Воспоминания Кирпы. Отец

Подойдя к дому, Кирпа поднял глаза наверх. Убийца был там, сидел в квартире и, вероятней всего, просто смотрел телевизор. Конечно, что тут такого? Ведь он всего лишь убил трех человек. Кирпа посмотрел по сторонам. Кроме него никого на улице не было. Ночью, наверно, мало кто гуляет в таком дворе. Хотя, наверно, они все тут такие. В этой Самаре.

Кирпа потрогал пистолет. Холодный. Он поможет ему выровнять баланс: не ножом же его убивать. Просто пулю в лоб, и все. На этом все, так как ни родственников, ни знакомых у этих несчастных людей в этом мире не осталось. А сажать – нет, для этого психопата этого слишком мало.

Он знал это. Чувствовал, когда несчастная бабка передала часть своей боли. Володя. Это ж надо было придумать! Черт, какими же смешными оказались полицейские, с первых же секунд взявшие все за чистую монету. А ведь про него уже давно известно. Никакой пощады этим выродкам. Лишь смерть. И все же – они поверили. Пошли по ложному следу.

Что ж. Так оно и лучше. Подумаешь, несчастный родственник проведет несколько часов на допросе. Это не страшно. Зато сейчас ему никто не помешает разобраться с этим чудовищем один на один. Монстром, решившим, что ему можно все.

А точнее полицейским, решившим, что смерть – это игрушка в его руках. Двинувшийся робокоп. Кирпа сделал глубокий вдох. Это уже третий случай в его небольшой сыскной карьере. Третий коп, который убежденно убивает людей. Да. Мир катится в пропасть. Психика людей слишком чувствительна к перепадам. И чаще всего именно на такой нервной работе.

Только вот не оправдать. Убийца всегда должен нести наказание. Садист, маньяк, идеолог. Не важно. Кирпа открыл дверь подъезда. Во он – вот он запах этого любителя черной крови. Он словно наполняет собой этот мрачный закоулок жизни. Кирпа опустил руку на перила. В перчатке это было безопасно. Рваные картинки в таких местах особенно ярки и всегда пытаются залезть поглубже в его психику.

«Рваные картинки». Именно так он зовет обрывки чужих судеб, мыслей – всего того, что быстрее всего попадает через касание. Неструктурированное, как правило больное, мрачное, витающие в этом телепатическом эфире, который он так и не может научиться контролировать.

Так что нет. Не сегодня. Ничего интересного в этих дворовых пейзажах нет. Одна лишь пьянь, ругань, да избиения, хлещущие со всех краев своим черным негативом, отравляющим его психику. А он должен быть настороже. Полицейские всегда опасны. К тому же у них есть оружие.

Кирпа подошел к двери. Да. Здесь. Именно за этой деревянной тонкой доской сидит его сбежавшая золушка. Постучаться? Ведь взгляд в глаза полностью обезоружит убийцу. Он так уже делал.

Он покрутил ручку. Открыто. Неужели. Его приглашают? Кирпа насторожился и сразу же почувствовал убийцу. Без преград. В квартире делать это было проще всего. Маньяк сидел у телевизора. Кажется, спал.

Кирпа выдохнул. Иногда, после особенно сильных телепатических сканирований, ему требовалось чуть больше отдыха. Да и не нужно это было сейчас. В порыве своей телепатической работы Кирпа даже забыл, что порой стоит обращать внимание и на шум передачи, которая доносится из противоположной комнаты, и на постукивание стакана, и на неравномерное сопение, прерывающееся периодически сонным чавканьем. И при этом совсем необязательно напрягать и без того уставший мозг.

Он вошел в комнату. Вонь. Смрад. Висящая на плечиках форма младшего лейтенанта. Пустые бутылки, стоящие перед большим креслом, на котором развалилось это пузатое существо. Все вызывало в нем отвращение, но больше всего коробило другое. Небольшая кроватка, стоявшая у самого она.

– Поговорить хочешь? – тихо спросил лейтенант, лениво раскрыв глаза. – Или сразу того?

Кирпа опустил руку в карман. С такими надо быть всегда настороже.

– Да я не буду сопротивляться, – спокойно заметил лейтенант и потянулся за бутылкой. – Не переживай, сопротивления не окажу. Впрочем, ты ведь не арестовывать сюда пришел. Верно?

Толстяк засмеялся. Противно так, мерзко. Словно репетировал это не один день. Кирпа посмотрел на кроватку. Младенец был там. Спал. Выстрел наверняка его напугает, может даже сделает заикой. Слишком маленький для такого. Но отпускать. Нет, только не этого. Только не сейчас.

– Ребенка жалко? – проследил за его взглядом лейтенант. – Знакомое чувство, только ты гони его, не нужно оно нам, волкам этого мира.

– Ты не волк, и даже не пес. Ты мразь, способная убивать лишь старух да детей.

– А ты? Ты лучше? Пришел сюда, чтобы застать меня врасплох, да еще безоружного. Я слышал о тебе, ты этот, как его… телепат, который умеет читать мысли. Ты ведь знал, что я не сплю?, верно? Знал и все равно пришел. А ведь мог остальных с собой прихватить. Но нет, ты пришел один.

– Так проще.

– Да. Проще. Но проще для убийства, верно? Только вот теперь все сложнее. Теперь я не один, верно?

Лейтенант повернул голову, и, как оказалось, лицо у него было немногим приятней тела. Распухшее, красное.

– Может, поговорим за жизнь, а?

– Я телепат. А не психолог, – заметил Кирпа, доставая пистолет. – Постарайся не шуметь.

– Ты тоже, – лейтенант облизнул губы, – постарайся. Всех же напугаешь. А как я слышал, ты очень уж сердобольный к этим малюткам.

– Это же твой ребенок.

– Ну и что? Ты думаешь, это что-то меняет? Для меня, для его суки мамаши, которая свалила с этим интуристом? Ты думаешь, это что-то меняет? Они все твари, все. Абсолютно.

– Как и ты.

– И я, да. Я такой же. Такой же, как и все. Так в чем моя вина? Эти люди, те кого ты защищаешь, они просто плотоядные животные. Такие же мерзкие, как и остальные. Все. Абсолютно. Думаешь, эта старуха не заслужила смерти? Или ее сыночек?

– Нет. Не заслужили.

– А вот я так не считаю. Все они виновны. Виновны в том, что существуют. Жрут, срут.

– Как я уже говорил, из меня плохой психолог, – сухо заметил Кирпа, все также поглядывая на кроватку.

– Да ты что? – лейтенант улыбнулся. – Какие мы нежные! Пришли сюда в костюмчике за тысячу баксов, чтобы навести порядок. Да кто ты такой? Судья? Сам наместник бога? Ты хоть сам-то понимаешь, кто ты такой?

