Alphastrange

13-15 лет

К концу лета я наотрез отказалась получать очередную справку на домашнее обучение. Родительница елейным голосом уговаривала: "Ну что тебе там делать, дома спокойнее подготовишься к поступлению в институт", "Ну может хотя бы освобождение от физкультуры получишь, ну зачем тебе эта физкультура, только время терять", "Они все там старше, ты можешь не сдать физкультуру на 5, и потеряешь из-за этого золотую медаль". Я заявила, что выйду учиться в 10 класс в полном формате и никак иначе. Родительница поняла, что свернуть моё упорство ей не удастся даже с помощью своей родительницы; силой затащить к врачу, выдающему справки -- тем более, особенно с учётом, что каждая предыдущая справка доставалась всё сложнее и сложнее, родительнице приходилось напористо доказывать врачам, какая я "больная и немощная". Тогда она сменила тон и стала недовольно рассуждать, что мне идти в школу "не с чем", имея в виду сумку для учебников. Скривив лицо, родительница залезла в шкаф из карельской берёзы, наполненный на 70% старой одеждой, и достала оттуда коричневый портфель образца 70-х гг. со словами: "Вот, раз тебе так надо в школу, будешь с ним ходить, я с ним в университет ходила, у меня нет денег тебе на сумку." Это было сказано настолько серьёзно, что я начала без эмоций и обид раздумывать, а не сошла ли родительница с ума по-настоящему. Я сказала, что буду ходить с пакетом, на что она начала возражать: "Не будешь при мне с сидором ходить!" (сидор = пакет). Дальше последовала очередная беседа на повышенных тонах, что я не имею отношения к родительнице, не принадлежу ей как вещь, и с огромным удовольствием променяю родительницу на возможность ношения пакета с учебниками и прочие атрибуты нормальной жизни. Более того, я буду только рада, если она от меня откажется прямо сейчас и лишит себя родительских прав, или любым другим способом исчезнет из моей жизни. Что меня ничто не остановит на пути к обычному посещению школы, а если я вдруг попаду в интернат, то буду визжать от радости.

Для адептов священных родителей в очередной раз повторю, что бить меня уже было опасно -- я могла выдать хорошую ответочку. А если бы кто-то, значительно сильнее родительницы, таки умудрился нанести мне физический урон, я бы оповестила школу, милицию и место работы родительницы о её "воспитании", а также устроила бы "несчастный случай" рукоприкладчику (лет с 9 продумываемый план). Я осознавала, что научилась владеть собой лучше, чем родительница, и в случае психического освидетельствования она продемонстрирует намного больше нездоровых признаков, чем я. Моей целью по-прежнему было получение интересной мне профессии, с целью обретения полной независимости в день совершеннолетия и последующей нормальной жизни. И эту цель я была готова вырвать с мясом, с кровью, "перешагнуть через кого-либо" и т.д.

День знаний -- шаг к свободе

1 сентября я пришла в школу в самом строгом "взрослом" костюме, который нашёлся на рынке, под которым была юношеская блузка родительницы и её колготки, смиренно ждавшие своего часа в шкафу. В качестве сумки старшеклассника выступал старый дипломат, тот самый, в котором дедушка носил мои художественные принадлежности в изостудию, когда мне было 4.5 года. Перед этим родительница потащила меня на рынок "покупать кожаную сумку", так как "ты будешь ходить в школу только с кожаной сумкой, с сидором у меня ходить не будешь!", которая стоила от 800 до 900р., тогда как я просила модную и удобную сумку с кучей карманов за 150-200р, но для родительницы это была "позорная дешёвая синтетика". Покупать "кожаную сумку", которую так хотела родительница, я наотрез отказалась, и она шипела на меня посреди рынка: "Ты посссмотри что она делает!!! Что она только делает!!! Она моё время отнимает!!! Она вымогает с меня дешёвую синтетику!!! Не будешь вымогать! Отъела у меня полдня, в никуда ради неё полдня выкинула, время потеряла!" А с дипломатом потом произошла смешная история, когда я замешкалась и не успела собраться после урока, и 10-классник из следующего класса решил сбросить мой дипломат со стола мизинцем. Безуспешно дёрнув пару раз, он спросил: "Что ты в нём носишь???" Я легко подхватила дипломат одной рукой, не собранные тетрадки -- другой, и ответила: "Учебники!"

И потекли учебные будни, где я училась с постоянным успехом, а строила отношения с социумом -- с переменным. Я была в самом "сильном" и "отборном" классе школы на окраине города, где было целых три претендента за "золотую медаль", включая меня и разбалованного сына учительницы русского языка и литературы. Оказалось, что я совершенно не понимаю шуток, но зато не понимаю и попыток унижения за странноватое поведение и одежду, которые и в подмётки не годились пассажам родительницы о моей "наглости", "тупости", "грязи", "безалаберности", "неблагодарности" и т.д. В классе я позволяла списывать у себя всем кому не лень, т.к., во-первых, не хотела тратить ресурсы на охрану тетрадки, во-вторых, самоутверждалась в своей "нужности". Только раз за 10-11 класс я картинно отказала в списывании особо обнаглевшей однокласснице, которая регулярно отпускала плоско-оскорбительные шутки в мой адрес, а наедине со мной отказалась обсудить причину такого отношения. Я не попала в любимчики классной руководительницы и учительницы русского/литературы, зато однозначно "прописалась" в кабинете физики и за первой партой на уроке математики.

Учитель математики курил "Приму" прямо в классе во время урока, грубовато выражался, иногда проводил беседы "о жизни" и немало зарабатывал репетиторством, равно как и его жена, моя учительница математики в средних классах. Вёл математику он действительно великолепно, и прошёл с нами за полтора года (уволившись во втором полугодии 11 класса) программу двух лет, даже зацепив начало университетского курса. Он однозначно повлиял на улучшение знаний нескольких одноклассников, рассаживал школьников за парты сам, в порядке их заинтересованности и лучших результатов, и выдавая дополнительные задания тем, кто претендовал на высокие баллы. Математик был примечателен ещё и тем, что перетрогал за млечные железы большинство старшеклассниц, с которыми оставался наедине: или у себя дома, во время репетиторства, или в женском туалете во время урока. Я относилась к этому вполне спокойно, считая, что нечего ходить по туалетам на математике, так как это экзаменационный предмет, и нечего носить слишком обтягивающую/нестрогую одежду, которая явно демонстрирует "хочу, чтобы меня рассматривали как объект для сношалок-отношалок, а не человека и учащегося". Когда одноклассница, сидевшая со мной за одной партой, жаловалась на указанные действия, я спросила, во-первых, почему она не убрала его руки сама и промолчала, а, во-вторых, почему её мать (которая в курсе происходящего и просто решила больше не водить одноклассницу на репетиторство) не сходит пообщаться с ним/в школу, она протянула: "Ну ты не понимаааешь... О таких вещах должен разговаривать мужчииина". Я ответила что-то вроде: "Ну и терпите тогда дальше, раз вы, дееевочки, не можете за себя постоять". Мне ответили, что я "ещё маленькая" и ничего не понимаю. Однако, у меня до сих пор нет никаких претензий к математику за его недопустимые действия в отношении несовершеннолетних, но есть значительная благодарность за знания. Одна из его хорошо запомнившихся фраз: "Праздники приходят и уходят, а вот это (показывая на уравнения на доске) будет всегда!"

Также "маленькой" меня считала учительница русского и литературы, Т.Н., по совместительству мать одноклассника, особенно когда я назвала Катерину из "Луча света в темном царстве" дурой, так как не с обрыва надо было бросаться, а сражаться за свою свободу. Однажды Т.Н. сказала писать слово "набалдашник" через "ж", я начала культурно спорить, что правильно писать "ш". Спор был закончен словарём, вытащенным учительницей с дальней полки шкафа, а та же одноклассница, что не вынесла на всеобщее обозрение проверки на рак молочных желёз от математика, спросила: "И вот зачем ты это сделала? Тебе принципиально унизить учительницу?" Я ответила, что мне плевать на Т.Н., но не плевать, если кому-то это слово попадётся в ЕГЭ. Кстати, мы уже знали, что будем сдавать ЕГЭ, и эта же учительница громко говорила во время урока: "Бедные вы бедные, не сдадите вы этот экзамен, не поступите вы никуда". На тот момент я собиралась поступать в школу милиции, наивно желая защищать мирных граждан от преступников, а также мечтая об "опасной работе", чтобы дома ценили, заткнулись и не орали. Из класса туда собиралось ещё два человека, и Т.Н. ткнула пальцем в них со словами, что они поступят, а я нет. Я ответила, что поступлю куда захочу, и никто мне не сможет помешать. Кто-то из одноклассников немного смеялся, но только немного. Для меня же был смешной случай, когда я подготовила реферат по "Один день Ивана Денисовича", и во время ответа одноклассница громко просила меня прекратить выдавать подробности из текста, потому что её "сейчас стошнит", а Т.Н. молча смотрела в стол. Был и случай, на который я не знала как реагировать: Т.Н. решила обсудить в классе смену школьного руководства: "Вы видели, какой пришла в школу новый директор? Голенькая она сюда пришла, гоооленькая! А сейчас что? В норковой шубе она ходит!" Надо сказать, что после смены школьного руководства произошли изменения в лучшую сторону, как минимум, в плане дисциплины учащихся.

Занимайтесь физкультурой, чтоб была мускулатура как античная скульптура (с, журнал "Мурзилка")

Учащиеся в школе были разные, поэтому я, как обычно, часто использовала физическую агрессию и словесные угрозы физической расправы. Вместе со мной в 10 класс пришла новенькая девочка, очень модно одетая, посещавшая ночные клубы и дискотеки, быстро ставшая популярной. Во время моего первого урока физкультуры она решила понаступать на пятки моих ярко-жёлтых кед старого образца, полученных от родительницы для уроков физкультуры, "раз ты так хочешь ходить на физкультуру". В таких же кедах её мать ездила на дачу. Я повернулась и ответила однокласснице угрозой физической агрессии, она что-то пробурчала типа "попробуй". После сдачи норматива по бегу на 60м, где у меня был лучший результат, физические подколы прекратились. Учительница физкультуры смотрела на мои результаты по всем нормативом, однозначно лучшие, чем у всех девочек (половины класса), и не последние среди мальчиков, и сравнивала меня с Ильёй Муромцем, до 33 лет лежавшим на печи. Учитель физкультуры предложил мне пойти в секцию лёгкой атлетики, но родительница сказала "тогда ты не получишь медаль". Однако, на той же физкультуре оказалось, что я совсем не умею играть в баскетбол и волейбол, демонстрируя худший результат среди всех, несмотря на высокий прыжок, а эти зачёты нужны на оценку. Тогда я записалась в школьную секцию волейбола, которую вёл учитель-историк. Родительница пыталась мне помешать очередной отсылкой к золотой медали, и скривила тухлое лицо, когда я настояла на своём и стала регулярно ходить на тренировки. Баскетбольные и волейбольные зачёты были сданы мной на отлично; меня несколько раз выставляли на какие-то районные соревнования по бегу, куда мне разрешили надеть вместо жёлтых кед родительские кроссовки, купленные ещё в Чехословакии -- единственные кроссовки, которые были дома. Забежав домой из школы перед соревнованиями, мне пришлось аккуратно распихать толпу местных наркоманов в подъезде, чтобы пробраться на 5 этаж и переобуться в кроссовки, и я боялась, что нарики могут попортить кроссовки, пока я распихиваю их на обратном пути. Но на физкультуру к 11 классу родительница купила мне личную новую обувь спортивного типа (110р.), с тканевым верхом и с подошвой в очень тонкий рубчик, из которой было очень сложно доставать влипшую тополиную смолу при помывке обуви дома.

Кроме физкультуры, основным профильным предметом, который надо было сдавать для поступления в школу милиции, была история. Историю и обществознание у нас вела непередаваемо восхитительная учительница средних лет, обращавшаяся во время урока ко всем старшеклассникам на "вы", мотивируя это тем, что мы должны привыкать ко взрослой жизни и ответственности. Она спокойно объясняла множество щекотливых тем; сообщала много информации не из учебника; отлично управляла классом; держала физическое тело в форме и очень стильно одевалась. Я прониклась к ней большим доверием, и именно её спросила об опасности получить СПИД через плохо продезинфицированный инструмент (на мой взгляд) выездного школьного стоматолога. История входила в меня только благодаря этой учительнице, и к началу 11 класса я поняла, что если и поступлю в школу милиции или другое заведение с такими же экзаменами, то сдохну от истории в первом же семестре. Поэтому я приняла решение идти в физико-математическом направлении, понятном, приятном, доступном, интересном и хорошо структурируемым в голове, в отличие от скучных, расплывчатых и нестрогих гуманитарных предметов, которые я преодолевала через "не хочу".

