Воссоединение братьев
Автор: Battlecatbeta
Автор: Battlecatbeta
Ваша Ваха — аниме
Леман Русс. Палач Императора. Не виртуозный поединщик, как Лев. Не безжалостный убийца, как Кёрз. Не яростный берсерк, как Ангрон. И все же, безусловно, первый среди равных…
Можно было бы начать с гипотетического поединка между Руссом и одним из «потерянных примархов», однако мы даже не можем быть уверены в том, что Леман причастен к тем событиям. Да, во многих произведениях это косвенно подтверждается. Например, в «Отверженных мертвецах» Грэма Макнилла магистр криптэстезианцев Эвандер Григора говорит Каю:
Это значит, что Волки снова будут спущены.
Эвандер имеет ввиду ситуацию с Магнусом и говорит «снова». Очевидно, это указывает нам на то, что Русса уже посылали для усмирения другого брата. Или братьев. Кроме того, в книге «Ересь Хоруса, Том 2: Резня» приведен перечень событий последних лет Великого Крестового Похода. Там есть две даты – 965.М30 и 969.М30, рядом с ними указано, что в этих кампаниях участвовали Космические Волки, но сами кампании обозначены как «Все данные изъяты». И таких намеков немало, тем не менее, у нас нет даже приблизительного описания возможного поединка Русса с одним из «потерянных», поэтому идем дальше.
Хронологически первая подтвержденная схватка Русса с одним из братьев датируется 870.М30. Место действия – Дулан. Этот бой подробно описан в книге «Леман Русс: Великий Волк» Криса Райта. Русс там серьезно повздорил со Львом, и их неприязнь переросла в полноценный поединок. Предтечи сейчас неважны. Бой начинает Русс, впечатав кулак в грудь калибанца. Джонсон выхватывает Львиный Меч, а Леман достает Пасть Кракена.
Примархи сражаются под крики своих воинов, и в какой-то момент Джонсон обезоруживает Русса, но не продолжает атаку, предполагая, что бой на этом закончен. Многие видят здесь подтверждение превосходства Льва, но я вижу тактическую ошибку с его стороны. Известный воинским мастерством Джонсон не сумел верно оценить противника, хотя поведение Русса не оставляло места для экивоков.
Леман атакует брата кулаками и сильно повреждает его шлем, затем бросает Джонсона через весь зал, как тряпичную куклу. Дальше он отбирает цепной топор у Алайоша и снова бросается на Льва, который уже поднялся и пришел в себя. Когда схватка переместилась на наблюдательную площадку дворца Дуланского тирана, братья были сильно ранены, причем одинаково сильно. Далее они срываются с наблюдательной площадки, падают на уровень ниже, теряют оружие и продолжают биться врукопашную. Наконец, Русс вскрывает шлем Льва:
Какую-то секунду Леман не думал ни о чем, кроме шанса на победу. Последним ударом он почти сбил с брата шлем. Теперь можно было вскочить на ноги, развить успех, прижать Эль’Джонсона к ограждению и избивать, пока он не падет на колени.
И тут Русс, который вот-вот победит в схватке, начинает неистово хохотать, забыв обо всем вокруг. Он смеется, потому что видит себя и Льва со стороны. Он видит двух полубогов, которые не сражаются в величественной дуэли, а дерутся в грязи как мальчишки. И им поручено завоевать галактику для человечества?..
Русс смеется все неистовее. Лев (ну разумеется) полагает, что смеются над ним, а Леман просто не может ничего сказать от смеха. Тогда Эль’Джонсон делает то, к чему подталкивает его истинно рыцарская натура – он подходит к беззащитному противнику и бьет его в голову кулаком. Леман падает с проломленным черепом и отключается. Кстати, да, в отличие от Джонсона он весь поединок провел без шлема, то есть его голова вообще не была защищена и системы доспеха не помогали ему с целеуказанием.
Кто выиграл этот поединок? Честно говоря, не могу дать однозначный ответ. Я бы сказал, что выиграл Русс, ведь он остановился за шаг до победы и, судя по всему, действительно мог одолеть Джоноса, в тот момент тотально доминируя над ним. Его остановило осознание нелепости ситуации. С другой стороны, в самом начале боя, когда калибанец обезоружил волка, у него тоже был отличный шанс развить наступление. Но он остановился, как я уже заметил – совершив тактическую ошибку, неверно истолковав намерения противника. Хотя в той ситуации не нужно было иметь исключительный интеллект, чтобы понять намерения волка. Поэтому я все же склоняюсь к потенциальной победе фенрисийца.
Следующий поединок Русса – с Ангроном на Генне, ориентировочно 910.М30. Этот бой не описан в книгах так же подробно, как поединок со Львом. События на Генне упоминаются в нескольких источниках, включая «Предатель» Аарона Дэмбски-Боудена, «Ангрон: Раб Нуцерии» Иэна Сент-Мартина, «Шрамы» и «Волчий Король» Криса Райта. Ни один из упомянутых источников не описывает так называемую Ночь Волка. Только в «Предателе» есть более-менее подробный эпизод, который складывается из воспоминаний бывшего Магистра Пожирателей Миров Лорке и самого Ангрона.
Однако Лорке не вспоминает поединок, только начало противостояния, когда Русс прибывает на Генну, чтобы попытаться вразумить Ангрона, уничтожающего собственный легион внедрением Гвоздей Мясника (пусть воины и делали это добровольно). Дальше этот момент проскальзывает в разговоре между Кхарном и Аргелом Талом. Кхарн уверен, что тогда победили Пожиратели Миров, на что Тал с улыбкой говорит:
А я слыхал другое. Что это Русс торжествующе выл, когда Ночь Волка кончилась рассветом.
Возможно, Тал просто распаляет Кхарна, поэтому его слова мы не можем воспринимать, как действительную версию тех событий. Куда интереснее разговор Лоргара и Ангрона, когда Несущий Слово просит Красного Ангела вспомнить Ночь Волка:
– Я слаб, – снова произнес он. – Я. Это правда так, братец? Разве это я тот единственный примарх, кто так и не покорил свой родной мир? Или им был великий и могучий Ангрон? Разве я тот первый примарх, кто ощутил у своего горла дыхание Волков, или это Ангрону и его грозным сынам досталось в Ночь Волка, когда Русс в кровь разбил их под дождем?
Ангрон с ревом рванулся вперед, хотя не обнажил клинков и не нанес удара.
– Я его победил! Русс был в моем распоряжении! Его прогнали обратно к кораблю, а ты смеешь говорить иное?
Лоргар не испугался.
– Так все было, брат? В самом деле?
– Я… Да, – Ангрон прекратил наступать, внезапно занервничав. – Мы сражались. Наши Легионы сражались. Волки отступили. Мы… мы их преследовали.
– Если ты говоришь правду, – Лоргар внимательно наблюдал за братом, – то… расскажи мне.
Обратите внимание – Лоргар сомневался в такой трактовке событий, и вслед за этим сомнения проскользнули в словах самого Ангрона. Мы знаем, что эйдетическая память космодесантников может ошибаться, когда событие сопряжено с глубоким эмоциональным переживанием. В случае с Ангроном все еще сложнее – его мозг работает не так, как должен, у него вообще нет части мозга. Так можем ли мы доверять его воспоминаниям?..
Ангрон рассказывает, что потерял свой меч в поединке с Руссом, а клинок Волка сломал собственными руками. Они боролись на земле и их противостояние закончилось тем, что Ангрон поставил сапог на горло Леману. Русс поднялся, но когда Красный Ангел вновь бросился к нему, тот развел руки в стороны и его противник остановился.
Посреди битвы здравый смысл прояснил больные глаза Ангрона на достаточное время, чтобы тот умолк.
На доли секунды Красный Ангел понимает, что происходит. Он видит, как два легиона истребляют друг друга, а два примарха стоят в кольце волков. И каждый из этого плотного кольца прямо сейчас нацелил свой болтер на Двенадцатого примарха. Секунда и они откроют огонь. От такого количества болтов не увернуться даже Ангрону, его просто разорвет на части.
