Огонёк #4
Он нагнал их на выходе с кладбища, точно под красной кирпичной аркой. Уставший, взмокший. Каких-то метров триста протопал, а чувство, как после марафона в ОЗК, да еще и в самую жару.
- Лиза… подождите… Катя, привет. – Зачем-то поздоровался он с удивленной девочкой. – Дайте мне пять минут. Не больше. – Виктор Федорович оперся о кирпичную кладку, согнулся. Затем скинул рюкзак, и спиной привалился к арке. Рукавом смахнул пот со лба. Дышал глубоко и сбивчиво. Невольно вспомнил момент с колкой дров. Тогда такого не было. Тогда еще, видимо, не так закостенел и одеревенел. А сейчас чего-то совсем расклеился.
Виктор Федорович посмотрел на ожидающую Лизу и вытянул руку, мол, еще минута и он все объяснит.
- Я тут подумал, - осторожно начал Виктор Федорович, пытаясь говорить спокойно. А дыхание все равно прыгало. Может оно и к лучшему. Не будет заметно, что он волнуется. Все спишется на этот кладбищенский марафон. – Я обещал вам подумать и помочь… вот, собственно и подумал, и решил помочь. Так как у вас сейчас там творится черт знает что, то могу предоставить вам временное проживание в своих двухкомнатных хоромах. Как на это смотрите? – выговорил он и наконец-то выпрямился, чувствуя, как сквозь поры сочится пот. На лбу, под рубашкой на спине.
- Я даже не знаю, что сказать, - ответила Лиза, блуждая взглядом по забору и периодически посматривая на дочку, будто та подскажет ответ. – Я… я не знаю. Это, конечно, хорошо… спасибо вам. Но что будет с комнатой?
- О последствиях мы поговорим и подумаем позже. Тогда же и решим, что сможем сделать. А пока что вы с дочуркой сможете пожить нормальной жизнью.
- Нормальной? – вырвалось у Лизы.
- Именно так – нормальной. Лиза, только не томите меня. Давайте ответ сразу. Не могу больше ждать ни минуты.
Чувствуя, что сердце продолжает штурмовать грудную клетку, Виктор Федорович привалился к стене, затем резко отлип, словно чем-то укололся. Схватил рюкзак, схватил Лизу за руку и, не спрашивая – потащил за собой.
- Не буду я дожидаться. Сам отведу.
Лиза, влекомая Виктором Федоровичем едва успела схватить за руку Катю. И так, вереницей, как на празднике они дошли до остановки.
- Хватит с вас мучений. – Бубнил Виктор Федорович, продолжая тащить за собой девушку. – Хватит. Поживете спокойно, оклемаетесь. Обживетесь. Попривыкнете, а там уже и действовать можно будет.
- Что вы говорите? – семенила ножками Лиза.
- Хорошо, говорю, что мы встретились!
В дороге не разговаривали. Почему-то уверенность в правильном решении покинула Виктора Федоровича. Он нахмурился, задумался и по привычке уставился в окно. Сто лет уже не ездил с кем-то в транспорте. Уже и забыл, как это делается. То ли беседу поддерживать, то ли глупо улыбаться.
Виктор Федорович наблюдал за улицей. Думал о своем будущем. О брошенной даче. О квартире. Затем случайно оглядывая пассажиров, заметил удивленное лицо Лизы и маленькую Катюшу, которая не сидела на месте, выкручиваясь и выгибаясь как акробатка на трапеции. В эти моменты память возвращала его на кладбище. Воскрешала слезы Лизы и ее рассказ. Виктор Федорович словно просыпался. Начинал суетиться и тут же пытался разбавить тишину:
- Все ли вам нравится? – глупый вопрос, останавливал он сам себя.
Я еду в обычном автобусе с молодой вдовой. Что ей может тут понравиться.
Но Лиза вполне нормально реагировала на «глупый вопрос»
- Все хорошо, - тихонечко отвечала она.