Учительницей физики была маленькая сухонькая женщина в возрасте, каждое раннее утро добиравшаяся до нашей окраинной школы из частного дома на отшибе цивилизации. Несколько раз в неделю она проводила бесплатные факультативные занятия, в том числе для тех, кто сдавал ЕГЭ; поддерживала идеальный порядок в лаборантской; проводила максимально возможное количество демонстраций к каждому уроку, заставляя включаться приборы, выпущенные в 40-60х годах. Я выбрала сдавать ЕГЭ по физике и математике, и тут началось давление со стороны родительницы и даже школы, что мне требуется взять репетитора. Сын Т.Н. уже занимался с репетиторами по обоим предметам, посматривая на меня свысока. Я заявила родительнице, что буду всё сдавать сама и мне не нужны никакие репетиторы -- я считала позорным как брать родительские деньги, даже в случае хороших отношений, так и в принципе заниматься с репетитором, когда есть учебные пособия, библиотека и т.д. Как уже сказано выше, я "прописалась" в кабинете физики, а когда поняла, что с трудом решаю демо-версии ЕГЭ, рядом со мной в квартире родительницы прописались два задачника с решениями по физике, "лёгкий" и "сложный". Я просто перерешала и/или разобрала все задачи подряд, что там были. Я приходила из школы, делала обязательные уроки, и затем пыталась решить на скорость задачи по очередной теме физики. Пару раз задачник был даже швырнут мной в диван (чтобы не испортить книгу об стену), учение давалось не то что бы легко. Летнюю практику между 10 и 11 классом я тоже проходила в кабинете физики, тогда как весь класс записался в помощь или к классной руководительнице, или к Т.Н., но я громко заявила, что пойду помогать _только_ учительнице физики. Я вызвала ревность родительницы и её матери, уходя в течение пары недель на обязательные 4 часа, которые растягивались у меня в полдня, так как мне нравилось наводить чистоту и порядок в лаборантской, копаясь в приборах, а также общаться с учительницей. Мать кривила лицо в стиле "Люююдк, а люююдк" и говорила: "Вот, какой-то тётке она там помогает, а на дачу бээээбушке она помогать не поедет, ей это не надо". Я в очередной раз думала: "Это _ты_ тут какая-то тётка, а не учительница". Мать матери заявляла, так много сидеть на практике -- эксплуатация, и она будет жаловаться в школу, на что я отвечала, что тогда в открытую пожалуюсь на них обеих, и мне есть что сказать.

Чтобы проверить результат своих физических (во всех смыслах) усилий, я записалась на полуторамесячные курсы в ведущий вуз своего города, за компанию с одноклассницей, которая собралась туда поступать. Я сочла, что 1500р. за курсы вполне допустимая сумма с учётом минимальных трат на мою одежду, еду и развлечения -- траты на других школьников у родителей такого же уровня достатка обычно выше, чем на меня. Ничего нового на этих курсах я не узнала, и просто отправилась сдавать ЕГЭ. Я сдала оба предмета, физику и математику, на максимальное число баллов в школе, значительно перешагнув порог "пятёрки", тогда как у других претендентов на золотую медаль возникли неоднозначные ситуации с баллами ЕГЭ. Мой результат по математике был назван в числе наиболее высоких по Самарской области.

Золотую медаль мне выдали, "Кем хочешь стать?" -- "Космонавтом!"

15+ лет

Я подала документы на несколько желаемых специальностей в 3 вуза, выбрав затем наиболее универсальную, сложную и интересную, после которой легко можно до/переобучиться на любую смежную специальность.

В 15 лет я поступила в вуз; получила социальную стипендию; после 1-го семестра получила повышенную стипендию отличника, которая была у меня до выпуска; регулярно получала дополнительные стипендии. Сделала короткую стрижку и купила пиджак за 600р (две стипендии отличника). Больше никому принципиально не давала списывать задания (не лекции), но была готова объяснить любому однокурснику любую задачу. Скрывала свой возраст до 18-летия, чтобы никто не смог воспользоваться моей формальной зависимостью от родительницы как несовершеннолетнего человека. Записалась в студенческий отряд МЧС, с которым пошла в первый поход с ночевой, в старой родительской одежде, в валенках и с большим чёрным пакетом -- дома не водилось вообще никакого рюкзака. Остановить меня не смогли, однако мать матери, как обычно, дозвонилась начальству организаторов и нашла на что нажаловаться. После этого события я сказала бааабушке, давящей довольную полуулыбку "людки": "Ах ты сука!!!", и полностью минимизировала выдаваемую информацию.

Когда у нас с однокурсниками произошла дискуссия, где лучше жить -- дома или на съёмной квартире, я сказала: "Конечно же на съёмной! Тебя никто не трогает, не угрожает суицидом, не орёт на тебя в туалете или когда ты ложишься спать, скорее всего не ломает твои вещи, не отнимает вкусную еду и т.д." На что однокурсник выкатил глаза и спросил, а не привираю ли я что-то о жизни дома. Я с серьёзным лицом спросила, он вообще с родителями жил или как, что сам всего этого не знает.

В 16 лет я начала заниматься углубленной деятельностью в области будущей профессии. Родительница ревновала меня к преподавателям и удивлялась, что "Alphastrange так много и упорно учится, я так не сидела, когда сама училась". Свою "заботу" перед моими экзаменами она демонстрировала так: когда я готовилась поздно вечером к экзамену, она прибегала каждые 20 минут из дальней комнаты и орала, что я ей мешаю спать. В какой-то момент я нашла решение избежать её воплей, делая домашку под лампочкой в подъезде. Но оказалось, что любое моё действие "мешает спать". Когда я впоследствии предъявляла родительнице претензию за такое отношение, она ответила, что "хотела, чтобы ты поспала".

В 17 лет я пошла в футбольную секцию своего университета и заполучила первую удобную и красивую спортивную форму (частично выдали, частично отдали, частично куплено по дешёвке на рынке).

Утро 18 лет я начала с крика "Свободаааа!!!" и начала жить полностью за свой счёт (стипендии, пенсия по потере кормильца, немного репетиторства, подработка в археологической экспедиции и т.д.) -- еда, одежда, проезд, посещение зубного, подарки друзьям. Чуть позже получила первую запись в трудовую книжку, которую я шутливо озвучиваю как "мясо второй категории". Ушла жить от родительницы в съёмную комнату в избушке без горячей воды и душа, которую снимала на 1500р./месяц пенсии по потере отца.

В 19 лет на собственные накопления купила свой первый в жизни ноутбук.

В 20 лет закончила с отличием университет и поступила в аспирантуру.

В 21 год впервые поехала за границу на стажировку. Там же научилась ездить на велосипеде. Вернулась и подумала: "В каком же дерьме я живу", сравнив квартиру родительницы (тёмная, с тусклыми лампочками и недоделанным _не_ из-за денег ремонтом) как человека с условно небольшим достатком, с квартирой бабушки с ещё меньшим относительным достатком, у которой я снимала квартиру за границей. В течение моего обучения в аспирантуре родительница попала в больницу с продолжительным воспалением лёгких (впоследствии оказалось, проявлениями аутоиммунного заболевания). Я спросила, нужно ли ей принести питание/одежду, она попросила булочку с маком и ряженку. Когда я принесла желаемое, родительница сказала, что я специально приехала поздно, чтобы в данном ларьке не осталось булочек с маком именно от данного хлебозавода (изначально я пыталась купить булочку где было указано), а ряженка тоже не от того производителя. И что лучше бы я ничего не приносила и ничего не предлагала; она "забыла, что тебя не нужно ни о чём просить". Через какое-то время она позвонила и попросила к ней приехать "по делу". Я спросила, что нужно -- лекарство, еду или одежду, она ответила, что требуется именно личный разговор. После того как я заявила, что никуда не побегу по желанию её левой пятки -- только лекарство или необходимые вещи -- она сказала мне пойти в церковь и поставить свечку перед каким-то конкретным святым. Я громко заявила на пол-автобуса, что подобной хернёй страдать точно не буду, и пусть меня больше не беспокоит с подобным дерьмом. Родительница ответила: "ААААА, я понялааа, ты моей смерти хочешь, ты ждёшь её, именно поэтому ты не поедешь ставить свечку и поээээтому ты не те булочки покупала, я всёёё понялааааа". А я даже и не знала о своей суперспособности убивать церковными свечками и булочками с конвейера хлебозавода. Впоследствии я узнала о другой суперспособности: убивать бабушек движением матраца. Когда её мать стала лежачей (через эн лет после быстрой смерти дедушки), родительница сломала себе ребро, упав "в танце" (мать вытаскивала свою мать из кровати, ставила на ноги и в обнимку с ней качалась в такт музыке, чтобы "у маааамы ноги не так быстро атрофировались"). С помывкой и прочим уходом ей приехала помогать двоюродная сестра -- я отказалась срываться с футбольных соревнований в другом городе, да и вообще жить с матерью и её матерью даже по болезни, но предлагала прислать от себя помощника в таскании условных тяжестей. Но ведь даже сестра "делала всё не так, как надо, хоть она и ухаживала за своей матерью. Но не скажу же я ей, чужому человеку, как именно надо делать, а вот тебе бы сказала, но ты ж не хооочешь, я вот сейчас сама всё как надо уже делаю, а вот ты можешь подвинуть матрац, где маааама лежит, только аккуратно двигай, мааааме плохо, она же всё чуууувствует" -- там лежало уже бревно с глазами, не усваивающее пищу, без возможности восстановления функций. Подвинув матрац в нужную сторону, я узнала, что "таким резким рывком специально хотела убить мааааму". Как именно "мааама" должна была якобы погибнуть или хотя бы пострадать от матраца, я так и не смогла физически представить. Когда я обувалась, уезжая от матери домой, она задрала перед зеркалом очередную рваную сорочку для домашнего ношения, разглядывая область сломанного ребра и приговаривая: "Вот, ведро натаскалась, вон как покраснело, ух как покраснело, и болииит!" На мой вопрос, почему нельзя было в этот день подождать 3 часа перед моим запланированным приездом, в который я бы могла помыть пол/пригнать кого-то, кто помоет пол, родительница ответила: "Нет, не могу я так долго терпеть грязь на полу, я пыль босыми ногами чувствую".

В 24 года я получила учёную степень и купила долю в квартире полностью на свои деньги (зарплата, стипендия).

24-33 года -- работа по специальности, выкуп жилплощади в полную собственность, в целом обустройство жизни по своему желанию и взглядам. Безуспешные попытки наладить взаимоотношения с родительницей в формате "взрослый-взрослый". Большие усилия над собой, чтобы приезжать общаться на выходные и в праздники, что было похоже на хождение по лезвию ножа: сколько ни стараешься сделать "всё правильно", всё равно найдётся повод для скандала со стороны родительницы. Наконец, сведение общения к минимуму. Звонки от родительницы со словами: "Я умирааааю", по мессенджерам и по телефону. Занесение номеров родительницы в чёрный список.

В 33 года я сделала то, что надо было делать в 18. Я приехала к родительнице забрать все свои вещи полностью (часть сохранившихся детских книжек и игрушек -- ничего, представляющего материальную ценность; первый велосипед -- родительский велосипед подруги, который её родители не использовали). Я приехала не одна, и хотя знакомый ждал снаружи квартиры/на улице, родительница начала елейно расспрашивать, почему я "так с ней поступаю". Я напомнила ей несколько вышеописанных в постах событий и спросила, считает ли она здоровым такое поведение. Я получила ответы: "Ууууууу, сколько ты себе напридумывала, ничего такого не было"; "Это всё ((имя родной тёти по отцу)), это онаааа тебя настроила". Когда я сказала, что не ((имя родной тёти по отцу)) меня держала в домашней тюрьме и угрожала суицидом за плохой почерк во 2 классе, а родительница, она ответила: "Ну и что, почерк? А что, разве плохо в результате с почерком получилось?" Когда я спросила, нормально ли так (см. предыдущие посты) обращаться с несовершеннолетним, не являющимся вором, малолетним преступником, живодёром, вандалом и пр., она ответила: "Да ты хоть знаешь, какая у меня труууудная жизнь была!!!" Я переспросила, в чём же трудность её жизни, где мать и отец давали ей деньги и исполняли все её желания, где она не голодала, не сидела в тюрьме, не болела тяжёлыми болезнями, не работала по многу часов на тяжёлой работе, не жила в суровых погодных условиях и т.д. -- родительница ответа не предоставила. Почему далеко не все родители тех же времён обращались с детьми так, как она со мной -- тоже ответа не последовало. Родительница попыталась применить свои коронные приёмы, угрозу суицидом и "лезть в лицо". Для первого она перевесилась через край открытого окна, а я сделала вид, что этого не заметила. Здесь меня волновало только одно: чтобы моему знакомому не пришлось участвовать в происходящем, если она всё же решится сигануть с 5 этажа. Но она, конечно же, не стала этого делать. Для второго она подбежала и придвинула своё лицо как можно ближе к моему, добиваясь, чтобы я её оттолкнула, после чего бы она заорала, что я её бью. Вместо этого я просто резко ушла в сторону и обошла её, и она осталась стоять с вытянутой шеей, глядя в пустой дверной проём. Я многократно сказала родительнице "Пошла нахуй!!!", добавив про её мать: "Наконец-то эта старая сука сдохла". Я прекратила полностью, однозначно и окончательно любое общение с родительницей в любом обозримом случае, что считаю наиболее правильным, хоть и запоздалым решением.