– Мои люди гибнут, – согласился Русс. – И все же мы стоим в самом сердце битвы, и только один Легион вот-вот лишится примарха. Видишь, почему я пришел? Видишь, как ты сломал своих сыновей?
Я подробно анализировал этот эпизод на стриме про Русса, поэтому не буду повторяться. Отмечу лишь два факта. Во-первых, мы не можем полагаться ни на одно слово Ангрона. Разум Красного Ангела нестабилен, помимо Гвоздей в тот момент его затмевали бесконтрольные эмоции. Плюс к тому Лоргар и Аргел Тал независимо друг от друга в двух разных эпизодах высказывают сомнения относительно версии Пожирателей Миров о Ночи Волка.
Однако я почти уверен, что Ангрон верно запомнил тот момент, когда стоял над Руссом. Вот только Леман не дрался. Он позволил себя победить, чтобы на языке силы, на конкретном кровавом примере вразумить Ангрона. Даже Лоргар это понял:
– Русс вчистую тебя победил. Ты говорил, что он был в твоем распоряжении, однако он свободно отполз.
– Отполз, – снова усмехнулся Ангрон, смакуя слово.
– А когда поднялся, ты был окружен. Он мог тебя убить.
– Он попытался и не смог.
– Его люди, Ангрон. Тебя мог убить его Легион. Приказывал это Император, или нет, но Русс сохранил тебе жизнь. Он не отступал с позором, гордец… – Лоргар вздохнул. – Вероятно, он всю дорогу обратно к Терре горевал, что у тебя такой медный лоб, и надеялся, что ты учтешь непревзойденный урок о братстве и верности.
Получается, этот эпизод мы не можем назвать поединком. Потому что Русс не дрался, он играл в поддавки. И он при любом раскладе победил Ангрона. Его легион победил, как верно заметил Лоргар.
Дальше по хронологии идет одно из самых трагических событий Ереси Хоруса, известное как Сожжение Просперо (004.М31), во время которого произошел поединокМагнуса и Русса. Этот поединок вызывает больше всего вопросов, потому что у нас есть два источника, которые его описывают, и эти источники противоречат друг другу.
Первый источник – роман «Тысяча Сынов» Грэма Макнилла, где мы видим схватку примархов глазами Аримана. Магнус и Русс сражаются на дамбе и это именно поединок – никто не вмешивается в бой (кроме Гери и Фреки, которым сильно достается от Магнуса, они даже не могут его отвлечь). Алый Король использует психические силы, он метает в Волчьего Короля молнии, создает пси-оружие. Русс бьется Пастью Кракена и чудом противостоит колоссальной мощи Циклопа.
Нужно сказать, что Магнус ранил Лемана так, как не смогли ни Лев, ни Ангрон. Он даже пробил его насквозь психическим клинком. Вот ключевой момент поединка:
В Русса ударил заряд черного пламени, и он вскрикнул от боли. Меч Короля Волков вслепую дернулся вперед и нанес фатальный удар по самому могущественному оружию противника – глазу Магнуса.
В то же мгновение погасли все молнии и вспышки, над полем боя повисла абсолютная тишина.
Леман Русс, хотя и был сильно изранен и весь в крови, не мог упустить такой возможности. Он ринулся на Магнуса, обхватил его за пояс, как это делают борцы, а затем взревел и поднял брата высоко над головой. Все взоры обратились на Русса, а он швырнул Магнуса на поднятое колено, и треск ломающегося позвоночника Алого Короля отозвался в сердцах каждого из Тысячи Сынов.
Дальше Алый Король передает свою силу Ариману и тот перебрасывает выживших легионеров Пятнадцатого на Сорциариус. Обращаю внимание – Русс убил Магнуса, действительно убил. Ведь его сущность разделилась на десять осколков, а собрать он впоследствии смог только шесть. То есть Алый Король уже никогда после той битвы всецело не был собой. Поэтому я и утверждаю, что Леман убил Циклопа в полном смысле этого слова.
Проблема в том, что в книге «Ересь Хоруса, Том 7: Пекло» все описано иначе. Вот финал поединка:
Разгневанные волчьи братья Русса кидались Магнусу на спину, Сестры Безмолвия, согласно некоторым историям, пытались оборвать связь архиколдуна с его знаменитыми силами. И на какой-то миг он лишился над ними контроля, чем не преминул воспользоваться его брат. Финальный удар различался для всех, кто его видел. Для одних битва закончилась взмахом секиры, для других тем, что Русс сломил о колено хребет Циклопа. Тем не менее, итог поединка – поражение Магнуса, – разнесся по всей бесконечности бытия. Израненный Леман Русс вышел победителем, снова исполнив роль гнева Императора.
Здесь победу Руссу обеспечивает тот факт, что Безмолвному Сестринству удается каким-то образом отрезать Магнуса от варпа. Это прямое противоречие двух источников. И тут мы можем сделать лишь одно – выбрать, которому из них верить. Моя позиция очевидна, я никогда не скрывал, что Русс для меня номер один. Но когда вышла «Ярость Магнуса» Макнилла кое-что изменилось.
В финале новеллы Алый Король сражается с Вулканом. В этот момент Циклоп ослаблен телэфирными оберегами Императорского Дворца (которые действуют и на его сыновей). Кроме того, как я уже отметил, он в тот момент лишь 60% от себя прежнего (потому что собрано шесть осколков из десяти). Вулкан же на пике своей мощи. Недавно возрожденный Вечный держит в руках Урдракул. Это молот, созданный под психическим руководством Императора. Он одним ударом обратил в пыль руку Ферруса Мануса, сделанную из некродермиса.
А в «Старой Земле» Кайма мы видели, как Урдракул убивает демонов. Не изгоняет, а именно убивает. Это самое мощное оружие из всех, каким только владели примархи. Урдракул способен уничтожить любой физический и любой Имматериальный объект. И он в руках Вечного примарха, который (как я подробно рассказывал в стриме про него) создан Императором как последнее решение. Он тот, кто уничтожит Терру, когда не останется иного выбора. И это во всех смыслах непобедимое создание Магнус едва не убил:
Абидеми уже видел, как сражается его примарх, и знал, что он был превосходным мастером ближнего боя. И все же против Магнуса он двигался так, словно противник его безнадежно превосходил. Алый Король игнорировал каждый ложный выпад, отводил каждый смертельный удар, уклонялся от него или с легкостью блокировал.
При этом Алый Король смеется, даже не воспринимая схватку всерьез. В финале его оружие разрывает Вулкану грудь, уничтожает основное сердце и одно легкое. Когда Магнус вновь метнул психическое копье, только жертва Зитоса спасла Вулкана от поражения. Затем Владыка Змиев со своими воинами атакует Алого Короля, нанося ему чудовищные раны. Циклоп не обороняется, а потом в одно мгновение исцеляет все повреждения и… уходит из Императорского Дворца.
Я привел этот эпизод из «Ярости Магнуса» для того, чтобы стало понятно, насколько на самом деле силен Алый Король. Тот факт, что Русс победил его не расколотого, не подавляемого оберегами Дворца и в полной силе, говорит об исключительной мощи Волчьего Короля, даже если ему помогли Сестры Безмолвия, что я категорически отрицаю, так как «Тысяча Сынов» – один из моих любимых романов, и Макнилл на моей памяти не ошибался в отличие от составителей «Ереси Хоруса» от Forge World, у которых в книгах немало фактических противоречий.
Наконец, поединок с Хорусом на борту «Мстительного духа», который состоялся в 012.М30. Этот поединок подробно описан в «Волчьей погибели» Гая Хэйли. Без лишних предисловий процитирую финал схватки:
Магистр войны поднял булаву, чтобы покончить с братом, но высокомерие Хоруса не позволило ему заметить уловку Волчьего Короля. Когда он взмахнул булавой, Русс вырвал коготь, разрывая свой доспех и плоть, и изо всех сил вонзил копье в бок Хоруса.
