Но перед всем этим, мужчины обратились в полицию Полевского. Те, на удивление, быстро собравшись, накрыли банду в разбойничьем логове, но в сети попалась только мелкая рыбешка. Бирюк исчез, да и тело Катеринки не обнаружили. На допросах разбойники показали, что главарь поручил им прикопать труп, а уж куда делась мёртвая Катеринка они не знать не знают и ведать не ведают. Нашли только кровь на полу и кровати, да кинжал. Поэтому полицейские не стали расследовать убийство — нет тела, нет дела, формула действенна во все времена.

Камни, оставшиеся в разбойничьей избе, тоже пропали, во всяком случае, полиция не задавала никаких вопросов относительно них. Может сами и присвоили? Кто ж теперь узнает.

Поля выздоравливала — всё еще слабая, но идущая на поправку достаточно быстро. Знахарка врачевала её настоями трав, хорошим питанием, прогулками по лесу и новыми книгами. Как рисковал Павел, спасая её, Поля уже ведала и испытывала к парню бесконечную благодарность. И даже больше. Сердце, никогда не знавшее любви, птичкой трепыхалось в груди, стоило ей увидеть юношу. Она расцветала, глаза сияли, и это уже не была та бесцветная Поля, которую девушки встретили прошлым летом, у лесного шалаша.

Матильда тоже отходила от пережитого кошмара и, не без помощи целебного знахаркиного настоя, вновь стали слышны её звонкий смех, песенки и шутки над подругами. Зная, что у неё теперь есть деньги и верный защитник, Матильда предавалась мечтам, как распорядиться этим к своему удовольствию. Кое-что в этой жизни не меняется, например, её жажда красивой жизни. Приедет Михаил и она умчится с ним.

И только Лиза не чувствовала облегчения. Да, ответа перед законом избежать удалось, но внутренний жандарм не давал покоя. Снова и снова переживала самый жуткий момент своей жизни — она убила человека. Несомненно, Катеринка была плохой, жестокой и хотела их убить, но смириться с произошедшим Лиза не могла. Она пробовала молиться — напрасно и тщетно. Ей снились кошмары и в них всегда присутствовала кровь. Море крови. Во снах Лиза шла в ней то по колено, то по пояс. Горячая, тёмно-красная, густая, пахнущая мокрым железом, и Лиза вязла, как в болоте. И шёпот. Её преследовал постоянный шёпот «Кровь, кровь, кровь…» Она вскакивала в ужасе посреди ночи и боялась заснуть. Успокоительные настойки не помогали.

История с разбойниками закончилась тем, что выпачканные в крови девушки и Михаил, со связанными за спиной руками, очутились на круглой солнечной поляне, рядом с мирно лежащим волком, который даже ухом не повёл. Будто каждый день видал и не такое.

Матильда потом попросила прощения у Лизы за то, что совершила после крика Михаила. Лиза тогда оцепенела, глядя на окровавленные руки и подруга вынуждена была трясти её, и даже надавать пощёчин, чтобы та очнулась. Матильда, на которую тоже попала кровь Катеринки, сумела собраться — отхлестав подругу по щекам, быстро обтерла кровь своей одеждой, и сжимая Лизину руку с шаром одной рукой, а другой ухватив Михаила, практически заставила её совершить прыжок. Лиза так и не смогла понять, как у неё получилось переместиться к лесной избушке. Она помнила только волка, его страшные жёлтые глаза, так похожие на глаза Бирюка. Знахарка на эти слова хмыкнула и сказала, что не мудрено, зверь-то непростой, но объяснять подробности отказалась.

Знахарка равнодушно слушала про все похождения, ведь девушкам пришлось поведать их с самого начала для Михаила и Павла, и оживилась только раз, в момент, когда Лиза рассказывала о пророчестве цыганки. С тех пор девушка часто ловила на себе её внимательный взгляд, что не могло не беспокоить и без того натянутые Лизины нервы.

Закончившая ежедневные дела, знахарка пожелала выпить чаю и присоединилась к девушкам. Они так до сих пор не знали ни имени, ни прозвища доброй женщины. Даже Поля и Павел обращались к ней … да никак они её не называли. Между собой именовали знахаркой, а в глаза просто на Вы. И похоже было, что её это устраивало, во всяком случае никаких обид и требований они не слышали. Хозяйка избушки обычно не докучала им расспросами и рассказами, но в этот раз разговорилась:

— Время дочерей. Поведать?

— Да, — вежливо ответила за всех Лиза. Знахарка смущала её своеобразной манерой разговаривать и нежеланием объяснять странности. Матильду она, похоже, раздражала и немного пугала. И только Поля в ней души не чаяла, оно и понятно почему. — Расскажите, пожалуйста.

— Настают времена тёмные. Всегда рядом Недобрые. Забирают сильных, смелых. Мужчин. Защитников. Преодолеть врага зримого. Есть враг другой. Невидимый. Недобрый. Гибнут мужчины. Остаются женщины. Сражаться с Недобрыми. Только дочери. Их время.

Опять сказания, уныло подумала Лиза. Мало мне было преданий старины глубокой от Хозяйки Медной горы. И наша бабушка туда же. Почему бы ей не оставить их в покое. Ведь знает, через что они прошли. Но вслух ничего не сказала.

Однако знахарка, словно прочтя Лизины мысли, усмехнулась, глядя ей в глаза, но девушке казалось, что та смотрит ей в самое сердце, и проговорила в своей телеграфной манере:

— Не преданья это. Не так глубока старина. Собираются дочери. Избранные народом. Защитить.

— Я извиняюсь, — вмешалась Матильда. Знахарка недовольно посмотрела на неё, но девушка не смутилась. — А вот Недобрые это кто? Разбойники, тати или враг посылает диверсантов в тыл? И что женщины могут с ними сделать? Иголкой уколоть или одеколоном в глаза прыснуть?