33-37 лет. Обычная жизнь обычного человека.

Напомню цель моих постов, обозначенную в самом начале.

На волне восторгов и рукоплесканий успехам знаменитой девочки, которая поступила в МГУ в 9 лет, я решила рассказать, что может стоять с обратной стороны экрана, на котором улыбающимися родителями транслируются достижения их... живой несовершеннолетней собственности. Меня крайне удивляет и огорчает, что вместо того чтобы вступиться за ребёнка, которого лишают здорового детского развития и общения со сверстниками, общественность ликует, и только малая часть скептически относится к скандальному отцу "звёздной девочки". Несмотря на то, что я очень холодно отношусь к детям, я вижу в этих восторгах аналогию съёмке на телефон растянутого во времени несчастного случая, хотя тебе несложно помочь пострадавшему не стать пострадавшим.

А сейчас могу добавить сюда также восторги и рукоплескания семье известных на пикабу скакалочников.

Конец текста.

12-13 лет

Географ глобус НЕ пропил

К началу моего 9-го класса родительница внезапно решила перевести меня в другую школу, т.к. ей не понравилось, что директор отказалась распределять учебные часы, выдаваемые на ученика на домашнем обучении, по усмотрению родительницы. Так я оказалась в соседней школе, и снова потянулись рутинные дни домашней тюрьмы. Перед первым приходом первого учителя мужского пола в домашнюю тюрьму, родительница сказала, чтобы я не надевала свою любимую юбку, которую носила лет с 5, и за это время укоротившуюся от колена до середины бедра. "Конечно, он учитель, но мало ли что ему придёт в голову," -- говорила родительница однородному по высоте столбу на ножках 12,5 лет (мне). Я недоумевала: если учитель педофил или активный сексуальный насильник, вряд ли его остановит разница между короткой и некороткой юбкой. Учитель географии лет 27 оказался адекватнее родительницы: во-первых, относился ко мне как нормальный взрослый к ребёнку; во-вторых, недоумевал, зачем меня запихнули на домашнее обучение, ведь физической или интеллектуальной немощью я очевидно не страдаю. Впоследствии он предложил мне поучаствовать в олимпиаде по географии, и я "не дотянула несколько баллов до поощрения". Остальные учителя оказались тоже в целом нормальные, за исключением старой толстой исторички, которая спала на занятиях, и учительницы русского языка и литературы с запредельным ЧСВ. Мне даже попалась очень приятная учительница по алгебре и геометрии: молодая, умная, активная и красивая. С каждым новым учителем родительница разговаривала час-полтора -- по работе у неё был один методический день в неделю, который можно было провести дома, или кто-то из учителей приходил в субботу. После прихода учителя нужно было помыть с тряпкой прихожую и часть комнаты, а до/вместо того ни в коем случае не выходить за пределы указанной территории в тапочках/не ходить босиком. Потому что, по умолчанию, все "чужие люди" приносили "грязь из дома и с улицы" на своих носках/ногах/сумках. Иногда эпизод "запретного поведения" мог произойти при ещё не ушедшем учителе, и тогда родительница укоризненно смотрела на меня и говорила полуелейным голосом: "Ах ты опять это сделала, ах нехорошая деееевочка". Учитель недоумевал, а родительница говорила: "Она сама хорошооо знает, что не так сделала".

Поразительно, но кроме учителей было разрешено приходить ко мне ещё одному человеку. Это был А., 14-летний брат одной из учительниц в предыдущей школе, с которым мы общались в летнем лагере. Он обладал совсем не привлекательной внешностью с точки зрения стандартов красоты, но был очень весёлым и активным в общении, и тоже находился на домашнем обучении. Но, в отличие от меня, у него не было запретов на прогулки, приглашение гостей, общение с друзьями и т.д. Наше знакомство привело к приглашению на его день рождения к нему в гости вместе с родительницей. Родительница успела прочитать мне очередную нотацию, что у неё нет денег на подарки другим детям, а без подарка идти стыдно, и зачем я только напрашивалась, чтобы меня пригласили. Следует сказать, что в тот же период времени она не прекращала покупки для себя в виде изделий из "натурааальной кожи", не являющихся необходимыми и явно перекрывающими по цене средний подарок на день рождения ребёнка с "рабочих окраин". Повторю ещё раз, что мне тоже предлагались "обновки", из тех, что родительница "хотела для меня", например, новогоднее платье. Но мои вкусы (лежащие в низшем ценовом диапазоне) не соответствовали вкусам родительницы (или по внешнему виду, или по "кааачеству", в т.ч. для праздничного платья, которое не носят "в хвост и в гриву"), поэтому статья аналогичных трат на меня была нулевая. Между "или то, что я сказала" (родительница) или "ничего", я выбирала "ничего".

"День рожденья, праздник детства"

На дне рождения А. я запомнила лимонад, которого я за один день выпила больше, чем за предыдущие несколько лет, и поход в гости к родительнице всей семьёй А., от которого родительница не сумела отвертеться. Мы гуляли по местным дворам и как бы невзначай зашли к родительнице домой. Оценка родителей А. обстановки в квартире моей родительницы была положительной, и это завершило картину "перспективной невесты" в моём лице. Так началась неромантическая история нашего общения с А. Мы выходили гулять, иногда он приходил "в гости", и родительница разговаривала с ним елейным голосом, как с "женихом". Тогда же, при родителях А., я заявила, что не позволю отправить меня на домашнее обучение в 10 класс, а если родительница попытается это сделать и возьмёт справку, я её (справку) разорву и докажу, что я полностью здорова и не нуждаюсь в домашнем обучении. Думаю, родительница понимала, как она теряет свою власть надо мной, потому что скрытая за железной дверью её квартиры часть "воспитания" может выплыть наружу, и тогда роль "заботливой мааамы" из "интеллигентной семьи" в глазах окружающих будет ею утеряна. Родительница очень беспокоилась, чтобы никто не знал, что происходит "за закрытыми дверями". Когда мы начинали ругаться, она говорила: "Ты кому так орёшь? Ты на(в значении "для") соседей орёшь, да? А они-то как радуются, как им приятно, что мы снова ругаемся! С.-то мне в лицо лыбится, лыыыбится! Потому что у ней-то с матерью такого нет! Давай-давай, радуй соседей, давааааай!!! Давай, продолжай, а я сейчас в окно выйду! Ты же хочешь этого, ты ведь для этого орёшь! Давай! Не на кого орать тебе будет, когда я в окно выброшусь! Будешь всем рассказывать, как ты мать довела и она из окна выбросилась, будешь хвастаться! Да, хвастайся! Праздник у тебя будет, праздновать будешь! Давай-давай, ори громче, сейчас я устрою тебе праздник!" Эти вопли часто происходили в той самой "летней комнате" с окнами на обе стороны дома, и их действительно было слышно снаружи. Учителям, которые иногда это слышали по пути на наши уроки, родительница полушёпотом рассказывала, какой тяжёлый у меня подростковый период, и как на него накладывает отпечаток моё "повышенное внутричерепное давление". К 12 годам к этим причинам добавилось так называемое "биологическое": "Ааааа, значит, у тебя менструация скоро, у тебя биологическое преобладает над интеллектуальным!!!" На что я в конце концов громко ответила, что стерилизуюсь, и тогда не будет причины уличать меня в "биологическом". Родительница затребовала "не употреблять такого слова в моём доме", и я в полный голос, по слогам, заорала "СТЕ-РИ-ЛИ-ЗУУУ-ЮЮЮСЬ!!!", после чего она ожидаемо побежала "бросаться с балкона". К тому времени я уже перестала бегать за ней и оттаскивать её от окон. Я думала лишь о том, как я буду давать показания милиции, защищать себя, и что льготы при поступлении в учебные заведения мне будут совсем не лишними. Вот только дедушку жалко.

"Учат старших уважать, малышей не обижать, учат в школе..."

К 9 классу школы я уже закончила 7 + 1(подготовительный) классов школы искусств по специализации "фортепиано" с круглыми пятёрками, также будучи лучшим выпускником того года, за что была "вознаграждена" бааабушкой парой трубочек с кремом. После выпуска я продолжала заниматься с учительницей на фортепиано раз в неделю, чтобы поддерживать умения и навыки. Учительница была готова заниматься со мной бесплатно, но родительница и её родительница настояли на оплате "в благодарность", не забывая повторять мне "это мыыыы за тебя платим". Учительница настаивала, чтобы после 9 класса я поступала в музучилище, а родительница кривила лицо и говорила: "Пусть Б. своих детей отправляет в музучилище, а мне она указывать не будет". Я на это отвечала ей: "А мне _ты_ указывать не будешь". Смена отношения родительницы от "прекрасная учительница, с которой нам таааак повезло" до упоминания только по фамилии, с задранным подбородком и губами "куриной гузкой" для меня выглядела ожидаемо и смешно. Родительница в очередной раз ревновала меня к учителям и возмущалась: "Я ей, значит, не авторитет, а Б. ей -- авторитет!" Я отвечала: "Да, ты мне не авторитет!" Повторю, что устраивать со мной физические разборки родительнице было уже очевидно бесполезно, т.к. сдачу я уже начала выдавать, а болью меня было не устрашить. Также я приближалась к тому, чтобы громко заявить знакомым и незнакомым о методах домашнего "воспитания", таким образов испортив лубочную картинку "девочки-отличницы у любящей интеллигентной мамы-одиночки". Однажды конфликт с бааабушкой случился прямо в музыкальной школе, она дотянулась, чтобы меня ударить, а я продолжила так же злобно смотреть, и только встала в более удобную позицию, чтобы отразить следующий. Родительница родительницы, скривив лицо в полуулыбке "Люююдк, а Люююдк!", говорила: "Ты посмотри, у тебя уже ребра нет! Вот я тебя ударила, у тебя уже ребра нет, а ты всё не хочешь вести себя нормально! Посмотри, как на тебя смотрит твоя подружка сейчас! Ей нравится, как я тебя бью, и вот она сейчас ещё повернулась, чтобы посмотреть, не буду ли я тебя ещё бить!" Одноклассница по музыкальной школе, тем временем, смотрела на эту картину с эмоциями удивления и отвращения, а затем и вовсе отвернулась.

Как раз к тому времени я пришла к выводу, что мне надо значительно совершенствовать физическую силу, чтобы дать максимальный отпор/уметь вовремя уклониться/удрать от взрослых людей массивнее/сильнее себя. Когда мне было 11 лет, я не умела отжаться от пола ни одного раза, и я сочла это ужасно постыдным. К 12 годам я научилась отжиматься от пола и регулярно ходила на школьный двор заниматься на турниках. В очередном конфликте с бааабушкой, когда она попыталась применить физическую силу, я резко оттолкнула её от себя, схватив за плечи. Она начала плакать и причитать: "Да какая это Alphastrangенька, 10 мужиков это, а не Alphastrangенька", чему я невероятно радовалась. Однако, я решила, что никогда не буду бить бааабушку кулаком или пинать по-настоящему, так как у пожилых людей хрупкие сосуды и кости, а преимуществом молодого организма перед стареющим пользоваться очень нехорошо (да, я это уже знала в 12 лет, и даже сдавала биологию как профильный предмет в 9 классе). Но в гипотетической ситуации, где родительнице/её родительнице и мне было бы одинаковое количество лет, я била бы их максимально больно, чтобы только не убить. Я проявляла агрессию не только отбиваясь от одногодок, которые дразнили меня за "особенность", догоняя их по одному, выкручивая обидчикам руки, пиная их по ногам и доводя до слёз, но и в отношении взрослых людей. Однажды подруга рассказывала нам неоднозначную историю о жилищно-имущественных отношениях в её семье, связанных с наследством, когда мы сидели на остановке. Я скорее не поддерживала мнение подруги, но сообщить об этом мне не удалось: один мужчина дёрнулся к нам со словами: "А ну пошли вон отсюда!!!", возмутившись видимым неуважением подруги к своей бабушке. Мы отскочили на пару метров, я развернулась и заорала: "Пошёл нахуй!!!" -- и выдала резкий старт. Догнать нас быстро ему не удалось, а долго -- не хотелось, поэтому я ещё поорала оскорбления издалека, потом предупредив подруг, чтобы запомнили "его рожу" и внимательно смотрели вокруг, когда ходят по улицам. Мне до сих пор приятно вспоминать этот случай.