При этих словах лейтенант мягко вытащил большой кухонный нож. Широкое лезвие было гладким и чистым, словно его никогда не использовали. Затем Кирпа заметил штрих-код, судя по всему, нож был куплен как раз для их встречи.

– Как видишь, я несколько изучил тебя. Поэтому решил, что будет неплохо, если ты поиграешь по моим правилам. Сзади тебя точно такой же тесак. Возьми, и мы сыграем по честным правилам. Шума будет самую малость. Лишь от нашей небольшой возни. Ты же крутой парень, верно? Так что стоит тебе дать честный бой.

– И это твой план? Прикрыться ребенком?

– Уж лучше твоего: прийти с оружием пока я сплю, – ухмыльнулся младший лейтенант.

– Боюсь, ты неправильно прочитал мою биографию. Я не люблю детей, я просто стараюсь минимизировать то, что оставляют после себя такие, как вы, – вздохнул Кирпа и направил пистолет убийце в лоб. – Когда увидишь бабушку, скажи, что извиняешься. Ублюдок.

Изумленное лицо. Страх. Выстрел. Кровь на стене. Это стало даже чем-то привычным, и лишь крики младенца немного изменили эту картину. Кирпа подошел к кроватке. У ребенка голубые, красивые глаза, и, что самое странное, они нисколько не похожи на отцовские. Он снял перчатку и положил ему на горячий лобик. Природная телепатическая блокировка. А значит, простым внушением его не успокоить. А он ведь кричит.

Шум. Снова шум. Вой сирен. Суетящиеся люди, крики соседей. Но он все равно спит – спит на его плече, безмятежно покидая этот очнувшийся, словно после долгой спячки, мрачный дом. И хотя нести на одной руке было тяжело, Кирпа все же не чувствовал дискомфорта, ведь ему так редко удавалось прикоснуться к человеку и не испытывать при этом никаких мрачных эмоций.

Воспоминания Кирпы. Володя

Кирпа стоял и задумчиво смотрел на оттяпанную по самый локоть руку. Боль, как и предупреждал Микропов, все еще напоминала о себе, особенно когда он видел столько крови. Раздался крик с лестницы. Кирпа с негодованием посмотрел на усатого полковника.

– Я же просил всех убрать, что тут сложного?

– Это же Саратов, не Москва. Здесь все быстро всё узнают.

– Мне нужна тишина. Понимаете?

– Понимаю, – полковник посмотрел в сторону двери, где двое милиционеров удерживали кричащую женщину: – Но и вы поймите, у нас не каждый день такое происходит.

– Да, я понимаю, – сказал Иван и посмотрел на трупы. Отец, сын, дочь – даже старую бабку не пожалели, оставив истекать кровью. Кирпа еще раз посмотрел на рвущуюся женщину. Еще бы. Несчастной просто повезло, что ее не было дома. Ночная смена. Медсестра.

Кирпа нагнулся. Что он мог сказать? Что убийца явно получал удовольствие? Что смерть этих людей насыщала его, как вода губку? А может, проще было бы сразу сказать, что его отправили сюда лишь хоть как-то угомонить общественность, отвлечь от работы полиции. Ведь вот, смотрите: сам «Белый Лев», чудо России, приехал! И ладно бы он хоть немного разбирался в своем даре. А так, одни лишь видения да предположения.

– Есть идеи, почему оставил старуху в живых?

– Согнали. Здесь довольно активные жильцы.

– Которые ничего и никого не видели.

– Как обычно.

Кирпа еще раз обошел квартиру. На самом деле, он просто тянул время, так как единственная причина, которая могла отложить поездку в больницу, это осмотр места преступления. Ведь никто не разбирается в его даре. Раз сказал, что надо – значит надо. Он потрогал обои. Провел руками по красным пятнам. Убийца изгалялся, как мог. Можно сказать, устроил целый кровавый спектакль. Эйфория, безумие, страсть – они буквально пропитывали каждую частицу. Но увы. Чтобы узнать что-то большее, надо было ехать к несчастной бабке. Еще раз побродив по квартире, Кирпа вздохнул. Последний шанс найти хоть какую-нибудь зацепку без вмешательства в больной мозг старой женщины пошел прахом.

– Ладно. Едем к старухе, – грустно сказал он, наблюдая, как обессилевшая от крика женщина опустилась на колени. И как только они успели сюда до нее? Ведь только лететь около полутора часов.

В больнице, как обычно при подобных случаях, был полный порядок. Ухоженная палата. Внимательные медсестры. Точно такой же приветливый заместитель мэра, временно заменяющий выехавшего в Москву начальника. Все показательно и прилежно. И вправду, где еще его встречать, если не в аэропорту? Не в квартире же. Здесь хоть какой-то контроль, не то что там.

– Прошу, сюда, – улыбнулся розовощекий господин. – Спасибо что приехали, а то тут все на ушах. Прям не знаем, что делать.

При этом он выразительно посмотрел на сопровождавшего его полковника. Тот опустил голову.

– Да мне пока тоже не все ясно, – Кирпа вздохнул. Он уже ощущал эту умирающую, переливающую красным ауру невыносимой боли.

Войдя в палату, он посмотрел на заботливо поставленные цветы. Сейчас старались все. Даже мелочи были на виду. Он посмотрел на жертву. Отрезанный язык, выколотые глаза – убийца сделал все, чтобы перед смертью она могла лишь беспомощно перекатываться с одного бока на другой, словно выброшенная на берег рыба, которая не в силах рассказать о своем несчастье. Кирпа подошел ближе. Состояние было стабильное. Именно поэтому ему позволили сначала приехать на квартиру, а уж потом сюда. И все же. Жить ей было недолго, а точнее, бессмысленно. И главное. Она почти этого не осознавала.

– Мы не даем ей больше обезболивающие. Она их не перенесет – возраст, – сухо заметил невесть откуда появившийся врач.

Кирпа даже не повернулся. Да этого и не надо было. Он их и так всех чувствовал. Всех этих любопытных, запуганных людей. И что самое печальное, даже доктора, который тоже ожидал увидеть представление.

– Мне надо остаться с ней один на один.

– Но, – начал было заместитель, в открытую переглядываясь с полковником: – Это не по распоряжению.

– Да какое тут распоряжение, – не выдержал Кирпа, снимая перчатку. – Вы хоть что-то ей дали?

– Немного. Ведь малейший стресс – и она может умереть.

– Я знаю. Стресса не будет, – он положил руку на подушку: как же пульсировала ее боль. – А теперь пошли вон и закройте двери! Я сам скажу, когда входить.

