Улисс Теметер родился на Терре и к началу Ереси Хоруса являлся капитаном Четвёртой роты Гвардии Смерти. Он был завербован в неизвестный момент времени до открытия Барбаруса, вступив в Сумеречные Рейдеры примерно в одно время с Натаниэлем Гарро. При этом Теметер был на пару лет младше своего друга. Этот факт Улисс часто подчёркивал в добродушных перепалках с Гарро, утверждая, что он «склоняется в знак уважения перед возрастом великого боевого капитана и его древним опытом».

Строго говоря, это всё, что мы знаем о Теметере из периода, предшествовавшего Ереси, – свой боевой путь от начала и до конца он прошёл рука об руку с Гарро, став ему верным другом и боевым братом. Никто не мог подставить под сомнение достижения и заслуги Улисса, хотя он, как и любой Гвардеец Смерти, не питал слабости к громким титулам и не был карьеристом. Его интересовало только максимально эффективное выполнение боевой задачи, и в этом капитан всегда преуспевал.

Терранцы беспредельно уважали Теметера, а вот барбарусцы, вроде Каласа Тифона, относились к нему с подозрением. Некоторые, например Игнаций Грульгор, откровенно недолюбливали Улисса, но не могли бросить ему вызов в открытую, так как капитан являлся опытным и прославленным воином, чей авторитет был хорошо известен и за пределами легиона.

Во время Битвы при Йоте Хорологи против йоргаллов Мортарион приказал Улиссу Теметеру возглавить разведывательную группировку, которой надлежало прорвать заградительное построение противника и нарушить его оборонительную линию, открыв доступ к колониальному кораблю. Рота Теметера великолепно справилась со своей задачей – суда разведывательной эскадры оперативно сблизились с флотом йоргаллов и посеяли хаос в их рядах, одновременно выпустив десантные торпеды. Улисс сражался вместе со своими людьми на ксеносских посудинах, пока основная часть легиона штурмовала колониальный корабль.

Неизвестно, участвовала ли рота Теметера в Битве на Исстван Экстремис. Учитывая абсолютную преданность капитана идеалам Империума, а также беря в расчёт тот факт, что Улисс и его люди не входили в воинские ложи, вряд ли нас должно удивлять его назначение в Первую волну при штурме Исствана III. В этой битве рота Улисса была поддержана несколькими дредноутами, включая почтенного ветерана по имени Хурон-Фал. О нём мы знаем только то, что он был терранцем и входил в один из первых наборов Сумеречных Рейдеров. Верность Трону для Хурон-Фала не предполагала альтернатив, поэтому он и был включён в Первую волну.

Как я уже говорил на предыдущих стримах, в Битве за Хорал Гвардии Смерти была поставлена задача захватить западные рубежи, где защитники города имели наиболее укреплённую, глубоко эшелонированную оборону. Четырнадцатый быстро прорвал фронт и захватил фортификации. Затем связисты Четвёртой роты перехватили часть вокс-переговоров между Люцием и Отделением Локасты Сынов Хоруса. В это же время возникли проблемы со связью – орбита замолчала, как и титаны Легио Мортис, поддержавшие наступление.

Улисс Теметер машинально проверил замки на доспехах в области шеи и поднял голову вверх. Увидев крошечные точки, напоминавшие кометы, капитан не сомневался ни мгновения. Он приказал своим воинам отступать к сети бункеров и самоизолироваться. Хурон-Фал, осознавший произошедшее в ту же секунду, задал боевому брату лишь один вопрос:

Кто это сделал?

Однако Улисса больше волновало другое:

Укол страха пронзил сердце Теметера, но он опасался не за свою жизнь, а за остальных

.

Вдвоём Улисс и Хурон-Фал организовали отступление к бункерам, благодаря чему большая часть контингента Гвардии Смерти, высадившегося на планету, успела укрыться. После этого дредноут напомнил боевому брату, что и ему нужно прятаться. Самому же Хурон-Фалу, по его словам, ничего не угрожало. И это было бы правдой, не имей его саркофаг повреждение, приведшее к разгерметизации. Дредноут знал об этом, так же как и знал то, что не успеет добраться до бункеров. Но у Теметера были все шансы, однако капитан не мог уйти прежде, чем все его люди окажутся в безопасности. И тут мы подходим к весьма любопытному моменту, на который почему-то никто не обратил внимания.

Уллис Теметер сделал шаг назад, но взгляд его всё ещё оставался прикованным к небу.

– Нет, – снова повторил он, и в этот момент ослепительные вспышки залили планету мертвенно-белым огнем.

Дальше идёт описание вирусной бомбардировки глазами Улисса, и вот:

Люди, бежавшие навстречу Теметеру, гибли на ходу. Воины падали на землю, их тела превращались в красноватую жижу и вытекали зловонными струйками через трещины в доспехах. Он понимал, что слишком долго медлил, и отдал последний приказ:

– Закрыть все двери! Немедленно закрыть!

А теперь проанализируем этот эпизод. Улисс Теметер ждёт, пока его люди доберутся до бункеров. Честь командира не позволяет ему войти в убежища раньше воинов под его началом. Но Улисс не глуп, он опытный боец и великолепный лидер. Он видит, что оставшиеся легионеры не успевают. Теметер понимает, что его жизнь критически ценна, потому что он – их командир, и он понадобится выжившим. Именно как командир – хороший командир – он обязан был принять решение войти в бункер в последнее мгновение, оставив тех, кого уже не спасти. Но капитан этого не делает. Он смотрит, как падают бомбы. Почему?

Думаю, как и Соломон Деметр перед самой смертью во Дворце Регента, Улисс Теметер в полной мере осознал смысл происходящего. Он понял то же, что понял Корвус Коракс на Исстване V. Что это конец. Конец всему, во что они верили и за что сражались. Что галактика уже никогда не будет прежней, Астартес не вернут себе доверием Империума и светлое будущее Императора превратилось в несбыточную грёзы. Как вы помните, эмпатичный Корвус тогда плакал. Теметер сдержался. Однако ветеран просто не видел себя в этом новом мире.

Я не говорю, что он совершил самоубийство (хотя фактически так оно и есть). Я говорю, что предательство братьев уничтожило Улисса Теметера как личность, он перестал существовать. И, поняв это, воин не пошёл в укрытие с остальными. Он остался с Хурон-Фалом, который, как я уже отметил, солгал капитану. Его броня была разгерметизирована и Улисс понял это, только когда тело начало отказывать ему и дредноут подхватил боевого брата на руки. Это сильный эпизод, и я цитировал его на прошлом стриме, поэтому не буду повторяться.

В заключение отмечу, что Улисс Теметер и Хурон-Фал, наряду с Кризосом Мортургом, без сомнения заслуживают право называться Героями Империума. Эти доблестный воины, эти верные сердца, эти несокрушимые клинки бились за будущее Человечества и пали от отравленного кинжала в спину. Что ж, лучшие уходят первыми, такова горькая правда этой проклятой вселенной.

«Улисс» является вариацией греческого имени «Одиссей», которое чаще всего переводят как «гневливый», но если углубляться в этимологию, то получится что-то вроде «гневящий богов» и это отлично подходит нашему Улиссу.

Относительно фамилии героя – Теметер – у меня нет догадок. Можно попытаться подвести сюда греческое имя «Деметр», мужской вариант «Деметры», но в переводе это имя означает «мать-земля» и тут любые параллели кажется притянутыми.

Группа ВК

Телеграм-канал

Дзен-блог

Кризос Мортург не был терранцем. Но также он не был и барбарусцем. Воин входил в экстренный набор, данные о котором до сих пор засекречены. Согласно обрывочным сведениям, этот набор произвели рекрутёры 18-го Экспедиционного флота в период с 860-ых по 880-ые М30, когда Гвардия Смерти участвовала во Второй Рангданской Кампании и наравне с Тёмными Ангелами понесла серьёзные потери. В действительности, это был единственный экстренный набор за всю историю Четырнадцатого легиона. По слухам, Первый тогда поступил аналогичным образом.

Мы не знаем, на каком мире родился Мортург, но это не единственная тайна, связанная с ним. Дело в том, что Кризос с самого начала продемонстрировал выдающиеся таланты – он был великолепным воином и полевым командиром. Это позволило Мортургу всего за несколько лет дослужиться до лейтенанта, однако за пределами его собственной боевой группы его не любили. В первую очередь потому, что это был на первый взгляд меланхоличный, отстранённый и даже грубый воин, который не искал дружбы, ему было достаточно боевого братства, которое он считал само собой разумеющимся.

А затем внезапно Кризос обнаружил в себе способности к псайкане. Он едва начал обучение в Библиаруме, когда по приказу Мортариона организация была распущена. На самом деле, это тоже любопытный факт, ведь принято считать, что псайкерство с самого начала не одобрялось в Четырнадцатом легионе. Однако история Мортурга говорит обратное – Жнец терпел псайкеров в своих рядах, пусть это время и было непродолжительным. Так или иначе, скрытый психический потенциал ещё больше отдалил Кризоса от боевых братьев, хотя самого воина это нисколько не волновало.

После упразднения Библиариума в легионе Бледный Король назначил Мортурга командовать Корпусом Уничтожителей. Это было мобильное подразделение, не имевшее постоянного состава. Фактически его можно было бы назвать штрафным батальоном, потому что сюда направляли вздорных и неуравновешенных воинов, хотя в официальных сводках мы никогда не увидим строк о том, что у кого-то из Четырнадцатого были проблемы с дисциплиной. На самом деле, они были, но недолго – Кризос отлично перевоспитывал зарвавшихся сумасбродов и те становились его собственными несокрушимыми клинками.

Например, именно таким был Калеб Молор – смелый и сильный воин, который многие годы сражался под руководством Кризоса Мортурга и нашёл свою смерть на Исстване III, в неравной схватке с ордой Пожирателей Миров. Имперские хроники сохранили имя Молора, как и многие другие имена из сопротивления, организованного Мортургом во время Чистки. Но до этого мы ещё дойдём.

Корпусу Уничтожителей поручали самые тяжёлые задания, потери в этом соединении были ужасающими. И всё же, корпус всегда получал гораздо меньший ущерб, чем должен был. Командуя смертниками, Мортург заставлял их делать невозможное и сам выходил за пределы транс-человеческого организма. Он побеждал, раз за разом, и верность его людей росла вместе с числом его побед.

Кризос и воины Корпуса никогда не сомневались в том, кому они на самом деле преданы. Эти легионеры не питали неприязни и тем более ненависти к своему генетическому отцу. Однако они служили Императору, Человечеству и Терре, никогда этого не скрывая. Поэтому отказались вступать в воинские ложи, что определило их судьбу. Кризос Мортург вместе с Корпусом Уничтожителей был включён в состав Первой волны во время штурма Исствана III.

Мы мало знаем о том, как Мортург проявил себя во время битвы за Дворец Регента. На предыдущем стриме я подробно рассказывал, что Гвардия Смерти захватывала фортификации защитников Хорала на западе от Дворца. Четырнадцатый брал одну позицию за другой, так что защитники города, несмотря на наличие тяжёлой техники и поддержку артиллерии, ничего не могли противопоставить имперцам. А потом… потом начали падать бомбы.

