©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.

- Все в порядке. Интерес понятен, - перебил я, неловко теребя горловину свитера. – Травма горла. Старая, с детства.
- А как… в смысле, что случилось?
- Честно? – невесело улыбнулся я. – Толком сам не помню. Обрывки только. Мама всем рассказывает, что я со стула упал и горлом об шкаф ударился.
- А на самом деле?
- Отец меня душил.
- В смысле? – побледнела Вася. – Как это – душил?
- Просто душил. Я как-то мамину вазу разбил. Случайно, конечно. А его будто переклинило. Будто ваза эта для него самой дорогой вещью была, - тихо ответил я. То, о чем всегда говорить было трудно, вдруг полилось из меня, как из рога изобилия. Наверное, наступил тот момент, когда молчать больше не было сил. А может просто хотелось хоть с кем-нибудь этим поделиться. – Он накинулся на меня и душить начал. Помню только, что кричать пытался, а вдруг темнота перед глазами. Когда очнулся, понял, что говорить очень больно. И голос такой странный. Скрипучий, сиплый. Врач в больничке сказал, что травма горла, что-то там со связками. Не знаю, в общем. С тех пор я только тихо говорить могу. Шепчу, практически.
- Прости, Яр. Я не знала.
- Не извиняйся. Ты спросила, я ответил, - улыбнулся я и, вздохнув, поежился. Холод, до этого момента бодрящий и легкий, неожиданно сжал сердце ледяной лапой.
- Отец… ну, до сих пор тебя…
- Нет, - мотнул я головой. – Он умер десять лет назад. Врачи сказали, что сердечный приступ.
- Понятно, - протянула Вася.
- Что понятно?
- А, я так. К слову. Спасибо, что поделился, - она попыталась меня обнять, потом покраснела и неловко рассмеялась. – Прости.
- Все нормально. Немного стало легче. Я об этом никому не рассказывал.
- Даже Славику?
- Особенно Славику, - поправил я. – Эмпатии у него ноль. Вместо сочувствия он тебе лекцию о недопустимости подобного воспитания выдаст и только. Да и зачем? Проще в себе держать.
- Нет, не проще. Это ломает, - неожиданно тихо ответила Вася. – Ломает то, что уже и так сломано. По крайней мере, теперь понятны слова Шакала.
- Какие слова?
- Он тебя, как увидел, сказал, что ты поломанный. Как я. Что мы оба поломанные.
- И что это значит?
- Не знаю, - пожала плечами Вася. – Шакал и объяснения – вещи несовместимые.
- Ну, да, - ехидно улыбнулся я. – Духи не велят, поди.
- Точно, - улыбнулась она в ответ. – Духи не велят. Только не верю я в духов. Если б они были, они бы не позволили, чтобы ты голос потерял. Ну, таким способом. Понимаешь?
- Понимаю, - кивнул я. – Поломанные, как выразился Шакал, в такое точно не верят.

Мы просидели с Васей у тлеющего костра до утра. Пока из своих палаток и спальных мешков не выбрались остальные и, зевая, не начали готовиться к завтраку. Только Макс загадочно улыбнулся, увидев, как мы молча сидим рядом. Улыбнулся, и пошел умываться холодной озерной водой.
Странная то была ночь. Самайн. Канун дня всех святых. Переход от тепла к зиме. В эту ночь было много смеха. Была и боль. От воспоминаний, собственных слов, понимающих глаз Василисы. Но то была боль очищающая. Хоть на короткий миг, но мне стало легче. Шакал сказал, что мы оба поломанные. Не спорю, может так оно и было. Вася не делилась своей историей, а я не настаивал. Радовало только одно. Среди сотен уродливых шрамов внутри моего сердца, один болел не так сильно. А всего-то и надо было, что поделиться этой болью хоть с кем-то, кому не похуй.

Глава пятая. Анданте.

После празднования Самайна, Розанов почти сразу включился в работу и начал доставать этим всех, кто был причастен к «Nox Aeterna». Он следил, чтобы репетиции не пропускались, нещадно терроризировал тех, кто фальшивил или сбивался, а еще донимал всех разговорами о своем альбоме. К счастью, в нашей компашке был как минимум один реалист. Макс. И только Макс мог хоть как-то повлиять на разбушевавшегося Славика и поумерить его пыл.

- Слав, ты, конечно, талант, но с коммуникацией у тебя проблемы, - сказал он однажды на репетиции, устав раз за разом гонять по кругу все тот же «Сплин» на стихи Бодлера.
- Песня должна звучать идеально, - насупился Славик.
- Анданте, Розанов. Анданте, - вздохнул я, откладывая в сторону бас-гитару. – Мы третий час играем одно и то же.
- Факт, - кивнул Андрей. – Осатанеть можно.
- Поэтому нам нужны другие песни, а над ними надо работать.
- Ты не забывай, что у многих тут есть еще учеба, а у кого-то работа. К тому же творчество должно приносить удовольствие, - помотал головой Макс. – А иначе мы друг друга поубиваем скорее, чем напишем что-то новое. Плюс, нам для начала нужен не альбом, а демка.
- Демка? – переспросил Славик, массируя нижнюю губу мизинцем. – Зачем?
- Затем. Демка, сингл… называй, как хочешь, попросту необходима.
- Во-первых, мы расширим репертуар. «Сплин», конечно, хорош, но меня он уже порядком подзаебал, - вздохнул Андрей.
- Во-вторых, сингл позволит поэкспериментировать со стилями и найти тот, который подойдет нашему творчеству больше всего, - добавил Макс. Он подошел к дивану, взял свой рюкзак и, порывшись в нем, извлек три тетрадных листа, покрытых изящным почерком. – Вот.
- Что это? – не преминул спросить Розанов.
- Стихи, которые мы с Блодвен написали.
- Они на английском.
- Ну, да, - усмехнулся Макс. – «Сплин» вообще на французском и ничего, никого не смутило. И на английском только два, третий на немецком. С переводом нам Шакал помог, а Блодвен настояла, что текст отчаянно нуждается в немецкой версии.
- Я не знаю ни английский, ни немецкий, - огрызнулся Славик.
- Я тебе переводу, сладенький, - пропела Настя, заставив Розанова покраснеть.
- Почему не на русском? – в лоб спросил он. Макс сначала закурил и только потом ответил.
- Все приличные группы поют на английском. Ну, todeskunst не в счет, хотя для того, чтобы добавить новизны, сгодится.
- К тому же, у Макса почти нет акцента, - добавила Настя. – А этим надо пользоваться. Ну, вы ж хотите раскрутиться?
- Да, нам нужны слушатели.
- Тогда петь надо на английском. Вот отправишь ты потом демку в какую-нибудь контору, а тебе напишут – «Дорогой господин Розанов. Идите нахуй, ибо мы ничего не поняли». А английский сразу даст понять, что вы ориентируетесь не только на отечественную сцену, но и на европейскую.
- Ладно. Истина в твоих словах есть, - согласился Славик, задумчиво нарезая круги по студии. Он взял в руки стихи и повернулся к Максу. – Я могу это взять? Подумать над музыкой.
- Конечно, - улыбнулся тот.
- Ярослав?
- Да, да, - вздохнул я. – Вместе посмотрим потом.
- Хорошо, - кивнул Розанов. – А теперь давайте еще раз сыграем «Сплин». Щукин сбился в первой четверти.
Андрей промолчал. Но посмотрел на Славика настолько хуево, что тот покраснел, пробормотал что-то невразумительное и поплелся на кухню за чаем.

Но на музыке Славик не остановился. Через неделю, на очередной репетиции нас ждал масштабный перфоманс, устроенный Розановым. Войдя в студию, я удивленно посмотрел на стену, которую Славик целиком заклеил какими-то вырезками из музыкальных журналов, собственными заметками и плакатами. Остальные ребята тоже удивились. Не удивился, казалось, только Макс, которому хватило беглого взгляда, чтобы улыбнуться и понимающе кивнуть.

- После репы надо это убрать, - хмыкнул он, когда все собрались в студии и расселись по своим местам. – Колумб на говно изойдет, что мы тут срач развели.
- Я все уберу, но сами поймете, что это необходимо, - пробормотал Славик, перелистывая тетрадь, которую держал в руках.
- На теорию заговора похоже, - заметил Андрей. – Типа, Тило Вольф на самом деле пришелец и педофил.
- Нет, - Розанов шутки не выкупил и яростно замотал головой. – Это стратегия нашего продвижения. Я над этим неделю думал, собирал материал и понял, куда нам двигаться. Теперь хочу этим поделиться с вами.
- Ну, давай. Внимательно тебя послушаем.
- В общем, у нас есть талантливые музыканты… правда Щукину надо чуть подтянуть игру…
- Я тебе сейчас пизды дам! – рявкнул Андрей, поднимаясь со стула с твердым намерением претворить угрозу в реальность. И быть бы драке, да тут вмешался Макс, который легким тычком усадил Андрея обратно, а на Славика выразительно посмотрел, заставив того смутиться.
- Без оскорблений. К техническим огрехам еще вернемся, - бросил он. – Сейчас обсуждаем не исполнение, а продвижение, так?
- Да, прошу прощения, - виновато шмыгнул носом Славик. – Как уже говорил, в «Nox Aeterna» собрались талантливые музыканты. Более того, у нас есть стихи, есть музыка, но нет стиля. Возьмем, к примеру, Type O Negative. В плане музыки они довольно посредственны, но выезжают за счет харизмы Питера Стила. Оззи Осборн тот же случай. Silver Queen.
- Ну, да, - согласилась Вася. – Играть готик-рок в футболках Сектора газа – это перебор.
- Верно. Ты понимаешь, куда я клоню, - обрадованно кивнул Розанов. – Нам нужен стиль. Нужен пафос. Нужна загадочность. Мы творим темную музыку, пишем философские тексты о добре и зле, жизни и смерти, любви и ненависти. Мы должны соответствовать тому продукту, который выпускаем.
- Ля, как стелет! – восхитилась Настя. – Чисто менеджер по продажам.
- Да, - скромно кивнул Славик. – Я прочитал учебник по маркетингу. Вернее, три учебника. Очень полезные книги…
- Так, не отвлекайся, - вернул его на грешную землю Макс. – Что ты предлагаешь?
- Нам нужна легенда. У каждой популярной группы есть легенда.
- Чо еще за легенда? – нахмурился Андрей.
- Скажем так, это комбинация внешнего вида, стиля и философии группы. Возьмем, к примеру, блэк-метал. Это очень удачный пример. Участники группы пользуются псевдонимами, разрабатывают определенный визуальный стиль и за счет этого стараются выделиться.
- Хуево получается, - заметила Настя. – Похожи друг на друга, как близнецы.
- Не без этого. Но в миру они Расмус, Тим, Джон, а в контексте группы Гаал, Инфернус или Лорд. Гаал может принести в жертву козла прямо на сцене, но в миру он Джон – тихий и примерный семьянин.
- Угу. Звучит, как шизофрения, - усмехнулся Андрей. – То есть, ты клонишь к тому, что нам надо взять себе псевдонимы? Типа я Энди Батарея, а Васька – Гитародрочка?
- Не такие тупорылые, но в целом да. Нужны псевдонимы. И определенный образ. Вот, Ярослав…
- А чего сразу Ярослав? – смутился я, на что Розанов тут же замахал руками.
- Не важно. Это просто пример. Вот Ярослав. Он молчун, почти всегда в тени и не отсвечивает. Такой элемент стиля, как черная клейкая лента, закрывающая рот, сразу выделит его, прибавит веса и загадочности.
- Ну, нет. Рот заклеивать я не буду, - пробормотал я. Славик снова замахал руками, словно пытался взлететь.
- Да, блядь! Пример это! – взвизгнул он. – Простой пример. Общий стиль еще предстоит выработать, сука!
- Тише, тише, - миролюбиво улыбнулся Макс. – Спокойнее, брат, а то кондратий хватит.
- Простите, - Розанов взъерошил и без того взъерошенные волосы, после чего подскочил к плакату LAM. – Вот! London After Midnight. Отличный пример. У них есть стиль, у них есть загадочность, готика в них буквально кричит.
- О, со стилем вам мама Валя поможет, - хмыкнула Настя и пояснила, увидев вопросительный взгляд Славика. – Знакомая моя. Трудилась гримером в театре. Мировая женщина.
- Допустим. Допустим, - перебил ее Розанов, тыкая пальцем в плакат. – Такое вот нужно нам.
- Типа качественные фотки при марафете, - буркнул Андрей.
- Типа того, - вздохнул Славик. – И псевдонимы. Например, я могу быть Мастером Импровизацией.
- Звучит, как колдун-извращенец из хуевого фэнтези, который ебет импровизированно эльфийских детей, - заметила Настя. Розанов побагровел от гнева и скрежетнул зубами. – Расслабься, радость моя. Ну, хочется тебе такое педофильское имя, так пожалуйста.
- Теперь не хочется, - надулся Славик. Шутки в свой адрес он категорически не понимал.
- С псевдонимами согласен, - неожиданно поддержал его Макс. – Главное, чтобы не дебильные. Нас же свои засмеют, вовек потом не отмоешься.
- Надо что-то красивое, - согласилась Вася. – Чтобы стилю соответствовали.
- А если это? – подал голос Андрей, держа в руках книгу с серой обложкой, на которой было написано «Лемегетон». Один из друзей Колумба, с которым тот играл в группе, увлекался оккультными практиками, и студия была завалена разномастной литературой по черной магии. – Может, имена демонов себе возьмем?
- Мы ж не блэк играть будем, а готику, - помотал головой Макс, но было видно, что идея ему понравилась. – К тому же половина наших с похожими погонялами гоняет. Асгарот, Пурсон, Флегий. Слава прав. Тут что-то уникальное надо.
- Тогда не имена, а титулы, - тихо ответил я.
- Что? – переспросил он. Вздохнув, я повторил погромче, пусть это и вызвало очередную боль в горле.
- Титулы. У демонов Лемегетона были титулы. Герцоги, графы, короли Ада.
- С пафосностью перегнем, - поморщился Славик.
- Ну, конечно. А Мастер Импровизация – это охуенный вариант, - заржал Андрей. – Чо ты постоянно выебываешься, принц, блядь, датский?
- Точно принц, - кивнула Настя. – Капризный, малость безумный, с бесами в малафье. Темное дитя инцеста и антисанитарии. Ну-ка, Ярик, глянь в книжке. Есть там принцы?
- Есть. Принц Сеир, например, - ответил я, листая книгу.
- Вот, - поднял вверх указательный палец Макс. – Чуете? Вот оно, то, что мы ищем. Принц, клавишные. Звучит же?
- Чур я Графом буду, - усмехнулся Андрей.
- Граф, ударные, - пробормотал Славик, зачем-то загибая пальцы.
- Угу. Граф Отодракула. Переебал всех девственниц Валахии и окрестных земель, - фыркнула Настя. Андрей в ответ показал ей средний палец, вызвав всеобщий смех. – Ну, хоть Ваське мудрить не придется. Маркиза, как есть.
- Маркиза? – улыбнулась та. – А мне нравится.
- Еще бы. Ладно, - вздохнув, Настя поднялась с дивана. – Двое остались. Один молчун, второй темный бог.
- Пусть Яр герцогом будет, - улыбнулся Макс. – Герцоги обычно молчаливы, загадочны, чужими руками дела вершат.
- Первый раз о таком слышу, - отметился Розанов, но отметку в своей тетрадке все-таки оставил. – Ну, если Ярослав не против, то можно.
- Не против, - кивнул я. – Хоть медным тазиком зовите. Без разницы. Остался Макс.
- А чо Макс? – перебила меня Настя. – Пусть королем будет.
- В группе главней музыканты, а не вокалист, - буркнул Славик.
- Не спорю, - миролюбиво поднял руки Макс. – Но Блодвен не это имела ввиду.
- Выбора особо нет, - ответил я, листая книжку. – Или король, или губернатор.
- Тогда король, - улыбнулся Макс. – Для губернатора у меня стать не та, и положение в разы провинциальнее.
- Еще нам нужен визуал. Ну, визуальный стиль. Так уж получилось, что я проанализировал готическую сцену и без соответствующего стиля успех нам не светит.
- И умный, и талантливый. А то, что ростом не вышел, так не беда. Маленький хуек в пизде королек, - пропела Настя, заставив Розанова поперхнуться от неожиданности. Он смущенно отошел в уголок, откуда с минуту странно посматривал на Настю, после чего вернулся к своим записям.
- Если твоя знакомая нам в этом поможет, то одной проблемой меньше, - пробормотал он, яростно листая довольно потрепанную тетрадку. – Но я все же накидаю свои варианты, ориентируясь на свой анализ.
- Ни в чем себе не отказывай, - с улыбкой заверил его Макс и, посмотрев на часы, добавил. – Так, если на сегодня все, то я помчал. У меня смена через три часа, надо еще домой забежать.
- А как же репетиция? – искренне удивился Славик, однако ответил ему Андрей.
- Сегодня без репетиций. Вот когда ты с Яром чего нового сочинишь, тогда и помузицируем.
- Я уже работаю над этим, - надул губу Розанов, но Андрей лишь рукой махнул.
- Вот и заебись. Ладно, я тогда тоже помчу. Делишки нарисовались на вечер.
- И не забудьте, что завтра собираемся у Энжи в восемь вечера, - напомнил Макс, вставая с дивана. – Все будут?
Молчаливый синхронный кивок был ему ответом.