Леман с воем надавил сильнее, погружая голодное жало клинка во внутренности магистра войны. Хорус заревел от боли, а его люди испуганно замерли. Булава выпала из рук, а его самого начало сильно трясти. Голова запрокинулась, изо рта ударил поток раскаленного добела духовного пламени, расколов бронированный капюшон. Над братьями затрещала молния. Из раны Хоруса бил фиолетовый свет, а лезвие клинка сияло золотом.
Продолжая орать и изливать изо рта свет, Хорус отшатнулся. Он отпустил от Русса, пытаясь вырвать клинок. Волчий Король не уступал, следуя за ним и проворачивая оружие в ране. Магистр войны схватил рукоять Копья Императора, отчаянно пытаясь не дать ему войти глубже. Вопль стих, раскаленный свет его раненой души погас, и Хорус упал на колени, склонив голову.
Когда Хорус поднял взгляд, нечестивая аура вокруг головы исчезла. Не было той абсолютной уверенности, которую он демонстрировал несколькими мгновениями ранее. Кожа на лице обвисла. Он за миг состарился на тысячу лет.
Итак, обезоруженный и не способный защищаться Хорус стоит на коленях перед Волчьим Королем, у которого в руках Копье Императора. Дальше Русс пытается достучаться до брата, вместо того, чтобы одним ударом завершить войну. Насколько это правильное или неправильное решение – сейчас не об этом речь (тем более, что на стриме про Лемана мы это уже обсудили). Важно другое.
За века я дрался со всеми своими братьями: либо на тренировке, либо с окровавленным клинком. Я точно знаю, что при необходимости могу убить каждого из них… кроме Хоруса.
Русс сомневался только в исходе поединка с Луперкалем. А бился он с ним, используя Копье, которое всей душой ненавидел. Его излюбленным оружием был цепной меч Пасть Кракена. Тогда как Хорус на тот момент был уже «набафан» Четверкой и сражался булавой, как привык. Кроме того, поединок проходил на флагмане Луперкаля при колоссальном численном перевесе его воинов перед бойцами Русса.
Получается, Волчий Король сражался с Магистром войны в абсолютно невыгодной для себя ситуации. Хорус в том поединке имел все возможные преимущества. И все же Великий Волк поставил его на колени и мог убить единственным движением. Хотя бы просто свернуть шею, Луперкаль все равно не мог защищаться. Однако Русс все же убил его, это показано в «Рабах Тьмы» Джона Фрэнча. Рана, нанесенная Копьем Императора, сделала свое дело и если бы не жертва Малогарста, Луперкаль действительно умер бы от той раны.
Таким образом, Русс оказался сильнее Луперкаля, тотально сильнее, учитывая все преимущества, которые были у Хоруса. А теперь резюмируем сегодняшний разговор.
Русс мог победить Льва, но не стал наносить решающий удар, потому что осознал, насколько это глупое и неуместное ребячество. Русс мог убить Ангрона, но не стал, потому что хотел спасти брата. Он мог убить и Хоруса, но не стал, по той же причине – потому что хотел спасти брата. А вот Магнуса, самого, на мой взгляд, опасного своего противника, Волчий Король все-таки убил. Почему? Потому что это единственная из рассмотренных ситуаций, когда он исполнял приказ отцу. Ну, то есть он думал, что исполняет приказ. Однако это уже другая история…
Источники:
«Отверженных мертвецах» Грэм Макнилл;
«Леман Русс: Великий Волк» Крис Райт;
«Предатель» Аарон Дэмбски-Боуден;
«Ангрон: Раб Нуцерии» Иэн Сент-Мартин;
«Шрамы» Крис Райт;
«Волчий Король» Крис Райт;
«Тысяча Сынов» Грэм Макнилла;
«Ярость Магнуса» Грэм Макнилл;
«Волчьей погибели» Гай Хэйли;
«Ересь Хоруса, Том 2: Резня»;
«Ересь Хоруса, Том 7: Пекло».
Телега с анонсами и чатом
https://www.youtube.com/watch?v=WsXhnmJ4HUk
Трамасский крестовый поход – одна из самых жестоких кампаний Ереси. За три года целый сектор в Сегментуме Ультима превратился в окровавленные руины, и еще три сектора рухнули в пучину хаоса и террора. Противостояние Первого и Восьмого получилось без преувеличения эпическим. Тем более, что пока Лев не нашел Тухульху, исход кампании не был предрешен. Но сегодня я хочу поговорить не о битве двух легионов, а о битве двух примархов…
Первая дуэль между Конрадом Кёрзом и Львом Эль’Джонсоном произошла на Тсагуальсе, куда ориентировочно в 008.М31 Ночной Призрак пригласил Рыцаря Калибана для переговоров. Оба взяли с собой двух приближенных: с Кёрзом пришли Севатар и Шенг, с Джонсоном – Корсвейн и Алайош. Разговор между примархами быстро перерос в драку, которая подробно описана в рассказе «Грозное оружие» Аарона Дэмбски-Боудена.
Лев атакует первым, протыкая Кёрза насквозь. Он признает, что удар бесчестный, но ему плевать. Некоторое время примархи сражаются на равных. Эль’Джонсон видит – его брат достаточно хорош, чтобы не умереть, но ему не хватает умения, чтобы отразить каждый удар. Однако же когти Кёрза тоже царапают доспех Ангела Калибана. В итоге Ночной Призрак бросается на брата. Клинок Льва отлетает в сторону, Конрад прячет когти, они дерутся врукопашную. И вот финал:
Наконец они остановились, и Кёрз оказался сверху. Капая розоватой слюной, он склонился над братом и сжал его горло когтистыми перчатками, намереваясь задушить – самый медленный, самый личный вид убийства, когда убийца и жертва смотрят друг другу в глаза.
– Умри, – выдохнул Кёрз. Отчаяние превратило его голос в хриплый скрежет, и слова с трудом срывались с кровоточащих губ. – Зря ты выжил на той порченой планете, которую зовешь домом.
Латные перчатки Льва сомкнулись на горле Кёрза, повторяя его движения, но у Повелителя Ночи было неоспоримое преимущество. Он встряхнул противника раз, другой, так что голова брата снова и снова ударялась о каменистую почву.
– Умри сейчас, брат. Тогда история пощадит тебя.
Обращаю внимание – Кёрз тотально доминирует, Лев не может высвободиться. Конрад душит брата и бьет его головой о землю. Дэмбски-Боуден прямо указывает, что Ночной Призрак берет верх, здесь не может быть экивоков. Но вмешивается Корсвейн:
Смерть Алайоша подарила ему несколько бесценных секунд форы. Он воспользовался ими, чтобы броситься на спину примарха и вогнать меч в позвоночник одного из сынов Императора.
Затем Корсвейн пытается задушить Ночного Призрака цепью, но тот стряхивает рыцаря с себя и бой между примархами возобновляется. Момент упущен. Лев мог пасть от руки нострамца, но его спас преданный Корсвейн. Затем их разнимают прибывшие легионеры, и вот в каком состоянии находятся братья:
Лев, окруженный своими закованными в черное воинами, был в плачевном состоянии. Рана на затылке обильно кровоточила, и кровь жидким плащом падала на плечи. Корсвейн не представлял, как можно выжить с практически раздробленным черепом.Следующая дуэль произошла в 009.М31 на исходе Трамасской кампании, когда благодаря Тухульхе Темным Ангелам удалось разбить Восьмой легион в Битве при Шеоле. Тогда Восьмой потерял по разным данным 20-25% личного состава. Но важнее, что на поверхности планеты Кёрз вновь сошелся в бою с Джонсоном. Эта битва упоминается в двух источниках: «Ересь Хоруса, Том 9 – Крестовый поход» и новелла «Принц Воронья» Дэмбски-Боуден.
Кёрз засмеялся – или по крайней мере попытался это сделать, – но воины уже оттаскивали его назад; в свою очередь, Ангелы оттащили прочь Льва. Шатаясь, примархи расходились, поверх голов собственных сыновей поливая друг друга проклятиями; оба обессилели и двигались с трудом из-за тяжелейших ран, в воздухе чувствовался резкий запах их генетически божественной крови.
