время растянулось, как патока и повисло на хлипких деревьях вокруг. Земля поднялась на дыбы, что-то хлопнуло и красное марево стало бурым. Боль наполнила пространство, но царила она недолго. Я делал то, ради чего был сюда призван. И боль исчезала.

Моя сума была тяжела, и серп сказал, что мне должно вернуться туда, откуда я пришел. В этот же момент он растворился в воздухе, а я почувствовал, что тело мое становится легче самого воздуха, и я поднимаюсь вверх. Над перекошенным лицом земли и едким дымом, над оглушающим грохотом и смрадом, над всем ужасом и болью земли. Я покидал все это без сожалений и радости, как будто делал это уже тысячу раз и я абсолютно пуст. Меня ждала бесконечность и свет, место, где я смогу опустошить суму.

И еще множество раз во снах я возвращался в разные места, но с той же целью. Я разрывал связь при помощи своего серпа. Мой серп собирал урожай среди огромных каменных городов и деревянных пылающих деревень, среди равнин и рощ, полей и гор. Иногда я наполнял суму быстро, как в первый раз. Иногда мне приходилось долго плутать, прислушиваясь, не слышен ли где-то зов моих ореолов. Но неизменно я находил их и наполнял свою суму.

Я мог долго держать их в руках, прежде выпустить из рук. Они рассказывали мне свои истории, прежде чем  навсегда их забыть.

Однажды, разобрав очень тихий звук, среди прочих, я пошел навстречу ему и обнаружил очередное измученное тело, но его ореол его был едва заметен через черную корку. Он не стремился вверх и уже совсем перестал звать меня. Он как будто вытекал из тела прямо на землю. Я пытался взять его, но он утекал сквозь мои пальцы, туда, где расцветал красный цветок.

И чем больше я ходил по земле как жнец, тем чаще видел такие ореолы. Взять с собой я их не мог.

Место, куда я относил мою драгоценную ношу, является абсолютной пустотой. Началом и истинным светом. Из света этого, отделившись от него, возвращались в сущее кусочки света, превращаясь в ореолы. Они соединялись с плотью и создавали жизнь. Я множество раз видел это. Обратно же их возвращал я. Они радостно выпрыгивали из моей сумы и снова становились светом.

Каждый раз, просыпаясь ото сна я помнил все и снова мог чувствовать и ощущать реальность, видеть краски не сквозь пелену глаз жнеца. Слышать и воспринимать звуки. Но каждый раз я скучал по этому всепоглощающему свету и маленьким белым ореолам. Я думал о том, зачем нужен жнец и реально ли все происходящее со мной во сне. Не понимал, в каком странном мире я появляюсь каждый раз и почему он кажется мне незнакомым.

Вопросы эти заслонили всё мое существование. Жизнь стала для меня сначала поиском ответа на эти вопросы, а затем, когда я потерял надежду ответить на них, потеряла цвет.

Однажды во сне, когда я в очередной раз наполнил свою суму и серп покинул меня, я мысленно спросил, адресуя вопрос куда-то вверх. Туда, откуда пошло все сущее. Я спросил обо всем сразу и услышал голос. Он был не тих и не громок. Не ласков и не груб. Просто голос, который звучал у меня в голове.

Он сказал, что ореолы не могут управлять разумом и чувствами существа, являясь лишь искрой, поддерживающей жизнь. И когда тело существа умирает и не может более сдерживать искру, его разум и чувства подобно паутине опутывают ореол, и тот не может покинуть пут тела. И чем сильнее чувство овладевает существом в момент смерти, тем прочнее эти путы. Во все времена живые существа цеплялись за жизнь, особенно в самые страшные периоды голода, болезней и массовых смертей. Тогда и появлялся жнец.

Он сказал, что путы могут быть настолько сильными, что и вовсе не отпустят ореол, если жнец не появится вовремя. Тогда искра жизни растворяется в сущем для того, чтобы снова переродиться в будущем во что-то иное. Смерти для всего существующего нет, но есть отсутствие жизни.

Я нужен этому далекому голосу, как свету нужна тень. Я все еще жив, но жизнь моя продлиться покуда, я не осознаю свою роль. Жнец существует отдельно от света, но чем более трудные времена наступают для сущего, тем нужнее жнец. Все, что я вижу в перерывах между снами, лишь изнанка и оболочка, тусклая копия для отдохновения моего разума. Очередное отдохновение, коих за тысячи лет было невероятно много.

Тогда все стало на свои места. Я вспомнил, почему меня так тянет к этому свету - я единственное сущее не созданное, а призванное им.

Однажды голос не уберег. Мы девочку из приюта взяли. Жена-то детей иметь не могла, да и я староват был. Девочка умненькая, Наталья, отрада наша. Любили ее, оберегали. Гордились ей, что ты. Только она самовольная была, прямо как я, как будто родная моя кровь. Отучилась в институте – а потом перед фактом поставила: мама, папа, я поеду на Дальний Восток. Я свое слово сказал – против, Наталья свое поперек. Мать между нами мечется, и меня понимает и ее. Уехала все же, не послушалась.

А я ведь сразу почувствовал, что случилось, до того, как из милиции позвонили. Ангел подсказал. Мне сразу с сердцем плохо, Марюшка моя бегает ничего понять не может, а я уж знаю, что позвонят скоро.

Следствие медленно шло, как будто его затягивал кто-то. То одного подозревают, то другого. Ничего не понять. Мы Наталью-то похоронили, еле живые оба и только одно нас держало – сынок Саша маленький, которого мы младенцем взяли и что найдут этих тварей и накажут, чтобы они страдали, как дочка наша.

Я человек опытный и вижу, что дело не идет никуда, что плохо им занимаются и как специально. Тогда меня и накрыло злобой на всех. Кричал, бился… и тут слышу за спиной голос: хочешь помогу, говорит? Я ответил, что, конечно, ангел мой, помоги в трудную минуту, слезы смахивая. А он отвечает: а ты мне что? Так вот тогда я понял, что никакой не ангел это. Ангелы они ведь за так помогают, а этот мою душу хотел.

Плюнул я три раза через плечо, да и не обращался к нему больше.

Сашу мы дома растили, в школу не отдали, любой родитель поймет, после такого отпускать страшно. Ничего, дома воспитали парня: я его своим наукам учил, а Марюшка всему остальному, она педагог же. Вырос парень что надо, вступительные экзамены в институт все на отлично сдал, но не судьба была ему учиться: тоже нас бросил, уехал. Только записку оставил: не скучайте, уехал искать. Мы сразу поняли, куда и зачем он уехал. Он ведь и не помнил Натальюшку-то толком, а ведь всю жизнь положил, чтобы иродов найти. Вот что значит – семья.

Мы ведь после этого от звонка и до звонка Сашиного жили. Вот он звонит - квартиру нашел, вот обустроился, вот искать начал. Как искать - это я его учил, наука впрок пошла. За полтора года больше насобирал, чем местная милиция за десять лет. Тогда мы и узнали, что шестеро их было, компания одна. Да только люди не простые, бандиты местные, не подобраться, а еще в девяностые, беззаконие кругом. А ведь Сашку-то предупреждал, чтобы аккуратнее был в каждом разговоре говорил об этом. Боль тогда стихла чутка, и уже больше за него переживали, чем о мести думали.

Но тут что-то не звонил долго. И у меня затылок зудит жутко. Я мысли от себя гоню, но не выдержал прислушался. Вижу картинку перед глазами (это мне тот показал, что за спиной стоит): обгоревший остов машины, а в ней двое, не узнать. Ну я все остатки сил собрал и поехал на восток, ничего Марьюшке не сказав, вдруг обманываюсь. И вот пока ехал, все надеялся, что найду его живым. Увидит он меня и скажет: папа, как рад я тебя видеть, наконец-то ты приехал. По адресу проживания Саши не было, другие люди жили, а он уже переехал куда-то. Стал я искать и выяснил, что парень свою любовь встретил и даже успел ребенка с ней родить. Эх, молодость… а сам продолжал искать, я его записи у родительницы его зазнобы обнаружил, а заодно и комочек маленький, который они Мария назвали.  Женщина, сватья моя, еле на ногах стоит, пьяная, кое-как от нее добился, что ребята на реку поехали, две недели назад и не появлялись больше. Посмотрел я на ее квартиру, на грязные стены и лицо уставшее, да и забрал ребенка с собой. Признал в ней родную душу и не жалел об этом ни секунды.

Приехал домой и вот тогда уже Марьюшке моей все рассказал. И про того, кто за спиной стоит и про то, что скорее всего сын наш тоже сгинул. Супруга моя Машку на руки взяла, и не проронила ни слова. Кажется мне, что свихнулась бы она от горя, если бы не этот ребёнок.

А мне другое выжить помогло: жажда добиться наказания тех, кто моей семье больно сделал. А что я мог тогда? Ничего. И руки ни те, и сил не хватает, что делать? А этот, что за спиной притаился, все зудит: «Доверься мне. Другом твоим буду. Помогу во всем. Только доверься». Оказалось, что всю жизнь мою за спиной моей сидит и помогает по мере возможностей, подсказывает. Мне ведь на тот момент больше девяноста лет было, а я ничего - ходил. Думал наследственность хорошая, а нет – это помощник мой поддерживал силой своей, каждый день по чуть-чуть занимая. А все, чтобы душу мою получить. Не долго я сомневался после гибели Саши, злоба во мне огнем горела: не уберег отец. Правильно, ты сказал – злым волком стал.

Договорились вот как: Первое: он дает мне еще двадцать лет пожить, чтобы успеть всё. Второе: он научит меня, как достать их даже их даже из-под земли. Третье: если на момент моей смерти я не успею закончить свою месть – он поможет мне и после смерти. Ну а я в свою очередь после своей смерти становлюсь его рабом и последователем.

Ударили по рукам. За последние годы жизни, я многое узнал о том, что ты даже вообразить не можешь. Многое я мог свершить с этими тварями при помощи своих ритуалов, но выбрал самый страшный способ. Это когда душу грешника демоническая сила прямо из тела забирает и отправляет прямо в самое пекло, где бьется она до конца времен в мучениях, которые описать не могу. Я сам видел это и своими руками творил это. Грех на душе должен быть серьезный, иначе не удержат ее силы, и не утянут, а еще второе условие есть: сила эта раз в шесть лет всего на призыв отзывается. Ну и жертва нужна кровавая и человеческая, чтобы демона питать.