— Мати, — укоризненно сказала Поля. — Что ты такое говоришь? Vivere est militare! Разве не это имел ввиду твой отец, когда учил стрелять, фехтовать и держаться в седле подобно гусару?

— Жить — значит сражаться? — ехидно сказала Матильда. — Это был любимый батюшкин тост.

С любопытством знахарка оглядела Матильду, внимательно так, оценивающе, словно генерал, осматривающий новоприбывшего солдата, пытается понять, для чего тот сгодиться. И это очень не понравилось строптивой Матильде.

— Ну да, — вызывающе заявила она. — Знатный гусар получился бы из меня! Но ведь большинство женщин так не могут.

— Собираются. Время дочерей. Общество. Упражняются в доблести, — туманно ответила знахарка, а подруги, мало что понимая, только удивлялись её многоречивости. — Попасть не просто. Закрытое. Особые только. Есть знаки.

— Какие? — тут же подступила с расспросами Матильда. Она обожала быть уникальной, выдающейся и не такой как все.

— Особые, — спокойно сказала знахарка.

— Так, а кто ж эти Недобрые? — робко спросила Поля, с обожанием глядя на женщину. — Они люди или …

— Являются людьми низшие из них, — знахарка умела нагнать интриги. — Во главе существо. Откуда неизвестно. Навь? Мир другой?.

Лиза вспомнила объяснения малахитницы про множество миров-комнат. Но вслух сказала совсем другое:

— А к чему это нам? Мы тут с какого боку?

— Грядут времена. Тревожно. Страшно, — она снова посмотрела в Лизины глаза своим особым взглядом и добавила. — Впереди огонь, кровь, смерть. Много крови. Много смерти.

Лиза поёжилась, словно в комнате согретой жаркой печью, распахнулось окно в зиму и её окатило ледяным воздухом. Она отвела взгляд. Не могла Лиза сейчас думать о тревожных временах, ей бы с собой разобраться — с мыслями, со снами, с направлением дальнейшего пути. В голове каша, на душе раздрай. Всё, что ей нужно в настоящий момент — это передышка, возможность заползти в тёмную нору, отлежаться, зализать раны.

— Война? — тихо спросила Поля. — Да?

— Не знаю, — впервые смутилась знахарка и отвела взгляд. — Страшное.

Видимо, устав говорить, женщина замолчала и не ответила более ни на один вопрос. Волк сидящий на крылечке, учуяв настроение хозяйки, громко завыл.

Катеринка хорошо разбиралась в драгоценных камнях и золотых самородках. Они с батюшкой ездили на прииски, в музеи, на выставки и он нанимал опытного ювелира, который обучал её. Сейчас, перебирая лежащие перед ней странные камни - отборные, крупные, чистые, ещё негранёные - Катеринка понимала, что они настоящие, первосортные. Да и золото было того самого цвета, который говорит о наименьшем количестве примесей. И вся эта красота, небрежной кучкой, вызывающе лежала на сомнительной чистоты столе в паршивом домишке, окружённая плебеями, не знавшими её настоящей ценности. А Катеринка знала. Как и то, что можно сделать для получения наибольшего барыша. Эти мужланы пропью-прогуляют, за понюшку табаку спустят в ближайшем кабаке. Мысленно, Катеринка уже прибрала камни в свой сундучок и решала, что можно продать первым, но лицо, как известно, она держать умела, поэтому никто не догадывался о её интересе. Вслух сказала, презрительно сморщив нос:

— И откуда у девки такие камни? Украла поди? Шлюхи воруют при первой же возможности.

— Ну тебе ли не знать? — невинно заметил Бирюк. — Что глаза пучишь? Думаешь, не узнаю, чем промышляла? В мамки-то из потаскух поднялась наша цаца!

Ни один мускул не дрогнул на лице хозяйки борделя, хотя внутри бушевало пламя ненависти. Даже глаза не выдали её - смотрела на сокровища. Не время сейчас ссориться с Бирюком, у неё тут неоконченное дело и ещё эти камни...

— Ну да ладно, кто старое помянет… — продолжил как ни в чем не бывало атаман. — Камни-то хороши. Я готов подумать про выкуп, но только за девок. Мужика не отпущу. Робята не поймут.

Про какого мужика он всё твердит? Катеринка огляделась и наконец заметила Михаила. Не сумев совладать с собой, она попыталась встать из-за стола, но Бирюк ручищей пригвоздил её к скамье.

— Ишь какая резвая, — хмыкнул он. — Я не дозволял вставать. Побледнела смотрю... Знаешь этого господина? Чего молчишь, дура? Полюбовник твой?

Расценив молчание Катеринки, как подтверждение его слов, Бирюк повернулся к лежащему Михаилу:

- Охохонюшки, вашсиясь! Совсем, смотрю, в бабах не разбираешься. Чего у тебя одни шлюхи? Что эти две, что Катька. Доведут они тебя до цугундера, как пить дать. Со шлюхой вязаться всё одно, что чёрта в дом впустить. Ты, гляжу, вроде из благородных, неужто приличную не нашёл? С Катькой-то я сам по молодости гужевал да потом выкинул. А ты ею потасканной не побрезговал! Эхехехе…

— Заткнись! Заткнись, каторжное отродье! — закричала, не выдержав, Катеринка. — Мразь! Ничтожество! Пёс смердячий! За всё, что ты сделал, тебя убить мало! Это я тебя вышвырнула из своей жизни! Слышишь? Я, а не ты. И полиции тебя сдала тоже я! И деньги твои забрала! Мы с Емелькой их поделили!

Катеринка осеклась, но поздно.

— Ну вот, голубка, всё и открылось, — растянул губы в страшной ухмылке Бирюк.