В нашей компашке работали только двое – Макс и Андрей. Макс трудился на двух работах, но, судя по его вечной улыбке, его это ни капли не напрягало. Он каким-то образом умудрялся успевать все: и работать, и вписки посещать, и репетиции не прогуливал. Порой я думал, что у Макса в задницу вшит какой-то телепорт или что-то вроде этого. Не может нормальный человек успевать делать то, что делал он.
Работал Макс продавцом у Гоблинса в «Черном солнце» - единственном музыкальном магазине для неформалов нашего города. Отчасти этим объяснялось его знание музыки и знакомство со всей неформальной тусовкой города. Две ночи в неделю он работал кладовщиком у армян на оптовой базе и, порой, сразу после смен бежал на репетицию. «Два часа сна и как огурчик», любил повторять Макс, но правда была другой. Макс был любителем всякой запрещенки, как и Шакал. Сложно было не замечать особый, инфернальный блеск в его глазах или огромные зрачки. Так он и жил – быстро, безумно, хаотично. И его это полностью устраивало.

Андрей был старше меня на три года и уже давно закончил школу. Он учился в одном окурковском ПТУ на сварщика и попутно подрабатывал в автосервисе, которым владел его двоюродный брат, известный криминальному миру города под погонялом Тихий. Машины были настоящей страстью Андрея. Третьей после бухла и женщин. Музыка в этом списке стояла на четвертом месте, но мне казалось, что на счет четвертого места он лукавил. Его глаза тоже загорались особым огнем, когда он садился за установку и брал в руки палочки. Этот огонь не имел ничего общего с дурманом, который плескался в глазах Макса. Это был огонь настоящей любви к тому, что делаешь.

Василиса же, как и мы со Славиком, пока заканчивала школу. Жила она на Речке, во вполне обычной семье. Отец Васи был металлургом на заводе, а мама работала библиотекарем в школе, где училась дочь. Пожалуй, именно об ее жизни мы знали меньше всего. Словно Вася не хотела никого в нее впускать. Она отмалчивалась, если Настя вдруг задавалась заковыристым вопросом, или просто улыбалась и мотала головой, будто ответ не так уж и важен. Вот только я так и не смог забыть ее слова, сказанные в ночь Самайна, когда мы сидели у тлеющего костра, прижавшись друг к другу. «Мы оба поломанные. Ты и я».

Сама же компашка готов была очень разношерстной. Готы редко выбирались куда-либо, предпочитая шумным сборищам тихие и культурные тусовки у своих. На этих тусовках рекой лилось вино, читались стихи Артюра Рембо и Бодлера – настоящих икон в готической субкультуре, велись беседы о жизни после смерти, и то и дело вспыхивала любовь. Любовь спонтанная, резкая, бурная, как горная речка, она заканчивалась так же быстро, как и начиналась. Многие готы проповедовали полиаморию, свободные отношения. Я часто видел, как парочки, которые весь вечер мило обжимались где-нибудь в уголке, уходили в спальни с другими партнерами. Так поступал Макс, так поступала и Настя Блодвен.
Поначалу это казалось диким, но со временем я перестал обращать на это внимание. В самом деле, это их выбор. Кто я такой, чтобы осуждать? Тем не менее, какое-никакое удивление все же случилось. Когда я узнал, что Макс, Лаки и Настя – эдакий своеобразный треугольник, живущий по принципу свободных отношений. Лаки всегда казалась мне существом из другого мира. Холодная, умная, красивая – она могла заполучить себе любого, но почему-то выбрала Макса и более того, без проблем делила его с Настей. Порой я набирался смелости, чтобы задать вопрос, но постоянно тушевался, стоило наткнуться на задумчивый взгляд Лаки. Позднее я понял, что такие, как она, всегда сами по себе. Им плевать на чужое мнение, нормы, правила и догматы. Они всегда поступают так, как сочтут нужным, не парясь о том, что подумают другие.

Пожалуй, только Макс и Лаки были настоящими готами. Все остальные были позерами. Даже я. Мы шли в готику за утешением, искали спасение и лекарство для своих поломанных душ, следовали за модой, а Макс и Лаки жили готикой. Они были ее сутью. И для этого не нужны были черные шмотки, тонны украшений из серебра и прогулки под луной по кладбищу. Пока остальные пили томатный сок, делая вид, что это кровь, резали вены, вдохновляясь черной меланхолией Tiamat, и увлекались оккультизмом, Лаки просто жила свою жизнь. Изучала Ренессанс и французскую поэзию восемнадцатого века, вдохновлялась готической архитектурой и минорным арт-хаусом, коллекционировала поломанные души. А таких среди готов большинство.
Не знаю, почему, но Лаки всегда тянуло к поломанным. Таким, как я, или Стефан. Стефан пришел в нашу компашку гораздо позже, в нулевых, когда готика, как субкультура постепенно отмирала. Он вызывал у всех улыбки. У всех, кроме Лаки. Она единственная, кто видел в нем чистую и незамутненную боль, скрыть которую не мог ни нелепый наряд, ни покрытые белилами лицо и руки. Лаки поняла, что скрывает этот нелепый пацан. И дала ему то, что он потерял. Семью. Семью таких же, как он, калек.

- Лакрима, - усмехнулся Шакал, провожая Лаки взглядом. Он единственный, кто игнорировал сокращенную форму ее ночного имени, предпочитая полное. Тогда я стоял на балконе, наслаждаясь прохладным воздухом, а Шакал присоединился ко мне, чтобы покурить. – Она другая, брат.
- В каком смысле? – тихо спросил я. Почему-то от слов Шакала по спине побежали мурашки.
- Темная. Обреченная.
- Обреченная?
- Ага. Обреченная на одиночество. Потому что больше нет таких, как она. Смерть следует за всеми нами, Яр. Я это знаю. Ты это знаешь. А за ней она идет, почтительно склонив голову. Удивительно, да? – спросил он и сам себе ответил. – Конечно, удивительно. Где еще встретишь такую темную душу, внутри которой горит ослепительный свет. Она хочет спасти всех. Обнять и спасти. Но не может. Ей остается только наблюдать…
- Откуда ты это знаешь? – вздрогнув, спросил я. Шакал хрипло рассмеялся в ответ и повернулся ко мне. Его голубые глаза тронул морозец.
- Вижу, брат. Вижу начало и вижу конец. Каждого из вас.
- Ну тебя, - вздохнул я. – Жути, блядь, нагнал.
- Не без этого. Иной мир иным не бывает, Яр, - улыбнулся Шакал. – О чем-то я могу сказать, а что-то мне запрещено рассказывать. Темные боги суровы к тем, кто нарушает их запреты. И легкое касание Смерти запросто может превратиться в бездонный, прощальный поцелуй.

А вот Шакал был для меня загадкой. Нет, он выглядел, как гот, вел себя, как гот, но все-таки готом не был. Он стоял ровно посередине и, как любил повторять, «стерег границу этого мира и мира иного». Макс рассказывал, что Смерть касалась Шакала, но решила пощадить. Касание вышло слабым и о нем напоминало только поврежденное в ходе перестрелки колено, да прилагающаяся к нему хромота. Ну и сдвиг в голове тоже можно приплести, потому как Шакал после того случая серьезно так двинулся на тематике смерти и потустороннего.
Мне он всегда напоминал тень. Но тень не бледную и не дрожащую, а плотную, черную. Шакал скользил между живых людей с вечной ухмылкой на бледном лице, смотря на мир холодными голубыми глазами. Тем не менее, как и говорил Андрей, человеком он был неплохим. Всегда готов подставить плечо, попиздеть по душам или просто молча выпить, когда никаких слов не требовалось. Шакал одновременно и был в нашей тусовке, и не был. Тусовался где-то на окраинах темного мира, скрытого за пеленой извращенных галлюцинаций от горсти сомнительных колес.

Девяносто девятый начался с хорошего такого мороза, который сковал улицы нашего города и наши сердца. Город все еще отходил от последствий дефолта и порой это ощущалось слишком уж сильно. По улицам носились стайки предприимчивых пацанов, которые срывали с прохожих цепочки, серьги и меховые шапки. Все это потом загонялось по дешевке в ближайших ломбардах, где сотрудников явно не смущало сомнительное происхождение вещей. Посходили с ума и торчки, которые запросто могли тормознуть школьника на улице и потребовать от него денег. Ну, а если денег у того при себе не было, могли и ножом секануть. В подъездах частенько можно было наткнуться на вмазанных, лежащих рядом с использованным шприцом, в собственном говне, обоссанных и грязных.

В плане музыки нам пришлось сделать паузу, а виной всему учеба. На меня и Розанова насели родители, требуя все свободное время посвящать урокам и подготовке к экзаменам, Васю тоже редко куда-то отпускали, а если и отпускали, то она приходила на тусовки донельзя задумчивой, бледной и грустной.
Впрочем, лишить Славика музыки – дело гиблое еще на этапе идеи. С уроками он, конечно, не халявил, но и музыку забрасывать не стал. Более того, к маю он худо-бедно определился с аранжировками трех песен для нашей группы. Осталась шлифовка и вот шлифовкой мы как раз и занялись.

- Погоди, - нахмурился я, когда Славик наиграл мне мелодию одной из песен. – Ты Rammstein вдохновлялся, что ли?
- Немного, - нервно улыбнулся тот. – У меня Rammstein нонстопом последние пару месяцев играет. Видимо, отголоски перебрались и сюда.
- Отголоски? Да тут основная линия – это их песня «Rammstein» с первого альбома.
- Пусть будет омаж, - отмахнулся Славик. – Отсылка, аллюзия, плевать. Может, стихи немецкие виноваты или еще чего, не знаю. «Du und ich», как мне кажется, в ином ключе не сыграешь. Текст очень рубленный, грубый… Мне Максим оригинал показывал. Музыка тоже нужна соответствующая. Грубая, рваная, не традиционная готика. А вообще, я с десяток вариантов забраковал. Диссонанс. Зато стоило малость грубости добавить, как пошло-поехало.
- Ну, в целом, мне нравится, - кивнул я. – Если Макс еще петь будет низко, то точно Rammstein получится.
- Я вижу здесь нетрадиционный вокал, - почесал нос Розанов. – Возможно надо будет добавить эффектов. Или исказить… Ну-ка, наиграй басовую линию!
- Так у тебя ж бас-гитары нет, - удивился я. Вместо ответа Славик сунул мне в руки свою старенькую акустику.
- Плевать. Просто играй, - скомандовал он. Вздохнув, я подвинул к себе партитуру, дождался, когда Славик проиграет вступление на пианино, после чего подключил гитару. В процессе Славик отпускал комментарии, порой прерывался, чтобы внести правки, но выглядел в целом повеселее, чем раньше. – Неплохо. Гипнотизм чувствуешь?
- Да.
- В этом и смысл, - он поднял вверх палец и улыбнулся. – Максим сказал одну здравую вещь.
- Интересно, какую? – ехидно поддел я Славика, но тот сарказм в моих словах не выкупил.
- Эксперимент со стилями пойдет группе на пользу. Так мы скорее найдем собственное уникальное звучание…
- Слава, иди кушать! – раздался с кухни голос матери Славика. Тот поморщился, будто лизнул соленый лимон.
- Я занят! – рявкнул он. – Не отвлекайте меня, пожалуйста.
- Слава!
- Нет! – повторил он, хлопнув крышкой пианино так громко, что аж в ушах зазвенело.
- Я, пожалуй, пойду, - тихо сказал я, но наткнулся на бешеный взгляд Розанова.
- Пока не закончим, никуда ты не пойдешь, - прошипел он и повысил голос. – Мама, я буду есть через два часа.
- Остынет все.
- Пусть остынет. Мне некритично, - заявил тот, возвращаясь к партитурам. – Так, вторая песня. Посмотри и скажи, что думаешь?

И в этом весь Славик. Музыка для него была больше, чем жизнь. И только идиот мог этого не заметить. Из-за музыки Розанов мог поругаться с родителями, лишиться прогулок, получить ремня, но даже это не могло его остановить. Было в его демоническом взгляде что-то от Бетховена, чей портрет висел у Славика в комнате вместо традиционных героев боевиков, голых баб или музыкальных групп. И перед этим взглядом пасовали не только родители Славика, но и немногочисленные друзья.
Розанов отпустил меня домой в восемь вечера. Когда сам осатанел и от музыки, и от споров, и от голода. Я же тактично отказался от приглашения поужинать и помчался домой, надеясь, что мама не будет сильно злиться. Впрочем, добраться до дома без происшествий мне все же не удалось. А виной всему наши дворовые пацаны, собравшиеся в моем подъезде.

- О, Шептун! – пробасил Чук, высокий, похожий на полинявшего злого медведя. – Ты чо пацанов тревожишь?
- Домой иду, - тихо ответил я, медленно поднимаясь по ступеням. Пацаны сидели на площадке между этажами. На заботливо расстеленной газетке стояли две бутылки водки, три бутылки пива и нехитрая закусь в виде вареной картошки, подгнившего лука и обкусанного со всех сторон плавленного сырка. В воздухе пахло не только перегаром, но и жженной пластмассой, а еще плохо скрываемой злобой.
- Бля, думал, соседи ментов вызвали, а тут чушка всего лишь, - хохотнул второй, мой сосед по подъезду, откликающийся на погоняло Шуруп. – Чо, Ярик, пиздит тебя мамка еще?
- Нет, - покраснел я и вздрогнул, когда Шуруп вытянул вперед руку, приказывая мне задержаться.
- Куда несешься, лось? – неприятно улыбнулся он. – Чо, с пацанами потрещать западло?
- Нет. Просто уже дома должен быть, - я поморщился, услышав общий смех. Злой, унизительный.
- Да ты не торопись, - мотнул головой Чук. – Выпей лучше.
- Не, спасибо.
- Чо, западло?
- Не, мама потом голову отвернет, - честно ответил я. И снова унизительный смех, от которого хочется провалиться сквозь землю.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.