Двуручный меч, выпав из рук Повелителя Ангелов, вонзился в землю; Кёрз уже не мог поднять когтистые руки.
В «Крестовом походе» вообще нет деталей. В «Принце Воронья» описан финал поединка:
Черные глаза второго воина были широко открыты и подрагивали, пока жизненная сила утекала сквозь пальцы. Он беззвучно заговорил, безрезультатно шевеля губами, и, наконец, рухнул на одно колено. Раны на животе и груди кровоточили так же сильно, как и рассеченное горло. Казалось, что методично изрубленное и изорванное королевским клинком тело держится вместе лишь за счет отчаянной ненависти.
Обращаю внимание – здесь не описывается состояние Льва. Он намерен добить брата, но не успевает этого сделать. На помощь Ночному Призраку приходя его воины – Джонсона отгоняют ценой половины роты. Учитывая этот факт, Лев определенно чувствовал себя куда лучше, чем Конрад. А вот состояние Кёрза, когда его доставили в апотекарион:
Раны затянулись, хоть и неровно. Огромная потеря крови. Повреждения черепа и недостаток кислорода все еще потенциально смертельны или критичны. Обширные кровоизлияния. Органы, которые я даже не могу назвать, разорваны и отрезаны от ранее не виденной нами системы кровообращения. Будь он смертным – да даже будь он одним из нас – его бы убила одна-единственная из этих ран, а он получил их одиннадцать.
Мы ничего не знаем о поединке на Шеоле, кроме его финала. Учитывая, что на Тсагуальсе Лев откровенно наплевал на свою рыцарскую честь, вероятнее всего их схватка на Шеоле тоже была бесчестной. Например, Эль’Джонсон мог атаковать не один и отдать половину роты, чтобы отвлечь Кёрза во время поединка. Поэтому мы не можем утверждать, что это был именно поединок, то есть схватка один на один.
Дальше по сюжету новеллы оказывается, что телом Ночной Призрак давно исцелился. Он не хотел возвращаться в мир живых по другой причине. Но пришел Севатар и вывел отца к свету. Конрад поднялся с больничной койки и тут же повел Атраментар в контратаку на «Непобедимый Разум». Дальнейшие события в Трамасе уже не имеют для нас значения.
На флагмане Льва Ночной Призрак прибывает на Макрагг и начинает сеять террор на улицах столицы Жиллимана. Лев и Робаут охотятся на Конрада и находят его лишь когда Кёрз готов к встрече. Эта схватка описана в романе «Забытая Империя» Дэна Абнетта. Вот лишь ее часть:
Жиллиман рванулся вперед. Лев оказался быстрее. Робуат был могучим и внушительным, а Лев – грациозным. Львиный Меч описал в воздухе гудящую дугу, оставив яркое послесвечение, ненадолго отпечатавшееся на сетчатках глаз легионеров.Ночной Призрак противостоит сразу двум братьям. И пусть Жиллиман, мягко говоря, не топовый боец, он все же примарх, воин. Кёрз получает раны, но и ранит в ответ, явно не проигрывая этот неравный бой. Но у него нет цели сразить братьев когтями. В последний момент он исчезает, взрывая 75 гранат, спрятанных в поклонной часовне, где происходит поединок. Лев и Робаут должны были умереть там. Их спасают Барабас Дантиох и Алексис Полукс, забрав примархов с Макрагга. Их спасает Фарос, о котором Ночной Призрак просто не знает…
Клинок метнулся к голове Кёрза. Тот не шевелился.
Затем превратился в дым.
Силовые когти правой руки Кёрза взметнулись и отбили жалящий удар Львиного Меча. Когти левой встретили гладий Жиллимана и отразили его.
Ведомый яростью Жиллиман ударил снова и разрубил что-то.
Всего лишь тень. Всего лишь обрывок плаща.
В ответ ударили когти. Мстящий Сын поднял щит. Бритвенно-острые лезвия выбили искры с его поверхности и раскромсали края.
Жиллиман рубанул снова. Ничего. Тень.
Лев развернулся, как танцор, и, сжав рукоять легендарного Львиного меча обеими руками, нанес боковой удар. Кёрз пригнулся, ушел в сторону и развернулся, отбив в движении следующий выпад Жиллимана. Лев наклонился и нанес пылающим мечом удар, собираясь распороть Ночного Призрака от паха до горла.
Но Кёрза там уже не было.
Он ушел влево и отбил восходящую атаку. Затем сам атаковал Льва в лицо. Брызнула кровь. Коготь рассек шею Первого примарха. Он отшатнулся назад, зажав рукой рану.
Жиллиман ударил искромсанным щитом Кёрза, отбросив его назад. Затем нанес два колющих, стремительных, как атакующая змея, удара гладием, и вторым пролил кровь.
– Ублюдок! – прошипел Кёрз.
Его когти атаковали Жиллимана и заставили его отступить в сторону, оставив четыре длинных полосы на нагруднике.
Жиллиман контратаковал, он нанес низкий удар и затем возвратным движением направил клинок вверх. Раненый Кёрз развернулся и упал. Когда он поднялся, правая щека была рассечена до кости.
– Вот теперь мы начнем всерьез, – прошипел он.
Финальный эпизод этого противостояния описан в романе «Ангелы Калибана» Гэва Торпа. Лев находит Кёрза в Иллирии. Разумеется, потому что Кёрз позволил себя найти. Он мог скрываться по всему Макраггу годами, десятилетиями. В общем, он успешно делал это, пока ему не надоело. Пока он не понял, чего на самом деле хочет.
Нет смысла целиком описывать их затяжную дуэль в некрополе под языческим храмом. Она примерно равная, хотя Лев явно намерен убить брата, тогда как Ночной Призрак просто играет. Вот подтверждение:
–Ты потерял единственное оружие, которым мог убить меня! –прорычал Лев.
– Какое же? – спросил Конрад. В его голосе сквозило то же помешательство, что и в выражении лица. Быстрый как молния, Ночной Призрак будто бы сложился, неестественно согнул ноги и вывернулся из хватки Эль’Джонсона. Тут же он выставил напоказ освобожденный правый коготь. – Вот это?
Кёрз выбросил руку вперед, целясь Льву в лицо, и выставил два пальца, желая ослепить, а не убить. Примарх Темных Ангелов отшатнулся в сторону, одновременно хватая висящий на поясе болтер.
Каждый удар Льва несет смерть, а Кёрз в ответ атакует его пальцами. Затем Темные Ангелы наводят на Ночного Призрака ракетное вооружение и отгоняют от выхода из некрополя. В конечном итоге Эль’Джонсон, потеряв свой прославленный клинок, ловит Конрада и:
Усевшись на врага верхом, Лев впечатал кулак ему в лоб. Затылок Кёрза с громким треском врезался в ранец доспеха.
Конрад по-прежнему смеялся, выплевывая кровь. Ее брызги оседали на белой коже и коричневых зубах.
Конрад смеется не потому что безумен (хотя он безумен). Он смеется потому что выбрал путь и заставил Льва пройти с ним по этому пути до конца. Внезапно Кёрз перестает вырываться:
Эль’Джонсон приставил лезвие меча к горлу Конрада, точно по линии шрама, оставленного им не так давно, хотя казалось, что прошла уже целая жизнь.
– Я готов к освобождению. – Кёрз закрыл глаза, его лицевые мышцы расслабились, мука и безумие исчезли. Под ними открылось истощенное, но человеческое лицо. – Освободи меня.
Все просто – он хотел умереть. Вот почему Ночной Призрак паясничал, не атаковал всерьез и якобы позволил Льву раскрыть свой план с заминированным храмом. Получается, этот поединок мы не можем назвать полноценной дуэлью, ведь Восьмой примарх поддавался, тогда как калибанец был на пике концентрации.
Резюмируя, первую схватку на Тсагуальсе Кёрз однозначно выиграл, ведь он убил бы брата, не вмешайся Корсвейн. Вторую схватку на Шеоле оставляем за Львом, хотя к тем событиям много вопросов. Третья схватка в поклонной часовне на Макрагге без вариантов за Ночным Призраком. Он едва не убил сразу двух примархов и убил бы их, если бы не Фарос. И тут не имеет значения, как именно он мог победить. Ведь Лев, как я уже неоднократно говорил, в этом противостоянии тоже использовал любые средства.