Он подозревал такой расклад, но до последнего не верил, что она, совсем тогда молоденькая, охмурила матёрого зверя. После допросов и суда его приговорили к пожизненной каторге, потому что блюстители закона знали всё и сумели доказать это присяжным.

Он вспомнил, как ломали его в полицейском управлении, как шёл по этапу пешком, в дождь и зной, как собратья по несчастью помирали в дороге, не выдержав тягот пути, скудной кормежки и болезней. Александру, вновь завоёвывая авторитет, пришлось несколько месяцев спать вполглаза, чтобы не придушили во сне, и жестоко драться. Спину полоснула боль — отголосок мучительного каторжного труда. Удалось вырваться из неволи и, с несколькими земляками, лютою зимой уйти в побег. Тогда Бирюк преступил последний рубеж, отделяющий человека от зверя, он съел умершего товарища.

Александра, молодцеватого, удалого атамана, практикующего насилие в рамках расширения наслаждения, почти не осталось. Теперь он Бирюк — душегуб, опасный и жестокий, потребность мучить и убивать заменила все остальные человеческие радости. Иногда ему бывало тошно от себя нынешнего, но случалось это всё реже.

— Ну, ничего, — с ядовитой лаской в голосе сказал атаман. — Вот закончу с девками, и до тебя дело дойдет.

Катеринка задрожала, поняв, что угодила в ловушку. Но она так просто не сдастся.

— Ну что, касатики, — весело обратился Бирюк к своим подельникам. — Сменяем девок на злато и каменья?

— Ты атаман, тебе и кумекать, — осторожно сказал Лизин конвоир.

— А я и решил, — Бирюк хлопнул руками по столу и встал. Он кивнул на Лизу. — Эту отпущу. И мужика, ладно уж. А белокурочку себе оставлю. Хороша чертовка!

— Ты ничего не попутал, атаман? — сдерживаясь изо всех сил, процедила Катеринка. Конечно, не время ей диктовать условия — позиции шаткие, почти нет аргументов для спора, но она обязана победить, используя все возможности. Иначе погибнет и совсем не в переносном смысле. — У нас был уговор, что девок мы не отпускаем. Одна тебе, другая мне. И господина я заберу. Неужели ты не хозяин своему слову, Бирюк?

Если Бирюк и растерялся, то виду не подал. Уговор действительно был, его сообщники при этом присутствовали и слово нужно было держать. Ему еще дела проворачивать с этой шайкой. Всех не убьёшь. Но Катеринку он списал со счетов и выполнять уговор не собирался. Опять же камни он уже видел в своём кармане. С таким кушем можно и за границу! И Матильда…

— Я принял решение, — заявил он. — Если камни существуют в действительности, то поделим их и вся недолга. А девку и мужика я отпускаю, как жест доброй воли, чтобы Матильдочка оценила мою доброту и была полюбезнее.

Бирюк загоготал, а сам подумал, что совсем необязательно камни достанутся и Катеринке, а ежели произойдёт подобный казус, то он не обещал её отпустить и оставить в живых.

— Страсть сделала тебя глупцом, как и всех, кто связался с этой девкой! — в бешенстве закричала Катеринка, догадавшись, о чем думает Бирюк. — Ну ничего, я сама устраню маленькое препятствие.

Катеринка ловко выскочила из-за стола и бросилась к Матильде. В руке блеснул кинжал. Она отчаянно замахнулась…

Всё это время Лиза стояла возле стола, сжатая как пружина, и выжидала момент, не вслушиваясь в развернувшуюся вокруг драму. Она схватила шар и метнулась к Матильде. Настигла Катеринку в последний момент, когда нож почти вонзился в шею жертвы, и стукнула её шаром по голове. Удар пришёлся на затылок, вышел смазанным и не причинил нападающей особого вреда, лишь отвлёк. Катеринка схватилась за голову и разжала руку, державшую кинжал. Лиза подхватила его, оттолкнула Катеринку и плюхнулась на кровать, закрыв подругу своим телом. Шар она крепко сжимала в правой руке.

Ошалевшие разбойники смотрели, не вмешивались. Всех, кроме позабытого Михаила, интересовало, чем закончится девичья схватка. Бирюк, невольно восхищаясь решительностью бывшей любовницы, размышлял, а не поторопился ли он с приговором.

Упавшая рядом с кроватью Катеринка так и осталась на полу, не подымаясь. Она встала на колени, потрясла головой, приходя в себя, и, увидев Лизу, оскалилась.

— Ты то мне и нужна, мерзавка! — потеряв рассудок от приступа ярости, она видела перед собой вместо Лизы, бледную моль Анхель, сводную сестрицу. — Настало время покончить с тобой, тварь! Ты забрала у меня всё! Отца, богатство, будущее! Твоя мать, старая сука, швырнула мне сотню! Как будто я дешёвка! Но я нашла тебя, сестричка! И сейчас убью! И всегда буду убивать! Даже в аду, куда провалишься за то, что сделала! Ненавижу!

Выхватив из ботинка короткий нож, она попыталась вскочить, но запутавшись в юбках, рухнула обратно. В бессильной ярости ткнула резаком ногу Лизы и зашлась в истерическом смехе. Лиза закричала. Матильда, скрытая от нападавшей спиной подруги, подалась вперёд, желая помочь.

— Кровь, кровь! — бесновалась Катеринка. — Пусть льётся кровь!

Внезапно, резко изогнувшись, она вскочила и в следующий момент вновь бросилась в атаку. Лиза инстинктивно выставила перед собой обе руки — кинжал в левой, шар — в правой. Катеринка налетела на клинок со всего размаху, не успев ударить, захрипела, задергалась в агонии и рухнула на девушек, залив их горячей тёмной кровью.