Славик уже ждал меня возле подъезда, нетерпеливо притопывая ногой и поправляя съезжающий на задницу тяжелый рюкзак. В отличие от меня, он загрузил его полностью. Помимо продуктов, там лежала и палатка, в которой мы заранее решили ночевать вместе, и походный котелок, которым пользовался еще отец Славика во времена бурных студенческих выездов на картошку. Поздоровавшись, я перехватил у него рюкзак, в ответ сунув ему свой, и мы медленно побрели в сторону трамвайной остановки. По пути Славик часто зевал, а если и говорил, то как-то нехотя, словно боялся, что вместе со словами из тела уйдет живительное тепло.

- А вот и два славных кельтских воина явились, - широко улыбнулся Макс. Я его поначалу даже не узнал, но это неудивительно. Обычно я всегда видел Макса во всем черном, а тут он больше походил на соседского пацана, который с батей собрался на дачу копать картошку: полинялые синие джинсы, старенькие берцы, зеленая телогрейка и черная шапка-пидорка, которую любила носить на макушке местная шпань.
- Привет, - поздоровался я, после чего пошел по кругу, здороваясь с остальными. Незнакомых было только двое. Крепкий парень с густой бородой и миниатюрная девушка в сером пальто. Макс представил их, как Лешего и Катерину.
- Дубак, - пожаловалась Настя, подходя ко мне и Славику. Несмотря, что выезд был на природу, Настя все равно была одета во все черное: черные теплые штаны, черный свитер и черное пальто до пола. А вот Вася, стоящая рядом, превратилась в обычную девчонку, как и Макс. Она покраснела от смущения, когда я улыбнулся, посмотрев на нее. В старом турецком пуховике на два размера больше и вытянутых ватных штанах, Вася выглядела, как обычная пацанка с района.
- Надо было теплее одеваться, - проворчал Славик. – А еще погоду смотреть.
- Поумничай мне тут, - огрызнулась Настя.
- Не бубни, - рассмеялся Андрей. – Ща приедем, костер разведем, водки дернем и враз согреешься. Ну или я тебя погрею.
- Ага, мечтай, - фыркнула та, заставив нас тоже рассмеяться.
- Так, народ! – повысил голос Макс. – Выдвигаемся. К нам еще один человек на станции присоединится. Больше никого не ждем. Собака через полчаса будет.
- Погнали, - загалдели все остальные, подхватывая тяжелые рюкзаки. Я же, смутившись, подошел к Максу и протянул ему свернутые в трубочку деньги.
- Это что? – нахмурился он.
- Ну, на продукты или на выпивку, - тихо ответил я. – Из дома не смог ничего взять, а пассажиром быть не хочу.
- Расслабься, брат, - улыбнулся Макс, поняв, куда я клоню. – Хавки полные баулы. Как бы обратно все не привезти.
- Спасибо, - смущенно кивнул я.
- Все мы люди, все человеки, - ответил Макс. – Погнали, погнали. Опоздаем на собаку. Будем еще час ждать следующую. Уж поверь, Блодвен нам всю голову выебет в таком случае.
- Даже не сомневайся, красотуля, - буркнула Настя, идя рядом с Васей.

В электричку залетели пестрой, шумной толпой и тут же расселись по свободным местам. К счастью, народа в электричке почти не было. Сезон закончился, на дачи никто не торопился, так что собаки были непривычно пустыми. Лишь один бомж спал у тамбура на скамье, воняя немытым телом, мочой и перегаром. Но потом Колумб достал гитару, кто-то пустил по кругу бутылку водки для согрева, и серая действительность постепенно уступила место волшебству.
Я сидел вместе со Славиком и Васей в начале поезда и с улыбкой смотрел в окно, за которым проносился осенний лес, уже сбросивший листву и оголивший ветви. Колумб пел «Зеленые рукава», а бородатый Леший, успевший уже накидаться, ему нестройно подпевал, чем веселил всех присутствующих. Славик листал нотную тетрадь, с которой не расставался, а Вася читала. Склонив голову, я прочел название книги на корешке. «Сага о Хелоте из Лангедока».
- Интересно? – осторожно спросил я. Вася вздрогнула от неожиданности и неловко рассмеялась. – Прости, не хотел напугать.
- Нормально, - улыбнулась она. – Я как в книгу проваливаюсь, так все замечать перестаю. А это… сказка. Фэнтези, в общем. Довольно неплохая книжка.
- В фэнтези я только начинаю путь, - вздохнул я.
- Тогда тебя ждет много открытий, - ответила Вася. Чуть подумав, она добавила. – Как дочитаю, могу тебе дать. Думаю, понравится.
- Не люблю сказки, - проворчал Славик. Да, настроение у него было под стать погоде. Мрачное, холодное и вредное.
- А что ты любишь? – ехидно спросила Вася.
- Музыку.
- А кроме музыки?
- Не знаю. Я как читать начинаю, так через полчаса не могу вспомнить, о чем читал. Ну, стихи не в счет. Стихи я люблю.
- Как тогда ты можешь заявлять, что не любишь сказки, если не запоминаешь, что читал? – снова рассмеялась она.
- Если не запоминаю, значит, ничего стоящего там нет, - буркнул Розанов.
- Забей, - махнул я рукой. – С ним спорить на эту тему можно вечность. Его со школы чуть не выперли, когда он сказал, что чтение «Мцыри» - бесполезная трата времени.
- Так и есть. Нудная, скучная книжка, - кивнул Славик.
- А я люблю фэнтези, - улыбнулась Вася. – Когда вокруг одна серость и грязь, фэнтези неплохо так спасает. Как антидепрессант, но без побочек.
- Есть и более приятный способ, - прошелестел с соседнего места Шакал. Даже выезд на природу не заставил его отказаться от любимого цилиндра, который сейчас мирно покоился на коленях.
- Дурман твой? Этот способ? – фыркнула Вася и помотала головой. – Не, я пас.
- А ты, Яр? – в пальцах Шакала показалась маленькая голубая таблетка. – Закинешься? Отвечаю, путешествие сразу заиграет яркими красками.
- Не, спасибо, - мотнул я головой. – Я с алкоголем-то не дружу, а это… Не, правда не надо.
- А я буду, - неожиданно согласился Славик, выхватывая у Шакала таблетку. Быстро закинув ее в рот, он шумно сглотнул и вздрогнул, словно поняв, какую глупость сотворил.
- Вот, наш человек, - хрипло рассмеялся Шакал, доставая еще одну таблетку. Проглотив ее, он откинулся на спинку сиденья и помассировал виски. – Сейчас накроет, брат. Мягко, неотвратимо, но дверь откроется.
- Какая дверь? – испуганно спросил Розанов. Его бросило в пот, а глаза лихорадочно заблестели.
- Дверь в настоящую реальность, - загадочно ответил гот. – Ты главное расслабься. А там сам увидишь…

Через десять минут Славика накрыло. Сначала он просто таращился в одну точку с глупой улыбкой на лице, потом выдул бутылку воды, которую захватил с собой, и моментально вспотел, будто пробежал стометровку. Затем уставился в окно и принялся бормотать что-то себе под нос. Иногда он шевелил пальцами, будто играл на невидимом пианино, снова улыбался, мотал головой и водил пальцем по холодному, грязному стеклу.
- Тысячи, сотни тысяч солнц. Горят на небосводе, падают во мрак. Шипят и гаснут, - шептал Розанов, пока мы с Васей удивленно за ним наблюдали. Даже Макс подсел к нам и с интересом смотрел, как перекидывается Славик.
- Что ты ему дал? – нахмурился он, повернувшись к Шакалу.
- Расслабься, брат, - колко усмехнулся тот. – Ничего опасного.
- Ничего опасного? Да его ж кроет не по-детски, - возмутилась Василиса.
- Да, глюколов обычный. Минут через двадцать отпустит. Ну, продрищется может еще, с непривычки. А так, нормально все. Я ж не зверь какой, травить пацана.
- Смотри у меня, - погрозил ему пальцем Макс. – Лучше, чтобы так и было.
- Расслабься. Ему не повредит немного погулять по Той стороне, - улыбнулся Шакал. Его холодные голубые глаза почти исчезли. Настолько большими стали зрачки.

Отпустило Розанова, когда поезд прибыл на станцию «Вороново», откуда мы должны были углубиться в лес и найти стоянку. Славик посидел пять минут на лавочке у покосившегося забора, выдул еще одну бутылку воды и отстраненно посмотрел на улыбающегося Шакала.
- Понравилось? – коротко спросил тот.
- Не очень… - пробормотал Славик. – Сначала было забавно. Все такое яркое, сочное… А потом тьма пришла.
- Тьма? – удивился Шакал. Тут уже насторожился я, потому что удивление его было искренним.
- Ага. Тьма. Тягучая такая, как битум. Ледяная, - Розанов даже поежился от воспоминаний. – И могила там была.
- Могила? – переспросила Вася.
- Могила, - повторил Славик. – Без имени только. Просто голый камень. И цифры на нем.
- Какие цифры? – прищурился Шакал.
- Не помню. Расплылись они. Вроде двойка там была. И ноль еще.
- Пожалуй, рановато тебя таблетками кормить. Надо бы с растительного начать, а к фарме ты всегда прийти успеешь, - вздохнул Шакал, закуривая сигарету.
- Эй, бродяги! – рявкнул с конца перрона Андрей. – Идете?
- Идем, идем, - кивнула Вася. – Пошли, Слав. Если что, медленно пойдем.
- Не, я вроде отошел. Нормально все, - буркнул Розанов. – Живот только крутит немного…
Договорить он не успел, потому что икнул и, перепрыгнув заборчик, скрылся в кустах, откуда до нас донеслось бульканье его желудка.
- Отринул истину, - со знанием дела заметил Шакал. Вздохнув, я скинул рюкзак и махнул ждущим нас готам.
- Перерыв небольшой. У Славы живот скрутило, - пояснила Вася, увидев вопросительные взгляды. Но никто не роптал. Все понимали, что ничто человеческое Розанову не чуждо. Особенно, если жрешь то, что тебе дает Шакал.

Конечно, в нашей компашке нашлось место и ворчунам, и недовольным, но я, улыбаясь, шел за Максом по осеннему лесу и наслаждался чистым, холодным воздухом и еле теплым солнцем, которое изредка показывалось из-за плотной пелены облаков. В лесу было тихо, только деревья иногда покряхтывали устало, да редкие птицы вдруг оглашали округу своей песней. Несколько раз мы проходили прекрасные места для стоянки, но Макс упрямо вел нас вперед. На все вопросы он говорил одно и то же. «Немного осталось. Потерпите». Соврал, конечно.
Идти нам пришлось около часа, зато место, куда нас привел Макс, и впрямь оказалось волшебным. Живописная полянка рядом с озером с трех сторон была окружена лесом, делая ее защищенной и от ветра, и от незваных гостей. Пожухлая трава под ногами все еще хранила тепло солнца, пусть и блестела от растаявшего инея. В воздухе слабо пахло тиной и свежестью. Идеальное место для лагеря.

- Мы с Колумбом по пиздюкам сюда на рыбалку гоняли. С приюта слиняем, удочки возьмем и айда до ночи рыбу ловить, - улыбнулся Макс, пока остальные скидывали рюкзаки и осматривали стоянку.
- Ага, - кивнул Колумб. – А потом костер разведем, рыбу глиной обмажем и в угли горячие. Эх! Надо было удочки взять, братка.
- Для рыбалки у нас народу много, - мотнул головой Макс. – А рыбной ловле тишина потребна. Леший вон подтвердит.
- Истинно так, - пророкотал бородач. – Рыбалка, что медитация. Шум и гам тут скорее мешать будут.
- Вот и я о том. Ладно. Разгружаемся.

Через пару часов все собрались возле костра, который развел Колумб. Макс пустил по кругу бутылку водки, чтобы остальные согрелись. Я не стал отказываться и тоже сделал глоток. За сутки уж точно выветрится. Алкоголь ухнул в желудок горячей волной и тут же наполнил тело теплом.
- Древние духи хранят это место, - загадочно пробормотал Шакал, прикладываясь к бутылке. Глотнув водки, он поморщился, закашлялся и пару раз стукнул себя в грудь кулаком. – Ух, хорошо пошла. Духам по нраву наша компания.
- Ты-то откуда знаешь? – с вызовом спросил высокий, взъерошенный пацан, которого я не знал. Он тоже был знакомым Макса и присоединился к нам на станции, но вот его имя я как-то забыл спросить.
- Ну, блядь, ща зацепятся языками, - буркнула Настя. – Да так, что разнимать придется. Илюшенька, родной, угомонись, а?
- Я – урожденный друид, - гордо воскликнул пацан. Колумб, сидящий рядом со своей девушкой Викой, прыснул в кулак со смеху. – Вторая ипостась великого Шеймуса Древознатка, а не шакал поганый, тьмой в смраде сыром питающийся.
- Шакалы задолго до кельтов оба мира хранили, - неприятно усмехнулся Шакал. – Мир человечий и мир иной. По границам миров ходили тогда, когда ты каплей мутной был.
- Не вялыми чреслами я порожден, но милостью Лесного короля и всего сонма его духов, о коих ты знать не знаешь, червоед, хуеглот и блудильник! – возмутился Илюшенька.
- Неплохо завернул, Философ, - одобрительно кивнул Андрей. Шакал же обзывательств терпеть не стал и вскочил со своего места с намерением дать Илюшеньке пизды. Тот вроде как был не против, но тут поднялся Леший и оба пацана неожиданно поникли.
- Все мы тут друзья, - пробасил он, поглаживая бороду. – Духов каждый своих почитает, а на чужих рот разевать не положено. А ежели подраться, кто хочет, то милости прошу. Давайте со мной.
- Не, я пас, - хмыкнул Шакал, когда Леший поднял кулак размером со средний арбуз.
- Не след помазаннику Лесного короля кулаками, как чернь, махать, - гордо задрал нос Философ. – Вот в астральном плане я бы с тобой сразился.
- Сразитесь еще, - кивнул Макс. – И в астральном плане, и в физическом. А пока давайте просто посидим цивильно. Самайн же встретить надо, как нормальные люди.
- Истинно так. Только черти ебаные могут такой великий праздник по пизде пустить, - согласился Философ. На этом и порешили, а Философ с Шакалом даже водки из одной бутылки выпили и руки друг другу пожали. Попробуй тут откажись, если Леший над душой стоит и мириться заставляет. Оба понимали, что астральный удар у Лешего будь здоров. Любую ауру на раз проломит.

Пока девчата занимались готовкой под предводительством Вики, пацаны благоустраивали стоянку, ставили палатки и убирали мусор. Припрягли всех, даже бледного Розанова, который толком-то не отошел от таблеток Шакала. Славик так картинно вздыхал, что Макс в итоге сдался и отправил несчастного композитора в палатку, чтобы тот спокойно пришел в себя.
К обеду благоустройство было наконец-то закончено и полянка, на которой расположились готы, выглядеть стала в разы цивильнее. Словно группа студентов выбралась на природу, не иначе. У костра, развлекая девчат, играл на гитаре Колумб, а Настя Блодвен ему тихонько подпевала, помешивая похлебку в розановском закопченном котелке, висящем над костром. Шакал, облизнув самокрутку, закурил от уголька и блаженно улыбнулся, выдыхая в прохладный воздух сладкий и тягучий табачный дым. Леший, сидя рядом с Максом и Андреем, делился с ними историей о том, как до него доебались три скина после одного фолк-концерта. Двоих Леший парой ударов отправил в больничку, а третий попросту сбежал, забив на своих хуй. Я же, закутавшись в старый отцовский тулуп, задумчиво смотрел на костер, загипнотизированный пляшущими языками пламени.

