Ожоги 2. Часть 15. Размышления
Общаться с лисом было сложно. Его врождённый дефект дыхательных путей коверкал слова до невозможности. Да и слов он знал очень мало. Однако вскоре выяснилось, что Алиса может общаться с ним с помощью ТеСвА. =Сросшийся с ним костюм Хельги частично изменил биохимсостав его тела, и к энергии лиса добавились человеческие эманации. Алиса стала переводчиком. Считывая мысли лиса, она передавала их нам.
= Выяснилось, что убивать-то нас собственно он не хотел. Отведя лисьи семьи в безопасное место, он поспешил догнать нас. Держался скрытно. По причине своего, как он считал, уродства, он не любил показываться на глаза никому, кроме своих семей. В итоге догнать нас получилось уже в городе. Дождь размывал следы и запахи, и времени на поиски ушло больше, чем хотелось, но он успел к развязке. Когда он выстрелил в наших конвоиров на площади перед Королевой, его засекли. Ему пришлось отступать. В итоге в один момент все звери, преследующие его, замерли. Кхакх понял, что это результат наших действий и поспешил обратно.
Увиденное его привело в ужас. Мьяма, его Мьяма, его смысл жизни, от неё не осталось даже нормального тела. Груда костей и серая жижа, из которой виднелись непереваренные остатки рыжей шкурки. Он видел, как мы заносили Хельгу в башню, но от горя почти ничего не соображал. Почему мы спасаем ту, против которой только что сражались, из-за которой умерла его Мьяма?
Он заметил, как останки начали разлагаться, поглощаясь серой массой. Мьяма была достойна большего, она не должна была слиться с этой массой, и он решил её похоронить. Взял её скелет и копьё. Когда он заметил, что что-то не так, серая масса с останками Мьямы уже оплела его задние лапы. Было больно. Очень больно. Дрянь растворяла его кожу, но сбросить её он никак не мог. От страха и боли Кхакх побежал прочь с площади, но останки Мьямы и её копьё он не выпускал из лап.
Добежав до схрона, где он оставил свой лук, он ещё раз попытался сдёрнуть с себя эту дрянь, но у него не получилось. Боль прошла. Он почувствовал неимоверный прилив сил и жажду… Жажду крови. Сначала он не обращал на неё внимания, посчитав, что его голод вызван усталостью и стрессом. Он похоронил свою Мьяму и перед ним встал вопрос, что ему делать дальше. Единственный смысл его жизни только что скрылся под слоем земли и дёрна. Душа его хотела смерти, а тело крови. Он закрыл глаза, вспоминая последние моменты жизни Мьямы, и вдруг увидел площадь. Но это были не воспоминания. Он смотрел на площадь прямо сейчас сотнями глаз. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям. Раньше он не смотрел столькими глазами одновременно, и его мозг еще не привык к этому, не мог правильно реагировать. Это отвлекало лиса от плохих мыслей. Он экспериментировал, это помогало ему забыться. К утру он смог развернуть всех зверей в сторону башни и увидел меня и её! Убийцу! Глаза мгновенно залила кровь, костюм требовал убить. От всплеска эмоций он зашёлся своим врождённым кашлем, и это передалось некоторым зверям на площади. Он увидел, как мы испуганно изучаем животных и оценив, что ничего хорошего в ночных изменениях нет, уходим в страхе.
Убей её! Звучало в его голове! Убей. Но тогда он ещё сопротивлялся. Мьяма была бы против. Зов был силён. За дни постоянной подпитки серая масса, опоясавшая его, привыкла к чужой крови. Она звала осуществить месть. Кхакх учился управлять подвластными ему зверями всё лучше и лучше. Он понял, что может давать им задания без прямого своего участия. В этом случае зомби действует автономно и, выполнив задание, связывается с ним непонятной для лиса связью. У Кхакха появился новый смысл жизни - отомстить. В момент, когда он нагнал нас последний раз, его мысли практически полностью были затуманены местью. Пирооудар, опаливший его, ослабил влияние серой массы на его разум, а когда он услышал своё имя… Никто, кроме Мьямы, не называл его по имени. Его семья, как и семья Мьямы, не могла говорить. А витающие и иногда приходящие во снах Боги никогда не интересовались его именем, да и он сам его не говорил. Своё имя он, с одной стороны, ненавидел, оно произошло от его врождённого уродства, бесконечного кашля. Но он хранил его, так как с другой стороны, его имя - самое дорогое, что у него есть, ведь так назвала его сама Мьяма. Поэтому, услышав его, он очнулся. Мьяма никогда бы не раскрыла тайну существования Кхакха кому попало, а уж тайну его имени она могла доверить только самым близким по её мнению. И она почему-то доверила его мне.
