("Организатор потоков", 17 серия)

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса;

15. Рыжий; 16. Белый

17. Три в одном

– Справедливости ради, меч он всё ж таки из пня вытащил. Правда, только уже когда смеркнулось…

– Смерклось.

– Потемнело, короче.

– Вытащил, значит, и Василисе, мол, видала?

– А та ему по горбу сковородкой хрясь.

– Мы когда с новостью к ней прилетели, она особо не торопилась.

– Ага, вдумчиво сковородку взяла и вдумчиво мне на спину села.

– И вдумчиво сказала «Поехали».

– И рукой махнула.

– Мол, типа, точно поехали.

– Ну, как бы, «я не передумаю» имела в виду.

– Ага. И вот значит, подлетаем мы, приземляемся.

– Кащей приуныл.

– Смеяться устал, наверное.

– Говорит: «Не понимаю я, как он героем стал» и на Ваньку кивает.

– А нас же долго не было.

– Ну, пока туда слетали, пока обратно вернулись.

– Да ещё и там же ждали, пока Василиса вдумчиво сковородку выбрала.

– Ага. Ну, так вот, и говорит Кащей: «Не понимаю я, как он героем стал».

– А Василиса поздоровалась и к Ваньке, сковородкой поигрывая.

– Ага. Он как раз, наконец, с мечом справился. Вытащил его.

– Вытащил, к нам ко всем повернулся и такой: «Видали!?»

– А потом между делом: «Привет, Вась».

– Как будто вчера только видел её.

– А она ему: «Привет, Вань».

– Дружелюбно-дружелюбно так.

– И сковородкой по лбу хрясь!

– Вот оно, женское коварство.

– Кащей аж за сердце схватился, когда сковородка об Ванькину голову зазвенела.

– Ну, это ты погоди так уверенно говорить. Я вот, например, до сих пор сомневаюсь, что это сковородка звенела.

– Ну не голова же?

– А может и голова.

– Да какая разница, что именно зазвенело? Главное, что от этого «дзынь» аж вороны с окрестных деревьев повзлетали и орать дурниной начали.

– Ваня головой помотал, проморгался удивленно и спрашивает: «Али не мил я тебе больше, Василисушка?»

– А она ему: «Сука ты, Ваня»...

– И еще раз сковородкой в жбан.

– Но тот меч подставил, блокировал удар-то. А Василиса не унимается, кричит.

– «Ты где шлялся, сукин сын?» и всё такое прочее.

– Там матом была половина, но таким, знаете, фигурным…

– Филигранным.

– Ага, филигранным. В одной фразе чёрт, крест, гроб, святая пятница, дерьмо коровье, Ванины предки до седьмого колена…

– И не всегда понятно, кто из них сверху, а кто просто из гроба наблюдает.

– Ну да не об этом же.

– Ага. Василиса сковородкой размахивает, а Ваня, знай, отбивается...

– Удары парирует.

– Где ты видел, чтоб сковородку парировали? От неё отбиваются.

– Ага. И объясняет, что, мол, не по своей воле пропадал, что дорогу назад искал, да найти не мог – сам в собственных приключениях запутался.

– А она ему: «Врёшь, гад».

– А он ей: «Вот те крест».

– Так и помирились.

– Отходчивая баба.

– Обнялись, замурлыкали, словно котята. «Как я переживала», «Как я скучал», «Ты ж моя радость», «Ты ж мой герой», «Больше не пропадай никуда», «Да я ни в жизнь».

– Идиалия!

– Идиллия.

– Ну да, она самая.

– Ну и спрашивает Василиса, мол, где пропадал-то? А он как принялся рассказывать. Про вампиров, про домработницу, про мир по ту сторону зеркал, про то, как Волка спасал от казни.

– Василиса говорит: «Не верю, что ты Серого спасал, обычно он тебя выручает».

– «Так я и есть Волк», – говорит Ваня, – «Это моё альтер эго такое».

– Ну она ему лоб ладошкой потрогала, спросила, не температурит ли, не кушал ли грибов каких красных, с белыми пятнышками.

– Намекает, что не верит, в общем.

– А Ванька как обиделся. Что тот ребенок малый. Губу надул, лицо скривил.

– Тут Василиса не выдержала, рассмеялась и говорит: «Ваня, ну кто тебе поверит-то? Альтер эго у него. Где слов только таких нахватался…»

– Но Ваня продолжал клясться и божиться, что так и было.

– И в итоге махнула Василиса рукой на него.

– Ага. Мы к Кащею все вернулись. А тот, как сидел на завалинке перед избушкой, так и сидит.

– Он Василисе и рассказал, как Ягу домой отправили, как избушку переносили, да как Ваня из неё выскочил.

– Поговорили по душам, в общем.

– По душам-то, оно по душам, но Ваня всё косился то на меня, то на Кащея.

– Вот, чувствовалось по взгляду, что не поверил он в то, что мы – это не те мы, которые тогда, а другие мы, которые сейчас.

– Кащей у бабки в избушке порылся, нашел чего-то, напиток сварил. Глинтвейн какой-то. Расселись они у костерка да принялись Ваню расспрашивать, где был, чего видел.

– Мы тоже рядышком прилегли. Левая даже придремать успела.

– И ничего я не дремал! Я всё слышал. Так, глаза прикрыл на пару минут.

– А храпел кто?

– Я носовые сопла продувал.

– Ну, сопла, так сопла. Короче, сидим это мы у избушки, Бессмертный глинтвейн попивает, я просто на огонь смотрю, левая – сопла продувает.

– А я звезды разглядываю, преисполняясь в своём познании, прожитые мною многие миллионы триллионов лет…

– И тут ка-а-а-ак засветится!

– Искры, молнии, всё гудит. Бабах! И дырка в воздухе образовалась.

– Как дырка в стене, только светится и зеленая.

– И не в стене, а прямо в воздухе.

– И туда как будто засасывает.

– Вот когда водичку из болота пьешь, в себя тянешь, а там жаба.

– Ага, ага. Её, наверное, так же засасывает.

– Короче, Кащей вместе со своим глинтвейном первый улетел.

– Всё-таки весит поменьше нашего.

– За ним Василиса улетела, а за Василисой – Ванька.

– А мы ещё посопротивлялись.

– Но тоже вслед за ними – вжух!

– И в портал этот нас за-со-са-ло.

– А высосало наружу в каком-то другом замке, не кащеевом.

– День, кругом люди. Но, вроде бы, не разбегаются.

– И знакомые рожи среди них.

– Кащей как Ягу увидел – обниматься полез, новости сообщать, что, мол, Ванька вернулся.

– А потом огляделся так задумчиво и говорит: «Не шибко то твой мир и отличается от нашего».

– А та ему в ответ: «А это и не мой».

– Здрасте-приехали, говорю. Так это чего это, получается, не довел тебя до дома проводник твой? И на проводника киваю.

– А он стоит тут же. Напряженный как электричество.

– Ага. А я ж на него смотрю и грозно так: «Раз не довёл, то, может, внушение ему какое сделать?»

– Яга смеётся, отмахивается. Говорит: «Долго объяснять, но проводник всё правильно сделал и вообще он сейчас исчезнет».

– Конечно, говорю, исчезнет. Я, говорю, даже помогу ему исчезнуть.

– Но не успел помочь. Тот седой и правда, исчезать начал. Сначала прозрачным стал, будто сквозь воду через него видно. А потом и вообще растворился.

– Улыбался только довольно.

– Старушка-то наша, объяснила потом, что он загадал желание у шара, чтоб всем счастья и чтоб никто обиженным не ушёл.

– Бессмертный удивился: «У какого шара?»

– А та в ответ: «У серебряного».

– Ага. И принялась объяснять про заветные желания, которые сбываются. Что, мол, в Тухлых Горах шар лежал. И название странное. Тухлые Горы какие-то...

– Гнилые же!

– Да какая разница. Там потом как началась заумь: генератор желаний, сбитая кодировка, спутанные матрицы произведений. А я не люблю, когда заумь. Поэтому я вообще на этом моменте мозг хотел отключить.

– И я.

– А я отключил.

– Мы видели.

– Если у тебя слюнки потекли и глаза в кучу – верный признак, что ты мозг отключил. Точнее, он у тебя сам отключился.

– Блин, ну не отвлекайтесь, а то я тоже отвлекаюсь.

– Да кто отвлекается? Мы детали описываем. Говори, продолжай.

– Так вот. Рассказывала старая, рассказывала, да и рассказала, что город заколдованный: войти в него можно, а выйти – нельзя.

– Ну, я, значится, возмутился.

– Мы возмутились.

– Ага, мы возмутились. Но вслух я первый сказал.

– Да, ты первый.

– Давайте проверять, говорю. И как мы взлетели, как разогнались. Как ударились обо что-то невидимое.

– Эй, говорю, а чего это тут что-то невидимое мешается?

– Это я сказал. Ну да, средняя говорит, мол, эй, а чего здесь что-то мешается?

– И нам опять давай объяснять про силовые поля, про магические барьеры. Про силовые магические барьеры, основанные на заклинательных полях…

– Я головой помотал…

– Мы головами помотали.

– Да, мы головами помотали, но понятнее не стало.

– И тогда этот тощий вышел вперед, с девочкой своей, с принцессой.

– Ага. И тоже объяснять начал.

– Но этот, сразу видно, умный, потому что хитрых слов не использовал. Доходчиво объяснил. Сказал: невидимая стенка вокруг города.

– И вот тогда нам всё стало понятно.

– И я спросил, есть ли крыша у этой невидимой стенки?

– А помнишь, как девочка эта, ну принцесса, пробормотала, мол, «Это кто ж такого огромного придумал?»

– Ага. Я сразу понял, что это она про меня. Наклоняю голову и говорю: никто меня не придумывал. Я был всегда. А она как взвизгнула, как отпрыгнула.

– Но этот, ухажёр её, молодец. Не испугался. Железку достал из-за пояса.

– Ломик?

– Не, монтировку. И в позу встал. Смотрю на него и думаю: ну дурачок же. Сейчас кусну один раз, и переварится вместе с монтировкой часа за полтора.

– И, главное, по глазам его видно, что он сам это понимает. Однако встал в позу, железкой своей замахнулся и стоит.

– Окстись, говорю, владелец смешного оружия. Я сегодня завтракал.

– А сам же не завтракал. Весь день с этой избушкой провозились, потом за Василисой ездил, а потом нас сюда всосало.

– Но я б её и без того кушать не стал. Сразу видно, что она хороший человек.

– А мы когда хороших людей едим, нас совесть мучает.

– А от этого пищеварение нарушается.

– А когда пищеварение нарушается, мы огнём дышать не можем.

– А когда мы огнём дышать не можем, мы расстраиваемся.

– И тогда сожрать кого-то хочется.

– А можно ж из-за расстройства и кого-то хорошего сожрать.

– А когда кого-то хорошего сожрёшь, совесть мучает…

– Замкнутый круг, короче.

– Отвлеклись.

– Ага, отвлеклись.

– Короче, Илья этот в позу встал, монтировкой замахнулся и чего-то во мне растаяло. Маленький.

– Хоть и долговязый.

– Беззащитный.

– Хоть и с монтировкой.

– И глупый.

– Хоть и понятно объясняет.

– Ну и говорю ему, мол, остынь. Никто никого есть не собирается. А он такой: «Только попробуй».

– Смешной, ей-богу.

– Ну и пообещал я ему, смотреть.

– А как не пообещать, если тут кирпичи летят, война на пороге, стенки невидимые и дурдом полный.

– Пообещал, значит, и спрашиваю, чего ж будет, если всё войско вражеское вдруг в атаку пойдёт? Это чего ж мы, все застрянем в этом ведьмином круге и так и до скончания веков проживем здесь, те, кто выживет?

– И тут на длинного озарение нашло. Говорит: это ж как с кругом в церкви, только наоборот.

– С каким кругом, черт его разберет.

– Нужно, говорит, линию нарушить. И тогда дорога в обе стороны открыта будет.

– Ну, мы из замка, к этой железной, как её…

– Которая стенку образовала.

– Дороге железной.

– Ага.

– Вот ещё, придумают, да? Дороги из железа делать.

– Нашли куда переводить железо-то.

– В общем, выбегаем мы, а там Ваня.

– И рельсы разобранные.

– О, ты чего здесь? А он такой: «Материал хороший, как кладенец, только крепче. Я себе парочку болванок возьму, пусть кузнецы запасных кладенцов накуют.

– То есть, понимаете, да?

– Пока мы там…

– Они.

– Ну да. Пока весь честной народ думал-гадал, как стену невидимую разомкнуть, Ваня пошёл и сделал.

– Вот, как у него это получается?

– И смекалка, и интуиция, и гиперактивность. Три в одном, прямо. Бетмен, Бивис и Батхед.

– Что? Кто такие?

– Герои заморского эпоса. Но о них я вам как-нибудь в другой раз расскажу.

©VampiRIS

Телега с уведомлениями о появлении серий - https://t.me/nokidtales

Эксклюзивом печатной версии эта история побыла. Затем всё-равно появилась в сети. Ну а как иначе то, в век компьютерных технологий? Пришла пора и самому в сеть её выложить. Потому что некоторые события "Организатора потоков", как это обычно бывает, напрямую связаны именно с этой сказкой. А точнее, начинают разворачиваться сразу после неё.

– Встань и иди! – командным тоном гаркнул Кащей.

Избушка не пошевелилась.

– Может её подманить чем-то? – предложила левая голова Горыныча.

– Чем?

– Едой.

– Вот, забыли у бабки спросить, чего она кушает, – иронично проговорил Кащей.

– Ага, – согласилась средняя голова Горыныча, не уловив сарказма. – И куда кормить непонятно.

Кащей состроил мину, которую в свете диалога можно было трактовать как «господи, какой же идиот».

– Изжога? – видя, как скривился Кащей, поинтересовалась правая голова.

– От изжоги пепел хорошо, – посоветовала левая. – Я, бывает, когда лягушек в болоте переем, тоже мучаюсь. Но это легко решается. На деревце подышу, а как догорит – угольки и съем.

– Есть хоть что-то, что ты не жрёшь? – Кащей тяжело вздохнул и, повернувшись к избушке, вновь повторил: – Встань и иди!

– Что-то это мне напоминает, – сообщила левая голова змея.

– Ага, – кивнула средняя, – только никак не пойму, что.

Правая задумалась на мгновение, смешно нахмурившись, а потом спросила:

– Помните мужичонку, что в прошлом году приходил, книжку нам читал?

– Проповедника, что ль? – уточнила средняя голова.

– Ага.

– Точно! – воскликнула левая. – Он еще про мужика читал, этого, как его…

– Не помню я, про кого он там читал, – перебила средняя голова. – Но то, что от проповедников самая жгучая изжога, усвоил на всю оставшуюся жизнь.

– Так вот, – продолжила правая, – там этот мужик, имя которого я не помню, людям говорил: «встань и иди».

– И чего люди? – поинтересовалась левая.

– А чего люди? Люди вставали и шли. Ты что не помнишь? – удивилась правая. – Нам же всем вместе читали.

– Вот бы его сюда, да? – мечтательно спросила средняя голова.

– Проповедника? Так вы ж говорите, что мы его, того… изжога ж от него. Или не того? Я, блин, не помню.

– Да нет же! – помотала головой средняя. – Мужика бы, про которого проповедник рассказывал, сюда надо. Он бы избушке сказал: встань и иди. И избушка бы пошла. И Кащей бы не мучился.