Стемнело быстро. Казалось, что мы только приехали и разгрузились, но в пять часов вечера полянку накрыли сумерки и по земле застелился сизый туман, который медленно полз из леса. Поежившись, я подвинулся ближе к костру и протянул вперед озябшие ладони. Готы, больше похожие на обычных пацанов и девчонок, весело смеялись, уничтожали запасы вареной колбасы и безвкусного, водянистого сыра, запивали еду водкой и вином, делились своими историями, а я с улыбкой смотрел в костер, просто наслаждаясь компанией и спокойными выходными. Рядом со мной сидела Вася, которая, словно маленький, замерзший воробушек, прижалась ко мне в поисках тепла. Славик сидел чуть поодаль и цедил ледяное пиво, не обращая внимания на холод.

- Что ты видишь? – от хриплого голоса Шакала, раздавшегося прямо над ухом, я вздрогнул и с испугом посмотрел на гота. Тот хохотнул, уселся рядом на бревно и достал из-под полы плаща початую бутылку водки. Сделав глоток, Шакал протянул бутылку мне. Я отказываться не стал, согреться не помешает. После короткого глотка бутылка вернулась в покрытые шрамами руки Шакала. Он с интересом посмотрел на меня и повторил вопрос. – Что ты видишь, Яр?
- Ты о чем?
- Костер, - пояснил Шакал. – Что ты в нем видишь? Твои глаза в туманной дымке, а значит, ты зришь сквозь, а не поверх.
- Не знаю, - вздохнул я. – Вижу просто костер. Языки пламени.
- А ты взгляни получше, - Шакал достал из кармана самокрутку. – Пыхнем?
- Не, - усмехнулся я. – Предпочитаю трезвую голову.
- Зря. Расширяет поле зрения, знаешь ли. Славик, а ты?
- Нет, нет, нет, - побледнел тот. – С меня таблетки твоей хватило. Я вот… лучше пиво.
- Как знаете, - пробормотал Шакал, закуривая самокрутку. Выдохнув дым в сторону костра, он улыбнулся, когда к нам подсел Макс и самокрутка перекочевала в другие руки. – Вот это, брат, по-нашему. Самайн же.
- Чего трете?
- Яр в процессе перехода, но расширить сознание не хочет, - усмехнулся Шакал. – Огонь чище зеркала. В нем видно не только остывшие пожарища прошлого, но и пламя будущих событий.
- И что видишь ты? – тихо спросила Вася. Она снова мелко задрожала и прижалась ко мне сильнее. От внимания Макса это не укрылось, и он лукаво улыбнулся.
- Успех, - чуть подумав, ответил Шакал. – Яркий, ослепительный, стремительный.
- Чей это успех? – спросил Макс.
- Не одного человека. Нескольких. Близких, почти родных. Поломанных.
- Заебись, - рассмеялся Андрей, устало садясь на бревно. Глотнув пива, он кивнул Шакалу. – То есть, мы с нашей бандой успеха добьемся?
- Добьетесь, - ответил тот. – Но успех, как костер. Займется быстро, ослепит ярко. И быстро прогорит. Останутся лишь черные уголья, хранящие в своих сердцах остатки былого жара.
- В этом минус предсказаний, - заметила Настя, усевшись рядом с Максом. Она довольно улыбнулась, когда Макс распахнул тулуп и обнял ее. – Нихуя не понятно, о чем речь. Но звучит, конечно, пиздато. «Черные уголья, остатки былого жара».
- Духи редко говорят понятно, - пожал плечами Шакал и, поправив цилиндр, добавил. – Их речь – это образы. Образы туманные, стертые, истлевшие. Ухватить их сложно, понять еще сложнее. Лишь в редкую ночь можно услышать их шепот. Самайн, Бельтайн, Йоль… Ночи Колеса года. Только в эти ночи слышен их шепот. Ночь только начинается, так что… ушки на макушке. Духи будут говорить, хотите вы этого или нет. Внимать им или нет – ваш выбор. Но я советую хотя бы прислушаться… Это, блядь, чо такое?!

Восклицание относилось к абсолютно голому Философу, который вступил в круг огня, заставив девчонок громко рассмеяться. Удивился даже привыкший ко всему Андрей, который поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся так сильно, что в итоге свалился с бревна.
- Он – голый, - озвучил до охуения очевидное Славик. – И у него… лобковые волосы покрашены в зеленый. А под яйцами… висит птичье перо. М-да.
- Друид, - коротко пояснил Макс, даже не изменившись в лице. – Хуль с него взять?
- Духи будут говорить только со мной! – громко произнес Философ. Где-то в темноте заржал Колумб и послышался рокочущий смех Лешего. – Только истинный помазанник Лесного короля достоин их услышать. Шеймус Древознаток взывает к вам! Услышьте мой зов.
- Ну, блядь, - поморщилась Настя. – Перекинулся. На кой хуй ты его с собой позвал?
- Самайн же. Ночь таинств и древней магии, - таинственно улыбнулся Макс.
- Угу. И консервы, которые у него в рюкзаке, - рассмеялась Вася, наблюдя, как Философ на корточках ходит вокруг костра и трясет еловой веткой.
- И консервы, - кивнул Макс, закуривая сигарету.
- Оденься, полудурок, - зевнув, бросил Философу Шакал. – Пневмонию же подхватишь.
- Чу! – рявкнул Философ, махнув в сторону Шакала рукой. – Не можешь ты меня, шакалья падаль, видеть. Ибо пересек я ныне астральный план.
- Ну, как скажешь, - согласился тот. – И чо там, в астральном плане? Все ли заебись?
- Древние боги, герои… - горячо зашептал Философ. Он неожиданно подался ко мне и, склонив голову, внимательно на меня посмотрел. Его глаза были пугающими и стеклянными. – Они говорят о тебе.
- Ну, конечно, - фыркнул Шакал, делая глоток водки. – Ладно, ладно. Не бычь. И чо говорят?
- Душа, связанная с другой душой… - забормотал взъерошенный друид. Я же испуганно попятился, когда хуй Философа оказался в опасной близости от моего носа. – Душа сломанная, как сухая ветка. Такая же, как и другая.
- Ну, накрыло его знатно, - улыбнулся Макс и подмигнул мне. – Астральный план – это вам не хуйня собачья.
- Так похожи, так похожи, - продолжил Философ, окуривая меня тлеющей еловой веткой. – То дерево сухое, ломкое… но из него течет кровь. Боль! Боль – твое естество.
- Эт его с грибов так накрыло? – спросила Настя.
- Ага. Он пару горстей сожрал, пока за дровами ходил, - кивнул Макс.
- Куда вы, боги?! – взвыл Философ. Колумб с Лешим не стесняясь повизгивали в темноте, явно забавляясь происходящим. – Перо несвеже, ель суха. Чу! Чу! Чу!
- Так, я не понял. Он ща поезд или чо? – удивился Андрей, когда Философ принялся бегать вокруг костра, повторяя «Чу», как заведенный.
- Не, - поморщился Шакал. – Это он демонов отгоняет. Духи быстро от долбоебов устают.
- Прыгай через костер! – крикнул Колумб. – Очисти плоть!
- Да, да! – радостно засмеялся Философ и, не успели мы моргнуть, как он разбежался и сиганул аккурат через костер. Правда не учел разбег и вместо плавного приземления полетел кувырком в ледяную воду, откуда мгновением позже раздался его истошный визг. – Ад! Ледяной Ад пожирает меня!
- Вытащить его потребно. Пока дурной себе голову не расшиб об дерево, - покачал головой Леший и, не договорив, сам отправился вызволять голого друида из озера.

Через полчаса отошедший от разной дряни Философ, насупившись, сидел возле костра, кутаясь в свой ватник и трясясь от холода. На ехидные вопросы он не обращал внимания, лишь задумчиво шевелил губами и тряс головой, как собака, которой в ухо попала вода. Еще через полчаса в костре поспела картошка. Ее туда с избытком накидали девчата, понимая, что на свежем воздухе аппетит у всех будет зверским. Так и получилось. Не успела Вика раздать глубокие, металлические тарелки, как картошку мигом разобрали, сопровождая процесс разбора веселыми подъебами, смехом и шутливой возней. Следом растерзали рюкзак Философа. Сам хозяин все еще пребывал в прострации после посещения астрального плана и последующего незапланированного купания в ледяном озере, поэтому на мародерство внимания не обратил. И зря. Консервы кончились почти моментально.

- Что ты делаешь? – осторожно спросила Вася, когда я положил печеную картошку в тарелку и принялся мять ее вилкой, которой по ощущениям пользовались еще родители наших родителей.
- Толкушку, - тихо ответил я и, увидев непонимание в Васиных глазах, улыбнулся. – Ты никогда толкушку не ела?
- Не-а. Что это?
- Мне мама… - поморщившись, я сумел сглотнуть боль, застрявшую в горле. – Мама когда-то готовила, когда я маленьким был. Она варила суп и оставляла три-четыре вареных картофелины. Потом разминала их вилкой, добавляла масло, и вываливала в тарелку одну консерву… так, с чем у меня? А, «Бычки в томатном соусе». Пойдет.
- Звучит не очень, - улыбнулась Вася.
- Зато вкусно, - открыв консервную банку ножом, я вывалил содержимое в тарелку и, перемешав, подцепил немного вилкой. – Попробуй.
- Ого!
- Вкусно?
- Очень, - кивнула Вася и потянулась своей вилкой за добавкой.
- Давай я тебе сделаю.
- А, давай.

Через пару минут Вася весело расправлялась с толкушкой, удивляясь попутно, как ей это не пришло в голову. Глядя на нас и остальные принялись с усердием разминать картошку в тарелках. Вот только толкушка у всех была разной, как и консервы в мешке Философа. Кому-то досталась килька, кому-то бычки, кому-то тунец, а Макс урвал себе настоящую тушенку, на которую то и дело облизывался Шакал, давно расправившийся со своей порцией.

- Яр у нас прям король среди кулинаров, - усмехнулся Макс, шкрябая ложкой по дну тарелки.
- Скажешь тоже, - смутился я. Вместо ответа Макс протянул мне металлическую кружку с водкой. – Не, я, наверное, не буду.
- Не обижай, - мотнул головой он. – Хочу с тобой выпить. С каждым, конечно. Но ты первый.
- Ладно, - вздохнул я, понимая, что отказа Макс не потерпит. Затем взял в руки кружку и сделал внушительный глоток. Водка тут же наполнила голову теплом, а кружка пошла по кругу и каждый сделал по глотку. Кроме Философа. Тот шумно выдул остатки и, под неодобрительное ворчание Лешего, которому не досталось, осоловело улыбнулся.
- Расслабься, Лень. Пусть согреется, - махнул рукой Макс. – Водка еще есть. Наливай и пускай по кругу.
- Да будет так, - кивнул Леший, вставая с бревна. Он сходил к озеру, откуда вернулся с полной бутылкой водки, охлажденной самой природой. – Ну, за нас, братушки и сестренки. Будем.
- Будем, - хором поддержали его все остальные.

После ужина веселье продолжилось. Перебравший с непривычки с водкой Славик пригласил на танец Настю и чуть не свалился в костер, когда потерял равновесие во время одного пируэта. Колумб вместе с Максом по очереди пели. От классики фолка в виде «Зеленых рукавов» и «Лунной тени», до хулиганских куплетов Сектора Газа и Гражданской обороны. Леший, похожий на гигантского моржа, искупался в ледяном озере, откуда выбрался довольным и раскрасневшимся. Шакал зацепился языком с Философом и спорил, чьи духи сильнее. Андрей выступил судьей в этом споре и без стеснения подначивал обе стороны, из-за чего до меня то и дело доносилась цветастая ругань участников спора. Я, с Васей, Викой и Катериной играл в «дурака» на простые желания. Тощий гот с погонялом Рэйвен, предпочитавший картам шахматы, налегал на пиво и пытался найти себе соперника. Правда шахматы никого не привлекали и Рэйвен в итоге присоединился к нашей игре, бурча себе под нос про «быдло-развлечения».

В полночь Колумб и Леший развели еще один костер неподалеку от нашей стоянки. Возле него расчистили место и начался «обряд очищения», как сообщил мне по секрету Шакал. Суть обряда была проста – делаешь глоток водки и прыгаешь через костер. Если огонь ужалит кожу, значит, духи приняли тебя и очистили твою душу. Если же нет, то новый глоток и новый прыжок, пока духи не смилостивятся. Я долго отнекивался от прыжка, но в итоге согласился. А вот с Философом вышла проблема. Он прыгал слишком высоко и потом долго ругался, что духи обделяют его своим вниманием. Снова пил и снова прыгал, пока не напился до такого скотского состояния, что попросту рухнул в костер во время разбега. К счастью, рядом стоял Леший, который помазанника древних богов успел оттащить в сторону за ноги и бросил возле колючих кустов.
- Допизделся, парнишка, - резюмировала Настя, смотря, как Философ стонет и пытается почесать обожжённую огнем жопу.
- Факт, - посмеиваясь, согласился Шакал. – Настолько духов заебал, что те его чуть в собственном соку не запекли.
- Я – вторая ипостась… - тонко заголосил из кустов Философ.
- Тише, Илюшенька. Ты в себя сначала приди, а потом за ипостаси затирай, - фыркнула Настя. – Ладно, хуй с ним, с помазанником. Плесните даме водки. Похолодало что-то…

Постепенно народ стал расходиться по палаткам. Те, у кого палаток не было, забирались в спальные мешки или просились потесниться более предусмотрительных товарищей. Ушел спать Колумб с Викой. Настя, загадочно улыбаясь, утащила Макса в свою палатку. Леший увалился спать прямо у костра, причем мне казалось, что бородачу никакой холод не страшен. Знай себе, закутался в ватник, воротник поднял и моментально уснул. Я тоже попробовал уснуть, но Розанову, судя по всему, из необъятного мешка Философа досталась просроченная консерва, из-за чего находиться с ним в одной палатке очень скоро стало невозможно. От удушливой вони слезились глаза и желудок постоянно норовил вытолкать все съеденное. Поняв, что так и не усну, я негромко выругался и выбрался из палатки на свежий воздух.
У догорающего костра мелодично похрапывал Леший, но лучше уж храп, чем ядовитый пердеж Славика. Ночью все-таки ударил небольшой морозец, но он не заставлял дрожать от холода. Наоборот, бодрил и наполнял голову ясностью. Улыбнувшись, я достал из рюкзака Славика термос и плеснул себе кофе. Какой-никакой, но все-таки завтрак.