- Точно? Тебе не жарко? – обращался он к Катюше. – Нет? Вот и славненько. Если жарко, можем открыть окошко.
Он продолжал суетиться, боясь, что все напрасно. И выглядит он глупо, да и делает все не то, что надо делать в такой ситуации.
Мучения его закончились, когда автобус подъехал к остановке. Виктор Федорович как истинный джентльмен, подал руку Елизавете, а Лиза, приглядывая за Катей, не заметила открытую ладонь, что в очередной раз повергло Виктора Федоровича в краску.
- Следуйте за мной, - сказал он и всю дорогу был на несколько шагов впереди, не желая разговаривать.
И, чем ближе становился подъезд, тем больше сомнения терзали душу. Вроде бы правильно поступил. Разве можно вот так, бросать молодую вдову с дочкой на произвол судьбы. Их ведь никто не может защитить. Но, в то же время, страшно вести их домой. Страшно и даже как-то стыдно. Сколько лет уже квартира – это его личная берлога. После смерти жены он и не помнит, был ли хоть кто-в гостях. Может, и заходили пару раз: соседи, друзья. Вроде бы Женька Красный был… или не было.
- Проходите, не стесняйтесь, - сказал Виктор Федорович и при этом сам испытывал невероятное стеснение.
Пока Лиза и Катя стояли в прихожей, осматривали помещение и топтались на коврике, Виктор Федорович бросил рюкзак и, бормоча: «Надо покормить, надо приготовить…» - ушел на кухню.
Лиза помогла дочке раздеться, затем сняла куртку и немного стеснительно, немного с опаской осмотрела помещение.
Обычная квартира. Словно законсервированная с советских годов. На полу бежевый, в квадрат с треугольником линолеум, старые шкафы темно-древесного цвета, кое-где уже с полопавшимся лаком. Однотонные обои желтого цвета, слегка рельефные и кажется что немного пушистые. В общем и целом квартира самая обычная, без шика и излишеств. Другое дело, что квартира идеально чистая. Нигде нет мусора, пыли. Вещи сложены идеально. На вешалке, где висят зимние и весенние куртки царит порядок. Рукав к рукаву. Внизу, несколько пар обуви – шнурки убраны внутрь. На небольшой тумбочке справа от входа лежит мелочь, и та разложена по номиналу – ровными башенками тянется к потолку. Больше всего пятирублевок.
Словно музейный дом, где, по ощущению Лизы, человек жить не может. Слишком чисто. Слишком аккуратно. Ей стало не по себе от этого. Конечно, Катюша вряд ли придала такое сильное значение порядку, но Лизе стыдно и страшно было пошевелиться. Казалось, она сейчас снимет куртку, повесит ее. Разуется и приткнет туфельки в уголочек. И этого вполне будет достаточно чтобы разрушить этот идеальный мир.
- Вы чего там застыли? – выглянул Виктор Федорович. Он успел нацепить светло-бардовый фартук с рисунками столовых приборов. – Раздевайтесь, идите в ванную и айда...
Лиза постаралась так же повесить куртку – рукав к рукаву. По крайней мере, шнурки на кроссовках дочери она спрятала внутрь.
В ванной было так же чисто и так же строго. Два полотенца: одно сложено квадратиком на стиральной машине, второе висит на крючке. На зеркале по ранжиру стоит шампунь, гель для душа, пена для бритья, крем после бритья, зубная щетка. Мыло, будто новое, отлеживается в сухой мыльнице.
Лиза старалась лишний раз ни к чему не прикасаться. А если трогала какую-то вещь, то долго пыталась вернуть ее в том же состоянии и на то же место.
На кухне, Виктор Федорович запретил прикасаться к ножам, вилкам, и любой другой посуде.
- Вы мои гости, а гостям не положено работать. Если хотите, можете пока посмотреть телевизор. Еще минут двадцать точно понадобится.
