Ожоги. 35. Финал. Часть 1
17.05.2157г.
- Рассказывайте, что Вас гложет, Герман Валентинович? – спросила меня девушка с длинными огненно-рыжими волосами. На вид ей было лет двадцать, как Хельге. Её зелёные глаза смотрели на меня, не моргая. Гладкие, без намёков на ожог щеки, обильно покрытые конопушками, застыли в доброй улыбке психотерапевта. Она сидела напротив меня в лёгком бирюзовом платье, сложив свои ручки на колени, и внимательно слушала.
- Алиса, ты же всегда можешь прочитать мои мысли! – съехидничал я.
- Могу! – кивнула в согласии девушка, - Но с тех пор, как я приобрела возможность показываться в таком виде и взяла себе имя, я больше не люблю общаться при помощи ТеСВа. Мне теперь по душе живое общение. Так я иногда ощущаю себя совсем как человек, на мгновения забывая, что я всего лишь оживлённый отцом вагон-проводник, - Алиса погрустнела, и её голопроекция еле заметно зарябила, так всегда бывает, когда её что-то расстраивает.
- Извини! – я поспешил реабилитироваться, - Я знаю про твою Ахиллесову пяту. Просто у меня настроение плохое, и я, как и любой человек, хоть и не осознанно, но поступил эгоистично, переложив часть своего негатива на близкого. Ты точно хочешь стать человеком? Я бы на твоём месте хорошенько подумал! – я улыбнулся.
Алиса улыбнулась в ответ.
- Конечно, хочу, Герман Валентинович! Я хотела бы чувствовать прикосновения, запахи, вкусы. Да, современная начинка вагона позволяет мне всё это чувствовать, но это не то. Это механизмы эмуляции, которые с помощью программного кода объяснят мне, как должна пахнуть полынь или насколько кислый лимон. Я не могу этого объяснить Вам. Вы человек. Сейчас я всего лишь программка-помощник. Любой может зайти сюда и сказать: «Привет, Алиса!» И задать вопрос. А я не могу выйти к вам, - голограмма стёрла с искусственных глаз искусственные слёзы и, снова с доброй улыбкой посмотрев на меня, сказала, - Оставим мои переживания со мной. С ними ничего нельзя сделать. А вот с Вашими, уверена, можно. Они связаны со вчерашним визитом Алексея?
Формируя свои мысли, я углубился в воспоминания.
«Мария, вся измазанная сажей, никак не могла успокоиться. Горько рыдала, сидя прямо в костровище и держа в руках обугленный череп Семёна. Утренний лесной воздух разносил звуки её страданий на десятки метров вокруг.
Из выживших Канского круга, кроме нашей троицы и Марии, были Ирина с Натальей, протеже Марии, хорошие медики, а также двадцать четыре мальчика и восемнадцать девочек. Больше никого из выживших круга обнаружить не удалось.
Мы стояли за спиной Марии, не в силах как-либо ей помочь и просто молчали. Все эти пустые слова: «Я понимаю, что ты чувствуешь!» или «Я тебе сочувствую!» - ни я, никто- либо другой из нашего круга никогда не любили. Это пустые слова. Человек - существо эгоистичное, и понимать, и сочувствовать утрате близкого может только поверхностно. Выражая своё сочувствие чужому горю, ты помогаешь в первую очередь себе, мол поучаствовал. Поддержал. Это неправильно. Раны на душе лечатся только временем. Если человеку нужна будет твоя помощь, он сам даст тебе знак. Упадёт в объятья, разревевшись, или начнёт выговариваться, изливая горе со словами. Тогда ты сможешь обнять его или выслушать. Вот это будет помощь. А пока она не требуется, лучше молчать и ждать, когда человек сам справится с горем.
Мария справилась. Аккуратно положив череп любимого обратно в пепел, она встала и сказала, что ей надо умыться. Что она не может предстать перед детьми в таком виде. И пошла к озерцу. Холодная вода смыла все видимые следы горя с её лица. Когда она вернулась, в её глазах стояла решимость во что бы то ни стало не проявлять больше слабости. С тех пор прошло почти два года, но я никогда больше не видел слёз на её лице. Впрочем, её улыбку я тоже с тех пор почти никогда не видел. Душа человека не умеет выгорать точечно, освобождаясь только от горя. Вместе со слезами горя, как правило, всегда выгорает и радость.