Несмотря на высокий уровень агрессии и желания самоутвердиться среди сверстников, как у всех подростков, одним из моих приоритетов было сохранение базового здоровья для получения профессии, с конечной целью в виде полной независимости. Я не лезла на рожон там, где была высокая вероятность получения серьёзных физических травм (не отбиться и не убежать от человека / попасть под транспорт / упасть с высоты ниже 6 этажа), за исключением случаев однозначно смертельного исхода; принципиально не курила, не пила и не пробовала наркотики. В 13 лет я крайне аккуратно вылезала на крышу 9-витиэташки, чтобы не попасть рукой в кучки использованных шприцов вокруг выходов с чердака (опасность СПИДа и гепатита, надо избежать), а затем перелезла через ограждение, встала так, чтобы на обледеневшем краю крыши оставались только пятки, и сообщала друзьям, что я вижу под собой: "О, машинки стоят" (или смерть, или ноль повреждений, фунт признания). Для тех, кто скажет об упущенном удовольствии от употребления веществ: как я окончательно выяснила после 18 лет, я вообще не ощущаю удовольствия и изменения сознания от курения, алкоголя, а также псилоцибина. Могу запивать пивом водку, смешанную с шампанским, на голодный желудок; выкурить за пару часов штук 7 обычных сигарет, при этом не испытаю ничего, кроме тошноты, сухости во рту и потери координации (в худшем случае).

Те, кто всегда за тебя: физика, химия и биология

Я закончила 9 класс, сдав на отлично все необходимые экзамены и получив свой идеально красный аттестат зелёного цвета. В нём нет черчения, т.к. родительница решила, что оно мне не нужно -- "она не будет за кульманом стоять, ей это совсем не надо, лучше больше часов выдать на русский и математику!" -- равно как и физкультуры. Это один из фактов, которые я считаю огорчительно-позорными в своей жизни. Позорными -- потому что не отстояла свою позицию раньше, до начала 10 класса. Я приняла решение идти в 10 класс, так как любила естественнонаучные предметы, а обучение фортепиано рассматривала всё же как способ получения общения, а при большом желании в музучилище можно было поступить и после 11 класса. Сразу после получения аттестата я окончательно объявила, что в 10 класс выйду в школу, и никак иначе, а если мне будут мешать, расскажу обо всём, чем родительница занимается дома и называет это "воспитанием". А ещё расскажу (и докажу), что никакого "повышенного внутричерепного давления" у меня нет, и она "обманывала государство" эн лет, за что её привлекут к ответственности вместе с её родительницей. Я заявила, что пойду на всё, чтобы учиться очно, и родительнице не удастся меня остановить. Я сообщала о своём намерении и полном физическом здоровье и при разных знакомых. Думаю, опасаясь разоблачения и общественного порицания, родительница согласилась отправить меня на очное обучение в школу, но "только не в эту", имея в виду школу, куда я пошла в 1(2) класс. Я заявила, что пойду в _эту_ школу, а родительница, задрав подбородок и вертя головой, вещала "не будет такого!" В результате весь мой июнь после 9 класса был убит на походы по разным "профильным" школам и сдачу различных предметных тестов, по которым у меня были очень высокие или высокие результаты, т.е. меня приняли бы в любую из посещённых школ с вероятностью процентов 90. Но, обсудив вопрос с разными знакомыми, которые были как-либо связаны с вузовским обучением, и осознав, что мне придётся выдать как минимум бОльшую свободу передвижения по городу, родительница всё же решила отправить меня в ближайшую школу. Помню, как она упрашивала: "Ну может, хоть без физкультуры? Зачем тебе эта физкультура, только зря время тратить!"

На подготовку к урокам физкультуры, где все ученики должны быть старше меня на 2 года, я потратила всё лето. Я каждый день бегала на школьном стадионе в классических чёрных туфлях белорусского производства, так как кед или кроссовок у меня не было, и в штанах от спортивного костюма, т.к. единственные шорты были те самые белоснежные. Я нарезала круги вокруг игроков в футбол моего возраста, которые носили шорты и кеды/подобия бутс, будучи из разных семей, в т.ч. и очень малого достатка. Я завидовала им и "ставила галочку", что у меня тоже будут шорты, бутсы/кроссовки, и я буду играть в футбол, когда обрету независимость. Также я каждый день училась подтягиваться на турнике, поднимала импровизированную "штангу" и делала прочие всевозможные упражнения.

О результатах тренировок, чемодане из 70-х , учительских любимчиках и нелюбимчиках будет рассказано в

Последующем продолжении

P.S. Следующая часть планируется как завершающая.

Ключ к тюремным дверям (10-11 лет)

В то время как мои ровесники обоих полов уже давно гуляли в одиночестве и им доверяли ключи, после большого заседания совета в лице родительницы и её родительницы, мне было решено выдать ключи, когда мне было 11 лет. Они сразу высказали опасения: "Ей только дай волю, целыми днями будет на улице пропадать". К тому времени мать устроилась на работу в Областной центр профориентации. До этого момента родительница вертела носом от любых вакансий. С очень удачного места на пищевом производстве, на мой взгляд тогда и сейчас, она уволилась после незначительной нештатной ситуации, о которой стонала и жаловалась всем свободным ушам. В школу, где я училась, требовался предметник по её профессии, но работать там "за копейки" она не хотела, к моей радости. До санкционирования выдачи ключей днём меня выводила гулять её родительница. Варианты прогулки: мать матери стояла в нескольких метрах от меня и моих ровесниц, и смотрела в упор на то, как я "играю с подружками". Как я говорила в предыдущих постах, могла влезть в игру или вещать что-либо нравоучительным тоном, либо выяснять подробности жизни и учёбы сверстниц. Другой вариант заключался в выведении меня рядом с собой "на солнышко", без общения с ровесницами, после чего меня тащили домой со словами "ну вот ты и погуляла, и хватит, нечего собакам хвосты крутить". На моё возмущение о желании пообщаться мать матери обижалась -- "а чем тебе не понравилось с бабушкой погулять". Поэтому моя радость от очередного вырванного кусочка самостоятельности, в виде ключей на пару часов, которую я уже научилась скрывать лучше, зашкаливала.

К тому времени я уже не рассматривала родительницу и её родительницу как "родных", точнее, "родные" было для меня страшным, отвратительным и ругательным словом. Я считала, что мне просто придётся оттерпеть до совершеннолетия присутствие этих людей в своей жизни, и наконец-то освободиться из "домашнего места лишения свободы". В отличие от "родных", слово "улица" было прекрасным: там были сверстники, там же можно было найти себе "личных вещей", которые хорошо укладывались в многочисленные карманы того самого "пальто" которое было куплено ещё до моего 7-летия "на вырост". Я научилась разравнивать и прятать по складкам карманов "нужные вещи", чтобы они были незаметны снаружи, и вынимать их в скоростном режиме в приближении регулярного шмона карманов. Я выходила из дома со всем набором "личных вещей" (фантики, бусины, кусочки сломанных вещей, в т.ч. сломанной родительницей моей шариковой ручки и т.д.), в надежде, что мне не придётся вернуться. Хотя, вернуться всё же было надо, т.к. в домашней тюрьме меня ждали фиолетовая мышь и голубой жигулёнок, я не хотела оставлять их на пользование кому-либо ещё, ведь они были живыми и любимыми. Можно сказать, я была привязана к ним не меньше, чем герои моих мысленных романтических историй под названиями: "Водитель и его троллейбус", "Шофёр в кепке и его машина".

Игромании -- нет!

В мои 9 лет мать матери купила компьютер на все оставшиеся сбережения/накопления, к которому "мне" купили игру. Играть мне разрешалось не более 30 минут, иногда время доходило до часа-полутора, но даже в разрешённый промежуток могла внезапно прийти родительница, чтобы поиграть самой. Про игру DOOM2 родительница возбуждённо делилась со своей матерью: "В эту игру точно что-то заложено... Это как 25-й кадр... Она точно на что-то программирует... Вот я закрываю глаза, и вижу вот эти кубики... Она программирует на агрессию как минимум, вон Alphastrange ещё агрессивнее стала..." Также мать начала ещё сильнее бояться, что кто-то придёт её грабить, или "весь двор будет ходить сюда играть", и потому ещё настойчивее запрещала мне не только приглашать кого-либо домой, но и говорить о покупке компьютера. Мать научилась вычислять, когда я играю в её отсутствие, по тёплому компьютеру, и стала сначала прятать, а потом уносить с собой кабель питания. В конце концов всё свелось к банальному и стандартному "я разорву в клочки и уничтожу, чтобы уже никто не смог им воспользоваться". На меня эта угроза хорошо действовала, потому что мне всегда было жалко ни в чём не повинные вещи, а особенно технику. Я была готова жестоко убивать за порчу/поломку приборов, работающих от электричества или просто высокотехнологичных, в то время как происшествия с людьми мои чувства не задевали никак. Более того, я обожала всякие сводки о преступлениях, и радовалась, если там замогильными голосами сообщали об убитых. Подобная иерархия техника-люди у меня сохранилась и по сей день (привет хейтерам, это предложение персонально для вас!) Забегая вперёд, программировать я научилась в 10-11 классах, продолжила в вузе, поэтому никаких заслуг, связанных с покупкой "мне" компьютера, у родительницы и её родительницы передо мной нет. Спасибо школьной технике с защитными экранами на липучках и грустному преподавателю в чёрных уродливых квадратных ботинках.

Когда был куплен компьютер родительницы, она сказала: "Вот моя мааать купила то, что тебе никогда в жизни не приобрести!" Снова забегая вперёд, я купила свой первый ноутбук в 19 лет, полностью на свои деньги, накопив именную (вневузовскую) стипендию за пару лет, в то время как сама жила на повышенную (вузовскую) и пенсию по потере кормильца (отца; 1500р.) Когда я принесла ноутбук домой и припомнила родительнице её слова, та с крайне недовольным лицом молча бегала мимо, топая ногами. К тому моменту она уже не распускала руки и даже придерживала язык, т.к. я была совершеннолетняя, обеспечивала свои потребности на свои доходы, давно принимала решения за себя, не сообщая ей подробностей жизни и не советуясь, -- т.е. рычагов давления на меня не осталось. Перед покупкой я попросила очень уважаемого мной старшего коллегу помочь мне с физическим осмотром ноутбука. В очереди на кассу за нами встала толстая бабка с откормленным внуком лет 10, которому бабка с очень пафосным тоном вещала: "Вооот, какой подарок мы тебе делаем, тебе никогда в жизни с нами не расплатиться!" А внук моляще-согласно кивал головой, хотя ему следовало бы развернуться и свалить, сообщив: "Оставь свои подарки себе, я сам заработаю и куплю всё, что мне нужно". Когда подошла моя очередь, кассир сначала посмотрела на коллегу, ожидая оплату, ему пришлось показать на меня. Я густо покраснела от мысли, что меня могли принять за его ребёнка/сексуального партнёра и т.д. И принялась дрожащими от счастья руками отсчитывать сумму за покупку. Счастья добавлял ещё и факт, что мальчик с бабкой видели, как я покупаю технику на _свои_ деньги -- надеюсь, мальчик догадался, в какую сторону следует действовать, а бабку порвало от зависти (здесь, как и везде, я перечисляю свои эмоции и мысли в момент события.)

Если друга ты нашёл, от угроз ты с ним ушёл -- веселей дорога! Без друзей гулять чуть-чуть, без друзей гулять чуть-чуть, а с друзьями -- много!