Позже Кризос признался, что не поверил предупреждению. Его люди тоже не верили в предательство братьев, пока на планету не пришёл «Пожиратель Жизни». Воины Мортурга находились слишком далеко от бункеров, но Кризос быстро сориентировался и повёл людей к орбитальному грузовому контейнеру. В таких контейнерах на поверхность доставляют амуницию и инженерное оборудование, они обладают полной герметичностью и высокой защитой. Когда воины вбежали внутрь адамантиевого ящика, Кризос приказал запечатать контейнер.

Снаружи бушевал апокалипсис, но контейнер выдержал. Опасность пришла изнутри – воин по имени Джубалл внезапно закричал, сорвав с себя шлем. Внутри уже не осталось ничего, кроме чёрной гноящейся жидкости, но доспех каким-то образом продолжал двигаться, в очередной раз доказав, что Гвардия Смерти стоит до последнего. Кризос Мортург вскинул огнемёт и давил на гашетку, пока сенсоры брони не окрасились в алый, предупреждая о предельном перегреве и недостатке воздуха в окружающей среде. Использовать огнемёт в замкнутом пространстве было рискованно, но альтернатива выглядела куда опаснее.

Сложно назвать это чем-то ещё, помимо чуда, но из группы Кризоса погиб только Джубалл. Лишь когда воины вскрыли грузовой контейнер и увидели агонизирующую поверхность Исствана III, они поверили в слова Саула Тарвица о том, что их предали. Однако это было лишь начало кошмара, ведь вскоре на планету спустились Пожиратели Миров во главе с Ангроном, а вслед за ними пришёл Жнец.

Кризос приказал воинам закрепиться в окопах, из которых они выбили защитников Хорала. Мортург понимал, что у него лишь два преимущества – подготовленные позиции и склады боеприпасов. Но также лейтенант понимал, что этого недостаточно, ведь противник превосходит его числом в тысячи раз.

Разобравшись с лоялистами из своего легиона, Красный Ангел двинулся к позициям Мортурга из центра города. Одновременно практически на головы воинов Кризоса высадились бойцы Мортариона. Примарх Четырнадцатого легиона произвёл высадку на уникальном штурмовом корабле типа «Знамение», что позволило ему быстро подавить противовоздушную оборону лоялистов и выгрузить основную часть легионеров одновременно с тяжёлой техникой. Жнец отлично знал, с кем ему предстоит воевать, поэтому пришёл во всеоружии.

Мортург намеревался выжить, несмотря ни на что, и его собственные боевые доктрины позволяли ему проявить куда больше гибкости, чем предписывали адаптивные стратагемы Гвардии Смерти. Под командованием Кризоса его воины планомерно оставляли позиции, сражаясь в оперативном окружении. А затем они совершили рывок к промышленной зоне через единственный сегмент траншей, где ещё не было предателей. Лейтенант сумел вывести своих воинов из окружения и двинулся на восток, но тут же столкнулся с тактическим гением своего примарха, который просчитал и этот манёвр.

Группировка из пятидесяти воинов Гвардии Смерти должна была ударить людям Мортурга во фланг, но пепельный шторм ослепил их и они буквально столкнулись с лоялистами лбами. К тому моменту отряд Кризоса поредел до примерно аналогичной численности. Началась жестокая рукопашная, где никто не думал о доблести, воинской чести, тактике. Лейтенант убил нескольких бывших братьев, но и сам получил ранения. В круговерти битвы его оттеснили от отряда и Кризосу пришлось отступить.

Увидев кратер, заполненный трупами Пожирателей Миров, лейтенант сразу понял, что это ловушка, но у него не было выбора – прямо за его спиной из клубов дыма выехал «Носорог», рядом с которым двигалось не менее дюжины легионеров. Мортург выпустил по ним очередь и бросился в кратер. Он понимал, что это конец, но надеялся забрать с собой хотя бы ещё одного предателя. Однако прежде воздух над головой лейтенанта прошили чёрные ветвящиеся молнии и его потенциальные убийцы перестали существовать, как и «Носорог», мгновение назад готовящийся открыть огонь по обречённому глупцу.

Оказалось, что галеас лояльных Механикум под названием «Ксеркс 9-7-7» перед самым уничтожением успел спустить на поверхность Исствана III осадный тигель Ордо Редуктор, в котором находился магос Каллеб Децима и его когорта Таллаксов. Для Децимы решение выступить против предателей стало результатом не эмоциональной реакции, а холодного расчёта. В битву его вела не ненависть, а логика, основанная на клятвах верности, каковые магос-редуктор считал нерушимыми.

Каллеб присоединился к Мортургу и вскоре они нашли остатки отряда лейтенанта. Таких отрядов в западной части города оказалось несколько, но они не могли объединиться и почти не контактировали между собой, сражаясь независимо. Лояльным Гвардейцам Смерти приходилось постоянно двигаться, они не могли долго удерживать позиции, потому что с каждой минутой перевес противника всё нарастал.

Тем не менее, Кризос и другие сохранившие верность воины из Четырнадцатого легиона бились с предателями почти два месяца. Они маневрировали, отступали, закреплялись на короткое время и снова отступали. У нас нет точных данных, но по самым приблизительным подсчётам за каждого своего воина Мортург забрал как минимум две жизни предателей.

Апофеозом этого противостояния стало восстание бронетанковых частей, которые изначально высадились вместе с Мортарионом, но затем отказались стрелять по своим братьям. На предыдущем стриме я рассказывал об этом событии, которое в хрониках упоминается как Покров Скорби.

Тогда на небольшом участке превращённого в руины промышленного объекта группировка лоялистов во главе с Кризосом Мортургом, поддержанная танковым кулаком, внезапно вышедшем из-под контроля Жнеца, почти пять часов билась против объединённых сил Пожирателей Миров и Гвардии Смерти. Лояльные танкисты пали все до одного, но Мортарион лишился поддержки тяжёлой техники и артиллерии, а также Дюрака Раска, своего преданного маршала и одного из наиболее выдающихся командиров Четырнадцатого легиона. Раск погиб от клинка Мортурга в поединке.

Предатели никогда бы этого не признали, но после убийства Дюрака у Кризоса были все шансы опрокинуть вражеский строй. Ситуацию спас Мортарион, который видел, к чему всё идёт, поэтому лично повёл Саван Смерти в центр порядков лоялистов. Мортургу пришлось отступить, но и предателям требовалась перегруппировка. Удача вновь улыбнулась лейтенанту. Или же это была вовсе не удача, а нечто такое, о чём на тот момент времени никто даже не задумывался, но впоследствии каждый будет говорить именно об этом. Потому что только Его волей можно объяснить, как Корпус Уничтожителей и Таллаксы Децимы выживали всё это время.

Вскоре сопротивление лоялистов было сломлено и последний оплот во Дворце Регента пал. К тому моменту Кризос Мортург продолжал сражаться на западе вместе с Калебом Децимой. Лейтенант был ранен уже бессчетное множество раз, его анабиозная мембрана, как и большинство других органов перестали работать или функционировали с перебоями. Он потерял счёт дням, равно как и поверженным противникам. Когда Мортурга и его людей выбили с очередной оборонительной позиции, у него осталось всего девятнадцать воинов из девятнадцати разных отделений.

Последнего апотекария, Деку, разорвало снарядом «Медузы». Зато чуть ранее к Мортургу присоединился отряд Шабрана Дарра по прозвищу Белоглазый, лояльного Пожирателя Миров. Дарр и шестеро его воинов, называвших себя Мстителями, попили немало вражеской крови и Кризос был благодарен судьбе, что ему посчастливилось биться рядом с этими выдающимися легионерами.

Мортург вспоминал, что поражался функциональности Таллаксов, благодаря которым у отряда по-прежнему не было проблем с боеприпасами. Автоматоны с боем выносили оружейные ящики с позиций предателей и отступали по сети тоннелей под городом. У Кризоса было оружие и желание сражаться, но он не был вечен, он не был бессмертен. Силы постепенно оставляли его воинов, ведь они даже не могли спать – предателей становилось всё больше и они всё быстрее выслеживали оставшихся лоялистов, которые не могли оставаться на одном месте дольше нескольких часов.

Оставшиеся Таллаксы тоже оказались на грани отключения, ведь полевой ремонт невозможно производить постоянно, машинам, без перерыва участвующим в боях, рано или поздно требуется капитальное обслуживание. И тогда Кризос Мортург решил, что его воины должны нанести предателям ощутимый удар, пока у них ещё есть силы.

Лейтенант начал планировать самоубийственную атаку с максимальным ущербом для предателей и к удивлению легионера магос-редуктор присоединился к его планам.

Логика войны суть поглощение ресурсов, включая жизнь. Всё погибает, лишь смерть вечна

,

сказал Децима и Кризос мог бы поклясться, что адепт улыбнулся бы, будь у него лицо. Магосы Калеба Децимы на двух «Протеях» и повреждённом антиграве, найденном на поле боя, атаковали ближайший опорник врага и сымитировали отступление к залу ожидания космопорта, где основная группа лоялистов подготовила засаду. Один из «Протеев» даже сумел выжить, приведя за собой «Разящий клинок», три отделения Сынов Хоруса и одно отделение Гвардии Смерти на «Носорогах». «Протей» взорвался, после чего предатели высадились с «Носорогов» и разошлись полумесяцем под прикрытием тяжёлого танка. Спустя мгновение к ним присоединился «Лэндрейдер» Четырнадцатого легиона.

По команде Калеба Децимы Гвардейцы Смерти Мортурга деактивировали броню и магос-редуктор бросил во врагов бомбу, изготовленную из корабельной телепортационной установки. От «Носорогов» остались только тени на сетчатке, а половина «Разящего клинка» просто перестала существовать. Лояльные Гвардейцы Смерти запустили генераторы доспехов, встали из укрытий и двинулись на предателей широким фронтом, непрерывно стреляя из болтеров, а Пожиратели Миров Шабрана Дарра бросились врукопашную. Предатели, которым посчастливилось пережить первые секунды бойни, спешно отступили, но путь им преградили Таллаксы Децимы. Они сожгли воинов, а вместе с ними и вражеский «Лэндрейдер».

Но победа была недолгой – подоспела кавалерия в виде ещё одного «Разящего клинка», нескольких «Хищников» и «Носорогов», которых с воздуха прикрывали «Грозовые орлы». Сыны Хоруса и Гвардейцы Смерти окружили позиции лоялистов и начали смыкать кольцо. Тяжелораненый, но всё ещё живой Кризос Мортург стрелял, пока у него не закончились патроны. После этого он взял болтер павшего товарища и продолжил вести огонь. Врагов было так много, что лейтенант уже не целился.

Вскоре предатели подошли вплотную и Кризос достал цепной меч. Он убил нескольких Сынов Хоруса, а потом увидел Шабрана Дарра, превратившегося в бога ярости и воинского мастерства. Дарр бился с одной рукой против целого отделения Сынов Хоруса, но Мортург не увидел его славный конец, потому что второй «Разящий клинок» выстрелил по позициям лоялистов почти в упор. Доспехи на груди Кризоса раздробило, его ноги превратились в крошево. Но Гвардеец Смерти отказывался сдаваться. Фактически в тот момент он был последним лояльным легионером на всём Исстване III, не считая Гарвеля Локена, погребённого где-то в руинах Дворца Регента.

Мортург по-прежнему сжимал цепной меч и, истекая кровью, силился встать, чтобы умереть на ногах, лицом к лицу с ненавистным врагом. Но внезапно алое пятно мелькнуло на броне «Разящего клинка», исчезнув в его турели. А потом ствол танка развернулся в другую сторону. Дальше Кризос Мортург помнил только то, что Децима тащил его по пеплу и костям боевых братьев. Мы не знаем, как именно магос-редуктор сумел сбежать с планеты и покинуть систему Исстван III.