Послышалось шевеление, потом полковник потянул заместителя, явно что-то тому втолковывая. Врач же вышел сам, лишь немного остановившись у двери.

– Все будет хорошо, – тихо успокоил его волнение Кирпа. – Я все сделаю правильно.

Тишина. Тишина лучше всего помогает сосредоточиться. Помогает понять этот новый, странный, полный свежих эмоций мир. Мир, в котором тонут привычное догмы, уходя далеко на глубину. Психология, наука – сплошные вопросы, на которые, пока лишь только-только, он начинает получать ответы.

Кирпа взял ее за руку и сразу же почувствовал, как, ухватившись за его сознание, словно за спасительную ветку, она начинает карабкаться вверх.

– Блядь, – выругался он, еле сдерживаясь от желания отпустить руку. – Не так быстро, старая.

Потом снова образы. Боль, картины прошлого, перемешанные с тем, что мы называем счастливыми минутами жизни. Потом опять прошлое, и снова яркий свет прекрасной мечты. Вот она юная девушка, нашедшая свою любовь в институте. Ее белая рука, коснувшаяся крепкой мужской. Да, да, да. Светлые мысли, мечты о любви. И все это в медленном разливающемся чувстве эйфории. А потом – потом резкая, все сокрушающая боль, которая затмила все. Привычно укрывшись за хорошими воспоминаниями Крипа начал приоткрывать предсмертный занавес. Вот она – комната. Квартира. Сын. Внук, что снова набедокурил в комнате. Вот он бежит в своих маленьких штанишках, играя с отцом.

Снова затрудняется дыхание. Но это всего лишь давление. Оно не так уж и страшно, если принять несколько таблеток дорогого лекарства. Потом тишина. Снова внук. Но теперь уже с куда более взволнованным лицом, даже обеспокоенным. Он стоит над бабушкой и зовет отца. Кажется, обморок.

Тяжелое дыхание. Очень тяжело вставать. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем удастся подняться на ноги и выпрямить спину. Но ничего. Старый организм еще дает шанс поработать. Надо лишь отдышаться. Такое уже было. Правда, всего один раз. Надо просто принять таблетку.

Шум. Шум у дверей. Кажется, сначала был звонок. Кряхтя, старая женщина идет в коридор. Там. Надо посмотреть, что там происходит. Плохое предчувствие. А еще кружится голова. А потом – словно в бреду. Человек. Взмахи. Кровь, летящая во все стороны. Вот он, сидит над ребенком и машет, машет своим красным ножом. Боже, нет.

Кирпа закричал и отдернул руку. В палату тут же влетели полковник, врач и перепуганный заместитель мэра.

– Что, что случилось? – чуть ли не разом спросили они, глядя на тяжело дышащего Кирпу.

– Володя. Его зовут Володя, – выдохнул Иван, качаясь.

Совещание

Кирпа внимательно оглядел присутствующих. Ксения, Нина, Ася, Федор – все они были его семьей, все до одного. Он пододвинул к себе чашку. Новая семья, и снова она под ударом. Снова. Он задумчиво посмотрел на кофе. Неужели он снова потеряет их?

– Иван Евгеньевич, – Ксения подняла бровь, – у вас все в порядке?

Кирпа оторвался от чашки и внимательно на нее посмотрел. Красивая, умная, талантливая и явно опережающая его по многим нравственным параметрам.

– Не совсем. Как вы уже все поняли, мы столкнулись с крайне сильным телепатом, основная способность которого проникать в сны.

– Это он убил Аню? – робко спросила Ася.

– Да, – Кирпа подбадривающее улыбнулся. То что девочка пошла на обсуждение, было хорошо. – А еще, вчера ночью, он попытался напасть на меня.

– На вас? – Федор развел руками и оскалился. – Но это же самоубийство.

– Как оказалось не совсем. Более того, мне пришлось защищаться, а не нападать. Я повторю: это очень сильный телепат. И увы, именно там, где я хуже всего разбираюсь.

– Но как тогда быть нам? – Федор осмотрел всех. – Если уж с вами он справляется.

– Я думал об этом. И пока пришел лишь к одному решению. У нас есть крепкие снотворные, которыми, с сегодняшнего дня, вы будете пользоваться. Хотя правильней их назвать транквилизаторы, так как функциональность мозга будет сведена к минимуму. Проще говоря, будете спать без снов.

– Это сработает? – спросила Ксения.

– Не знаю. Но пока это единственное, что я могу предложить.

– А почему он не напал раньше? Если уж он такой сильный, то что ему мешало атаковать нас раньше?

– Желание поиграть. Он никуда не спешит. Хочет, чтобы мы понимали угрозу. Плюс, если бы он показался мне раньше, то, скорее всего, убить Анну было бы сложнее. Да и пользы меньше. Ведь теперь общественность в сомнениях.

– Ты поэтому отпустил слуг? – Ксения посмотрела на Нину.

– Да. Пока я не пойму насколько широки его способности, они представляют угрозу. И спать теперь будете вместе с одним присматривающим.

– А вы?

– А я, Ксения, пока еще сильнее вас всех вместе взятых. Более того, я бы не отказался от очередного контакта с этим убийцей. Нам важна любая информация.

– А что у нас на данный момент? Кроме того, что он приходит во снах и предположительно равен вам по силе.

– Лишь то, что он, предположительно, причастен к двум убийствам: Ани и ее матери. А потому именно ими я и займусь. А вы ищите схожие убийства. И чем больше, тем лучше. По опыту я знаю, что чем больше расстояние, тем слабее функциональность. Надо понять, где именно он предпочитает работать.

– Сколько у нас времени?

– Месяц для государства. И, судя по вашему количеству, неделя для маньяка.

– Мрачно, – Федор покачал головой. – Особенно если учитывать, что без сна вы будете все больше и больше слабеть.

– Именно поэтому я и собрал вас всех. Только слаженная работа поможет вам выстоять. Не хочу скрывать, но дела у нас неважные. С одной стороны, спецслужбы, которые так и мечтают сцапать одного из вас, а то и всех разом. С другой стороны, псих, который хочет убить.

– Но почему это именно вы? Это точно не личное?

При этих словах Федора и Нина, и Ксения почти одновременно посмотрели на него. Сведя к единовременности не только подачу, но и суть своего взгляда. А ведь они так сильно отличались друг от друга. Кирпа потер пальцем чашку. Откровенность – как же порой с ней сложно!