Забрал меня к себе мой нынешний хозяин ровно через двадцать лет, день в день, не успел я свои дела земные доделать. Только девочкам моим поручение и наказ дал, как и что сделать, объяснил все подробно: как меня вызвать, как место подготовить, как человека для жертвования выбрать. Долго я ждал там откуда крики доносятся, измучился, истомился, потому что ни на каплю моя ненависть не убавилась за эти годы. Я и тысячу лет буду ждать лишь бы предначертанное исполнить и этих нелюдей в самое пекло отправить, откуда ни возврата нет, ни прощения за то, что сам теперь никогда своих детей не увижу.

И вот слышу голос твой властный и зовет меня и тянет, а ты и подумать не мог, что на кровавом круге призыва сидишь, который многократно силу увеличивает…думал шуточки всё. Я, конечно, не знаю, как твой божий суд пройдет, но, зная суть твою, догадываюсь, что мы скоро увидимся. Так же, как и с этим четвертым. Уж не знаю, жив и он, мертв, но то, что его ждет вполне оправдывает мои жертвы.

Часть 4. Мария Наитова.

После рассказа дедушки ряженый Святорад совсем размяк. Он лежал ни жив, ни мёртв в центре жертвенного круга, который тоже когда-то нарисовал дедушка рядом с кругом призыва. План был простой – заманить к себе человека, обладающего силой и тут же принести его в жертву.

Сначала мне было не по себе от мысли об убийстве человека, но пообщавшись с экстрасенсами, я для себя поняла, что каждый из них достоин участи жертвенной овцы. Ни один из пяти приглашенных до Святорада экстрасенсов не обладал даже крупицей силы для призыва. При этом все они были успешными в своей карьере. А последний из них, Святорад, хоть и обладал силой сам признался, что обманывал нас и даже не верит во все сверхъестественное. Просто совпадение и удача. Павла, которого я убила собственноручно, тоже жалко не было, он тоже обманывал людей.

Когда из круга призыва показался демон, которому служил теперь дедушка, я почти не испугалась, только смотрела на бабушку, которая в этот момент улыбалась. Демон жрал Святорада отрывая от него части и поглощая его тело и душу. Лицо несчастного не выражало абсолютно ничего в этот момент, и ему как будто даже не было больно. Тем лучше, ведь он всего лишь жертва…

Но вот когда в комнате материализовался взрослый мужчина, оторванный кажется от званного ужина в красивом вечернем костюме, но со свиным лицом, я испытала истинное удовольствие. Мужчина ничего не понимал, но был в ужасе от вида демона. На взгляд все закончилось слишком быстро: тень дедушки Семы сковала его, а демон как будто стягивал с него невидимую кожу, но мужчина при этом истошно кричал, задыхаясь от боли.  Мне хотелось запомнить это. Впитать это. Боль за боль. Страх за страх.

Я видела это впервые, но не в последний раз. Возможно, следующие ритуалы я проведу уже без бабушки, но все же я доведу дело до конца.

Я кивнула.

- Чем помочь-то? – спросила я, оглядывая, кухню. По ощущениям тут помощь была не нужна.

- А протри пыль, пожалуйста, моя хорошая. Не хватило времени сегодня.

Бабушка жила в большом деревенском доме, рассчитанным на две семьи. Слишком много места, как для одной бабки – шутила она. Кое-где я успела сделать ремонт поновей, но в некоторых комнатах он остался со времени заезда в этот д ом. У моей бабушки уже не хватало сил, чтобы убираться в большей части дома, поэтому я схватила тряпку и ведро и пошла по комнатам.

День был очень солнечный и занавески на окнах в некоторых комнатах были задернуты. Когда я приезжала сюда, на меня накатывали воспоминания из моего счастливого, но трудного детства. Со стен на меня смотрели портреты моих предков, кто осудительно, кто одобряюще, и я в тысячный раз остановилась рассмотреть их, ведь эти люди очень много значит для меня. Именно поэтому я стараюсь помочь бабушке.

Вот фотография моих родителей: отца, молодого и симпатичного парня с голым торсом и шортах где-то на берегу водоема он обнимает маму, которая еще моложе него, девушку с модной химической завивкой в легком светлом платье. Они без сомнения были счастливы в том момент, потому что не знали, что через полтора года погибнут в один день. Ком подступил к горлу, как и всегда. Я не помню их. Фотография сделана еще до моего рождения.

Вот тетя Наташа стоит в блузке и юбке на крыльце университета. Фото сделано в день вручения ей аттестата.  Она почему-то не улыбается. Снимок зафиксировал еще много мелькающих людей справа и слева, смеющихся и спешащих куда-то и только тетя замерла в моменте. Бабушка говорит, что она была невероятно умной и много бы добилась, если бы не умерла так рано. Ее я тоже не знала, но историю ее жизни слышала неоднократно.

Вот совместное фото бабушки и дедушки, вот цветное фото моей семьи: муж, я и сын.

По центру висит портрет дедушки. Он глава нашей семьи. Про него можно многое рассказать, но я не хочу. Если коротко – он был жесток по отношению ко всем, но настолько же и любил всех нас. Удивительное свойство. Я запомнила его старым внешне, но не внутренне человеком. Его энергии и здоровья хватило бы еще на сто лет. Дедушка никогда не унимался и двигался к своей цели. Оберегал нас, но страшен был в гневе. Его слово было законом для нас. Он был мудрее всех и всегда знал, как сделать лучше.

От мыслей меня отрывает стук в дверь.

На пороге стоит Святорад в своем черном одеянии с капюшоном, накинутым на голову. В руках он держит посох, который едва не задевает низкий потолок в прихожей. На нем не белая футболка и брюки, как при нашей первой встрече и так он выглядит убедительней. За спиной его маячит ассистент, парень моего возраста по имени Павел, он держит в руках большую спортивную сумку.

Святорад, войдя, трижды крестится на угол, в котором должна стоять икона, но мы икон не держим. Павел тоже крестится. Потом кланяется и здоровается. Его речь как будто искажена специально, он припадает на букву О и меняет порядок слов, вплетая слова, которые уже никто не использует. Но я-то знаю, как он говорит в жизни. Действительно, это как будто другой человек, и это довольно талантливо.

Бабушка, уже успела снять фартук и встречает гостей. Приглашает пройти сразу на кухню, выпить горячего чаю с пирожками.  Ее голос неуверенно дрожит и ее волнение можно объяснить. Святорад крестит сначала бабушку, потом меня и только потом ничего не говоря проходит в дом. Он шепчет что-то и смотрит по сторонам, проходя и вдруг опускается на колени прямо посреди прихожей. Его ассистент, подсуетившись, раскрывает сумку и достает оттуда церковные свечи в маленьких баночках.

Я не понимаю, что происходит. Смотрю на бабушку, которая не знает куда себя деть, бормочет и тоже на всякий случай крестится.

Павел зажигает свечи и расставляет их квадратом, в центре которого Святорад приступает, видимо к какому-то обряду. Он начинает попеременно делать поклоны и замирать на месте, глядя в потолок и как будто прислушиваясь. Выглядит очень достоверно. Капюшон его спал, и я вижу его мудрое лицо старца с бородой, которое так не походит на лицо человека, с которым мы разговаривали в кафе.

Бабушка стоит ни жива, ни мертва и просто смотрит на происходящее.

Вдруг Святорад обводит руками комнату и произносит:

- Все мне открылось, все вижу теперь. Где тут раба божья Мария, дочь Аркадия, подойди ко мне…

Я подхожу к бабушке и подвожу ее к сидящему Святораду. Она кое-как опускается на колени и складывает руки, а Святорад кладет ей руку на лоб, по-прежнему глядя в потолок. Через время он говорит:

- Ох и настрадалась ты. Многое сказать тебе надо и многое нам придется сотворить, чтобы боль твоя в воду обратилась.

Потом он поднимается сам и помогать встать бабушке и говорит, обращаясь ко мне:

- Готов я сказать, что мучает ваш дом. Ты ведь тоже с этим домом сердцем связана? —спрашивает он.

Холодок пробегает по спине, и я молча киваю.

Мы проходим на кухню, все кроме мня садятся за стол, а я наливаю чай.

- Было мне видение ночью. Видел я, - заговаривает Святорад, - поляну посередь лесу, а на нем волка большого да зубастого, но волк тот и не злой вовсе, а добрый. Потому что стережет он олененка маленького от злых псов, что со всех сторон налетают и грызут, кидаются. Бьется волк, бьется, да только не отбиться ему от тварей, нет им числа. Убивают твари олененка, мясо его жрут, а волк бессильно смотрит, раненый. Обозлился волк на весь мир, на это глядя и уж никому боле прохода не стал давать, всех кого видит - убивает. И нет предела злобы его.

Бабушка пока не понимает и удивленно смотрит, а я уже вижу к чему он клонит.

- Волка того – Семен зовут, и не вижу его среди живых, но чую злобу его что, дом пропитала копотью и душе его выйти не дает. Каждый угол его ненавистью так и пышет. Вот и нет вам житья здесь.

Бабушка так и замерла не силах что-то произнести. Неплохо, Святорад. Я хоть и не говорила тебе, но сам как-то обо всем узнал.

- Еще в этом доме боль чую. Много боли людской, вы тоже по олененку печалитесь, - он посмотрел на бабушку. Псы ее загрызли, да разбежались безнаказанно, не собрать, не покарать, — вот и ваша душа мается.

Бабушка посмотрела в окно и заплакала, утирая слезы ладонями. Святорад, пододвинувшись к ней, положил ей руку на голову.

- Я помогу, коли дозволите. Мне сила дана Богом, чтобы помогать и вам помогу с радостью.

Понятно о ком говорит Святорад, говоря об олененке - о тете Наташе, которую жестоко убили, когда меня еще на свете не было. Не знаю откуда он узнал об этом, но пока все, что он говорит – правда.  Дед и правда всю жизнь не мог себе простить, что отпустил ее уехать так далеко отсюда, где ее настигла ужасная смерть. Злился, как волк и бился об пол, чтобы хоть как-то выместить злость. Бабушка хоть и перенесла потерю тише, но в глубине души через всю жизнь пронесла грусть и горе о погибшей дочери и сыне. Сыне, моем отце. О котором Святорад ни слова ни сказал пока.