Калеб Децима спас Кризоса Мортурга, который фактически умер на Исстване III. В момент гибели тела воин инстинктивно пробудил давно забытые психические способности и не позволил своей душе покинуть бренные останки. Неописуемым усилием воли он цеплялся за жизнь до тех пор, пока Децима не создал ему новое тело, используя технологии, которые считались запретными и недопустимыми в среде Механикум. Так Мортур стал анафемой для Барбаруса и Марса, воплощая собой то, что на этих планетах всегда ненавидели и презирали. Сам Кризос так размышлял о себе:

Теперь он был всем: человеком, машиной, колдуном. Нечистым сплавом прямиком из горнила ереси

.

Но самого воина это нисколько не волновало. Вместе с Децимой он отбил у предателей боевой крейсер «Злоба» и отыскал несколько изолированных группировок из Расколотых Легионов, чтобы объединить их и дать воинам новую цель. Кризос Мортург, вопреки смерти, проявил истинный триумф воли и не собирался сдаваться. Он атаковал небольшие соединения и конвои противника, убив сотни отвернувшихся от Трона Гвардейцев Смерти только за первые годы воины.

Затем, на Агарвиане, он атаковал группировку под командованием Хорака, воина, некогда служившего в Саване Смерти. Хорак присоединился к своему отцу и лишь на Молехе понял, что сотворил. Воин отказался от службы в Саване, он вернул себе имя и голос, покинув легион с небольшим отрядом преданных ему воинов. Но Мортург этого не знал, полагая, что легионеры в цветах Гвардии Смерти являются предателями. Правда вскрылась только после того, как люди Кризоса истребили группировку Хорака, кроме него самого.

Два воина рассказали друг другу о своих целях. Стало очевидно, что хотя Хорак и сражался на стороне предателей несколько лет, теперь бывший член Савана Смерти одумался и у них с Мортургом общий путь. Но внезапно один из тяжелораненых легионеров поднялся и, не понимая, что происходит, открыл беспорядочный огонь. Случайный болт полетел в голову Кризосу. Хорак попытался остановить снаряд боевой косой, но ему не хватило скорости. Зато её хватило Мортургу, который применил своих психические способности.

Иронично то, что единственным биологическим компонентом в его теле оставался мозг, поэтому дар легионера никуда не делся. Более того, во время своей теневой войны Кризос старался развивать пси-потенциал, осознав его ценность и не видя смысла в былых запретах. Гвардейцы Смерти и члены Расколотых Легионов, которые присоединились к нему в эти годы, не имели ничего против, но для Хорака это было личное. Истинный сын Барбаруса, с детства ненавидевший колдовство, он не мог простить подобного. Мортург не шевельнул и пальцем, но его воины тут же расстреляли Хорака, едва он замахнулся на Кризоса своей косой.

Это событие что-то изменило в Мортурге. Размышляя о судьбе Хорака, он снова и снова ставил себя на его место. Бывший член Савана Смерти являлся изгоем, как и сам Кризос, сражаясь на собственной стороне в глубоком тылу предателей. И это привело его к гибели, никакой чести и достоинства, никаких значимых деяний перед концом. Разница между ними заключалась лишь в том, что Хорак сохранил цвета Гвардии Смерти, тогда как Мортург уже давно носил доспех цвета космической тьмы. Он стал Чёрным Щитом.

Но теперь воин понял, что этого недостаточно, и принял решение направиться к Терре. Мы не имеем ни малейшего представления о том, сколько предателей он убил по пути и как вообще сумел пробиться через Гибельный Шторм. А может, он и не пробился. Возможно, Мортург и Децима смогли добраться до Тронного мира уже после Осады. Так или иначе, Кризос прибыл на Терру, где поведал свою историю тем, кто готов был его выслушать.

Кто бы не встретил Мортурга в Тронном мире, он сделал правильные выводы. Благодаря катушкам памяти Калеба Децимы и судовому журналу «Злобы», рассказ Гвардейца Смерти подтвердился от первого до последнего слова.

Воин вернулся в лоно Империума и Империум принял его. Однако было ясно, что несмотря на выдающиеся таланты командира и воинское мастерство, Кризос Мортург едва ли найдёт себе место в регулярной армии. Поэтому его не стали включать ни в один из Орденов Астартес, вместо этого предоставив легионеру под командование 108-ую независимую роту.

Мортург отправился патрулировать дальние уголки Империума, где он сражался с предателями, еретиками и ксеносами всех мастей. В какой момент, находясь у границы Вурдалачьих Звёзд, Кризос принял астропатическое сообщение, которое, по всей видимости, содержало передачу от Кочевого Хищнического Флота Нерата Кирина. Впрочем, это лишь догадка и нам не известно, стал ли Мортург проверять её.

К сожалению, мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе Гвардейца Смерти, Чёрного Щита и преданного воина Терры. Кризос Мортург, как истинный сын своего легиона, стойко перенёс все выпавшие на его долю лишения и не раз побежал смерть на поле боя. После Исстване III он уже не являлся Астартес в полном смысле этого слова, став чем-то меньшим и одновременно чем-то большим. Боевым псайкером, в теле которого почти не осталось плоти, но осталось главное – разум, дух, воля. Воля, которая позволила ему отнять сотни, тысячи предательских жизней и спасти мириады верных душ.

За это Кризос Мортург имеет полное право называться Героем Империума. Хотя, конечно, он бы никому не позволил так себя называть. Потому что Гвардейцы Смерти плевать хотели на громкие титулы и признание своих заслуг. Они просто делали то, ради чего были созданы. Мортург уж точно не сомневался, для чего был создан лично он – чтобы нести смерть врагам Человечества.

Имя «Кризос» греческого происхождения, в переводе – «золотой». Оно родственно имени мифологического героя Хрисаора, которое означает «золотой меч». Хрисаор был сыном Посейдона и Горгоны, он появился из тела Медузы, когда её убил Персей. Полагаю, здесь может скрываться тонкая аллюзия, ведь сама собой напрашивается параллель между Посейдоном и Императором с одной стороны, а также между Медузой и Мортарионом с другой.

Посейдон желал быть с Медузой, он овладел женщиной против её воли, а потом проклял Горгону и в финале истории она погибла. Аналогичным образом Император обманом, насильно заставил Мортариона присоединиться к себе, он предал доверие сына, сломил его и тот закономерным образом отвернулся от отца, чтобы в итоге погибнуть как примарх, переродившись в образе Демон-принца. Так что Мортург, сын Мортариона и Империума, вполне подходит на роль Хрисаора, судьба которого, кстати, тоже неизвестна.

Насчёт фамилии вона – Мортург – мне ничего не удалось найти, но полагаю, тут всё гораздо проще. Это производное от латинского «mortis», что значит «смерть». Получаем одновременно указание на легион Мортурга и отсылку к его судьбе, ведь смерть буквально преследовала Кризоса, однако он всякий раз побеждал её.

Группа ВК

Телеграм-канал

Дзен-блог

Кстати говоря, Сигиллит, изначально сомневавшийся в идее Библиариума, к моменту Никеи лично убедился в том, что позволять людям свободно использовать псайкану – это гибельный путь. Даже если речь идёт о хороших людях с благими целями (за подробностями отсылаю к рассказу «Пролог к Никее» Дэвида Аннандейла).

Мортарион всегда относился к Магнусу с подозрением, и не только он – Коракс и Дорн регулярно приходили к отцу с вопросами о том, что Тысяче Сынов слишком многое позволяется. При этом генетические потомки Жнеца даже воевали вместе с сыновьями Магнуса, однако не разговаривали с ними. На одном из предыдущих стримов по Гвардии Смерти я упоминал Колгренскую кампанию, когда Четырнадцатый и Пятнадцатый сражались плечом к плечу. Тогда Гвардейцы Смерти общались с Тысячью Сынов только через сервиторов и официальные рапорты, никогда – напрямую.

О причинах такого отношения мы тоже уже говорили – веками находясь под гнётом колдунов, барбарусцы с молоком матери впитали ненависть к колдовству. И Жнец, взращенный верховным некромантом Барбаруса, всецело разделял взгляды своих воинов.

Он неоднократно высказывался относительно того, что Тысячи Сынов нужно запретить практиковать псайкану и вообще – распустить Библиариум. Но его голос не мог пересилить голоса Магнуса, Сангвиния и Хана, которые поддерживали псайканические практики в легионах. Но потом Русс стал свидетелем Перерождения Плоти, а его шпион – Охтхере Плетущий Вюрд – лично убедился в том, что одной псайканой изыскания Магнуса не ограничиваются.

Я подробно разбирал Никейский Собор на отдельном стриме, поэтому сейчас сосредоточимся на действиях Мортариона, который тогда выступил главным обвинителем. Бледный Король никогда не скрывал своего отношения к этому вопросу и общался с Алым Королём довольно грубо, но Магнус будто не замечал презрительного отношения брата, мягко пытаясь объяснить ему, что исследования Тысячи Сынов нужны Империуму.

На самой Никее перед началом процесса они с Мортарионом встретились, и Жнецу всё-таки удалось вывести Циклопа из себя. Оказалось, что Леман Русс всё рассказал Мортариону – и о Перерождении Плоти и о том, что узнал Охтхере. Жнец сравнил Магнуса со своим приёмным отцом, Некаре, и в этом эпизоде Алый Король наглядно демонстрирует, сколь сильно он ослеплён гордыней. Например, когда Мортарион замечает, что есть силы, которые Магнус не может постичь, тот отвечает, что таких сил не существует.

– Сила есть сила, и она не может быть хорошей или плохой. Она просто есть. – Магнус показал на пистолет, висевший на боку Мортариона.

– Разве это дурное оружие? – спросил он. – А твоя боевая коса? Это просто оружие, не больше и не меньше. Лишь использующий его человек может заставить оружие сотворить зло. В твоих руках Лампион творит добро. В руках плохого человека он станет совсем другим.

– Дай человеку оружие, и он наверняка захочет пострелять, – заметил Мортарион.

К такому же выводу пришёл и Малкадор, прежде чем инициировать Никейский Собор. Безусловно, это он стоял за теми событиями. Это он подсказал Руссу, что хорошо бы отправить Рунического жреца к Тысяче Сынов, чтобы втереться к ним в доверие и выведать запретные тайны. Но сегодня не об этом.

Первым с обвинением выступил Охтхере, после него – Мортарион. Примарх произнёс довольно эмоциональную речь и с большинством его тезисов сложно спорить. Жнец упомянул о мирах, погрязших в колдовстве, и вспомнил Долгую Ночь, во время которой творились ужасные зверства. И творились они, как утверждают дошедшие до нас обрывочные архивы, именно псайкерами. Я не буду приводить все тезисы Мортариона, лишь процитирую небольшой эпизод, в котором Бледный Король с невероятной точностью описывает ситуацию Магнуса:

Я не обвиняю брата в подобном варварстве, но зло берёт своё начало не в чудовищных действиях. Если бы это было так, ни один разумный человек не поддался бы его чарам. Нет, оно вырастает постепенно – проступок здесь, уступка там, и сердце человека чернеет, начинает гнить. Можно творить зло с благими намерениями, можно верить, что мелкие злоупотребления ничего не значат по сравнению с грядущими великими достижениями. Но на самом деле важен каждый шаг и каждый поступок.