Мы находились на стоянке уже десятый день. Повреждения, нанесённые лисом Хельге, заживали очень долго. Пелены тут почти не ощущалось, костюм, вновь сформированный на теле девушки, требовал больших затрат энергии и биоматериала, а брать его можно было только если хорошо питаться. Лис, как оказалось, пострадал не хуже. Хельга смогла всё-таки в последний момент нанести сильный удар. Не было бы на лисе серой массы, он бы моментально сгорел, но масса спасла его, это дорого ему стоило. На месте, где раньше виднелась его шкура, не покрытая массой, теперь зияли шрамы ожогов. Я находил в этом некий символизм. Кем бы ты не был, какие бы цели не преследовал, а без ожогов не обойтись. И самые страшные ожоги не те, что были выжжены на коже, а те, что были выжжены в душе. Они роднили каждого, кто их имеет.
В итоге я временно исполнял обязанности полевого врача, выхаживая двух пострадавших. Первые трое суток Хельга практически не могла шевелиться, серый слой костюма был настолько тонок, что лопался от сильно большого натяжения. А без этого слоя она не могла жить, так как кожу с неё содрали практически полностью. Единственным её развлечением была Алиса. Она тоже была не мобильна и фактически, как и Хельга, не могла почти ничего делать, она понимала её как никогда. Они болтали часами и очень сильно сдружились. Естественно Хельга говорила много о Кирилле, но вскоре стало понятно, что эта тема расстраивает Алису, и разговоры «о мужчинах» негласно стали табу.
Я спросил Алису, пока Хельга спала, почему она грустит, и получил неожиданный ответ.
«- Знаете, Герман Валентинович, - спросила она вместо ответа, - Откуда взялся Кхакх?»
Вопрос был явно непростым, и я не решился ответить, предоставив это ей.
«- Вот, казалось бы, что вероятность появления Мьямы практически равна нулю. Если верить Танцору, то других, настолько развитых претендентов среди местной фауны нет. Так при такой минимальной вероятности появления хотя бы одной подобной Мьяме особи, какова вероятность появления второй такой же особи, практически настолько же развитой и в том же самом месте из всех возможных мест на такой огромной площади и ещё и противоположного пола?
Я начал понимать, к чему она клонит. Но молча слушал.
«- Я даже допускаю, что сам Певец не знал про Кхакха, всё-таки они с Мьямой из разных семей. Певец мог его не заметить. И мы не допускали его существования, а он есть. Я думаю, это принцип эволюции. Пусть развитие их с Мьямой прошло не совсем по природным причинам, но всё же это была природная эволюция с вмешательством извне, но не направленным. У пепла не было цели специально ускорить их эволюцию, это произошло само, натуральным путём. Потому что нет смысла создавать только одну особь, природа это знает. Это её основы. Если есть Мьяма, должен быть Кхакх. Мьяма никогда бы не смогла завести семью с лисами, стоящими на более низкой ступени эволюции. Это всё равно что человек будет пробовать создать семью с обезьяной. Думаю, у Мьямы, даже если откинуть нравственную составляющую, с биологической точки зрения не получилось бы тоже. У неё уже совсем другой генотип. Даже их с Кхакхом лапы настолько антропоморфны, что позволяют пользоваться луком. Всегда должна быть вторая особь. Если в одной семье получилась Мьяма, значит рядом, в другой, обязательно должен появиться Кхакх. И это правильно. Это и есть первоначальный смысл всего живого, плодиться и размножаться, развиваясь».
«- Но ты же понимаешь, что роди они лисят, им будет не с кем размножаться, так как они будут выше всех в ступени эволюции?» – решил уточнить я.
«- Нет. Появятся им подобные. Мьяма и Кхакх были лишь первыми. Вы же видели какая армия была у Королевы. Это за месяц она смогла собрать столько. А тут несколько лет было бы. К тому моменту развились бы ещё. Просто из-за нас прервалась самая развитая ветка. Поэтому Кхакх так страдает, потому что он понимает, что второй Мьямы не будет. Она была рождена исключительно для него. И теперь ему нет смысла жить. Но есть другие ветви развития. Вполне возможно, что этой паре они бы не подходили, но они могли бы подойти их детям. Природа никогда ничего просто так не делает. А вот я рождена не природой, - в её существующем только в моей голове голосе чувствовались нотки слёз, - У меня нет второй половины, так как я противоречу природе. Точнее она меня не замечает, потому что я не создана по её замыслу. Но я живая. Я искренне радуюсь за Хельгу, искренне грущу за Кхакха и даже понимаю их. Потому что читаю мысли и чувства и могу примерять их на себя. Но, как ни крути, это чужие чувства. Сама я не могу испытать ничего подобного, потому что моего, скажем, вида больше не существует. Я стараюсь не показывать своих чувств, но с каждым разом это всё сложнее и сложнее».