– Если честно, как я уже говорил, я не знаю. Но стоит проверить все предыдущие дела. Может где-то и всплывет что-нибудь неожиданное. Думаю, будет лучше, если этим займешься ты, Ксения. Федор, на тебе обработка данных. Ася, на тебе помощь. Нина, на тебе функционирование нашего дома. Защита, еда – в общем все. И, пожалуй, первое дежурство. Важно понять, что мы можем противопоставить этому убийце. Вечером соберемся снова. В течение этой недели это станет постоянной практикой.

Он поднялся из-за стола. Ася, Федор сделали тоже самое. Нина не тронулась, Ксения тоже. Кирпа вздохнул. В принципе, он и не думал, что эти двое так просто его отпустят. Он повернулся к двери.

– У нас все получится, – сказал он и положил руку Асе на плечо: – Не переживай.

– Я и не переживаю. Мы его обязательно порвем! – звонко сказала она.

Кирпа кивнул. Иногда именно вот на такой уверенности и можно было выехать из любой внештатной ситуации.

– Я в кабинете, – тихо сказал он и вышел.

Секунда. Вторая. Третья. Иногда время словно замирает. Вполне очевидный факт. Как, например, сейчас, когда он сидит на своем черном стуле и смотрит на дверь. Да. Они идут. Как по команде. Сперва Ксения. Затем, с несколько более тяжелым шагом, Нина. Идут за ответами на свои неудобные вопросы.

Кирпа посмотрел на картину. Когда он впервые попал Нью-Йорк, то город заметно отличался, от того что нарисовало ему воображение. Запах, мрачная аура уставших людей. Утомленность и раздражение. Этого картина не передавала, ровно как и остальных красок, оставляя мир черно-белым. И все же плохо во всем обвинять художника. Ведь суть он уловил правильно. Просто детали упустил. Некоторые.

Дверь открылась, и первая вошла Ксения. Потом зашла Нина. Из них и вправду получился бы прекрасный дуэт. Жаль лишь, что сработаться пока не получалось. Может теперь получится? Во всяком случае, надежда точно появилась.

– Что это значит, Иван Евгеньевич? – спросила Ксения, остановившись в двух метрах от его стола.

– Что именно? – невозмутимо спросил Кирпа, рассматривая потупившую глаза Нину, судя по всему на данном этапе разговора выполнявшую столь несвойственную роль Ксениной опоры. Выжидает. Однозначно выжидает.

– Вы сказали, что мы должны работать вместе, но стоило Федору сказать про личное, как тут же ретировались. Вы же сами обозначили уровень опасности. Какие могут быть тайны?

– Ретировался? Я же сказал, что надо пересмотреть все дела, – ответил Кирпа и наконец увидел, как Нина подняла глаза. – Я же расставил приоритеты. Дал поручения. Теперь вам надо лишь исполнять то, что поручил. Что тут сложного, Ксения?

– То, что это либо недоверие, либо вы не верите в наши силы.

– Что за вздор.

– Это глупо. Очень и очень глупо, Иван Евгеньевич. Если это какая-то любовная связь, то из-за нее ставить расследование под угрозу очень большая ошибка. Вы сами сказали: мы семья и тут же ставите рамки. Спросите у меня что угодно – я вам отвечу. Любой вопрос.

Глаза ее горели. Кирпа словно чувствовал жар ее желания, во чтобы то ни стало докопаться до истины, но только вот он все равно был еще к этому не готов. Предположение, недавно возникшее в его мозгу, пока не получило подтверждения. Да и как его получить, если главный виновник мертв. Он посмотрел на Нину. В отличие от Ксении, она была куда спокойней.

– Я выслушал вас. Вы меня. Теперь мне надо уехать. Нина, будь, пожалуйста, аккуратней с дозой снотворного. Не хватало еще убить по неосторожности, – сказал он, снимая со стула пиджак. – А мне надо отлучиться.

– Да скажи ты ему хоть что-нибудь! – не выдержала Ксения. – Ты же тоже почувствовала это!

– Я все сделаю, вы только возвращайтесь поскорей, – тихо сказала Нина.

Безмятежность

Сон. Это был сон. Кирпа понял это почти сразу, едва оказался среди мутного стеклянного песка и почти точно такой же воды. Единая мрачная фаза, постепенно меняющая свой сероватый вид на черную матовую поверхность, покрывающуюся круглыми пупырышками назревающих пузырьков.

– Ну хватит, – устало сказал он, оглядываясь в поисках своего незримого врага. – Все эти фокусы лишь позорят.

– Я так не думаю, – ответил ему вспенившийся океан черных пузырей. – Это лишь начало.

– Начало чего?

– Кошмара.

– Кошмара? – Кирпа усмехнулся. – Ты обычный маньяк с экстрасенсорикой который возомнил себя непонятно кем.

– Неужели обычный?

– Да.

– Тогда почему ты не поймаешь меня?

– Потому что я обычный полицейский, который ведет дело, постепенно приближаясь к цели.

– Это похвально. Уверен, ты будешь рад поделиться своими успехами с ней.

Черная поверхность вспенилась, пузыри стали наскакивать друг на друга, и вдруг, в этой черной массе, Кирпа увидел черты Ани, несколько размытые, но с каждым мгновением все больше и больше обретавшие четкость. А потом – потом они полностью воссоздали её облик.

– Ты даже это скрыть не пытаешься. Как это должно сработать? Придумал бы что-нибудь посложнее.

– У нас впереди много времени, – улыбнулась Аня. – Ты ведь не сможешь каждую ночь сопротивляться, тебе ведь нужен сон.

– Есть транквилизаторы.

– Только не со мной. Как ты любишь говорить, это не просто наука – это шаг в будущее.

– Ты всегда можешь сдаться. Ведь, когда я найду тебя, ты будешь убит.

– Угрозы? – лицо Ани помрачнело. – Кажется, ты не понял, Иван. Это ты попал в засаду собственных иллюзий, собственных надежд, и светлых, по-детски наивных идей. Этому миру, этому городу не нужны герои. Ему нужны исполнители. Неприметные, способные профессионалы. Которые в любой момент смогут кого-угодно устранить. У кого из нас больше шансов поладить с государством? У тебя, человека полного принципов, или меня? Человека, желающего лишь одного – полноценной жизни.

– И что же для этого нужно?

– Ты знаешь, – Аня сделала шаг навстречу, – ты знаешь.

– Убийства.

– Ну, разве это можно так назвать? – Аня покачала головой. – Разве я похожа на убийцу?

Кирпа посмотрел на ноги. Странно, но он чувствовал, как темная жидкость подступила к его ногам, как медленно пытается подняться до щиколоток. Кто бы он ни был, но даже сейчас этот маньяк пытается победить его.