Невозможно перечислить все победы, одержанные Легионом Тысячи Сынов, но невозможно и повторить все слухи об их колдовстве. Мне в прошлом доводилось сражаться рядом с воинами Магнуса, и я прекрасно знаю, на что они способны, а потому могу подтвердить правдивость слов Охтхере Плетущего Вюрд. Это колдовство.

Разумеется, Магнус не остался в долгу. Он даже назвал Мортариона лжецом, вот только мы хорошо знаем, что Бледный Король не лгал. Лгал Алый Король. Он действительно практиковал колдовство и уже давно не делал разницы между эзотерикой и псайканой. Знал ли об этом Император? Кажется, не мог не знать. Тогда зачем он провёл Никейский Собор? Для вида? Чтобы соблюсти ритуал и официально озвучить уже принятое решение?

Эти события описаны в «Тысяче Сынов» Макнилла и лично мне в ходе основной сюжетной арки не показалось, что вердикт Повелителя Человечества был вынесен ещё до «суда над колдуном». Хотя за Магнуса вступились многие знаковые персонажи, вроде Таргутая Есугея из Белых Шрамов, с обвинением, которое озвучили Охтхере и Мортарион, сложно было спорить. Ведь они оперировали фактами. Кроме того, как я уже упомянул, Малкадор сам к тому моменту пришёл к выводу о том, что псайкану нужно запрещать.

Это было жёсткое, бескомпромиссное решение, особенно по отношению к Тысяче Сынов. Но проект «Паутина» близился к завершению. Оставались считанные годы до того, как даже навигаторы и астропаты перестали бы являться жизненной необходимостью для Империума. На Никее Магнус много говорил о будущем, но если бы будущее Императора наступило, смог бы Алый Король отказаться от своих изысканий? А его сыновья? Мортарион не сомневался – нет, не смогут.

Я на многих стримах упоминал свою теорию о том, что Ересь Хоруса и последующие события уже происходили, причём множество раз. Вселенная Вархаммера циклична и эту версию окончательно подтверждает вступление к роману «Конец и Смерть, Том 1» Дэна Абнетта, где Самус буквально озвучивает данный тезис. Однако некоторые персонажи, по всей видимости, сохраняют память о предыдущих витках. Среди них, несомненно, Император. Это объясняет в первую очередь многие из его спорных решений.

Например, множество вопросов вызывает ситуация с Ангроном на Нуцерии. Но если предположить, что Император уже неоднократно пытался спасти Красного Ангела, однако любой вариант развития событий неизменно приводил к его падению, то всё встаёт на свои места. Думаю, так же могло быть и с Магнусом – в каждом цикле он принимал сторону предателей, чтобы отец не делал. Из этого предположения родилась теория о том, что Никейский Собор преследовал единственную цель – приняв сторону Мортариона, Император хотел сохранить лояльность Гвардии Смерти.

Полагаю, если бы это удалось, Ересь Хоруса разворачивалась бы принципиально иначе, ведь Четырнадцатый легион вместе с Третьим, Двенадцатым и Шестнадцатым составлял ядро армады Луперкаля, которая погрузила галактику в кровавый ад. Проблема этой версии заключается в том, что, как кажется, перед Повелителем Человечества лежала масса других способов завоевать расположение Жнеца. Для начала – нужно было не обманывать его на Барбарусе, а потом – прислушаться к нему, попытаться его понять. С другой стороны, если всё это Император уже пробовал, финт с Никейским Собором ничем не хуже любого другого способа.

Так или иначе, я не мог не упомянуть об этом событии потому, что роль Мортариона, которую он сыграл во время Собора, трудно переоценить. Линия обвинения в равной степени строилась на позиции Охтхере и примарха Гвардии Смерти. И не будь там Жнеца, весьма вероятно, что результат мог быть иным. К чему бы это привело в дальнейшем, мы можем только предполагать.

А вот к чему привела ненависть Мортариона по отношению к колдунам, мы очень хорошо знаем. Её результатом стало Сожжение Просперо, переход Тысячи Сынов на сторону предателей и гибель значительной части Космических Волков. Таким образом, без Никейского Эдикта восстание Луперкаля не могло увенчаться успехом. И Жнец этому поспособствовал, хотя на тот момент ещё даже не планировал нарушать клятвы, данные отцу на Барбарусе. Он ненавидел Императора, но не собирался его предавать.

Ложные клятвы

На самом деле, ответ на вопрос касательно верности Мортариона сложнее, чем может показаться. Как минимум потому, что мы не знаем – где, когда и как Луперкаль завербовал Жнеца. На предыдущих стримах я говорил, что они были близки. Строго говоря, из всех братьев только с Хорусом у Бледного Короля выстроились устойчивые отношения. Он видел Луперкаля насквозь, но заблуждался, полагая, что Воитель, который лжёт всем вокруг, не лжёт ему. Братские узы затуманили взор Жнеца, тогда как Хорус сразу распознал этот изъян в душе своего брата.

Кроме того, к началу Ереси усилиями Тифона в Четырнадцатом давно процветали воинские ложи. Причём Мортарион о них не знал, Калас хорошо делал свою работу на службе у Дедушки. Он имел постоянные контакты с Эребом, так что был в курсе грядущего. Но, как я отметил в самом начале, Первый капитан не имел ни малейшего представления, как подступиться к генетическому отцу и завербовать его. Хорус же не сомневался в себе, однако заставить Мортарион преступить данные Императору клятвы оказалось куда сложнее, чем думал Луперкаль.

С Фулгримом у него проблем не было – Слаанеш сделал своё дело. Психологическая травма, которую отец нанёс Ангрону, вкупе с Гвоздями Мясника избавили Воителя от необходимости долго и упорно обрабатывать Пожирателей Миров. С Кёрзом тоже было просто – его безумие плюс теневая реформа Гендора Скрайвока закрыли вопрос о верности Трону. Лоргара вербовать не пришлось, он сам был вербовщиком, а его люди хорошо потрудились на Олимпии и подтолкнули Пертурабо к соответствующим решениям. С Альфой Хорусу тоже не пришлось иметь дело – спасибо Кабалу.

А вот Мортарион, с ним действительно было непросто. Его легион не искал себе иной судьбы, однако большинство воинов пошло бы (и в итоге пошло) за генетическим отцом по причине абсолютной преданности. Но сам Жнец был упорен, он сопротивлялся Луперкалю, однако тот в итоге всё же нашёл нужные доводы. На самом деле, ему не пришлось ничего изобретать – Хорус просто озвучил мысли самого Мортариона о том, что их отец – не более, чем очередной тиран, и у них есть шанс «положить начало новой эре справедливости и свободы, точно так же, как смерть всегда идёт следом за жизнью».

Обращаю ваше внимание, что Гвардейцы Смерти тогда и не помышляли о колдовстве, как и сам Мортарион не собирался использовать силы, которые недавно открыл для себя Луперкаль. Он пошёл за братом из идейных соображений. Потому что ненавидел отца. Потому что уважал Хоруса. Потому что действительно хотел вместе с ним построить лучший мир, достойное будущее для человечества. И это будущее могло быть построено только на крови, как любое другое.

Событиям в системе Исстван для Гвардии Смерти предшествовала кампания против йоргаллов, о которой я подробно рассказывал на одном из предыдущих стримов. Тогда Четырнадцатый в последний раз шёл в бой со своим традиционным боевым кличем «За Мортариона и Терру!» (кстати говоря, на Барбарусе ритуальная фраза Гвардии Смерти звучала иначе – тогда они говорили «Смерти вопреки!»). Мортарион лично вёл в бой своих воинов и особенно привечал Гарро, на которого обратил внимание ещё во время Покорения Галаспара, много лет назад.

Жнец чувствовал, что у Натаниэля особая судьба и, встав под знамя Луперкаля (тогда ещё тайно), Бледный Король хотел, что его Седьмой капитан находился рядом. Отличившись в боях на колониальном корабле йоргаллов, Гарро, тем не менее, не оправдал надежд генетического отца. Подробнее об этом мы поговорим на отдельном стриме, который будет всецело посвящён Натаниэлю. Сейчас отмечу лишь, что Мортарион исподволь проверял легионера и тот выказал абсолютную преданность Императору.

Из-за ранения Гарро не вошёл в состав первой волны, высаженной на Исстван III. В эту волну включили воинов из Третьего, Двенадцатого, Четырнадцатого и Шестнадцатого, которые потенциально отказались бы присоединиться к Воителю. Именно поэтому в терранских архивах ту кампанию чаще всего называют Чисткой, хотя в действительности самой чистке предшествовала целая череда сражений. Ведь формальным поводом для сбора столь значительных сил в системе Исстван послужило восстание, поднятое Вардом Праалом, имперским Регентом в секторе.

Любопытно отметить, что о предательстве на Исстване первой узнала Гвардия Смерти. Это произошло случайно. Грузовое судно «Сияющая долина», перевозившее боеприпасы для Шестой роты Четырнадцатого легиона, базировавшейся на Арктуране, поймало сигнал бедствия, вслед за чем последовала череда необъяснимых нарушений в работе поля Геллера. Судно было вынуждено выйти в реальное пространство недалеко от системы Исстван, тогда команда получила обрывочное сообщение, отправленное исстванцами более двух лет назад.

Затем, по неподтверждённой причине «Сияющая долина» погибла, но успела передать послание на «Терминус Эст». Такова была официальная версия, которую Мортарион озвучил Натаниэлю Гарро и остальным воинам. Конечно, никаких случайностей не было. Дезинформацию Жнец получил от Хоруса с приказом распространить её в легионе и включить в официальные рапорты. После этого данные были официально переданы Луперкалю, который призвал себе в помощь Мортариона и ещё двух других братьев – Ангрона и Фулгрима.

Легенда о стойкости

Вскоре армада Воителя вошла в систему и без труда достигла Исствана III, где располагался Дворец Регента, ставший штабом сепаратистов. Этому предшествовало скоротечное, но ожесточённое столкновение с восставшими на окраинной планете Исстван Экстремис, которое показало, что Пересогласие системы не пройдёт легко. Использование сепаратистами боевых псайкеров, известных как Певцы Войны, стало отменным топливом для яростного пламени, что горело в сердцах Гвардейцев Смерти. Так что Четырнадцатый шёл в бой с воодушевлением.

Каждый из легионов под командованием Луперкаля получил собственную задачу при штурме Хорала – столичного улья Исствана III. Гвардии Смерти надлежало захватить фортификации, возведённые к западу от Дворца Регента. Четырнадцатый выступил, едва первые десантные капсулы коснулись земли. Стремительность их атаки ошеломила исстванцев, которые сразу поняли, с кем имеют дело, поэтому бросили в бой всё, что имели.

Но слаженные залпы артиллерии и бронетанковые соединения, рвущиеся в контратаку, не произвели на Гвардейцев Смерти ни малейшего впечатления. Они продолжили наступление, лишь ускоряя темп и не оставляя противнику возможности перегруппироваться. В итоге, артиллерия била в слепую сквозь огненный ад, а тяжёлые имперские танки оказались без поддержки с воздуха.

Спустя считанные минуты терминаторы и отделения огневой поддержки Четырнадцатого легиона вошли в траншеи защитников Хорала и те пожалели, что родились на свет. Гвардейцы Смерти не останавливались ни на секунду, наступая на земле и под землёй, с невероятной скоростью захватывая окопы и углубленные бункеры. Когда их поддержали богомашины Легио Мортис, последние надежды защитников Хорала обратились пеплом. Противостоящую им армию невозможно было остановить.