Однажды мать и я отправились пешком к её матери, и, пройдя около 5 остановок, успели в очередной раз "поругаться" -- я снова то ли мало играла на фортепиано, то ли ноги "не так" ставила. И я отвечала на каждый выпад родительницы в свою сторону, вызвав реакцию от "ей главное, чтобы её слово было послееедним, вооот что ей глааавное" до "всё, я сейчас брошусь под машину. Вот ещё одно твоё слово, и я бросаюсь под машину, вот под первую проезжающую машину сейчас брошусь!" Путь пролегал около дороги, рядом с автобусной остановкой. Я сказала что-то вроде "пойдём уже", на что родительница ответила: "Всё, ты сказала слово, я бросаюсь! Ты дождалась этого момента!" и рванула через широкий газон, отделяющий дорогу от тротуара. Родительница встала у дерева, я спросила, зачем стоять посреди газона, она сообщила, что вот сейчас придёт подходящая машина, и она точно бросится -- как обычно, цедя слова сквозь зубы и замолкая, уводя взгляд вдаль, когда недалеко от нас проходили люди. Я постояла пару секунд, поняв, как же меня всё это достало, и сказала: "Ну и бросайся!" И ушла обратно в сторону дома родительницы, не оглядываясь. Я провела один из лучших вечеров детства, гуляя часов с 3 дня и до летней темноты. Я нашла себе каких-то сверстниц, с которыми не была знакома ранее, и развлекалась "как в последний раз", радуясь свободе, даже если родительница таки решила самоумертвиться. Я радовалась, что можно гулять, общаться и делать всё, что хочешь (бегать, отвисать на турниках, болтать с подружками, смеяться, шутить, угоститься вкусняшкой, самое "криминальное" -- позвонить в квартиру и убежать из подъезда) и не думать о времени возврата в тюрячку, о домашнем вертухае и проч. Естественно, родительница бросилась разве что _в_ автобус, и не сказала мне ни единого слова, когда я, радостная (предполагая любой расклад ситуации) вернулась в её квартиру около 11 вечера. С тех пор количество угроз суицидом уменьшилось процентов на 80, и примерно на столько же -- увеличилось время моих прогулок.

К началу учебного года родительница получила на меня путёвку в санаторий, одноимённый с районом проживания, в заезд детей из неполных семей, инвалидов и пр. Там оказалось 2 знакомые сверстницы, с которыми мы попросились в одну комнату. Я была вне себя от счастья, что у меня будет шанс находиться без родительницы, да ещё и с друзьями. Вначале родительница приводила меня только на день, тогда как двух сверстниц, включая умственного инвалида, достаточно заботливые (без иронии) родители сразу же оставили на полное проживание. Через несколько дней моих упрашиваний родительница решилась оставить меня в санатории, и я безмерно радовалась, мечтая, чтобы время без родительницы никогда не заканчивалось. Я нашла себе друзей и врагов, с которыми сразу же подралась; успела одержать пару побед; довести "врага" до слёз; пойти на "стрелку" с людьми старше себя на 4 года с поддержкой в лице почти полностью слепой девочки; поймать воспитателей за курением и сделать вид, что ничего не было; влюбиться в парочку воспитательниц и т.д. Слепая девочка поругалась с умственным инвалидом из моей комнаты и "дала обет", что никогда больше не будет дружить с ней. Я тогда ещё верила в дядьку с бородой, сидящего на облаке, и пыталась остановить слепую от её действий, что закончилось неудачей, и я решила разрешить себе расплакаться. Происходящее дошло до воспитателей, и к нам отрядили разбираться молодого юношу-студента -- все воспитатели были студентами. И, о ужас, он совсем не стал нас насиловать (например, как пугала родительница, что недавний выпускник-географ может захотеть изнасиловать меня, оставшись наедине, если я надену слишком короткую юбку) а разрулил ситуацию и погладил(!) меня(!) по голове(!). К 11 годам у меня уже была сложена картина: "Все мужчины от 7 до 70 -- насильники, а также практикуют педофилию и инцест." В картину ну никак не вписывался дедушка, поэтому приходилось для него делать единственное исключение. Юноша тоже не вписался в картину, а ещё было невероятно приятно испытать от него поглаживание по голове. Поэтому пришлось мысленно выкрутиться перед собой, что отсутствие насильственных действий любого толка -- заслуга наличия у юноши одногодок женского пола + всеобщее желание отойти ко сну и побыстрее.

Большинству детей в санатории привозили какие-либо вкусности, в том числе и малообеспеченной соседке из многодетной семьи: "лимонад" из яблочного уксуса с сахаром, печенья, какие-то конфеты. Я по-прежнему отказывалась от всего, кроме "лимонада" (дедушка тоже делал яблочный уксус и его клали к варёным пельменям, т.е. уксус было "можно") и 1-2 печений, которые были достаточно простыми, чтобы не быть "вредными", и достаточно дешёвыми, чтобы я "не объела" подругу. Родительница принесла мне пакет яблок, которые дедушка выращивал на даче. Когда я попросила её принести хотя бы самого недорогого печенья (например, "К кофе"), она обиделась: "У меня нет денег тебе на печенье". Я спросила, а чем бы она меня кормила, не будь путёвки в санаторий, явно же вышло бы дороже пары сотен граммов печенья; да и у матери соседки денег не больше, на троих-то детей, на что родительница обиделась ещё больше. А я всего лишь хотела изобразить нормальные отношения с родительницей и тоже поделиться чем-то вкусным с подругами, будучи уверенной, что на 200г дешёвого печенья средства гарантированно есть.

К сожалению, одним утром я поняла, что подцепила в этом райском месте простуду + температуру. Отругав себя за так и не заклеенную щель в окне, создающую сквозняк (я её видела! Хотела заклеить бумагой или скотчем!!!) и понимая, что промывание носа и горла солевым раствором собственного производства мне не помогают, я отправилась сдаваться местному врачу. Мне назначили бисептол, в тёмно-оранжевом блистере, а я с умным видом сообщила, что мне не рекомендованы сульфаниламиды. К такому выводу пришла участковая врач, наслушавшись распеваний соловьём родительницы "как Alphastrange плохо с таблеток", при очередной затяжной респираторной инфекции. Я осталась без бисептола, зато с явившейся родительницей, которая приняла решение сначала утащить меня домой, а потом водить на приёмы пищи -- "чтобы путёвка не пропадала, чтобы кто-то другой не пользовался твоей порцией, пусть хоть приёмы пищи будут компенсированы." Я спрашивала, почему бы меня не оставить в санатории, мне там лучше, на что мать пафосно заявляла, что никто лучше неё не сможет следить, чтобы мне ночью не стало "внезапно хуже". Ну да, хуже мне было только планированно -- каждый раз при приближении родительницы. Повторю, что перебоев с простой пищей у матери гарантированно не было.

"N градусов по Фаренгейту"

Примерно в то же время стало известно, что умер мой отец. Родительница и её родительница неумело шёпотом обсуждали это за моей спиной, рассуждая, нужно ли мне это сообщать. Я мысленно смеялась над ними, и радовалась, что теперь у меня будет исчерпывающий ответ на вопрос про отца, а также тому, что появится возможность получать больше льгот и подарков к праздникам, а может и бесплатную путёвку в лагерь. То есть мне светит больше возможностей быть подальше от родительницы и получать приятные вещи, не будучи "обязанной" за них родительнице. В идеале, конечно, мне хотелось быть полной сиротой, но в этих рассуждениях я всегда вставала в тупик, думая о дедушке. Его я любила, а он любил родительницу и её родительницу, и оттого не хотелось бы его огорчать.

Если говорить о современном восприятии -- безусловно, мне хотелось бы, чтобы отец прожил подольше, и неважно, общались бы мы с ним или нет, захотел бы он меня видеть или нет. По всей прямой и косвенной информации это был далеко не самый плохой человек, со способностями и некоторой харизмой, не преступник, не наркоман и совсем не "домашний боксёр". Уже после своих 30 лет, узнав подробности жизни отца, я поняла неприятие родительницы к некоторым из моих проявлений. В частности, я узнала: 1) отец любил читать фантастику; 2) "делал несколько дел сразу", например, читал, ел и смотрел телевизор; 3) любил что-нибудь чинить или мастерить своими руками; 4) знал много анекдотов и любил их рассказывать. Для чистоты эксперимента я только слушала факты о нём, не сообщая информации о своих пристрастиях и не комментируя. Мне было невероятно смешно внутренне, когда я вспоминала, как родительница поджимала губы: "в нашем доме фантастику не читают, мне она не нравится, её тут нет и не будет" -- тогда как "звёздная фантастика" является моим любимым жанром. Я обожала читать под еду; с детства делала игрушки себе "из мусора", как тоже писала в предыдущих постах. А ещё я обожала анекдоты, запомнила их бессчётное число, но когда пыталась выдавать их при родительнице, она заявляла: "в нашей семье рассказывать анекдоты не принято". На последнюю фразу я стала отвечать: "А я не имею отношения к _вашей_ семье." Предвосхищая тех, кто скажет "убил бы за такие слова" -- к 11 годам я уже была "кобылой здоровой" (со слов матери), ещё больше не боялась и ещё чаще практиковала давать физический отпор. Естественно, невысокая болевая чувствительность стала ещё ниже, а стремление к свободе -- выше. Также я стала постепенно, волевыми усилиями и постоянными тренировками, избавляться от домашнего слезоточения. Домашнего -- потому что ни в одном конфликте со сверстниками, где на меня было направлено негативное воздействие, я ни разу не испустила слез. Поэтому действительно пришлось бы только "убивать насмерть", "заставить сдаться" было невозможно :)

О несостоявшихся убийствах, в том числе булочкой неправильного хлебозавода и непоставленной свечкой; о неудачном самоопределении в детский приют и прочих путешествиях будет рассказано в

Последующем продолжении.

"Как я отсидел провёл лето" (9-10 лет)

К первому юбилею отсидки на этой прекрасной планете, т.е. к 10 годам, я успешно закончила 6-й класс со всеми пятёрками и освобождением от физкультуры. Меня также "освободили" от одного из немногих любимых предметов в квартире матери -- турника, который ставился в распор в дверном проёме, т.к. "нечего портить новые косяки". Мать и её мать продолжали обставлять новое осиное гнездо деревянной натураааальной (произносить с благоговейным придыханием) мебелью и такими же дверьми/пустыми проёмами, не предполагающими дверей, которые по-прежнему было нельзя закрывать. Хотя почему я называю это место осиным гнездом? Этим летом в отпуске я пару недель жила в комнате с действующим осиным гнездом, свисающим с матраца под моей кроватью. Осы нежно будили в 5 утра, ужуживая через оконные щели наружу, и не мешали романтично пить утренний чай на балконе с видом на горный водопад; иногда делали круг почёта по комнате вечерами и уползали греться в гнёздышко под мои спящим телом; выучили команду "Гулять!" и были не против фотографий. Вполне воспитанные насекомые, уважавшие личные границы. Тогда как в "родном осином гнезде" вплоть до 9 лет я должна была спать на одной кровати с родительницей и "не мешать" по утрам, а "официальный" подъём у родительницы был в 9 утра. До этого времени мне нельзя было вставать кроме как в туалет при нестерпимом желании, потому что любые мои движения "мешали спать", я "будила", "лишала сна", "запланировала меня(родительницу) убить, лишив сна". Эти фразы произносились на полном серьёзе, родительница могла жаловаться (точнее, я не знаю, как такой тип монолога правильно называется) из кровати от 5 минут до 1 часа: "Нет, ты посмотри что она делает... Она смерти моей хочет, она мне спать не даёт! Она же как фашист, нет, она хуже фашиста! Даже фашисты не издевались так над людьми, как она! Я целыми днями хожу как овца круговая, потому что не сплю! Я хожу как чумная, всё забываю! Она не даёт мне самого главного -- спать! Это она хорошо рассчитала, хорррошоооо, чтобы от меня избавиться!" Иногда посередине монолога был плач со взыванием к своей матери или рассуждение, как у матери "по голове бегут мурашки", и её "поэтому сейчас парализует". Если я пыталась оправдываться, монолог затягивался ещё дольше, где меня в третьем лице обвиняли в том, что во снах я проигрываю сценарии смерти/убиения родительницы; как родительница "постарела от слёз" из-за меня; "знать надо, от кого рожать" и "будь проклят тот день, когда я... (многозначительное молчание, означающее то ли слова "выйти замуж за этого человека", то ли "родить ребёнка", то ли "зачать ребёнка от этого человека.")