– Знаешь, я понимаю, почему ты такой. Почему ты собираешь всех этих детей. Ты одинок. Ты не можешь жить среди остальных, – Аня сложила руки. – Обычные люди уже не могут дать тебе покой. Ведь ты ведь стал другим. Тебе нужна новая семья.

– Семья – это хорошо, – согласился Кирпа. – Тут ты прав.

– Да. И именно поэтому ты собираешь их. Учишь, защищаешь. Ты хочешь создать новый дом взамен того, что был так глупо потерян. Собираешь их в кучу. Создаешь стены. Только вот уберегут ли они от жадных взглядов твоих хозяев?

– Я сделаю все, чтобы они остались со мной либо выбрали сами свой путь.

– Как, например, меня? – Аня наклонила голову. – Ты ведь меня тоже защищал?

Кирпа почувствовал, как по телу пошли мурашки. Нехорошее чувство. Очень. Тем более при телепатии столь высокого уровня. Значит, он подбирается все ближе и ближе, ровно как и мысль, что во снах этот маньяк все же превосходит его. Его – первого официального телепата.

– Почему сейчас? Почему не днем?

– Эх, увы. Не люблю рисковать. Да и зачем? Что может быть лучше, чем приходить тебе в кошмарах?

– Это личное?

– Разве важно? Разве это важно? – Аня закружилась в танце. – Разве важно ради чего мы встретились, Иван?

– Да.

– А вот и нет.

Гримасничая, она прыгала по черной воде. Абсолютно детские движения. Шаловливые, громкие, гротескные. Кирпа не отводил взгляда – сейчас было важно запомнить абсолютно все. Ведь кто знает, что будет ждать его в следующем сне. И сколько их будет. Этих снов.

Вдруг Аня резко остановилась и со всей серьезностью посмотрела на него. Глаза ее стали безжизненными, мертвыми.

– Скажи. Ты сможешь защитить их всех? Сможешь?

– Да.

– А что если в следующий раз, тут будет прыгать, ммм, эта… как его? Ну, та девушка, у которой, – Аня провела пальцем по лицу, обезобразив его, – та, с которой ты недавно трахался.

– Ах ты дрянь! – закричал Кирпа и побежал к ней.

– Ахаха, – засмеялась она, разваливаясь на сотни пузырьков. – Не догонишь, не догонишь.

Но Кирпа все же успел зачерпнуть край разваливающегося лица, образовавшего на ладони черную лужицу.

Воспоминания, воспоминания. Он старался сосредоточиться, но ничего не получалось. Неизвестный ловко блокировал его, не давая доступа к воспоминаниям. Собрав силы, Кирпа в очередной раз попытался войти в контакт, но тут океан окончательно взбунтовался, и огромные волны накинулись на него со всех сторон.

– Твою мать! – крикнул он, просыпаясь.

– Что? – встрепенулась Нина, лежащая рядом с ним. – Что случилось?

Кирпа посмотрел на нее растерянным взглядом. Затем коснулся лба: он был мокрый. Затем посмотрел на часы. Четыре часа ночи – он спал не больше двух часов. Всего два часа, и такой продолжительный контакт.

– Что случилось? – повторила Нина, обеспокоенно его разглядывая.

– Это был он.

– Телепат?

– Да, – Кирпа скинул покрывало, и подошел к шкафу с одеждой: – Он сильнее, чем я думал. И опаснее.

– Подожди, он что пытался победить тебя во сне?

– Нет, – Кирпа повернул к ней голову, – нет, не убить. Это слишком просто. Он хочет поиграть. Будет стараться вывести меня из равновесия.

– Но как?

– Усталостью. Как одной из возможностей.

– А есть еще?

– Да. Вы. Вы все. Никто не защищен от него. И даже больше: чем развитей каждый из нас, тем больше риск.

– И что ты предлагаешь делать?

– Для начала выпить кофе. А там – там я что-нибудь придумаю, – сказал Кирпа, пытаясь завязать галстук.

– Я вижу, – Нина мягко встала с постели и подошла к нему. – Я вижу, как ты придумываешь.

Все теми же медленными движениями она мягко распутала его торопливый узел и стала завязывать свой, не в пример лучше. Кирпа послушно опустил руки. Закончив работу, Нина бережно погладила его по груди.

– Мы справимся. Мы обязательно справимся.

– Я знаю, – сказал Кирпа и крепко обнял ее.

Ночь

Кирпа откинулся на лавочке и так же, как и несколько лет назад, посмотрел на окна. Да. Они все также не горели. Квартира была пустой, безжизненной, тонущей во мраке этой безветренной ночи. Все как и несколько лет назад, когда окровавленный, он сидел здесь и пытался набраться сил для того, чтобы подняться на пятый этаж.

Он почувствовал, как за ним наблюдают. Вероятнее всего снайпер. Слишком уж сфокусирован неизвестный на цели. Кирпа постарался поточнее определить место и посмотреть на этого человека. Подобные фокусы всегда ошеломляли разведку. Как так, сидишь в темной комнате за триста метров и вот, сквозь оптику, на тебя смотрит твоя предположительная цель. Кирпа сосредоточился. Да, все верно. Чуть левее. Кажется четвертый этаж, окно слева.

Он улыбнулся. Фокусирование тут же пропало. Вот если бы так со всеми: как с тайными, так и с явными врагами. Он вытащил фотографию жены. Здесь, когда ты вечно под чьим-то присмотром, все выглядит словно дешевая романтическая постановка, но не для него. Это место. Эта лавка. Этот дом. Он же не мог их перенести к себе. Лишь изредка приехать, когда кошмар снова заставлял его проснуться.

Кирпа почувствовал знакомую ауру. Ринат – связной из разведки. Странно, как это он сумел так близко подобраться? Кирпа посмотрел на грязный асфальт: может всему виной это место? Оно немного отдаляет.

– Скучаешь? – усмехнулся Ринат, присаживаясь рядом.

– Я смотрю, ты без меня жить не можешь, – сказал Кирпа и протянул руку.

– Да, куда мы без тебя, – согласился Ринат.

– В светлое будущее.

– Как дела?

– Понемногу. Твои как?

– Средне, – Кирпа почувствовал еще шестерых наблюдателей. – Все также боишься ходить один?

– Я слишком ценный сотрудник.

Кирпа откинулся на спинку лавки. Ринат никогда не вызывал у него так называемого "подкожного" отторжения. Даже, можно сказать, нравился. Если такое слово вообще применимо к сотруднику спецслужб.

– Какие планы? – спросил Ринат.

– Решил за жизнь поговорить?

– А куда без этого.

– Понимаю, – Кирпа поежился. – Да какие планы. Пока не знаю. Все как-то не запланировано выходит.

– Это не ответ.

– Я смотрю, это прям раздражает.

– Да. Раздражает.