- Яр, ты чего не спишь? – послышался из ближайшего спального мешка приглушенный голос Василисы.
- Попробуй тут уснуть, когда по соседству играется ноктюрн кишечных труб. Точно тебе говорю – Розанова надо запретить Женевской конвенцией, как биологическое оружие массового поражения, - буркнул я. – А ты чего не спишь? Я разбудил? Сейчас кофе попью и пойду погуляю.
- Не, не. Все нормально. На природе сложно уснуть, - улыбнулась Вася. – Особенно после такого бурного вечера. Не против, я подсяду?
- Нет, не против, - ответил я. Вася застегнула до горла куртку и, присев на бревно, тут же прижалась ко мне.
- Однако, морозненько, - пробормотала она. Чуть подумав, я снял свою куртку и накинул на нее. Глаза Васи благодарно блеснули. – Спасибо. Ты сам-то не замерзнешь?
- Не. Кофе горячий, да и не холодно, на удивление.
- А я всегда мерзну. Как температура хоть чуть ниже нормы, тут же нос красный и дрожу, как сама не своя.
- На, глотни, - ответил я, протягивая Васе кружку с кофе. – Потеплее будет.
- Спасибо.
- Не за что.
- Яр?
- М?
- Можно вопрос?
- Ага.
- А что у тебя с голосом? – спросила она и тут же виновато шмыгнула носом, увидев, как я смутился. – Прости. Сама не знаю, зачем…

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.

- Нет, вы не наемники. Вы часть группы. Важная и неотъемлемая, - поправил его Макс. – А одним из критериев успеха великих групп всегда был правильный менеджмент.
- Если кто-то из вас предоставит аргумент, что он лучше на той или иной позиции, мы обязательно это рассмотрим, - добавил Славик.
- Ты, блядь, зануда, Розанов, - фыркнул Андрей. – Ладно. Если вам в кайф этим заниматься, я не против. Хуярьте, только в путь.
- Второй вопрос на повестке. Творческий, - кивнув, продолжил Макс. – Думаю, все согласятся, что в музыке лучше всех шарят Слава и Ярик. Поэтому предлагаю, чтобы именно они отвечали за написание музыки в нашем коллективе. Конечно, каждый участник будет вовлечен в процесс и его идеи будут учтены.
- То есть, если я захочу вставить какую-нибудь охуенную сбивку или полноценную партию, то без проблем? – уточнил Андрей.
- Если это будет гармонировать со всем остальным, то да, - согласился Славик. – В музыке важно, чтобы даже хаос был в гармонии с мелодией.
- Ладно, ладно. Я так… уточнить просто, - сдался Андрей.
- Яр, а ты не против? – спросила Вася, повернувшись ко мне. – Ну, музыку писать.
- Нет, не против. Это же обсуждалось уже, если не путаю, - вздохнул я. – Розанов с меня так просто не слезет. Проще согласиться.
- Тогда с этой частью вопрос закрываем, - обрадованно хлопнул в ладоши Макс. – И идем дальше. Мы думали начать с каверов…
- Хуйня! – резко перебил его Андрей. – Я каверов на всю жизнь наигрался. Это не творчество, а паразитизм.
- Согласна, - чуть подумав, ответила Вася. – Чем мы тогда от Сильверов отличаться будем? Их программа целиком из каверов состоит.
- Договорить дайте, - протянул Макс и продолжил, когда остальные замолчали. – Думали начать с каверов, но решили отказаться от этого по уже высказанным вами причинам. Если уж и делать что-то, то надо делать свое. Уникальное. Настоящее. Честное. А кавер какой-нибудь бонусом добавить, если сильно захочется. Поэтому я решил подтянуть к этому делу Блодвен.
- Ха! – рассмеялся Андрей. – Типа Настька будет у нас поэтом?
- Типа да, - Макс пошуршал листками на столе и, выудив один, протянул его Андрею. – На, почитай.
- Чо это? – нахмурился тот, после чего вздохнул и ехидно посмотрел на Макса. – Ее стихи?
- Ага. У Славы уже есть идеи насчет вступления. Средний темп, слегка дисторшированный, отстраненный вокал, приглушенные гитары, сэмплы и синтезатор.
- Ну, допустим, - протянул Андрей, передавая листок Васе. Та прочитала написанное и улыбнулась.
- Любовь, смерть, предательство. Пышные метафоры, - ответила она. – «Гроб, гроб, кладбище, пидор». Только «пидор», наверное, стоит убрать. Убивает всю атмосферу.
- Блодвен это стихотворение после разрыва с Альфредом написала. На эмоциях была, - улыбнулся Макс, собирая в небольшую стопочку другие листы бумаги. – Поправим. Не критично. Здесь еще стихи. Преимущественно мои, конечно. Но Блодвен обещалась над ними поработать.
- Ну, я со стихами не дружу, так что на ваше усмотрение, - поднял руки Андрей.
- Аналогично, - добавил я.
- А если я… ну… - замялась Вася. – Попробую что-то написать, можно?
- Нужно, - кивнул Макс. – Я хочу максимум вовлеченности от каждого. Наш проект должен выделяться на музыкальной сцене. Достойных отечественных коллективов в готике я не знаю.
- Ну, да, - согласился Славик. – У наших только дум хороший получается. А темная романтика страдает.
- Факт, - ответил Макс.
- Ладно, а имя-то коллективу нашему придумали? – спросил Андрей. Макс переглянулся со Славиком, который неожиданно покраснел.
- В целом, да. Оно само родилось и, как мне кажется, идеально подойдет и нам, и нашему творчеству.
- Так, и что придумали?
- Nox Aeterna, - сдавленно ответил Славик и вжал голову в плечи, услышав громкий хохот. Все же последняя Черная месса еще не стерлась из памяти. Да и вряд ли сотрется.
- А мне нравится, - улыбнулась Вася. – «Ночь вечна». Поэтично звучит.
- Ну, с оригиналом не сравнится, - проворчал я, спровоцировав очередной взрыв смеха. Причем смеялся даже Славик. – Я не против.
- Блодвен обещалась над логотипом поработать, - добавил Макс. – Для Silver Queen и Rise Up логотипы она рисовала. Так, еще момент… Колумб разрешил нам пользоваться своей студией. Это значит, что все инструменты тоже в нашем распоряжении.
- Кухня хороша, - кивнул в сторону ударных Андрей. – Две бочки. Солидно.
- Неудивительно. Колумб здесь записывает все – от готики до дэта.
- Так, а по ролям что? – спросила Вася. – На записи, допустим, я смогу и ритм держать, и соляки пилить, если понадобится. А на лайве?
- По ходу дела разберемся, - усмехнулся Макс. – На крайняк, ритм на себя возьму. Либо сессионного подцепим.  
- Всегда можно синтезатор использовать, - буркнул Славик, осматривая колумбовский аппарат, которым не побрезговали бы и профессиональные музыканты.
- Не. Если какой-то инструмент звучит, он должен звучать и вживую. Так… в итоге у нас получается следующее. На Андрюхе ударные, Яр на басу, Вася берет гитару, Слава на клавишных, а мне остается вокал.
- А скрипка? – спросила Вася, заставив меня покраснеть от смущения. – Ярик же на скрипке еще играет. Прикинь, как круто будет с живой скрипкой?
- Подумаем, как это использовать, но идея мне нравится, - широко улыбнулся Макс. – Вот, пошла жара! Втягиваемся, работаем.
- Звучит складно. Но нам еще предстоит сыграться, - охладил я ребят. Впрочем, восторг от предстоящей работы уже захлестнул их. Даже у Андрея с лица пропала скептичная ухмылка, когда он уселся за ударную установку.

Для начала Андрей немного размялся на основных рудиментах, затем подключил сначала одну бочку, затем вторую. Он с головой погрузился в свою партию и еле заметно шевелил губами, отсчитывая доли. Макс довольно улыбался, кивая головой, а Славик принялся загибать пальцы и забавно щурился, пытаясь отследить, куда дальше поскачет рисунок.
- Прекрасный инструмент, - улыбнулся Андрей, отложив палочки. – Как под меня делали.
- В третьем акте у тебя темп сбился, - сообщил ему Славик.
- Отъебись! – коротко ответил Андрей и показал смущенному Розанову средний палец. – Разминка на то и разминка, чтобы ошибаться. Даже такой задрот, как ты, должен это понимать.
- Ничего не могу с собой поделать, - вздохнул Розанов. – Это профессиональное.
- Ага. Ты главное старый панк не слушай. Охуеешь, как там легенды лажали на записях. Сердечко не выдержит.
- Твоя правда, - согласился я, переключив внимание Андрея на себя.
- Ну а ты, басист, - хохотнул он. – Хватай весло и давай со мной. Начни, а я подхвачу.
- Ладно, - вздохнул я. Затем, чуть подумав, взял со стойки старенький Фендер и подключил его к комбику. Гитара оказалась расстроенной, но, к счастью, у Колумба был в наличии тюнер и через пару минут гитару удалось привести в божеский вид.

Начал я с простой гаммы, которой привык разминаться. Андрей быстро ухватил последовательность и включился в игру. На миг мне захотелось уязвить его, а еще показать остальным, что играть я могу куда лучше. Так простенькая гамма неожиданно перешла в сложный блюз. Андрей молниеносно отреагировал на смену рисунка, чего я никак не ожидал. Блюз сменила классика, а потом случился резкий переход в джазовый бубнеж, который Славик попросту не переваривал, называя его кашей, а не музыкой. Но Андрея и это не смутило. Он сбился всего пару раз и то в начале.

- Гондон ты, - усмехнулся он, утирая пот. Но сказал это без злобы. Наоборот, в ругани было и одобрение. – Думал, я скачки твои не замечу?
- Да, - честно ответил я. – Но ты заметил.
- Ну, по крайней мере ты заставил меня проснуться.
- И попотеть, - улыбнулась Вася.
- Все хорошо, прекрасная маркиза. Чем сложнее партия, тем лучше, - согласился он и, подойдя ко мне, хлопнул ладонью по плечу. – Молодца. Порадовал.
- Всегда пожалуйста, - хмыкнул я. Андрей кивнул и, подойдя к холодильнику, вытащил оттуда пару бутылок пива.
- За такое не грех выпить, а?
- Не, я пас.
- Как знаешь. А я выпью, - с громким «чпок» пробка отлетела в сторону, и Андрей жадно присосался к бутылке. Выпив половину, он довольно крякнул и, улыбнувшись, опустился на диван. – Самое то после хорошей практики. Кстати, господа. И дама, конечно. Идейка тут появилась.
- Какая? – тут же спросил Макс.
- Да песню вспомнил, которую ты частенько на гитаре лабаешь. Ну, ту, французскую.
- «Сплин» Бодлера, - подумав, кивнул Макс. – Так, и что с ней?
- А чего бы нам с нее не начать?
- Хм, хорошая идея, - согласилась Вася. – Мы же делали уже на нее аранжировку. Под акустику правда, но развить идею будет проще, чем с нуля писать.
- Что скажешь? – спросил у Славика Макс. Розанов помял нижнюю губу указательным пальцем, что говорило о высокой степени задумчивости, и кивнул в сторону стойки с гитарами.
- Сыграй мелодию.
- Давай я, - предложила Вася, беря в руки акустику. Проверив строй, она дождалась кивка Макса и начала играть. Сыграла она ровно до середины, пока Славик не поднял руку. – Ну, как?
- Есть пара мыслей, - проворчал Славик. Он занял место за пианино и попросил Васю сыграть вступление еще раз, после чего добавил клавишный перебор к мягкому и меланхоличному шелесту гитары и разочаровано мотнул головой. – Нет, не то.
- Нужно постепенно наращивать темп и добавлять другие инструменты, - предложил я. – Смотри, сначала адажио…
- Хуяжио. Давай по-русски, - ругнулся Андрей.
- Как скажешь. Итак, сначала адажио… спокойно, мягко, нежно. Потом добавляется вокал. Следом гитару подчеркивают ударные, но тоже спокойно и мягко, не разрушая ритм. Включается бас…
- И с середины переход в аллегро! – перебил меня Славик. – Шикарно!
- Суть ты уловил, - кивнул я. – Василис, можешь еще раз сыграть вступление… Хотя, давай сразу вторую часть.
- Нет, нет. Мне надо записать и подумать над рисунком песни, - мотнул головой Славик. – Спасибо, Ярослав, дальше я сам.
- Ну, что и требовалось, - усмехнулся я, разведя руки в стороны. Славик тут же покраснел, когда остальные рассмеялись.

Хотелось бы сказать, что первая песня далась нам легко и непринужденно. Так было сперва, на словах. А потом в дело включился перфекционизм Розанова, который корпел над нотами, стараясь найти золотую середину, которая устроит его изменчивое «я». Результатом Славик всегда делился только со мной, порой выгонял Андрея с ударной установки и садился за нее сам, чтобы найти именно тот звук, что был ему нужен. Поначалу это приводило к конфликтам, а в один из дней и вовсе привело к разбитому носу. Виной всему слова Розанова в адрес Андрея, когда он обозвал барабанщика тупорылой бестолочью, неспособной понять гениальность придуманного Славиком ритмического рисунка. Андрей такое терпеть не стал, отложил палочки в сторону и от души врезал талантливому мультиинструменталисту по роже. Макса в тот день в студии не было, поэтому конфликт пришлось гасить мне, Насте Блодвен и Васе. Удалось это сделать с превеликим трудом.

- Ты хуй и хам, - заявил Розанов, прижимая к носу платок, смоченный в холодной воде.
- Думаешь, это все?! Я тебе сейчас по серьезке пизды дам, - огрызнулся Андрей.
- Потому что таланта в тебе ноль целых и одна седьмая, - парировал Славик.
- Ну, если так, то садись за установку и сам играй.
- Я не могу. Я клавишник.
- Тогда ебальник завали…
- Заткнулись, нахуй! – рявкнула Настя, заставив ребят вжать головы в плечи. – Ишь, блядь, распизделись. Этот калич нормально с людьми говорить не может. Этот беса врубает и кулаками машет, двор и музыкалку перепутав. Андрюшенька, друг мой ситный, ты же понимаешь, что ладошкой махнешь и Слава в кому впадет? Лет на десять. Слава, отрада моя синеокая. Ты бы слова выбирал потщательнее, а? Андрей у нас – дитя улиц, блатным братцем воспитанный. В их среде за такие слова жопы с треском разрывают, а потом в могилку в закрытом ящике кладут.
- Грубо, но доходчиво, - улыбнулась Вася. Андрей и Слава, насупившись, побуравили друг друга злыми взглядами, после чего Славик вздохнул и первым протянул ладонь.
- Перегнул. Виноват, - коротко буркнул он. Андрей мотнул головой, но протянутую руку все-таки пожал.
- Забыли. Пойду на улицу. Свежим воздухом подышу.

- У него правда блатной брат? – поинтересовался я, когда Андрей ушел на перекур вместе с Васей.
- Самый что ни на есть настоящий, - кивнула Настя. – Двоюродный правда, но кому какая разница. Никита Васильев. Тихий погоняло.
- Почему Тихий?
- А потому что за словом в карман не лезет. У него там, в кармане, перо лежит. Ну, будет интересно, Андрюху попытай. Он тебе о братце много интересного расскажет.

Пусть мне было дико любопытно, лезть в душу к Андрею я не собирался. Но Настя сама подняла эту тему, когда мы шли вечером к остановке, чтобы разъехаться с Окурка по домам. Славик уехал раньше, так что шли мы по темным улицам вчетвером и, чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Настя попросила Андрея рассказать о брате.