И в момент, когда Катеринка обмякла, Михаил подскочил к оцепеневшим подругам, оттолкнул ногой тело так, что между ними и, неподвижно стоявшими, разбойниками образовалось препятствие, и закричал:

— Лиза, действуй, твою мать! Мати, помоги ей!

С этими словами Бирюк замахнулся ремнём, а Матильда, лежавшая словно поломанная кукла, брошенная злым ребёнком, сумела лишь зажмуриться. Но удара не последовало. Комнату наполнили звон, стук, грохот, яростные крики и шумное дыхание — Михаил дрался с атаманом. Кулачный бой двух тяжеловесов в маленьком помещении — зрелище не для слабонервных. Дерущиеся опрокинули стол и посуда с него с грохотом покатилась по полу. На шум прибежали разбойники.

Пока на них никто не обращал внимания, Лиза проскочила к Матильде, и они скорчились вдвоём на узкой кровати, со страхом наблюдая за битвой.

Михаил дрался отчаянно, но медведю не одолеть стаю волков — силы неравны, и скоро всё закончилось. Разбойники недоумённо смотрели на неизвестно откуда взявшиеся персоны, но благоразумно молчали. Бирюк с трудом поднялся с грязного пола, вытер кровь с лица затрапезным полотенцем и тяжело шлепнулся на скамью. Михаил, со связанными за спиной руками, лежал в углу избы, сжимая зубы, чтобы не стонать от боли.

— Ну что, шалавы, уразумели, кто здесь масть держит! — зарычал главарь, злобно сверкая глазами. — Мне неведомо откуда взялся этот франт, но он вам не помощник и скоро я разделаю его как свинью. Из живого ремней нарежу да присолю хорошенько. Ноги отрублю и в лесу подыхать брошу. А что касается вас, сучки… С бабами не воюю, но могу и изменить своему кодексу. Например…

Бирюк с удовольствием перечислял, что он с ними сделает чуть погодя. Глаза психопата начали стекленеть, рот переполнился слюной, и она тонкой струйкой стекала из уголка. Видя такое, даже бывалые, не знающие сострадания, сообщники Бирюка почувствовали себя неуютно.

У Лизы кровь леденела в жилах от страха, но каким-то самым дальним краешком ума, видимо тем, где собрались крупинки воли, она осознавала, что нужно биться. За себя, за перепуганную Мати, за отважного Михаила, за Полю, которая где-то там. Лиза не умеет драться, но она может придумать… что-нибудь предпринять… Про какой кодекс он говорил? Почему у этого страшного человек подобные слова в ходу? Может он не так прост, как хочет казаться? Может она сумеет как-то достучаться до его разума? У них же есть золото, камни. Надо предложить выкуп. Пусть отвлечётся. Ей нужен шар и необходима возможность сосредоточится на прыжке в лесной домик, куда она и собиралась, но видимо Михаил, присоединившийся в последнее мгновение, сбил прыжок.

— Послушайте, дяденька, — Лиза хотела, чтобы слова прозвучали громко, но горло сжимал спазм и вышло невнятное сипение.

— Эй, атаман, тут девка лопочет чегой-то, — осторожно обратился к Бирюку один из бандитов.

— Которая? — рыкнул тот. Мужик указал на Лизу. — Тащи сюда.

Бирюк облокотился на стол, торопливо поставленный разбойниками на место. Расколотая посуда так и осталась валяться на земляном полу.

Мужик подвёл Лизу к столу, грубо сдернув её с кровати и умудрившись больно ущипнуть за грудь несколько раз. Лиза морщилась, но терпела. Некогда изображать оскорблённую невинность. «Это не я. Это не со мной. Главное выиграть время. Пусть всё получится. Господи, пусть получится».

— Ну? — Бирюк, вновь чувствуя себя хозяином положения и предвкушая потеху, слегка подобрел. — Балакай, чего хотела. Но учти, бабы мне не советчики.

— Отпустите нас. Мы выкуп заплатим, — торопливо сказала Лиза. Она решила сообщить всё сразу. Ведь неизвестно, что придёт в голову этим страшным людям. — У нас есть золото и камни. Много.

— Ишь, заливает, краля, — заржал Лизин конвоир, стоявший за её спиной, и снова больно ущипнул её. На этот раз пониже спины. — Со страху девка навыдумывала. Чур эта моя, ишь какая гладенькая.

— Я не вру, — Лизу затошнило от омерзения. — Посмотрите в моей котомке. Вон она, у кровати лежит.

Бирюк мотнул головой, один из разбойников шустро притащил мешок и высыпал содержимое на стол. Лиза, перед прыжком, успела прихватить горсть камней на всякий случай и теперь они весело сверкали при свете лучин. Разбойники обомлели. Кто-то присвистнул и выругался. Бирюк сгрёб камни в середину стола и отодвинул лишнее, желая рассмотреть сокровище. Шар лежал совсем рядом с Лизой, только руку протянуть, и она сдерживалась, чтобы не смотреть на него, не схватить, не переместиться отсюда далеко-далеко. Нельзя. Есть ещё Мати и Михаил. Держись, Лизхен…

— Здесь только малая часть ценностей, — проговорила она, подогревая интерес. — Остальное припрятано. Нужно съездить в город и забрать.

— Ну, допустим, я поверил, — осклабился атаман.

Он постарался скрыть любопытство, но Лиза видела, что его зацепило. Про других разбойников и думать не нечего, они разинули рты и алчно сверкали глазами. Лиза успела это заметить, окинув быстрым взглядом всё вокруг. Матильда с надеждой смотрела на неё с кровати. Михаил болезненно морщился в своём углу, но встретившись с Лизаветой глазами, подмигнул. Мол, всё правильно.

— И каким образом думаешь со мной расплатиться? Отпустить вашу компанию сейчас, а цацки потом? Мне известно, что вы из Сосновоборска к нам пожаловали, неблизкий путь. Какой резон вам возвращаться? За дурака меня держишь?