Я не буду подробно описывать хорд сражения за Хорал, мы поговорим об этом подробнее на другом стриме. Сейчас достаточно сказать, что Гвардия Смерти при поддержке Легио Мортис выполнила все свои задачи на поле боя, справившись быстрее Детей Императора, Пожирателей Миров и даже Сынов Хоруса. Но вскоре титаны замерли, хотя по открытым каналам не было никаких приказов. Связь с флотом внезапно прервалась. А затем капитальные корабли вышли на низкую орбиту и начали бомбардировку планеты.

Воитель приказал использовать бомбы с «Пожирателем Жизни», вирусом класса «Экстерминатус». Этот некрофаг, создавший впоследствии одноимённого демона (который, как я рассказывал на предыдущем стриме, потом сольётся с Тифоном и породит Тифуса), убил всё живое на Исстване III. Вся органика на поверхности планеты в течение считанных секунд прошла путь упадка и разложения, на который в нормальных условиях потребовались бы годы, десятилетия и даже сотни лет.

Тысячи воинов из Гвардии Смерти, Детей Императора, Пожирателей Миров и Сынов Хоруса были преданы. Их верность Трону и долг перед Человечеством перевесили привязанность к генетическим отцам и легионные клятвы. Наказанием за это стала смерть. Так Хорус Луперкаль вычистил своё воинство от «ненадёжных элементов». Но не всё шло так, как он задумал.

Саул Тарвиц из Детей Императора узнал о готовящейся бомбардировке и попытался достичь поверхности Исствана III, чтобы предупредить своих братьев. Его «Громовой ястреб» двигался через зону обстрела «Эйзенштейна», корабля Гвардии Смерти, на который перебазировали Гарро и его людей. Натаниэль получил приказ сбить Тарвица, но Саул успел связаться с ним и рассказать о планах Хоруса.

Гарро и Тарвиц были старыми друзьями, они вместе прошли через горнило множества битв. Поэтому Седьмой капитан доверился другу и произвёл выстрел по его кораблю, но намеренно промахнулся. Одновременно сигнатура от взрыва скрыла «Громовой ястреб» Тарвица от радаров других кораблей.

Как я уже отметил, сам Натаниэль Гарро, получивший ранение во время штурма Исстван Экстремис, не вошёл в первую волну. Кстати, тогда его спас не кто иной, как Фабий Байл, и получается, что действия Паука, который просто исполнял свой долг, положили начало цепи событий, серьёзно осложнившей жизнь предателям.

Ввиду того, что Капитан седьмой роты и преданные ему воины не должны были пережить Чистку, Мортарион приказал Каласу Тифону разобраться с Гарро в частном порядке. У Каласа нашлось для этого идеальное оружие – Игнаций Грульгор, недалёкий, но крайне опасный воин. Грульгор почти ненавидел Гарро за его преданность заветам Сумеречных Рейдеров. Поэтому, когда Игнаций получил этот приказ от Тифона, он с радостью отправился его выполнять.

Однако миссия Грульгора не увенчалась успехом. Гарро с двумя братьями и денщиком Калебом уничтожил отделение Грульгора, лично убив посланника Тифона. После этого он получил полный контроль над «Эйзенштейном» и решил увести корабль прочь, чтобы предупредить Терру о предательстве. Но как только судно покинуло свою позицию на низкой орбите, это заметил Тифон. Первый капитан сразу всё понял и направился в погоню за «Эйзенштейном». Ему удалось повредить корабль Гарро, но тот сумел покинуть систему, нырнув в Имматериум.

Позже Натаниэль всё же достигнет Солнечной системы и сумеет передать страшную весть. За это он получит удар от Преторианца, так как в мировоззрении Дорна не было место варианту развития событий, в котором кто-то из его братьев, и тем более – Хорус Первонайденный, отрекается от Повелителя Человечества и переступает через священные клятвы. Впрочем, это уже не имело значения. Ведь, преодолев чудовищные испытания, о которых мы поговорим на отдельном стриме, Натаниэль сделал главное – он выжил, чтобы рассказать о случившемся.

А теперь вернёмся назад, на Исстван III, за несколько минут до того, как «Пожиратель Жизни» уничтожил всю органику на поверхности мира. Благодаря Тарвицу, который сообщил первой волне о готовящейся бомбардировке, легионеры, штурмовавшие Хорал, получили шанс спастись. И даже в этом аду, когда свершилось то, что считалось невозможным, нашлось место истинному героизму.

Мы ещё поговорим подробнее о героях Четырнадцатого, которых воля Тёмных Богов обрекла на мучительную смерть в пламени предательства. Но здесь и сейчас я не могу не процитировать, как погибли Капитан четвёртой роты Гвардии Смерти Улисс Теметер и его старый друг, почтенный дредноут Хурон-Фал:

Теметер и Хурон-Фал остановились на невысоком гребне перед дверью бункера и продолжили криками подгонять своих братьев. Укол страха пронзил сердце Теметера, однако он опасался не за свою жизнь, а за остальных. Воины мгновенно подчинились его приказу и в боевом порядке бежали от врага по только что отвоёванным траншеям. Сотни легионеров уже были в бункерах и закрывали двери, чтобы переждать губительную бомбардировку, но оставалось ещё немало тех, кто уже не успеет достичь укрытия.

– Уллис! – рявкнул стоявший рядом ветеран. – Прячься, быстро. У нас остались считанные секунды!

– Нет! – ответил Теметер. – Сначала должны укрыться мои люди!

– Идиот! – зарычал Хурон-Фал, наплевав на субординацию. – Я останусь! Ничто не может проникнуть сквозь мою защиту. А ты уходи! – Он подтолкнул Теметера к двери массивной клешнёй манипулятора. – Проклятье, уходи скорее!

Уллис сделал шаг назад, но взгляд его всё ещё оставался прикованным к небу.

– Нет, – повторил он, и в этот момент ослепительные вспышки залили планету мертвенно-белым огнём.

Над их головами произошла детонация снарядов первой волны, и серии воздушных взрывов освободили разрушительную лавину. Колонии вирусов, способные на гипербыструю мутацию и обладающие способностью размножаться с экспоненциальной скоростью, набросились на бактерии естественной среды. Затем пришла вторая волна и над Хоралом взвилась чёрная туча смерти. Эти снаряды, не взрываясь, долетали до поверхности и только тогда выбрасывали колонии вирусов, окутавшие улицы, площади и окопные траншеи.

«Пожиратель Жизни» делал то, ради чего был создан. Едва его молекула соприкасалась с органическим веществом, вирусы устремлялись внутрь и начиналось разложение. Все живые существа в городе, все животные и растения, мельчайшие организмы вплоть до микробов подвергались воздействию вируса. В одно мгновение были стёрты грани между биологическими видами, и жизнь покинула планету. Плоть охватило гниение, кости становились хрупкими и рассыпались за секунды, кровь превращалась в гной. Смерть объединила исстванцев и космодесантников – и те и другие погибали в страшных мучениях.

Люди, бежавшие навстречу Теметеру, умирали на ходу. Воины падали на землю, их тела превращались в красноватую жижу и вытекали зловонными струями через трещины в доспехах. Улисс понимал, что слишком долго медлил, и отдал последний приказ:

– Закрыть все двери! Немедленно закрыть!

Люди в бункере сделали так, как им было приказано, а Теметер уже ощутил на губах привкус крови, и кожу стало покалывать от рвущихся внутрь смертоносных микроорганизмов. Металлическая дверь за его спиной с лязгом захлопнулась, затем раздалось шипение гидравлического замка. Улисс надеялся, что воины успели спастись. Если повезёт, в бункере не окажется вирусов. Он успел сделать ещё пару шагов, но мышцы ног отказывались повиноваться, и Теметер покачнулся. Хурон-Фал подхватил его.

– Я же говорил, что надо прятаться, глупец!

Отчаянным жестом капитан сорвал с головы шлем. Теперь он стал бесполезен, вирусы с легкостью проникали сквозь защитные фильтры и устремлялись в лёгкие. Рука бессильно упала на металлическое плечо дредноута и, скользнув вниз, оставила на поверхности отпечаток тёмной слизи. Только теперь охваченный болью Теметер увидел – на гладкой поверхности керамических доспехов ветерана имелась тонкая трещина. Она не могла повлиять на боевые качества Хурон-Фала, но вирус легко проник внутрь панциря и теперь пожирал остатки плоти воина.

– Ты… солгал.

– Это прерогатива ветеранов, – последовал ответ. – Мы уйдём вместе, ты не против? – спросил Хурон-Фал, поддерживая Теметера и увлекая его подальше от бункера.

Улисс собрал остатки сил, чтобы кивнуть. Он уже ослеп и только ощущал, как жжёт зрительные нервы, как быстро размягчаются мягкие ткани губ и языка.

Двигательные системы Хурон-Фала тоже были на грани распада, но он оттащил Теметера на некоторое расстояние от бункера и остановился.

– Это наша смерть, – прохрипел его речевой аппарат. – Мы сами её выбрали и лишаем тебя твоей победы.

Коротким ментальным импульсом дредноут разорвал цепь управляющего контроля над встроенным генератором и вызвал перегрузку. Через миг на разбитом снарядами плато у стен города вспыхнули две крошечные звёздочки, отметившие ещё две жизни, унесённые смертельным ураганом.

Такими мы должны запомнить Гвардейцев Смерти. Такими, как Улисс Теметер, который даже в шаге от собственной гибели думал о других. Который отказался подчиниться судьбе и вместе с Хурон-Фалом они бросили последний вызов предателям, выбрав смерть в атомном огне.

Луперкаль запоздало понял, что ситуация вышла из-под контроля. Он собирался начать новую – теперь уже обычную – бомбардировку планеты, но Ангрон, нарушив приказ, спустился на поверхность со своими воинами. Принято считать, что Красным Ангелом двигала бесконтрольная ярость, но это неправда.

В действительности, нуцериец этим своим жестом хотел почтить выживших лоялистов. Он с самого начал считал вирусную бомбардировку недостойным решением, а теперь получил возможность истребить отказавшихся от него сыновей собственными цепными топорами.

Это дало верным Трону возможность продержаться ещё некоторое время. Хотя они знали, что всё равно обречены. Ведь предатели превосходил их числом и огневой мощью, они контролировали небо и орбиту, у них были Титаны.

Центром сопротивления стал Дворец Регента, где засела большая часть лоялистов во главе с Саулом Тарвицем из Детей Императора. Но также благодаря усилиям Теметера несколько сотен Гвардейцев Смерти сумели пережить апокалипсис и удерживали плацдарм на западе Хорала. В распоряжении этих доблестных воинов имелись фортификации и арсеналы, но у них не осталось офицеров. А главное – им противостояла объединённая мощь Пожирателей Миров и Гвардии Смерти, которыми руководили примархи.

Ангрон, разобравшись с лояльным капитаном Эрленом и его воинами, двинулся на позиции выживших из Четырнадцатого со стороны Дворца. В это же время на периферии высадился Мортарион и ударил в спину своим сыновьям. Гвардейцы Смерти были к этому готовы и приняли удар так же, как делали это всегда – молча и стойко, без жалости к себе и противнику.