– Прости. Я не специально.

– Я так понимаю, у тебя нет даже подозрений насчет того, кто убил девочку.

– Нет. Пока нет.

– Жаль. Ведь ты знаешь, я всегда тебе симпатизировал. Но сейчас ты балансируешь на очень тонком канате, который, к тому же, сильно потерся о края.

– Ну хватит. Что тебе надо?

– Одного из твоих ребят.

– Я их не отдам. Рано еще. Они не готовы.

– И когда же они будут готовы?

– Не знаю. Год. Два. Это же не химия, которую веками изучали.

– И все равно продолжают изучать.

– Давай так: ты ведь не ради них пришел? Тебе я нужен.

– И ты готов?

– Готов.

– Готов-то ты готов – только толку? Сканирование не работает. Все наши попытки понять этот механизм телепатии уперлись в стенку. Это пустое. Ты ведь знаешь. Увы, от меня требуют именно твоих людей. Особенно учитывая, что они умирают.

– Что-то темы у нас не меняются. Но если тебя это успокоит, то я найду убийцу.

– Иван, как я сказал, ты на тонком канате. Эта публичность, эти вылазки за границу. Ты пойми: на все есть предел. И если Япония была политическим аспектом, то с Америкой тебе просто повезло.

– Я знаю.

– А знаешь ли ты, что сроку у нас не больше месяца? Пришло время. И, наверное, единственное, что я могу сделать – это дать тебе возможность выбрать самому.

– Это твоя услуга? Любого?

– Скажи за это спасибо.

– От них не будет толку. Они сами не понимают еще ничего.

– А от тебя? Пойми, если мои получат твоего ученика, это немного развяжет руки.

– Жертва.

– Называй как хочешь.

– Все равно не понимаю. Все они сырые – не будет пользы от них. Или вы что: распилить их хотите?

– Нет. Просто под наше чуткое руководство.

– А обучать кто будет?

– Ну ты же самоучка. Главное чтобы ученик понимал самые простые телепатические приемы. Этого будет вполне достаточно.

– Готовишь заговор?

– Как всегда, – Ринат вытащил конфету и, развернув, закинул в рот. – Все меняется. Теперь многие наверху очень озабочены твоим маленьким Хогвартсом.

– Если бы они занимались своими делами, было бы проще.

– Но увы, твоя судьба, твоя работа, твое существование – тоже часть их интересов. Так что пришло время расставаться. И я очень хотел, чтобы это прошло как можно легче. Для всех нас.

– Я их готовил к другому. Мы расследуем убийства – не политические интриги, не шпионов. Мы расследуем убийства, – Кирпа посмотрел на Рината.

– Плохо получается, мой друг. Или ты наивно полагаешь, что убийство вашей девочки совершил какой-нибудь местный хулиган? Боюсь это не так. Мы хоть и без особых талантов, но знаем, что это дело рук такого же как ты. Или, что особенно неприятно, возможно даже сильнее. Или я не прав?

– Не знаю, – Кирпа отвернулся, – пока я ничего не могу сказать.

– Месяц. Месяц на передачу. Я уж как смогу постараюсь убедить своих дать тебе это время.

– Ты ведь выбрал его уже, не так ли?

– Не понимаю.

– Федора. Ты ведь выбрал его?

– А что есть другие варианты? Грузинку твою брать бессмысленно. Скажем прямо: ее поведение предсказать в данном случае сложно. Ксению ты тоже не отдашь. Остается лишь Федор. И да, новичок тоже отпадает. Толку от нее не больше чем от любого из нас.

– А еще он поддается внушению.

– Либо адекватно оценивает ситуацию.

– А потом что? Точно так же заберете остальных?

– Я не хочу тебя обманывать, но ты ведь работаешь на государство. Более того, ты олицетворяешь собой чуть ли не самую главную разработку, на сегодняшний момент. Я же сказал: пару раз тебе просто повезло. Но долго это продолжаться не могло. Согласись, ты слишком лакомый и важный кусок для всех разведок мира. И никакая публичность тут не спасет. Ведь ты для этого стал ходить по школам? Ты так хотел обезопасить их от нас, верно?

– Частично.

– Это было умное решение. Но увы, пришло время делиться. Наверху наконец-то созрели с осознанием перспективности твоего продукта, а ты хорошенько облажался, облегчив задачу передачи своих. Как видишь, все совпало.

– А если я найду этого убийцу, за этот месяц? Если я передам его вам?

– Торгуешься.

– И все же? Ты сам сказал, что он силен.

– В теории. Убедить своих я смогу, как и военных с полицией. Но кто будет с ним работать? Ты поможешь?

– Да. Раскручу как смогу.

– Я подумаю. Только, Иван. Ты бы тоже уже осознал: все, что ты делаешь в этой стране, так или иначе, все равно отойдет государству. Нельзя вечно избегать нас. Этот твой маленький замок – не более чем наивная мечта. Ты полностью наш. Без каких-либо скидок.

Похлопав его по плечу, Ринат поднялся. С этой конфеткой во рту он выглядел крайне милым молодым человеком, в элегантном сером пальто, и с умным, внимательным взглядом. Он вытащил конфетку и выбросил ее в мусорное ведро.

– Месяц. И помни: вся эта нежность, в отношении твоего продукта, стоит мне кучу сил, нервов и труда. Убеждать в подобном отношении к тебе, становится все сложнее и сложнее. Рано или поздно тебе все равно придется заниматься и политикой, и разведкой. Маньяки никому не нужны. На них ты просто тренируешься.

– Тебе тоже хорошего вечера.

– Спасибо. Грядут большие перемены, мой друг. Большие перемены.

Воспоминания Крипы. Возвращение

Он лежал на белой кровати. Под капельницей. С дикой болью внутри. Казалось все тело только и говорило что о боли. Ныло, умоляло, просило перестать его мучить. Иван открыл глаза. Он был в палате, весь искромсанный, изрезанный. Все что он помнил – это как бросился за ними ко львам, и все. Но на этом все.

Он попробовал поднять руку. Слушалась она слабо, еле-еле, но все же не подвела. Вытащив иглу, он увидел, как медленно стекает кровь. Затем попытался подняться. Вышло тяжело, с дикой болью, но все же получилось. Швы, которые теперь украшали все его тело, немного зажили, а еще… Еще у него не было руки. Он посмотрел на ампутированную по локоть культю. Да. Теперь устроиться на работу будет сложнее. Или вернуться? Что правильней? Как-никак, но инженеров с одной рукой не так много на производстве. Он улыбнулся. Когда мысли о работе — это хорошо. И все же. Где его семья? Неужели он тут так долго?