Так Лизок, спокойно, наживку он заглотил, подсекай осторожно, чтоб не сорвался. В голову лезли рыболовные слова, ведь ситуация весьма напоминала ловлю рыбы, которой она увлекалась в беззаботном детстве.

— Согласна, — покорно склонила голову Лиза. — Нужно взять одного из нас и съездить за выкупом. А двое останутся здесь, в закладе, как и эти камни.

Всё. Она сделала, что могла и теперь нужно просто ждать. Понятно, что никто никуда не поедет. Ей нужен шар и несколько минут. А разбойник пусть размышляет, как добраться до Сосновоборска

Возможно, всё бы получилось так, как задумала Лиза, но дверь в избу отворилась и появился персонаж, которого никто из них троих не ожидал здесь увидеть.

Девушки молча просидели в сквере около получаса, каждая думала о своём. Лиза вспоминала домик лесной знахарки, собираясь с мыслями перед прыжком. О чём размышляла Матильда неизвестно, но вскоре она сказала, улыбаясь:

- Я такая голодная! У меня припрятано несколько ассигнаций. Давай перекусим в вокзальном буфете.

- Мы можем взять только чай, - подхватила Лиза, обрадованная переменой еë настроения. – У меня припасов полным полна коробочка.

- Да, твоё приключение оказалось куда выгоднее моего, - рассмеялась Матильда. Она попыталась приподнять котомку одной рукой и не смогла. – Ой! Там что, булыжники?

- Мне нужно тебе кое что сообщить, - смущенно сказала Лиза, ещё не рассказавшая подруге о дарах Хозяйки.

Они вошли в здание вокзала и первым, кого увидели, стал Михаил, вернувшийся в Сосновоборск на петербургском поезде. Матильду захлестнули эмоции. Ужасное похищение, радость освобождения - всё это было свежей душевной раной, от которой она еще не отошла. Полностью открыться Лизе невозможно - слишком юна, неопытна подруга в подобных делах. А Михаил претендовал на роль рыцаря и поэтому, совершенно не стесняясь окружающих, Матильда сперва кинулась ему в объятия, а потом начала колотить маленькими кулачками по его могучей груди, перемежая бессвязные восклицания горькими слезами.

Михаил, шокированный бурной встречей, схватил Матильду в охапку, приказал Лизе, которая была рада ему чрезвычайно, следовать за ними, и выскочил на улицу. Свистом подозвал извозчика, безошибочно выбрав наилучший из вереницы скопившихся экипажей, усадил девушек и велел кучеру ехать домой.

Дома, поручив Лизавету верному лакею Архипу, Михаил отвел Матильду в кабинет, где девушка продолжила выяснение отношений более сдержанно.

- Где ты был так долго, чёрт побери? – выговаривала она Михаилу. – Ты обещал беречь меня. Tu me menti? Да? Лгал? Отвечай же! Ты был так был нужен нам, нужен мне...

Михаил смотрел на сердитый румянец, на растрепавшиеся белокурые локоны, на сверкающие глаза, на нежные губы, осыпающие его бранными словами и жалобами, и с трудом сдерживал глупую, счастливую улыбку. Последние месяцы в Петербурге он изнемогал, уже поняв, что болезнь матери - притворство. Ловушка, призванная привязать блудного сына к себе. Михаил уехал сразу, как только убедился, что её здоровью ничего не угрожает, пригласив двух хороших своих приятелей-докторов, заявивших в один голос, что матушка совершенно здорова, а вот он нуждается в отдыхе и смене обстановки.

Встретив Матильду на вокзале, неряшливую, чумазую, и невыразимо прекрасную, он окончательно убедился, что любит и жизнь без неё бессмысленна. Он никогда не признавался Матильде в чувствах, не обещал прекрасного будущего и не предлагал замужества, но вдали от неё, в Петербурге, подле матери и сестёр, повидавшись с прежним своим окружением, осознал, как дорога ему эта хрупкая, нежная и решительная девушка. Он не стал оправдываться, молча выслушал упрёки и крепко обнял Матильду, не как возлюбленный, а как старший брат, когда она, выплеснув гнев, тихо заплакала.

Всю эту бурю Лиза пережидала в столовой, ей не терпелось рассказать подруге, а теперь и Михаилу, про сокровища. Наконец, приведшая себя в порядок, Матильда присоединилась к Лизе, а Михаил запаздывал, он отдавал необходимые распоряжения слуге, чтобы с удобствами разместить неожиданных, но желанных гостий. И вот, наконец то, они втроём сидят за столом, накрытым к чаю.

— Я всё ему рассказала, — Матильда смущенно смотрела на подругу. — Ты же знаешь, Мишель на нашей стороне.

— Всё-всё? — только и смогла сказать Лиза. Она, конечно, была не против его посвящения в их дела, только немного переживала за историю с Союзом трёх девиц, стесняясь выглядеть глупо, и застенчиво посмотрела на Михаила. Тот ободряюще улыбнулся.

— Ну, в общих чертах, — туманно ответила подруга. — Слишком много всего произошло.

— Ну, тогда смотрите, — и Лиза высыпала на стол каменья.

В наступившей тишине стало слышно, как в соседней комнате жужжит муха, попавшая в паутину. Ошеломленные Матильда и Михаил смотрели на гору сокровищ, высотой с добрый пасхальный кулич. Зелёные, красные, синие, белые камни переливались в огнях свечей, горевших в высоких бронзовых канделябрах. Самоцветы были разных размеров — начиная с фасолины и заканчивая садовой сливой. Среди камней попадались золотые слитки разнообразных форм.

Первой, как всегда, опомнилась Матильда. Она погрузила ладони в сверкающую кучу и радостно сказала:

— Теперь мы богачки! Ай да Лизка, ай да тихоня!