До того как родительница таки стала ходить на работу, оставляя сидеть со мной свою мать, вместо любимого дедушки, который со слов родительницы и её матери то "устал", то "у него глаз не видит" (у деда действительно была прооперированная глаукома), то "никакого дедушки, он тебе всё разрешает", -- встать раньше 9 утра она могла только ради сдачи моего анализа крови или особых дел в летнее время. Мои анализы мать сдавала регулярно, рассказывая налево и направо, как она "не вылезает из поликлиник", что я "вся больная" и т.д. Мать тащила меня к 7 утра, попутно ругаясь, как ей тяжело вставать ради меня и как я торможу процесс. А выходить так рано нужно было потому, что ей "не хочется сидеть в очереди", мать упрекала меня, если мы приходили не первыми/вторыми. Моё бесконечное "лечение" непонятного "заболевания" происходило при условии, что всё "нездоровое поведение" у меня были связано только с матерью и её матерью: я хотела спать отдельно; я хотела гулять со сверстниками, я вообще хотела летом гулять, играть в игрушки и заниматься активными играми, а не "играть на фортепиано" и быть запертой в 4 стенах; я уставала от ежедневных криков родительницы, длительных скандалов, угроз, собственного плача и постоянного страха, что она самоубьётся, а мне предъявят обвинение в милиции и т.п.; я не хотела есть еду, приготовленную ей. Однако, например, с дедом еда была вкусная, если готовил он (пустой суп, по моей просьбе/каша-"затируха" из муки/бледные блины без масла -- мои любимые блюда). Холодильник всегда был полупустой, с наполнением в виде малого количества стандартных овощей (свёкла, капуста, картошка) и дополнений в виде масла, сыра и 1-2 несладких молочных продуктов, т.к. мать готовила "на один день", "чтобы не стояло", а позавчерашний суп -- это почти отрава. О сладком, кроме варенья, в обычные дни мне можно было только мечтать, хотя сладкий варенец/ряженка/снежок имел или очень малую разницу в цене с несладким, или вообще никакой. Мать в магазине кривила лицо и говорила, что там "гольный сахар". На "1 раз попробовать", в виде исключения, мне могли купить сладкий молочный продукт, но не на постоянной основе. Однажды мать разрешила мне принять кусочек домашнего пирога от девочки во дворе. Я расхваливала этот кусочек, наслаждаясь каждым укусом, искренне сообщая, что никогда ещё не ела такого вкусного пирога, хотя мать матери часто летом пекла пироги с дачным урожаем. Мать с кривым лицом сказала, что скорее всего просто в пирог везде добавили сахар, и в начинку, и в тесто. Повторюсь, что финансовых ограничений на покупку/готовку более сладких продуктов не было, диабета у меня -- тоже. Другим исключением, когда родительница летом вставала раньше 9 утра, было её желание купить что-либо на рынке. Например, арбуз, который, конечно же, она покупала "ради меня". Она ходила на рынок только рано утром, чтобы там "не было народа" -- её везде раздражали "толпы народу". После покупки арбуза она шла домой досыпать, укладывая меня рядом с собой, несмотря на мои протесты, говоря умирающе-страдальческим тоном: "Давай полежим, не шевыряйся, просто спокойно полежим..." Если я "шевырялась", то снова была виновата в её "недосыпе".

Кто рано встаёт, того ультрафиолет не убьёт

Девочку с пирогом я встретила первый раз рано утром -- мать считала, что летом можно гулять только рано утром или поздно вечером, когда её жир не "плавится от жары" (см. предыдущие части) и нет "пыла-жара". Тогда же полагалось ходить купаться на городские пляжи, хотя мать "не любила лежать на пляже" и ходила туда "ради меня". Встав пораньше, с недовольным лицом она принималась собираться, временами останавливаясь, чтобы поугрожать, как мы сейчас "никуда не пойдём". Она долго проговаривала, как ей тяжело туда ехать, как её раздражают люди в автобусе, что "везде грязь", на пляже тоже грязь и "полно народу", поэтому оттуда надо уйти "раньше 10 утра, пока народ не набежал". Родительница не брала с собой полотенце, на котором можно было полежать и позагорать, т.к. считала, что "на пляже не лежат, искупался и домой", а купаться можно только утром, пока "вода чистая и её температура близка по температуре к воздуху". Мне было холодно, некомфортно, хотелось жариться в "самую жару" на песочке, выкинув куда подальше все платочки, которые мне надевали на голову, чтобы "не напекло солнце", и играя с другими детьми. Пару раз в детстве у меня был такой опыт, в частности, когда мать матери получила путёвку на прогулочный теплоход до острова на реке и обратно. Там была знакомая женщина с мальчиком моих лет, с которым я наконец-то могла поиграть и проваляться в песке/воде целый день. Мне разрешили угоститься запечённой в фольге картошкой, которую принесла знакомая, и я снова поразилась, насколько вкусной бывает еда -- взятую с собой еду матери я ожидаемо не хотела, и согласилась есть эту протоплазму, в которую превращались обычные исходные продукты, только чтобы "не объедать других людей". На городском пляже мать часто не переодевалась сама в купальник, а сидела на пляжной лавочке под зонтиком, "проглотив кол", и со страдальческим выражением лица смотрела на меня, приговаривая голосом нааааастеньки: "Плавай-плавай". Иногда она считала, что лавочка слишком грязная для её аристократической одежды, и тогда стояла под зонтиком в ожидании, показательно прячась от солнца, так как стабильно боялась рака (не только от солнца, но и от пищевых продуктов, "от экологии", и регулярно "находила" его у себя).

Тогда как я, сколько себя помню, обожаю солнце, прогулка по 40-градусной жаре под солнцем меня только радовала, без всяких позорно-уродливых "косыночек" и "платочков", которые на меня навинчивались. При движении по улице мать со стонами и вздохами о том, что "дышать нечем", тащила меня "в тенёк" (ненавижу это слово), тогда как мне нравится ходить по солнечной стороне улицы/сидеть на солнечной стороне в общественном транспорте даже в самую жару, без последствий в виде солнечных/тепловых ударов, солнечных ожогов и т.д. Да, мне больше всего нравится находиться на солнце с 11 утра и до 4 дня, я обнимаюсь с ультрафиолетовым излучением и не боюсь ни канцеров, ни канцлеров :) Как только в продаже появился крем от загара, мать начала им меня обмазывать. Я ненавижу крем от загара и вообще наносить на себя крем; везде кроме экстремальных условий/прямых показаний по здоровью считаю это нежничаньем и пустой тратой средств/времени. Мне был противна как концепция крема, так и прикосновения матери к моему телу без одежды. Вообще, мне было отвратительно находиться в (полу)обнажённом виде рядом с родительницей и её матерью, особенно при условии возможного физического контакта. Когда я спала ночью рядом с матерью, иногда она хотела понежничать и погладить меня по спине/ягодицам или "по щёчке", со словами, что у меня очень нежная "детская бархатная кожа". Лет с 8 мне это было точно противно, и я просила так не делать, на что мать отвечала: "Ты что, что-то нехорошее себе думаешь? Это же не какой-то мужик тебя гладит, это я тебя глажу, ты не подумай там себе ничего!" Сразу скажу, про сексуальные подтексты разных прикосновений, возможных от людей, я знала лет с 5, но точно не связывала их с этими действиями родительницы. Мне были просто неприятны как сами прикосновения, так и слова о "нежности" и "бархатности" моих кожных покровов. Во-первых, я считала достойным иметь загорелую пуленепробиваемую кожу, жёсткую и устойчивую к любым воздействиям, и только так. Во-вторых, лет с 8 я не могла понять, почему днём можно бить по щекам, хоть и без значительных повреждений, а вечером гладить по ним же, то же относительно других частей тела. Также мне были неприятны и поцелуи "баааабушки", когда меня заставляли целоваться с ней при расставании или встрече. Я ненавидела слюни на своих щеках и хватания меня без спросу матерью и её матерью, особенно за руку выше локтевого сустава. У матери был целый ряд её личных неприятных прикосновений, когда она орала на меня -- именно не ударов, а продолжительных тычков пальцем в плечо, например; или хватаний меня за руки с последующим притягиванием к своему лицу, и принудительными ударами моими ладонями по её лицу, сопровождаемыми словами: "Давай! Давай!!! Бей меня!!! Ты ведь этого хочешь!!! Сломай мне очки!!!"

И дым отечества младенчества нам сладок и приятен

Где-то в 9-10 лет я вытребовала право спать в самой дальней комнате, которая лицемерно предполагалась быть "моей". Ну, может, и не лицемерно: мне ж объяснили, что дверь закрывать нельзя, потому что "а чем ты там таким занимаешься, что тебе надо скрывать, а?" и "Я думала, что вот мы переедем в новую большую квартиру, и всё будет нааааше, только на двоих, и не будет никаких закрытых дверей". Следует добавить, что входная дверь была намертво закрыта от любых гостей, родственников кроме родителей матери и почти эфемерных друзей -- не моих, конечно же. Мне их иметь не полагалось, а тем более "водить кого-то домой". Дверь закрывалась не только от людей, но и от "курева", которое "шло из подъезда". "На ночь", а иногда и в середине дня, когда, по мнению родительницы, из подъезда слишком сильно "несло куревом", она затыкала щели между дверью и дверной коробкой поролоновыми лентами, перевезёнными со старой квартиры, где они служили тем же целям. Ритуал был следующий: мать "чувствовала" "запах курева", после чего бежала к двери, распахивала наружную металлическую дверь, с резкими звуками открывая замки (мне было запрещено "щёлкать замками", замки нужно было "закрывать и открывать аккуратно", а то "весь запорный механизм внутрь двери упадёт, не откроем же дверь потом, не откроооииим!!! Сколько денег потеряем и дверь придётся срезаааать!!!"), высовывала голову в подъезд и орала: "Опять курят/уже откурились!!! Ну что за люди, это не люди!!! Я щас спущусь!!!" И действительно, иногда не ленилась спуститься с 5 до 1 этажа и требовала от курильщиков "перестать курить в подъезде". Затем она резко закрывала обе двери и начинала затыкать внутреннюю. Я была индифферентна к сигаретному дыму, а один его сорт мне даже нравился, но ещё больше мне нравилось, если родительницу "не слушали" и "продолжали курить". Периодически родительница пыталась вычислять, кто именно курит в подъезде, прислушиваясь к открывающимся дверям на разных этажах, и находя временнУю связь с запахом "курева". Если звуков не было, родительница могла найти запах, идущий "из вентиляции", и снова поносИть курильщиков. Иногда родительница "чувствовала" запах, который я никак не могла уловить, и мотивировала это своим "тонким обонянием". Когда я стала чуть старше, и родительница временами выпускала меня из домашней клетки одну, она давала указание "посмотреть, кто там курит". Чаще всего в подъезде либо не было никого, либо я была благодарна соседу, что он курит, доставляя родительнице неудобство. Позже я стала ей отвечать, что обрадуюсь, если "будут курить прямо тебе в морду". (Если у кого-то возник вопрос "ко-ко-ко, как можно так с родителями разговаривать, мало тебя били" -- к тому моменту я не только не боялась никаких физических воздействий, а ещё и могла выдать хорошей сдачи в случае нападения, чего всем в подобных ситуациях и рекомендую достигать как можно раньше, попутно раздавая её и "ко-ко-кошникам", если слишком активно лезут с нравоучениями.) Иногда родительница мотивировала не выпускание меня на прогулку со сверстниками именно тем, что она "уже заткнула дверь". "Тебя бы кто заткнул" -- мысль, которая всегда сопровождала меня в эти моменты.

Дом = место заключения. Семья = тюрьма.

Летом после 6 класса я решила "перерешать учебники" за 7 класс, чтобы получить поощрение, побольше свободного времени в грядущем учебном году, и не так переживать, что сейчас другие дети целыми днями стайкой гоняют по солнышку во дворе, ездят со взрослыми на пляж, одеваются в красивую и недорогую одежду, которую им покупают по их выбору/отдают с красиво одетых братьев и сестёр, получают мелкие подарки и едят вкусности, а я сижу за "заткнутой дверью", пока родительница не соизволит выйти. Я писала раз за разом, для достижения идеального написания, чернильной ручкой в тетради в широкую линейку упражнение с пропущенными буквами: "Скинуло кафтан зелёный лето, Отсвистели жаворонки всласть..." Я сидела за "письменным столом" из натурааального дееерева и таком же стуле, купленными "для меня", равными по неудобству и по требованиям к "аккуратному обращению". Стол был узкий даже для ребёнка, на него нельзя было положить учебник и тетрадь, а под ним нельзя было положить ногу на ногу. На что мать говорила "а тебе и не надо класть ногу на ногу!" Высота стула была недостаточной, чтобы удобно писать, вперёд-назад стул можно было только переставлять, приподнимая, но не "возить по полу, который моя мать красила, всё мясо себе с рук стёрла (слёзы-всхлипы)!!!" У стула было белое плюшевое сиденье, изначально закрытое плёнкой, которая так и не была сняла за 25+ лет использования стула. На плёнку полагалось класть мою старую пелёнку, чтобы голый зад не потел на плёнке. Надо добавить, что в случае жаркого лета меня заставляли ходить по дому только в трусах -- "чтобы не потеть", что для меня было крайне неприятно. Более отвратительным было только надевание на меня "ночной сорочки", когда я выросла из всех детских пижам, с порванными-зашитыми рукавами и горловинами, т.к. родительница любила меня потаскать за одежду, -- из "натурааального трикотажа", с оборочками(!), от Ивановской фабрики, и требование спать в ней без трусов(!!), чтобы "там ничего не прело".