- Хочу… - взвизгнула Катя.
- …нет-нет. Мы посидим тут, подождем.
Виктор Федорович слегка улыбнулся, посмотрел на Лизу и глазами указал, мол, включи ребенку телевизор.
- Вы не пугайтесь, телевизор у меня не плоский.
- А интернет у вас есть?
- Катя! – сгорая со стыда за беспардонное поведение дочери, прикрикнула Лиза.
- Чего нет, того нет, я интернетом только на работе пользовался. - Развел руки в стороны Виктор Федорович. – Вы идите, пощелкайте каналы. Может, мультики найдете.
Катя выбежала из кухни и, словно зная куда, сразу определила комнату с телевизором.
- Не бегай, - вдогонку сказала Лиза и пошла за дочкой.
Она вернулась спустя пару минут.
- Нашлись мультики?
- Да.
- Это хорошо… хорошо, - бубнил Виктор Федорович, открывая один кухонный шкафчик за другим. Ему хотелось приготовить что-то особенное. Хотелось блеснуть своим умением стоять у плиты, но продуктов было не много. Он решил, что картофельное пюре и сосиски будут в самый раз. Не изысканно, не богато. Что есть, то есть.
Лиза сидела неподвижно. Сцепляла пальцы в замок, покрывала ладонями колени, прятала их и иногда делала робкие попытки помочь Виктору Федоровичу. Ответ был всегда один – нет!
- Вы гости, - напоминал он и продолжал готовить.
Лиза не знала, куда деть руки. А после и взгляд начала прятать.
- Можно, я схожу к дочери?
- Естественно можно. Даже нужно. Как будет готово, я вас позову. И больше меня о таких мелочах не спрашивай, - бросил он вслед.
Весь день они просидели в квартире. Виктор Федорович сходил в магазин и купил продуктов. Почему-то он больше не боялся чужих взглядов и чужого осуждения, что, дескать, он пенсионер. По дороге, ему даже хотелось встретить кого-то из знакомых. Естественно он бы им не рассказал, что приютил юную вдову с дочкой, но эта мысль грела его. И он, чувствовал себя как в детстве. В далеком детстве, когда зная какой-то секрет, так хотелось его рассказать. С кем-то поделиться. Почувствовать себя важным.
Но путь до магазина был недолог и никто не встретился. Может оно и к лучшему. Вот не выдержал бы и рассказал. Разболтал бы кому-то. А зачем, собственно? Кому в нашем мире это может быть интересно? Разве что тем, кто с этим столкнулся или у кого ситуация схожая.
Вечером, когда Лиза уложила Катю спать они с Виктором Федоровичем сели на кухне за чашкой чая. Разговоры были общие, скользящие. Собеседники словно боялись прикоснуться к той самой теме, по вине которой, Лиза и сидит сейчас перед Виктором Федоровичем. Они общались отвлеченно, будто ожидая, кто же первым выскажет. Кто первый не выдержит и напомнит о ситуации. И этим первым оказался Виктор Федорович:
- Сидим мы тут, конечно неплохо, но делу это не поможет. Давайте, давай, - тут же поправился он, - давай обсудим состояние дел. Хочу предупредить, вы меня нисколько не стесняете. Так что не надо вам даже заикаться, что вы уйдете на свою квартиру. Пока там не будет ясности, я вас не отпущу. Понятно? – Лиза кивнула. Как-то испуганно и слишком кротко. – А теперь по существу. Ситуацию я примерно знаю. Есть у меня даже парочка идей. Как ты смотришь на то, чтобы я поговорил с ними. С этими, вашими бандитами?
- Не очень мне этого хочется, - честно сказала Лиза, смотря в глаза Виктору Федоровичу. – Не думаю, что с одного лишь разговора они передумают и отпустят нас. С ними надо силой действовать. Другого выхода я не вижу.