Михаил, взяв кусочек золота и несколько камней, стал внимательно их рассматривать, нацепив очки. Минут через 10 он сказал:

— Я не особо разбираюсь, но камни странные. Огранка непривычная, но, судя по блеску, они настоящие.

— Конечно, настоящие, — фыркнула светящаяся от радости Матильда. — Нешто у Хозяйки Медной горы фуфел какой будет?

Она не встретилась с малахитницей, но пальцы перебирали настоящие рубины, алмазы, изумруды, золотые слитки, поэтому девушка легко забыла о собственном скептическом отношении к сказочному персонажу.

— Девицы, — осторожно начал Михаил. — А вы точно правду мне рассказываете? Это действительно подарок… хмм… особы, о которой говорите?

Матильда попыталась возмутиться, но Лиза, сделав, запрещающий знак рукой, сказала:

— Я понимаю Вас, Михаил. Это похоже на выдумку, на сказку. И я до сих пор думаю, что вот-вот проснусь и всё исчезнет.

— Ну уж нет, — притворно нахмурилась Матильда. — Это всё настоящее. Уж я то точно не сплю.

По её лицу пронеслась лёгкая тень неприятных воспоминаний и она встряхнула головой, отгоняя их. Михаил внимательно посмотрел на Мати и помрачнел.

Сошлись на том, что сомневающийся Михаил покажет несколько камней знакомому ювелиру. Наступила ночь. Хозяин дома пошел проверить, готова ли спальня для подруг. Девушки остались в столовой одни.

— Мати, нам нужно выяснить, что с Полей, — прервала молчание Лиза. — Мне так тревожно.

— Завтра с Мишелем поговорю и поедем вместе, — беспечно сказала Матильда. Теперь, когда рядом её верный рыцарь, она вновь позволила себе быть легкомысленной особой. — Поездом до Полевского, а там экипаж возьмём. С моим медведем нас точно ни один кучер не обидит.

— А вдруг завтра будет поздно?

— Ну мы же не можем ехать ночью? — резонно заметила Матильда. — Отдохнем и со свежими силами в дорогу. Путь неблизкий.

— У меня же есть шар, — Лиза достала камень из котомки, которая теперь всегда была при ней, ведь в платье не было карманов. — Ты как хочешь, но я …

— Так, погоди, — всполошилась подруга. — Я никуда тебя одну не пущу. Давай вместе, хоть мне и боязно.

— Но ты же видела, как он действует? — Лиза просительно смотрела на Матильду. — Не бойся. Двоих он переносит без проблем.

В прошлый раз, во всяком случае, подумала она, но сомнения свои не озвучила.

— Ну хорошо. Чего делать-то нужно?

— Возьми меня за руку.

Девушки стояли посреди комнаты. Испуганная Матильда и решительная Лиза, которая закрыв глаза, стала представлять место для прыжка. Шар в её руке нагрелся и завибрировал. Михаил, вошедший в комнату, только и успел схватить Матильду за руку. В следующий момент вся троица исчезла.

Открыв глаза, Лиза поняла, что находится в помещении. Темно, крохотное подслеповатое окошко почти не пропускает свет. Видны только очертания печки и стола посреди комнаты. Премерзко воняло немытым человеческим телом, тухлой едой и цветами. Фуууу, сморщилась Лиза и прикрыла нос ладонью. Словно отхожее место побрызгали одеколоном. Аромат парфюма, кстати, очень знакомый. Да это же Матильдины духи! Лизавета еще раз осмотрелась и, когда глаза привыкли к темноте, она заметила, что в углу, на кровати-топчане, лежит кто-то. Матильда? Да! Получилось!

Лиза бросилась к ней. Спит, чумичка! Лизавета почувствовала обиду и облегчение одновременно. Напридумывала всякие ужасы про похищенную разбойниками подругу, а та дрыхнет! Слава тебе, Господи! Лиза пристроила тяжёлую котомку на полу, села на кровать и стала тихонько тормошить спящую, стараясь разбудить и, в то же время, не шуметь. Вокруг было тихо, но кто знает, куда она попала.

Матильда, наконец, пробудилась и Лиза прикрыла ей рот ладошкой, заглушая возглас удивления.

- Тише, Матильдочка, - зашептала она, глядя в непонимающие спросонок глаза подруги. – Это я, Лиза. Я пришла за тобой.

- Лизка! – попыталась радостно взвизгнуть Матильда, но потом тоже заговорила тихо. – Развяжи меня. Быстрее.

Лиза засуетилась. Отложила шар и попыталась распутать узлы на верёвках, стягивающие запястья и щиколотки, но ничего не получилось. Матильда, сперва лежащая смирно, начала паниковать и дергаться, что не добавляло Лизавете возможностей.

- Так, Мати, успокойся, - сердито зашипела бывшая горничная. - Дай сообразить.

И пока Матильда удивленно таращилась на подругу, внезапно проявившую характер, Лиза вспомнила, что малахитница положила в котомку маленький нож. Вскоре Матильда с наслаждением растирала затекшие конечности, глядя на Лизавету с уважением.

- Как ты здесь очутилась? - прошептала она, наконец почувствовав, что руки и ноги ей вновь послушны.

- Потом, всё потом, - тряхнула головой Лиза. - Давай выбираться отсюда.

Она встала, повесила котомку на плечо, одной рукой держа шар, а другой ухватив сидящую Матильду, и растеряно застыла, понимая, что не придумала, куда им прыгнуть. Лиза лихорадочно перебирала варианты. В лесной домик где осталась Поля? Она почти не помнит его. Может Полю представить? А если она, ну того… Что тогда? Может сигануть в Полевской? Нет, не то. Придумала - Сосновоборск! И бог с ней, с Катеринкой, Лиза представит вокзальную площадь, она помнит её в мельчайших подробностях. Там всегда многолюдно и даже если их поджидают… Внезапно хлопнула входная дверь, раздались тяжёлые шаги и в комнату ввалился высокий широкоплечий мужик.