Оставлять избушку без присмотра Кащею не хотелось. Дураков, способных испохабить пустое жилище, с момента исчезновения Ваньки в Тридевятом не было. Да и тот, если что-то ломал, то без умысла. Однако зелья, порошки и разного рода артефакты теперь уже Яге не нужные, могли бы пригодиться самому Кащею. Да и просто не хотелось оставлять домик, который за последнее время стал почти родным. Поэтому, Бессмертный твердо решил, что переместит избушку к своему замку, во что бы то ни было. Но он с трудом представлял, как это сделать. А инструкций Яга-Юля не оставила.

Походив вокруг избушки, Бессмертный попробовал отдавать команды прихлопывая, пританцовывая и даже вполне приличным оперным тенором. Но в какой-то момент, махнув рукой, сообщил Горынычу:

– Василису надо спросить. Может и подскажет чего полезного.

– Так чего, – спросил Горыныч, расправляя крылья, – в замок?

* * *

– Хотел же за воротами приземлиться, – досадливо вздохнула левая голова Горыныча.

Правая и средняя в это время доставали из-под досок, тюков и всякой огородной утвари Кащея Бессмертного.

– Надо было, – согласилась правая.

Средняя, аккуратно ухватив Кашея за воротник плаща, вытащила его из груды хлама, поставила на ноги, сплюнула и включилась в разговор:

– Хлипковато строеньице.

– Мозги у тебя во всех трёх бошках хлипковаты, – сообщил Кащей, отряхивая плащ от прилипших к нему клочьев сена.

– Нормальные у меня мозги, – тут же возразила левая голова.

– Это, вон, они виноваты, – кивнула в сторону бегущих к обломкам сарая людей средняя. – Прямо на пути свою хибару построили.

– Тьфу ты, – сплюнул Кащей. – Сарай же впритык к стене стоял. Пьяный будешь и то не зацепишься.

– Дык я и не пьяный! – хором возразили все три пасти.

– Ничего не знаю, – зло сказал Кащей. – Раз не пьяный, сам с ними и разбирайся.

И пошагал ко входу в замок. Он слышал, как за спиной головы наперебой принялись объяснять, почему сарай придется строить заново:

– Вы видали, чего тут делается?

– Сарай кто-то развалял!

– Это ж надо таким варваром быть!

– Мы как узнали, сразу прилетели помощь предложить…

– Поучаствовать, так сказать, в общественно полезном деле.

– А то, мало ли, на меня еще кто-нибудь подумает.

– Или на Кащея.

– Но вот, что могу с уверенностью сказать, так это то, что Кащей тут вовсе ни при чем.

– Подтверждаю.

– Ай! Оглоблей-то за что?

* * *

– О, Бессмертный, – оторвав голову от книги, поздоровалась Василиса. – С чем пожаловал? Приземляйся, где удобно.

– Спасибо, я только что с Горынычем приземлился, – сообщил Бессмертный, потирая место чуть пониже поясницы. – Постою.

– Ну, твоё дело, – пожала плечами девушка.

Кащей оглядел стол, на котором, как обычно, лежало сразу несколько открытых книг, чернильница, исписанные листы бумаги и – а вот это уже было необычным – несколько артефактов. Про себя Бессмертный отметил, что маховик времени и кристалл изо лба подцерковного беса занимали место прямо по центру стола, а на самой столешнице, в каком-то особом порядке, были выцарапаны магические символы.

– Экспериментируешь?

– Экспериментирую.

– Ты б поосторожнее. А то всё в кучу свалила, кабы беды какой не вышло.

– Я, Кащей, знаешь, что выяснила? – невпопад ответила Василиса. – Оказывается, кристалл подцерковного беса не просто так заставляет петь «мало половин». Его сила в том, что он разделенное на части может собирать. Вот смотри.

Василиса столкнула на пол кувшин, и тот разлетелся на множество осколков. Затем девушка подняла один из них и, положив между кристаллом и маховиком, забормотала:

– Мало половин, мало половин...

На глазах Кащея глиняные черепки отрывались от пола и летели к тому, который Василиса водрузила на стол. Соединяясь друг с другом, осколки быстро сформировали кувшин, и трещины на нем стали затягиваться.

– Занятно, – присвистнул Кащей. – Я аж забыл, зачем пришел.

– Достигается не без помощи маховика времени.

– То есть?

– Заклинания заставляют маховик времени окунаться в прошлое объекта, снимать его слепок, – палец Василисы указывал на вписанные в круг символы, нанесенные на поверхности стола, – а после передавать данные кристаллу. Тот, в свою очередь, заставляет объект вновь собраться в единое целое.

– О! Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Кащей. – Скажи-ка, Василисонька, Яга с тобой, случайно, не делилась методикой управления избушкой?

Василиса покачала головой и, достав из ящика стола нож, принялась поправлять вырезанные на столе символы.

– Я у тебя в библиотеке, кажется, что-то похожее видела, – Василиса оторвалась от своего занятия и закусила губу, вспоминая. – «Как оживить недвижимость», кажется. Или как-то так.

– Не припомню такой книги у себя.

– Там еще что-то мелкими буквами было написано. «Советы чайникам»? Или «для чайников», – добавила девушка. – Глупо звучит, да? Зачем чайнику или самовару советы давать-то?

– Не было у меня такой, – сказал Кащей. И немного подумав, предположил: – Не иначе братец притащил откуда-то.

За окном загалдели, что-то загрохотало, а потом послышались тяжелые хлопки крыльев о воздух, и обиженный голос Горыныча прокричал, удаляясь:

– Злые вы! Улечу я от вас!

Василиса, наконец, обратила внимание на шум. Подошла к окну, посмотрела вниз.

– Сарай развалили! – радостно воскликнула она.

– Не вижу повода для радости, – заметил Кащей.

– Ну как же! Очень даже замечательный повод проверить работоспособность артефактов в полевых условиях, – Василиса схватила книжку, сгребла артефакты в сумку и сказала Бессмертному: – Пойдем, поможешь.

* * *

– Слушай, Василиса, – предложил Кащей, наблюдая, как щепки, доски и гвозди, поднимаясь в воздух, возвращаются на свое место, формируя сарай, – может мы и избушку, того?

– Того, это чего?

– Разберем. Кусочек отнесем на новое место, а там ты свою магию включишь.

Василиса с любопытством посмотрела на Бессмертного. В глазах её загорелся азартный огонёк.

– А что, – улыбаясь, спросила она, – недвижимость для чайников не вариант?

Кащей отрицательно помотал головой.

– Сама подумай, сколько времени нужно, чтоб найти эту книженцию, потом прочитать, изучить, сверить с другими источниками, потом проверить на чём-то. А гарантии никакой нет. А у тебя процесс уже, можно сказать, налажен. Да и сомневаюсь я, что братец мой чего-то путного мог притащить.

– Согласна, – кивнула Василиса. – Почему бы и не попробовать?

* * *

– Я извиняюсь, – робко подало голос привидение, – так вы мне поможете?

Холейхард, созерцавший тренирующихся во дворе воинов, продолжая перебирать чётки, спросил:

– И какая мне в том выгода?

– Я буду совершать подвиги только во имя инквизиции.

Холейхард перестал перебирать чётки. Повернулся к прозрачной сущности, висевшей в полуметре от пола. Оценивающе на неё посмотрел.

– Процедура будет немного необычной. И новая оболочка будет отличаться от украденного у тебя тела.

– Я согласен, – не дал договорить призрак Импасибла. – Страшно быть призраком. Это тяготит. Главное, чтобы я мог вновь ощущать под ногами землю, сражаться…

– Это я тебе гарантирую, – четки в руках Холейхарда вновь неспешно заскользили. – Более того, я гарантирую, что после этой процедуры ты станешь гораздо сильнее, чем был, когда был простым рыцарем.

– Правда? – восхищенно спросил призрак.

– Процесс не будет иметь обратного хода, – продолжал напирать Холейхард. – Понимаешь ли, то, что я хочу сделать, немного выходит за грани привычного. Поэтому лучше договориться обо всём, пока мы, так сказать, не углубились.

Призрак снова торопливо кивнул.

– Мне нужны слова, – подтолкнул его Холейхард.

– Я согласен.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Высочайший. – Единственное, чего не хватало, так это твоего согласия. Следуй за мной.

Привидение послушно поплыло вслед за инквизитором.

Если бы у призраков сохранялись тактильные ощущения, то Импасибл наверняка отметил бы для себя, что в подвале очень холодно. Если бы у призраков сохранялось обоняние, то Импасибл наверняка отметил бы для себя, что подвал пропитан заплесневевшей сыростью. Будь призраки наделены шестым чувством, он наверняка бы ощутил страх, которым был наполнен подвал.

– А я, признаться, сразу заподозрил, что с планом завоевания ко мне пришел не ты, – уверенно шагая по коридору, рассказывал инквизитор, освещая дорогу факелом. – Уж больно самоуверенный был и нахрапистый.

Призрак не мог чувствовать запахов, но подсознание прекрасно дорисовывало всё, что нужно, когда взгляд Миши Импасибла падал на серые, покрытые плесенью и кровавыми пятнами стены.

– Закинул пару пробных камешков, конечно, – продолжал делиться мыслями инквизитор, – про ум, честь, отвагу. Про Изабеллу, опять же. Однако тому тебе было плевать на неё абсолютно.

Холейхард остановился у одной из дверей, вставил ключ в замок, провернул его и шагнул внутрь. За дверью оказались ступени, ведущие еще глубже. Уверенно направившись вниз, инквизитор продолжал размышлять вслух.

– А под подвалом у нас подвал, – Холейхард оглянулся посмотреть, движется ли привидение за ним. – Забавно, правда? Подвал в подвале. Эдакое двойное дно инквизиции. О нем, кстати, мало кто знает. Так что, тебе, друг мой, оказана великая честь прикоснуться к тайне.

Ступени заканчивались еще более массивной дверью, которую Высочайший открыл другим ключом. Войдя внутрь, он принялся поджигать своим факелом другие, закрепленные в стене.

Призрак рыцаря Импасибла недоуменно оглядывался, выхватывая взглядом всё новые и новые детали, наводящие оторопь. Кости, валяющиеся в одном углу, черепа, выложенные в ряд вдоль стены, нагроможденные один на другой каркасы из ребер, скрепленных позвоночниками.

– Что это? – испуганно спросил призрак.

– Я же говорю, подвал в подвале.

– Но для чего? Что это за кости?

– Здесь кости самых несговорчивых ведьм и колдунов, тех, кто отказался выдавать свои секреты даже под пытками. Они так и не раскрыли своих тайн. Поэтому подвал стал для них последним пристанищем. Но, смею тебя заверить, даже умирая, они приносили пользу.

– Пользу? – еще больше округлил глаза рыцарь.

– Помогали разбираться в темном искусстве.

– Ничего не понимаю. Как же они помогали, если так и не раскрыли своих тайн?

– Помогать можно по-разному. Можно рассказать и научить, а можно самому стать объектом изучения. Проверять заклинания и зелья на ком-то всё равно нужно.

– Но зачем? Инквизиция ведь против изучения магии! – изумленно воскликнул рыцарь.

– Понимаешь ли, – принялся объяснять инквизитор, одновременно очерчивая на полу круг, – дело в том, что для победы над противником нужно не только уметь думать, как он. Желательно бы еще и вооружиться лучше, чем он, уметь что-то, чего не умеет он.

– Логично, – согласился призрак. – Но при чем тут обещанное мне тело?

Холейхард принялся выводить странные знаки по периметру круга.

– При том, – жестом инквизитор предложил Импасиблу переместиться в центр нарисованного круга, – что думать так, как думают эти трое, которых пятеро, очень сложно. В достижении каких-либо целей они полагаются на чувства, а не на рациональность.

Холейхард стал сносить к границам нарисованного магического символа кости, черепа и раскладывать их внутри периметра без какой-либо системы. Казалось, главное для него – огородить костями призрака.

– Насчет умений, – буднично продолжал инквизитор, – не буду утверждать, что мои знания превосходят знания Кащея и его компании. Но то, что они отличаются, это неоспоримый факт. Именно с помощью знаний я и планирую с ними покончить.

Инквизитор извлек из кармана кристалл и бросил его в центр круга, прямо на то место, над которым завис призрак рыцаря Михаила. Кристалл засветился алым. Василиса или Кащей без труда распознали бы в светящемся камне брата-близнеца, извлеченного из головы подцерковного беса. Да и схему, по которой Холейхард наносил на землю письмена, Василиса узнала бы без труда. Отличались только сами символы.

– Мало половин, мало половин, мало-мало... – забормотал Высочайший.

Две грудных клетки, брошенные им в круг, приподнялись в воздухе, немного повисели, покачиваясь, а затем, устремившись к призраку, сцепились между собой ребрами, заключив внутри себя привидение. Следом в воздух стали подниматься остальные кости: ступни, кисти рук, ребра, позвонки, черепа. Все это сплеталось между собой, слеплялось в хаотичном порядке, нарастая на два позвоночника с ребрами, ставшими клеткой Импасибла-призрака. И всё это время призрак кричал, захлебываясь страхом.

* * *

– Я предлагаю вынести из домика всю утварь, – предложила Василиса, – потом на Горыныче перевезем. Утварь же не одно целое с избушкой.

– Логично, – согласился Кащей.

Они подошли к двери, и Василиса стала разглядывать строение, прикидывая, что проще всего отломать, чтобы перенести на новое место и разместить в пентаграмме.

– Дверную ручку? – предложил Бессмертный. – От веса ж не зависит?

– Не зависит, – кивнула Василиса и пояснила: – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, – протянул Кащей, озаренный идеей, – эдак можно, например, от царского замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно. Но круг-пентаграмму придется рисовать огромную, чтобы весь замок в окружность вместился.

– Ты понимаешь, какая перспектива перед нами открывается? – радостно спросил Бессмертный.

Но развить мысль ему не дали.

Сшибая кусты и выворачивая деревья, на поляну вылетела гигантская тварь. Если включить воображение, то больше всего она напоминала трехголовую гориллу, передвигающуюся при помощи своих длинных рук. Но и руки её, и ноги, и туловище состояли сплошь из беспорядочно собранных человеческих костей. На шее чудовища, словно наездник на мустанге, восседал главный инквизитор Захолмья Холейхард Высочайший.

Василиса взвизгнула и буквально впрыгнула в избушку, схватив Кащея за шиворот и втащив за собой. Поэтому вопрос "Что это за хуйня?" он начал задавать снаружи избушки, а закончил уже внутри, когда дверь захлопнулась.

Снаружи раздался рёв, и избушка вздрогнула. Массивный стол, подпрыгнув, отъехал к стене, сбив Бессмертного с ног. С полок посыпались горшки, тарелки и бутылки с зельями. Несколько разбилось, наполнив воздух запахом спирта и трав.

– О! – воскликнул Кащей, поднимая что-то с пола. – А братец-то – раззява. Он же ж к Яге пошел после того, как меня вырубил. Видать и обронил.

Василиса, чудом не упавшая при встряске, повернулась к Бессмертному и увидела в его руке иглу. Толстую цыганскую иглу, которая, если приглядеться, была покрыта вязью символов.

– Кащей, ты капец!

– Чего это? – на ощупь вставляя иглу в воротник плаща, поинтересовался Бессмертный.

– Это ж игла твоя!

Избушка вновь содрогнулась от удара, и Василиса с Бессмертным снова упали.

– Ну да, моя, – потирая затылок, согласился Кащей.

– А где радость по поводу вновь обретенного бессмертия?

– Допустим, бессмертия я и не терял, – возразил Бессмертный, вставая и оглядываясь. – Пока игла цела, я как восстанавливался, так и буду восстанавливаться. О!