- Силой говоришь, - призадумался Виктор Федорович. – Сил у нас немного. Нам как раз-таки надо подумать, как бы обойтись без этой твоей силы. Может подключить, кого следует. У меня знакомых с пистолетами и корочками нету, но я еще подумаю. Может за мою длинную жизнь, кто-то и завелся, хотя вряд ли. Я все равно хочу с ними поговорить. Хочу сам увидеть ситуацию.
- Не слишком ли это опрометчиво?
- Слишком, - легко согласился Виктор Федорович. – Но другого выхода я не вижу. Чтобы решить проблему, надо знать всю ее подноготную. Я, конечно, не хочу винить тебя, что ты чего-то от меня скрыла, но увидеть проблему и услышать рассказ, совершенно разные вещи. Так что давай мне адрес и ключи, а сами пока что оставайтесь здесь. – На свой страх и риск сказал Виктор Федорович. Он все еще переживал за свою квартиру. Выносить тут особо нечего. Накопленные деньги хорошо спрятаны. Драгоценностей нет. Старая мебель, да техника, где даже телевизор не плоский и не вогнутый, а вполне себе обычный – выпуклый как пузырь. Но все же жалко. Вдруг, желая помочь, этой девушке, Виктор Федорович сам попадется в ловушку к мошенникам. Не верится. Не хочется верить – но вдруг.
Лиза вынула ключи.
- Этот от общей двери, а эти два от комнаты. Вы точно этого хотите? – спросила Лиза, протягивая ключи.
- Разве у меня есть выбор? – ответил Виктор Федорович и взял связку. – Итак, завтра я поеду на разведку, а пока что, давай поговорим о чем-то другом. О чем угодно. – Виктор Федорович сам не понял, почему решил сменить тему, то ли из-за собственного страха перед завтрашним днем, то ли чтобы лишний раз не тревожить Лизу.
Насильно сменить тему не вышло. Несколько раз Виктор Федорович пускался в длинные рассказы о своей молодости. О том, как они с женой жили здесь. Рассказывал о своем новом статусе безработного пенсионера. И каждый раз он замечал, что Лиза не всегда его слушает. Кивает, поддакивает, делает удивленные глаза, но в этих самых удивленных глазах, читаются другие мысли. Тревожные и опасные.
- …поговорили и хватит. Пора спать. Утром я еще раз схожу в магазин, а после поеду к вам, на разведку. А теперь надо спать. Учтите, я иногда храплю как паровоз, - уходя, сказал Виктор Федорович. – Раньше не храпел, но сейчас все может быть. А, так как живу один, то и знать не знаю. Спокойной ночи.
Закрыв двери и оставшись наедине, Виктор Федорович почувствовал, как вымотался за сегодня. Даже на даче, когда всю ночь колол дрова было не так. Тяжелый был день. Причем тяжелым он был как физически – носился там по кладбищу, как антилопа, так и психологически – буквально за час на него свалилось чужое горе и так близко прильнуло к сердцу, что уже и чужим его не назвать. Человеческое. Общее. Свое.
Он лежал в кровати и прислушивался к ночным звукам. И, хотя было тихо точно так же, когда он жил один, ему все равно казалось, что что-то не так. Как будто одно лишь присутствие других людей за стеной волновало его. Еще и боялся – а вдруг действительно храпит. Неудобно как-то получится. Там маленький ребенок, а он будет тут гудеть как пароход. Ох, и белье надо было другое им дать. Есть ведь свежее и новое в шкафу. А какое постелил? Зеленое с бамбуками. Господи, этим простыням, наверное, столько же, сколько и Лизе. Стыдно. Завтра срочно перестелю. И приготовить надо бы чего-то посущественнее, нежели пюре с сосисками. Да, обязательно надо… так значит завтра: перестелить постель, приготовить первое блюдо и… Виктор Федорович, словно нарочно тянул бесконечное и-и-и… в своей голове, боясь произнести самое главное, что ему предстоит сделать.