Наконец, схватка в Иллирии, которая была чем угодно, но не дуэлью. Если все же учитывать ее и номинально назвать победителем Льва, то у них с Кёрзом получается равный счет – по две победы. Если же отнестись к эпизоду в некрополе более скептически, то Ночной Призрак доминирует.
Дуэли примархов – та еще тема для споров (кроме Жиллимана, с ним все понятно). Сложно быть объективным в таких вопросах. Да это и не нужно. Ведь если вы не приняли чью-то сторону, что вам остается?..
Выше я попытался отстоять свою точку зрения: в противостоянии Льва и Кёрза Ночной Призрак смотрится выгоднее. Идеальные условия для обоих невозможны, но Конрад с большей вероятностью создаст такие условия для себя. И останется непредсказуем. Поэтому победит.
На этом все. С лоялиста – лайк, с хаосита – коммент, с обоих – подписка. Император защищает, Аве Доминус Нокс и Славьте Солнце!
Источники:
«Грозное оружие» Аарон Дэмбски-Боуден;
«Принц Воронья» Аарон Дэмбски-Боуден;
«Забытая Империя» Дэн Абнетт;
«Ангелы Калибана» Гэв Торп.
(Почти)бесспойлерный анализ основных мотивов романа «Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого» Дэвида Гаймера. С ретроспекцией к другим произведениям о Темных Ангелах из серии «Ересь Хоруса».
Львиная спесь
Нам известно, что Первый легион стоял у истоков… всего. Темные Ангелы были первыми буквально, они создали военные доктрины, которые позже лягут в основу «Принципия Белликоза», кодекса Легионес Астартес, с которого будет начинать каждый из остальных девятнадцати.
Воинства, на которые был разделен терранский Первый по приказу Императора, во многом отражали специфику будущих легионов и межлегионных формирований. Например, Воинство Пентаклей действовало так, как потом будет действовать Пятнадцатый, а за ним – Библиариум. Воинство Кости представляло собой идеальных диверсантов, которые виртуозно сеяли семена страха в сердцах врагов, как потом это будет делать Восьмой. А Воинство Камня, мастера позиционной войны, во многом предвосхитили стратегию Четвертого.
В период Объединения Терры, при покорении Солнечной системы и позже, в первые годы Великого крестового похода ни один легион не мог сравниться с Первым по численности, огневой мощи, опыту и соответственно – по количеству побед. Великий Магистр Гектор Тране стоял по левую руку от Императора. Сначала между ним и Повелителем Человечества находился лишь Сигиллит, потом добавился Хорус. Но даже когда Шестой и Шестнадцатый воссоединились со своими примархами, будущие Темные Ангелы и без генетического отца были… всем. Это не могло не оставить на воинах отпечаток (цитата из «Крестового похода» от Forge World):
Легион, чья гордость была выстроена на основе чувства авторитетности, или, как сказали бы некоторые, превосходства, теперь оказался всего лишь одним из многих, и этот факт сотряс его устои.
Именно так, спесь, давно пестовавшаяся нескончаемыми победами Первого и его тотальным превосходством над другими легионами, расцвела среди доблестных воинов губительным цветком, который наполнился ядовитым соком, когда другие тоже стали побеждать и завоевывать, делая это с не меньшим успехом, чем будущие Темные Ангелы.
Спесь очень скоро превратилась в злобное упрямство, которое достигло своего апогея в кампании Канис-Балоре, где Магистр Тране повел воинов в бой без предварительного изучения противника. Это привело к поражению и катастрофическим потерям, в которые Тране просто отказывался верить. Абсолютное превосходство ксеносов было очевидно, но Тране снова и снова вел легионеров на штурм, снова и снова теряя своих лучших воинов.
В финале кампании планету подвергли Экстерминатусу, а Тране погиб. Как и тысячи легионеров, которые отдали свои жизни без всякого смысла, из чистого упрямства, порожденного нежеланием признать, что невозможно победить каждого противника. Что иногда нужно отступать, перегруппировываться, просить помощи у братьев. Что поражение – единственный враг, которому рано или поздно уступает каждый.
Любопытно, что новый Магистр Первого Уриан Вендрейг, герой первой кампании против Рангды, пошел по стопам Тране. Он доказал это при Каркасарне, где Ультрамарины под командованием Жиллимана более месяца держали вражеский город в осаде. Решив посрамить прославленного примарха, Вендрейг повел 10 тысяч легионеров в лобовую атаку. Робаут не мог оставить Первый без прикрытия и двинулся следом.
Уриан Виндрейг захватил город, но цена была непомерна. Многие воины Первого пали, включая их Магистра. Владыка Ультрамара тогда сказал (цитата из «Крестового похода» от Forge World):
Тщеславие – скверный стратег, ибо оно делает триумф горьким трофеем и пустой наградой. Сегодня вы доказали силу вашего Легиона, но не его мудрость.На Каркасарне будущие Темные Ангелы поняли, что Ультрамарины смотрят на них, как на равных братьев, а не как на наставников, которыми они себя считали. После этого Первый начал все стремительнее скатываться в пропасть, на дне которой ждало забвение. Эти воины стремились во что бы то ни стало доказать очевидную для них (но не для других) истину: они – лучшие во всем.
Самоубийственные штурмы, бессмысленные жертвы, битвы, которых вообще не должно было быть, – Первый продолжал побеждать, но нес невероятные потери. Терра разбила остатки легиона на множество малых групп, чтобы они просто не могли бросить вызов какому-нибудь действительно сильному противнику и погибнуть в полном составе. Спесь и тщеславие почти уничтожили легион. Первый спас их примарх, которого Император отыскал на Калибане.
Лев собрал своих воинов вместе и реорганизовал структуру Первого, модифицировав Гексаграмматон (о котором мы поговорим ниже). Эль’Джонсон даже переименовал легион, назвав своих сыновей Темными Ангелами. Это символическое перерождение должно было в корне изменить воинов Первого, в том числе – заставить легионеров забыть о губительной спеси, которая едва не погубила их.
Считается, что Рыцарь Калибана сумел достичь своих целей. Но как было на самом деле? Мог ли искоренить тщеславие тот, кто сам всегда стремился к славе? Или это неправда, и Первый примарх всех переиграл? Возможно, «Лев Эль'Джонсон: Повелитель Первого» Дэвида Гаймера даст нам ответ. И не только на этот вопрос…
Но начать хочу с «Падших Ангелов» Майка Ли, потому что для меня (как и для многих) именно эта книга стала первым знакомством со львиной спесью. Речь идет о заключительном эпизоде книги, где на орбите над Диаматом встретились два флота – Темных Ангелов и Железных Воинов. Лев к этому моменту виртуозно одолел Сынов Хоруса, не позволив им захватить уникальные осадные машины, которые были произведены полвека назад по заказу Луперкаля для кампании на Тетонии.
Тогда машины так и не понадобились, но они понадобились теперь. Лев понимал, что они будут нужны Хорусу для Осады Императорского Дворца, а Осада будет, если Луперкаля не остановят на Истваане V. Пертурабо к этому моменту уже принес клятву верности Хорусу и направлялся на Истваан в составе второй волны. Но Лев не знал, кому принадлежала верность Железного Владыки, поэтому не торопился отдавать ему осадные машины. Поэтому Пертурабо пришлось бросить затравку, рассуждая о том, как Повелитель Первого одолел воинов Шестнадцатого на Диамате:
– Это был ловкий ход, брат. Действительно, вместо того, чтобы противостоять Хорусу напрямую, ты победил его лишь горсткой войск. – Он хитро улыбнулся. – Я начинаю думать, что знак Воителя был возложен не на то чело.
Джонсон улыбнулся комплименту.
– Услышать это от тебя, брат, много значит. Спасибо.