Он наклонился и поднял с пола кочергу, пару раз взмахнул ей, приноровляясь к весу импровизированного оружия. Удобнее, конечно, было бы с клеймором, но тот остался в замке. О чем Кащей и сообщил:

– Жалко, клеймор я не прихватил. С такой образиной при помощи кочерги совладать проблематично.

– Да его и двуручником, не факт, что перешибёшь, – заметила Василиса. – Тут вместе нужно действовать.

– А есть чем?

Вместо ответа Василиса достала из походной сумки кристалл и маховик.

В стену снова грохнуло. В этот раз на ногах удержались оба.

– А кристалл-то на кой? Ты могла бы отмотать маховиком минут двадцать-тридцать, встретить нас же и предупредить.

– Не получится, – отрицательно мотнула головой Василиса. – Понимаешь ли, дело в том, что раз я не вышла нас предупредить, когда мы подходили к избушке, значит, я его не использовала, а раз я маховик не использовала, значит, на то была причина.

Кащей помотал головой, будто пытаясь вытрясти из неё лишнее.

– Я, когда ты про скачки во времени объяснять начинаешь, дискомфорт сознания испытываю.

– Короче говоря, невозможно это.

– Ну, вывод-то я, слава богу, понял. Хотя, буду откровенен: это единственное, что я понял. Но как тебе поможет возможность собрать то, что было разбито или сломано? Ведь тут, - Кащей указал кочергой на окно, за которым маячило костяное существо, оседланное инквизитором, – наоборот, разобрать надо.

– Ха! Ты в меня зря не веришь, – гордо вздернула нос девушка. – Главное, отвлеки.

– Как?

– Просто держи его в центре поляны.

С этими словами она вернула артефакты в сумку, отобрала у Кащея кочергу и выпрыгнула в обращенное к лесу окно.

Бессмертный дождался, пока она скроется в густом кустарнике и, распахнув дверь, шагнул навстречу костяному существу.

* * *

Миша Импасибл был бы рад остановить наросшую на него конструкцию из человеческих останков, но это было ему не под силу. Он ощущал каждую кость своего нового организма, каждый череп, каждое ребро, каждый позвонок. Чувствовал, как лапа, сплетенная из множества разных костей, замахивается для удара, как бьёт противника. Однако происходило это против его воли. Кости подчинялись кристаллу. А кристалл исполнял волю наездника.

Будучи запертым в ожившей конструкции, Миша оставался всего лишь наблюдателем. Он видел, как Кащей уклоняется от удара.

– Люди, имеющие толику мозга, сначала пытаются решить разногласия при помощи диалога! – прокричал Кащей снизу и увернулся от гигантской лапы костяного монстра.

– И зря! – ответил инквизитор сверху. – Переходи они сразу к делу, могли бы сэкономить себе уйму времени.

Миша чувствовал, как гигантская костяная ладонь сжимается в кулак, уходит вверх и тут же опускается, пытаясь впечатать Бессмертного в землю. Он видел, как Кащей вновь уходит от несущегося на него костяного кулака, ощерившегося осколками ребер, словно кастетом.

– Может, хотя бы попытаешься объяснить, почему ты вдруг решил меня убивать? – спросил Бессмертный, пятясь.

– Не только тебя, – прозвучало сверху, и рука монстра вновь метнулась к Кащею.

И снова неудачно.

– Мне кажется, это не такая уж большая милость, назвать жертве причину, по которой она должна умереть, – заметил Кащей. – Так почему?

– Потому что могу! – расхохотавшись, ответил Холейхард и обе ладони управляемого им монстра понеслись к Кащею, норовя прихлопнуть его, как комара.

Кащей дернулся вперед, костяные ладони с треском схлопнулись, не успев за Бессмертным, и он было уже собрался перевести дух, когда навстречу ему, прямо из груди существа, словно копье, выстрелила обломанная с одной стороны и от того острая кость. Она пробила Кащею плечо, отбросила его назад, прямо в ладони монстра.

* * *

Прячась за кустами, Василиса размышляла о том, что даже несмотря на бессмертие Бессмертного, продержаться совсем без ничего против костяной твари тот долго не сможет. А очерчивать кочергой всю поляну, да еще и наносить символы она будет достаточное количество времени, чтобы то, что к этому моменту останется от Кащея, восстанавливалось годами.

– Чёрт, почему же я не запустила маховик, чтобы предупредить? – спросила девушка сама себя.

Ответ пришел внезапно. Потому что она только-только собирается его запустить.

Василиса достала из сумки цепочку с маховиком времени, водрузила его себе на шею и, крепко сжимая кочергу одной рукой, провернула артефакт. Реальность стала расплываться, смазываясь, и время потекло вспять.

– Надеюсь, – успокоила сама себя Василиса, – я всё просчитала правильно.

Когда размазавшаяся в нечеткие пятна реальность вновь обрела резкость, Василиса услышала, как Кащей спрашивает ту версию Василисы, которой только предстоит придумывать финт с маховиком времени:

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?

– Не зависит, – кивнула стоящая у избушки Василиса: – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, – протянул с поляны Бессмертный, – эдак можно, например, от царского замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно…

Дальше Василиса не слушала. Нужно было обойти поляну, остаться невидимой для всех участников предстоящего действа и для всех будущих копий самой себя, которым еще предстоит появиться. Крадучись, она пошла вперед.

А в это время, выворачивая деревца и сшибая кусты, на поляну уже вылетала гигантская тварь из беспорядочно собранных костей, напоминающая гориллу.

Василиса старалась не отвлекаться на происходившее совсем рядом действо, но краем глаза всё равно отмечала, как Кащей уворачивается от гигантских костяных лап, краем сознания радовалась за него и рисовала последний в окружности знак.

– Потому что могу! – неестественно смеясь, прокричал оседлавший монстра Холейхард, когда девушка провернула маховик времени.

Реальность расплылась акварельными красками и вновь встала в пазы.

– Логично, – донесся до неё голос Кащея. – Дверную ручку? От веса ж не зависит?

Осознавая, что еще через несколько возвращений во времени этот диалог, происходящий у входа в избушку, въестся ей в мозг так, что не вытравишь, Василиса вновь принялась оббегать поляну, пока она же, стоящая у избушки, объясняла схему работы артефактов вкупе с заклинанием.

В тот момент, когда Кащей выдвигал теорию о переносе замка посредством перенесения единственного камешка на новое место, она уже дорисовала новый знак и вновь потянулась к маховику.

И в третий раз, становящаяся на место реальность встретила её вопросом Кащея:

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?

Отслеживая разговор, Василиса перешла в очередную точку нанесения знака, начертила символ и вновь повернула маховик.

Всё расплылось и вновь обрело резкость.

– …от веса ж не зависит?

Рисуя знак пентаграммы, краем глаза девушка отмечала шевеление в тех местах, где она вращала артефакт управляющий временем до этого – её копии делали свое дело одновременно, почти синхронно.

– Не зависит, – доносилось от избушки. – То, что в кругу, должно притянуть к себе то, что вне круга.

– Слу-у-у-ушай, эдак можно, например, от замка камешек отковырнуть и благополучно перенести его на новое место?

– Можно. Но круг-пентаграмму придется рисовать огромную...

Василиса еще раз провернула маховик времени.

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?..

– Дверную ручку? От веса ж не зависит?..

– Дверную ручку...

– Забавно, – думала Василиса, спрятавшись за деревом и отмечая шевеление в кустах по всему периметру поляны. – Меня сейчас двадцать четыре. Каждая выводит символ и исчезает, потому что я, стоящая именно на этом месте, поворачивала маховик времени двадцать три раза.

Мимо неё пронеслась костяная тварь, сбивая на ходу деревья и выворачивая кусты.

Девушка вышла из-за дерева и, прислушиваясь к происходящему на поляне, вывела кочергой последний символ, после чего достала из сумки кристалл подцерковного беса и забормотала:

– Много половин, слишком много половин, много половин, слишком много…

Размахнулась и швырнула кристалл в центр поляны, как раз в тот миг, когда тварь выстрелила костью в Бессмертного. Артефакт, мигнув в лучах солнца алым бликом, вылетел и упал прямо под ноги костяному созданию. А в следующее мгновение кристалл исчез в беззвучной вспышке, разметавшей кости невероятного создания во все стороны.

Василиса выбежала на поляну и бросилась к Кащею.

– Живой? – спросила она испуганно, присев подле раненого.

– Бессмертный, – поправил тот. Натужно вздохнув, ухватился за край кости, торчащей из раны и, прошипев сквозь зубы: – Свои кости и так на погоду ноют, не надо мне лишнего… – вытащил осколок из тела.

– Я прошу прощения, – раздалось за спиной. – А при наличии магического кристалла вы смогли бы мне помочь?

– Знакомый, сука, голос, – простонал Кащей, садясь. – Мишка, ты, что ль?

– Да, – подтвердил призрак.

– Мы ж тебе объясняли, что некуда тебя возвращать. Тело-то, тю-тю.

– Уже есть куда, – сообщил призрак Импасибла и указал на дальний край поляны, где лежало бездыханное тело главного инквизитора Захолмья Холейхарда Высочайшего.

– Но артефакт-то точно тю-тю, – развела руками Василиса. – Видел же, как шарахнуло.

– У него в кармане такой же, – сообщил призрак. – Вы думаете, как он костяное существо создал? При помощи моей души и кристалла.

* * *

– Ну, дык чего, по домам?

– Ага. А чего еще? – хмыкнула Василиса. – Мой кристалл взорвался под скелетным монстром, второй на Импасибла потратили. Хороший он. Только наивный чересчур.

– Чувствую, в этом теле он недолго инквизицией проуправляет, – ухмыльнулся Бессмертный.

– Или, наоборот, долго, – задумчиво пробормотала Василиса.

– Так, а почему на кувшине кристалл не исчез, на сарае не исчез, а когда рыцаря в тело возвращали – исчез? – полюбопытствовал Кащей. – Чем этот Миша особенный?

– Понимаешь ли, когда мы собирали сарай и кувшин – это была неживая материя, – принялась объяснять Василиса. – Материал есть – ничего больше не нужно. А с живыми объектами работает принцип «что-то убыло – что-то прибыло». Вот, кристалл убыл, а Миша в тело Холейхарда прибыл.

– Мудрёно, – покачал головой Бессмертный.

– Это до тех пор, пока на постоянной основе магией заниматься не начнёшь, – заверила девушка. – Потом втягиваешься и уже ничему не удивляешься. Да так с любой отраслью знаний. Для тебя эксперименты с молнией – норма, а я смотрю и дивлюсь. Хотя, казалось бы, две стороны одной медали.

– Значит, с избушкой никак?

– Пока что никак. Кристаллы кончились.

– Жаль, – грустно вздохнул Кащей.

– Чего? – наигранно удивилась Василиса.

– Жаль избушку оставлять, – объяснил Бессмертный. – Да и того, что Горыныч веселуху пропустил, тоже жаль.

– А чего ты хочешь? Он же только на вид грозный. А сердце у него доброе. Сидит сейчас где-нибудь в болоте, переживает, что крестьяне его не поняли. А мог бы и огнём…

– Ага, – тон Кащея не повеселел.

– Да не расстраивайся, придумаем что-нибудь.

– Ну да… – согласился Бессмертный и еще раз грустно вздохнул.

Помолчали, прислушиваясь к затихающему в наступающей темноте лесу.

– Ну, что, по домам? – спросила Василиса.

Продолжение в комментах (особенности pikabu)

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса;

15. Рыжий

16. Белый

Рыжие во многих мифологиях так или иначе с бесовщиной связаны. А греческие книги так совсем уж ультимативно утверждают: рыжие после смерти пьют кровь. Все. Вне зависимости от возраста, пола и типа смерти. Но то, что он нежить, я и без книжек греческих понял. Как бы они не старались вести себя естественно, есть в высших вампирах дерганность, с которой они совладать не могут. Как будто силы в каждое движение вкладывают чуть больше, чем нужно. Кожа неестественно-белая, на грани между выбеленной припудренной кожей у знатных вельмож и мрамором. Улыбка одними губами – чтоб клыков ненароком не засветить. Отражение в глазах вверх тормашками – самый верный признак. А уж все скопом, так и подавно.

Поэтому я мог бы его прямо там упокоить, даже не получив заказа. Король наверняка проникся бы и озолотил. Только самый быстрый способ решения проблемы не всегда самый правильный. Да и то, с какой простотой он меня в компаньоны позвал, наводило на мысль, что и сам Рыжий не ведает кто он сам, кто я и почему ко мне в последнюю очередь с таким предложением обращаться нужно. А лучше вовсе не обращаться – целее будешь.

Так и оказалось. В отличие от немертвых, которым ни до чего, кроме жратвы, дела нет, парень терзался чем-то, чего при жизни сделать не успел. Оттого и в Гнилые Горы стремился. А зачем меня за собой тащил, я понял только тогда, когда выяснилось, что цель его из серебра и прикоснуться к ней он не сможет. Да он-то, по правде говоря, даже когда я меч серебряный точил, подальше отсаживался. А тут – за серебро руками схватиться. Но передумал, видать, в последний момент. Желание облик человеческий вернуть пересилило страх.

В общем, перестал мир вверх ногами у него в глазах отражаться. А вот в голове всё так и осталось: «зачем я?», «для чего я?», «в чем для меня смысл?»

Ну, как мы бежали из стеклянной башни, вы уже знаете. Как с принцессой чуть не встретились, как место для ночлега искали – тоже. А вот потом для меня чудеса начались. Я-то думал, что привык уже к магии во всех её проявлениях, а оказалось, что не ко всем.

Да и Рыжий чего-то нервничать стал. Он и так-то беспокойный был, а как в окно выглянул, так будто разума лишился. Забегал по комнате, принялся хлам всякий ворошить. И матерился при этом себе под нос заковыристо. Половина слов простая, понятная, а вторая половина – словно из энциклопедии. В соседнюю комнату убежал, там чем-то греметь-шуршать принялся.

Я тоже в окно выглянуть решил, а там скалы. Черные, тускло бликующие, будто неземные.

Тут Рыжий Шухер меня из соседней комнаты позвал:

– Альт, поди-ка сюда.

– Чего? – спросил я, да в комнату за ним.

– Поди, поди. Глянь в окно. Ты тоже, что и я, видишь?

Я к окну подошел, а там – море, насколько взгляда хватает.

– Во дела, да? – спросил меня Шухер.

– Дела, – согласился я.

Но глазам своим не поверил. В предыдущую комнату вернулся и снова в окно посмотрел. А там скалы. Совсем ничего общего, хотя и окна на одну сторону выходят. Вернулся к Рыжему – вода за окном.

– А в других окнах?

– А вот это и надо проверить, – согласился Шухер. – Только ты погоди из квартирки-то этой выходить. Мне тут кое-что сделать надобно. Кто его знает, что за дверью?

– А что может быть?

– Я не больше твоего знаю. Может космос необъятный или вообще выход под воду.

Нашел он банку железную с гайками, от рубахи несколько полос оторвал, поделил их на кусочки и принялся эти ленты к гайкам привязывать.

Я вопросов обычно стараюсь не задавать, но тут любопытно стало.

– Зачем это?

– Увидишь, – ответил мне Шухер. – Чутьё подсказывает, что обязательно пригодится. А я чутью своему доверять привык.

Абсолютно разбалансированный человек.

– Чутью доверять ты привык, а вопросами о смысле бытия маешься. Может, стоило бы и в них чутью довериться, раз уж оно у тебя такое идеальное?

– Ты не путай чутьё в живых остаться и чутьё, как поступать правильно.

– Честно, – и видя его недопонимающий взгляд, пояснил: – Перед собой.