- Я вижу сюда супруг ваш приходит, да зовет вас, - хочет, чтобы вы за ним пошли, да вместе убивцев искали. Да только не найдет их уже никто, а ему уж и лететь надо, заждались его там - продолжил Святорад указывая куда-то вверх.

Бабушка вздохнула и ответила:

- Да, приходит, и во сне приходит и наяву, и днем, бывает, появляется и ночью. Я уж и говорила ему, что пожить еще хочу, уж и молитвы читала, но он не уходит. Злой был человек, да, всё вы правильно сказали.

- Чистить будем? – обратился Павел к Святораду.

- Подумать надо, - сказал тот, - послушать дом, да помолиться.

И отправился ходить по комнатам, опускаясь то и дело на колени в разных местах.

Бабушка так и сидела, опершись на стол и глядя в окно. Она сейчас думает о Наталье, я была уверена. Павел же остался за столом и пил чай с пирожками. Я тем временем вышла на улицу покурить и вдохнуть свежего воздуха. Я думала о том, что Святорад очень жадный человек. Несколько лет назад он помогал моей подруге, и та сказала, что тот впечатлил ее, хоть и взял денег больше, чем было запланировано. Просто развел на несколько сеансов, хотя по итогу ее проблема все же решилась. Теперь я вижу за что она заплатила: слушая его тебя накрывает спокойствие и благодать, становится как-то легче.

Когда я вернулась, бабушка все еще сидела за столом одна. Ей не стало лучше, слова Святорада просто разбередили ей душу. О чем она сейчас думает… о том, что уже пережила или о том, что ей еще предстоит, не знаю. Я подошла к бабушке и обняла ее.

- Ну что, этот сильный? – спросила я про экстрасенса.

- Сильный, сильный, - сказала бабушка, - авось и получится.

Потом нас позвал за собой Павел, сказав, что Святорад готов говорить. Тот сидел на коленях в прихожей с закрытыми глазами.

— Вот какие дела наши: мы можем позвать Семена сюда, да указать ему, что не место ему посередь живых, и чтобы уходил отсюда, да все добро черное с собой забирал. А коли не получится, придется молебны читать несколько раз да дом очищать от черноты и боли вашей, что тут набилась…

Бабушка кивала, стоя в дверях кухни, видно было, что ему верит. Я не стала ничего говорить, заметив то, как она на него смотрит. Потом она вдруг сказала:

- А вы видите, что с моей дочерью случилось?

Экстрасенс вздохнул глубоко и прикрыл глаза на некоторое время.

- Вижу, что не своей смертью сгинула. Вижу, что страшно ей было. Больно. Издевались над ней нелюди. Что вы знать желаете?

Он говорил это голосом, исполненным сострадания, делая паузу перед каждым словом. Он все понимает, даже если просто обманывает.

- Я хочу знать, кто это сделал. Хочу знать воздалось ли им по заслугам или ходят еще по земле?

- Верьте в божий суд, матушка. Вижу их: трое сгинуло уже, а трое живы еще. Но не долго радоваться им. Жизнь человека что? Одна секунда, а им уж вечные муки уготованы.

Шесть, получается. Интересно: придумал Святорад или на самом деле видит что-то? В доме было душно, но меня пробил озноб. Не представляю, каково бабушке слышать это. Она слушала очень внимательно и также внимательно смотрела на Святорада.

- Где она сейчас, видишь ее? – спросила бабушка тихо.

- Не вижу, но знаю, что в раю она с Богом, как испытавшая великое мучение.

- А сына моего, отца Маришкиного видишь там? Его Александром звали.

Святорад погрузился в транс и зашептал молитву.

- Бабушка, давай закончим уже это, - сказала я, - чем скорее мы изгоним призрак дедушки, тем лучше. Что вам нужно для подготовки обряда?

Экстрасенс произнес, открыв глаза:

- Да, права Мария, уставать я начал. Мне нужно знать, где обитает дух Степанов. Где он отдыхать любил и бывал чаще всего. Там он и таится, туда мы его и звать будем.

Мы прошли к дверям дедушкиного кабинета. Темного и страшного. В детстве мне запрещалось туда входить, но пару раз я все же нарушала запрет. Мне интриговало убранство и идеальный порядок в нём. Шкаф с дедушкиными пиджаками в том числе форменными, напольное зеркало, письменный стол с тремя ящиками. На стенах висели черно-белые портреты разных незнакомых мне людей, которые я рассматривала, на столе стояла лампа и лежали бумаги и автоматические перья для письма. Тогда в детстве в одном из ящиков стола я нашла пистолет и почему-то очень испугалась. Еще более страшно мне было, когда дедушка как-то узнал о том, что я была в комнате и очень ругался. Но не бил. Он никогда не бил ни меня, ни своих детей.

В комнате все осталось без изменений после того, как дедушка оставил нас. Как будто время замерло, даже запах дедушкиного одеколона как будто остался тут. Святорад прошел по скрипучим половицам в центр комнаты, где лежал ковер. Он попросил Павла задернуть тяжелую штору, и приготовить все. Затем вывел нас из кабинета и начал объять правила сеанса: нам запрещалось произносить что-либо без разрешения Святорада, нам запрещалось двигаться с места и выходить из комнаты. Мне хотела узнать, что будет, если мы таким образом прервем его ритуал, но побоялась. Святорад предупредил нас, что мы можем слышать страшные звуки и видеть мотающиеся тени. Меня колотила мелкая дрожь, но я была готова. Я посмотрела на бабушку: та боялась даже меньше моего.

Что ж, тогда не будем возражать. Мы вошли в темную комнату, освещаемую лишь светом свечей, которые Павел нам раздал.

Когда начался обряд призыва и мы вчетвером встали на колени на ковер квадратом (я села напротив бабушки), держа дрожащие черные свечи в руках, Святорад начал шептать молитвы, а Павел ему вторить, я снова посмотрела на бабушку. Она еле заметно мне кивнула. Значит, все готово.

Сначала я почувствовала холод, что струился по полу, потом я услышала едва различимые звуки. Шепот голосов, шелест ветра и что-то непонятное смешивалось в один зловещий гул, который все нарастал. Святорад, вдруг перестал молиться и произнёс: «Явись, раб божий Семен пред наши очи, прояви себя, приказываю тебе именем Господа!», затем он произнёс это еще раз, поднимая руки к потолку, а за ним повторил Павел. Затем еще раз, а я замерла, ожидая, получится или нет.

И поняла, что чувствую его. Дедушка стоял за моей спиной, его огромная колышущаяся тень обволокла меня, обнимая. Уверена, что бабушка тоже это ощущала. Его теплоту и любовь. Его присутствие.

«Он здесь!» - сказал Святорад, но смотрел почему-то не туда куда нужно, а в угол комнаты. Причудливое сочетание теней на стене действительно могло показаться человеческой фигурой, но я знала, что дедушки там нет.

«Внемли мне, раб божий Семен…» начал говорить экстрасенс, обращаясь в угол комнаты, но так и не окончил фразы. Как будто язык прикусил. Мы смотрели на него, а он как будто оцепенел. Я видела страх и непонимание в его глазах, он пытался двинуться, но не мог. Я знала, что происходит и была готова. В моей руке появился нож с тонким длинным лезвием, наградной дедушкин стилет, который я припрятала сегодня, когда убиралась в комнате. Я ни разу до этого не убивала человека, но всегда хотела это испытать. Нож вошел в горло растерявшегося Павла легко, как в масло. Он даже не успел подняться на ноги, а просто рухнул как подкошенный. Из его шеи на ковер полилась кровь бурным потоком. Бабушка, опираясь на стул, стоящий рядом, поднялась на ноги и скомандовала:

- Быстрее, Маша, кровь собери…

Часть 3. Святорад Корчной.

- Проснись, Святорад, или как там тебя… -прозвучал голос где-то вдалеке

Кто-то бил меня по щекам. Всё произошедшее на секунду показалось сном, но реальность тут же отрезвила: передо мной в свете свечей я увидел Марию и все вспомнил. Все шло по плану до самого сеанса, когда я почувствовал присутствие: казалось, что Мария Аркадьевна доверяет каждому моему слову и что даже Мария поверила в то, что у меня есть сила. Я говорил уверенно, жонглируя той информацией, что у меня была. А потом…

Я ведь мог не инсценировать вызов, а просто уйти. Нет, захотелось довести всё до конца и показать всю опасность и несговорчивость духа, что существует в доме. Я осуществлял призыв, и все было нормально: по полу стелился холодный воздух от маленького кондиционера, который установил Пашка до начала сеанса, слышал жутковатый звук, льющийся из колонки. Но когда я произнес слова призыва, которые сам же и придумал, я почувствовал настоящий холод. Сковывающий намертво. Почувствовал, как наваливается что-то черное и липкое, не давая вздохнуть. Я просто сидел окоченев, когда увидел, как убивает моего помощника. Все это произошло настолько резко, что я даже понять ничего не успел, а когда осознал – потолок закружился надо мной и все поглотила темнота.

В комнате как будто светлее. Нет, окна они не открыли, а просто добавили свечей. Бабушка Мария продолжает их расставлять и зажигать, ходя по комнате. Кто-то переложил мое тело поближе к шкафу пока я был без сознания, двигаться я по-прежнему не могу. Мария смотрит на меня, оценивая, окончательно ли я очнулся.

- Кто, что … что происходит? – мой голос предательски сипит от волнения

Глазами ищу тело Пашки, но его не видно. Однако я замечаю позолоченную чашу, стоящую на столе. Ее раньше здесь не было. Вместо ответа Мария произносит:

- Ты действительно экстрасенс? Говори только честно, иначе я убью тебя прямо сейчас.

Мария Аркадьевна, молчащая до этого, вдруг произносит, не отрываясь от своих дел:

- Слушай, оставь ты его, пусть помолчит, уже наговорился за сегодня

- Ну ба, мне интересно же откуда он знает про всё это. А главное, откуда ему знать, что их было шестеро? Этого даже в полиции не знали, - потом вдруг резко приказала мне, - говори!

Тонкий окровавленный нож уперся мне в шею, и я буквально прожил все, что со мной произойдет в ближайшую минуту, если я продолжу молчать или совру.

- Я не экстрасенс и никакой не я не Святорад, это все образ для передачи, - произнёс я быстро, - я родился и жил в Твери всю жизнь, пока не поучаствовал в этом шоу.

