Кому это сейчас интересно. А год назад чего-то волновались, спорили.

Хотя я вот по рабочей надобности пересмотрел недавно начало 1-го сезона -- и там чудесно совершенно, все живое, дышит, настоящее. Воздух в кадре, да. Куда потом все подевалось.

P.S. На снимке выше -- Тирион после выхода из режима изоляции :)

Этот текст я написал ровно год назад:

===

На самом деле в "Игре престолов" сражаются не герои, а истории, стоящие за ними.

Каждый герой Мартина — это герой своей истории. И каждая из них архетипична и уже много раз была отыграна в книгах и фильмах. То есть, узнавая ее кусочки (например, страсть Мизинца к Кейтилин), мы каждый раз мысленно выстраиваем целую историю. Мы можем по кусочкам, например, предсказать будущее Мизинца — потому что это фактически шаблонная история, мы знаем сотни таких историй.

Бедный безродный Мизинец, который воспитывался вместе с Кейтилин, играл с ней, учился рядом с ней — и был в нее влюблен. И она тоже отвечала взаимностью вроде. Но ее выдали за богатого и знатного, и она приняла этот выбор — поскольку это ее долг. И он решил стать богатым и знаменитым, и уничтожить соперника, чтобы она приползла к нему на коленях, молить за мужа и детей...

А фишка Мартина в том, что когда умирает герой, умирает вслед за ним целая история.

Фактически, мы видим современную "Касабланку", где архетипичный Хэмфри Богарт пьет горькую, потому что его предала архетипичная Ингрид Бергман, которая героиня своей архетипичной, но героической истории. Она влюбилась в настоящего героя, история которого столкнулась с историей героя Богарта. И поглотила ее фактически. И только история французского капитана (последовательный антигерой, который в финале все-таки делает правильный выбор) вернула его с того света и включила в свой сюжет.

Авторы Касабланки, волей неволей открыли то, что делает сюжет Касабланки таким завораживающим и действенным — там сталкиваются не люди, не персонажи, а — истории. В ИП это уже на уровень выше и сложнее.

Истории, как гигантские змеи, бьются друг с другом в битве не на жизнь, а на смерть. И кто проиграл, того съедают. Или выкидывают, как тухлую рыбу. И забывают без жалости.

В этом красота и мощь ИП.

В какой-то момент живой полнокровный герой, вернее, его история становится жертвой другой сильной истории — потому что там он всего лишь побочный персонаж, такие умирают без жалости.

То есть, в какой-то момент времени та история стала сильнее. И вобрав в себя поверженную история, она становится сильнее и мощнее.

И это прекрасно. Меня прямо завораживает это зрелище сражающихся и вцепляющихся друг другу в глотку змей-историй.

Мурены в смертельной схватке. Или гигантские змеи. Или — драконы.

История Кхала Дрого — это фактически история Геракла, который погиб от яда, потому что его жена оказалась слишком легковерной. История Самсона с остриженными волосами.

Он умер, потому что его историю сожрала история Дейнерис. Это было красиво.

А Дейенерис двинулась дальше.

Сир Мормонт был обречен в тот момент, когда получил меч своего отца. Отца, когда-то проклявшего его.

И неважно на самом деле, что это не меч старого Мормонта — это тоже меч валерийской стали, оставшийся от умершего и разочаровавшегося в сыне отца Сэмвела Тарли.

Изгнание Мормонта завершилось. История его умерла.

А Сэмвел Тарли, передавая меч, избавляется от судьбы "отомстить Дейенерис", к которой его обязывает собственная история, меч отца и брата.

Дейенерис в итоге под финал сезона окружают ходячие мертвецы, герои, истории которых завершились.