В данной заметке описываются события конца октября 1995 года, когда я возвращался обратно в Киев после пяти месяцев работы в США по программе обмена.
28 октября 1995. Прислонившись лбом к холодному пластику иллюминатора я наблюдал как стремительно темнело за бортом бездонное голубое небо. Где-то далеко за горизонтом осталась серая бетонная громада Нью-Йорка. Несмотря на то, что я неплохо выспался прошлой ночью на диване у Билла, смертельная усталость чувствовалась в каждой клетке моего тела. Еле дождавшись раздачи аэрофлотовского ужина я забылся тяжелым беспробудным сном.
Когда я снова открыл глаза, до прибытия в Москву оставались считанные часы. "Летят на родины скворцы, блин" - пробормотал я под нос и нежно погладил свою ногу, чтобы снова ощутить под джинсой приятную твердость толстой пачки баксов. Согласно заранее продуманному плану подошло время для де-американизации. С трудом передвигая затекшие от долгого сидения ноги я потопал в туалет. Там я не спеша переобулся и переоделся, сменив свои новенькие черные "Рибоки" на убитые на ферме ботинки и набросил на плечи старый потертый куртец вместо новенького мерча с ярко-желтой надписью "Мичиган". Пропал яркий американский попугай. В комплекте с усталой небритой мордой из зеркала на меня смотрел уже наш, совковый скворец.
29 октября. В "Шереметьево", как и обещал, меня встретил улыбающийся Андрей. Было очень приятно снова увидеть своего коллегу по страданиям в мичиганских садах. И стало даже вдвойне приятнее, когда в мой карман вернулись три сотни баксов, которые я со скрипом одолжил Андрюхе пару месяцев назад. После этого уже не было стыдно признаться, что томная Венди так не дала себя завоевать. Андрей, добрая душа, планировал организовать для меня небольшую экскурсию по Белокаменной, однако, увидев мой массивный багаж и измученное лицо, сразу передумал. С горем пополам, на маршрутках и метро, мы перевезли чемоданы на Киевский вокзал. Я немного ошалел, слыша вокруг только русскую речь — это дико резало ухо. На вокзале, как и следовало ожидать, билетов на Киев на ближайшее время не было, кроме очень дорогого купе на скорый международный поезд "Москва — София". В пересчете с рублей на доллары разница получалась около пятерки зелени. Еще год назад я бы покорно вздохнул, купил грёбаный плацкарт на завтра и потопал ночевать в зал ожидания. Однако по мичиганским меркам эта сумма была копейки или скорее — центы. В итоге через час я уже затаскивал свои чемоданы в купе полупустого вагона. До отправления поезда оставались считанные минуты и я не мог поверить своей удаче — в купе по-прежнему был только я!
Из этого многоэтапного возвращения в родные пенаты больше всего напрягала именно поездка на поезде из Москвы в Киев. Несколько моих бывших одноклассников стали жертвами ограблений путешествуя железными дорогами страны. У Андрюхи, который некоторое время продавал киевские экскаваторы по всему СНГ, увели новые кроссовки пока он спал и несколько раз пытались развести на командировочные игрой в карты. Димон, добрая душа, долганул соседу по купе, якобы потерявшему кошелек, денег добраться домой. Несколько месяцев спустя тот приехал в Киев вернуть долг. Сводил ошалевшего Диму с женой в ресторан, а затем гулянка продолжилась в их квартире. Когда же на следующий день хозяева очнулись с ужасной головной болью, с трудом припоминая что произошло прошлой ночью, квартиру к тому времени кардинально обчистили. У друга Сани своровали деньги пока он мирно дремал в гордом одиночестве в закрытом (!) купе. Отомкнули дверь, острой бритвой аккуратненько разрезали свитер и вытащили кошелек из грудного кармана. Ловкость рук, и никакого мошенничества! Причем, дело было в Польше.
Поэтому вы можете себе представить мое жестокое разочарование, когда буквально за считанные минуты до отправления поезда в купе вломилась запыхавшаяся молодая барышня. А ведь я уже успел морально расслабиться в предвкушении путешествия в пустом купе. Но, видать, не судьба! Я помог Наташе (хочешь не хочешь, пришлось знакомиться) забросить чемоданы на вторую полку.
Поезд медленно тронулся, покидая Москву. Еще немножко, еще чуть-чуть… В Киев мы должны были прибыть в районе четырех утра, о чем я уже предупредил родителей позвонив домой сразу же после покупки билета. Было трудно поверить, что моя многомесячная американская одиссея почти подошла к концу!
Наташа оказалась весьма разговорчивой девушкой. Она была примерно моего возраста, с длинными каштановыми волосами и стройной фигуркой, которую легко можно было заметить под плотно облегающим свитером. Мичиганский фотограф ее заметил, невзирая на свою усталость. Я бы не назвал Наташу красавицей, но, как порой говорил мой дружбан Юра,— "Третий сорт — не брак, а кто не видал второго — подумает, что первый".
Вскоре под монотонный стук колес за окном стали мелькать привычные пейзажи российской глубинки. После мичиганских лиственных лесов было так здорово снова увидеть сосновый бор и березовые рощи. Слово за слово, улыбочка за улыбочкой — и через некоторое время пытливая соседка по купе смогла меня "расколоть". И тут Остапа понесло…
На улице уже давно сгустились сумерки, а мы по-прежнему перелистывали страницы моих американских фотоальбомов и я, комментируя снимок за снимком, заново переживал свои невероятные приключения в летнем лагере и на ферме у Гербертухи. Наташка только успевала хлопать своими длинными ресницами, слушая мои басни. Как-бы между прочим она рассказала и свою историю. В Киеве в длительной командировке находился её муж, которого эта длинноногая зазноба подозревала в неверности. Вот она и решила разрубить, так сказать, Гордиев узел и скорым поездом нанести неожиданный сюрприз-визит среди ночи своему милому. Почти как в бородатых анекдотах на тему "муж возвращается из командировки", только в данной ситуации звонок в дверь должна была сделать супруга. Ната с грустной обреченностью в голосе призналась, что почти на сто процентов уверена в том, что муж в постели будет не один и неожиданно слегка прижалась ко мне своим хрупким плечиком.