Затем Лев говорит, что не пойдет к Истваану, а закончит кампанию в Щитовых Мирах, чтобы собрать легион и двинуться к Терре для ее защиты. Эль’Джонсон просит Пертурабо не распространяться о его планах, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов по поводу мотивов Первого примарха. Вот продолжение диалога:
– Предусмотрительное решение и очень скромное к тому же.
Джонсон подался вперед вместе с креслом.
– Естественно, – сказал он. Его лицо посерьезнело. – Я поступил так не ради почестей, брат, или власти. Нет, действительно. Я поступил так для пользы Империума. Только по воле судьбы Хорус стал любимым сыном нашего отца. Если бы я был первым, кого он нашел, то сегодня Воителем был бы я.
Слова Льва звучат двояко и его реальные мотивы здесь абсолютно неясны. С одной стороны, он говорит, что в нем нет тщеславия и все его действия – лишь для блага Империума. С другой стороны – он тут же заявляет, что Хорус получил свой титул по чистой случайности, а на самом деле владеть им должен он, Лев. Само это утверждение, на мой взгляд, весьма спорное, учитывая абсолютное отсутствие у Льва харизмы и дипломатичности (о чем, кстати, говорится в его сольнике, но об этом позже).
Но взгляните внимательно на его слова – что это, если не тщеславие? Пертурабо, не будучи глупцом, отлично это видит, поэтому дальше их диалог складывается следующим образом:
– То есть, когда время придет, я смогу рассчитывать на твою поддержку? Если Великий Крестовый поход должен продолжиться, я чувствую, что Императору потребуется выбрать нового Воителя уже очень скоро.
– Само собой, разумеется, – согласился примарх.
– Итак, мы договорились?
Примарх торжественно преклонил голову.
– Договоренность полезна нам обоим.
– Превосходно, – сказал Джонсон. – В том случае, охотно передаю осадные орудия в твое распоряжение.
Всего одно предложение из уст Эль’Джонсона и уникальные осадные машины достались предателям, как и хотел Луперкаль. А Лев так и не получил вожделенный титул Воителя. То есть доблестного Рыцаря Калибана обвели вокруг пальца по всем фронтам. И это удивляет, ведь Лев однозначно не глуп. А Пертурабо даже не пришлось напрягаться и придумывать что-то оригинальное, чтобы обмануть брата. И тут я вижу два возможных объяснения – либо Повелитель Первого вел какую-то хитроумную игру, либо он действительно был ослеплен жаждой славы, хотя обычно умело это скрывал.
Мне не известен ни один факт, который мог бы подтвердить первый вариант – что у Льва был какой-то план, что он намеренно отдал орудия предателю, сделав вид, что Пертурабо его купил. Но можем ли мы подтвердить второй вариант – насчет львиной спеси? Вполне, и в этом нам поможет «Альфарий: Голова Гидры» Майка Брукса.
Когда во время второй Рангданской кампании примарх Двадцатого встречает Льва в облике простого легионера, он видит Эль’Джонсона впервые. На стриме с анализом этого произведения я подробно рассказывал, насколько уникален Альфарий, ведь он буквально чувствует ложь, но также он чувствует правду. Его невозможно обмануть, и он сам признает, что Лев тоже обладает развитой способностью читать оппонента. Тем не менее, Эль’Джонсон не понял, что перед ним стоит его брат. Альфарий же, следуя собственным целям, присоединяется к флоту Темных Ангелов. О Льве он подумал следующее:
Лев Эль’Джонсон желал славы и признания, он хотел быть в авангарде. Гордость и долг удерживали его здесь, а вовсе не преданность благу Империума в целом.
Понятно, что вся история из книги Брукса может быть ложью, на это дважды указывает сам Альфарий (закольцованная формула «это ложь» – «это была ложь»). Но если мы допускаем, что это правда, у меня нет причин сомневаться в способностях и искренности Альфарий, поэтому я не сомневаюсь и в его оценке Льва. Льва, который позволил присоединиться к своему флоту кораблям Двадцатого легиона, о котором вообще ничего не знал. По той же причине Эль’Джонсон не понял, кто перед ним и чего он на самом деле хочет. А причина в том, что Лев опять был ослеплен тщеславием, о чем Альфарий и говорит.
Это уже второй эпизод, где Повелитель Первого ошибается из-за своей спеси. Только если… это не его очередная уловка. Возможно ли, что Лев знал об Альфарии и его намерениях, поэтому позволил ему участвовать в Рангданской кампании? Это объяснило бы, почему Альфарий так легко обманул его. Вот только мы снова никак не можем подтвердить это предположение. Поэтому, наконец, обратимся к «Повелителю Первого» Дэвида Гаймера.
Начнем с самоидентификации Темных Ангелов, которых Лев Эль’Джонсон по общепринятому мнению изменил, лишив гордыни, которая однажды едва не убила легион. Вот рассуждения Дариила с первых страниц книги:
Все суда несли свежие шрамы войны с Рангдой. И не только они. Одному лишь Льву известна истинная цена, уплаченная легионом во время третьего и последнего ксеноцида. Это бремя примарх решил нести в одиночку.
Дариил вздохнул.
Они всегда будут Первым, которым все восхищаются и которому все завидуют, но теперь Десятый, Тринадцатый, Шестнадцатый и даже Семнадцатый, несмотря на все свои неудачи, угрожали превзойти Темных Ангелов в силе и подвигах.
Во-первых, то, что Дариил принимает за факт, является ложью. Из «Крестового похода» мы знаем, что к этому моменту Первым восхищались далеко не все и вообще мало кто завидовал этому легиону (разве что Луперкаль, хотя тот даже к Руссу отца ревновал). Но важнее то, что мысли Дариила явно показывают нам – тщеславие Темных Ангелов никуда не делось, они по-прежнему мнят себя лучшими из лучших. Альфарий говорит, что помимо гордости Львом в не меньшей степени движет долг. Вполне вероятно, но давайте посмотрим, как сыновья видят своего отца:
Он производил величественное впечатление отнюдь не только мощной статью – одним своим присутствием мрачный примарх заставлял повиноваться себе целый зал гордых рыцарей-сверхлюдей. Эль’Джонсон возвышался над любым другим воином. Пусть он и имел еще семнадцать братьев, но примархи не могли считаться и близко равными друг другу по способностям, а Лев с Калибана был самым необыкновенным из них.
Кажется, что в этом нет ничего удивительного – для сына естественно воспринимать отца лучшим из всех, вне зависимости от его реальных качеств. Вспомните хотя бы Абаддона, который при Осаде Терры отлично понимал, что Хорус уже не то(р)т, но все равно оставался беззаветно предан ему. Вот только с Темными Ангелами все иначе, и это нам показывают мысли Аравейна, когда он рассуждает о том, почему другие легионы отправились на Улланор, а Первый ушел воевать на задворки галактики:
Темные Ангелы не были Шестнадцатым или Третьим, чье благосклонное отношение к новому указу, судя по всему, говорило о дурном тоне и бестактном желании, чтобы их достижения чествовали за пределами братства Астартес. Тем не менее, это не останавливало горстку упорных и самоуверенных летописцев от попыток попасть в легион Льва.
Шарм Первого, как полагал Аравейн.
Насчет «шарма Первого» вряд ли получится поспорить – окутанный едва проницаемой завесой тайны этот легион вполне закономерно привлекал летописцев, несмотря на то, что их здесь не жаловали. Поэтому реакция некоторых смертных закономерна:
Она восхищалась Темными Ангелами. Это естественно, ведь ими, по слухам, восхищался даже Хорус. Кем надо быть, чтобы не восторгаться Первым легионом?
Но сейчас важно другое. Еще раз внимательно прочтите рассуждения Аравейна – следование приказу Императора со стороны других легионов он называет «дурным тоном» и определяет как тщеславие. И уже поэтому ставит свой легион выше остальных. Притом, что Темные Ангелы даже в своем символизме не чужды гордыни и стремления к славе:
Короткий пролет лестницы поднимался полуспиралью к небольшому алтарю – одному из многих скрытых помещений, предназначенных для рыцарей, чьи деяния и скромность воспрепятствовали их погребению в основных променадах усыпальницы.