Рыжий снова уткнулся в свои гайки и сказал задумчиво:

– То-то и оно, что перед собой я честно поступал. А от этого моего честно только хуже делалось.

Так, может, в этом и есть смысл, не корить себя за то, какой ты есть? Только, кто я такой, чтобы это ему втолковывать?

Шухер собрал гайки, сложил их в карман над коленом, сказал коротко:

– Пойдем.

И, открыв дверь, замер в проеме. Повертел головой из стороны в сторону, достал из кармана одну из гаек с привязанной лентой белой материи и бросил на ступени вниз. Та на середине пути замедлилась и, будто ударившись о невидимую преграду, плавно поплыла вниз. Рыжий чертыхнулся и бросил ещё одну гайку. Теперь левее предыдущей, но с точно таким же результатом. Затем бросил следующую, но уже вверх по ступеням. И та, как и положено железяке, трепеща шлейфом ткани, упала на лестничный пролет, несколько раз звякнув об пол.

Рыжий сказал:

– След в след иди. Если я обе ноги на одну ступеньку поставлю и ты после туда же ставь. Если через ступеньку перешагну – то же делай.

Я кивнул, и мы пошли по пролётам странными зигзагами. То прыгая через пару ступеней, то прижимаясь к стене, то перешагивая что-то невидимое. Время от времени бывший вампир кидал перед собой одну из гаек. Некоторые летели, как и положено лететь брошенному предмету, а некоторые выписывали странные вензеля в воздухе или меняли траекторию.

На каждом этаже Шухер проверял двери квартир: не открыты ли? В открытые мы заходили, чтобы посмотреть в окна. В каждом оконном проеме был свой пейзаж. Где-то сады, где-то горы, где-то города, настолько причудливые, что в сравнении с ними даже город в Гнилых Горах со всем его нагромождением домов один на другой, казался мне понятным. В одном из окон, я готов был поклясться, был лес Брокилон, такой, каким он должен выглядеть с высоты. Но Рыжий упорно поднимался выше, этаж за этажом, пока мы не добрались до последнего, с лестницей, ведущей на крышу.

– Почему мы поднялись вверх? – спросил я его.

– Потому что окон много, а крыша – одна. И картина на крыше будет одна, не как в окнах. Хрен его знает, куда эти порталы ведут, – ответил он и оглядел со всех сторон деревянную лестницу, ведущую вверх, на чердак. Коротко кивнул, будто соглашаясь с собственными мыслями, и, забравшись по ступеням, откинул крышку люка.

– Что за странный дом, без чердака? – спросил я его, когда в открывшийся проём полился дневной свет.

– А я почём знаю? – пробурчал Шухер и полез по лестнице вверх. Потом меня позвал: – Чисто, поднимайся.

Выбрался я наверх, огляделся. Крыша плоская, ровная и небольшие, в половину человеческого роста надстройки с люками, точь-в-точь такие, как и тот, из которого мы вылезли. С крыши – пустыня во все стороны. Песчаные барханы, на сколько глаз хватает.

– Так это были порталы? – спросил я Шухера, когда огляделся.

– Ну а что ещё? Порталы, конечно.

– Тогда почему мы вниз не пошли? Там ведь должна была быть та же самая улица?

– Чтоб плешь нас в рогалик свернула? – ответил он вопросом на вопрос. – Видел, как гайки танцевали?

– Неправильно падали?

– Ну да.

– Так вот, они – железки, на них плешь и то влияет. А на человека, из мяса, крови, костей состоящего, и подавно.

– И куда мы теперь с крыши?

– Посмотрим. По лестнице пожарной может быть, – предположил Шухер.

Он ещё договаривал фразу, когда в воздухе, откуда-то издалека стал доноситься металлически-булькающий звук. Даже не знаю, как его описать тому, кто раньше похожего не слышал ничего.

Мы огляделись по сторонам и увидели, как с западной стороны приближается что-то, отдаленно похожее на огромный колокол для коровы. Покрытая ржавчиной штуковина, с какой-то болванкой на том месте, где у колокола должно быть кольцо, в которое продевают верёвку. Чем ближе эта штука приближалась, тем отчётливее становился звук.

Вблизи это стало похоже на сужающуюся к верху бочку с пропеллером, но только почему-то железную. И бочка эта не то приземлилась, не то упала прямо на крышу. А потом у бочки часть стенки отвалилась.

Я мешок с шаром на крышу положил и уже было за мечом потянулся, но Шухер меня остановил:

– Ты всё равно быстрый. Не спеши.

Из темного проема железной бочки вышли двое. Один худой и высокий, второй пониже ростом, полноватый и, кажется, седой. Если бы волосы были не настолько засалены и не прикрыты чудной шапкой, можно было бы точно сказать, но одета эта парочка была в какие-то засаленные обноски, и разило от них, как от болотника в период линьки.

Толстенький уверенной походкой подошел к Рыжему, указал на него пальцем и с лёгкой хрипотцой уверенно сообщил:

– Ку!

– Ку, – растерянно ответил Шухер.

– Ку, – повторил толстенький и снова ткнул пальцем в Шухера. – Ку? – спросил он, повернувшись к своему худому напарнику.

Тот тяжело вздохнул и пояснил:

– Господин Уэф интересуется, с вашей ли планеты Владимир Николаевич и Гедеван Александрович?

– Кто? – удивился Рыжий.

– Они у нас спички украли, – внезапно прорезался голос у толстенького.

– И? – скорчив недоумевающую гримасу, поинтересовался Шухер.

– Они – пацаки, ты – пацак. Должен знать.

Должен сказать, что я даже не заметил того, как молниеносно Шухер выбросил кулак вперёд. Вот толстячок стоит, а в следующее мгновение уже лежит, а Рыжий кулак потирает.

– Обзывательств не потерплю, папаша.

Тот встал, глядя исподлобья на Рыжего.

– Кю!

Интонации ни с чем не спутаешь, это "Кю" – точно ругательство.

– Сейчас еще раз двину, – пригрозил Шухер.

– Ты, прежде чем драться, на визатор посмотри, – Уэф достал из кармана какое-то устройство и наставил на своего худого спутника. – У него какой цвет?

Металлическая штука сделала "жжжж" и умолкла.

– Далеко от корабля не работает. Пойдем, – уверенно махнул Уэф рукой. – Надо ближе к пепелацу.

И сам подошел на несколько шагов ближе к бочке, в которой они прилетели.

Мы переглянулись, но нас мягко подтолкнул высокий:

– Идите. Идите, родные. Уэф покажет, кто пацак, а кто чатланин.

Мы подошли к толстячку и тот навел устройство на себя. И теперь оно не только зажужжало, но еще и начало светиться оранжевым цветом.

– Вот! Видишь!? Я чатланин! – Уэф навел свою машинку на Рыжего и та, противно зажужжав, замигала зелёным. – А ты – пацак.

В этот раз я уже видел, как кулак бывшего вампира впечатался в лицо толстячка.

– Я эцилопу на вас пожалуюсь! – взвыл тот, вставая и утирая губы от крови.

– Ты кому хочешь, жалуйся. А обзывать меня не смей, понял?

– Пацак! – выкрикнул Уэф и отскочил на пару шагов ближе к своей бочке.

– Ах ты! – шагнул за ним Шухер.

– Пацак! Пацак! Пацак! – трижды прокричал Уэф и с каждым шагом отпрыгивая от приближающегося Рыжего.

Я, на всякий случай следовал за ними, предвкушая, как Рыжий рванёт вперед и врежет толстяку ещё раз. Но произошло совсем не это.

Из-за спины рванулся высокий, о котором мы оба забыли. Неестественно прижимая руку к животу, он впрыгнул в летающую бочку, ухватив за шкирку Уэфа, и заволок его внутрь. Дверь поднялась, захлопываясь, и бочка, оторвавшись от земли, стала набирать высоту.

Всё произошло так неожиданно, что я и понять-то ничего не успел. А вот Рыжий Шухер, ругаясь на чём свет стоит, бросился к оставленному нами на другом краю крыши мешку. Раскрыл его и заорал благим матом.

– Из-под земли достану! Суки! В ведьмином студне утоплю! – кричал он, грозя кулаком вслед превращающейся в точку летающей бочке.

И, судя по тому, с какой легкостью он размахивал походным мешком, тот был пуст.

Это не Рыжий гонял по крыше толстяка-Уэфа, это Уэф отвлекал нас, пока второй, имени которого мы так и не узнали, крал шар.

– Да на кой он тебе сдался? – спросил я. – Твоё-то желание исполнилось. Или ты опять хочешь меры не зная загадывать.

– А ты помнишь, что козлобородый там, в небоскрёбе сказал? – комкая пустой мешок в руках, спросил Рыжий. – Что шар, чтобы желание сбылось, передать надо кому-то, кто своё загадает. Кто знает, какую гадость он отчебучит, если это условие не выполнить?

– Даже не знаю, что посоветовать, – пожал я плечами.

– Зато я знаю, – отозвался Рыжий, продолжая комкать пустой мешок. – Пойдем.

Этот мир был непривычен. Он был странным. И правила его были мне не до конца понятны. Но глядя на Рыжего, я думал, что хоть он и разбирается во всех этих «комариных плешах» да «ведьминых студнях» больше моего, всё-таки зря считает, будто понял, как всё здесь устроено.

Мы бегом добрались до люка, из которого выбрались на крышу и спустились обратно в, как его называл Рыжий, подъезд. Он уверенно шел по ступеням, повторяя, свой путь: где-то к стеночке прижмется, через какую-то ступеньку перескочит, где-то носок к пяточке идет, будто по линии, ему одному видимой.

– Может, скажешь, куда мы? – спросил я его, повторяя его действия, ступая так, чтобы мои ноги касались пола там же, где только что шел Шухер.

– Видел я на третьем этаже песок в окне.

– И чего?

– Там только-только солнце всходило, – объяснил он. – До меня уже потом, когда мы на крышу выбрались, дошло, что барханы с крыши видно точно такие же, один в один как из окна.

– И что это значит?

– Будем надеяться, это значит то, что шар у нас ещё не украли.

Не хочу сказать, что моя сообразительность оставляет желать лучшего. Иначе короли не приглашали бы меня для решения своих проблем. Но в этом случае было правильнее просто довериться Рыжему. Вникнуть в нюансы можно и потом, а вот остаться в живых нужно было сейчас. А я совершенно не понимал, что, для чего и почему он делает. С одной стороны, потому что этот мир был ближе к его миру. С другой стороны, потому что этот мир очень сильно отличался от того, к которому привык я.

Мы нашли нужную Шухеру квартиру. Он окинул её взглядом, схватил валявшийся на полу, чудом не разбившийся круглый аквариум, высыпал из него округлые, будто обточенные морем камешки и спрятал аквариум в походный мешок. Затем подошел к окну, раскрыл его, не колеблясь, встал на подоконник и прыгнул, утонув в песке почти по колено. Высвободился, отполз в сторону и махнул рукой мне, мол, прыгай. Я прыгнул, перекувырнулся, гася инерцию падения, встал на ноги.

– А ты прямо акробат, – не то похвалил, не то съязвил Шухер. – Идем вдоль.

И указал в сторону торца дома.

Мы пошли, увязая в песке, слишком быстро обволакивающем ноги. Добрались до угла здания, обогнули его и, пройдя вдоль торца, остановились. Шухер отцепил от поясного ремня свою плеть, размахнулся и хлестнул ею вверх, уцепившись концом за лестницу. Дернул, лестница, заскользив, опустилась вниз.

– За мной поднимайся, – скомандовал Рыжий, сворачивая плеть. – Через пролёт. Я перешел на следующий, а ты только начинай подниматься по предыдущему.

В общем, взобрались мы наверх как раз в тот момент, когда Рыжий, наклонившись к люку, говорил мне, что на крыше чисто и можно вылезать. Спрятались за надстройкой и стали ждать, когда приземлится железная бочка, наблюдая за самими собой.

Пока я сам себя разглядывал, Рыжий спросил:

– Что такое временной парадокс знаешь?

Я пожал плечами.

– Если в трех словах, то чтобы ход времени не нарушить, нам из прошлого нельзя видеть нас из будущего. Поэтому сиди и не отсвечивай. Я всё сам сделаю.

Сказал и, держась так, чтобы его не было видно из-за надстроек, пригнувшись, перебежал к следующей, поближе к тем нам, которые как раз обернулись на звук подлетающей железной бочки.

И я увидел себя со стороны. Ну и паршивая же ухмылка. Ну и паршивая же морда. Ну и паршиво же я щурю глаза! Так вот, значит, как меня видят другие? Зараза!

Бочка, пролетев над нашими головами, не то упала, не то приземлилась на другом краю крыши и мы прошлые повернулись к ней.

Я видел, как я же положил на поверхность крыши мешок с шаром, как Рыжий, улучив момент, поменял его на мешок с аквариумом внутри и вновь спрятался за надстройкой.

И до меня дошло, насколько прост и гениален план Шухера. Теперь было достаточно лишь дождаться, пока прошлые мы закончим ссору с двоими из летающей бочки и побежим вниз, искать нужное окно.

– Временная петля, понял? – спросил меня Рыжий, когда всё закончилось.

Я кивнул. Это казалось чудом, похлеще магии любого выпускника Аретузы.

– Это невероятно, – сказал я. – Но что делать теперь?

– Теперь нужно найти такой подъезд, в котором аномалии дорогу не перекрывают. И бежать отсюда к чёртовой матери, – сказал Рыжий. – А ещё, надеяться на то, что наши пути не пересекутся.

– Наши? – не понял я.

– Тех нас, которые сейчас аквариум будут поднимать, да в окно прыгать, чтобы на крышу залезть.

– Так мы прошлые не исчезли?

– Да откуда я знаю? – пожал плечами Рыжий. Открыл ближайший люк и достал из кармана гайку, с привязанной к ней полоской ткани.

***

Ни в одном из проверенных нами подъездов не было ходу до первого этажа. На уровне вторых-третьих комариные плеши разрастались по всей площади подъезда, отсекая всякую возможность пробраться мимо.

Окна квартир всё так же являли нам разные пейзажи. Даже те окна, которые были расположены в одной комнате. За одним окном могли быть горы, покрытые жидкой растительностью, а второе могло выходить на широкую, но грязную улицу, мощенную булыжником. В другой квартире за одним окном была ночь, а за вторым – белый день, город из стекла и летящие в небе гигантские стальные стрекозы. Рыжий назвал их вертолётами. Пейзажи были разными и совершенно не похожими друг на друга. По ту сторону окна стояли крестьяне, синхронно крестившиеся и будто бы глядящие прямо на нас. Однако, когда Рыжий принялся махать им рукой, никто и ухом не повел.

В каком-то из окон шла битва. Но не такая, какие я видывал на своем веку. Люди не имели ни мечей, ни копий, ни лат. Они просто направляли друг на друга странные устройства из железа, устройства эти гремели и те, на кого они были направлены, падали.

Безумный дом, построенный безумным волшебником. Каждое окно – новый мир. И в любой из миров можно выйти. Но Рыжему был нужен не любой. Он искал за окнами знакомый пейзаж. И, в конце концов, нашел.

– Замок видишь? – спросил он.

– Вижу.

Складывалось ощущение, что оконный проём, из которого мы смотрели, находился близко-близко к земле. Пейзаж за окном носил отпечаток разрухи. Черные стены домов, некоторые из которых догорали, разоренные заборы, истоптанные копытами огороды и замок вдалеке.

– Тот самый?

– Тот, – кивнул я. – Только что-то там неладно.

– Вот и посмотрим, что там неладно, – сказал Рыжий и, распахнув окно, шагнул наружу.