- Соскучилась, голубушка? – Бирюк постарался произнести фразу игриво, но у него не получилось.

От его грубого голоса Матильда вздрогнула, словно её ударили. Лиза, разделяя её страх, плюхнула котомку обратно на пол и села на кровать, прижавшись к подруге.

Разбойник, заметив Лизавету, удивленно рассматривал её некоторое время, а когда понял, кто перед ним, сказал с удовлетворением:

- Ага, и вторая птичка попалась! Вот и хорошо, вот и славно.

Он прошелся по комнате, уселся на широкую, грубо сколоченную скамью, стоящую возле стола и уставился на испуганных девушек. Когда подельники привели Матильду, он был очарован ею. Катеринка орала, топала ногами и брызгала слюной, совершенно выйдя из себя, что они не поймали именно ту девушку, которая была ей нужна. Но Бирюк наплевал на вопли бывшей полюбовницы. Матильда! Юная, тонкая, нежная. И хотя планы у него тёмные, в данный момент он наслаждался её светлой красотой.

Воспользовавшись паузой, пока Бирюк устраивался поудобнее и разглядывал их, Лиза зашептала:

- Мати, отвлеки его. Мне нужно несколько минут. Мы выберемся также, как я попала сюда.

- Шепчетесь, голубушки? – с притворным благодушием спросил разбойник. – И о чём же, интересно?

- Позволь представить тебе, атаман, - начала Матильда дрожащим голосом, который крепчал, по мере того как она входила в раж. - Лизхен, весьма опытная горничная, прошу любить и жаловать. Пообещай оставить её со мной и убедишься, что я умею быть благодарной. Хотя видит бог, предложение твоё настолько неприлично, что… Так, о чём бишь я? Ах, да! Наряды. Много красивых платьев, самое меньшее три, лучше пять. Я привыкла переодеваться к обеду и ужину. Платья должны быть от Штерна, обувь непременно от Дюваля, но не любая, а непременно прюнелевая. Не забудь про нижние юбки и корсеты. Только батист и никакого коленкора! Бррр, ненавижу коленкор! Да, также перчатки, шляпки, сумочки. Из ароматов я предпочитаю цветочные, шипры и амбру на помойку. Также мне нужна хорошая косметика… Да, и распорядись насчёт бани. Я предпочитаю нежаркую, потом душ и смородиновый квас. А полотенца...

Матильда громко и уверенно несла эту ахинею, замирая внутри от ужаса. Растерявшийся Бирюк, наконец, пришёл в себя, и уже открыл было рот, чтобы послать её к известной матери. Внезапно девушки исчезли, растворившись в воздухе, оставив ошарашенного разбойника в одиночестве.

- Если честно, я мало что поняла, - смутилась Лиза.

- Ничего страшного, - усмехнулась её собеседница. – Человеческое племя так юно умом, но развитие ваше неизбежно. Людей ожидает немало открытий, что принесёт множество вопросов и осложнений. Думаю, что на этом мы с тобой попрощаемся. Пора. Портал в мой мир находится недалеко отсюда.

На прощание Хозяйка Медной горы вручила Лизе увесистый кожаный мешок:

- Прими в дар. Там золото, алмазы, изумруды, рубины. Я знаю, люди тоже умеют применять их для увеличения возможностей. Долго жила я каменной девкой среди органической жизни, но смирится не могла. Ожидала чуда, но не предполагала, что спасение явится в лице девицы. Ты сильная. Буду рада, если ты меня сопроводишь.

Они дошли до обычной серой скалы - ни двери, ни отверстия – сплошная каменная поверхность. Малахитница приложила шар к еле заметному углублению, на уровне колен, и в скальном массиве прорезалась светящаяся длинная трещина. Вскоре разрыв расширился до круглой, в человеческий рост, дыры с белым клокочущим туманом внутри. Лизу напугал сильный шум, исходящий от портала, словно там низвергался в бездну огромный водопад. Тихими двери в другой мир были только в Лизином сне.

- Я думала, что нужно читать заклинания, - прокричала Лиза женщине.

- Мы улучшили проход, даже в ящера превращаться нет надобности - громко сказала малахитница. Её голос легко перекрывал шум. – Слушай внимательно. Оставляю шар тебе. Не бойся - он не вызовет болезни. Ты сможешь с его помощью перемещаться. Я видела, у тебя живое воображение. Оно поможет в управлении шаром. Представляй место, куда хочешь попасть, очень подробно. Точность попадания зависит от силы воображения. Ещё можно представить человека, но это сложнее и получается не всегда. Да, перемещение для тебя и ещё одного существа – безопасно. Главное, между вами должен быть телесный контакт. Больше двух особей – будь осторожна. Запомнила?

Лиза не была уверена, но всё равно кивнула несколько раз. Авось сообразит, штука-то нужная.

- Прощай, - женщина почти шагнула в туман, но в последний момент обернулась. - Если нужна будет помощь - можешь воспользоваться порталом. Но только в крайнем случае.

Лиза стояла около белого тумана, в который ушла Хозяйка Медной горы. Жгучее любопытство не давало покоя, страшно хотелось увидеть мир с той стороны. Лиза не могла этого не сделать. Вдруг всё розыгрыш и обман, а малахитница сейчас потешается над ней?

И девушка рискнула. Отчаянно труся, осторожно засунула в туман сперва палец, потом руку и, наконец, голову. И увидела низкое зеленоватое небо, а на нём – два светила, большое и маленькое. Высоченные деревья качались и издавали звук, как будто кто-то стукал камушком о камушек. На красно-голубой траве резвились золотые змейки. Чуть поодаль возвышались разноцветные горы и по черной дороге, бегущей у их подножия, шли люди в малахитовых одеждах.

