А ещё её волосы пахли персиками.
На этом романтические познания Риты исчерпывались. Парни её интересовали только как странный вид человекоподобных зверей. Вроде есть голова и руки, вроде бы даже говорить вполне себе умеют – а одна ерунда на уме: игры, мат и порнография. Хуже нет кошмара, чем оказаться в их компании.
То ли дело Аня. Если и можно представить себе хоть чем-то хорошего и небесполезного парня, то всей хорошести и небесполезности Ани хватило бы на добрую сотню совершенно замечательных парней. Если бы Риту попросили конкретно обозначить причины и формы Аниного великолепия, Рита бы с треском провалила задание.
Размышляя так, Рита отложила лопату в сторону и спрыгнула в яму; получилось где-то по пояс. Чёрные джинсы измарались непоправимо, руки жгло от мозолей. Копать дальше не было сил. Да и, наверное, необходимости. Рита присела на земляной край ямы и поболтала ногами.
Вот могут же люди выбирать профессию, да? Учатся на врачей или адвокатов, инженерами становятся. Если человеку не нравится его внешность – он может похудеть или накачать мускулы, может покрасить волосы или купить цветные контактные линзы. Почему тогда нельзя выбирать, мальчиком ты родишься или девочкой?
В свои неполные четырнадцать Рита очень остро ощущала – в силу новизны, должно быть, - тяжёлый груз привычного уже одиночества. И странным было это чувство. Как если бы вдруг она проснулась утром и поняла, что теперь её голова весит целую тонну.
Вот исключительно ради Ани было бы очень кстати оказаться вдруг странным существом без способности рожать детей и с ломающимся хриплым голосом. Оно бы того, пожалуй, стоило.
Рите вообще не очень нравились люди. Не мама или папа, не учительница по биологии или продавщица в магазине – нет, люди вообще. Рита очень строго проводила эту грань между человеком как личностью и общим образом человека. Люди… они все чего-то хотят, любят только себя и делают вид, что им зачем-то нужны все остальные. А потом обманывают.
Это всё, думала Рита, потому, что они в общем-то знают про настоящее счастье. И очень хотят выглядеть так, что у них оно тоже есть. А настоящее счастье встречается очень редко и, наверное, никогда-то почти не бывает хотя бы другого пола.
Аня классная, и её волосы вкусно пахнут. Рита их случайно понюхала в раздевалке бассейна, когда Аня попросила посмотреть на царапину. Аня упала с бортика и царапнулась о кафель. Рита тогда, кажется, на целую секунду дольше простояла у Ани за спиной. Но никто не обратил внимания. А после горячего душа все были красные, и то, что Рита покраснела, тоже никому не бросилось в глаза.
Если бы сейчас кто-то её увидел, румянец на щеках Риты показался бы потенциальному наблюдателю очень милым. Что, наверное, чуточку странно на краю леса у свежевыкопанной ямы.
Рита тряхнула чёрными своими волосами, спутанными и липкими от пота. Шмыгнула носом, вылезла и взяла тело за ноги. Втащила в яму. Вытерла руки о штаны. Пахло, конечно, совсем не персиками.
Зарывать было проще, чем копать. Справилась за пару минут. Посидела рядом, потом закидала землю листиками и палочками. Думала ещё что-то на манер крестика оставить, но решила, что глупая будет идея.
Вернулась на стадион. Он стоял у самого леса, зимой школьники катались там на лыжах. Дети от пяти до семи лет – стайка из соседнего двора – смотрели на неё как на героиню. Валя, сын школьной технички, взял лопату у Риты и убежал к подсобке – прятать без спросу одолженный инвентарь.
- Спасибо, что Шарика похоронила, Рит.
Алеся – младшая сестра Ани – вытерла пахучие детские слёзки кулаками.
- Да не за что. Жалко его.
- Ага… я Ане обязательно расскажу, какая ты молодец.
- Не надо! – Рита даже руками замахала.
- Почему?
- Да решит ещё, что я странная.
По дороге домой Рита прошла мимо фруктового ларька. Вдруг у неё слегка скрутило живот. Чувство было даже немного приятным.
Алеся, конечно, всё равно расскажет про похороны пса. Это вроде как храбрый поступок для Риты. Аня, наверное, оценит. Жалко было, конечно, кормить Шарика крысиным ядом. Но как ещё инициировать дружбу с Аней, Рита решительно не представляла.