О сопротивлении во Дворце Регента мы хорошо знаем, но не только Тарвиц, Локен и остальные продержались почти два месяц. Гвардейцы Смерти на западе тоже продолжали сражаться всё это время. Пожиратели Миров Ангрона и преданные Мортариону воины раз за разом накатывались на траншеи, где лояльные Сыновья Жнеца бились в полном окружении. И раз за разом волна предателей откатывалась назад, не в силах сокрушить противника.

Главная проблема для выживших заключалась в том, что с ними сражались такие же Гвардейцы Смерти, ведь можно спорить об их моральных качествах, но им нельзя отказать в воинском мастерстве и упорстве. И тут немалую роль сыграли бронетанковые эскадроны Четырнадцатого.

На одном из предыдущих стримов я обращал ваше внимание на то, что именно в этих частях к началу Ереси служило больше всего терранцев. В ходе бойни на Исстване III они попросту отказались стрелять в боевых братьев и развернули свои орудия против предателей, кто-то даже открыл огонь по Мортариону и окружавшему его Савану Смерти.

Финальная битва продлилась пять часов и позже её назовут Покров Скорби. В адской мясорубке, где уже не было ни направлений атаки, ни какой-либо тактики, Кризос Мортург, который переживёт Чистку и позже станет Чёрным Щитом, собрал под своим командованием ударный кулак и атаковал самый центр вражеского строя. Он лично убил Дюрака Раска – маршала артиллерии Гвардии Смерти, которому Мортарион поручил командование наземной операцией. По слухам, один из «Хищников» Мортурга даже успел сделать несколько залпов по Жнецу, прежде чем тот изрубил противника на куски.

Впрочем, героизм лоялистов, вся их стойкость и абсолютное осознание собственной правоты уже ничего не могли изменить. Потому что они бились с себе подобными, а Бледный Король всегда достигал поставленных целей на поле боя. Поэтому, осознав, что в беспорядочной бойне победу он получит только чрезмерно высокой ценой, примарх приказал отступить и перегруппироваться. Вскоре он вернулся, уже с тяжёлой техникой и Титанами Легио Мортис.

Однако лоялисты продолжали драться. Теперь у них осталось лишь одно преимущество – благодаря ранее захваченным арсеналам исстванцев у легионеров не было проблем с боеприпасами. Они стреляли, не переставая, и остановились только тогда, когда стволы болтеров и мельт вышли из строя по причине критического перегрева. Последние выжившие лоялисты спустились на нижние уровни бункеров, обрушив входы. Но предатели, предполагая такой манёвр, захватили с собой штурмовые буры «Аид», последовав за братьями во тьму подземья.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК

Телеграм-канал

Дзен-блог

Калас Тифон, чьё имя однажды будут произносить только шёпотом со смесью ужаса и презрения, был обречён ещё до своего прихода в этот проклятый мир. Однажды он станет одним из самых могущественных колдунов галактики и сможет одним только словом поднимать из могил миллиарды мертвецов, единолично покоряя целые звёздные системы. Но это будет потом. Сначала Каласу предстоит долгий и трудный путь, полный крови, страданий и… любви. Любви, которую у него отняли, которую ему запретили. Которую, в конечном итоге, он запретил себе сам. Но главный вопрос в том, был ли у Тифона выбор? Ведь Метка Нургла на его теле появилась в разгар Ереси Хоруса, однако истинная Печать Распада лежала на душе Каласа уже давно…

Конфликт источников и реткон

Впервые мы встречаем Тифона во втором Кодексе Космодесантников Хаоса, а именно – в третьем издании, которое вышло в далёком 2002 году. Однако там практически ничего не говорится о прошлом Каласа, только упоминается, что он родом с Барбаруса. Эти данные подтверждаются в «Белом Гноме» №282 (2003 год), где кроме прочего указано, что до Ереси Тифон был библиарием в должности эпистолярия.

В следующий раз о происхождении Каласа заговорил Гэв Торп в новелле «Лев», которая была написана в 2012 году. Здесь Тифон уже терранец и он сражался ещё в рядах Сумеречных Рейдеров. И он также является библиарием, который активно практиковал псайкану до открытия Барбаруса. Затем, когда Четырнадцатый легион интегрировался со своим примархом и Гвардия Смерти по указу своего владыки вышла из Библиариума, Тифон прекратил освоение псайканических практик.

Наконец, последний и наиболее актуальный источник информации о прошлом Каласа Тифона – роман «Погребённый кинжал» Джеймса Сваллоу, который увидел свет в 2019 году и завершил эпический цикл «Ересь Хоруса». Именно из этого романа мы получаем львиную долю информации о происхождении и становлении Тифона. Здесь он снова барбарусец, то есть не состоял в легионе Сумеречных Рейдеров и не являлся членом Библиариума. Впрочем, психические способности у него действительно имелись. Но обо всём по порядку.

Часть 1 – Руда в металл

Калас Тифон родился в безымянной деревне где-то на Барбарусе. Её название и расположение не имеет никакого значения. Важно то, что эта деревня, как и любая другая деревня на планете, принадлежала одному из Владык, некромантов, заключивших сделку с Нурглом и державших Барбарус в своих окровавленных руках.

Владыки давно перестали быть людьми, хотя внешне многие из них выглядели вполне по-человечески. Они были жестоки и беспринципны, упивались своим могуществом и не ценили жизни обычных людей, которых называли Низшими. Владыки брали, что хотели и когда хотели. Они создавали армии големов, кадавров и лоскутных чудовищ, чтобы держать Низших в повиновении, и периодически воевали друг с другом, дабы развеять скуку.

Крепости Владык располагались в горах, окутанных алхимическими миазмами. Большинство обычных людей уже в предгорьях настигала мучительная смерть, и только самые стойкие могли подняться чуть выше. Впрочем, никто даже не пытался. В этом не было смысла, потому что в сравнении с Низшими Владыки были Богами, коими себя и считали.

На предыдущих стримах про Мортариона я рассказывал о том, как он сбежал от Некаре, своего приёмного отца и Верховного Владыки Барбаруса. Сегодня я опишу этот эпизод подробнее, но не глазами примарха, ведь этот разговор посвящён не ему. Однако прежде, чем мы проанализируем момент встречи Тифона и Мортариона, необходимо сказать пару слов о предшествовавших этому событиях.

Итак, никто не знает и уже никогда не вспомнит, где конкретно родился Тифон, хотя тогда на Барбарусе его имя было хорошо известно. Дело в том, что мать Каласа приглянулась одному из Владык. Некромант овладел бедной женщиной и бросил её израненное тело в поле за деревней. Лишь чудом она выжила. Конечно, после этого односельчане стали относиться к ней с подозрением. И хотя люди понимали, что женщина ни в чём не виновата, никто так и не смог переступить через себя, отринув осознание простой мысли – её тело осквернено злом.

Но женщина не просто выжила. Она забеременела от Владыки и родила мальчика. Мы мало знаем о первых годах жизни Тифона. Нам лишь известно, что в какой-то момент селяне решили, будто осквернённая женщина и её дитя опасны. Мать Каласа схватили и утопили в ближайшей реке, но мальчик сумел вырваться и сбежать. С тех пор он странствовал по Барбарусу, нигде не задерживаясь надолго. Потому что про ублюдочного отпрыска Владыки уже знала вся планета и, разумеется, ему не доверяли. А тот факт, что он избежал расправы односельчан, лишь подливал масла в огонь, ведь тогда не обошлось без колдовства (это действительно так, хотя в детстве Тифон использовал свои силы инстинктивно и совершенно ими не владел).

В какой-то момент Тифона поймали прислужники Некаре. Его и ещё несколько десятков Низших сковали и повезли в горную крепость Владыки, чтобы сделать подопытными в экспериментах некроманта. Тогда Калас уже понимал, что обладает силой, которой большинство смертных лишены. Его некому было учить, поэтому всё, чем Тифон владел в то время, он постиг сам. Этого оказалось достаточно, чтобы сбросить бронированную машину с пленниками в кювет, а затем взорвать стену грузового отсека.

Это был коренастый юноша с лисьим лицом и широко раскрытыми от страха глазами.

Таким Каласа увидел Мортарион, наблюдавший за сценой с крепостной стены. Тифон едва не задохнулся от ядовитого воздуха, но сумел прихватить с собой из грузовика дыхательную маску. Он помог выбраться другим пленникам, а затем выступил против големов, которые бросились за улизнувшей добычей.

Отбившись от чудовищ, Тифон выиграл время себе и остальным. Он повёл людей через земляные валы, составлявшие первую линию обороны крепости. Удивительно, но Калас шёл не прочь от твердыни Некаре, а прямо к ней. Причина заключалась в том, что он увидел Жнеца на стене.

Это был странный момент, шокировавший Мортариона секундной связью между ним и незнакомцем.

Откуда взялась эта внезапная связь? Позже, спустя десятилетия, Тифон так объяснит её:

Общая боль. Общая ненависть. Мы оба выбрались из одного тёмного колодца.

Его слова правдивы лишь отчасти. Ведь на самом деле они так и не выбрались. А страшнее всего то, что ни Тифон, ни Мортарион не понимали этого до самого конца, вплоть до Осады Терры. Я не уверен, когда эта простая истина открылась Каласу, но Жнец совершенно точно познал её в Космопорте Львиных Врат. Впрочем, сейчас для этого ещё слишком рано.

Мортарион увидел странную рябь в воздухе вокруг этого человека. Она была похожа на отражение света от полированного металла, но свечение не могло исходить из ниоткуда. Что-то упало к его ногам, затем мелькнуло в грязи и устремилось к ближайшему чудовищу. Прежде чем лоскутный конструкт успел среагировать, тощие белые миноги вырвались из земли и сомкнулись вокруг голема, разрывая его ноги на части и сваливая вниз. Что бы ни сотворил юноша, он знал, что делает. Парень вытащил из-под куртки сломанный кусок ржавого металла, сжимая его словно кинжал и хрипя что-то с каждым вдохом ядовитого воздуха.

Но этого было недостаточно, чтобы победить целый отряд големов. Вот почему Калас пошёл к Бледному Королю – он рассчитывал на помощь незнакомца. И юноша не ошибся. Как я уже рассказывал на предыдущих стримах, Жнец, ощутив не поддающуюся объяснению связь с Тифоном, перемахнул через стену и врезался в ряды чудовищ.

Когда чаша весов начала склоняться в пользу Низших, Калас нашёл в себе силы и вновь применил псайкану.

Мерцание расплылось в поле зрения, и ещё больше миног выползло из сырой земли, атакуя всё, что шевелится. Обычно змеи не охотились днём, но юноша каким-то образом призывал их к себе. Подобное умение Мортарион видел только у Владыки.

Тогда примарх и его будущий первый капитан впервые сражались бок о бок. Но если для Мортариона големы не представляли реальной опасности, у Тифона дела шли не лучшим образом. У него не осталось психических резервов, а кусок металла, переделанный в импровизированный нож, едва ли мог служить надёжным оружием. Кроме того, Каласу приходилось постоянно поддерживать респиратор одной рукой.

Но Бледный Король спас его и остальных людей, быстро расправившись с оставшимися големами. Глядя на дело рук своих, он инстинктивно почувствовал то, что сможет осознать лишь спустя многие годы:

Внезапно ему показалось, что этот момент всегда был рядом. Ждал своего часа, схождения необходимых условий.

Дальше между Каласом и Мортарионом происходит короткий диалог, который ставит перед нами неожиданные и тревожные вопросы:

– Ты должен бежать,

– обратился он к юноше. – Беги, прямо сейчас.