- …поехать к ним в комнату, - проговорил он вслух и сон, который наседал на его старческие веки, испугался и вылетел в приоткрытую форточку.
Все, теперь точно не усну. До утра не усну.
Его предсказание сбылось. До рассвета, Виктор Федорович лежал в кровати. Хотел было пойти на кухню, попить от скуки чай, да не решился. Шуметь там, воду кипятить, по коридору шастать. А рядом люди спят, вдруг еще проснутся.
Так и лежал до тех пор, пока тьма за окном не сменилась серостью. Утро медленно вползала в комнату, отбрасывая едва заметные тени мебели и штор. Он лежал и пытался мысленно прощупать сегодняшнюю опасность. Уж в этом он нисколько не сомневался. Опасность будет. Однозначно будет. И чувствовал он как в уставшее, пенсионное сердце старика вливается свежая кровь. Как дыхание становится чаще. Как беспокойные мысли стучат в висках. Стучат и прячутся. Виктор Федорович, пытался схватить хоть одну, вытащить за хвост, дотянуть до конца, но тут появлялась новая мысль с, казалось бы, лучшим финалом и свежим решением. Так он и гонялся за мыслями, пока не уснул.
А как открыл глаза, сразу почувствовал жуткое стеснение и неловкость. Лиза с Катей уже проснулись. Он слышал, как тихонечко работает телевизор.
По-молодецки вскочив, Виктор Федорович напялил домашние штаны, влез в тапочки и долго искал подходящую футболку.
- Совсем одичал. Как на свидание собираюсь.
Наконец-то футболка была найдена. Как ни в чем не бывало, он прошмыгнул в ванную, где ополоснул слегка опухшее и небритое лицо.
- Доброе утро! – ворвался он в комнату. – Как спалось? Все ли хорошо? Обрадуйте меня, скажите, я храпел? – не давая продохнуть, сыпал он вопросы.
- Нет, не храпели, - сказала Катя, не отрываясь от телевизора.
- Тогда действуем по нашему плану. Сейчас сделаю завтрак, затем схожу в магазин и, пожалуй, поеду.
- Мы уже позавтракали. Там еще и вам осталось. Кашу манную любите?
- Позавтракали? – он взглянул на часы и ужаснулся – десять сорок четыре. Вот так поспал. Вот тебе и заботливый хозяин. – Кашу? Манную? Обожаю!
- Она уже остыла, наверное.
- Ничего страшного.
Ближе к четырем Виктор Федорович закончил намеченные дела – незаметно перестелил постель, сходил в магазин, а вот приготовить первое блюдо ему не разрешила Лиза:
- Мы тут у вас живем, свет жжем, воду тратим. Дайте хоть чем-то вам помочь.
- Тогда я пойду собираться, - сказал Виктор Федорович, не особо сопротивляясь.
Он закинул в рюкзак пару бутербродов, заварил термос горячего чая и, незаметно для Лизы, завернул в газету кухонный нож. Пришлось сделать небольшой крюк и зайти в оружейный магазин, где без проблем и прочей бюрократической волокиты, он купил перцовый баллончик. С оружием обращался еще в армии. Да и не так просто получить в нашей стране огнестрел, а от травмата особого смысла нет – по крайней мере, так думал Виктор Федорович. А вот баллончик в самый раз. Незаметно лежит себе в кармане.
По пути изучил инструкцию. И чем ближе становился дом, тем сильнее стучало сердце. Вся грудь резонировала. Руки дрожали. Да и мысли проскакивали – На кой черт вмешался? Плохо ли в квартире сиделось? Или на даче? Я ведь заработал себе на покой. Больше сорока лет батрачил, так хоть на пенсии, на этой ненавистной, но все-таки пенсии надо бы обрести покой. Угомониться. Отлучиться от мира и постараться жить для себя.