Я перелез через подоконник вслед за ним и оглянулся. Оконный проём, из которого мы шагнули в этот мир, находился в уцелевшей стене разрушенного пожарищем дома. Одного из двух десятков таких же. И за стеной этой не было никакого многоэтажного здания. Я даже обошел стену и вновь пролез в окно, уже из руин.

– Да уж, поиграли со временем и пространством, – хмуро заметил Рыжий. – Интересно, как долго мы отсутствовали по здешнему времени?

– Может, несколько дней, а может и годы, – предположил я. – Кстати, а кому ты планируешь передать серебряный шар?

– Всем, – ответил Рыжий, не задумываясь. И добавил, немного помолчав: – всем по очереди.

Пройдя до края разорённой деревни, мы оказались в тылу у войска, осаждавшего замок. Катапульты работали на износ, швыряя камни один за другим. Солдаты были заняты привычным для них делом – разрушением того, что строили не они.

Прячась за разрушенными строениями, подобрались максимально близко к отрядам, осадившим город.

– Смотри, – тронул меня за плечо Рыжий, показывая на самую высокую башню замка. – Нам сигналят.

– С чего ты взял? – спросил я, разглядывая стоящего на угловой башне человека, размахивающего двумя флажками.

– А сам не смекаешь?

– Нет.

– Один флаг оранжевый, то есть рыжий, а второй – белый. Я – рыжий, ты – белый. Понятно?

– Теперь, да.

Действительно, флаги, которыми сигналили с башни, были двух цветов: белый и насыщено-оранжевый.

– Только, что они донести до нас пытаются?

– Семафорят.

– Сема… что?

– Бе. Ги. Те. К. Во. Ро. Там, – вглядываясь в размахивавшего флагами человека, принялся бормотать Шухер. – Ждём. От. Кро. Ем. Бе. Ги. Те. К… Язык такой, особый. Интересно, кто догадался?

– Если попадём внутрь – выясним.

– Если попадём внутрь живыми.

– Попадём, – прошептал Рыжий, указывая куда-то кивком.

Я обернулся – двое солдат, видимо решившие, что заряжать катапульты должен кто-нибудь другой, удобно расположились в развалинах и передавали друг другу кувшин, видимо с вином, отпивая из него. Мы подкрались к ним, оглушили, сняли с них мундиры и напялили на себя. Маскировка, конечно, так себе, но если не приглядываться, то вполне могли сойти за своих.

Выбрались в военный лагерь, миновали катапульты и снующих вокруг них солдат, дошли до передней линии войск и, делая вид, что так и надо, пошли к замку.

– Эй, вы куда? – окликнул кто-то из строя солдат, оставшегося у нас за спиной.

– А кто это? – спросил второй.

– Это артиллеристы. Куда это они?

– Эй!

И тогда мы побежали, закинув щиты за спину. А солдатики, видимо, соображали дольше, чем требовалось. Потому что всего лишь одна стрела воткнулась в мой щит. А потом мы пересекли странные светящиеся стальные полосы, лежащие параллельно вдоль замка. И когда до ворот оставалось всего ничего, они приоткрылись ровно настолько, чтобы мы протиснулись туда по одному.

– Я же говорила, что он семафорную азбуку знает! – радостно воскликнула какая-то старушка в цветастых лохмотьях и, пока все стояли, удивленно разглядывая нас, кинулась обниматься.

– Ну, здравствуй, Геральт, – сказала она, отступая на пару шагов и пристально меня разглядывая. – Ничуть не изменился.

И тут я понял две вещи: первая – Герр Альт, это не имя и фамилия, а разделенное на две части моё настоящее имя и вторая – я откуда-то знаю эту старуху.

©VampiRUS
Телеграмм с уведомлениями о выходе свежих серий ----> https://t.me/nokidtales

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса

15. Рыжий

Стоим это мы с ним перед входом в небоскреб стеклянный, ранним утром, остается только сумку походную на плечо закинуть, и можно идти вперед за острыми ощущениями. Я стою просто так, стену подпираю, ко всему готовый, руку на плеть положил, а он всё возится со своим добром: один меч наточил, маслом смазал, теперь другой прихорашивает. Со всех сторон его осматривает, а они же, тяжёлые, наверное, сволочи, пару килограмм каждый весит, смазал его и аккуратненько в ножны водворяет. Перевязь через плечо закинул и попрыгал, значит, чтоб убедиться, что всё у него идеально приторочено, да удобно расположено. Чисто спецназовец средневековый.

Сколько мы с ним идем, а я не перестаю для себя его правильность эту отмечать. На его месте я б уже плюнул и только тогда, когда гарантированно что-то случиться должно, занимался бы всей этой амуницией.

Хотя, с другой стороны, меч вообще штука интересная, если вдуматься. Сколько их на своём веку я перевидал с момента смерти, сколькими меня рубило-протыкало, что уже привыкнуть должен, но всё равно, каждый раз, как до боя доходит, – не могу, поражаюсь. Всего-то в нем, железка плоская, да гарда с рукоятью. Ну, навершие ещё. И при всём этом, сила в нем, не только напрямую от хозяина зависящая, но и своя, особая. Потому что один, бывает, и без боли режет-рубит, а другой, прямо огнём жжется, когда протыкает. Нет, ребята, тяжело это ощущение описать, если кто не чувствовал.

В общем, попрыгал он, да повертелся туда-сюда, как на разминке и спрашивает:

– Готов?

– Я-то готов. А ты готовиться не устал? – шутить, пытаюсь, значит.

– Лучше уставать, – говорит, – чем подохнуть не уставшим.

И тогда я решился. То есть даже не сам я решился, а словно меня кто-то за язык потянул.

– Слушай, – говорю, – Герр…

А он как раз проверял, удобно ли меч доставать. Достал и держит на весу. И с таким видом, словно меч у него – это руки продолжение.

– Слушай, – говорю, – Герр, а если я дам тебе гарантию, что ни одна тварь, среди тех, что водятся, не тронет тебя?

– Как это не тронет? – переспрашивает он и брови сдвигает, будто я с ним на эльфийском заговорил. Хотя, на эльфийском-то он бы понял.

– Ну да, – киваю. – Спокойно войдём, спокойно возьмем, что нужно и выйдем так же спокойно. Не тронет.

Смотрю, доходить до него начало. Посмотрел на меня, прищурился недобро, и появилось у него где-то, дальше, за глазами, как будто в самом мозгу, какое-то понимание. Мне б в тот момент и остановиться, не говорить ничего, да только, мы ж напарники с ним. Как это, не говорить? Сегодня я не договорю чего-то, а завтра, раз уж так, и он чего-то не договорит. Разве ж так в зону ходят?

Он живо сунул меч в ножны. Ни на миллиметр не промазал. Только сталь о ножны зашуршала.

– А чего ж молчал? – спрашивает он, а сам хитро улыбается.

– Да как же я тебе скажу? – спрашиваю. – Ты ж мутант. Да не простой мутант, а мутантов убивающий.

– Чудовищ, – поправляет.

– Э, нет, – говорю. – Это для тебя они чудовища, может быть. А на самом-то деле, мутанты обыкновенные. Просто у кого-то мутация сильнее выражена, у кого-то совсем чуть-чуть. Кто-то клыками да шерстью порос, а кому-то только уши искривило.

Он слегка усмехнулся, пожал плечами:

– Я, – говорит, – к мутантам зла не питаю. Мутация мутации рознь. А вот, кто зло людям чинит, тот чудовище. Какая б мутация не была в нем. Хоть только уши, хоть весь чешуёй да шерстью покрылся.

Конечно, это он свеликодушничал. Меня успокоить старался. Оно и понятно, молва-то про него добрая идёт, да молва молвой, а как возьмешь такого в напарники, так поневоле задумываться станешь, всё ли о нём правда, или вымысел тоже есть?

– Ты ж, – говорит, – сам меня позвал. Значит, доверие ко мне имеешь?

– Позвал, – говорю. – Да только, не потому, что доверие имею, а потому что знал: ты в Гнилых Горах как рыба в воде будешь, хоть и не был никогда в них.

– Ну, что ж, – отвечает, – коли взял, так будь добр доверять. Иначе, зачем звал?

Махнул я рукой.

– Пойдём, – говорю.

Что толку ему объяснять, когда для понимания в мою шкуру надо влезть? Так попрячешься от охотников всяких, да просто от нервных крестьян с полгодика, посмотрю, как запоёшь. Одно дело, когда тебя недолюбливают за то, что ты особенный, но и боятся, потому что ты особенный. А другое дело, что тебя за твою особенность ненавидят.

Да я б, если б знал, что всё так повернется, может и не просил бы ничего у золотого шара, гори оно пропадом, счастье для всех. Но, видишь ты, правду говорят, что чего б не просил у него, а получишь то, чего сущность твоя на самом деле желает, чего нутру твоему поганому надобно.

Что ж я, разве желал кровососом стать? Я уже потом, когда шар моё заветное исполнил, думал: ради чего я жизнь свою так испоганил, что мне мерилом счастья стало, что шар со мной вот так? И получалось, как ни крути, что в эгоизме дело. Ведь какой день моей жизни не возьми, так сплошь и рядом, о себе думал. Даже когда мне казалось, что о других думаю.

Получается, не желания шар исполняет, а равновесие блюдёт. Барбридж тому подтверждение. Дети у него как на подбор, бизнес под носом у полиции закрутил – комар носу не подточит. А сам что? Инвалид на обрубках. Уравновесил его шар. Чтобы, стало быть, сам в зону больше не совался. Потому что знает много. Но такого, чего от жадности не расскажет никому из команды своей. А кому расскажет, так просчитается. Со мной-то просчитался. И мальчишку загубил своего. Точнее, загубил мальчишку я – и это тоже мой эгоизм, а он на смерть отправил. Вот так оно. Богатство в обмен на счастье. Это и называется равновесием.

А моё равновесие – вот оно – кровь вампирская. Видать, только и мог я, что соки из близких мне людей пить, только о себе думая. Будут деньги, и Гуте будет хорошо, и Мартышке. А в погоне за ними только плохо делал. А оно, видишь чего…

В общем, не стал я ему это всё объяснять. Сказал просто, что тут моя сила и особенности мои будут в пору. Попросил только сзади меня держаться, да без дела мечом своим не махать.

Вошли мы. Куча тел в дальнем конце холла сначала зашевелилась. Но вяло так. Без энтузиазма. Они-то такие же, как я. Почти. Чувствуют, что альфа кого-то привел, знают, что плохи с альфой шутки, а потому и дергаются на одном месте, из приличий своих вампирских.

А этот уже за меч схватился. Чудак человек. Их там десятка три. Будь ты хоть трижды мясник из этого, как его… не перекосишь всех. Задавят толпой, сомнут.

– Иди за мной, – говорю Альту так, спокойно, – внимания не обращай.

– Но это же гнездо вампирское, они кровь людскую пьют.

– Да откуда тут люди? – спрашиваю. – Ты разве только. Да и тот мутант. Идем.

Ну и пошли мы.

По лестнице поднялись два этажа, по коридору прошлись, до пожарной лестницы.

И тут меня Герр Альт и спрашивает:

– А точно не кинутся за нами?

– Нет, – говорю. – Они послушные. Хочешь, ради интереса покажу, насколько?

– Да нет, я верю.

Э нет, брат. Не та того напал. Ты спустя пару этажей снова сомневаться начнёшь. А я тебя опять уверять в чём-то должен буду?

– Давай-ка всё-таки покажу. Садись, – киваю ему на подоконник в конце коридора.

А сам приказ мысленный отдаю. И чувствую, как отзываются в мозгу все эти твари. То-о-о-оненько так.

Минуту ждем, две. Альт на меня уже с иронией поглядывает. И тут пошли голубчики. Один за другим. В кабинеты входят, выносят оттуда стулья, столы, тумбочки и обратно несут. Ну не пришло мне в голову другого ничего, как мебель их таскать заставить.

Спрашиваю Герра:

– Видал? А сейчас заставлю их этажом выше всё это отнести.

И сам в голове команду даю. Представляю себе, как и сам с ними иду… Мысленно пролёт поднялся, как этот трогает меня за плечо и говорит:

– Да верю я, верю.

– Ну вот, – говорю. – Теперь и я спокоен, что ты спокоен. Нам наверх.

А сам отбой дал этим упырям. Но они, как солнце зайдет, мозгами только для того, чтобы пожрать пользуются, а днем, видимо, совсем не пользуются. Так и ходят с этими стульями-тумбочками, то туда поставят, то сюда. Ну да и черт с ними.

Кстати, чёрт.

Когда мы поднялись, я на штабель досок присел. Хоть и выносливость теперешняя не чета человеческой, а многовато ступенек было. Сижу, а сам оглядываюсь. Этаж не достроен, повсюду стройматериалы валяются, мешки, плиты, доски, стекла в чудных рамах у стены стоят, а оконные проемы пустые. И странное дело – ветер свистит, а внутри его не чувствуется, как барьер на оконных проёмах невидимый. А Герр сразу помещение принялся обходить: в проём оконный выглянул, за мешками бумажными проверил, ширму деревянную развернул.

Тут рифмоплёт козлобородый и появился. Не знаю, от чего это, но против своей воли стихами разговариваешь, когда с ним общаться начинаешь. От таких разговоров голова болит потом. Но, надо сказать, очень складно получается. Как в театре. Со стороны – заслушаешься. Хотя, сам по себе тип неприятный. Глазки хитрые, будто знает про тебя что-то самому тебе неизвестное, но его веселящее. И при этом учтивый, вежливый, как официант вышколенный.

– Я пришел, – говорю, – как и договаривались.

– Рад видеть. Очень рад. Скрывать не буду. Ответственность по нашим временам приравнивать пора, наверно, к чуду. Но, вижу, ты сюда пришёл не сам?

– А как ты хотел, чтобы я подарочек твой взял? Голыми руками, что ль? Как будто не знаешь, что мне в руки серебра не взять. Мне рядом с ним некомфортно.

– Тогда позволь спросить, как думал ты, загадывать ему свои мечты, – козлобородый прямо из воздуха достал серебряный шар, с голову размером и, словно пытаясь заглянуть внутрь него, заметил: – Ведь чтоб заветного чего-то пожелать, в руках его положено держать.

– Ты, главное, давай, коль обещал. Я зря сюда с Герр Альтом, что ль, шагал?

Тьфу ты. Каждый раз такое. Стараешься не поддаваться, а оно, будто само, складно получается.

– Чтоб артефакту силы не терять, руками нужно этот дар принять, тому, кто загадать желание желает. А по-другому просто не бывает.

Закусил я губу, протянул руки к шару серебряному, да и схватил обеими. Ладони, чувствую, как будто в снегу долго держал, а потом к горячей сковороде прижался ими. И мясом палёным запахло. Но я шар держу, не отпускаю, терплю. И одна только мысль в моей голове, чтобы всё стало как было. Чтобы не было этого дурацкого счастья для всех. Потому что невозможно оно для всех. Потому что очень часто чьё-то счастье на чужом несчастье строится. Поэтому, пусть всё станет, как было. Чтобы я хотя бы остаток жизни своей провёл по-человечески.

И перестало руки жечь. И перестал я сердцебиение чувствовать Альтово, замедленное. И отголоски мыслей тех упырей, что внизу ютятся, тоже чувствовать перестал. И усталость на меня навалилась. Не такая как была, а самая, что ни на есть человеческая.

Козлобородый смотрит на меня, да головой покачивает. Не осуждающе, а с сожалением.

– Чтобы желаний результат не потерять, изволь другому шар желаний передать.