Мне искренне стало ее жаль, так как и я ехал в Киев с мыслью о том, что больше никогда не увижу свою девушку Свету. Но в данный момент на повестке дня, точнее ночи, стоял более важный вопрос. Пустое купе, монотонный стук колес, непроглядная тьма за окном и грустная соседка рядом со мной почему-то постоянно поправляет свою прическу. Наш скоростной поезд стремительно рассекал ночь приближаясь к украинской границе. Надо было на что-то решаться.
Всего несколько лет назад эта граница была просто условной линией на карте, которую все пересекали не обращая никакого внимания. Но теперь нас там ждали пограничники с таможенниками. Остановка, проверка документов и, возможно, шмон. А к таможенникам я вообще испытывал глубокую неприязнь еще с поездок в Польшу с контрабандным спиртом. Проводница уже положила на столик купе пару таможенных деклараций, на которые я смотрел, как Ленин на буржуазию. Надо было решаться.
— Ладушки! — я решительно захлопнул фотоальбом, поймав на себе вопросительный взгляд Наташи. — Как насчет немного соснуть? Уже поздно, а через пару часов вломятся погранцы. Стоит хоть немного поспать, а то по прибытию в Киеве вообще будем никакие.
— Хорошо, — ответила моя соседка с легким, как мне показалось, разочарованием в голосе и я потопал в туалет почистить зубы. Решение было принято — с тяжелым сердцем я сделал выбор, что в таможенной декларации честно напишу сколько везу с собой баксов. Мысль о том, что иначе при обыске могут конфисковать все с таким трудом заработанные деньги просто сводила с ума.
Нас разбудил настойчивый стук и голос проводницы за дверью купе. Граница, приготовьте документы! Сонливость моментально как рукой сняло. Я положил на столик рядом с таможенной декларацией свой синий служебный паспорт с гордыми золотыми буквами СССР на обложке. Заветную пачку долларов я еще в туалете заранее снял с ноги и переложил в карман джинсов. В джинсах я и спал, накрывшись простынкой. Пограничников, как обычно, ничего кроме сходства твоей мордахи с фотографией в паспорте не интересовало, а вот высокого таможенника сразу заинтересовала моя декларация.
— Откуда прибыли? — скромно поинтересовался синий мундир.
— Ой, какие прибыли... Одни залеты, братан! — хотел я было ответить, но решил, что юмор в данный момент был неуместен. Кратко и скромно обрисовал свои американские приключения в лагере и на ферме. К моему великому удивлению и облегчению, таможенник решил не шмонать бедного украинского гастарбайтера. Он просто пожал мне руку и со словами "Молодец, не посрамил Родину" покинул купе. Я ошалело посмотрел на взлохмаченную Наташу, которая только покачала в ответ головой и отвернулась к стенке. Вскоре вагон резко дернулся и мы снова заснули под убаюкивающий стук колес. Впереди нас ждал город-герой Киев.
— Кто выходит в Киеве, приготовьтесь к выходу! — к сожалению, проводник сначала замкнула туалет и только потом стала будить пассажиров. Я как-то подзабыл за эти пять месяцев за океанов про такие особенности советских железных дорог. За окном появилась полутемная громада Киевского Центрального Вокзала. Наташа все еще торопливо наводила марафет перед зеркалом в купе, а я начал тягать свои многочисленные сумки к выходу. На перроне меня ожидало в полном составе мое семейство — батя, мама и младший брат Артем.
Когда мы закончили обниматься и целоваться, я заметил за спиной свою соседку по купе. Наташа стояла невдалеке и наблюдала за нами, вся такая серьезная и подтянутая.
— Удачи! — это все, что я мог сказать и она с грустной улыбкой на накрашенном личике молча махнула в ответ рукой.
Пять минут спустя мы загрузились в ожидающее нас такси. На часах было 4:30 утра и общественный транспорт еще не ходил. Я расслабленно развалился на переднем сидении, все еще не веря тому факту, что мои американские приключения наконец-то подошли к концу. Наконец-то я дома!
— Матуся, — промурлыкал я полузакрыв усталые глаза, — Все, что мне сейчас надо для полного счастья — это тарелка горячего борща и не менее горячая ванна…
После короткой паузы мама со вздохом ответила: — ’Красный борщ, как ты и заказывал по телефону из Москвы, готов. А вот горячей воды, сынок, в доме нет уже две недели, опять трубу где-то прорвало. Но как только мы будем дома, я поставлю на газ пару кастрюль с водой чтобы ты смог помыться.’
От этих грустных маминых слов меня словно кто-то обухом по голове врезал. Я совершенно не ожидал такого западла! Даже живя в лагерной хибаре и затем в собачьей будке из картона на чердаке маркета в Мичигане у меня всегда была под рукой горячая вода! Неожиданно возвращение на Родину показалось не таким уж радостным событием.
Оглядываясь назад, теперь мне кажется что именно в тот момент где-то в глубине моего сознания появилась та первая маленькая трещина, которая с годами и последующими поездками за океан медленно, но уверенно выросла в неудержимое желание свалить в страну вечно горячей воды.
Работа на американской ферме. У меня в руке яблоко сорта "Волчья Река", которое взяло первое место в Мичигане по весу и размеру осенью 95-го.