- Да чо там рассказывать. Пацан он приличный, на Речке его уважают, - ответил Андрей, закуривая сигарету. – То, что оступился по молодости, ну, с каждым такое случиться может. Сейчас Некит под Толиком-спортсменом гоняет. В его бригаде. Толик так-то тоже молодой, недавно центровым стал. Ну и подтянул тех, с кем по босоте бегал. Они ж с Некитом в одну секцию бокса гоняли по пиздюкам. А тут Некит на малолетку залетел. С бабки одной серьги содрал, да наследил знатно. Но там родаки подмазали следствие, в общем выпустили его через годик. Помыкался он, да к Толику под крыло и нырнул, когда тот позвал. Сейчас с уважаемыми людьми на постоянке трется, да и пацаны о нем только хорошее говорят.
- Ну, чисто американская мечта, - рассмеялась Настя. Андрей тоже улыбнулся. – История не нова. Каждый третий в нашем городе под чьим-нибудь крылом так трется, а потом в лесополосе всплывает. По весне, когда снежок растает.
- Иди в жопу, Брылева, - хмыкнул Андрей. – Некит – пацан осторожный. В блудняк лишний раз не лезет.
- Ну, все они такие осторожные, Андрюш. Да финал у всех очевиден. О, смотри, Ярик рот чот открывает и закрывает. Поди вопрос парнишку мучает, - кивнула в мою сторону Настя. Я покраснел и глуповато улыбнулся, но Андрей поддел меня плечом и, выпустив в воздух колечко из дыма, кивнул. Мол, спрашивай, отвечу.
- А как тебя к неформалам тогда занесло? – тихо спросил я. – Мы же для таких, как твой брат, мясо обычное.
- Да, как сказать, - почесал затылок Андрей. – Не тянет меня в блатной мир, если честно. Видел я друзей Некитовых, разговоры их слышал. Стелят гладко, а по глазам видно, что пиздят. Есть, конечно, среди них приличные. Некит, к примеру. Или Толик. Но их мало. Остальные по беспределу живут. Понятиями прикрываются. Не мое, в общем. Хотя, кто знает, может и я по кривой бы пошел, как Некит, если б не Макс. Дискач был как-то в центре, ну, на набережной, как обычно. Я туда с девчонкой поперся, потанцевать, пиво попить, отдохнуть культурно. А тут босота окурковская до меня доебаться решила. Они, суки, глаза залили и при девчонке моей на меня гнать начали. Мол, кто такой, кого знаешь, под кем ходишь. Слово за слово, я одному по ебалу двоечкой прописал, а остальные меня тут же на землю повалили и давай ногами хуярить. Недельку потом кровью ссал. А тут, раз… и прекратили. Слышу только, что вой стоит. Глаза приоткрываю, а там пацан в черном дрыном машет. Ну, доской, короче. А второй его прикрывает. Страшный, что пиздец, в цилиндре еще. Один гопарь на земле валяется, остальные пятятся, а пацан наседает и орет, что не по-джентльменски до пацана с девчонкой доебываться на дискаче. Босота, короче, смутилась и деру дала. Меня с земли подняли, отряхнули и пузырь болеутоляющего в руки сунули. Короче, в тот вечер я с Максом и Шакалом и познакомился.
- А девчонка чо? – усмехнулась Настя.
- Да, ничо, - пожал плечами Андрей. – Домой проводили, испугалась она сильно. Ну а я с пацанами на радостях наебенился в говно. Это сейчас нефоры преимущественно ссыкло, Макс другой. Как и Шакал. Этим и подкупили.
- Прекрасная история, - съязвила Настя. – Теперь, Яр, ты понимаешь, как готами становятся.
- Куда там, - рассмеялся Андрей. – Мы ж не сразу скорешились. Пересекались потом пару раз в других компашках. Я по панку угорать начал, на одной тусовке с Черепахой познакомился, он меня и зазвал к себе. Там я Макса опять увидел. Ну и зацепились языками, выпили, как полагается. Так и началось общение. А готика… ну, тот же панк. Разве что поцивильнее, да бабы не блевотиной и ссаками воняют, а вином и духами. Так, ладно. Чо мы, в четверг собираемся?
- Ага, - кивнула Вася. – Надеюсь, Слава доделает аранжировку. А то вы друг друга точно поубиваете.
- Творческие споры, - улыбнулся Андрей. – Макс бы не допустил, чтобы до драки дело дошло.
- Не все ж Максу вам сопли подтирать. Приучайтесь быть самостоятельными, - важно заявила Настя. – Так, погодите. С четвергом понятно, вы собираетесь. А суббота?
- А что с субботой? – нахмурился я. – Тридцать первое октября. Конец осени.
- Самайн, - загадочно улыбнулся Андрей. – А мы всегда празднуем Самайн. Макс не говорил разве?
- Как-то умолчал.
- Значит, еще скажет, - кивнула Настя. – Традиции – эт святое.
- Как и затащить какого-нибудь гота в свою палатку, а, Блодвен?
- Не без этого, сладкий, - ощерила ровные белые зубки Настя. Я удивленно переводил взгляд то на нее, то на Андрея, не понимая, о чем вообще речь. К счастью, все прояснила Вася.

- Это Шакал придумал. Два года назад, когда ни меня, ни Насти в тусовке не было. Они своей компашкой в лес едут, костры жгут, древних богов восхваляют, - ответила она.
- И бухают, как черти, - добавила Настя.
- Одно другому не мешает, - согласился Андрей. – Короче, считай, что это просто выезд на природу, но со своими заскоками. Поедешь?
- Если других дел не будет, - вздохнул я. Под делами подразумевалась мама и то, разрешит ли она мне поехать с ночевкой в лес. Но говорить друзьям об этом я не стал. Что-то подсказывало мне, что традиционной порцией насмешек все не ограничится.
- О, роднуля, - пропела Настя. – Без тебя эти два дегрода точно друг друга поубивают. А ну как закусятся на тему музыки и все, и пиздец.
- Это правда не от меня зависит, - тихо ответил я, машинально поправляя воротник водолазки. Вася внимательно на меня посмотрела и ее бледные щеки тронул стыдливый румянец. На миг мне показалось, что она видит меня насквозь. И знает, о чем я умолчал.
- Расслабься, - вздохнул Андрей. – Силком никого не тащат. Не можешь? Значит, есть причины. О, мой трамвай.
- Я на автобус, - махнула нам рукой Настя. Вася, попрощавшись, тоже пошла с ней.

Естественно, в четверг Макс пригласил и меня, и Славика на празднование Самайна. Ожидалось не так много народу, так как тусовка была все же для своих, но я пока взял паузу. Надо было поговорить с мамой, а она с ночевками отпускала меня куда-то крайне неохотно. Если только не приглашала к себе Гошу. Тогда ей становилось на меня глубоко похуй. Ей и так было похуй, но в этот момент особенно.
Помимо приглашения на Самайн, случилось еще одно знаковое событие. Славик наконец-то привел нашу первую песню в божеский вид. Он заявился в студию к обеду, взъерошенный сильнее обычного и молча раздал каждому его партии. С минуту он нервно покусывал ногти, а потом смущенно порозовел и облегченно выдохнул, услышав то, чего так сильно ждал. Одобрение.
- Все ж стоило тебе в морду дать. Глянь какую красоту сотворил, - буркнул Андрей, отбивая ладошкой ритм новой песни.
- Думаю, звучать будет необычно, - согласилась Вася. Она взяла в руки гитару и, не мешкая, принялась играть. Изредка она останавливалась, смотрела в ноты и возвращалась к исполнению. – Начало в стиле неоклассики?
- Да, - кивнул Славик. – Ярослав предложил добавить осенней меланхолии.
- Отлично получилось, - улыбнулся Макс, заставив меня смутиться. – Начало похоже на Sopor Aeternus. Слышали? Шакал по ним фанатеет. Говорит, что это настоящая музыка смерти. Прочит великое будущее.
- Ну, пусть нам тоже напророчит, бабай майонезный, - фыркнула Настя. Она подперла кулачком голову и внимательно слушала, как играет Вася. – Ну, красота. На Ваську можно вечность смотреть, залюбуешься, как играет.
- Ну, тебя, - тихо рассмеялась та. – Но мелодия и правда красивая.
- После вступления и пары куплетов идет эмоциональный отрезок. Я вдохновлялся классической немецкой готикой.
- Скорее, что-то типа темного кабаре, - кивнул Макс. – Но мне нравится. Ну, что? Прогоним свои партии и попробуем сыграть?
- А, давай. Чего языками лишний раз трепать. Поглядим, как все это дело звучит, - согласился Андрей.
- Василиса, - встрял Славик. – Во второй половине подключается электрогитара, не забудь.
- Да, да, - пробормотала та. – Сейчас педаль найду.
- Тогда я играю вступление? – уточнил Макс и, получив в ответ дерганный кивок, снова улыбнулся. – Поехали.

Странным было то чувство. Играть свою первую песню. Песню, в создании которой ты принимал непосредственное участие. С аранжировкой Славик постарался на славу, как бы комично это ни звучало, и малоизвестное стихотворение Шарля Бодлера вдруг обрело новую жизнь. Теперь в виде полноценной песни.
Первым начал Макс. Мягко коснувшись струн, он проиграл вступление и запел. Запел не так, как тогда, на квартире Слепого Пью. Запел по-другому. Мягко, отстраненно, меланхолично. Все, как и задумывал Славик. После второго куплета подключились бас и ударные. С Андрея словно ветром сдуло все веселье, и он сосредоточенно отбивал ритм, а я наслаждался глубокой вибрацией бас-гитары, отдающейся внутри груди. Славик стоял посреди студии, как настоящий дирижер, напряженно вслушиваясь в каждую ноту. Клавиш в этой песне не было, и я понял, почему, но гораздо позже. Для первой песни был нужен первый слушатель. Кому быть первым слушателем, как не композитору? И Славик со всей ответственностью подошел к этому делу, попутно продолжая уничтожать зубами свои ногти. Иначе он не мог, и с этим все смирялись. Рано или поздно.

- Охуительно, - прошептала Настя, когда мы закончили. Она промокнула черным платком глаза и повторила. – Бля буду, охуительно.
- Спасибо, - пробормотал Славик, нахмурив густые брови. Он повернулся к Василисе и добавил. – В третьей части гитара звучит ярче. Не глуши струны.
- Хорошо, - кивнула Вася. – Почерк твой не разобрала.
- По остальному. К басу вопросов нет. Ударные в начале чуть мягче, думаю. К вокалу тоже вопросов нет.
- Благодарствую, товарищ композитор, - съязвил Андрей.
- Я хочу, чтобы все было прекрасно, - словно оправдываясь, буркнул Славик. – И вокал, и музыка.
- Все хотят, - в голосе Макса прорезался металл. – Если надо, сделаем. Я согласен с замечаниями.
- Тогда еще раз? – спросил Слава. Ответом ему был дружный кивок всех присутствующих. Кивнула даже Настя.
- И раз, и два, и три, - отсчитал Макс и вновь коснулся струн гитары.

Домой я возвращался в приподнятом настроении, а в голове по-прежнему звучал мягкий голос Макса и звук его гитары. Так всегда и бывает, если музыка тебя пробирает по-настоящему. Она надолго застревает в голове и выгнать ее оттуда способен только какой-нибудь навязчивый попсовый мотив, который ты услышишь по радио.
Правда настроение немного омрачил труп у подъезда. Проходя мимо, я невольно вздрогнул, увидев синее, перекошенное лицо местного бомжа Лелика, лежащего у лавочки в луже застывшей, почерневшей крови. Рядом толпились люди в форме, стояли две машины милиции и труповозка из областной больницы. Я уже видел этот грязно-белый «Рафик», когда умирал кто-то из соседей. За Сашкой Феоктистовым тоже приезжал он.

- Баб Валь, а что случилось? – спросил я тихо у соседки, Валентины Тимофеевны. Та вздрогнула, услышав мой голос и резко впилась артритными пальцами в рукав куртки.
- Ой, Слава. Напугал, - пробормотала она. – Да, вот. Лешку убили.
- Кто убил? – нахмурился я. Лелик был самым безобидным бомжом из всех, кого я знал. Со всеми здоровался, если ночевал в подъезде, то всегда за собой убирал и помогал местным бабкам за денежку донести сумки с продуктами до квартиры.
- Кто знает, - тяжело вздохнула соседка. – Иваныч говорит, что шпань залетная какая-то. Мимо шли, Лешка у них сигаретку-то спросил, а там слово за слово… ну, и ножом его, значит, в бок. «Скорая» пока ехала, Лешка и того. Ты иди, Слав, иди. Не надо тебе смотреть на это. Не надо, говорю.
- Ага, - кивнул я и, мышкой прошмыгнув в подъезд, пулей взлетел на четвертый этаж и трясущимися пальцами вставил ключ в замок входной двери.

- Что там за суета у подъезда? – лениво спросила мама, обрабатывая пилочкой ногти. Она проигнорировала и мое бледное лицо, и трясущиеся руки.
- Лелика убили, - тихо ответил я.
- Бомжа? Пф, - фыркнула она. – Поделом. Хоть срать в подъезде никто не будет. А ты где шлялся?
- На репетиции был.
- Ясно. Уроки сделал?
- Да, мам.
- И то хлеб, - вздохнула мама. За все время разговора она так и не подняла на меня взгляд. А меня вдруг кольнула страшная мысль. А что, если бы не Лелик лежал там внизу, а я. Плакала бы мама? Или, вздохнув по привычке, сказала бы, что «собаке собачья смерть»?
- Мам, - подумав, я решился спросить о субботе. – Можно я в субботу с ребятами на природу поеду?
- С какими ребятами?
- Ну, со школы, - в кои-то веки я был благодарен, что мама не смотрит на меня. Иначе бы сразу поняла, что я безбожно вру. – Мы с ночевкой едем, в область. Пока погода хорошая.
- А взрослые?
- Ольга Владимировна и Станислав Сергеич поедут, - снова соврал я.
- Охота жопу морозить, - вздохнула мама. Пилочка размеренно гуляла по ухоженным ногтям туда-сюда. – Ладно, черт с тобой. Хоть отдохну одна.
- Хорошо, - облегченно улыбнулся я.
- Учти только, - криво улыбнулась она, поднимая на меня холодный взгляд. – Придешь с запашиной, урою. Знаю я такие поездки.
- Я же не пью, мам, - покраснел я, вспомнив, как прошлый раз, после Черной мессы, объелся мяты у подъезда до зеленой слюны. И все ради того, чтобы мама ничего не почуяла. Но мама все равно избила меня ремнем, посчитав, что мятой я пытался спрятать запах сигарет.
- Я предупредила, - сухо ответила она, возвращаясь к маникюру. Кивнув, я поспешил исчезнуть в своей комнаты. Злоупотреблять маминым терпением явно не стоило.

В субботу, в семь утра, я уже вышел из дома. Надо было еще зайти за Славиком, потом доехать до Окурка, где собирались остальные, и только потом всем вместе выдвигаться в сторону электрички, которая ехала в область. Вещей я с собой взял немного: сменные штаны, носки, теплый свитер и перочинный нож. Лезть в холодильник за продуктами было рискованно. Если мама поймет, что я стащил колбасу или сыр, то снова слетит с катушек. Поэтому, хорошенько подумав, я вытащил из заначки несколько мятых купюр, которые собирался отдать в общак, если денег вдруг не хватит на что-нибудь. В заначке лежало немного. Карманных денег мне мама не давала, но порой удавалось сэкономить на покупке нотных тетрадей в музыкалку или оставить себе деньги из-за сорвавшейся с классом поездки в краеведческий музей. Ну, хоть не с пустыми руками приду к Максу, как какой-то нахлебник. И то радостно.