Перед нами стояла дилемма. Надо было помочь выжившим. Сорок два ребёнка надо было где-то разместить. А дома больше не существовало. Но и Кирилл с Хельгой ждали нашей помощи. Любое промедление могло стать роковым. Да, это была сильная парочка, но против них был весь бункер.
Пока нянечки и Цып следили за детьми, отвлекая их от плачевной реальности, Чир быстро ввёл Марию в курс всего произошедшего с нами этим летом.
- Чего же ты ждёшь, Саш? – серьёзным тоном она спросила Чира, дослушав историю до конца, - Твои друзья в смертельной опасности, а ты тут время теряешь!
- Но, баб Маш, как мы вас тут оставим? – спросил Чир.
- Мы справимся! – сказала Мария, - Поля и склад продовольствия военные не тронули. Хотели всё присвоить себе. Так что, где провести ночь и что есть, мы найдём. А вы с Лёшей идите спасайте друзей. Мы с Германом справимся.
Я кивнул в подтверждение.
Поспав два часа и частично восстановив силы, ребята без промедлений покинули круг, спеша в бункер на выручку друзей. Я остался с Марией. Работ было много. На наше счастье, из сорока двух детей, младше семи лет было всего девять. Их приписали к Ирине с Натальей. Остальным детям нашли работу.
Это были не избалованные цивилизацией дети. Хоть и последние десятки лет Канскому кругу ничего не угрожало, дети всегда воспитывались в строгости и готовности к любым неожиданностям. Так как наш круг нёс свою правду, не нравящуюся многим другим, всегда была вероятность того, что настанет день, когда на неё посягнут. Вот этот день настал. Но дети были готовы к этому.
Все работали слаженно и чётко. Каждый из детей знал свои обязанности и выполнял их достойно. Спрятанные по всему лесу, на случай чрезвычайных ситуаций, тайники с одеждой, лекарствами и средствами первой необходимости упрощали нам жизнь.
В середине третьих суток после ухода ребята вернулись вместе с Кириллом и Хельгой. Они были тепло встречены оставшимися жителями Канского круга. С их поддержкой и силами ребят работы ускорились, и к октябрю было вырыто и оборудовано для перезимовки временное убежище.
За сентябрь к нам не сунулся никто. Вернувшиеся Чир с Цыпом с нехорошим огнём в глазах заявили, что о военных мы больше можем не волноваться. Слава о карательном отряде Канского круга разнеслась и за пределы Красноярского ПБ. К тому же остальные круги также были заняты подготовкой к зиме и вступать с нами в конфликт никто не горел желанием.
Наступили спокойные времена. Теперь, когда все были в относительной безопасности, можно было предаться горю и оплакать погибших. Площадь старого Канского круга окрестили кладбищем врагов. Это был хороший памятник, напоминавший всем, что никогда нельзя терять бдительности. Тел погибших от нашего круга практически не было. Большая часть ребят была перемолота в фарш миномётным обстрелом. Их останки за два месяца были растасканы и съедены лесными жителями. Всех, кого удалось найти, невозможно было идентифицировать. Поэтому решено было похоронить всех в братской могиле. Лишь Семён удостоился своей собственной.
Позже, подсчитав дни, выяснилось, что вернулись домой мы в ночь со второго на третье сентября. В эту ночь мы осуществили месть, перебив всех захватчиков, и в этот день я открыл вагон-проводник, освободив от заморозки оставшихся жителей круга. Третье сентября стал памятным для нашего круга днём. Мы назвали этот день «Днём прощанья». Цып обещал даже, что придумает какую-нибудь лирическую песню про этот день. Но пока что, за два года не порадовал нас своим творчеством. Может быть к этому сентябрю напишет что-нибудь.