– Они сказали мне, что ты поможешь, – человек будто не слушал ничего. – Я не поверил, но они были правы. Зачем? Зачем ты сделал это?

– Кто тебе сказал? – Мортарион посмотрел на чёрную кровь, засыхающую на пальцах, и тут же продолжил. – Я сделал это, потому что ты меня попросил.

– Что?

Грубый, невесёлый смешок вырвался словно бы из ниоткуда.

– Ты дал мне выбор, – пояснил Мортарион. – И я выбрал. – Он покачал головой, его жидкие волосы упали на бледное серьёзное лицо. – Раньше никто не делал ничего подобного, – он вдохнул. – А теперь беги! Или проведёшь вечность слугой-трупом Некаре!

Юноша схватил его за руку.

– Идём вместе.

– Нет… – эта мысль не укладывалась в рамках скудного опыта Мортариона, будучи выше его понимания.

– Не существует такого правила, что велит тебе оставаться здесь и сражаться с ними лицом к лицу! – Беглец ткнул пальцем в чудовищные фигуры в тумане. С каждой секундой они становились всё больше и ближе. – К рассвету мы выберемся отсюда. Тебе не нужно здесь умирать, Мортарион.

Калас знал имя Мортариона, потому что на Барбарусе все его знали – цепного пса Некаре. Примарха называли «торговцем смертью с пустыми глазами».

Однако, несмотря на всю свою силу, Жнец не верил, что им удастся сбежать от големов. Поэтому он хотел остаться и пасть в бою с монстрами, чтобы выиграть время для Каласа и остальных. Но Тифон не собирался ни умирать, ни терять нового союзника. Он повредил топливопровод грузовика и когда големы добрались до машины, Мортарион выстрелил в неё, уничтожив весь авангардный отряд.

Таким образом они спасли себя, а заодно – группу пленников, которые выбрались из грузовика и не погибли в первые же секунды лишь благодаря Каласу. Вместе люди спустились с гор, покинув территории, отравленные алхимическими ядами Некаре, и добрались до поселения, которое называлось Ущельем Геллера.

На предыдущем стриме я рассказывал об эмоциях, которые ощутил Мортарион, когда вернул смертных их семьям. Вот только помимо благодарности люди испытывали к нему и другие чувства. Они попросту боялись Жнеца, которого, напомню, весь Барбарус знал как сына Верховного Владыки. А Тифона они откровенно ненавидели, потому что его история тоже была всем хорошо известна.

Тем не менее, в Ущелье Геллера им предоставили кров – полуразрушенную конюшню на краю поселения, дали дров и даже еды – всего лишь жидкая пресная похлёбка, но Мортариону она казалась пищей богов. Бледный Король был намерен остаться и завоевать доверие этих людей, испытывая к ним глубинное родство, которое сам не мог объяснить. Тифон был против, он предложил покинуть Ущелье Геллера. Именно тогда Калас рассказал Жнецу о том, что является полукровкой.

Тифон считал, что в поселении их никогда не примут как равных, и настаивал на том, чтобы как можно скорее убраться отсюда. Едва ли мы можем винить его за нежелание проявить хоть немного гибкости. Калас всю свою жизнь был изгнанником, его презирали только за то, что он появился на свет. После смерти матери Тифон буквально остался один на один с целым миром и просто не смог бы выжить, не воспитав в себе подозрительность, граничащую с паранойей, а также суровость, которая порой приобретала черты полной отчуждённости.

Но Мортарион был другим. Он был примархом, поэтому смотрел на окружающую действительность иначе. Уже тогда Жнец понимал, зачем создан.

«У этих людей просто не было возможности что-то изменить. Предоставленные сами себе, одинокие. Без путеводного огня, без надежды».

Но баланс нарушен и это должно прекратиться. Изуверствам Некаре и других паразитов придёт конец.

«Я сделаю это».

С такими мыслями Мортарион вышел в поле вместе с жителями Ущелья Геллера и начал косить. Тифон нехотя последовал за ним. Каласа искренне развеселило то, как Жнец хотел завоевать сердца местных. Он просто не понимал, как такое возможно, ведь его жизненный опыт подсказывал обратное. Весь этот опыт Калас воплотил в простой формулировке:

Тебе не нужно ничего добиваться, Жнец. Ты можешь просто взять всё, что хочешь. Ни одна живая душа не осмелится бросить тебе вызов.

Обратите внимание – именно Тифон впервые назвал Мортариона Жнецом, даже не представляя в тот момент, насколько пророческим станет это прозвище. Примарх не согласился со словами Каласа, сказав, что готов использовать страх как оружие только против своих врагов.

Сложно сказать, чем бы закончился их разговор и вся эта затея Мортариона, но внезапно неподалёку сломалась телега, гружённая снопами пшеницы. Она придавила маленькую девочку и каждая секунда промедления могла стоить ребёнку жизни. Но телега была слишком тяжёлой, люди не могли просто взять и…

Зато мог Мортарион. Он просто подошёл к телеге и поднял её. Люди застыли в изумлении, пока Тифон окриком не привёл их в чувство. Они вытащили ребёнка, но не могли спасти пшеницу, потому что уже наступала ночь и со стороны гор наползал чёрный туман. В этом тумане рыскали твари, которых Некары выпускал охотиться во тьме. Люди хотели взять пшеницу, кто сколько может, но Тифон остановил их. Психический дар подсказал Каласу, что чудовища уже здесь и нужно спасаться.

Кстати говоря, несмотря на откровенную ненависть по отношению к Некаре и остальным Владыкам, Мортарион не испытывал подобного к Тифону. Его совершенно не волновало, что его новый друг – полукровка. А силы, которые Калас использовал в бою с големами, Жнец называл чудом, хотя и провёл параллель с тем, что делали Владыки.

Думаю, примарх исходил из того, что Тифон был Низшим, то есть – обычным человеком, не некромантом. Он тоже боялся, тоже страдал, тоже истекал кровью. Но при этом думал не только о себе, ведь тогда, на перевале, Калас ввязался в бой, чтобы помочь другим пленникам бежать.

Кроме того, как отметил Мортарион, Калас был первым, кто дал ему выбор. Фактически именно Тифон подвиг Жнеца к тому, чтобы сбежать от Некаре, положив начало цепи событий, которая приведёт к освобождению Барбаруса. Было ли это случайностью? Разумеется, нет. Выше я привёл цитату о том, как Жнец на уровне инстинкта ощутил предсказанность момента. Эта роковая точка в пространстве и времени существовала задолго до рождения Мортариона или Каласа Тифона. Возможно, она существовала всегда, так что эти события просто не могли не свершиться.

Но был ещё один момент, который я намеренно проигнорировал, потому что его проигнорировал и Мортарион. Во время их первого разговора Тифон произнёс фразу:

Они сказали мне, что ты поможешь. Я не поверил, но они были правы.

Как вы помните, Жнец насторожился и сразу спросил, кого имеет ввиду Тифон, но тут же примарх сам сменил тему разговора. И больше к этому вопросу они не возвращались. Получается, Калас сбежал не в случайный момент времени. Он всё рассчитал так, чтобы караван с пленниками находился как можно ближе к нижним укреплениям крепости Некаре, где жил Мортарион. Похоже, Тифон понимал, что даже если сбежит, големы поймают его и в лучшем случае убьют. Но кто-то подсказал ему, что если сделать это на глазах у приёмного сына Верховного Владыки, тот поможет и авантюра увенчается успехом.

Любопытно, что больше нигде этот момент не упоминается. Но вскоре мы дойдём до другого эпизода, о котором я говорил на предыдущем стриме. На Галаспаре Калас встретит жреца Нургла, который будет знать о жизненном пути Тифона даже больше, чем он сам. Кажется, что здесь не может быть альтернативных вариантов. На Барбарусе тоже существовал культ Нургла. В том смысле, что он, похоже, существовал и среди Низших. А раз этот культ больше никак себя не проявил и нигде о нём нет ни слова, значит, он был создан с единственной целью – помочь Тифону встретить Мортариона, чтобы дальше всё сложилось, как должно.

Думаю, такому финту позавидовал бы даже Тзинч, который работал с Тысячью Сынов куда прямолинейнее. Хотя, возможно, всё дело в природной стойкости Мортариона, в его упорстве на грани упрямства. Ведь он не Магнус, его не прельстить знаниями и возможностями. Жнец всего достиг сам, ему было плевать на посулы Хаоса, обещавшего лёгкую победу. Он не воспринимал Нургла даже когда тот говорил непосредственно в сознании Жнеца. Вот, зачем нужен был Калас Тифон. Жестокий и хитрый, но всё-таки – такой человечный, с глубокой личной трагедией и проклятым даром, которого он стыдился из-за своего происхождения.

Изгой среди своих, в раннем детстве потерявший единственного дорогого человека, Тифон не мог не импонировать чуткой душе Мортариона, которую тот скрывал ото всех, включая себя самого. Конечно, они были похожи. Но вместе с тем кардинально отличались. Ведь если Жнец не хотел быть один, Каласа это вполне устраивало. Он привык странствовать, не иметь дома, полагаться только на себя. Вперёд его толкала лишь ненависть к Владыкам, которую он в итоге разделил с Мортарионом. Которая связала их. И тут мы должны отдать должное Дедушке – он оказался истинным знатоком человеческой души.

Тифона мне по-настоящему жаль. Ведь он буквально был создан, чтобы стать всего лишь ступенькой, которая в итоге помогла Мортариону вознестись в объятья Нургла. Хотя, если уж подбирать эффектную метафору, наиболее подходящим образом мне видится пешка. Пешка, которую умелый игрок довёл до противоположного конца поля, чтобы вернуть ферзя. Конечно, ферзь вернулся иным. А пешка… просто приняла свой путь.

Тут было бы уместно провести параллель с Эребом, который почти до самого конца действовал по указке Лоргара, не осознавая этого. На самом деле, только Фаэрон раскусил Уризен, а глупец, считавший себя «архитектором ереси», оказался удивительно близорук и откровенно слеп. Полагаю, он до сих пор не понимает, что у него нет и никогда не было собственной воли. В общем, эту параллель можно было бы провести, но я не стану. Потому что Эреб откровенно мерзок, ничтожен. Тогда как Тифон… действительно трагичен.

Так или иначе, тогда, в поле за Ущельем Геллера, Мортарион убил чудовищ, напавших на деревню, и казнил их лидера – Дисалема. Что примечательно – пока жители деревни умирали один за другим, только Жнец и Тифон оказывали монстрам достойное сопротивление. С примархом понятно, но как это удавалось Каласу? Ведь в том эпизоде он не использует псайкану, Мортарион обратил на это внимание – полукровка сражался только ножом. Возможно, он был прирождённым воином, которого скитания и одиночество закалили, превратив в расчётливого и отчаянного хищника. А может, его хранила печать Нургла на душе. Ведь Калас уже сделал первый шаг к своему предназначению.

Часть 2 – Металл в клинок

Мы не знаем, сколько времени прошло с момента битвы в Ущелье Геллера до основания Убежища – первого по-настоящему свободного города на Барбарусе, появление которого на карте планеты ознаменовало собой переломную точку в ходе затяжной войны. После Южной кампании, когда Мортарион разбил сразу несколько Владык, некроманты начали стремительно терять влияние.