В ночь на тридцать первое октября ударили первые заморозки и утро было студеным. Похрустывала под ногами грязь, скорбно покачивались полностью голые и черные ветви деревьев, да тоскливо стрекотали сороки, копаясь в мусорных баках. Колючий ветер завывал в подворотнях, хлопал деревянными дверями в подъездах, забирался за шиворот, чтобы хорошенько так укусить.
Но даже несмотря на это, я шел к Славику с улыбкой. Двое суток на природе, с близкими по духу людьми, без криков, ругани и маминых стальных пальцев, хватающих меня за шею. Меня не пугал ни холод, ни то, что ночью мог ударить мороз или пойти ледяной дождь. Хотелось просто свалить куда подальше из серого города в глушь. Такую же серую, но тихую и чистую, в отличие от бетонно-кирпичных джунглей, где убить тебя может что угодно.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.

- Ты неделю в музыкалке не появлялся. Что случилось? – в лоб спросил Розанов, пока мы шли на троллейбусную остановку.
- К школе готовился. Ну, знаешь… - промямлил я. Синяки, оставленные шлангом, которые прятала водолазка, до сих пор не сошли. – Надо канцелярку купить, одежду, учебники некоторые.
- Ну, мне повезло, что родители заранее купили, - хмыкнул он, потерев кулачком нос. – Как знали, что в конце августа страна по миру пойдет. Ладно. А с консерваторией что? Мама твоя не против?
- Вроде нет. Но у нее семь пятниц на неделе, - вздохнул я, понимая, что мама запросто может передумать. – Говорит, что так хоть музыкалка окупится.
- Окупится. Точно тебе говорю. Там программа обучения другая. Масштабнее, сложнее.
- Маму волнует только финансовый вопрос.
- Как и многих. К счастью, музыка позволяет неплохо зарабатывать.
- Где? В кабаках? – усмехнулся я. Мама частенько рассказывала, сколько получают наемные музыканты, играющие в ресторанах. И порой, злясь, говорила, что это мое будущее. Я не спорил. Если музыка будет приносить деньги, то это просто прекрасно.
- В кабаках, к примеру, - кивнул Славик. – Максим меня с Колумбом познакомил. Знаешь такого?
- Нет, не знаю.
- Очень талантливый парень. Так вот он с друзьями частенько в ресторанах выступает. Рассказывал, что за одну новогоднюю ночь заработал столько, сколько за весь год с трудом выходило. Конечно, свои минусы есть. Играть нон-стопом шансон такое себе, но…
- Хочешь жить – умей вертеться, - перебил его я, использовав любимую мамину присказку.
- Точнее не скажешь, - снова почесал прыщавый нос Славик. – К чему я это… а! У Колумба студия своя есть, представляешь? С инструментами, с пультом, со всем необходимым. Максим обещал экскурсию устроить. Они с Колумбом вроде как друзья… А, черт!

Восклицание Розанова относилось к трем неприятным пацанам, сидящим на трубах недалеко от остановки. Одетые в одинаковые спортивные костюмы, с одинаковыми бритыми головами, они больше походили на братьев, но братьями вряд ли являлись. Просто гопота в нашем городе всегда одевалась одинаково. И казалось, что даже напяль на такого фрак и цилиндр, он все равно останется гопотой. Его выдадут глаза и повадки.

- Э, пацаны! – окликнул нас один из них. Высокий, подтянутый, с шрамом над верхней губой. – Сюда идите.
- Не, парни. Мы торопимся, - отмахнулся Славик и, повернувшись ко мне, шепнул. – Там троллейбус подходит. Надо успеть.
- Как двери откроются – беги, - кивнул я, понимая, куда он клонит. Вступать в стычку с гопниками ни ему, ни мне не хотелось. И если Славик не отличался внушительными внешними данными, то я попросту боялся любой драки. Ноги сразу начинали трястись, когда такие вот «парни со двора» останавливали на мне свой взгляд. – Если повезет, мы успеем заскочить, а они нет.
- Торопишься? Ты не попутал, чмо? – заржал второй. Малость опухший в талии, с неприятным лицом, испещренным глубокими шрамами от оспы. – А ну сюда чешите! Старшой зовет, значит, ноги в руки и бегом.
- На счет «три», - буркнул Славик.
- Три! – отрывисто крикнул я и бросился к спасительной остановке, как только двери троллейбуса открылись. Гопота ждать не стала. Они сразу поняли, что жертва пытается сбежать. Но мы все же были ближе к остановке, чем они, поэтому успели запрыгнуть в троллейбус и облегченно выдохнули, когда двери закрылись. Конечно, водила мог бы открыть двери для гопоты, но в тот день нам повезло. Троллейбус тронулся, а Славик, самодовольно улыбаясь, показал средний палец трем гопарям, один из которых от злости пинал скамейку на остановке.
- Выкусите, - хмыкнул Славик, опускаясь рядом со мной на сиденье. Отполированный десятком задниц кожзам недовольно заскрипел. Славик поерзал, устраиваясь поудобнее, и, повернувшись ко мне улыбнулся. – Закон джунглей в действии, Ярослав.
- Угу, - согласился я. – Кто быстрее, тот и жив. Зря ты им «фак» показал. Нам еще обратно ехать. Да и на районе нас выцепить могут.
- Не трясись ты так, - отмахнулся Розанов. – У них же мозг с орешек. Через пару часов забудут о произошедшем. Или других лохов найдут.
Я промолчал. Беспечности Славика, конечно, можно было бы позавидовать, но я все же был реалистом. Шпана подобного поведения не прощала и никогда не забывала.

Ехали мы недолго, примерно двадцать минут. «Черная месса», как пафосно обозвали свою тусовку готы, проходила на квартире у Макса на самой окраине Окурка, куда мы держали путь. Дома здесь были, как один, серыми, грязными и унылыми. В подъезде воняло мочой и подвальной сыростью, на подоконнике обнаружился пакет с засохшим клеем и вбитые в батарею одноразовые грязные шприцы. Стены до потолка были украшены особой «подъездной» росписью – ругательствами, пентаграммами, криво нарисованными логотипами рок-групп. На потолке чернели пятна от жженых спичек, и кто-то особо ловкий умудрился нарисовать на побелке углем огромный хуй. Между четвертым и пятым этажом, где жил Макс, ночевала в раскисшей картонной коробке трехцветная кошка. Она равнодушно проследила за нами желтыми глазами и, тяжело вздохнув, вновь опустила голову на лапы, витая в одних ей понятных, кошачьих мыслях.

- Все по классике панка, - заметил Славик. – Даже потолок обоссан.
- Угу. И кому-то насрали на коврик, - согласился я. Розанов улыбнулся и вдавил до упора пожелтевшую от времени кнопку звонка. За дверью, оббитой дерматином, тут же раздалась скрипучая трель, а еще через мгновение она распахнулась, и я увидел улыбающегося Макса.
- О, какие люди, - воскликнул он, крепко пожимая протянутые руки. – Заходите, заходите. Я уж думал, что вы не придете.
- Мужчина сказал, мужчина сделал, - важно заявил Славик, разуваясь в прихожей. – Ярослав, конечно, покривлялся, но тоже не устоял.
- Ты мертвого заебешь, - вздохнул я, скидывая ботинки и осматривая прихожую. Вполне себе обычную прихожую, заваленную чужой обувью, пахнущую потом и кожей.
- Дуйте на кухню. Я сейчас, - ответил Макс, указав рукой направление, после чего умчался в гостиную.

На кухне было многолюдно. Хватало, как знакомых лиц, вроде Насти Блодвен, Шакала, Васи и Андрея, так и незнакомых. На подоконнике и вовсе восседал худенький паренек в очках с бородкой клинышком. Он о чем-то увлеченно разговаривал с высокой девушкой в футболке с принтом альбома «Лакримозы», но, увидев Славика, расплылся в улыбке, как хозяин квартиры парой мгновений назад.
- О, Славик. Привет, - он протянул руку и Розанов пожал протянутую ладонь. В своей излюбленной манере. Очень быстро и дергано, после чего вытер свою руку об штанину.
- Знакомьтесь, - ответил Славик. – Мой друг Ярослав.
- Колумб, - представился паренек. Я на миг задумался, а сколько ему лет. Можно было бы дать и пятнадцать, и двадцать пять.
- А почему Колумб? – тихо спросил я и, сконфузившись, покраснел, услышав громкий смех остальных готов. Колумб улыбнулся, но ответила за него Блодвен.
- Первооткрыватель, потому что, - усмехнулась она. – Тот Колумб Америку открыл, а этот на качовое музло полгорода подсадил.
- Факт, - хрипло протянул Шакал. Чуть подумав, он почесал подбородок и добавил. – Меня он на The Exploited подсадил.
- А мне Fields of the Nephilim кассету подогнал, - кивнула Настя. – Ох, бля. Я б на этих ковбоев как залезла, так и не слезала бы вечность.
- Ну, не для всех же я первооткрывателем был, - смутился Колумб. Странно, но мне он сразу понравился. Было в нем что-то живое, теплое и искреннее. Как в Максе.
- Нет, конечно, - согласился Андрей. – Меня ты барабанами подкупил. Я как за установку сел, так пропал. А Колумб знай себе о парадидлах трещит, сбивках и двойной бочке. Как тут устоять?
- Никак, сладенький, - улыбнулась Настя. Повернувшись ко мне, она приподняла бровь и спросила. – А ты где пропадал? Пана Пиписевича терзал, мечтая обо мне?
- Да, дела были, - отмахнулся я и облегченно выдохнул, когда на кухню вошел Макс, неся в руках две бутылки вина.
- Налетай, - скомандовал он. – Фрейя у бабки из погреба умыкнула. А с приличными людьми не грех поделиться.
- Ну, тут не грех предложением воспользоваться, - кивнула Настя. – Это не винцо, а жидкая кровь.

К вину не притронулся только я. Все еще свежи были воспоминания о шланге и маминой тяжелой руке. К счастью, пить меня никто не заставлял. Вино было разлито по кружкам и стаканам и, не успел я моргнуть, как тут же было все выпито. Фрейя – очень толстая девчонка в черном балахоне In Extremo, довольно улыбалась и сама, не стесняясь, налегала на вино. И пусть я не пил, все же мне было в кои-то веки тепло и комфортно. Был правда один вопрос, который я решил задать Васе, сидящей рядом со мной на табурете. В этот раз Василиса решила отказаться от обтягивающих платьев и была одета в обычные черные джинсы с уймой цепей и заклепок, и простую черную футболку с длинными рукавами.
- Вась, можно вопрос? – тихо спросил я, пользуясь моментом, что все слушали Колумба, делившегося с народом новостями из мира тяжелой музыки.
- Ага, давай, - так же тихо ответила она.
- А почему «Черная месса»? Ну, сборище ваше так называется вроде. Мне Славик сказал.
- А, вон что, - улыбнулась она. – Так наши называют сходки для своих. Ты разве не заметил, что народа здесь, в сравнении с впиской у Слепого Пью, в разы меньше?
- Заметил.
- Не подумай, никаких ритуалов и жертвоприношений тут не будет. Разве что Настя кого-нибудь утащит в свободную комнату, - вздохнула Вася. – А Черная месса потому… Ну, типа абы кого сюда не зовут, а остальные сразу понимают, что мероприятие особое, закрытое. В нашей же компашке позеров много, а Макс таких на дух не переносит. Романтика смерти и все такое – это, конечно, хорошо, но многие с этим перебарщивают. Понимаешь?
- Частично.
- В общем, на Черные мессы зовут только близких. Бывает, что кто-то левый просачивается, но это редко и не у Макса точно. Тут только свои.
- Вроде понял.
- Хорошо, - снова улыбнулась она. – Так что не волнуйся и отдыхай. Если тебя позвали на Черную мессу, то считай, что ты свой теперь.
- Не совсем, - хрипло добавил Шакал, услышав наш разговор. Он поджал губы, затем глотнул вина и добавил. – Клятву крови принести надо. Чтоб точно своим стать.
- Какую клятву? – побледнел я.
- Крови, - буднично повторил он. – Берешь нож, в полночь режешь ладонь, сцеживаешь кровь в бокал. Потом в бокал добавляют вино и пускают по кругу. Так ты поделишься своей кровью с другими, соединишься, так сказать, и физически, и духовно…
- Не слушай этого ебанько, - встряла Настя, пихая хихикающего Шакала в плечо. – Такой хуйней только малолетки промышляют. Наслушаются своей попсы и давай по рукам лезвием рисовать и пиздостраданием заниматься.
- Но рано или поздно кровь всех повяжет, - усмехнулся он. Чем-то Шакал напоминал понурую, мокрую горгулью. Он и притягивал, и отталкивал от себя одновременно. – Кого-то только невзначай коснется, а кто-то в ней утонет.
- Так, хуйню не неси, - рявкнула Настя, вызвав всеобщий смех. Судя по всему, к чудачествам Шакала все давно привыкли. Да и он, не сдержавшись, махнул рукой и рассмеялся. Только мне вот смеяться не хотелось. Было в его последних словах что-то пугающее. Словно он правда знал что-то, чего еще не знал никто.

Эта тусовка готов очень сильно отличалась от той, что квартировала у Слепого Пью. Здесь никто не пил водку и не орал. Вместо этого велись тихие и вежливые разговоры, кто-то потягивал вино, кто-то коньяк. Чинно и благородно. В гостиной Андрей, Славик, Лаки и двое незнакомых мне девушек жарко обсуждали английскую поэзию девятнадцатого века. Колумб негромко играл на гитаре, а Макс пел – от акустических версий Лакримозы, до песен собственного сочинения. Шакал делал расклад на картах для Васи, а мы с Настей сидели рядом и внимательно за этим наблюдали.