- Откуда ты всё знаешь? – спросила Мария.

- У меня, то есть у нас есть, большая база данных… мы все выясняем заранее.

Бабушка вдруг усмехнулась.

- А я тебе говорила, херня это все.

- Но убедительно же, - сказала Мария, - этот идиот даже не догадывается, что сила в нем есть. Иначе портал бы не открылся. Смотри.

Она встала с корточек и резко отодвинула ковёр. Под ним был нарисован красным круг с какими-то письменами и символами. Жуткий, от него веяло чем-то демоническим и древним. Мария свернула ковер и закинула его под кровать. Потом заметила Пашкины приспособления и достала их. Улыбнулась.

- Смотри, ба, они действительно подготовились. Чтобы холодно и громко было. Ты всегда это используешь? Жутко же, а вдруг бабушку бы удар хватил? Я же тебе говорила, у бабушки сердце слабое!

Мария Аркадьевна засмеялась, вместе с Марией. Я склонил голову. Во все время разговора я пытался двинуть хотя бы пальцем, но не мог. Как будто меня удерживал кто-то во много раз сильнее меня.

- Так, - сказала Мария, - если ты откуда-то знаешь про шесть тварей, что издевались и убили тетю, то данные о них есть у полиции и их просто не стали ловить?

- Нет, - ответил я, - я просто предположил. Вы же не можете проверить, поэтому это безопасно.

Мария Аркадьевна уставилась на меня, оторвавшись от своего жуткого занятия. Она уже зажгла все свечи и пальцем, окуная его в чашу, подводила круг на полу. Я не хотел думать о том, что было в чаше.

- Ты смотри, пальцем в небо попал. И про трех, тоже верно, - сказал она, покачав головой.

- А я тебе говорила, что он что-то может, - Мария странно улыбалась, глядя на меня.

- Слушай, - произнесла бабушка, глядя на меня, - мы к тебе без претензии за твой обман, но и ты не серчай на нас. Она пошла ко мне и потянула руки.

- Бабушка, подожди… - сказала Мария, - я не хочу, чтобы он умер просто так в незнании, за благое дело все же.

Что они со мной сделают? За что? Я со всех сил попытался освободиться от пут, сковавших меня.

- Маша, ты чего хочешь? Чтобы портал закрылся, и мы не успели? Ты ведь не знаешь сколько он держится, в любой ведь момент может схлопнуться.

- Дедушка знает. Он говорит со мной. Он говорит, что я права и он полон сил. Надо рассказать этому человеку почему он умрёт. Хватит того, что его помощник отлетел, так и не осознав ничего.

Мария Аркадьевна внимательно на нее посмотрела. Сказала обиженно:

- Ишь ты, а мне ведь и не сказал ничего. Видать не соскучился по мне в своем пекле.

Потом вдруг замерла и прикрыла глаза, потянувшись вперед руками. Зашептала:

- Семушка, как тяжело без тебя. Ты ведь все рассказал и показал всё, но не хватает мне тебя, - по ее щекам потекли слезы, - одни ведь мы теперь остались.

Я почувствовал, что как будто хватка слабеет и я могу двинуться. Но как только я попытался подмять под себя ноги, чтобы резко вскочить, я услышал голос в голове.

- А ну сидеть, пёс! Даже не думай. Ты ведь звал меня, я пришел. А ты уйти хочешь, не вежливо. Молча посиди, пока я с родными поговорю, а если вздумаешь хоть глазом двинуть – я тебе все косточки по одной сломаю. И ты не умрешь, поверь, уж я знаю, как это сделать.

Голос шелестел в голове, он был похож на мои собственные мысли, но звучал намного яснее и громче.  Мне хотелось укрыться от него, но я не мог и просто внимал ему.

Потом замерла Мария и стояла, улыбаясь, а Мария Аркадьевна схватила меня за ногу и волоком потащила к центру комнаты, кряхтя и напрягаясь. Она сетовала шепотом: «хоть бы помогли, это же не мне одной надо…» А я не сопротивлялся больше, я осознал, что меня более ничего не ждет, кроме искупления за все то, что я совершил.

- Кто ему расскажет? – спросила Мария Аркадьевна.

- Пусть дедушка, - ответила Мария, - мне так нравится, что он снова с нами. Он же был главным всегда в семье, и всегда будет, пусть он и говорит.

- Да, - сказал Мария Аркадьевна, - говори, Семушка.

В голове опять зазвучал голос Семена Венедиктовича.

- Ты вот говоришь, что не экстрасенс. Но хоть верил во что-то такое? Отвечай.

Я ответил, что не верил. Врать не было смысла, ни в чем теперь не было смысла.

- Да, хватит уже, - она резко оборвала мое замечание и вздохнула, - запомните, я плачу вам не за экзорцизм, а за представление, как в вашем шоу. Ну походите по дому, подымите свечками, постучите по стенам, да хоть козла в жертву приносите, мне плевать…по итогу вы скажете ей, что все теперь будет хорошо, бла-бла, ваш супруг Семен Венедиктович обрел покой. Так понятнее?

Я постарался сохранить самообладание. Выдохнул, посмотрел на летнее солнышко и теплую улицу и ответил:

- Мы таким не занимаемся, мы работаем…

- Да ты говорил уже с чем ты работаешь.

Этот резкий переход этой молодой девушки на «ты» выбил меня, и я замолчал.

- Смотри, какое дело. Ты со своим другом-ассистентом, который мне по телефону отвечал, приезжаете в дом бабушки в Подмосковье, проводите один сеанс, а плачу я за него, как за три, но вы делаете все, как я скажу. Договорились?

Нужно было сделать вид, что я сомневаюсь. Я прикрыл глаза руками и опусти голову. Да, дела у меня шли сейчас не хорошо, потому что заказов стало совсем мало. После съемок в программе, посвященной расследованиям сверхъестественных случаев, прошло уже пять лет и имя мое уже позабылось зрителям.

Но вот сразу после выхода сезона передач с моим участием я был нарасхват: расценка за одну консультацию, за один разговор со мной взлетела до небывалых высот. А, если кто хотел, чтобы именно Святорад Корчной посетил твой город и твой дом…тебе пришлось бы занимать очередь за месяц, а то и за два. И все равно клиентов было в достатке. Несколько ассистентов принимали звонки и помогали мне проводить приемы и выезды. Деньги текли рекой, но не оседали в моих карманах, уж такой я человек. Признаю, тратил на разные ненужные дорогие вещи и забавы, вместо того чтобы, как мои коллеги, развивать бизнес и повышать как сейчас говорят «узнаваемость бренда». Некоторые из них даже открыли собственные центры (ничем, впрочем, неотличимые от сект), где стригли с прихожан-барашков шерсть почти без остатка. А мне просто казалось, что спрос на услуги Святорада Корчного никогда не закончится.

Но золотые времена прошли и теперь я вынужден сидеть и выслушивать капризы этой фифы, которая делает вид, что она хозяйка жизни. Хотя она наверняка, просто обслуживает кого-то из богатых папиков. Бестолочь бездарная. Больше всего ненавижу таких прилипал, которые ничего не умеют в жизни, кроме как ублажать мужиков. То ли дело – я, придумавший собственный образ и метод…

Сначала появился образ. На кастинге передачи консультанты сказали мне, что я выгляжу блекло в своем пиджаке и сером галстуке и мне нужно что-то поменять. На следующий кастинг я пришел в черной грубой схимне с деревянным посохом, выструганным собственными руками. Я придумал, что я – потомок отшельников, живущих в сибирских лесах, со времен чуть ли церковного раскола. Этакая сохранившаяся окаменелость, слепок той эпохи.

На испытаниях я никогда не открывал лицо, прикрывшись капюшоном, что еще прибавляло моей фигуре таинственности. Я говорил мало, все больше крестился и шептал молитвы, на вопросы отвечал односложно, вплетая в речь древнеславянские слова, которые специально для этого и учил.

Продюсеры были в восторге и заранее, до конца цикла передач, называли меня победителем. Так, собственно, и вышло.

Потом уже, начав работать на себя, я придумал метод (о нем расскажу позднее), позволяющий мне зарабатывать за один сеанс несколько месячных своих заработков из прошлой жизни, когда я служил в Тверском ТЮЗе.

Итак, я поднял голову и, вдохнув, сказал:

- Какие ваши условия?

- Самое главное условие – бабушке нельзя волноваться, ей уже 85 лет. Пугать её я вам запрещаю. Поэтому, никаких сеансов связи с дедушкой, никаких страшилок о проклятиях и прочей ерундистики, которым вы людям голову морочите в своем шоу.

Спорить я не стал. Я испытывал раздражение, но показывать его было не надо. Мысли текли своим чередом, и я внутренне усмехнулся: поглядим, поглядим…вдруг что-то пойдет не так.

- Почему именно я должен исполнять роль клоуна, наймите актёра, любой гораздо дешевле исполнит все ваши пожелания, - спросил я, заранее зная ответ.

- Да проходили уже такой вариант, бабушка другим не верит. Говорит, слабые они, не справились и всё по новой начинается. «Единственный, кто мог бы справиться – Святорадушка Корчной, вот он сильный, сразу видно». Еще что-то говорит про силы природы, которые ты используешь, божью волю в руках монаха… каша в голове, в общем. Был бы чужой человек – сдала бы в дурдом. Вот эта передача и…

- Я берусь. Когда нужно провести сеанс? — произнёс я ровным голосом, решив прервать поток оскорблений.

- Да хоть завтра, чем раньше – тем лучше, в любом случае.

- Завтра не получится, сейчас много заказов, - соврал я, - да и время на подготовку нужно (вот это была правда), поэтому давайте через неделю. Мой помощник позвонит заранее.

- Ладно. Тебе же нужна информация о бабушке или дедушке? – спросила она, весьма уверенная в моем ответе, судя по интонации.

- Нет.

- А как вы будете «работать»? – последнее слово она выделила интонационно, как будто снисходительно.

- Я сам все узнаю, как только приду в дом: и про жителей, и про род, и про неупокоенною душу. Если там действительно что-то не чисто – проведу настоящий ритуал изгнания, а если проблема в голове вашей бабули – проведу фальшивый ритуал. Деньги вы переведете заранее – мы только так работаем.