В борьбе за выживание, развернувшейся в сентябре пятьдесят пятого, Хельга и Кирилл принимали не малое участие. Хельга взяла на себя обязательство ухода за детьми и помимо помощи нянькам организовала класс обучения грамматики и математическим наукам. Она сразу всем понравилась. Особенно она привлекала внимание детей тем, что у неё не было ожога. Она даже старалась не допустить появления ожогов у подрастающего поколения, но то ли её сил ещё было недостаточно, то ли под открытой Пеленой бороться с клеймом Надежды не могла даже она, ожоги у детей продолжали появляться. Что сильно её расстраивало. Единственное, что ей удавалось, это практически свести на нет болевой шок при его появлении. За что все были ей очень благодарны. Параллельно она осваивала мастерство швеи, помогая Марии обрабатывать кожу и шерсть животных, создавая из полученного материала одежду.
Кирилл, постигая профессии охотника и плотника, выдавал неплохие результаты. Такие слова, как лобзик, рубанок, коловорот, стамеска для жителя бункера изначально были почти не знакомы. Для Кирилла они означали пережиток прошлого. Орудие каменного века, ведь в бункере всё печаталось на 3D принтерах или вытачивалось и вырезалось станками. Но, попробовав себя в образе плотника, его затянула эта новая возможность создавать из куска дерева своими руками предметы. Да и его умение стрелять из лука, продемонстрированное нам ещё на крыше новосибирской многоэтажки, тоже никуда не делось и оттачивалось с каждым днём. О чём свидетельствовало обилие подстреленной им добычи.
Однажды, когда объём необходимых для подготовки к зиме работ поубавился и появилось свободное время, внимание наших новых жителей привлёк к себе вагон-проводник. Одиноко стоявший среди руин вокзала. Новое убежище было отстроено с восточной стороны полей, ближе к реке Кан, подальше от пропитанной кровью земли. Путь до вагона значительно увеличился и теперь, чтобы добраться до него, приходилось потратить некоторое количество времени. Теперь же, когда время появилось, ребята изъявили желание поближе познакомиться с технологиями загадочной Иркутской области. Чир, как новый лидер Канского круга, отправил меня провести экскурсию. Ведь вагон слушался только меня.
Ещё на подходе к нему, Хельга явно оживилась. Она видела вагон не так, как мы. Через биополе вагон источал просто неимоверную энергию.
- Он, как Пелена! – сказала Хельга, - Тоже программа. Но немного другая. С доступом для каждого! А ещё… - она задумалась, всматриваясь в стоящий в полсотни метров от неё вагон, - Ещё там кто-то есть.
Она не смогла сдержать своих чувств и побежала к вагону. Мы с Кириллом поторопились её догнать.
Добежав до вагона, Хельга с лёгкостью открыла его, что было немного обидно, и вошла внутрь. Добравшись до вагона и войдя него, мы с Кириллом обнаружили её прижимающейся ухом к белой внутренней поверхности вагона.
- Она живая! И ещё она… она, как сестра мне! – сказала Хельга, - Я чувствую, как она… эм… дышит что ли. Если можно, так сказать. И она спит. Долго спит. Я… - девушка повернулась ко мне, в глазах её играло любопытство, - Я могу её разбудить, Герман. Сделать это?
Я кивнул, не в силах выдавить ни слова. Я уже знал, кого Хельга собралась будить. Древнего товарища. Ту, кто вместе со мной пережил кошмар второй вспышки. Ту, что вместе со мной была в эпицентре первой. Я увидел, как вокруг прижатой к стене вагона Хельги засияла молочная аура света, которая через прикосновения впиталась в материал обшивки и расползлась по всему вагону. Мёртвая матовость белых стен стала оживать, наполняясь светом жизни.
- Здравствуй, Проводник, - сквозь ком в горле сказал я.
- Здравствуйте, Герман Валентинович! – прозвучал у меня в голове почти забытый голос, - Здравствуй, Хельга. Здравствуй, Кирилл.
Военный вздрогнул от непонятно откуда появившегося в его голове голоса. Так как он в отличие от нас с Хельгой был не привыкший к такому средству обмена информацией, но тут же собрался и ответил:
- Здравствуй… эм… Проводник?
Так в наш круг вернулась ещё одна хорошая душа, не будучи человеком, являвшаяся гораздо человечнее многих. Они с Хельгой стали проводить много времени вместе. Объявив друг друга сёстрами по силе рождения, им было о чём поговорить.