Выходит, были алтари скрытые, для скромных братьев, и те, что стояли «в основных променадах усыпальницы», для братьев, которые славы не гнушались. Обращаю внимание – я не отказываю Темным Ангелам в заслуженной славе. Они выиграли бессчетное множество кампаний и достойны славы как никто другой. Но недостойным мне видится лицемерие, с которым они отрицают свое тщеславие. А вот мысли самого Льва из воспоминаний о встрече с Императором:
– Ты не первым из братьев занял свое место подле меня, но по количеству побед тебе нет равных. Даже Хорус тебе завидует.
– Хорус вдохновляет, – сказал примарх. – Магнус посвятил себя наукам, Лоргар же несет свет заблудшим душам. Робаут ваяет миниатюрный Империум, где его имя славят наравне с твоим. Я оставил позади вдвое больше миров, чем любой из них, но каким будет мое наследие? Пепел и мрак?
И снова рассуждения Первого примарха можно было бы трактовать двояко, если бы о себе он не думал следующее:
Когда-то Император сотворил двадцать полубогов, шедевров генной алхимии, но первым Он создал Эль’Джонсона – шаблон и идеальный образец, с которого снял девятнадцать обычных копий.
Это мысли Льва в момент, когда он сражается с кравами. Согласитесь, выглядит как «О, я чертовски хорош!» А легионеры Льва под стать своему отцу, ведь вскоре они понимают, почему оказались здесь, на задворках галактики, вместо участия в Улланорском триумфе:
– Вот почему вы проигнорировали призыв наступать на Улланор и отправились к Северной Окраине, – произнес Дариил.
– Чтобы выманить паразитов, которые терзали аванпосты человечества со времен Золотой эпохи экспансии, и сокрушить их, – подтвердил Аравейн. – Этот триумф посоперничает с уничтожением Улракка Урга. Победа, принадлежащая лишь нам, напомнит братским легионам, что Темные Ангелы всегда будут Первыми и что мы вновь можем стать силой, коей были до Рангды.
Тут мы могли бы предположить, что это легионеры так поняли ситуацию, а в планах Льва никакого стремления к славе не было. Вот только Лев в этом эпизоде стоит рядом и не отрицает слов Дариила и Аравейна. А ведь он должен был сделать это, если действительно боролся с тщеславием в рядах легиона.
Тем не менее, в книге Гаймера есть три эпизода, которые этой концепции противоречат. Первые два – это слова и мысли легионеров. Вот первый такой эпизод:
Он поставит своих воинов на стену. Он будет держать оборону. В отличие от многих других, Первый легион не жаждал славы. Победа не была чем-то вроде оленьих рогов, которые вешались бы на стенах крепостей Темных Ангелов и убеждали других в воинской доблести сынов Льва. Легионерам Первого достаточно знать, что они выполняют свой воинский долг на службе Императору.
Вот второй:
– Мы – Первый легион, – произнесла стоявшая ближе всех фигура. Рыцарь излучал тусклую ауру, а эхо его судьбы долетало призрачным шепотом лесного ветра. На шее воина поверх рясы висел серебряный с перламутром талисман. – Мы всегда побеждаем, даже если об этом больше никто не знает.
А вот момент, когда Лев сражается с лидером кравов:
Империум никогда не отдаст должное этому врагу, а история не сохранит причин его истребления, но Лев счел справедливым отсалютовать достойному неприятелю перед его гибелью.
То, что среди личностных качеств Повелителя Первого присутствует истинно рыцарская честь, я отрицать не могу. Например, после кампании на Дулане он никому не рассказал о тайне Волков (имеется ввиду Проклятие Вульфена). Хотя там же, на Дулане, Эль’Джонсон совсем не по-рыцарски атаковал смеющегося Русса со спины. Но это уже другая история. Тут важнее, что Лев понимает – о его победе над кравами в этом регионе космоса скорее всего никто никогда не узнает. И вроде бы он действительно не переживает по этому поводу.
Своего апофеоза эта линия достигает в заключительной части книги, где описан еще один фрагмент диалога Льва и Императора перед Улланорским триумфом:
– Империум торжествует, но эта победа пуста. Один великий триумф Хоруса еще не вернул нам Галактику.
– Вспомни мои слова, сын. Улланор – всего лишь очередной наш успешный шаг.
– Тогда зачем вся эта напускная пышность?
– Затем, что некоторые без нее не могут. Они не способны принять конец одной эпохи и вступить в следующую без пафосного празднества, которое должно придать значимость моменту. Героям нужно раздать венки по заслугам, генералов осыпать медалями и высокопарными титулами… Некоторым хочется признания, им важно видеть себя частью чего-то большего.
Вокруг трона Императора сгустились тени. Однако за пеленой неопределенности, глубоко под мириадами личин этого поистине непостижимого существа, Лев ощутил гордость отца своим перворожденным сыном.
– Другим же, – закончил Владыка Людей, – нет.
Думаю, этот диалог расставляет все точки. Пертурабо и Альфарий были правы и не правы одновременно. Они не ошиблись, увидев спесь и тщеславие Льва, – Эль’Джонсон, как и его легион, всегда обладал этими качествами в избытке, что я наглядно показал выше. Вот только это была не жажда всеобщей славы. Не для Льва.
Похоже, Повелителю Первого действительно не было нужно, чтобы его все любили (об этом, кстати, Альфарий тоже говорил). Ему было нужно, чтобы его любил отец. Чтобы он видел достижения сына и гордился ими. Для Эль’Джонсона было критически важно знать это, знать, что для отца он Первый не только по номеру.
На мой взгляд, это несколько сглаживает впечатление от «львиной спеси». Ведь мы не можем винить сына в том, что он хочет быть лучшим в глазах отца. Хотя это определенно не преимущество, а недостаток. Потому что в отсутствие фактов, подтверждающих обратное, получается, что и Пертурабо и Альфарий обманули Льва, сыграв на этом его странном тщеславие. И если обман Альфария не принес проблем, то ситуация с Пертурабо потенциально стоила десятков тысяч легионерских жизней и сотен тысяч, а может и миллионов жизней простых смертных. Хотя как раз цена победы Эль’Джонсона никогда не волновала.
Львиная суть
До книги Гаймера многие задавались вопросом – а какой психический потенциал у Льва? Ведь все примархи были пси-активны, в этом нет сомнений, даже Русс, когда входил в боевой транс, истончал границу между реальностью и варпом, распространяя вокруг себя ауру психического холода. Но со стороны Эль’Джонсона подобные финты раньше не были замечены. Гаймер дал намек:
Эль’Джонсон сощурился, как охотник, сужая поле обзора, и заметил след потусторонних энергий, возникший при телепортационном скачке через зал.
Эта мысль развивается дальше во время противоборства с кравом – Лев действительно видит психические проявления в Материуме. Даже те, что не связаны с направленным агрессивным воздействием на него, как в примере выше, где он замечает следы телепортации. Также он видит психические потоки, направляемые на его воинов. Он «ощущает рябь в эфире», когда враг использует варп. Но это еще не все:
Инерция вышвырнула его из образовавшейся воронки и протащила по полу. Эмпирейные оковы все еще крепко стискивали Льва, но слабели с каждой секундой, уступая сосредоточенному натиску его разума.
Дальше крав проникает в сознание Льва и… Эль’Джонсон не просто подавляет волю существа, которое старше человеческой расы. Примарх отгораживает крава от варпа и сам проникает в разум врага, а затем прослеживает его путь через галактику по психическому следу. Причем Эль’Джонсон своим способностям не удивляется. Он действует уверенно и создается впечатление, что он с самого начала планировал именно это. То есть о своих психических талантах примарх определенно знал.
Похоже, одна из «Глориан» Первого не зря называется «Непобедимый разум». Потому что разум Льва именно такой, а его воля в полном смысле слова непоколебима. Полагаю, это и есть его психический дар – способность не просто видеть проявления варпа, но противостоять им и даже отрезать их от источника. При этом факт путешествия по психическому следу другого пси-активного существа через галактику на моей памяти беспрецедентен. И получается, что если Лев об этой своей способности знал, можно лишь догадываться о том, насколько многоуровневые игры он мог вести.