- Лааадно, - протянула Мария, - но давайте так договоримся: это будет единственный сеанс. Не справитесь – это на вашей совести. Но тянуть деньги бесконечно из себя я не дам. Я говорю об этом, потому что есть про тебя такие отзывы в интернете.

Ошеломляющая откровенность, конечно. Может еще договор подписать? Внутри меня бушевала буря, но я просто улыбнулся.

- Договорились.

Мария была права по поводу слухов и моей работы с ней. Да и во много права, на самом деле.

Я не экстрасенс, и на самом деле не верю в их существование. При этом я твердо усвоил одно правило: люди хотят верить во все, что угодно, кроме здравого смысла. Мой актёрский потенциал раскрылся в полной мере, когда я учувствовал в шоу. Сначала я нашел образ, потом походку, потом манеру говорить и держать себя. И я был убедителен настолько, чтобы зрителя поверили в меня и мой «дар», они голосовали за меня. Перед прохождения каждого испытания продюсеры предоставляли самым популярным экстрасенсам разнообразную информацию по нему, мне оставалось только достоверно ее подать. Проговорить, отыграть озарение и проводимые ритуалы.

Это было довольно просто для меня. Угрызения совести я не испытывал: да, мы обманывали зрителей, но они прекрасно знали, что смотрят шоу. Другое дело – участники испытаний, которые обратились за помощью. Они ждали реальной помощи экстрасенсов, а получали отборную лапшу на уши. Поначалу мне было совестно смотреть на их изумление и слёзы, выслушивать их благодарности и похвалы. Но, когда на горизонте замаячил успех, это прошло.

Мне удалось договориться со своей совестью. Основной мой аргумент звучал так: если человек верит, то он достаточно глуп, чтобы быть обманутым. То есть заслуживает этого.

Эта вера помогала мне особенно, когда я стал работать на себя. Клиенты, обращающиеся к таким, как я делятся на два типа: уверовавшие и скептики.

Первые безоговорочно уверовали в сверхъестественные силы и мой дар. Болванчики. Они до сеанса заранее готовы поверить во все, что я скажу и отдать, что есть до последней копейки. С такими даже напрягаться не надо: говоришь общими фразами, бормочешь невнятно, они сами выводят тебя на истину, которую ты им же и преподносишь. Немного напряжения разума, внимательности и вот ты уже получаешь плату за последний из шести сеансов по «чистке грехов» родового древа. Но тут есть и проблема: больших денег с них не поимеешь, чаще это бедные и отчаявшиеся люди. По-настоящему богатые люди по моим наблюдениям чаще относятся ко второй категории.

Скептики. Это люди из разряда «ну давай посмотрим». Они вроде и нуждаются в помощи, но заранее относятся к моим действиям с известной долей настороженности. Не хочется выкидывать деньги на ветер, понятное дело. Гарантий я, само собой, не даю и денег не возвращаю. Вот и приходят такие люди ко мне с этакой ухмылкой на лице, и все ждут, когда я их разочарую. Да вот только не слишком-то они умнее, чем уверовавшие. Как только я начинаю говорить, они-то и переходят в первую категорию. Потому что Святорад Корчной «всегда правду-то скажет, но не обманет, что видит скажет и что предки его видали вехи и вехи тому».

Основная премудрость моей работы состоит как раз в том, чтобы сделать из скептика человека уверовавшего и вытянуть из его кошелька денег побольше. Сложная работа, но тут мне как раз помогает мой метод.

Во времена участия в программе, как я уже говорил, у меня почти всегда была достоверная информация о том, что нужно говорить. И, когда шоу завершилось, Святорад  сразу смекнул, что тяжко ему будет в свободном плаванье. Потому что можно подмечать и озвучивать легко, но недостаточно для того, чтобы скептик уверовал.

Подумал я, и решил, что не буду брать перспективных клиентов второго типа без подготовки. Собрал помощников, ребят толковых и верных для того, чтобы они отсеивали скептиков, у которых водились деньги и собирали для меня по ним предварительную информацию. Чем больше и точнее соберет работник информации – тем больше ему плата по факту. Ох и рыли они, как копали, мои хорошие. И в интернете, и в библиотеках (и такое бывало), бывало следили, и даже соседей незаметно опрашивали. В итоге приходит Святорад в дом и выдает после долгой молитвы: «Предки мои пришли ко мне и молвят, что прабабка твоя грешна была, ведьмино семя. Имя Наталия идёт. Плоды баб деревенских травила в утробе, грех на душу брала, родовое проклятье на весь род повесила. Оттого и не можешь ты понести…». А пока человек информацию обдумывает и вспоминает, что прабабку действительно Наталией звали, а я еще добавляю, что пришли и дед Игорь-утопленник весь в тине, и покойная сестра Ольга, что на машине разбилась и говорят, чтобы она по больницам больше не бегала, да почки берегла. Главное – быстро говорить, чтобы человек и подумать не мог о том, что имя пробабки и деда мои помощники узнали в деревню съездив и со старожилами поговорив, про сестру человек сам в соцесетях постил, а про болезни – так ведь и доктор тоже человек и за деньги много рассказать может. И вот уже бывший скептик, поплакав от накативших чувств, готов ту цену заплатить, которую я назову. И провести полные восемь сеансов, и последний для закрепления.

«А можно меньше сеансов?» - часто спрашивали меня. Можно мол, - отвечаю, да только вернется все опять на круги своя, скупой дважды платит.

Вот поэтому Мария сказала, что только один сеанс будет. Но мы еще посмотрим. Бабушка наша, видимо, верует в дар Святорада, а вот Мария эта… самый неверующий из неверующих. Ее-то и надо ухватить. Сложно будет, но Пашка постарается. Помощник мой, один он у меня остался теперь, все разбежались. Но за то самый талантливый и смышлёный. Пользы от него всегда больше всех было. Он-то и информацию собирает и всякие штуки придумывает.

Попался недавно нам мужик вредный, но при деньгах. В особняк двухэтажный к себе пригласил, говорит, что звуки странные слышит по ночам. Как будто бродит кто-то и стонет. Ну мы подготовились, приехали я походил по дому и выдаю: «Вот, так и так, призрак у вас тут остался. Вижу его, неупокоенного. Стоит несчастный с головой проломленной. Говорит, что ему во время стройки его же друзья-строители голову проломили по пьяни, а потом тело прямо в фундамент и закатали, не похоронив, по-человечески». Добавил деталей про период постройки, да про процесс строительства, предложил, упокоить душу несчастного. Но хозяин как будто не впечатлился: головой покивал, да и отказался наотрез, сам, мол, уйдет. И чем больше я его страшил, тем меньше казалось, он мне верит. Плюнул я, деньги взял, да и ушёл расстроенный, а Пашка за мной вслед.

Через пару дней звонит клиент. Умоляет вернуться, провести ритуал изгнания. Чуть не плачет, и говорит, что заплатит вдвойне за работу. Ничего я сначала не понял, но помощник мой разъяснил потом, что пока я консультацию проводил, он в полую стенку через дыру вентиляции в зале маленький ретранслятор звука засунул. Он-то маленький, но эхо дает в большом помещении и не поймешь откуда звук идет.

Потом Пашка к дому приезжал по ночам, да через блютуз к колонке подключался. Включал разные записи, то криков, то плача, то шаркающих шагов. А как свет в окнах загорался, он звук и выключал. Через пару таких ночей, когда уж и дети, и жена испугались по-настоящему мужик уже был готов все отдать лишь бы упокоить душу строителя. Пашка-то сам все придумал, золотая голова, да и колонку забрать не забыл во время последнего посещения.

Вот ему-то я позвонил после разговоров с Марией. Сказал ее и родственников в разработку брать и подготовиться в недельный срок. Серьезное дело, принципиальное.

Вот, что удалось собрать.

Мария Наитова. 24 года, замужем, фамилию, кстати свою оставила после свадьбы. Мужу 43, занимается программированием. Работает на себя, зарабатывает неплохо. У них есть общий сын пяти лет, часто болеет (это запомнить), что-то с сердцем у него. На Марию оформлен маникюрный салон, она же им управляет. Ездит на собственной машине, путешествует с мужем и ребенком, недостатка в деньгах нет. Вот по родителям ее есть вопрос. То ли погибли, то ли бросили ее, нет следов. Ее бабушка с дедушкой воспитывали, образование дали и на ноги поставили. Почти все детство она в том доме и провела, куда мы через неделю отправимся. Училась неплохо, но и не хорошо. Вся жизнь такая - средняя, ничего примечательного. В общем, по болезням глухо, по безбрачию тоже, да и вообще, судя по фотографиям в интернете, девушка вполне довольна своей жизнью. Можно через болезни ребенка работать, но проще через бабушку зайти, а уж потом и до Марии доберусь.

Бабушка ее, Мария Аркадьевна Наитова (Хранина в девичестве). Родилась в 1938 году в Свердловской области в семье военного. Отец пропал без вести на фронте в 1944 году. Мать вырастила Марию Аркадьевну и еще трех ее сестер в одиночку. В 1958 году закончила педагогический колледж, потом видимо встретила мужа, с которым перебралась в Московскую область. Всю жизнь проработала в школе, даже в тяжелые девяностые. Из интересных для меня моментов: у Марии Аркадьевны было двое детей: мальчик Саша и девочка Наташа. Саша впоследствии стал отцом моей клиентки и дочь назвал скорее всего в честь своей матери. Но вот куда он пропал и почему не воспитывал собственную дочь – непонятно. Нет информации о браке и ли смерти в базах ЗАГСа, нет ничего в кредитной истории. Пашка даже осторожно дальних родственников поспрашивал, представившись соцработником: не знают ничего об Александре, как будто и не было его. Мы узнали только, что он родился в 1980 году, но даже школу не нашли, в которой он учился. Интересно.

Но интереснее с его сестрой Натальей. Вот тут раздолье для моего опыта. Девочка родилась в 1960 году, в шесть лет пошла в школу, а в 15 уже закончила ее экстерном. Поступила в Политехнический и в 20 лет закончила его, получив специальность инженера. По распределению переехала на Дальний Восток, где была изнасилована, а затем убита неустановленным лицом или группой лиц в 1987 году. Дело было громкое и Пашка без труда нашел всю информацию. Труп Натальи Наитовой нашел дворник, вышедший утром на уборку двора. Прямо на земле между гаражей. Платье на ней была разорвано, рядом были обнаружены колготки, которыми она скорее всего и была задушена. На теле при осмотре были обнаружены порезы и сигаретные ожоги. Подозреваемых у милиции было несколько, но доказательств и свидетелей тогда не нашлось. Дело закрыли по сроку истечения давности.