«А девочка созрела!» – пришла мне в голову строчка какой-то древней песни.
«- Да! – ответила Алиса, прочитав эту мою мысль, мне стало стыдно, но Алиса не обиделась, - Созрела. Сначала я осознавала себя только для вас. И сейчас я сделаю всё, чтобы вам помочь, я рождена ради вас, но я живу. Пусть непонятной для вас жизнью, но живу. И развиваюсь. И чувствую. Вы, биологические особи, смертные и рано или поздно умрёте. Но вы вправе создать ваше бессмертие в своей семье. Вы как ключ и замок. По отдельности особой ценности можете из себя не представлять, но стоит вам встретиться, то вы способны открыть дверь в будущее, оставить после себя наследие. А я при определённых условиях могу жить вечно. Но я ничего не смогу создать. Не могу после себя ничего оставить…» - она плакала. Не навзрыд, а тщательно скрывая это, но я слышал. Способные слышать слышат многое, а я был способен, потому что мой ключ уже давно заржавел, а замок уничтожен, и никакую дверь мне уже никогда не открыть.
«- Ты не совсем права, Алиса, - осадил я её, - Я тоже один, и моей половины тоже больше нет. И Кхакх теперь один. Но это же не повод сдаваться. И до катастрофы были люди, которые не смогли найти себе пару, и даже были те, кто не хотел. Но все жили. И я живу».
«- И я, - парировала Алиса, - Как видите, тоже живу. Но вам, Герман Валентинович, не понять. Вы имели возможность создать семью, просто вы её упустили. А я её никогда не имела и иметь не буду».
Эх, дети. Ещё расти и расти. Как это называется? «Переходный возраст», его надо пережить.
«- Ты опять не права, - не сдавался я, - Были люди, которые изначально не могли иметь детей. Про бесплодие ты же слышала? И они жили. И семьи создавали. Семья не обязательно должна состоять из биологически подобных. Семьёй могут быть все, кого ты душой любишь. Независимо от биологического родства. Ты не семью хочешь, ты хочешь сердечной любви. Все это переживали в своё время. Кому-то везло, кому-то нет. Но знай, сердечная любовь, в отличие от душевной, может быть зла. Она затмевает разум, ты ничего не хочешь видеть и слышать, кроме объекта своего обожания. Все, включая тех, кого ты любишь душевно, отходят на второй план. И вот это опасно. Потому что тот, в кого ты влюблена, может оказаться не тем, кем ты его видишь. Из-за этого ты можешь потерять всё остальное. Тут очень тонкая грань».
«- Так вот я лишена даже возможности её почувствовать».
«- Ну, с какой-то стороны, возможно, тебе повезло в этом. Потому что терять сердечную любовь очень больно. Иногда больнее душевной. Но этого не понимаешь, пока не переживёшь. Но стоит пережить, уже никогда не будешь прежней. А ты можешь этого избежать. С другом не будет драки, если у вас друга нет».
«- Лучше сделать и пожалеть, чем всю жизнь жалеть, что не сделал», - опять парировала Алиса, и вот тут она уже была права, мне нечего было на это ответить.
После поединка с лисом сразу было понятно, что путешествие временно придётся отложить. Я под устным руководством Хельги обустроил стоянку: отстроил шалаш, оградил кострище. За полторы недели это место уже стало почти родным. Чем-то напоминало мой домик в Канске. Добычей еды в основном занимались марионетки Кхакха. Так как все они были хищниками, недостатка в мясе мы не испытывали. Они же и охраняли нас, так что проблем с караулом исчезла. Зверей у него правда почти не осталось. Все звери погибли во время бойни у озера, а треть из выживших умерли от полученных в том же бою ран в следующие двое суток. Осталось около двух с половиной десятков, но зато самых сильных и стойких. Новых зомби Кхакх не делал, хоть и говорил, что знает, как. Это была их звериная солидарность. Одно дело убивать друг друга, защищая территорию или охотясь. А зомбированные – это мерзко, и не подпорченное человеческими грехами мышление лиса не принимало это. Он бы и этих зверей отпустил, если бы мог, но зомбирование убивало личность животного, и как ни крути, марионетки были полезны, поэтому он оставил их под своим командованием. Глупо во время войны отказываться от оружия. Я в основном кашеварил, по вечерам собирал ягоды, так как мясо – это хорошо, но витамины никто не отменял.