Как только закончился Сентябрь, Цып созвал всех взрослых на совет и объявил о своём уходе из Канского круга. Это его решение удивило всех.
- И куда ты собрался, дружище? – спросил Чир.
- Я пойду в бункер. Приведу его в порядок. Научу его оставшихся жителей уму разуму. Мы совершили ошибку, оградив себя и свой удел от остального мира. В итоге нас чуть не уничтожили. Я не допущу повторения этих событий. Глядя на Кирилла, я понял, что за свою правду надо бороться. А чем больше человек будет приобщено к нашей правде, тем больше шансов прийти к ней. Круг к зиме мы подготовили. Моей помощи тут больше не требуется. А в бункере сейчас анархия. По любому оставшиеся в живых военные сейчас там делят власть вместо того, чтобы развивать своё общество. Мне это надоело. Раз военные не прошли проверку временем и, получив шанс на дальнейшее выживание, не воспользовались им, а уничтожили сами себя почти в полном объёме, надо довести дело до конца. Враг под боком нам не нужен. Особенно такой тупой. Так что я пойду и начну вбивать им понимание, как нужно жить по-человечески. Казалось бы, проще их уничтожить всех, как это начал делать Чехов, - Кирилла передёрнуло от этой фразы. Цып этого и ожидал, - Но мы же аборигены. Мы умеем пропалывать сорняки. Уничтожать всё поле – не наш путь. К тому же от поля-то почти ничего не осталось. Но всё равно среди сора есть хорошие ростки, - он дружески посмотрел на военного своим единственным, но добрым глазом, - Я поставил себе задачу вырастить из них отличные семейные древа.
- Но ты же понимаешь, что ты являешься убийцей их отцов и мужей? Что ты собираешься силой отнять власть у шестёрок Чехова. Что тебя там вообще никто не ждёт и встречать хлебом и солью не будет. Опасную игру ты придумал, Лёха.
- Согласен, Саша. Но эта игра стоит свеч. Умереть за свою правду, оставшись человеком, я не боюсь. Если не справлюсь, значит, был слаб. Однако, - Цып снял с левого глаза повязку, озарив помещение красным светом своего глазного протеза, и расплылся в улыбке, - Что они смогут противопоставить киборгу? К тому же там кресла поудобнее, джакузи всякие, Ксюшеньки… рай.
- Да ты просто ленивая жопа! – улыбнулся Чир, - Надоело тебе пахать на поле, вот ты и решил понежиться в благах цивилизации.
Цып состроил удивлённое лицо:
- Как догадался?
По комнате прошла волна смеха. Даже Мария улыбнулась грустной улыбкой и, подойдя к здоровяку, обняла его.
- Вижу, Лёша, ты принял решение, - сказала она. - Мы не в праве мешать твоему выбору, мы можем только уважать его и поддержать тебя. Будь осторожен там и не забывай нас.
- Как я могу вас забыть, тёть Маш? - удивился Цып, - Я вырос таким маленьким и слабым исключительно от вашего борща. Я каждую субботу буду посылать к вам Вадима за Вашим борщом.
- Он замёрзнет по дороге! – сказал Кирилл.
- А мы поставим печку ему в машину.
Через пять дней Цып покинул Канский круг. Чир и Кирилл с Хельгой рвались пойти с ним для подстраховки, но Алексей был непреклонен, сказав, что они нужны здесь, в кругу, а он справится и сам.
О нём не было никаких известий полгода. Связь с бункером мы уничтожили. Железная дорога, соединяющая Канск с Красноярском, тоже исчезла под миномётным обстрелом. А из людей, способных на конях зимой добраться до бункера, оставался только Чир. Но он стал теперь главой Круга вместо погибшего деда Семёна, и эти обязанности не давали ему возможностей покинуть круг.
Но вот первого апреля пятьдесят шестого в прекрасный погожий день, когда с хвои деревьев под ярким солнцем, одаряя округу капелью, таяли снежные шапки, мы увидели на горизонте дым. Спустя несколько минут услышали тарахтящий звук. А чуть позже из леса появился трахтомобиль (как его окрестил Цып) со знакомым нам Вадимом.