- Валет пик под червовым тузом, - голос Шакала хриплый, обволакивающий. Длинные паучьи пальцы ловко тасуют засаленную колоду и снимают карты зеленой рубашкой вверх. – Душа, попавшая в плен своих страстей.
- Ну, Васька, свершилось, - хохотнула Настя, заставив подругу покраснеть. – Наконец-то карты тебе мужика показали. Главное, чтоб не карлик-кровопийца. Не люблю карликов. Нет среди них приличных людей. Федор Михалыча помнишь?
- Сложно его забыть, - вздрогнула Вася. Шакал методично перемешивал карты и на болтовню девчат внимания не обращал.
- А кто это? Ну, Федор Михалыч, - осторожно поинтересовался я. Настя тут же прижалась ко мне, как к родному, и ласково зашептала на ухо.
- Карлик. Самый настоящий. Жуткий, что пиздец. В Блевотне живет, частенько по панковским впискам гуляет, пару раз к нам забредал. Максимушка его по доброте душевной пустил, так потом выгонять пришлось. Перекинулся Федор Михалыч, водки перебрал паленой. Штанцы свои зеленые спустил, хуишку вытащил и давай за Васькой нашей бегать. Умолял, чтоб она его горемыке хоть один поцелуй подарила. Еле отбили.
- Вы его в кладовке заперли, - меланхолично ответил Шакал. – До утра. Где он ожидаемо обосрался и наблевал в коробку, в которой Пью старую обувку держал.
- Открываем кладовку утром, - мечтательно протянула Настя, - а он там голенький, как яичко без скорлупы, лежит. И говно повсюду на стенах. С блевотиной. Шедевр пост-панк импрессионизма, сладенький, во всей своей красе.
- Пью натурально хотел его на нож посадить, - вспомнил Шакал. – Орал, что в коробке были берцы бати его, который в них пол-Афгана истоптал. Еле успокоили.
- Ты, главное, скажи, - перебила его Настя. – Не карлик-то Ваське предначертан?
- Нет, не карлик, - мотнул головой гот, метнув в мою сторону задумчивый взгляд. – Темный кто-то. Поломанный весь.
- Ну, блядь. Толку от твоих карт, - фыркнула Настя, разбив возникшее напряжение. – Сменил бы ты колоду, родной. А то вечно какой-то хуевый фортель выкидывается.
- Не скажи, не скажи, - проворчал Шакал, шелестя картами. Он выложил еще две на стол и загадочно улыбнулся, ощерив желтые зубы. – Так, так. Червовая дама под тузом пик. Интересно…
- И что это значит? – полюбопытствовала Вася.
- Зеркало, - коротко ответил гот. – Две сути на развилке. Тяжелый выбор. Очень тяжелый.
- Понятнее нихуя не стало, - честно сказала Настя, заставив Васю улыбнуться.
- И не станет, - кивнул Шакал. – До одного определенного момента, который случится. Карты не врут, но и всей правды не скажут. Лишь туманный намек.
- Ну, чисто Альфред, - фыркнула Настя и пояснила. – Бывший мой. Холодос как-то открываю, а там пироженки моей нет. Сожрал, трупоед проклятый. Я к нему с вопросом, мол как так, золотко? А он в ответ мычит что-то невразумительное и туманное. Типа темные силы смутили, хуе-мое и все такое. За этот косяк я экзорцизм провела. Изгнала предателя лопатой из своей квартиры. В общем, не сложились у нас отношения. Туманные слишком были. Надеюсь, Васька, тебе повезет больше.
- Это уже зависит от нее, - усмехнулся Шакал, собирая карты. – Выбор предстоит сделать ей. И только ей.
- Прекрасно, - вздохнула Вася. – Так, надо выпить. Кто со мной?
- Все. Кроме нашего сладуси, язвенника и трезвенника, - пропела Настя, пихнув меня локтем в бок. Затем она ехидно нахмурилась и, оттянув пальцем воротник моей водолазки, впилась губами в шею. А потом испуганно отпрянула, когда меня затрясло от ужаса. – Яр, ты чо?
- Все нормально, - процедил я, тщетно стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Паническая атака случилась резко и неожиданно. На лбу выступил холодный пот, а перед глазами заплясали черные блошки. В мыслях снова мелькнуло лицо отца – синее, перекошенное от злости. И стальные пальцы, сдавливающие мою шею.
- Тише, тише, - поспешила успокоить меня Вася, взяв за руку. Я нервно улыбнулся, хапая ртом воздух. – Дыши спокойнее.
- Просто… просто… не люблю… когда трогают шею, - поспешил объясниться я. На миг мелькнул страх, что сейчас готы рассмеются, будут тыкать пальцами в шею веселья ради, но этого не случилось. Вася и Настя смотрели на меня с тревогой. А Шакал, как всегда, задумчиво смотрел поверх моей головы.
- Поломанный, - тихо, так, чтобы никто не услышал, обронил он. Но я услышал. – О, как. Интересно, интересно.

К счастью, приступ прошел так же быстро, как и начался. Я буквально сгорал от стыда и молча буравил взглядом пол, пока Настя не поставила на стол бокал с вином.
- Выпей, Яр, - в ее голосе была лишь серьезность. И я выпил. Всего глоток. Не задумываясь, что мама может учуять, не задумываясь, что это может принести новую боль. Просто выпил и ощутил, как меня понемногу отпускает. – Слушай, извини, а. Я не хотела…
- Все в порядке, - криво улыбнулся я. – Просто не люблю, когда трогают шею.
- Ты поэтому водолазку постоянно носишь?
- Ага. Она меня защищает.
- Пиздец неловко себя чувствую, - мотнула головой Настя. Правда она робко улыбнулась, когда я положил руку ей на плечо.
- Ты не знала. Все нормально.
- И давно у тебя так? – поинтересовался Шакал.
- Давно.
- Понятно. Объяснений мы, судя по всему, не дождемся.
- Захочет, расскажет сам. Не давите, - встряла Вася. Она покраснела, поняв, что по-прежнему держит меня за руку и, нервно рассмеявшись, разжала пальцы.
- Ну, теперь точно выпить надо. И заметочку поставить, что не стоит трогать Ярика, пока он сам не попросит, - помотала головой Настя. – Если его кондрат ебнет, я ж себя не прощу. Ну, пару годиков уж точно чувством вины помучаюсь.
- Что-то мне подсказывает, что для тебя – это вполне солидный срок, - пробормотал я и улыбнулся, услышав громкий смех в ответ.

Ближе к утру, в квартире остались только самые стойкие. Ну и я со Славиком. Правда Розанов постоянно клевал носом с непривычки. Не так часто он пил, и не так часто засиживался до утра в гостях, поэтому его состояние было вполне понятно. Впрочем, это не помешало Максу достать из шкафа еще одну бутылку коньяка и разлить ароматный алкоголь по бокалам. К коньяку притронулся только Андрей с Колумбом. Остальные тактично отказались, но Макса это не обидело. Коньяк был просто жестом вежливости.
- Можно смело сказать, что Черная месса прошла без эксцессов, - тонко улыбнулся он, пригубив коньяк.
- Угу. Потому что Философа не было, и карликов всяких, что в кладовках говном стены мажут, - зевнула Настя. Она коньяк не пила, зато поцеживала вино. – Не, вот вам крест. В нашем городе нормальные люди есть? Или только дегроды с ебанатами обитают?
- Самая нормальная у нас ты, - съязвил Андрей. И быть бы очередной ворчливой потасовке, да Макс не дал разгореться пожару, хлопнув ладонью по столу, чем попутно разбудил и Славика.
- Чего вы шумите? – поморщился он. – Про группу терли уже?
- Как раз собирались, - заверил его Макс и Розанов снова погрузился в дрему.
- О какой группе речь? – нахмурился я.
- Ты не в курсе, - Вася тоже не удержалась от зевка и, покраснев, рассмеялась. – Простите.
- Так о чем речь? – напомнил я, возвращая ее к разговору.
- О чем, о чем… - буркнула Настя. – Два малохольных банду собрать решили, а Колумб им по пьяни помочь обещался.
- Я был абсолютно трезв, - возмутился тот, катая коньяк по стенкам бокала.
- Угу. И поэтому ломился в спальню, думая, что там туалет. Горемыкой размахивал, ругался, что облегчиться не дают. Как Вика тебя еще терпит, а?
- Молча и с пониманием.
- В общем, на вписке у Колумба у нас со Славой идея появилась, - продолжил Макс. – Сидели мы, обсуждали выступление Сильверов…
- Поливали говном, для несведущих, - пояснила Вася и, переглянувшись с Настей, прыснула со смеху.
- Одно другому не мешает, - подал голос Славик, пусть и пришлось напрячь слух, чтобы понять его бормотание.
- Ладно, темнить не буду, перейду к делу. Слава рассказал, как ты помогал ему пьесы для фортепиано писать. И показал. В плане музыки у вас тут конкурентов нет, - кивнул Макс. – Многие самоучки, ну, кроме Васьки. А Колумб своей темой занят. Пытались мы в музыку, да особо не вышло ничего. Тут талант нужен. Как у вас.
- Если с музыкой понятно, то стихи – это мимо. Слава только и может срифмовать, разве что попу и жопу, - вздохнул я. Макс заговорщицки переглянулся с Настей и кивнул.
- Стихи – не ваша тема. А моя и Блодвен. Их столько, что на пару десятков альбомов наберется. Теперь идем дальше. Вася у нас отлично играет на гитаре. Любое соло, аля Блэкмор, для нее не проблема.
- Скажешь тоже, - покраснела Василиса и, улыбнувшись, мотнула головой. Макса это не смутило, и он продолжил.
- Где надо гитару второй поддержать, там я могу. Знаний хватит. Так, дальше… Андрюха – барабанщик. Правда больше по дэту угорает.
- Мне без разницы. Любая практика – хорошо, - пожал тот плечами. – И в готике можно красивые сбивки делать. Вон, возьми Shape of Despair.
- Это фьюнерал, а не готика, - проворчал Славик, даже не соизволив открыть глаза и заставив всех рассмеяться.
- Не суть. Ядро у них то же, что и в готике, - мотнул головой Андрей. – Короче, я впишусь. Мне играть надо. А готику там, или панк, до пизды вообще.
- Слава возьмет на себя клавишные, а ты, если согласишься, - уточнил Макс. – Бас-гитару. Половина успеха любой группы – это ритм-секция. Сам знаешь. У Silver Queen с этим явные проблемы.
- Бездари, - откликнулся Розанов. – Ленивые дилетанты.
- Вы хотите играть готику? Ну, готик-рок? – спросил я.
- Готик-рок, готик-метал, дарквейв – без разницы. Как пойдет. Важнее душа, которую мы будем вкладывать в музыку. Музыка может быть красивой, качественной, технически грамотной, но бездушной. Заточенной под деньги, популярность и так далее. А я считаю, что это можно совместить. Можно создавать красивую и качественную музыку с душой, которой нет в остальных группах.
- Нужно, - добавил Славик, продолжая клевать носом. – Я уже согласился. Максим посмотрел мои наброски, а я посмотрел его стихи. Это потрясающе…
- Ты сколько выпил? – усмехнулся Андрей.
- Много, - вздохнул Розанов, смерив его долгим, тяжелым взглядом. – Я буду раскаиваться в этом, но сейчас мне похер. Волков, если ты не соглашишся… я эт… обижусь. Ты моя… мой… половинка.
- Началось, - снова вздохнул я. Да, пьяный Розанов – это нечто, чего я еще не видывал.
- Началось?! – вскинулся он. – Не глупости это. Правда это. Я ж этот… как его…
- Каличный, - подсказала Настя. – Ебанько.
- Ебанько. Я красиво пишу, а ты вот душу умеешь туда ввернуть. Как та пьеса для фортепиано и скрипки… ик… ре-минор. Сразу все ожило, а ты всего-то кусочек себя добавил. В тебе боль есть, Ярослав. В тебе жизнь есть. А не механика, блядь. Как у меня.
- Ля как стелет, каличный соловушка, - усмехнулась Настя. – Может, почаще его вином Фрейиным поить надо?
- Не надо, - позеленел неожиданно Славик. – Хватит с меня вин ваших.
- Ну, что скажешь? Слава говорил, что вы вместе с панками когда-то играли, - спросил Макс. – Мы – не панки. Все серьезно. Музыка посредственности не терпит. Вкладываться надо с душой.
- Можно попробовать, - чуть подумав, ответил я.
- Отлично, - просиял Макс, хлопнув меня по плечу. Правда тут же извинился. – Прости. Эмоции.
- Все в порядке, - криво улыбнулся я.
- Тогда нам название нужно, да? Раз мы группа теперь, - спросила Вася.
- Не гони коней, сестренка, - мотнул головой Андрей. – Сначала надо репточку найти, сыграться, понять, кто, что и как, а потом название придумывать. И вообще, солнце уже встало. По домам пора, нечисть. Засиделись мы. Ночь кончилась.
- Nox nondum finita est (ночь еще не закончилась), - пьяно протянул Славик, цитируя античных философов. – Nox Aeterna! (ночь вечна).

После этих слов он позеленел еще сильнее, затем отвернулся к стене и выблевал все, что выпил и съел на Черной Мессе. Ответом на этот, без сомнений, панковский перформанс был дружный смех всех присутствующих. Только Славику было не до смеха.

Глава четвертая. Поломанные.

Если я поначалу думал, что создание группы – процесс небыстрый, то очень скоро понял, что очень сильно ошибался. А виной всему два человека. Макс и Слава. Эти два термоядерных источника вечной энергии за дело взялись почти сразу и с размахом, словно от создания группы зависела их дальнейшая жизнь. И если я поначалу с головой погрузился в школу, то Розанов сразу после уроков мчался в Окурок к Максу, где пропадал до следующего утра. Порой они оба тусовались у Колумба, ну а нас, то есть меня, Васю и Андрея, пока в дела не посвящали. Все изменилось двадцать девятого сентября, когда каждому из нас позвонил Славик и сказал, что планируется встреча в одном окурковском доме культуры, где находилась репточка и по совместительству студия Колумба.

Старое совковое здание, густо расписанное граффити и ругательствами, оказалось самым обычным. В его стенах находилась куча кружков самодеятельности – от бальных танцев и бокса, до фотостудий и даже спортзала с самодельными тренажерами. Я приехал к дому культуры рано утром, как и просил Славик. К счастью, мама была на работе, поэтому врать мне не пришлось.
Репточка тоже была вполне себе обычной. Усилки, пульты, отдельная комната для записи вокала, стойки с инструментами, барабанная установка, стоящая в уголке на пыльном ковре и щербатые стены, частично закрытые плакатами из музыкальных журналов. Рядом с одной из стен стоял продавленный зеленый диван, на котором с комфортом расположились Макс и Славик. Перед ними на столике лежали какие-то бумажки, вырезки из тех же музыкальных журналов и фотографии. Вид пацаны имели утомленный, но довольный.

- Привет, - коротко поздоровался я, подходя к ним и пожимая протянутые руки.
- Привет, - синхронно ответили они и рассмеялись. Макс кашлянул и добавил. – Падай, где удобней.
- Ага, - кивнул я, занимая стул рядом со стойками. Дверь в студию открылась и показались Вася с Андреем.
- Чья была идея собраться ранним утром в субботу? – поинтересовался последний вместо приветствия.
- Моя, - честно ответил Макс. – Работать надо начинать на свежую и холодную голову.
- Судя по вашим лицам, ночевали вы тут же, да? – спросила Вася.
- Надо было много обсудить и обдумать, - зевнул Славик. – Зато беседа получилась очень продуктивной.
- Уж надеюсь, - проворчал Андрей. – Чо, курить тут можно?
- Колумб разрешил, - кивнул Макс. Он вытащил из кармана пачку сигарет и положил ее на столик. Андрея упрашивать не пришлось. Чиркнув зажигалкой, он закурил и блаженно выпустил дым к потолку. – Короче, переходим к делу.
- Что, вот так сразу? – усмехнулась Вася. – Даже кофе не предложите?
- Кофе у Колумба если и есть, то он его где-то прячет, - пожаловался Розанов. – Пришлось пить невкусный чай и пиво. Пива в холодильнике кстати много.
- Ну, это же Колумб, - пожал плечами Андрей. – Хуль вы ожидали? Разносолов и коньячку?
- Так, не отвлекаемся, - постучал пальцами по столику Макс. – Нам много о чем поговорить надо.
- Так вы не слились с той темы про группу? – удивилась Вася. – Я думала, что просто пьяный треп.
- Все куда серьезнее, - загадочно улыбнулся Славик, теребя краешек своей футболки.
- Ну, тогда поехали, - кивнул Макс, поднимаясь с дивана. Он прошелся по студии, зачем-то потрогал пальцем тарелку на ударной установке и, хмыкнув, развернулся к нам. – Для начала. Я перетер с Колумбом, поэтому эта студия теперь будет частично в нашем распоряжении. Вторник, четверг и субботу. Остальные дни тут зависает Колумб. Ему все ж работать надо, сами понимаете…
- Значит, все? – улыбнулся Андрей. – Мутим свою группу?
- Уже замутили, - поправил его Славик. – Мы с Максимом многое обсудили и решили, что техническими делами группы будем заниматься именно мы. Если вы не против, конечно.
- А что входит в «технические дела»? – спросил я.
- Почти все, не относящееся к творчеству. Стиль, имидж, реклама, концерты и так далее. Об этом еще поговорим.
- Типа, группа ваша, а мы так… наемники? – рассмеялся Андрей. Вася, чуть подумав, согласно кивнула.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.