И растаял в воздухе, как его и не было.

Белогривый посмотрел на меня с усмешкой, сумку с плеча снял, распахнул и мне протянул.

– Чего лыбишься? – спрашиваю его.

– Получилось, что хотел?

– Нет, говорю. Человеком только стал. Видать, неважно, какой шар. Золотой или серебряный, или из дерьма собачьего. Как бы ни казалось тебе, что от всего сердца просишь, залезет в нутро, да и самое потаённое вытащит оттуда. Вытащит и исполнит. Мне порой кажется, что я ничуть от Стервятника не отличаюсь…

– Странный ты. Жил бы себе спокойно, не отсвечивал лишний раз, большинство и не поняло бы, что ты вампир. Вы же, высшие, света не боитесь, в руках себя держать можете при виде крови, в неистовство не впадаете. А серебро… так многие серебра не носят.

– Много ты понимаешь, – отвечаю ему. – У меня ведь, до того, как я кровососом стал, жизнь была другая совсем. И жизнь ту я сам, вот этими вот руками сломал. И не себе сломал, а всем кто вокруг меня, кого любил, кто меня любил, кому добра хотел. Думал, что исправить сломанное больше всего хочу, ан нет. Жить по-человечески…

Тоска накатила на меня такая, что я ему всё выложить уже собрался, от и до. Да только, грохот в коридоре помешал. Ну и слава богу. А то жалел бы потом о сказанном. Не в моей привычке душу перед малознакомыми людьми наизнанку выворачивать.

– Упыри твои шумят? – спросил Альт и головой в сторону шума кивнул.

И тут дошло до меня, от чего этот с бородкой головой качал, будто жалко ему меня. Просчитался я. От торопливости своей просчитался. Уйти сначала надо было, а потом уж заветное загадывать. Или не загадывать вовсе. Толкнуть шарик за местные деньги и жить себе потихоньку, не отсвечивая, как Герр Альт и сказал. Но уже всё исполнилось.

– Не мои это упыри. Уже не мои.

Альт всё понял. Я ещё укладывал у себя в голове всё по полочкам, а он меня уже за руку схватил и к окну тянет.

– Сдурел что ли? – почти кричу на него. – Это ж даже не второй этаж и не третий.

– Вниз посмотри.

Я глянул, а там подъёмник. На пол-этажа всего ниже. Спрыгнуть только, чтоб не мимо. Ну да выбор небольшой: или в драку против упырей, или на подъёмник. Тридцать этажей или пара сотен жмуриков оживших, до крови охочих. Вот такой выбор. Я и в вампирской ипостаси с таким количеством не совладал бы. Да и Альт, думаю, каким бы проворным ни был, а предел мастерства имеет. Ну и прыгнули.

Альт меня на лебедку поставил, а сам меч вынул, встал наизготовку. Я ручку кручу, а он знай мечом машет, сверху прыгающих упырей рубит и с подъемника скидывает. По одному, по два. Любо дорого посмотреть, как изящно он на таком стесненном пространстве мечом орудует. Только брызги кровавые в стороны летят.

Несколько этажей мы так спустились и умертвия реже на площадку подъемника попадать стали. Больше мимо пролетали. А кто поточнее был, тем белогривый помогал мимо пролетать. И с каждым этажом проще и проще. Я подуспокоился даже. Кручу рычаг и посматриваю, как покойнички ожившие мимо время от времени вниз падают.

Между тринадцатым и двенадцатым этажом остановились. Не идёт вниз устройство. Альт в стекло раз-два ударил – ни царапинки. Будто и не стекло это вовсе, а металл прозрачный.

– Ну и чего дальше? Не вниз же прыгать?

– Вниз, – сказал охотник на чудовищ и, обхватив меня, перевалился через загородку подъемника.

Я заорал благим матом, аж горло саднить начало, а он прямо на лету руку выбросил вперед, пальцы по-особому скрутил и гухнуло в землю, громыхнуло так, что в ушах зазвенело, а от взрывной волны кусты зашумели. Но нас отдачей притормозило, смягчило падение. Почти не ударились. Только трупы нежити, успевшие под зданием нападать, в стороны, как от сильного воздушного удара разлетелись.

Это потом я узнал, что знак этот «аард» называется. И помимо него другие есть. Но в тот момент мне чудом такое приземление показалось.

Вскочили и бегом оттуда.

Площадь пересекли, по дворам петляли долго, а потом на пустырь выбрались. Герр уже было рвануть дальше собирался, но я его остановил. Чутьё моё, сталкерское, прошептало, что остановиться нужно.

Теперь уже я его за руку схватил.

– Стой.

И он замер с ногой в воздухе зависшей.

Такого б мне в напарники в мою прошлую жизнь. Без вопросов чтобы: сказано – делает.

И минуты не прошло – зеленка пошла по земле. Да так плотно, что холмик, на котором мы стоим, почти захлестывало. Мы спина к спине прижались и ждали, когда поток закончится. А упыри, сначала к нам рванули, но как первый десяток пожгло в прах, отступили. Стояли, ворчали что-то, а в поток не совались. А потом и вовсе развернулись, да в обратную сторону поковыляли.

Поток зелёнки стал иссякать на рассвете. Сначала стали появляться проплешины на земле, потом они стали разрастаться и вскоре земля очистилась. Только ржавые хохолки травы напоминали о том, что здесь творилось совсем недавно.

– Теперь можно, – сказал я Альту. И мы, сойдя с холмика, направились к постройкам.

Весь день между высотками петляли. Вроде бы и понятно, куда дальше идти, а вроде бы и совсем направление теряется. Побродили ещё немного по дворам и остановились. Жрать охота – невыносимо. Вышли в какой-то дворик очередной. Ей-богу задворки Хармонта. Только сараи железные, словно из какого-то мрачного постапокалипсиса.

И тут вдруг, голоса живые. Затаились мы, прислушались.

– Вставай на колено, – принцессы голос. Точно она.

– Это зачем это? – уже долговязый. Иллиас или как его, заразу…

– В рыцари тебя посвящать буду, – принцесса ему отвечает. – На бюджетной основе.

Да так пафосно, будто милость какую-то делает, благодетельство невероятное совершает.

А потом новый голос проклюнулся, старческий:

– Бюджетный вариант.

Белогривый меня в бок толкнул и шепчет:

– Это же принцесса, герцогиня и долговязый этот… А с ними старуха какая-то. Выйдем к ним?

– Э нет, брат, – шепчу в ответ, – не выйдем. Зона не любит, когда людишки в кучу сбиваются, а этих уже четверо.

Мы тихонько, тихонько отползли от этих странных сараев железных, да в каком-то следующем дворике подъезд незапертый нашли. А в нём и квартирку приличную. Правда, считай, без мебели. Там и заночевали.

А вот утро нам, я так скажу, задачку совсем нетривиальную подкинуло.

Дом тот же, окна те же, обои покоробленные те же, мусор под ногами… А за окном – как и не было города.

©VampiRUS

(организатор потоков, 6 серия)

1. Организатор потоков

2. Чтобы книги учили хорошему

3. А поехали

4. "Сказочный" Шерлок

5. Гроб с карманами

– Хотела бы я знать, за чем таким полезным Шухер с Альтом отправились, – размышляла вслух Маша. – Понимаешь, Илюха, чуйка у меня, что мне туда надо.

– Ну так в чем проблема? Направление отсюда видно. Нужно только встать и пойти.

– Нет, так с бухты-барахты я не могу. Надо подготовиться...

– А кто мне тут буквально на днях рассказывал, что надо в новый мир вливаться как можно быстрее? Про социализацию и про вот это вот всё?

– Кто?

– Да ты ж и рассказывала!

– Правда?

– Ну дурочку-то не включай! Я по твоей милости чуть в той церкви очередь на отпевание вслед за попом не занял.

– Ну не занял же.

– А если бы?

– Я не история, Илюха, но тоже сослагательного склонения не люблю. Все эти "если", "возможно" и "а вдруг" могут привести только к ненужной рефлексии. К тому же, я тебе говорила, что нужно социализироваться, а не в неизвестность без тормозка ходить.

– Хорошенькое дело, социализация с чертями. А если б твои тортики-пирожные не подействовали, и не набралась бы ты энергии на то, чтоб там всех спалить?

– Опять "если бы". Ну что ты за зануда?

– Я не зануда. Мне бы просто хотелось понимать твои цели, чтобы не замирать в определенный момент с мыслью, а что дальше...

– Это не всегда полезно, Илюха.

– Ага! А в церковь меня отправить, даже не предупредив, что там твой знакомый демон будет, это полезно!?

– Не ори! Тринадцатого разбудишь.

– Ему полезно. А то выспится за день, а потом всю ночь шарахается по замку, стражу пугает.

Тринадцатый всегда спал ровно до полуночи, после чего просыпался и развивал бурную деятельность. Постоянно чем-то шуршал, скребся и довольно похрюкивал. В конце концов, устав просыпаться с учащенным сердцебиением, Илья попросил беса вести себя потише. На что черт замотал головой и сообщил, что чесался и хрюкал сколько себя помнит, а посему, отказываться от столь приятного времяпрепровождения не собирается. И вообще, с людьми тяжело, потому что ночью они спят – ни поговорить, ни поиграться. А черти – существа ночные и лучшее, что он может придумать – это играть в чехарду с котами. Ведь коты, в отличие от людей, видят бесов во всех измерениях сразу.

Пока Илья слушал о ночных играх с котиками, перед глазами один за другим всплывали мемы из интернета о кошачьей любви к ночному «тыгдыку». Ему подумалось, что монолог Тринадцатого очень многое объясняет в поведении домашних котов.

Однако, выход был найден. Чёрт сам додумался уходить гулять с наступлением полуночи. И вот уже вторую неделю стража, остававшаяся в ночном карауле, уверяла, что вокруг кухни что-то происходит. Каждую ночь оттуда раздаются странные звуки. А повар вообще был твердо уверен, что кухня проклята, потому что каждую ночь из нее по чуть-чуть пропадает сало.

Тринадцатый же был настолько предусмотрителен, насколько это возможно. Везде, где были люди, передвигался только по параллельным измерениям и выбирался в реальность только на кухне или, когда играл в чехарду с котами, в избытке водившимися по всему замку и оберегающими этот самый замок от крыс и мышей. А днем спал под кроватью, набесившись за ночь в усато-хвостатой компании, а заодно объевшись сала, которому отдавал предпочтение в сравнении с другими, имевшимися на кухне продуктами.

***

Когда Машу с Ильей пригласили к королю, как процитировал лакей, «кое-что обсудить», оба подумали о том, что Тринадцатого, наконец, поймали на месте преступления и тот, недолго думая, выдал, с чьей лёгкой руки появился в замке.

Но король, не дождавшись пока парень с девушкой церемониально раскланяются, спросил:

– Долговязый, что тебе известно о драконах.

И не успел Илья раскрыть рот, как Маша уже запустила маховик очередного приключения:

– У него на счету два дракона, Ваше Величество. Мог бы и больше, но драконы сейчас редкость.

– Ты чего творишь?! – зашипел на фею Илья. – Какой дракон? Я и меч-то держать в руках не умею.

– Окстись, дитя асфальта, – почти не разжимая губ, ответила ему Маша. – Нет там никакого дракона.

– А кто есть?

– Никого нет.

– А как же принцесса?

– Я тебе всё объясню, потом.

– Вы там о чем шушукаетесь? – спросил король. – Подойдите ближе. Мне тоже интересно.

– Да, скромный он у нас, Ваше Величество. Просит, чтобы не рассказывала о его подвигах.

– Это как это, не рассказывала? – король пристально посмотрел на Илью. – Долговязый, то, что ты скромный, это хорошо, но и у скромности должны быть свои пределы. Должен же я знать, в конце концов, кому я доверяю такое важное дело, как поиски и спасение дочери.

Илья округлил глаза.

– Ты хорошо себя проявил при упокоении ведьмы. Уже одно то, что не побоялся взяться за такую работу, говорит о тебе, как о человеке, имеющем некоторые… хм… таланты. То, что ты, впервые появившись в замке, смог разобраться в том, кто опаивает будущую королеву и даже назвать причины, говорит о тебе, как о человеке, разбирающемся в людях. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что ставить на уши весь замок не время. Как показывает опыт, серьезные события, пока они обратимы, не нуждаются в большом количестве участников.

Вводных было не так уж и много. Со слов сопровождавших принцессу фрейлин, на вечерней прогулке, откуда ни возьмись, появился дракон, схватил принцессу и унес её прочь. Фрейлин отпаивают успокоительным, а король, пока новость не разошлась, делает вид, что ничего не случилось.

***

– Ну, рассказывай, чего ты там в очередной раз наинтриганила? – со злыми нотками в голосе потребовал Илья, когда они покинули королевскую приемную.

– Я? – изумленно округлила глаза Маша. – Нифига себе предьявы. Да как ты мог такое подумать? Для меня, чтоб ты знал, это тоже новость. Точно такая же внезапная, как и для тебя. Я и думать не думала, что здесь драконы водятся. Мир фентези со славянским уклоном и элементами абсурда. А тут вон… Ну и горазд же ты, Илюха, миры создавать.

– Вот как у тебя так получается? Вроде и похвалила, а вроде бы и я сам виноват оказался в том, что принцессу дракон украл.

– Никого я не хвалила и уж тем более виноватым не делала.

– А кто совсем недавно предлагал мне спасти принцессу от дракона, чтобы на ней потом жениться?

– Я тебе серьезно говорю, совпадение!

Илья тяжело вздохнул. Немного помолчали. Затем Маша подсела рядом и положила руку парнем на плечо.

– Короче говоря, Илюха, классический треугольник: дракон-принцесса-рыцарь.

– Ты ж говорила, что нет никакого дракона…

– А что я, по-твоему, должна была сказать? «Не волнуйся, Илюха, хули там того дракона»? – девушка вопросительно посмотрела на Илью. – Так ты бы тогда прямо в тронном зале истерику закатил.

– Так значит, есть.

– Есть.

– Твоих рук дело?

– Чего, добрый молодец, у тебя в будке твоей, трансформаторной, – фея постучала указательным пальцем по его лбу, – совсем напруга пляшет?

– А что я после церкви думать должен?

– Здравствуйте-приехали! Вия разве я звала?

– Нет.

– Тогда давай попробуем допустить вариант, что и дракон без моего участия появился?

– Точно не ты?

– Сдурел? Дракона наколдовать, это тебе не фаерболами в церкви швыряться. Тут на одних пироженках далеко не уедешь.

– Понимаешь ли, Машенька, меня наш недавний разговор смущает …

***

– А давай, Илюха, мы тебя женим?

– Вот еще новость. С какого такого перепугу?

– На свадьбе погуляем.

– Не, ну вообще, нормально, да?

– А чего? Спасешь, например, от чего-нибудь принцессу, а папенька ее за тебя выдаст. Слушай! А если быстренько спасти, то, глядишь, две свадьбы в один день. Короля с Канной и твоя с его дочкой.

– Не прикалывайся.

Фея помолчала, а затем задумчиво спросила, разглядывая узоры на потолке:

– Интересно, а у них тут в королевстве на свадьбах есть тамада, конкурсы дурацкие, похищение невесты за выкуп...

– Не вздумай! Я понял, к чему ты клонишь!

– Да нет, мне в самом деле интересно, как королевские свадьбы проходят. Я ж ни разу вообще свадеб не видела.

– Ну вот и посмотришь через неделю.

– Согласись, посмотреть не так интересно, как поучаствовать?

– Если это единственная причина, по которой меня надо женить, то я пас.

– Слушай, ну ты, и инертная субстанция. Ты только представь, какие перспективы откроются, если ты...