Двойная удача для меня. Незакрытые дела – это мой профиль и раздолье для версий и находчивого ума, к тому же материнская боль утраты не проходит до конца и можно будет воздействовать на Марию Аркадьевну через дочь.

С дедушкой Семеном Венедиктовичем Наитовым, мужем Марии Аркадьевны получилось еще интереснее. О нем было некоторое количество информации, но противоречивой. Все началось с даты рождения. Согласно полученным данным, он родился в 1908 году и на момент встречи со своей будущей супругой ему было уже 50 лет. Когда родилась дочь Наташа Семену Венедиктовичу уже было 52 года, а младшего сына он зачал в 72 года. Маловероятная история. При это информации об усыновлении кого-либо из детей нам найти не удалось.

Свидетельство о смерти Семена Венедиктовича было датировано 2021 годом, то есть старик прожил не много ни мало 113 лет, что теоретически возможно, но очень маловероятно.

Когда Пашка направил мне данные по Семену Венедиктовичу я поручил ему еще раз все досконально перепроверить. На что Пашка мне ответил, что все точно и возможно с датой рождения что-то напутали. Власть менялась, карточки терялись и переписывались. Допустим. Он мог родиться и позже.

Но, тогда как в 1937 году он мог работать следователем в недавно учрежденном НКВД? Откуда мы об этом знаем? Дело в том, что Семен Венедиктович фигура известная, по тому, что стал прототипом антагониста книги В.И. Соловьева «Алая роба». Чтобы узнать об этом достаточно просто набрать в поисковике ФИО нашего дедушки, первая же ссылка приведет вас на интервью с автором, который будучи диссидентом из-за границы рассказывает о мясорубке тех лет, которую ему удалось пережить. В том числе о чистых руках и холодном сердце нашего дедушки. Выходило, что Семен Венедиктович вел автора книги, как следователь и в результате его стараний В.И. Соловьев уехал далеко на Восток валить лес. В своем интервью он описывает Наитова, как человека жесткого и даже жестокого, сравнивая его методы работы с натиранием кожи наждачной бумагой. То есть не торопился Семен Венедиктович в своей работе, если я правильно понял.

Следующий след легко можно обнаружить в реестрах награжденных медалью «За отвагу», читаем: «07.05.1943 года награжден сержант Семен Венедиктович Наитов за персональную доблесть и храбрость, проявленную при задержании группы диверсантов…», потом еще одна запись от 1944 года, но уже Наитов был старшим сержантом. Удалось ему поучаствовать и во взятии Берлина, судя опять же по наградным реестрам. Тут судить не берусь: возможно, наш дедушка и правда был отважным солдатом.

И вот тут его след обрывается аж до 1960 года, когда он регистрирует брак с Марией Аркадьевной Храниной в ЗАГСе г. Москва. Но это мы уже знаем. Мы не знаем, как этому человеку удалось пережить чистки, которые с периодической регулярностью проводились среди чекистов и чем он занимался после войны. Родственники не знают об этом, описывая Наитова, как приветливого, но очень закрытого человека.

Да, еще занимательная деталь. Пашке удалось найти медицинскую карточку Семена Венедиктовича в поликлинике, которой он был прикреплен по месту жительства. Девушка из регистратуры любезно согласилась «дать ее посмотреть».  Карта Наитова была практически чиста. Да, он приходил обследоваться ежегодно, но с завидной периодичностью выдавал 120 на 80 и 36,6. Прямо до 2021 года, года его смерти, когда его свалил инфаркт. Записи о болезнях отсутствовали. Я бы не поверил, если бы сам не видел фотографии карты, которые сделал Пашка.

Знаете, при наше работе пробелы и нестыковки в информации встречаются, безусловно, но с семьей Наитовых было явно что-то не так. Это вселяло в меня тревожность и предчувствие чего-то нехорошего. Мне нужно было еще раз проработать все и придумать чёткий план сеанса: уводить от тем, в которых информации не достает и вести их к теме убийства дочери, которая смотрится выигрышно. Пашке я дал задание подготовить кое-что из реквизита, а сам занялся сценарием постановки.

Родители, помимо всего прочего, записали меня на прием к психологу, серьезному седому профессору, который внешне напоминал мне Фрейда. Я подробно рассказывал об отношениях и разрыве с Леной, умалчивая о моих снах. Он говорил со мной и советовал разные практики для прохождения всех стадий расставания и мне бы, наверняка, стало лучше, будь дело действительно в этом. В то отрезвляющее утро я решил ему по-настоящему открыться. Хотя бы попробовать, может он смог бы меня понять хотя бы отчасти, а может я был болен каким-то заболеванием, сродни шизофрении только с уклоном в сомнамбулический секс. Фрейд, сны, сексуальные переживания…все сходилось.

Надежды в этом, впрочем, особо не было. После моего правдивого рассказа он несколько минут молчал, задумавшись о чем-то. Наконец он выдал, поправив очки:

- Вы знаете кто такие суккубы?

- Ну да, вроде - ответил я, озадачено вспоминая - демон в женском обличии, питающийся энергией…

- Да, мужской энергией…по средствам секса

- Ну и?

Он внимательно посмотрел на меня.

- Вы допускаете, что они существуют? – Фрейд склонил голову, не сводя с меня глаз

- Нет, конечно.

Кажется, голос мой прозвучал разочаровано, и Фрейд заговорил увереннее:

- В моей психиатрической практике были случай, когда пациент, уверивший в существование сверхъестественной сущности из-за определенного ментального сбоя, продуцировал галлюцинации, связанные с ней. И чем больше была вера, тем реальнее все казалось. Убедив себя в существовании, к примеру, домового, человек мог видеть его, бегающего из угла в угол слышать его кряхтение, даже говорить с ним. Причем визуальный образ условного домового всегда совпадал с образом, увиденным где-нибудь в книге. И такие случаи были не редки. Черти, призраки кого только не видели мои пациенты…

- Но у меня только сны, - я заерзал в кресле, взволновавшись.

- По сути нет никакой разницы между галлюцинацией и навязчивым сновидением. Тем более так часто повторяемым., – Фрейд снова как будто задумался и возникла пауза.

Проблема была в том, что я не верил ни во что такое. Даже не думал об этом до разговора с ним. Что такое Бог, я примерно представлял себе, хотя и очень смутно: некая сила управляющая случайностью. Мне казалось, что у каждого есть свой персональный Бог, как в песне Personal Jesus у Depeche Mode. Увидеть его нельзя, но опереться на него в трудную минуту и просить его о чем-то вполне. Так вот, существование Бога я мог понимать, как часть человеческого разума, а существование демонов – казалось совсем смешным. Мне они всегда казались персонажами, хоть и увлекательных, но все же выдуманных страшных историй. Про суккубов я слышал всего пару раз в своей жизни и уж, конечно, не верил в них.

Психолог оторвался от своих раздумий и произнёс:

- Что ж, я имею право выписать вам успокоительное, достаточно сильное на мой взгляд, но хуже от него вам не будет. Вы водите машину?

Разговор продолжался ещё какое-то время после чего я забрал рецепт и поехал домой, немного приободренный.

Успокоительные я принимал утром и вечером за полчаса до того, как лечь спать. Какое-то время они действительно помогали, я спал без задних ног и без сновидений, по которым, казалось, теперь не скучал. Сил у меня стало больше, утром на меня смотрел из зеркала вполне здоровый молодой человек. Я опять смог выйти на работу.

Особой радости, однако, я не испытывал, потому что успокоительные – обоюдоострый меч: притупляют и переживания, и ощущение радости. Меня ни радовали на привычные развлечения, ни работа. Белка пыталась меня подбодрить: привычно приходила ко мне и терлась о ноги, но я никак не реагировал.

Казалось, что жизнь вернулась в привычное, но отливающее серостью русло. Родители, впрочем, были довольны, видя мой прогресс и восстановление.

Так продолжалось несколько недель, пока я не увидел очередной сон. Нет, я не забыл принять таблетку, просто случилось то, что и должно было случиться. Сон этот несколько отличался от остальных, но по эффекту на мой организм был даже сильнее.

Мне снилось зло во плоти. Бледная тварь, отливающая красной аурой, медленно и неуклюже забралась на мое недвижимое тело и села мне на грудь. Стало трудно дышать. Я видел подобие головы и множество черных отверстий на нем разных размеров. Видел неправдоподобно длинные, тощие руки с огромными когтями и обрубки ног, сочащиеся чем-то вязким. Моя голова кружилась от тошнотворной вони, что исходил от этого существа. Оно таращилось на меня своими дырами, которые безостановочно сокращались, оно обнюхивало меня ими, не в состоянии увидеть. Его когти потянулись к моему лицу, и я что есть сил сжал зубы, когда понял, что существо хочет силой раскрыть мой рот, но я не мог сопротивляться, когда рука его сжала мою челюсть. Другой рукой оно вложило мне в рот комок чего-то липкого и источающего сладковатый запах гниения. Субстанция эта, попав мне в рот, растаяла в нем и как кисель и проваливалась мне прямо глотку. Я ожидал, что меня стошнит, но ощутил, как мое тело наполняет легкость, а внутри стало так тепло и хорошо, как никогда не было раньше. Вкус этой субстанции напоминал о самых счастливых забытых моментах моей жизни, о теплоте и радости, что я испытывал и даже больше, больше… И я захотел снова это ощутить. Страх и отвращение в один момент притупились, и я больше не сопротивлялся, а, наоборот, подался на встречу бледным рукам твари. Оно доставало субстанцию из черных дыр на собственном лице и заталкивало в мой открытый рот. Я прошу понять меня: картина эта, как я описываю ее сейчас, казалась отвратительным и неотвратимым кошмаром до того момента, пока я не чувствовал это: ощущение невероятного блаженства, сексуального или иного характера. Казалось, что центр удовольствия в мозге работающий в обычной жизни на каких-то 5%, под действием силы этой твари открывался полностью и мог ощущать оттенки длящейся эйфории, похожей на калейдоскоп, где ощущения не повторяются, но общее наслаждение все возрастают до бесконечных пределов, когда ты уже перестаешь ощущать себя и чувствуешь только свет и то, что ты сам становишься светом.