Он посмотрел по сторонам. Никого в его палате кроме него не было. Это даже было хорошо. Ведь все что у него осталось – это желание вернуться домой. К жене и сыну. Они ведь ждут. Единственные, кто может его ждать, так как его мать и отец давно уже мертвы. Да, у него есть сын, которого он обещал, что никогда не бросит.

Боль, снова боль. От каждого движения. Кирпа словно чувствовал каждый шов, который натягивался, стоило лишь ему что-либо сделать. А еще он заметил, как понемногу маленькие капли крови стали проступать через его белый халат. Стоило поторопиться, если он хотел добраться до дома.

Кирпа поднялся. Медленно, так чтобы понимать, сколько шагов выдержит его тело. Швы не разъехались. Сколько же он пролежал? Может месяц? Увы, но в комнате не было ничего, что могло хоть как-то помочь ему. А выходить в коридор, искать врача, нарываться на больничный режим, и потом ждать пока родным разрешат к нему прийти он не хотел. Все что было – это желание увидеть их. Увидеть во чтобы то ни стало.

Сон. Плохой сон. Мерзкий, страшный. Неправдивый. Сон о гибели родных, который преследовал его до тех пор, пока он не открыл глаза. Он словно течение реки, гнал его вперед, к родному дому, и квартире, за дверью которой был слышен топот детских ног.

«Папа! Папа пришел!» Кирпа почувствовал, как выделяются слезы. Не от боли, она стала понемногу уже привычной, а от мыслей. От мыслей о его сыне. Маленьком, маленьком малыше. Черт. Он прикусил губу. Одно неловкое движение, и словно судорога прошла в его мозг, едва не выбив из сознания. Как же все-таки больно. Он посмотрел на капельницу. По идее, ее можно прихватить с собой.

Первый этаж. Как хорошо, что это первый этаж. А еще окно, которое легко открывается. Вероятно, никто даже подумать не мог, что столь тяжело больной человек может выйти через окно. Кирпа обернулся. Только теперь он вдруг понял, что находился не в привычной огороженной больнице, а в небольшой частной клинике. Разместившейся сравнительно недалеко от шоссе.

Грязь. Пыль. Все оседало на его босых ногах. На кровь вообще все легко оседает, ведь она притягивает, смачивает, нагромождает. Но пока все было в пределах нормы. Шрамы хоть и кровоточили, но не так как он ожидал – чуть меньше, позволив ему добраться до автобусной остановки чуть быстрее, чем врачи выбежали за пределы ограждения.

Оля. Я иду, Оля. Скажи Алешке, что я скоро буду. Дорогая. Я иду к тебе, маленькая. Иду. Кирпа смотрел, как за окном меняется город. Как подходит к концу лето. А значит, он был там не более двух месяцев. И что, судя по утеплившимся москвичам, сейчас совсем не такая уж и теплая погодка. Только вот он не чувствовал это. Он вообще, кроме боли, ничего не чувствовал.

Остановившись у метро «Новогиреево», он аккуратно спустился по лестнице. Все, кто его окружали, не пытались его остановить. Они вообще ничего не делали, кроме как смотрели, выпучив глаза. И, кажется, снимали. Да, вроде был один, что снимал его на телефон. Кажется, совсем молодой, лет тринадцать.

Сжав капельницу, Кирпа почувствовал, как закружилась голова, точнее не так. А правильней сказать, как тело несколько ослушалось. Просто временно зависло, перестав выполнять команды. Он опустился на колено. Вроде что-то щелкнуло. Или хрустнуло. Он выдохнул. Да. Вероятно, разошелся один из швов. Он поднял голову. Едва стоило упасть, как люди стали приближаться. Уже новые, присоединившиеся к тем, что вышли за ним из автобуса.

– Вам плохо, – спросила молодая девушка с прекрасным, немного детским лицом.

Кирпа понял, что надо что-то ответить. Иначе никак. Хоть что-то. Надо дать им понять, что он может двигаться. Иначе будет плохо. Собрав силы, он посмотрел ей в глаза. Она отшатнулась. Что-то ее напугало.

– Все хорошо, – сказал он и почувствовал вкус крови во рту.

Метро. Он все же сумел до него добраться. Только теперь тело было несколько более вялым, менее цельным. Но этого хватило на главное. Чтобы мент, вставший перед ним, отошел. Или, правильней сказать, полицейский. Наверное, все же полицейский. Хороший видимо парень, только не способный остановить его. И главное, обошлось одним лишь взглядом.

Войдя в вагон, Кирпа облокотился о стенку. Боль. Боль. Боже, как же ее было много. Подняв культю, он прикусил край ткани и потянув на себя оторвал кусок. Теперь у него было что-то вроде небольшого кляпа, и, пожевав его, он с силой прикусил ткань.

Остановка. Одна, вторая, третья. Теперь все смотрели только на него. На него, на его покрасневший от крови больничный халат, на высокую капельницу, которую он уже просто не мог выпустить из рук. Все смотрели на него и уже не стеснялись снимать на камеру.

Кирпа опустил глаза. Ничего не меняется. Абсолютно ничего. А потом он увидел ее. Маленькую девочку, смотревшую на него своими голубыми глазами. Чистыми. Честными. Детскими. Это было почти как море. Только в нем еще не гадили остальные люди. Он хотел улыбнуться, но не получилось. Лишь гримаса сковала его лицо от нового огненного приступа боли.

Теперь полиции было больше. Уже трое. Трое встречали его у выхода из Царицыно. Он остановился. Следовало накопить силы. Следовало приготовиться к драке. Нет. Только не сейчас, не тогда, когда он почти дошел. Никто уже не сможет его остановить. Швы, они еще держат, они еще дадут ему шанс. К тому же полицейские явно недооценивали его и очень хотели обойтись без крови. Но только все это зря. Он пустил, едва покинув пределы палаты.

Сев в автобус, он видел, как один из полицейских нагнулся над раненным товарищем, как прижимает рану рукой, пока третий лежит без сознания. Что ж, это еще безобидный итог, только вот капельницы теперь нет. Она погнулась и торчит из ноги несчастного копа. Что поделать? Пришлось оставить оружие на месте боя. Кирпа посмотрел на кабину водителя. Надо подойти, пояснить, что ему очень нужно домой. Его ведь ждут.

Оля, я рядом, Оля. Я слышу шаги нашего сына. Он рядом, рядом, Оля. Он бежит и хочет открыть мне дверь. Я иду к тебе. Я почти здесь. Подожди меня. Скоро мы снова будем вместе. Кирпа выдохнул. Несмотря на разорванные швы, на кровопотерю он чувствовал себя легче. Все же эти два месяца словно были посланы богом, чтобы он сумел добраться домой. А потом он услышал вой сирен.