– Ты, реально, нормальная?

– Думаю, да.

– А я чего-то сомневаюсь.

– Ну не будь таким серьезным. Я тебе уже много раз говорила, что ты слишком зажат и воспринимаешь жизнь, как наказание.

– Да не воспринимаю я её как наказание. Просто считаю, что каждый сам пишет книгу своей жизни, а поэтому и принимать решения должен сам.

– Не довелось бы мне попрыгать между сказками, я б может и согласилась. Но по своему опыту могу смело утверждать, что есть такие ситуации, в которые просто необходимо вмешиваться.

***

– И на основе нашего диалога ты сделал вывод... – Маша остановилась, предлагая Илье продолжить.

– Сделал, – кивнул тот. – Что это твоя очередная многоходовочка.

– Ты чего, шахматистку нашел?

– Ну согласись, в любимом тобой стиле события развиваются?

– Возможно. Только я ни при чём.

– С трудом верится.

Девушка скорчила печальную гримасу.

– Блин, я не знаю, как тебя убедить в обратном. Иногда совпадения – это просто совпадения. Но если есть возможность их интерпретировать, жизнь начинает играть другими красками. И большую часть палитры мы додумываем сами.

Илья ответил не сразу. По его лицу было видно, что он борется с сомнениями. Однако, в конце концов, набрав в грудь воздуха, парень выдохнул.

– Ладно. Не бери к сердцу. Это нервы, наверное. Накопилось чего-то за последние дни. Вот и... – парень развел руками. – В конце концов, совпадения и похлеще бывают.

– Бывают. Но делать что-то все равно нужно. Согласен?

– Уже надо. Потому что благодаря твоему длинному языку король от нас результатов ждет, – понуро согласился Илья. – Только вот, что именно?

– Ну, для начала опросить фрейлин, с которыми она по парку гуляла...

***

Дита и Кита были похожи как две капли воды. Возможно, кто-то, кто общался с ними часто и отличал их внешне, но для Ильи это казалось слишком сложным. Единственное отличие было в украшениях. В ушах Диты красовались искусно сработанные сережки в виде маленьких золотых розочек, а на шее Киты болталась такая же роза на цепочке. Они говорили наперебой, одна сестра подхватывала в то же мгновение, когда другая заканчивала предыдущую фразу. От этого у Ильи очень быстро начала болеть голова и он, отойдя чуть в сторону, принялся расхаживать туда-сюда, лишь краем уха прислушиваясь к разговору. Маша же, слушая обеих одновременно, еще и успевала задавать вопросы.

– Принцесса гуляла.

– Мы сопровождали.

– В отдалении.

– Мы всегда идем немного в отдалении.

– Потому что Его Величество приказал быть рядом.

– А принцесса уже давным-давно устала от нашей компании.

– Она нам много раз предлагала посидеть, отдохнуть где-то.

– Пока она гулять будет.

– Но король, если узнает, в лучшем случае прогонит из замка.

– А работа не пыльная.

– Была.

– До сегодняшнего происшествия.

– Где именно вы с принцессой гуляли?

– В саду.

– В той части, где деревья заканчиваются.

– Фруктовые.

– И вот там поляна.

– Она идеально круглая.

– Садовник за этим внимательно следит.

– Потому что, когда смотришь на сад сверху…

– А почему вы именно туда пошли?

– Принцесса там очень часто гуляет.

– Гуляла.

– Да.

– Точнее, медитировала там.

– На поляне.

– Поэтому мы и были чуть в отдалении.

– Принцесса не любит, когда её что-то отвлекает во время медитации.

– Медитации?

– Ну да, медитации.

– Принцесса говорит, что ей очень редко доводится побыть наедине с мыслями, и поэтому мы располагаемся в отдалении, когда она медитирует.

– И чего, туда дракон прилетел?

– Не совсем.

– Пришел?

– Нет.

– А что тогда?

И фрейлины снова затараторили наперебой.

– Он появился.

– Принцесса села на поляне.

– Из ниоткуда.

– А мы на краю поляны, в тенечке, как обычно.

– И вот его не было, а вот он уже есть.

– А потом опять нет.

– Ни его, ни принцессы.

Барышни перестали перебивать друг друга, потому что одновременно замолчали.

– Прямо вот так и пропали?

– Прямо вот так и пропали.

– Допустим, – пробормотала Маша. – А принцесса же что? Не кричала, не сопротивлялась?

– А мы не видели, – сказала Дита, не задумываясь, и тут же, будто сказала что-то, чего не стоило говорить, прикрыв рот ладонью, испуганно воскликнула: – Ой!

Маша повернулась к Илье:

– Видал, Илюха? Перекрестный допрос наоборот, – и повернувшись к фрейлинам: – Испугались, убежали?

– Испугались, – согласилась Дита.

– Убежали, – подтвердила Кита.

– А может, и не было никакого дракона? – грозно спросила Маша.

– Был!

– Был!

– Какого цвета?

– Красный, – ответила Дита.

– Зеленый, – одновременно с ней выпалила Кита.

– Красно-зеленый, – поспешила исправить положение Дита.

Но было поздно.

– Слышите запах, девочки? – вкрадчиво спросила Маша.

Обе фрейлины принялись втягивать носом воздух, пытаясь определить, что же за запах услышала Чапперон-Руж.

– Фиалки? – предположила Дита.

– Яблони? – спросила Кита.

– Нет. Пиздёж. И пахнет им от вас обеих.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что принцесса действительно медитировала, а фрейлины действительно сидели поодаль. Но в какой-то момент обе отвлеклись, по их словам, всего на несколько мгновений. Причиной был молодой садовник на другом краю поляны, равнявший кусты садовыми ножницами, а когда фрейлины перевели взгляд обратно, принцессы на прежнем месте уже не было.

Фрейлины со слезами на глазах раскаивались и просили не рассказывать об их безответственном поведении, причитали и уверяли, что наложат на себя руки. Сначала Кита обещала повеситься, а Дита утопиться, потом – наоборот. И Маша, проникнувшись, пообещала:

– Если, когда всё это закончится, получится вас выгородить – выгорожу. А если нет, то сами виноваты.

– И чего? Куда теперь? – спросил Илья, когда фея отпустила фрейлин. – Юного садовника пойдем допрашивать?

– Ага, с пристрастием, – иронично улыбнулась фея. – Может, даже отшлепаем, если красивый.

То, что за садом смотрит один единственный садовник и первая седина у него появилась лет двадцать пять назад, стало неожиданной новостью и для Ильи, и для Маши.

– Извините, любезные, – развел руками старик, – но я уже второй день вожусь с цветами в противоположном краю своих угодий.

– Вот же ж незадача… – почесала затылок Маша. – И на кой черт им врать про садовника?

– А может они врали не про садовника?

– А про кого?

– Про принцессу.

– В смысле?

– Придумали версию про дракона, а когда прокололись на цвете, первое, что пришло в голову – садовник.

***

– Тринадцатый, дело есть, – позвал Зеленый, заглянув под кровать.

– И вам здравствуйте, – сонно проворчал черт, пытаясь перевернуться на другой бок.

– Вылезай, говорю, – настойчиво повторил Илья и, ухватив Тринадцатого за хвост, вытащил того из под кровати. – Помощь твоя нужна.

Черт сонно проморгался, сел на полу, стряхивая с себя пыль, и недовольно буркнул:

– Так и знал, что начнется со дня на день.

– Что начнется?

– Вот это всё, – хмуро буркнул Тринадцатый. – Работать заставят.

– Нормальный ход. Я еще ничего не сказал, а ты уже выводы делаешь.

– А чего, разве не так? Ты сказал: дело есть. У меня никаких дел запланировано не было. Значит что-то нужно тебе. Значит, мне придется делать что-то против моих желаний. А всё, что приходится делать против своей воли, – бес назидательно поднял указательный палец вверх, – это работа. А я, когда ты меня позвал, не работать шел, а дружить!

Илья оторопел на мгновение.

– А друзья, разве не должны помогать друг другу?

Черт задумался. И Илья продолжил напирать:

– Я же тебе помог, когда бутербродом в церкви поделился? Помог, когда предложил со мной уйти и в замке жить?

– Помог, – смягчился чёрт.

– Ну вот. И я, в свою очередь, прошу всего лишь о помощи.

– Понял, – грустно вздохнул Тринадцатый. – Чего там делать-то?

***

– У меня две новости, одна из них плохая, а вторая – непонятная, – сообщила Маша. – С какой начинать?

– С плохой, – предложил Илья.

– Папенька Мэйли, то бишь король, жутко заинтригован, почему это охотник на драконов уже второй день не идет охотиться на драконов.

– Может потому, что драконы ни при чём?

– Ты это королю объясни.

– А вторая новость?

– Призрак-то твой, – Маша кивнула под кровать, где отсыпался Тринадцатый, – по бабам ходить начал. Сегодня с самого утра в замке только и разговоров о том, что фрейлин какой-то бесплотный дух полночи за сиськи щупал.

– И ничего не бесплотный, – раздался из-под кровати голос Тринадцатого. – И уж тем более никого я не щупал. – Чёрт выбрался из своего убежища. – Меня, вон, вообще Илья попросил.

– Вот это новости, – фея повернулась к Илье. – Лапать девок чужими руками – это твой новый фетиш?

– Успокойтесь, герцогиня, – перебил Машу Тринадцатый, – Я всего лишь забрал у нее то, что попросили.

Черт протянул Илье цепочку с кулоном.

– А, – недоуменно перевела взгляд с Ильи на Тринадцатого Маша… – Фетиш в украшениях? Должна сказать, это не так оригинально как предыдущая версия, но…

– Да причем тут фетиш, – парень взял цепочку с болтающимся на ней кулоном и протянул девушке: – ты где-нибудь еще такой видела?

Девушка присмотрелась к украшению, не беря его в руки.

– Знакомое что-то.

– Это висело на шее Киты, – сообщил Илья и протянул ладонь к Тринадцатому, который положил на неё серьги. – А это, – парень протянул серьги Маше, – в ушах Диты.

– А нафига они комплект разделили-то?

– Я видел этот комплект немного раньше…

***

– Ну здравствуй, Илиас, – прозвучал девичий голос за спиной.

Илья вздрогнул от неожиданности и выронил блокнот. Поднял его, не вставая с лавки, и только потом оглянулся. А обернувшись, подскочил, как ужаленный, пробормотал растерянно:

– Ваше высочество...

И замер в поклоне.

– А дерганый-то чего? – насмешливо заметила принцесса и, обойдя лавочку, добавила: – Ну, хватит уже гнуться. Не официальный же прием. Давай просто: я – Мэйли, ты – Илиас.

Илья не стал поправлять принцессу. В конце концов, с легкой руки короля Илиасом его называли почти все. Кроме Тринадцатого и Маши.

– Хорошо, – кивнул он. – Присаживайтесь, Мейли.

– И на ты.

– Присаживайся, – Илья кивнул на лавочку и присел сам.

Девушка присела на краешек лавки, кокетливым движением вдоль висящей на шее цепочки поправила кулон, посмотрела на библиотекаря и, кивнув на блокнот, спросила:

– Что пишешь?

– Мысли упорядочиваю.

– А почему на бумаге?

– Когда их фиксируешь на бумаге – они не разбегаются.

– Понятно. А я предпочитаю медитировать. Тоже, знаешь ли, упорядочивает, – и внезапно сменила тему: – Как ты догадался?

– О чем? – спросил Илья, попутно отмечая, что розочка на кулоне такая же, как и розочки на серьгах принцессы.

– О том, что это я подсыпаю мачехе дрожь-траву?

Парень пожал плечами.

– Тут не совсем моя заслуга. Герр Альт пару намеков дал. Лекарь Канны на пару мыслей навел. Оставалось только два и два сложить.

– Герр Альт?

– Седой охотник. Был на фуршете в тот день, когда мы с герцогиней Чапперон Руж прибыли.

– Ага, – кивнула принцесса. – Поняла.

Уже позже до Ильи дошло, что ребенок, пытающийся нейтрализовать потенциальную мачеху или отчима всеми доступными для ребенка способами, является одним из распространенных сюжетов в его мире. Но об этом Илья говорить не стал.

– Знаешь, я сначала на тебя очень сильно злилась, – доверительно сообщила принцесса Мэйли, – но потом подумала и решила, что стоит узнать тебя поближе. А после того, как ты ведьму упокоил и настоящего беса в замок привел, поняла, что правильно решила. Ты откуда родом?

– Из… – Илья на мгновение замялся, – Лайбрариланда.

– Первый раз слышу. Далеко это?

– Далековато, – усмехнулся Илья.

– А в Сентерию как попал? Ну не ради того, чтобы меня-то разоблачить же?

– Прозвучит странно, но пришел в поисках пути домой.

– Домой? – удивилась Мэйли.

– Ну да, – кивнул Илья.

– Что, давно путешествуешь?

– Не то чтобы очень, – ухмыльнулся парень. – Но успело поднадоесть.

– Счастливый человек, – с ноткой зависти протянула принцесса. – А я, сколько себя помню, все семнадцать лет в замке или вокруг него.

– Да ладно? – не поверил Илья.

– Ну, на охоту выезжаем иногда. Но и на охоте, откуда не взгляни, всегда замок видно.

– А тебе, прям, приключений хочется?

– Интересно же посмотреть, как живут в других странах, какие там люди, какие чудеса?

– Сдается мне, ты с Чапперон Руж быстро общий язык найдешь...

– Что, она тоже любит путешествовать?

– Не то чтобы очень, но на месте сидеть не любит, это факт.

Мэйли мечтательно вздохнула:

– Я вот, тоже не люблю на месте сидеть, – сообщила она, расправляя складки на платье. – Но положение обязывает создавать видимость чопорной светской дамы. Это ужасно.

– Ваше высочество! – позвали откуда-то из-за кустов.

– Принцесса Мэйли! Где вы?

Лицо девушки скривилось в недовольной гримасе.

– Блин, нигде от них покоя нет.

– Тебя ищут?

– Ага, Дита с Китой, фрейлины, чтоб им. Даже не представляю, как от них отделаться. Опротивели хуже горькой редьки. Если что, ты меня не видел, – сообщила принцесса, исчезая в кустах.

***

– Если это они, то тело где? – спросила Маша.

– А тело либо сбежало, либо спряталось, – объяснил Илья. – Не думаю, что из-за цацек золотых две этих дурочки ухайдокали целую принцессу.

– Тогда почему…

– Да потому что принцесса купила за эти серьги с цепочкой молчание Киты и Диты.

– Ты знаешь, а ведь логично звучит, – согласилась Маша. – Ой, что-то шепчет мне, что пора жрать начинать как не в себя. Ибо скоро мне не только физические силы понадобятся. Тринадцатый, а подай-ка мне тортика?

Бес взял поднос с тортом и вручил его девушке со словами:

– Как вы эту гадость только жрете?

– Нужно идти и задавать вопросы в лоб, – решил Илья.

– Вот и сходи, – согласилась Маша. – А у меня тут, вот…

Кивнула она на поднос с тортом.

***

Фрейлин не оказалось ни у себя в комнате, ни вообще в замке. Все, с кем разговаривал Илья, в красках описывали ночное происшествие, будто сами присутствовали на месте событий. Кто-то рассказывал, как мерзкое двухметровое чудище ворвалось к ним в спальню и девушки чудом избежали насилия, выскочив из окон, в чем мать родила, а кто-то уверял, что Кита и Дита сами вызвали демона для плотских утех и демону этому так понравилось, что он и унес их с собой. Илья не пытался переубедить ни одних, ни вторых, ни третьих, уверявших, что демоном оказалась одна из сестер и, пожрав вторую, вернулась в ад. И только королевскому повару было не до сплетен и слухов, потому что из его кладовой, несмотря на наличие стражи, кто-то опять стащил кусок сала.