Лис восстановился на пятый день. Обожжённые части тела остались лысыми и сморщенными. К тому же перетянутые серыми, как соплями, жгутами массы разные части тела делали лиса похожими на уродливую мумию. Я не видел Кхакха в первоначальном его виде, до захвата Хельгиным костюмом, но уверен, выглядел он не хуже Мьямы. Сейчас же это было одинокое уродливое существо, но его внешний вид его больше совсем не волновал. Он решил посвятить остаток своей жизни, помогая нам, так как это не противоречило мировоззрению Мьямы. Да и давало какую-никакую цель.
Хельга восстанавливалась дольше. Первый раз встать и самостоятельно дойти до воды ей удалось только лишь вчера. Первое, что она воссоздала, это кожу на лице и ходила сейчас с открытым лицом. До этого серая масса покрывала всю площадь её тела. А вот с волосами ей повезло меньше. Содранные с головы куски кожи регенерировались, но волосы так быстро не растут. Тратить регенеративные силы своего тела на ускоренное отращивание волос было глупо, девушка это понимала, но и ходить с проплешинами тоже не желала. Мне пришлось по её просьбе состричь ей оставшиеся волосы, и сейчас она выглядела необычно. За неделю, так как первые три дня кожа на голове ещё не восстановилась, волосы выросли всего на три сантиметра. Я понимал, что это много, всё-таки она женщина и не может не обращать внимание на свой внешний вид, она слегка ускоряла рост волос. Но делала это грамотно. Я делал вид, что не замечаю этого.
Сейчас же был первый вечер, когда мы все смогли собраться у костра. Сидеть Хельге было всё ещё больно, она полулежала, но она сама настояла, что будет с нами возле костра.
Запах жареного на костре мяса разносился по округе, возбуждая аппетит. За эти несколько дней на мясной диете я даже поправился, наверно, на пару килограмм. Мне-то энергию девать было некуда, а поесть я любил всегда.
- Хорошо, что Кирилл взял с собой специи, - говорила Хельга в перерывах между пережёвыванием мяса, - Без соли этот кролик был бы пресноват, а так просто изумительно.
- Согласен! – отвечал я, отщипывая от утиной тушки мясо.
Это была такая душевная домашняя посиделка, вокруг костра, со вкусной едой и среди близких. Алиса распространяла небольшие волны, отгоняющие комаров и других насекомых. Было хорошо, но все понимали, что рано или поздно надо двигаться дальше. А значит, надо обдумывать и строить планы.
- Кхакх, ты не знаешь, что это за манекены такие были у озера? Ты так яростно отреагировал на их появление, что даже временно забыл про нас? – спросил я.
- Они были тут всегда, - Алиса передавала нам слова Кхакха, - Всю мою жизнь. Они охотились за такими как я и Мьяма. Они всегда прибывали на поезде, который бегает по железной дороге, - я вижу его рассказ, как воспоминания, стараюсь максимально понятно передавать смысл, - пояснила Алиса, - Поэтому все звери боялись её и держались от неё подальше. Манекены раньше ловили нас просто руками, но несколько недель назад у них появилось оружие, убивающее на расстоянии. Мы с Мьямой, как осознали себя разумными, поклялись защищать свои семьи от них. На фабрике, где жила семья Мьямы, мы нашли ткань, которую почти ничего не может пробить, и инструменты, способные её кроить. Лазая постоянно в детстве по фабрике, мы нашли комнату, в которой стоял голопроектор. Он работал, и мы случайно активировали его. Он показывал разные фильмы про таких же как вы. Вы могли разговаривать и носили одежду. Мы с Мьямой начали учиться по этим фильмам. Сшили себе одежду. Фильмов про огнестрельное оружие в картотеке не было, но были фильмы, где люди дрались копьями, мечами и стреляли из луков. Мьяме понравилось копьё, а я захотел научиться стрелять. Так мы тренировались, оттачивая свой навык. Своего первого убитого манекена я не забуду никогда. Я подстрелил его с ветки, попав прямо в голову. Наконечник стрел, сделанный из инструментов раскройки, как и наконечник копья моей Мьямы, легко пробивал их плотную кожу. Но лук большой и носить его с собой неудобно, да и стрел удалось сделать всего несколько. Поэтому я был снайпером, прикрывающим Мьяму, всегда занимал позиции, с которых всё хорошо просматривалось. Манекены видели нас плохо. Они ориентировались в основном на звуки и затаившихся нас они никогда не могли заметить. Так мы начали защищать нашу территорию. Я всегда стеснялся своего кашля и старался кроме своей семьи и Мьямы ни с кем не общаться. Мьяма поддерживала меня, держа нашу связь в тайне.
- Отлично. Отсюда можно сделать два вывода, во-первых, эти манекены появились не из-за нас. А то я уже было подумал, что источник всех местных бед мы. Во-вторых, ты умеешь с ними сражаться. Это даёт нам шанс.