Вадим гостил у нас сутки, за которые он поведал нам, что в бункере идёт гражданская война. Сначала все пытались уничтожить Цыпа, но со временем, когда он добрался до управления ИИ бункера, и поведал через систему оповещения всем жителям о военных преступлениях Чехова и о своих планах возродить бункер, он постепенно стал приобретать союзников. Сначала среди гражданского населения и инженерного состава, так как им надоела эта военная диктатура, позже некоторые военные стали переходить на сторону Цыпа. Сейчас бункер расколот на две фракции. Военные во главе с шестёрками Чехова заняли целый уровень. Они портят жизнь населению, постоянно устраивая различные теракты с целью уничтожения оппозиции. На деле это только всё больше подрывает их собственный авторитет. На данный момент положение в бункере шаткое, но Вадим, являющийся сторонником Цыпа, уверен, что победа за Алексеем.
Вадим привёз современный мощный голопроектор и огромный экран, написав в записке: «Передайте Проводнику от меня привет». Так мы узнали, что Цып жив и уверенно идёт к своей цели.
Проводнику его подарок очень понравился. Хельга устроила из вагона садик. Через установленную ещё пятьдесят лет назад панель планшета в её базы данных были перенесены различные книги, уцелевшие сначала в библиотеке, а потом после обстрела военными. Проводник читала детям сказки и обучала их азбуке и грамматике. Когда же появился голопроектор и экран, у Проводника появилась возможность не только рассказывать сказки, но и показывать их. Больше всего детям нравились такие шедевры, как Маленький принц и приключения Алисы. Постоянно общаясь с детьми, Проводник всё больше и больше очеловечивался, и вот в середине июля она продемонстрировала нам свой придуманный и спроецированный внешний облик рыжей девушки в платье. Внешне она чем-то напоминала Хельгу, формируя свой облик, Проводник руководствовалась в основном её внешностью, так как считала Хельгу своей сестрой. Да и как таковой выбор внешности, у Вагона был не велик. Всего четыре взрослых девушки. Проводник умышленно хотела отличаться от всех, поэтому её выбор пал на рыжий образ. Она получилась очень изящной девушкой. К тому же она приобрела возможность не только учить детей, но и играть с ними в разные игры. Как-то раз один из мальчиков, заигравшись, назвал её в честь своей любимой героини сказок про непоседливую девочку, и с тех пор эту рыжую няню все называли Алиса. Это имя ей очень нравилось. И она была бесконечно благодарна Цыпу за подарок, который помог ей стать человеком хотя бы в глазах полсотни людей.
Первое появление Цыпа в нашем кругу произошло третьего сентября пятьдесят шестого года. Он явился на трахтомобиле с неизменным своим водителем Вадимом. Его было не узнать. Современная бункерная медицина поработала над ним качественно. Распечатанное из биологических материалов на 3D принтере и пришитое вместо потерянного ухо ничем не отличалось от настоящего. Выбитые зубы были заменены протезами, как и глаз. Теперь светящийся глазной протез здоровяка висел на цепочке и тускло светился, еле принимая через футболку тепло его тела. Теперь единственный напоминанием о взрыве была изуродованная шрамами левая щека, которую он умышленно не стал исправлять, сказав, что должен оставить себе воспоминание о собственной невнимательности. «К тому же, - добавил он, - Ожог на правой теперь не так выделяется на общем фоне моей прекрасной физиономии».
Чир не удержался и напомнил ему об обещании сочинить песню, на что здоровяк ответил, что был немножечко занят, захватывая, а потом удерживая власть в бункере, но обязательно исправится в следующему году. Цып победил. Правительственная хунта бункера была уничтожена. Хоть среди людей ещё и остались их последователи, и теракты периодически происходят, разведка и сам Цып не дремлют, выискивая и уничтожая очаги сопротивления. Он объявил тоталитарный режим. Правил строго, но справедливо. Уставшие от вечной дипломатической борьбы жители решили, что пусть лучше жестокий и требовательный сатрап, но один. Который ясно и чётко ставит свои требования, и всегда понятно, что ожидать, чем вечная возня жадных до власти эгоистичных себялюбов.
С того дня Цып навещал нас ещё несколько раз, но вчерашний его визит до сих пор не даёт мне покоя».