К тому моменту Жнец уже возродил некоторые технологии из забытых эпох и наладил снабжение своих войск. Выдающийся военачальник и прозорливый стратег, он уничтожал тиранов одного за другим. У него было всё для победы, требовалось лишь время.

Многие месяцы нескончаемых боёв, в которых Мортарион и Тифон сражались плечом к плечу, сблизили их. Жнец искренне считал Каласа другом и тот отвечал ему взаимностью. Примарх назначил Тифона своим заместителем, так как, во-первых, полностью доверял Каласу, а во-вторых, тот показал себя отличным тактиком. Вот краткая характеристика, которую Мортарион даёт Тифону к моменту основания Убежища:

Тифон больше не был тощим язвительным юношей, рядом с которым он сражался в туманах горного перевала. Калас стал умелым и прозорливым воином, каким ему всегда суждено было быть. За первые годы войны он проявил себя множество раз, и этого было достаточно, чтобы Мортарион дал ему собственный отряд Гвардии Смерти.

Нужно сказать, что остальные по-прежнему относились к Тифону с подозрением. При всём желании люди не могли закрыть глаза на происхождение Каласа, столь сильно они ненавидели кровь Владык. Их можно понять, ведь тысячи лет некроманты истязали население Барбаруса, так что смертные с молоком матери впитали один простой факт – колдуны несут только зло.

Некоторые никогда не братались с Тифоном, несмотря на все его победы и раны, полученные во имя общего дела. И Калас, и Мортарион были чужаками, отличающимися от своих братьев по оружию физической формой и происхождением, но в то время как высокий рост Мортариона и его худощавый вид стали восприниматься как часть его сущности, Тифон никогда не получал признания от своих сородичей. Истина о происхождении Жнеца была известна очень немногим, а остальные говорили о ней на уровне мифов. Тифон, с другой стороны, явно был полукровкой, и, несмотря на все усилия Мортариона, его товарищ всё ещё страдал от этого предубеждения.

Мортарион честно старался сделать так, чтобы его люди смягчились по отношению к Тифону. Ведь всё началось с них двоих и, судя по воспоминаниям Жнеца, Калас сделал для восстания не меньше, чем сам примарх. Что до Тифона, ему было плевать. Он просто хотел освободить планету от ненавистных Владык и готов был на всё ради этого. На всё – вот, в чём заключалась проблема. Вот тот изъян, который использовал Нургл.

Мортарион, как и все барбарусцы, ненавидел колдовство, ещё в детстве вдоволь насмотревшись на жуткие эксперименты Некаре. Тем не менее, как я отметил выше, изначально он не был против того, чтобы Калас использовал свои умения. Как вспоминал сам Жнец, тогда многое произошло и у него просто не было времени рассуждать о том, откуда у Тифона его дар, ведь никто на Барбарусе не владел магией. Никто, кроме Владык. Однако на тот момент примарху было достаточно того, что Калас рядом и сражается за правое дело.

Полагаю, вскоре это изменилось. Потому что с момента битвы в Ущелье Геллера Тифон больше не пользовался своими психическими способностями, по крайней мере, нам об этом не известно. Думаю, причина очевидна – он был вынужден адаптироваться. Калас, как и Мортарион, хорошо понимал, что есть схватки, в которых не выстоять одному. Он не хотел терять союзника и друга, поэтому отказался от тьмы в своей крови. До поры до времени.

Как раз до той самостоятельной кампании, которую он вёл одновременно с Южной кампанией Мортариона. Тогда Тифон немного задержался и прибыл в Убежище позже намеченного срока. Он захватил дирижабль поверженного Владыки и набил его трюм провизией. Вот, что им двигало:

Тифон переживал, что люди страдают от недоедания в эти последние дни войны, держась лишь за надежду, что смерть Некаре всем принесёт облегчение.

Тифон переживал. Переживал за тех, кто убил его мать только потому, что ей не повезло. За тех, кто боялся и ненавидел его самого. Похоже, тогда в душе Каласа ещё теплился свет, которого, учитывая обстоятельства, там не должно было быть. Говорит ли это о силе его духа? О его человечности, его стойкости? Вероятно. Вот только всё это не имело смысла…

Владыку, которого победил Тифон, звали Волкрал. Он был сильным и гордым некромантом, одним из приближённых Некаре. И всё же группировка Тифона истребила его армию и разрушила крепость ненавистного тирана. Калас вернулся в Убежище с триумфом. Когда они с Мортарионом вновь встретились, Жнец был искренне рад видеть своего сподвижника и боевого брата, однако инстинктивно примарх ощутил перемены в Тифоне.

Лёгкость, которую Мортарион почувствовал, снова увидев старого друга, была омрачена едва уловимой аурой сомнения.

Примарх отбросил эту мысль, ведь они с Каласом пролили слишком много крови, чтобы Мортарион мог позволить себе сомневаться в своём заместителе. И он был прав – Тифон никогда не предавал Жнеца, ни тогда, ни впоследствии.

В Убежище Мортарион показал Каласу новейшие разработки – защитные костюмы, которые позволяли смертным забираться высоко в отравленные горы. Это был первый шаг, который ознаменовал очередную веху в истории Гвардии Смерти, ведь теперь все понимали, что рано или поздно Жнец доберётся до Некаре.

Со своей стороны у Каласа тоже было, что предложить своему другу. Дело в том, что когда он добрался до Волкрала, некромант сделал ему предложение, от которого человек в положении Тифона не мог отказаться. Но Тифон отказался. Потому что уважал Мортариона и ценил свои отношения с ним. При этом Калас, как позже признает сам Жнец, всегда умел находить возможность там, где другие её упускали. Он не убил Волкрала, а взял его в плен и привёз к Жнецу.

– Ты всегда говорил мне не растрачивать ресурсы впустую,

– парировал Тифон. – Отбрось на минуту свою ярость и позволь себе подумать, друг мой. Подумать о том, чему мы можем научиться у этого создания. Мы знаем, что их методы работают против нас. Они проверены, в отличие от доспехов из Тиран-Кузниц! Мы можем получить эту мощь, Мортарион! Не только иммунитет к туману, но даже больше, – он придвинулся ближе, его голос упал до настойчивого рычания. – Ты лучше нас всех знаешь, какие силы может призвать Некаре. Гибельное пламя из-под земли. Туманы-убийцы и бури, способные ворваться человеческое сознание. Представь, если бы мы могли обернуть эту мощь против него…

На мгновение Мортарион исполнил просьбу и обдумал слова Каласа. Их соблазн, их невероятные возможности было трудно игнорировать. Но, взглянув внутрь себя, Жнец увидел часть своей души, которая будет предана и убита, если он пойдёт по пути приёмного отца.

Мортарион вздрогнул, когда рядом с ухом зазвучало жужжащее гудение. Он смахнул с себя оцепенение и посмотрел на своего старого друга.

– Я взвесил сказанное тобой, и я не поддамся. Внемли мне, Тифон. Я не буду повторять этот приказ. – Он повернулся к клетке спиной. – Если Волкрал не умрёт от твоей руки, здесь и сейчас, тогда тебя постигнет его участь. И знай, с сегодняшнего дня и на веки вечные, я клянусь, что Гвардия Смерти никогда не пойдёт по этому пути. Никогда!

Переполненный гневом, с сомнением и горечью в душе, Мортарион вихрем пронёсся через грузовой отсек и рывком открыл люк, исчезнув в свете снаружи.

Ненависть Мортариона к колдовству оказалась столь сильна, что он готов был казнить Тифона, если тот не убьёт Владыку. Думаю, это далось бы ему с большим трудом, но Жнец лично исполнил бы приговор (на самом деле, он его действительно исполнил, но позже, и мы ещё до этого дойдём). Что касается Каласа, его мотивы прозрачны, ведь он сам был псайкером, сыном некроманта. Эта сила жила в нём и он инстинктивно тянулся к ней.

Дальше, когда Мортарион ушёл, между Тифоном и Волкралом происходит интересный диалог:

– Только ты и я,

– он протянул руку и стянул кляп, обнажив разбухшие губы Волкрала. – Скажешь что-нибудь напоследок?

– Он не знает, ведь так? – существо изрыгнуло вопрос, отчаянно пытаясь потянуть время. – Поэтому ты заткнул мне рот. Ты боялся, что я расскажу ему!

– Думаю, он начинает подозревать, – Тифон прикинул вероятности. – Твои слова только усложнили бы всё.

Волкрал в последний раз попытался надеть маску привычного ему высокомерного превосходства.

– Я чую это в тебе, полукровка. Густая вонь плоти Низших, поганящая и ослабляющая силу потенциала Владыки!

– Силу? – Тифон взял Волкрала за горло и сдавил его. – Ваш род такой хрупкий, если посмотреть поближе. Лишённые всей этой колдовской мишуры, вы ничтожны. – Его рука скользнула вверх и легла на затылок Волкрала, притянув его к себе, лоб ко лбу. – Я узнаю источник вашей силы. Но, вероятно, не сегодня.

– Да, – Волкрал маниакально улыбнулся. – Это уже в тебе. Восьмеричный путь. Дар Дедушки в твоей крови. Я это чувствую.

Тифон сделал шаг назад, потрясённый грубой уверенностью, прозвучавшей в этих словах.

– Мы не одинаковы.

– Согласен, – сказало оно. – Пока что нет. Не сегодня. Но будущее возвещает о великих вещах, – Волкрал понизил голос до свиста. – Я могу показать тебе.

– Ты можешь… – Тифон прокрутил в голове сны, которые порой посещали его в краткие моменты отдыха.

Сад гнили, умирающий и цветущий, снова и снова. В детстве процессы разложения всегда вдохновляли его, а сейчас, при взгляде в бездонные глаза искажённого существа, этот старый интерес просыпался вновь.

– Всё, что тебе нужно сделать – отпустить меня, – проговорил Волкрал. – Ты хочешь уничтожить Некаре? Я помогу тебе. Отпусти меня – и я дам необходимые знания. Я открою перед тобой все двери, а когда Верховный Владыка умрёт… – существо кивнуло в сторону люка, через который вышел Мортарион, – Жнец будет тебе не нужен. Барбарус и миры вовне могут стать твоими.

Тифон опустил голову.

– Он несовершенен. Но Мортарион – мой друг. Я не убью его.

Волкрал понял, что допустил ошибку, и спешно попытался переиначить свои слова.

– Я не это имел в виду…

– Нет, именно это. – Стальной блеск появился из ниоткуда и нож скользнул из наруча Тифона в его ладонь. Он взмахнул им, рассекая шею Владыки. Смертоносное лезвие обезглавило Волкрала еще до того, как тот успел вздохнуть.

Этот эпизод подтверждает все предположения, озвученные выше. Во-первых, душа Тифона принадлежит Нурглу и все, кто служит Дедушке, это знают. Во-вторых, Калас действительно считал Мортариона другом. Поэтому он исполнил его приказ и убил некроманта, но не отказался от намерения доказать Жнецу, что колдовство может служить им.

В-третьих, не вполне понятно, что имеет ввиду Волкрал. Чего не знает Мортарион, но о чём он, по словам Тифона, догадывается? Выше я привёл цитату, подтверждающую то, что примарх почувствовал перемены в своём друге. Но какие именно перемены? Думаю, Тифон не практиковал магию, но он искал её источник. Потому что хотел понять, с кем Владыки заключили сделку и как обрели свою силу. Опять же, учитывая его происхождение, вряд ли мы можем винить Каласа за его желания.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Ютуб-канал

Группа ВК

Телега с анонсами и чатом