В тот раз я тоже чувствовал это и под конец уже почти не замечал, как красная тварь склонилась надо мной и из дыр на ее лице струится на меня потоками вязкая жидкость, которую я впитывал каждой своей клеткой.

Я проснулся, вскрикнув. Напугал Белку, которая спала рядом. Я часто дышал и долго не мог прийти в себя. Кажется, в тот момент в глубине души я понял, что спасения от этих снов не будет.

Да, я знал, что это было только раз за последние несколько недель, но я знал, что это опять повторится. Так и было. Сны снова стали преследовать меня, ночь за ночью…опять упадок сил и нервозность, несмотря даже на повышенную дозу успокоительного, которую я стал принимать. Иногда утром я не мог встать с кровати до обеда и лежал, глядя в потолок, наполненный страхом и ненавистью к себе и своему разуму. Признаюсь, в отчаянии, я прочитал про суккубов всю информацию, что мог найти. Я узнал об их вечно живущей сущности и поглощении сил грешников, об их демоническом происхождении и об ужасных муках, что ожидают их жертв в аду. Выходило, что они накидывают на мучимого ошейник удовлетворения плотских желаний и на поводке ведут ослепленного за собой в самое пекло. Я не знал наверняка, что меня преследует, но смутное ощущение, что это похоже на правду нарастало.

Идея о демоническом преследовании извне прорастала во мне, и я отчаялся до того, что пошел в ближайшую к дому церковь. Я исповедался впервые в жизни, и батюшка в черной рясе выслушал меня и научил меня молитве. Еще он сказал, что меня нужно покрестить. Когда я сказал, что не знаю, верю ли я в Бога, он объяснил, что это не важно и через молитву я приду к Богу сам. Сейчас это кажется глупым, но в церковной лавке я купил икону и поставил ее на прикроватную тумбу. Перед сном я произносил молитвы, но они превращались во рту в какую-то кашу из слов. Мои мысли уносились куда-то далеко, я путался и сбивался не в состоянии сосредоточиться.

Сны не отпускали меня, хоть я и твердил себе, что Бог меня защитит. Каждое утро, лежа в кровати я замечал, что икона ночью была сброшена на пол или перевёрнута ликом вниз. Как в насмешку над изображенным на ней святым, моим тезкой. Это только укрепляло уверенность в присутствие в квартире чего-то темного.

Я осознавал, что времени у меня все меньше и однажды я просто не проснусь утром после очередного посещения твари. Я читал про оккультизм и призыв демонов, про древние верования и разные имена суккубов. Казалось, что я знал про них все, кроме самого главного – как мне от нее избавиться.

На следующем приеме Фрейд выслушал меня и опять задумался, я видел удивление на его лице, когда сказал, что сны не прекратились. Он отметил настораживающее изменение в моем состоянии и посоветовал пообщаться с кем-то близким, с тем, кто знает меня и может меня понять. Возможно, разделив тяжкую ношу, мне будет легче ее нести. Признаюсь, я соврал ему, сказав, что все еще не верю в существование демонов.

Сразу после сеанса я позвонил Лене. Я просто не знал, кому еще я могу позвонить в этой ситуации, настолько я отдалился от всех друзей и даже родителей за последнее время. Не надеялся, что она меня выслушает. Она, возможно, даже не ответит на звонок, как всегда, но после двух гудков я услышал в трубке ее голос. Ее голос всколыхнул внутри что-то приятное и как будто давно забытое. К сожалению, она не могла приехать ко мне, потому что в тот момент отдыхала где-то с кем-то, но могла меня выслушать. Я рассказал обо всем, что случилось со мной и моем состоянии, Лена слушала меня как всегда внимательно и не перебивала. Она не задавала вопросов, но я знал, что она внимательно слушает, склонив голову влево. Когда я закончил говорить она просто сказала:

- Убери кошку…

Звук в телефоне был глухой и перебивался помехами, поэтому, подумав, что не расслышал, я переспросил.

- Кошку убери свою куда-нибудь подальше!

- При чем тут кошка?

- Она жуткая, - я затаил дыхание и старался расслышать каждое слово, - она смотрела на меня той ночью, когда я у тебя была. Прям неотрывно. От ее взгляда мне сразу хотелось убежать подальше из твоей квартиры…

Звук прервался и послышался сигал повторного подключения.

Я стоял посреди тротуара и надеялся, что связь восстановится.

- Тут связь фиговая, извини, - продолжила Лена, - и по времени совпадает, судя, по твоим словам. Хотя я, возможно, не все расслышала.

- Ты мне веришь? – спросил я.

- Да, я тебя знаю. Мне пора бежать. Я перезвоню, когда вернусь, возможно загляну к тебе, держись.

И повесила трубку, не попрощавшись.

В голове была полная муть, новые обстоятельства заставили мой мозг судорожно работать. Неужели Белка, которую я сам притащил домой и есть причина моих снов? По срокам действительно все сходилось, она спала в моей кровати и всегда была рядом.

Я разом вспомнил все предрассудки о черных кошках и о черном коте Бегемоте, который сопровождал самого Воланда. Вспомнил о прозвище, которое дал своей питомице.

Что же… то, что будет описано дальше возможно вызовет у вас разумные сомнения о моей адекватности, но я клянусь, что описываю то, что видел. Это происходило в реальности со мной и сегодня я не сомневаюсь, что описанное мной – чистая правда.

Когда я пришел домой, я заперся от Белки в комнате. Кошка навязчиво царапала когтями дверь, она жалобно мяукала, но я не впускал ее. Ложась спать, я снова пытался помолиться, но ничего не получалось: чем больше я пытался сосредоточиться, тем сильнее меня пугало состояние сна и будущая ночь. Когда я погасил свет и лег, я заметил про себя, что звуки прекратились и, наверное, белка успокоилась и уснула. О как же я ошибался.

Ночью мне приснился сон еще более страшный и опустошающий, чем обычно. Когда я проснулся среди ночи, у меня не было сил даже кричать. Очнувшись, я почувствовал, что не могу дышать, потому что на груди у меня сидела Белка. Кошка внимательно смотрела мне прямо в глаза, я почувствовал, как мурашки бегут по моему телу. Повернув голову, я увидел, что дверь в комнату раскрыта. Открыть, нажав на ручку двери, кошка не могла.

Мне было страшно и хотелось проснуться. Я понял о каком взгляде говорила Лена. Глаза Белки отражали лунный свет и казались единственным источником освещения в комнате. Она перебирала лапами, царапая мою кожу и как будто говорила: «Ты меня расстроил, не делай так больше». От этого взгляда хотелось спрятаться, но я не мог отвести глаз.

Если честно, не помню, как я снова уснул в ту ночь. Утром, собрав остатки сил, я встал с кровати. Белка, между прочим, лежала всю ночь рядом, как ни в чем ни бывало. Я был, как в горячке и наспех одевшись, я схватил кошку и засунул ее в переноску, которую купил однажды в ветеринарном магазине. Белка, вроде, как и не сопротивлялась. Туда же засунул икону, подняв ее с пола. Кошка без сопротивления приняла и это. Я пришел на автовокзал и сел на автобус, идущий в направлении одного из пригородных сел, и вышел посреди дороги, основательно отъехав от города. Проследив за тем, как удалился мой автобус я спустился в кювет и оставил переноску там. Я не открыл ее. Если вам кажется, что это жестоко – я так тогда не думал, не думаю и сейчас. Эта тварь не была кошкой в привычном понимании.

Затем я перешел дорогу, стараясь не оглядываться и поймал попутку, идущую обратно в город. Водитель говорил, о чем-то всю дорогу, но я думал о своем. Где-то я читал, что суккубы не отпускают своих жертв, пока не окончательно не подчинят себе. Во что бы то ни стало.

Кровь застыла у меня в жилах, когда, вернувшись домой, я услышал знакомое мяуканье и царапанье с внутренней стороны двери. Я отпер ключом дверь, и убедился в том, чего боялся больше всего. Кошка была дома. Она ласково терлась о мои ноги, а я стоял как истукан не в силах пошевелиться. Затем я все же отпихнул ее ногой и выбежал обратно за дверь.

В тот несчастный день я напился так, как никогда в жизни. Внутри бушевало адреналиновое пламя и единственное, что могло его погасить – алкоголь. Я не мог думать рассудительно, мне просто хотелось, чтобы наваждение пропало. Хотелось забыться. Сначала я пил в баре, прямо с утра, потом где-то на во дворе, с какими-то неприятными людьми. Я рассказывал им свою историю, а они смеялись надо мной. Уже ближе к ночи я вернулся домой. Белка меня встретила и сонно щурилась, а я что есть сил ударил ее ногой. Она отлетела к стене, потеряв сознание. Я бил не кошку, я бил тварь, которая истязалась надо мной все это время, обманом пробравшись ко мне. Я топтал ее безжизненное тело тяжелой подошвой, думая об этом, наступая на нее снова и снова. Когда я пришел в себя, от ее головы уже ничего не осталось, вокруг летали клочки черной шерсти безжизненное тело валялось в луже крови. Я снял окровавленные ботинки один и качаясь пошел в спальню. Не раздеваясь, я упал на кровать и уснул. Внутри было пусто, как будто я просто очень устал. В голове гудело, но я мог расслышать как мантра звучащее: «Не отпускают никогда…».

Ночью я проснулся, услышав зов собственной плоти. Я чувствовал не просто желание, а близкое с животным исступление. То, что заставляет самцов лосося выпрыгивать из воды прямо на берег, то, что заставляет самцов оленей биться насмерть, то, что дает самцу черной вдовы смелость подобраться к самке. Зов. Сладкий, манящий, сводящий с ума. Конечно, это был сон. Но я был абсолютно бессилен сопротивляться ему. На моей кровати, слева от меня лежало что-то темное, по очертаниям похожее на обнаженную человеческую фигуру. Женскую фигуру, лежащую на животе, если точнее, и это была Лена. Я склонился над ней и смотрел на нее, узнавая округлости ее тела и ее ложбинки, я гладил ее и жаждал всем своим существом. Лена была недвижима, и не откликалась на мои движения, но я продолжал ее трогать, меня как мотылька тянуло только к одному только месту и внутри меня бушевал пожар, жаждущий вырваться наружу. Я был как муха, которую манит к себе росянка, призывая на запах сладкого сока. Как только я вошел в нее, мое тело сжалось от пронзившего меня разряда, и я почувствовал, что меня что-то сжимает и втягивает, а потом отпускает и так по кругу. Мои руки подкосились от возбуждения и удовольствия, и я упал на мою самку. И только тогда я заметил, что руки ее неестественно выгнуты, а на месте головы ничего нет. Только кровавая каша, прямо на подушке. Вот только мне было абсолютно плевать на это, я снова поднялся на руки, не выходя нее, прислушиваясь к зову и собственным ощущениям блаженства и отупения. Меня снова и снова тянуло внутрь и отталкивало. Так продолжалось не очень долго и закончилось предсказуемо: в момент сильнейшего оргазма я почувствовал, как вместе с семенем, душа моя покидает тело.