Так бы и думал. Так бы и жаловался на судьбу, если бы не пятиэтажный дом, выросший перед ним.
Виктор Федорович замер, понимая, что ему осталось забраться на четвертый этаж, отворить дверь и увидеть.
Райончик так себе, - отметил он, оглядывая поросшую высокой травой детскую площадку, где не было ни одного ребенка. Зато подвыпившие пожилые и довольно молодые парни оккупировали все свободные лавочки.
Прямо перед подъездом сломанная лавка. Асфальт усеян окурками и фантиками. По углам прячутся пустые бутылки.
Виктор Федорович не удивился, когда увидел, что подъездная дверь не оборудована домофоном. Точнее была… когда-то. Очень и очень давно.
В подъезде его встретили оплеванные и исписанные стены. Похабные слова, признание в любви или же наоборот, описание не очень приличных девушек. Не вчитываясь и стараясь не смотреть, Виктор Федорович начал подниматься. Руки так и тянулись схватиться за перила, но он удержался. Не то чтобы он был сверхчистоплотным, но общая атмосфера даже самого небрезгающего человека оттолкнула бы от мысли лишний раз прикасаться к любым поверхностям.
Пока поднимался, не встретил ни одной живой души. Зато крики телевизора часто доносились сквозь дерматиновые двери.
На каждом этаже длинный коридор и двери, двери, двери…
- Сорок четыре, сорок четыре, - повторял Виктор Федорович, прохаживаясь по коридору.
Заветная дверь была найдена. Оказывается он прошел мимо. Естественно там не было официальной таблички. Вместо нее, цифра «44», была гвоздем нацарапана на синей краске.
Глубоко вдохнув, Виктор Федорович открыл замок. Осторожно, словно его там уже ждут, распахнул дверь и остался на месте. Выждав, несколько секунд, сделал шаг. И первое что почувствовал, это отвратительный запах, чего-то скисшего, сгнившего и протухшего. Квадратный коридор с пятью дверьми. Рыжий, потрескавшийся и порванный по углам линолеум. Торчащие из стены оголенные провода. И, если бы не свет из разбитого окна на кухне, Виктор Федорович бы этого не увидел. Он ступал по линолеуму как по минному полю. Словно боялся, что провалится на третий этаж, в чужую квартиру. Если в подъезде брезговал прикоснуться к перилам, то в этой замусоренной и ободранной квартире боялся дышать, то и дело, зажимая ладонью рот.
Заглянув на кухню, Виктор Федорович понял, откуда идет запах. В раковине, лежало несколько мягких и покрытых беленькими корнями картофелин. Стая мелких мошек вспорхнула со сгнивших клубней. Виктор Федорович и не догадывался, что обычная картошка может разить таким стойким противным запахом. В туалет и ванную заглядывать не стал. Открыл два замка и вошел в комнату. Словно попал в другой мир. Туда, где порядок граничит с хаосом.
В крохотной комнате было тесно, но тут было всё для жизни. Сложенный диван стоял вдоль стены и подпирал единственный шкаф. У противоположной стены стоял длинный стол, доверху заваленный посудой. Газовая плитка на одну конфорку и небольшой баллон. Электрическая плита в коробке выглядывала из-под посуды. Видимо, ее заменили на газовую, когда эти сволочи обрезали электричество. Да, действительно. Выключатель мертвецки щелкал, а лампочка не реагировала.
Несколько минут Виктор Федорович осматривал комнату. Повесил плащ на торчащий из двери гвоздь и присев на диван, немного попрыгал, проверяя надежность пружин. А что дальше? Дальше остается только ждать. Сжимая в кармане перцовый баллончик, Виктор Федорович откинулся на спинку и не заметил, как уснул. Бессонная ночь дала о себе знать. Последняя мысль, проскочившая в голове – закрыл он дверь на два замка или на один. И закрыл ли вообще?
Продолжение следует