Другой немаловажный момент – место Эль’Джонсона и его легиона в планах Императора. Одно дело – узнать это из книг от Forge World (если конкретнее – из девятого тома «Крестовый поход»). Но совсем другое – когда назначение легиона озвучивает сам Император в личном разговоре со Львом. Этот эпизод я процитирую полностью:
– Во времена древнего Гипта жила императрица по имени Хатшепсут. Судя по уцелевшим источникам, она была неординарной личностью и сильным правителем. Она возродила свое царство после кровавой войны и вражеской оккупации, при ней возводились прекрасные монументы, а народ процветал. Хатшепсут заново собрала гиптский флот и с его помощью сначала вернула захваченные земли старой империи, а затем сама выступила против наций-угнетателей.
– Параллели трудно не заметить, – хмыкнул Лев.
– Однако пришедший после нее к власти Тутмос Третий сделал все, чтобы искоренить наследие Хатшепсут. Ее имя свели со всех памятников, ее деяния и триумфы вымарали со страниц летописей. Даже ее тело вынесли из императорской гробницы.
– Почему, если ее правление было таким успешным?
– Потому что преемники завидовали ей, жаждали ее славы. Порой прошлое несет слишком много проблем, чтобы увековечивать его в камне, восславлять статуями… или золотыми аквилами имперского знамени. Порой его лучше уничтожить, чтобы не осталось ничего, кроме пепла и мрака.
– Но история все же помнит эту императрицу.
– Потому что у Тутмоса Третьего не было своих Темных Ангелов.
Вряд ли для многих это станет откровением, что Темные Ангелы – легион Разрушителей в абсолютном смысле. Легион, созданный, чтобы не просто победить врага, но не оставить от него даже памяти. Хотя, согласитесь, для воинов со столь специфическим назначением спесь и тщеславие в генах опасны, чем бы они ни были обусловлены. Но эту проблему Лев для себя решил точно так же, как для себя аналогичную задачу решил Император:
Хотя Лев требовал многого, а давал совсем мало, он от всех сердец любил каждого сына – и как повелитель, и как отец. Он искренне гордился их подвигами, но тут же строго приказывал им совершать еще более славные деяния.
И дальнейшие рассуждения:
Его братья считали, что калибанец безотказно соглашается творить жестокие дела, – и были правы. Они думали, что, ведя войны за Империум, Эль’Джонсон не пожалеет ничего, даже жизней своих сынов, – и были правы. Они утверждали, что Лев ни разу не пролил ни слезинки после таких потерь, даже при истреблении рангданцев, когда его легион лишился половины бойцов, – и снова были правы.Вероятно, Лев действительно гордился достижениями своих сыновей, но не показывал этого, считая подобные демонстрации излишними (тут вспоминается Феррус, у которого отношение к сыновьям было аналогичным). Его право, не нам судить. И уж тем более не Императору, который к собственным сыновьям тоже относился… спорно, скажем так.
Эль’Джонсона мы вправе назвать жестоким, но вместе с тем – эффективным. Он умел побеждать, не считаясь с жертвами. Это вовсе не значит, что он не переживал. Вполне вероятно он испытывал боль по погибшим сыновьям, но не показывал этой боли даже самому себе, чтобы не терять концентрации. Отвлеченно подобная выдержка достойна уважения.
Что касается призвания Темных Ангелов, Лев его отлично понимал. В одном из эпизодов он рассуждает о том, что Русса принято называть «отцовским палачом». Эль’Джонсон не согласен с этим, вот его размышления:
Роль, которую исполнял для своего родителя Эль’Джонсон, не имела столь выспреннего названия, ведь если Русс являл собой предупреждение, то Лев – решение. Окончательное. Во имя Императора он не просто убивал, но истреблял.
С Великим Волком связано достаточно историй, которые подтверждают истинность утверждения Льва. Леман, безусловно, заслужил титул палача, он был создан для этой роли во всех отношениях (см. блиц-обзор Русса). Но он не был хладнокровным убийцей. А вот Лев определенно им был.
Полагаю, именно поэтому в рамках Ереси Хоруса Темных Ангелов столкнули лбами именно с Повелителями Ночи. Потому что и те и те были убийцами, для которых цель всегда оправдывала средства. Но вот кому действительно не нужна была никакая слава, так это Восьмому легиону. И, конечно, они отличались методами – тех, в кого Конрад вселял страх, Лев просто истреблял. Сам он отлично это понимает, продолжая рассуждать о себе и Руссе:
То, что Леману запретила бы сделать честь, Эль’Джонсон исполнил бы без колебаний. В войнах его братьев попадались как враги, которых еще можно было принять в Империум, так и неприятели, чье бессмысленное, но благородное сопротивление хотя бы заслуживало увековечивания в истории. Но если на недругов наводил орудия I легион, то их ждало абсолютное искоренение – изничтожение до самой последней точки в записях. Именно с такой целью создали Темных Ангелов, и именно поэтому Он сотворил их первыми.
Оговорка насчет чести уместна в свете упомянутых событий на Дулане. Когда Льву показалось, что Русс смеется над ним, Первый легко наплевал на свою рыцарскую честь. Но потом, успокоившись, он честно сохранил тайну брата, пусть и не любил его.
Единственное, что для меня остается загадкой, – почему Император не указал Льву на его проблему. В сольнике Эль’Джонсона прямо сказано: «Одинокое детство в лесах Калибана научило его ценить собственные мысли и во всем полагаться на свои силы». Первый действительно всегда действовал именно так – полагаясь только на себя. И это имело свои плюсы, но был и критический минус. Ведь нельзя в одиночку завоевать галактику. Есть враги, которых невозможно сокрушить без помощи союзников. Лев сам познал это в кампании с Рангдой, в которой он победил, но ценой половины легиона.
А мы ведь уже где-то встречали это, правда? «Я понял, что должен напомнить тебе о смирении, Мортарион. Некоторых врагов тебе не победить в одиночку». Это цитата из «Света Лампиона» Фрэнча. У Мортариона была та же проблема – он всегда полагался лишь на себя и Император преподнес ему урок, спровоцировав выступить против Некаре. Льву он такой урок почему-то не преподнес, при той же проблеме. Тот факт, что Дитя Смерти в итоге предал, вряд ли может тут о чем-то сказать, ведь из «Света Лампиона» мы знаем, что Дедушка положил на Мортариона глаз, едва тот оказался на Барбарусе. Его предательство было практически закономерным, хотя, на мой взгляд, урок Императора получился, мягко говоря, странным.
Так или иначе, именно замкнутость стала причиной спеси Льва. Он привык действовать в одиночку, у него этого получалось и он уверился в том, что знает, как лучше. Тут уже его история напоминает историю Магнуса, с той лишь разницей, что у Алого Короля высокомерие не было разбавлено тщеславием. Однако же Лев остался верен, и это много стоит.
Львиное оружие
Многоуровневая иерархия Темных Ангелов – уникальное явление среди легионов Астартес. На мой взгляд, именно в книге Гаймера она описана самым наглядным образом, вот один из таких моментов:
Его звали Кай, и это имя было выгравировано филигранью, чьи узоры изгибались на краях пластин доспеха. Смазанная маслом пласталь брони сверкала, будто темное зеркало. Хитроумная иерархия символов позволяла идентифицировать его как рыцаря Пятнадцатой роты Третьего ордена и командира тактического отделения «Мартлет».
На нагруднике Кая была вытравлена эмблема Крыла Грозы, а рядом с обозначениями подразделения на правом наплечнике виднелись менее заметные субординантные знаки, расположенные в определенном порядке и нарочито сделанные сложными для восприятия. Они указывали на ранг Кая в параллельных эшелонах Гексаграмматона.
Чем пристальнее Аравейн изучал доспех сержанта, тем больше он обнаруживал геральдических символов секретных орденов, еще более неясных, чем те, что украшали наплечник. Все они были заключены в узоры с мотивами листьев и венков.
Ограничение по знакам. Продолжение здесь.
(кликабельно)