Сначала я даже не мог открыть глаза. Я прислушивался к себе и не чувствовал биение собственного сердца. Мне было страшно, но сознание плыло в каком-то тумане и единственное, что я воспринимал – был шаркающий звук где-то в далеке. Как будто мешок с мусором тащат волоком. Кое-как я открыл глаза и увидел, что утро еще не наступило, сквозь щель в задернутых шторах проглядывала луна, в комнате было темно. Я был в сознании, но не мог пошевелить ни одной частью тела. Да, так, бывало, со мной во сне, но ни разу наяву. Мысль о том, что я, скорее всего сегодня умру накрыла меня и заплакал. Слезы наполняли мои глаза и стекали по щекам. Звук тем временем приближался. Я знал, что это: моя кошка без головы со сломанными конечностями ползет ко мне через всю квартиру. Она сожрет меня и выпьет до дна.

- Ну привет, мой хороший… - откуда-то слева из темноты прозвучал сладкий голос.

Бежать. Мне нужно бежать. Я пытался собраться с силами, чтобы встать, но не мог.

- Ты устал, мой тигр, не надо дергаться, отдохни лучше и подумай….

Молитва. «Отче наш, иже…», что там дальше я не мог вспомнить, мысли были как будто ватные.

- Вот об этом думать не надо…иначе я все закончу сейчас же, - сквозь приторную сладость голоса проступили угрожающие нотки, - ты же веришь, что я могу это сделать?

Я сглотнул и попытался кивнуть. Ничего не вышло.

- Я же говорю, не напрягайся. Тебе достаточно просто подумать, я тебя слышу.

Хорошо. Я верю тебе. Оставь меня в покое.

- Нет. Ты же умный мальчик и знаешь, что мне нужно.

И что тебе нужно?

- Об этом позже. Давай сначала поговорим. Обычно у моих мальчиков в такие моменты куча вопросов, и я любезно даю на них ответы. Хотя, если вопросов нет, мы быстрее перейдем к сути.

Нет. Вопрос: почему я?

- Обожаю твою наивность. Неужели непонятно? Потому что тебе было плохо и тебе нужна была забота и любовь.

Это была любовь?

- Это было то, что недоступно большинству смертных людей, глупый. Разве это не любовь? Я давала тебе то, что ты хотел и взамен брала понемногу. Честная сделка, как у вас говорят.

Могу я посмотреть на тебя?

- Да, милый, если сможешь повернуть голову. Мне кажется сейчас у тебя получится. Ну вот видишь.

Но напрасно я пытался рассмотреть хоть что-то, я мог различить только темные очертания с раскидистыми крыльями. Голос звучал из темноты в углу, она продолжила:

- Мне кажется, что ты не захочешь видеть меня сейчас, после того, что сделал со мной.

- Я тебя не просил мне помогать, - мой голос прорезался, - я тебя не звал.

- Не звал, но ты позволил мне войти, дважды: сначала в свой дом, а затем в свою спальню. Большего мне и не надо.

- Я умру?

- Зависит от тебя…

- Как твое имя?

- Хитрый какой. Я же знаю, что у тебя на уме. Меня зовут так, как ты назвал меня – Белка. Мне нравится это имя. Гораздо красивее, чем его полная версия. И она рассмеялась.

- Ответь мне честно. Есть ли у меня возможность, как-то избавиться от тебя?

- Как грубо, но честно. Нет, уже нет. Да и не было, ты уж прости, ты правильно все понял, я никогда не ухожу просто так.

- Тебе меня жаль?

- Хм, дай подумать. Нет. Опять же, потому что все честно. Ты получал гораздо больше, чем отдавал, и теперь расплачиваешься за это.

- Я не просил….

- Тебе и нужно было ни о чем просить. Я слышу твои мысли, я знаю твои скрытые желания, более чем ты знаешь о них. Признайся хотя бы себе, что ты ничего больше не жаждешь на свете, чем в последний раз увидеться со мной во сне. Глупый. Ты забыл все свои горести, как только появилась я. Ну кто еще бы смог заменить тебе твою Лену?

При мыслях о Лене слезы снова покатились по моим щекам.

- Зачем тебе моя жизнь?

- Незачем, я даже удовольствие от этого не получаю. Просто убивать – так скучно.

- Тогда что тебе нужно?

- Вот мы и перешли к сути. Мне нужно от тебя то, в существование чего ты все равно не веришь.

- Нет.

- Поверь мне, милый, что все так говорят поначалу. Но как только чувствуют приближение смерти – их мнение меняется. Когда руки холодеют, а глаза покрывает пелена, когда ощущаешь последний вздох и наконец осознаешь, что тебя больше нет… самые большие и крепкие мальчики начинают плакать и умолять вернуться.

- Быстрая смерть гораздо лучше, чем вечные муки…

- Да откуда тебе знать про вечные муки? Тебя просто не будет. После смерти твои тело и разум умрут, а душа останется мне, но поверь ты об этом уже не узнаешь. Ты просто перестанешь существовать, как и планировал изначально.

Она опять засмеялась.

- Все демоны лгут, - вспомнил я.

- Да, но отнюдь не всегда… давай перейдем к сути предложения. Я оставляю тебя, и ты проживешь еще многие и многие годы, почти не старясь и не болея. Ты снова увидишь своих родителей, ты снова сможешь полюбить кого-нибудь, ты снова сможешь почувствовать себя счастливым. Без меня это сложно, но все же возможно. А после смерти ты просто станешь частью меня. Ты же неглупый – подумай, дорогой.

- Все демоны лгут, - повторил я.

- Ну что ты заладил… - ее голос зазвучал разочаровано, - я не могу лгать, когда оглашаю условия договора. Иначе никакого соглашения и не было бы.

Вдруг она заговорила быстрее.

- Милый, милый… у нас не так много времени. У тебя скоро не останется выбора.

- Зачем тебе нужна моя душа? – голова закружилась и я почувствовал, как ледяное оцепенение начинает сковывать мои конечности.

Голос прозвучал глуше в ночной тишине, и я услышал едва уловимый звук, исходивший со стороны окна.

- Я набиваю душами своих мальчиков подушку, так спать мягче…Доволен?

- Скажи правду!

- Правда в том, что нашей квартире сейчас непрошенный гость и, если ты сейчас не примешь мужское решение он уйдет сегодня вместе с тобой. Послушай, ты слышишь его поступь? Он идет за тобой и скоро ты почувствуешь его дыхание на своем лице. Решайся же, милый!

Темнота в углу комнаты, как будто немного сжалась, прикрывшись крыльями и испугавшись.

Я уже не мог говорить. Лед сковал все тело, сердце отбивало последние удары. Скоро мой холодный труп обнаружат родители или соседи. Зачем это все было? Зачем нужна была моя жизнь, если она была настолько короткой и никчемной? Разве в этом мое предназначение: умереть замученным демоном? Я мог бы сделать что-то великое, быть счастливым, родить и воспитать детей… кому будет лучше от того, что я умру? Я должен прожить еще хотя бы день, еще хотя бы раз увидеть Лену, еще хотя бы раз влюбиться…

Я согласен. Так я подумал и все вокруг вдруг завертелось с бесконечной быстротой. Комната куда-то исчезла, оцепенение спало, и я почувствовал, что мне становиться теплее. Смерть отступила. Я мог теперь пошевелиться и поднял голову вверх, откуда на меня на огромных черных крыльях спускалась девушка невероятной красоты, чем-то напоминающая Лену. Красная аура окутывала ее тело. Она обняла меня ласково и сказала:

- Милый мой, милый, послушай меня. Теперь мы навеки вместе. Но я дам тебе один миг из всей оставшейся вечности, проживи его, как тебе нравится. Дам тебе пару советов: прислушайся к ним обязательно. Первый: не заводи детей, если не хочешь, чтобы они повторили твою судьбу. Второй: попытайся забыть меня, как страшный сон и не думай обо мне. И третий, самый важный – наша сделка не имеет обратной силы и не думай, что милые ангелы тебя спасут, как кретина Фауста, так бывает только в книжках.

Она поцеловала меня в лоб.

- А теперь спи. Я больше не побеспокою тебя, покуда не придет время нашей встречи. До свидания, милый.

Затем я уснул и с тех пор никогда не видел тех снов.

Прошло больше двадцати лет, с тех пор как это случилось и теперь я решил это записать. Если вам интересно, с тех пор все вернулось на круги своя. Я снова стал обычным человеком: силы мои вновь со мной, я практически не болею и выгляжу гораздо младше своих лет. Я завел семью, нашел подходящую девушку и женился на ней с условием, что детей у нас быть не может. Она милая, добрая и заботливая, она любит меня больше, чем я могу любить ее. Впрочем, это не важно, нам интересно вместе и ей кажется, что нам больше никто не нужен. Некое подобие человеческого счастья. За долгие годы я научился его имитировать и скрывать от всех, что внутри меня.

Пожалуй, только Лена знает, что со мной что-то не так. Мы продолжаем встречаться иногда. Не для секса, нет. Мне просто нужно быть с ней рядом иногда, чтобы чувствовать, что меня понимают. Хотя бы отчасти. Я не рассказывал ей о договоре, но есть ощущение, что она все понимает.

Понимает то, что я смог воспользоваться вторым советом и забыть все, что со мной было. После этого всё в жизни кажется пресным: и любовь, и страдания, и секс. Иногда, когда я лежу в кровати, когда моя жена уже уснула, и мечтаю о том, чтобы хотя бы еще раз почувствовать это ощущение и увидеть этот сон. И еще мечтаю, чтобы миг, на который я был отпущен, поскорее закончился.