В лицо сухим, горячим воздухом выдохнул ветер, принеся с собой незнакомый волнующий аромат, он словно толкнул её, девушка отступила, и портал исчез, будто его и не было.

Но случилась страшная катастрофа – ожили вулканы, землю рвали на части ужасные землетрясения, а уцелевшее терзали ураганы. Самые сильные шаманы в содружестве с учёными обнаружили мир, в котором можно было найти убежище на время. Они открыли туда проход и провели малахитовый народ через него. Правда, в связи с многочисленностью переселенцев, пришлось обратить их в ящеров. Только эти существа смогли безопасно проникнуть через портал, благодаря своей способности к регенерации, усиленной учёными.

Незваные гости поселились на прекрасном жарком континенте, именуемом Африка. Миролюбивый народ никогда не враждовал с племенами людей. Просто жили рядом, присматривали, сторожили свои границы и захоронения.

После прохода через портал способность превращаться в ящеров осталось с каждым представителем малахитового народа. Первое время обращения совершались спонтанно, на виду у аборигенов, поэтому они стали почитать пришельцев, словно богов. Дикие племена, которыми тогда была населена Африка, слагали легенды о великих полозах, драконах. Вскоре учёные и шаманы научились контролировать превращения, но мифы остались. Это оберегало хрупкий баланс и много лет переселенцы и аборигены жили бок о бок, не мешая друг другу.

Потом наступили смутные времена, люди стали нападать на караваны малахитового народа, убивая безоружных пришельцев, во имя новообретённых богов. Родной мир ещё не восстановился, а новый, пригодный для существования, не был найден, поэтому старейшины решили остаться, переселившись в безлюдье.

Выбор пал на Урал, места, в те времена, холодные и пустынные. Здесь, среди скал, лесов и огромных камней, принесённых ледниками, климат был суров. Ещё совсем недавно всё покрывал снег. Племена уральских людей, отброшенные безжалостной природой в первобытный строй, выживали разобщенными, небольшими группами, и им было не до чужаков. И снова малахитовый народ жил незаметно. Приспособившись к холоду, добывали в разумных количествах камни и медь, хоронили предков, стерегли их останки.

Но история идёт по кругу. Человеческие племена возжаждали золота, драгоценных камней, им понадобились металлы. И малахит. Миролюбивый народ не хотел конфликта, но когда стало понятно, что захоронения будут разорены до конца, произошел раскол. Несколько дозорных отрядов решили противостоять племенам людей и в месте, что носит имя Азов-гора случились кровавые стычки. Неискушённый в войнах малахитовый народ потерпел бы неминуемое поражение и переселенцев ожидало полное истребление. Но главный шаман, самый старый и мудрый, узнал, что родной мир снова пригоден для жизни, и они с радостью решили вернуться домой.

По законам малахитников добытые самоцветы принадлежат миру, где их добыли, но они не могут быть в свободном доступе, иное означало посеять раздоры среди человеческих племён. Поэтому сокровища сложили в гору Азов и оставили отряд стражей, чтобы приглядывать первое время. Потом всё забудется, превратится в легенды и кровопролитного захватничества удастся избежать. Вход в гору существует, но обряд, отворяющий её, известен только малахитовым шаманам.

Народ ушёл в один день. Оставшиеся дозорные, среди которых были представители обоих полов, тоскующие без семей и привычного образа жизни, нарушали правила и вмешивались в людские дела. Движимые состраданием и чувством справедливости, присущими всему малахитовому народу, они спасали обездоленных и наказывали их обидчиков. Дозорные никогда не являлись племенам людей в истинном обличии, а только в виде полозов и ящеров. Так рождались легенды о духах места. Наконец, срок пребывания дозорных подошёл к концу, они уходили постепенно, по несколько человек. У каждого имелся свой ключ от прохода.

Малахитница, в отличии от соотечественников, прониклась к людскому племени большей симпатией. На её глазах примитивные племена развились до людей, умеющих видеть и созидать прекрасное. Она наблюдала за их стремлениями к нравственности, видела как они противостоят злу и защищают слабых. Малахитница отдала каторжнику камень-ключ и осталась. Ничто не мешало выстроить свою жизнь так, чтобы сблизится с людьми, она обустроила в Гумешках жилище, напоминающее родной мир, и стала показываться людям – ящерицей, змейкой, в женском обличии. Хотела она дарить людям возможность творить, и привечала мастеров, желавших познать красоту камня и научится искусству. Желала торжества справедливости, и наказывала зарвавшихся приказчиков и жадных хозяев. Вскоре прозвали её Хозяйкой Медной горы, в честь гумешковского медного рудника, где являлась она чаще всего.

Но не сложилась желанная и прекрасная жизнь . Близкие контакты с ней не приносили счастья людям, не выдерживали долго в её горе и уходили. Тяжко было горячим людским сердцам рядом с холодной каменной девкой.

Полюбила малахитница заводского парня Степана да не смог тот с ней остаться, вернулся к людям, но вскоре умер. Она и сама замечала, что пожившие с ней рядом, быстро теряли здоровье и умирали от непонятной хвори. Вот и дочка Степана, Танюшка, к ней попала и малахитница смогла ненадолго почувствовать материнскую привязанность. Они вдвоём счастливо вершили добрые дела, но Татьяна умерла, быстро сгорев от странной болезни - ослабела, потеряла волосы, а тело покрылось язвами.

Хозяйка Медной горы больше не приближала к себе людей, просто наблюдала и не вмешивалась. Она приняла мысль о невозможности возвращения в родной мир и добровольное одиночество стало её уделом.