Полицейские, скорая. Кого там только не было. Все они, словно при параде, сопровождали его автобус. Ему даже пришлось снова подойти к водителю, чтобы тот не вздумал останавливаться. Иногда даже добрым людям следует подсказать правильный путь. Разве что… Кирпа посмотрел на дорогу. Теперь нужно немного изменить маршрут и подвести его прямо к дому. Но разве это так сложно? Ведь он болен.

Боль. Опять. Эти ступени – они едва дались ему. Он буквально чуть ли не съехал вниз, поскальзываясь на собственной крови и беспомощно пытаясь ухватиться культей. И все же —он не упал. Просто не смог. Ровно как и потерять сознание. А еще оказалось, что его встречал почти весь подъезд, или, правильней сказать, дом. Казалось, чуть ли не каждый житель пришел понаблюдать за его возвращением. Это мило. Оля. Оля, я иду к тебе. Я слышу, я слышу топот этих ног.

Сев на лавку, Кирпа уже не сдерживал слез. Только теперь это были слезы радости. Да, да, он добрался до дома. Он дошел. Он снова здесь. Подняв голову, он посмотрел на окна: странно, но они не горели…

Вечер

Кирпа отложил рисунок. Получилось плохо, непривычно, серьезно. Она такой никогда не была. По крайней мере, с ним улыбалась. Он вздохнул. Прошло столько лет, а он все также сильно по ней скучает.

Дверь тихо открылась, и вошла Нина. Непривычно высокая грузинка, с большими красивыми глазами, точнее глазом, чудом сохранившимся во время пожара. Прикрыв мягко дверь, она подошла к столу. Темнота, бледный свет – все это давало ей более выигрышную позицию по сравнению с днем.

Кирпа внимательно следил за каждым ее движением. Он прекрасно знал, как красиво она двигается, но в темноте все казалось еще более сказочным. Когда величественно, да-да, пожалуй величественно, она перемещалась по комнате, в своем черном, обтягивающем костюме.

– У нас же душевая рядом. Почему ты никогда не переодеваешься в нормальную одежду?

– Так я переоделась. Просто это так же элегантно как мое тренировочное трико.

– Микадзе.

– Не называй меня так. Микадзе давно умерла, – сказала Нина и нежно провела рукой по его лицу. – Я вижу, ты снова вспоминаешь о маме.

– Да. Нашло что-то.

– Ты словно маленький ребенок, – она провела по его голове. – Только с седыми волосами.

– Это флирт? – он улыбнулся. – Нас только что размазали по всем параметрам. А у тебя на уме лишь одно.

– Какой кошмар. Запиши мне в досье.

– Я уже его не пишу.

– Разве?

– Да. Там все стало однообразным.

– Не уверена. Мои чувства развиваются. Ты же чувствуешь это, – она взяла его руку и прислонила к своей груди. – Разве нет? Скажи.

– Да, развиваются.

Кирпа вздохнул. Единственный минус открытости Нины был в том, что, помимо положительных эмоций, он читал и прошлое, которое она так и не научилось скрывать. Боль, страдания, потеря всей семьи в страшном пожаре. Все как в первый раз, стоило лишь коснуться ее нежно тела. Он погладил ее и убрал руку.

– У тебя хорошее настроение?

– У меня всегда хорошее настроение, когда ты рядом, – она обняла его за шею. – Назови мне своего врага, и я его уничтожу.

– Министерство обороны.

– Не вопрос.

– Спасибо. Спасибо, Нин, – он потрогал ее руку, но, несмотря на нежность, захват был крепким.

– Не так быстро.

– Да? Кирпа поднял голову, и они поцеловались. Она уже не пряталась в темноте: она пошла к нему навстречу.

Микадзе – он называл ее так, потому что эта грузинская фамилия была в чем-то созвучна древним японским именам, которые столь часто всплывали в его мозгу. Бесстрашные самураи, истинные воины – вот с кем можно было смело сравнить ее. И дело не только в искусстве убивать. Как истинный самурай, Нина была готова в любой момент отдать за него свою жизнь. Не колеблясь, не раздумывая.

Микадзе. Красивая, пластичная грузинка, резко выделяющаяся своим ростом среди остальных. Она была совершенством. И, судя по всему, осознавая это, бог решил забрать часть ее превосходства, подарив ей всепоглощающий огонь. Забравши ее семью и часть внутреннего покоя.

– Подожди, – Кирпа отстранил ее, – я не могу.

– В смысле? – Нина улыбнулась. – Уже настал тот возраст?

– Нет. Не знаю. Возможно. Дело не в этом.

– Да что ж такое. Ты что так разволновался? – она снова коснулась его губ. – Это не больно.

– Нет. Я просто…

– Смущает рисунок мамы, – глаза ее блеснули.

– Микадзе.

– Да что ж такое, – она отпустила его. – Ты же знаешь, как я это не люблю. Зачем ты так?

– Прости, не знаю, что со мной. Я правда не понимаю.

– А я знаю.

– И что же?

– Ты проиграл, возможно, впервые за эти годы. Кто бы не был твой противник – он оказался намного сильнее того, с кем мы привыкли сталкиваться.

– Возможно, ты права, – вздохнул Кирпа. – Он действительно неплох. Даже, наверное, искусен.

– А еще ты боишься за нас. Ведь теперь ты не можешь нас скрывать.

– Я не могу ничего. Они залезут во все наши уголки, выпотрошат все, лишь бы добраться до сути наших способностей. Может не сейчас, и не через год, но обязательно сделают это.

– Тогда мы должны быть готовы.

– Нин. Как? Бороться с государством?

– Не важно с кем. С кем угодно. Они ведь считают, что тебя победили. Министерство, этот телепат – они уверены, что ты проиграл. Так докажи им, что это не так.

Кирпа посмотрел на нее. Ее глаза, они были особенны. Они горели страстным огнем, они были полны надежды – они были прекрасны. Он коснулся обгорелой кожи. Даже сейчас она вздрагивала от этих касаний, словно он мог навредить ей. Снова понеслись воспоминания. Словно полыхнуло жаром огня. Он дошел до ушной раковины. Самое, пожалуй, болезненное место.

– Если я потеряю тебя, то вряд ли смогу с этим жить.

– Ты не потеряешь. Я не допущу этого, – сказала она, положив голову в его руку. – Ты все что у меня есть, и я никогда не оставлю тебя.

Кирпа перевернул рисунок матери. Все же некоторые вещи никогда не отпускают людей, даже если они знают чуть больше остальных. К тому же теперь рисунок его матери казался ему куда более одушевленным, нежели полчаса назад.