Может возникнуть впечатление, что у меня было хорошее материальное обеспечение и заботливое отношение, а я вроде как не ценю и чем-то ещё недовольна. Но ситуация следующая.

1. В квартире была куча дорогих предметов обстановки, которые или нельзя трогать, или можно трогать только следуя строго определённым правилам. Например, не касаться деревянных частей книжного шкафа (больше всего похожего на гроб), открывать его, мееедленно притягивая дверцу к себе за ключ, который для открытия замка следовало поворачивать очень аккуратно. Иначе после слишком громкого звука следовал крик родительницы и причитания. Аналогичные правила были для _каждого_ предмета мебели в доме, и не только мебели. На кровать, закрытую покрывалом, нельзя было садиться. Нельзя было садиться на край кровати. Какое-то время нельзя было садиться на кровать в течение дня вообще, только чтобы лечь спать. Нельзя садиться на стулья без подстилок. У матери была видеокамера, фотоаппарат, видеомагнитофон, 3 телевизора (1 поновее, 2 советского времени). Видеокамерой и ф/а пользовалась только родительница, мне давали их в руки пару раз, но они мне и в принципе были не нужны. Были "мои" видеокассеты, подаренные мне на разные праздники, с фильмами типа "Бетховена" и "Том и Джерри", но пользоваться ими можно было только по специальному разрешению на каждое пользование. То же с обычными мультфильмами по телевизору, в м/ф по наиболее детско-развлекательному каналу мне отказывали, т.к. "нечего портить телевизор" -- этот канал плохо ловился. Но фильмы родительницы по этому каналу телевизор "не портили". Смотреть телевизор после получения разрешения можно было только с определённого расстояния и в определённой позе, сидя на стуле с прямой спиной и положив руки на колени. Смотреть телевизор без родительницы нельзя. Сидеть нога на ногу было запрещено. Скрещивать ноги во время выполнения уроков и еды тоже было нельзя. "Госногоконтроль" заглядывал под стол и требовал поставить ступни на пол параллельно. "Елозить по ковру" ногами под столом было нельзя. У другого ковра при проходе по нему требовалось "перешагивать кисти", которые располагались по двум из сторон ковра. Выключать/выключать свет нужно было касаясь только клавиши выключателя, на задевая ни сантиметра площади вокруг него. Открывать форточку когда захочется нельзя -- из неё "налетит пыли", которую родительница протирала с подоконников каждый вечер, показывая мне условно-грязную тряпку со словами "воооон сколько пыли с дороги намело, грязь, земля!" В квартире было постоянно душно, и чуть повзрослев я стала отстаивать право на открытую форточку. Таким образом, коллекция дорогих предметов, да и вообще предметов в квартире матери, создавала мне только дополнительные сложности и ухудшение качества жизни, а не наоборот. Мне было бы легче с самым страшным старым табуретом для универсального использования, доской вместо кровати (это я заполучила в съёмной комнате, когда свалила от матери после 18-летия), лампочкой Ильича и голыми стенами без отделки, чем в этом "золотом дворце".

2. В квартире была одна вешалка с псевдозолотыми рожкАми, при покупке которой родительница и её мать долго спорили, достаточно ли в ней деталей из натураааального дерева, а другая -- бамбуковая, покрытая лаком. На них висели вещи, купленные до моего рождения и/или дырявые в хлам (для домашней носки). Я носила купленные деду чисто белые футболки, которые ему то ли не подошли по размеру, то ли он не захотел носить; футболку родительницы, которая ей не понравилась; футболку родительницы, которую она купила при поездке в Чехословакию эннадцать лет назад, из страшно царапающейся и сразу воняющей пОтом синтетики; самые дешёвые бриджи из "натураааального" трикотажа, потому что на красивый и удобный (для меня) "бросовый товар" (для родительницы), продаваемый на рынке, у неё "не было денег". Равно как и "не было денег" на "мужицкую одежду"; но и на девчачье платье с блёстками (полностью закрытое) тоже "не было денег", потому что оно "вульгарное" и "должно обтягивать то, что у тебя ещё нечего обтягивать, а на доске это платье не смотрится". Я похвалила футболку одной сверстницы, завистливо глядя на неё, на что девочка (одна из двух в неполной семье) непонимающе сказала: "Ты что, она же самая обычная". Раз на мои желания "не было денег", я охотно соглашалась или на донашивание родительских вещей (хоть новых, хоть нет), и успешно выискивала самую недорогую "натураааальную" одежду, когда всё же приходилось мне что-то покупать. Набор дорогущей фирменной детской одежды, состоящий из белоснежных шорт, костюма штаны-с-юбкой, жилетка и белоснежная футболка, натурааааального купальника -- был предметом как насмешек сверстников, так и моей ненависти, потому что каждая серенькая полосочка на белоснежных шортах каралась. Я не могла ответить сверстникам на вопросы: "Зачем твоя мама надевает на тебя белые шорты? Это ты захотела такие? Почему тебя так странно одевают? Почему ты не носишь летом сланцы?" Я не понимала, что такое получать ту одежду, которую ты хочешь, за исключением 1-2 пар носков/трусов с большущим скрипом -- "ну лааадно, не так дорого стоЯт, одни эти носки я куплю, раз они тебе настолько нравятся". После белоснежных шорт мне насильно купили оранжевый сарафан, тогда как я хотела штаны защитного цвета. Продавец в палатке пыталась донести -- зачем ей сарафан, купите то, что она хочет, по деньгам штаны даже дешевле! Но родительница скорчила очередную рожу, фыркнула на продавца и сказала, что ей, родительнице, лучше знать, и советы ей не нужны. Я ненавидела оранжевый цвет, сам сарафан как вещь (равно как и всю чисто "девчачью" одежду) и отсутствие в нём карманов. Я носила этот сарафан 3 года каждое лето, пока не выросла из него окончательно; то же было и с другой одеждой. Периодически мне сообщали, что моя одежда -- это не моя одежда, потому что мне её купила родительница/её мать. Принимать подарки в виде одежды и носить их сразу, без одобрения родительницы, от родственников/знакомых мне запрещалось, главенствовал также принцип "в моём доме чужой одежды не будет" -- т.е. сэконд-хенд, в который я умоляла пойти родительницу, мне тоже был недоступен. Я недоумевала, чем стиранная после дряблого тела родительницы одежда отличается от стиранной и протравленной газом одежды с явно более подтянутых тел/детей моего размера, и внятно мне на этот вопрос никто не ответил. Только из соображений заоблачной брезгливости матери (но не к своим слюням/слюням её матери, вешаемым на меня) и суеверий про чужую одежду мне не доставалась даже поношенная удобная одежда. Любимые удобные штаны я носила с 4 до 12 лет, они к тому времени стали из ярко-синих бледно-голубыми и из штанов уменьшились до бриджей. Родительница ругалась, что я в них хожу "как шобола", но даже не собиралась купить мне новые, которые бы я захотела (повторяю, вопрос не в цене, я видела очень дешёвые и по своему вкусу).

3. Чисто детских приятностей/новой одежды/канцелярии мне покупали намного меньше, чем это делалось, например, для двоих дочерей матерью-одиночкой из соседнего дома, работавшей дворником. Более обеспеченные семьи я даже не рассматриваю. При этом мне всегда говорили: "Да ты же одета лучше всех!", "Да у тебя же всё есть, и хоть я(мать) и хвалюсь другим, что ты ничего не просишь -- так тебе же нечего просить и хотеть!" Мать матери спонтанно могла купить "мне" мягкую игрушку в магазине, которая понравилась матери, и я ею потом не играла. Более того, про неё говорили, что прямо играть ею нельзя, иначе она вся обтреплется, только повесить и смотреть. Я поражалась, что очень часто другим детям (включая детей матерей-одиночек, больных/бедных/пьющих/живущих на 2 семьи родителей) покупают/отдают/выдают новые краски/кисточки/ручки/карандаши/тетради с рисунками/дневники с машинками каждый год; что у них есть красивые школьные рюкзаки с картинками, а некоторых обувают в настоящие кроссовки и разрешают в них везде ходить (2 девочки у учительницы пения в моей школе)! Им можно писать настоящей! шариковой! ручкой! А летом им можно гулять целыми днями и общаться со сверстниками, в том числе приглашая их домой. Большинству устраивали детские дни рождения, вне зависимости от материального состояния семьи. Я не понимала, какие же достижения у этих детей, что им столько можно? Учатся на 6 по 5-балльной шкале? Убирают при этом весь дом? Обращаются к родителям на "Вы"? Берут все медали по музыке, рисованию, танцам, пению и спорту? Однако, я радовалась, что в своём случае не буду обязана матери и её матери никакими приятными подарками, дорогими развлечениями, мне не придётся за них отвечать и расплачиваться во взрослом возрасте. Также я считала, что экономлю средства родительницы, и поэтому ко мне можно будет предъявить куда меньше претензий, чем к другим детям, когда я вырасту, на тему потреблённых у родителей ресурсов.

   Надо сказать, я завидовала и очень "неблагополучным" детям: двум мальчикам из пьющей семьи можно было зайти в столовую после того как поели все дети и доесть остатки. Я завидовала, что можно сожрать весь белый хлеб, кое-где колбасу, остатки второго-первого, допить чаИ (с сахаром!)/какао/компоты, потому что в столовой не бывает невкусно, а остатков довольно много! Один раз я побывала у этого мальчика дома, когда якобы он украл браслет из бисера, который мне был куплен бааабушкой, и с этой баааабушкой мы пошли требовать браслет к нему домой. Цена вопроса тогда была 2.5 рубля, цена маленького пакетика бисера или проезда в троллейбусе. Я увидела, что хоть в коридоре и бьются какие-то мошки над вешалкой с одеждой, но оба мальчика едят(!) гречку, такую же, как и мне дают в доме родительницы, в здоровых мисках! И на пляж мелкой речки недалеко от нашего района они ездили в любой день лета, в отличие от меня! Мать считала, что эта речка слишком грязная для её аристократической персоны. Во взрослом возрасте я с удовольствием купалась в этой речке и не нашла той самой "грязи".

Однажды я была в детском дневном лагере, и нас повели на поучающий фильм, где показывали тюрьму строгого режима. Я не поняла, где там строгий режим: в целом, всё как дома, и даже лучше, т.к. не один в комнате живёшь. Еду заключенным выдают, то есть голодом не морят, а значительно менее вкусной еды, чем у родительницы -- не бывает. Разве что сильно гнилые продукты, но и это можно вытерпеть. Я не увидела в фильме ничего, чего не видела бы дома, кроме двухэтажных кроватей -- им я позавидовала. Пришла к выводу, что строгость скорее всего подразумевает битьё, которое не показали, но и оно отличается от стандартного домашнего тем, что там просто не заботятся о сохранении общего здоровья и общего вида тушки. Но у некоторых детей и дома такое бывает, у отдельных отбитых родителей. Но зато чаще всего им можно ходить в школу, гулять, получать сочувствие окружающих и вкусные объедки/обноски! А значит, я им завидую -- т.к. к боли я вообще малочувствительна. Если бы мне предложили оттерпеть 1 конечное физическое издевательство с утра, а потом -- весь день получать вышеперечисленные плюшки среднестатистического ребёнка, я бы согласилась не глядя! О прочих событиях в этом лагере; нескольких радостных днях и ночах без родительницы; а также об особенностях использования компьютера --

в последующем продолжении.

Экватор: 9 лет

В 9 лет я закончила начальную школу и перешла в 5 класс (4 класса какое-то время в школе не было). У меня появились новые учителя, в том числе и Очень Важная Учительница (Т. В. Н., та самая, которая говорила, что меня надо бить за провинности в виде раскладывания игрушек на помытом полу, пока я не перестану так делать, см. предыдущие части), муж которой также работал в моей школе (Т. В. С.), и оба они были Невероятно Крутыми Репетиторами (а муж по совместительству оказался любителем молочных желез старшеклассниц). Крупные буквы не могут передать весь пафос, с которым родительница разливалась соловьём, задрав подбородок и размахивая руками, рассказывая о моих успехах в школе и великолепии учителей. При этом мне постоянно сообщалось, что я "зубрила, отличница-то липовая" и "нет ничего особенного в том, чтобы просто учиться на 5, ведь школьная программа -- это ликбез." На школьника, занимавшегося на домашнем обучении, полагалось фиксированное число учебных часов, которые распределялись родителями по своему усмотрению. Мать выделила часы только на русский язык+литературу и математику, а остальные предметы я изучала сама и сдавала по частям учителям-предметникам. При этом родительница каждый раз боялась, что я "принесу заразу", когда я физически шла в школу. А я каждый раз завидовала счастливым детям, которые ходят в школу каждый день, да ещё и без родителей.

В середине 5 класса выяснилось, что учителя прошли со мной всю программу 5 класса, и "встал вопрос, что делать" (с). Мать и учителя решили, что следует начать программу 6 класса, но для этого я должна буду сдать экзамены. Никто не знал, как организовывать экзамены из 5 класса в 6, мать и меня вызвали на педсовет, где меня спросили о готовности сдавать экзамены. Я громко сказала "ДА" под одобрительную мину родительницы. Мать доняла школу, и в том же РОНО, в которое мать жаловалась на директора моей школы, мне разрешили сдавать переводные экзамены. А жаловалась мать на то, что директор вывела меня с урока (куда мать привела меня ради дополнительного часа английского), причинив мне невероятные моральные страдания (сарказм, конечно же). Директор вывела меня исходя из соображений: раз ребёнок настолько больной, что учиться может только дома, как указано в справке, то не надо водить его в школу, где ребёнку может внезапно стать плохо, а директор будет отвечать. Мать устроила скандал, что она ждёт меня в фойе школы, и потому она несёт ответственность, а не директор, и написала жалобу в РОНО. Родительница хвасталась потом подругам, что директор стала "как шёлковая". Я хотела бы, чтобы мать привлекли к ответственности за каждый подобный поступок, а также за настоящие моральные страдания, даже 10% которых не смогли мне доставить взрослые (а не только дети), которые специально(!) хотели меня обидеть. Одним из таких взрослых была учительница, которая контролировала мою переводную работу по математике.

Первый раз в первую экзаменационную сессию

Мне назначили экзамены по всем предметам, включая труд. От физкультуры я была освобождена с повелевающей руки родительницы, раз за разом требовавшей справки о моей болезненности, но сдавала теоретические знания. Что касается болезненности, то чуть ранее меня предложили положить на обследование, т.к. мать переборщила с рассказами о том, что я устаю, но являюсь агрессивной, плохо засыпаю, скриплю зубами во сне, плохо ем, постоянно "дёргаюсь", жалуюсь на горечь во рту. Однако мать отказалась класть меня в больницу, отвернув лицо в сторону, со словами, что я и так слишком много пропустила по обычной учёбе + обучении муууузыке. А я уже успела обрадоваться возможной неделе или даже двум без родительницы, со вкусной едой, другими детьми и прочей приятной обстановке. Как я думаю сейчас, родительница вполне понимала, что у меня не было серьёзных физических заболеваний, и после обследования мне вполне бы могли рекомендовать нормальное школьное обучение, а также удаление от родительницы. И я приступила к подготовке к переводным экзаменам из 5 в 6 класс. Мать заставляла постоянно учить предметы, со словами "у тебя сейчас сессия, а когда у студентов сессия, они только и делают, что учатся". Естественно, в это время все придирки, угрозы и прочее обыкновенное отношение никуда не делось, а где-то даже усилилось: меня теперь можно было шантажировать дискредитацией перед школой, учителями и педсоветом.

Экзамен по математике запомнился мне счастьем, что родительница разрешила писать его шариковой ручкой, одной из двух, которые лежали несколько лет недоступными. Как я думаю сейчас, это было сделано, чтобы к родительнице не возникло лишних вопросов со стороны малознакомых учителей. Учительница, которую посадили следить за мной, сидела в полуметре и зорко следила, чтобы я куда-нибудь не подсмотрела, и спрашивала про музыкальную школу: "Вот ты учишься мууузыке, у меня дочь тоже учится музыке. Вот у тебя какое было задание на переводном экзамене, подобрать аккомпанемент к песне? Ну это совсем просто. А вот у моей дочери нужно было сочинить мелодию." Только через много лет я поняла, что учительница (30+ лет) выпендривалась успехами своей дочери перед человеком 9 лет, и мне стало смешно. А тогда я просто пожала плечами, не поняв, к чему мне информация про экзамены её дочери и её успехи.

На экзамен по трудам мать не разрешила мне шить на машинке со словами "палец ещё пришьёшь". В то время к матери как раз пришла её университетская подруга (Ч. Н.), которая и по сей день работает в одном из университетов моего города, и открыто стала поражаться тюремным порядкам в доме родительницы. Она заявила родительнице "зачем портить сыр зеленью", когда мать принесла "японскую фарфоровую тарелку"(с) с тончайшими кусочками сыра, на которых валялась ненавистная петрушка, и попыталась в очередной раз втолкнуть в меня "полезную зелень", настаивая, что "так принято подавать сыр" и "сыр надо есть вилкой". Затем подруга сказала, что мне давно уже пора все задания на машинке строчить самОй, особенно на новой машинке, которую мать матери купила родительнице по её желанию. Забегая вперёд, мать пошила на ней не более пяти (верхняя граница) несложных вещей лет за двадцать. Мать недовольно кривила лицо, в финале разразившись фразой "вот появятся у тебя свои дети, будешь им разрешать, а это мой ребёнок, я поступаю, как считаю нужным". Потом мать жаловалась на эту подругу: "Не буду больше приглашать, она указывает, как мне жить, вот-детей-пусть-сначала-заведёт, я не позволю с собой неуважительно разговаривать". Впоследствии родительница кичилась, задрав подбородок и сделав "аристократическое" выражение лица, что "прекратила общение, когда Н-ка сказала мне неприемлемые вещи".

На самом экзамене по трудам учительница удивлялась, что я сама не готовлю даже простые блюда дома, а я стеснительно улыбалась со словами вроде "мама не даёт". Ведь батон я резала "неправильно", крошки собирала "неправильно", пачку масла закрывала тоже "неправильно", и масло надо было "класть тонкими ломтиками, а не размазывать, в приличных домах масло не мажут, а кладут". Дальше могла начинаться песня про "бабуленьку Настю", натуральность масла и "вот недаром в старые времена" (с придыханием и потрясанием пальцем, стОя в трусах и рваной сорочке). Хлеб надо было резать на деревянном кружкЕ и никак иначе, только тооонким кусочком (не от недостатка хлеба, а ради "приличия"); класть на "фарфоровую японскую тарелку"; слегка ударять по краю тарелки после съедения бутерброда, чтобы собрать крошки в ладонь/рот и съесть было запрещено, собирать их пальцем и брать их губами с тарелки -- тоже. Посуду требовалось мыть сразу после поедания пищи, обязательно "тряпочкой, а не рукой", после чего расправить тряпочку на краю раковины, не забыв протереть за собой раковину. Тарелку следовало протереть полотенцем для тарелок и положить в шкаф, не хлопнув дверцами и держась строго за ручки, не касаясь деревянной части. Со стороны последовательность действий кажется несложной, но: 1) она была строго обязательной, при нарушении следовали крики, угрозы, которые могли перерасти в скандал; 2) подобная последовательность была предусмотрена для всех действий, совершаемых в "моей квартире"/"моём доме" (с).

Читать и рисовать -- строго воспрещено

За едой читать было нельзя, однако, еду без чтения съесть тоже было сложно. Есть нужно было в определённой позе, не подгибая ноги под стул и выпрямив спину, сидя в "столовой". Мне повезло, что родительница не могла отлепиться от телевизора на кухне, и я могла читать книгу, держа её левой рукой таким образом, чтобы отражение книги в глянцевой настенной плитке коридора (итальянской! -- произносить с придыханием) закрывалось отражением ближе расположенного к стенке стула. Понятное дело, что в "столовой" двери не было. Я посматривала в отражение в плитке и прислушивалась к скрипению родительской табуретки. Как только слышалось "хрусть" и отражение головы родительницы меняло положение -- она поворачивалась тоже посмотреть в плитку, чем я занимаюсь, -- я или замирала, или быстро закрывала книгу одной рукой и клала её подальше на стол; либо быстро проносила вдоль плоскости стола и клала себе на колени. Мать могла встать и прийти проверить, не трогаю ли я книги, и она поняла, что я часто прячу книги на колени. Тогда она стала проверять ладонью мои колени, а я научилась "проваливать" книгу между колен и спускать её на пол. Когда мать стала шарить рукой и по полу под моими ногами (ногами тоже нельзя было сильно шевелить во время сидения за столом, так как под столом был ковёр, и он "сваливался" оттого, что я "еложу ногами") -- я начала спускать книгу не до пола, а зажимать лодыжками. Затем я нашла удобное место с обратной стороны столешницы -- книгу можно было положить на доску внутренней конструкции стола. Но её надо было вовремя вынимать, т.к. потом мать научилась шарить рукой и по обратной стороне столешницы. Чтением книг я занималась и при постановке меня в угол, тогда я прятала книги под рядом стоящую мебель. В свободном доступе стояли рассказы Чехова, про которые мать напрасно считала, что я не буду читать их в 8-9-10 лет, но я успешно развлекалась ими в углу.

По рисованию я сдала экзамен "автоматом", мне очень нравилось рисовать, особенно прорисовывать множество мелких деталей (например, ресницы у всей полусотни людей на картинке) и космическая тематика. Рисунки выходили достаточно хорошими для моего возраста, учительница говорила, что у меня "талант" (ещё одно ненавистное слово), в 11 лет мои рисунки взяли на какую-то школьную выставку. Родительница улыбалась учительнице, а мне говорила: "Ты рисуешь в помойку, ни одного законченного рисунка нет, кому нужны эти твои бесконечные уродцы (люди) без фона и в одинаковых позах", "фломастерами не рисуют, ими выделяют"; мать матери вторила: "вот я в детстве никогда не рисовала людей -- природу, пейзажи". Я рисовала для себя выдуманных людей с их взаимоотношениями и характерами на обложках от шоколада, черновиках, прочих кусках бумаги, экономя фломастеры, рисуя ими только контуры. Я удивлялась, как детей, которые рисуют гораздо хуже меня, а их родители вряд ли более обеспечены, чем моя родительница, не ругают за сплошное закрашивание фломастерами. "Хорошую" бумагу (ватман), которого осталось не менее 20 листов после окончания всех моих официальных уроков рисования, да и обычные листы бумаги мне давали только под рисунки "по заданию" или после долгих упрашиваний, что я нарисую "полную картину". Впоследствии мать оправдывалась: "это я просто так говорила", "мне всегда нравилось как ты рисуешь" и т.д. Также, к моменту окончания мной школы у матери остались нетронутые масляные краски, которые она привезла из командировки в мои 5-6 лет со словами "я буду ими рисовать", и они благополучно ссохлись; и второй набор акварельных красок "Санкт-Петербург", тоже нетронутый, который она попыталась мне всучить, когда в 33 года я окончательно забрала все свои вещи, что оставались к тому моменту у матери, наконец-то полностью разорвав с ней отношения. Первый набор "Санкт-Петербурга" мне выдали в школьном возрасте, после долгих серьёзных обсуждений, стОит мне давать такие хорошие краски или нет (у меня были 2 набора красок "школьно-оформительские", в белой пластмассовой коробке и сине-цветной картонной коробке поверх). Сейчас он, не полностью израсходованный, недавно уехал в один из музеев моего города, а я купила себе огромное количество наборов современных акварельных красок (и прочих принадлежностей для рисования) самого разного вида.

Arbeit macht frei (без иронии)

Я успешно сдала экзамены по математике, русскому, литературе, естествознанию, трудам, музыке, рисованию, английскому языку и написала реферат по физкультуре. После чего меня перевели в 6 класс где-то в январе, и мать заявила: "теперь ты должна ещё больше трудиться, у тебя всего полгода на усвоение программы 6 класса". Я не упоминаю, что скандалы, вопли, забеги по квартире с размахиванием рваными тряпками и разными предметами, угрозы (в мою сторону) психбольницей, милицией, суицидом (за невытертые тарелки/разбросанные игрушки/не-игру на фортепиано), прятания ключей от родительницы, чтобы она не суициднулась на улице/не уехала "в никуда" -- никуда не делись. При этом мать и её мать на каждом шагу (родственникам, соседям, малознакомым людям, с которыми сцепились языками) хвастались: "А вот наша Alphastrange(нька)..."

Я старалась усваивать знания и получать "пятёрки", держа в голове, что в дальней перспективе профессия даст мне полную свободу от родительницы, поэтому надо максимально успешно окончить школу. Тогда как в короткой перспективе я хотела: 1) гулять; 2) играть с другими детьми; 3) попасть к "настоящей" маме, которая будет меня любить "по-настоящему".

Продолжение следует.