Отбросив несуразные и совсем уж неадекватные версии Илья пришел к выводу, что ночью фрейлины, не без помощи Тринадцатого, переполошили то крыло замка, в котором ночевали, а утром и след их простыл.

– Слушай! Они, судя по всему, взяли ноги в руки и свалили, – сказал парень, вернувшись после полутарачасового путешествия по замку и опроса встречающихся по пути людей.

– Свалили, говоришь? – переспросила Маша, облизывая пальцы и откладывая пустой поднос из-под торта на два таких же. – Ну, тогда, значит, вопрос о наличии трупа принцессы вновь становится открытым.

– Да ну!? Из-за каких-то сережек? Проведя перед этим много лет с ней?

– Илюха, – фея внимательно посмотрела на парня, – а я тебе случайно не говорила, что люди ебанутые?

– Не говорила.

– Ну так вот, говорю: люди ебанутые. И очень часто это проявляется совсем не тогда, когда ждешь и не от тех от кого ждешь.

– Так и чего делать будем? – спросил Илья, взвешивая на ладони украшения принцессы.

– Докладывать его величеству, я думаю.

На лестнице раздался топот ног.

– Это что там за шаги на лестнице? – спросил Илья.

– А это нас арестовывать идут, – сообщил Тринадцатый, внезапно проявляясь посреди комнаты и тут же исчезнув.

Шаги приблизились, дверь распахнулась и в комнату вошел король в сопровождении нескольких рыцарей. По выражению его лица было нетрудно догадаться, что докладывать ему уже ни о чем не нужно.

– Ваше величест… – начал было Илья, но один из рыцарей не дал ему договорить, шагнув вперед и хлестко ударив по лицу. Реальность взорвалась снопом искр и парень упал.

Еще двое подскочили к Маше и, выдернув девушку из кресла, скрутили руки за спиной. Подняли Илью, также заведя руки за спину.

Король наклонился и поднял с пола выпавшие из рук Ильи украшения.

– Как ты это объяснишь, Долговязый? – спросил он, поднося ладонь с серьгами и кулоном к лицу Ильи.

Илья смотрел на ладонь, понимая, что что-то идет не так.

– Что с моей дочерью? – спросил король. – Где она?

Илья помотал головой, пытаясь разогнать всё еще мелькающие после пропущенного удара световые пятна. Где-то на задворках сознания уже была готова картина происходящего, но посмотреть на неё сквозь шум в голове не представлялось возможным.

– Я жду ответа, – сказал король.

– Ваше величество, Илья ни при чем, мы проводили…

Илья услышал глухой звук удара и всхлип, будто кто-то попытался резко вдохнуть, но не получилось. Парень попытался вырваться и следующее что почувствовал – распускающийся цветок тупой боли, перекрывающий дыхание, сгибающий пополам – кто-то из рыцарей ударил его в живот.

– Заткнись, – посоветовал король Маше. – Придет и твоё время отвечать на вопросы. – И снова обращаясь к Илье: – Ну?

– Я не зна… – выдавил остатки воздуха из легких парень, не пытаясь разогнуться.

Кто-то с противным скрипом пододвинул стул перед Ильей, на этот стул присел король и его лицо оказалось перед лицом Ильи.

– У меня была жена, которую потерял как раз тогда, когда она подарила мне дочь, – сказал король голосом, лишенным эмоций и от того еще более жутким. – Дочь, это единственное, что у меня было всё это время. До вчерашнего дня. И я намерен вернуть её, чего бы это мне не стоило. Или, если не получится, сорвать зло на всех, кто хоть как-то причастен.

– Да почему… мы-то? – с паузами спросил Илья, восстанавливая дыхание.

Король протянул руку в сторону и в его ладонь вложили сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул лист и поднес к лицу Ильи. На бумаге красовалась единственная фраза, выведенная аккуратным почерком: «Илиас Долговязый – причина исчезновения Мэйли».

Илья начал набирать воздух в сведенные ударом рыцаря легкие, но ответить не успел.

– Выручайте, тортики! – прорычала Маша и мир немного сместился и все стали двигаться очень медленно, словно под водой.

Маша рванулась вперед, освобождаясь из рук рыцарей, ухватила за шиворот Илью и поволокла к двери. Перед ними возник Тринадцатый, открыл дверь и снова исчез, чтобы не мешаться под ногами. Люди вокруг двигались в режиме слоу-мо.

– Никаких тортов не хватит, – прорычала Маша, продолжая волочь Илью за шиворот. – Шевелись давай, они тормозить недолго будут.

– Вверх, вверх, на крышу, – пропищал голос чёрта и дверь на лестницу распахнулась.

Пролет ступеней. Еще пролет, поворот, пролет, дверь, проявляющийся в реальности Тринадцатый, открывающий её и тут же растворяющийся в воздухе, чердак, крыша…

– И куда теперь? – спросил Илья.

Ответом послужил звериный рёв, в который вплетались звуки, похожие не то на аплодисменты, издаваемые гигантскими ладонями, не то на хлопки мокрой простыни на ветру.

– Дракон! – испуганно заорала Маша, оглянувшись через плечо.

Илья повернул голову и увидел огромную, похожую на летучую мышь, тварь, несущуюся на них, растопырив внушительные когтистые лапы. Если это и был дракон, то весьма условный.

Существо, мгновенно нагнав беглецов, ухватило их в свои когтистые лапы и, взмахнув перепончатыми крыльями, взмыло в воздух.

Ветер свистел в ушах, мысли в голове танцевали безумный танец, Илья бессвязно матерился, не соблюдая падежей и не склоняя слова. Маша, поняв, что существо не планирует их жрать прямо сейчас, хохотала.

Внизу мелькали хижины, поля, водоемы, леса, а в ушах свистел ветер.

(у пикабу лимит на длину поста, поэтому продолжение в комментариях)

ПЕРВАЯ НОЧЬ

Панночка на ощупь брела вдоль преграды, прикладывая ладони к невидимой стене, словно парижский мим.

– Мужик, – недовольно бормотала она, – я ж знаю, что ты здесь. Мужик, сука. Выходи сейчас, а то третьей ночи ждать не буду и сегодня Вия позову.

Илья отложил в сторону бутерброд и язвительно поинтересовался:

– А чего, каноническую схему про три ночи уже отменили?

– Слышь, – панночка замерла, прислушиваясь к тому, откуда идет звук.

– Слышу, – подтвердил Илья, удобно расположившийся в центре мелового круга. – И вижу.

– Ты тут не умничай, – посоветовала панночка, – а то...

– Вия позовешь?

– И позову!

Илья лениво зевнул и предложил:

– Ну, давай, зови.

Девушка в белой рубахе до пят постояла немного, шумно выпуская воздух сквозь зубы и, в конце концов, так ничего и не предприняв, принялась вновь ходить вдоль замкнутой меловой линии, касаясь ладонями невидимой преграды.

– Вот видишь, – с интересом наблюдая за дергаными передвижениями ведьмы, сказал Илья, – нет у тебя власти звать его в первую ночь.

Панночка вновь замерла, слепо уставившись в ту сторону, откуда шел голос:

– В особых случаях можно и в первую ночь.

– Это в каких же таких особых?

– В таких... – с сомнением начала ведьма и замялась.

– Ну, в каких, в таких? Я жутко заинтригован.

– В особых.

– Да я понял, что в особых, – кивнул Илья и вновь отпил кваса из крынки. – Только, что считается особым случаем-то?

Квас был резким, с густым хлебным духом. И не сдержав себя, парень издал душевную отрыжку.

Не ожидавшая именно такого звука, ведьма дернулась.

– Н-да... – задумчиво протянул Илья. – куда тебе Вия-то с чертями звать, если ты сама от любого звука шарахаешься?

– Ох, мужик, – покачав головой, произнесла ведьма, – ох, дошутишься.

Илья отставил крынку с напитком в сторону и, встав с пола, потянулся. Подошел к меловой черте и пристально посмотрел на панночку.

– Чего ты вообще подскочила? – спросил он. – Лежала б себе и лежала. Я ж тебя совсем не тревожил. Ладан не жег, святой водой не поливал, "отче наш" не читал – молитвослов не доставал даже, потому что нет у меня его. Чего встала-то?

Ведьма немного помолчала, будто раздумывая, стоит ли отвечать и, в конце концов, выдавила из себя:

– Положено так по правилам, три ночи ждать.

– Во-о-от! – торжествующе воскликнул парень. – Во-о-о-от! По правилам! Значит никакого Вия сегодня не будет. Будешь до первых петухов одна тут мельтешить.

– А... – начала было панночка, но Илья не дал ей вставить слово.

– Завтра чертей пригласишь, чтоб меня попугали, а вот уже послезавтра припрётся Вий. Я, кстати, не удивлюсь, если он явится без призыва. Просто потому что так положено.

– Слышь, – спросила панночка, стоя по ту сторону черты и глядя сквозь парня, – ты откуда такой умный-то взялся?

– Хотел бы я сказать, что из сказки, но, увы, – развел руками Илья, – из реальности.

– Ты ж учти, что это только первая ночь, – пригрозила ведьма.

– Угу, – кивнул Илья, достал из сумки бутерброд и откусил от него почти половину.

ДЕНЬ ПЕРЕД ПЕРВОЙ НОЧЬЮ

– Угу, – кивнул король, взял с подноса яблоко и надкусил его. – Что там у нас дальше в списке?

– Следящие за казной просят повысить им жалование, – зачитал белый советник следующий пункт из списка.

– Они чего, совсем охренели? – отложил надкушенный плод король. – Куда им деньги-то девать? Питаются здесь, живут здесь. Все это абсолютно бесплатно. Деньги получают, причем, немалые, за то, что раз в полгода налоги перераспределяют. Куда им еще жалование повышать? Реже только Дед Мороз работает. У нас что, вход в публичный дом подорожал? Или им налоговые льготы отменили? Катаются как сыр в масле. Вот скажи, Долговязый – обратился король к Илье, – ты у нас человек новый. Тебе свежим глазом лучше должно быть видно, за что им жалование повышать?

– Мне ли судить, Ваше Величество, – пожал плечами Илья. – Я здесь человек новый. И точно так же живу в замке бесплатно, точно так же бесплатно питаюсь, благодаря вашему великодушию.

– Ну-ну, не прибедняйся, – посоветовал король.

– Я, честно говоря, даже не знаю, где здесь можно потратить деньги. По моему мнению, если обязанностей не стало больше, то и денег больше становиться не должно.

– Вот! – согласился король. – Долговязый дело говорит. Отказать.

– Дебил! – прошептала Маша и ткнула парня локтем в бок. – Считай, что первых врагов ты себе в замке уже нажил.

– А куда им денег? – возразил Илья также шепотом. – В гробу карманов нет. А здесь у них и так всё есть. Я думаю, они просто борзеют.

– Дурак ты, Ильюха. Похуже дружка моего, Ваньки. Но у того хоть Волк был, чтобы его направлять в нужную сторону. А за тебя, видимо, мне придется взяться.

– В поселении Ди-Кайн крестьяне поймали ведьму, – зачитал советник очередной пункт повестки дня.

– Как же они задолбали, – тоскливо протянул король. – Наловят ведьм, а ты потом разбирайся, ведьма ли она на самом деле. Чего требуют? Судить высшим королевским судом?

– Да ну, как бы… – замялся советник, – Они её, того…

– Красивая, значит, – пробурчал король себе под нос. И вновь обращаясь к собранию, предположил: – Она обратилась с жалобой на изнасилование?

– Не в этом смысле, того… – возразил советник. – Убили они её.

– Ну, молодцы, – похвалил король. – Сами ведьму распознали, сами убили. Все бы так с проблемами разбирались, не жизнь была бы, а сказка.

Илья хихикнул.

– Чего ты ржешь? – зашипела на него стоящая рядом Мария и вновь толкнула парня локтем в бок. – Для тебя этот мир – сказка. Для них – реальная реальность.

– Всё равно смешно, – шепотом заверил Илья, потирая то место, в которое врезался локоть Марии.

– Не всё так просто, Ваше Величество, – продолжал тем временем советник. – По обычаю, убиенную отнесли в церковь, дабы чтением молитв очистить останки, перед тем как предавать земле…

– Это чего за новости? – вновь перебил советника король. – Всю жизнь живьем жгли и не парились. А тут выкрутасы какие-то с обрядами?

Советник пожал плечами и продолжил:

– Ведьма же в первую ночь восстала из гроба прямо посреди молитвы, от чего тамошнего попа хватил сердечный удар, а ассистировавший ему служка сбежал при виде восстающей покойницы. Когда его нашли утром, то выяснилось, что мальчишка тронулся рассудком.

– А от меня-то они чего хотят?

– Чтобы вы выделили знающего человека, для отпевания.

– Ведьмы?

– И священника.

Король немного помолчал, покусывая губу, а затем, вдруг, спросил:

– Вот почему так? Чем больше условностей себе люди создают, тем тяжелее мне жить? Закопайте её на хрен и дело с концом. Ну или сожгите вместе с гробом, а то, что останется – закопайте. Так нет же! – он всплеснул руками. – Выдели им человека для отпевания. А если эта покойница ходячая и его до инфаркта доведет? Где я вам, спрашивается, такого человека возьму, которого не жалко?

– Сдается мне, – прошептал Маше Илья, – я знаю эту историю.

– В смысле? – так же шепотом, не подавая вида, что отвлекается от королевского монолога, спросила девушка.

– У Гоголя такая история есть, про ведьму, которую надо было в церкви отпеть.

– И чего?

– Ну, там главный герой знал, что она ведьма и магический круг мелом на полу чертил для защиты.

– Ага-ага, – кивала Мария.

– А на третью ночь круг у него неаккуратным получился и из-за этого один из демонов смог таки героя увидеть и указать на него другим чертям.

– Чертям, говоришь?

– Ну да.

– Из ада прям?

– Ну, наверное ж, из ада. Где еще черти бывают-то?

– Из а-а-да… – задумчиво протянула Маша и внезапно хлопнула Илью по спине так, что ему пришлось сделать шаг вперед. – Ваше Величество, сдается мне, у нас есть, что Вам предложить!

ВТОРАЯ НОЧЬ

– Сдается мне, у тебя есть, что мне предложить! – нюхая воздух, вынес вердикт плешивый чёрт, которого отрядили патрулировать периметр, и зашагал вдоль меловой линии. – Сало, хлебушек, чесночок.

– С какого такого перепугу я с тобой делиться должен? – поинтересовался Илья.

– Сто лет сала с чесноком не ел, – тяжело вздохнул бесёнок. – А тут вот, запах услышал…

– То есть, ты меня сторожишь, дабы при подвернувшейся возможности разорвать, а я с тобой салом должен делиться?

– Ну так, работа у меня такая, – развел руками чёрт.

– Так себе аргумент, – пожал плечами Илья, прекрасно понимая, что черт его не видит.

– Тебя хоть как зовут-то? – устав ходить по периметру, очерченному Ильёй, спросил плешивый.

Панночка в это время резалась в карты с тремя другими, используя в качестве игорного стола крышку собственного гроба. Время от времени проигравшая пара становилась в позу гнутой березы и получала оговоренное заранее количество поджопников.

– А тебе зачем? – спросил Зеленый, отводя взгляд от игроков и продолжая выкладывать только что нарезанные ломтики сала на кусок серого хлеба.

– Ну как это зачем? – удивился бес. – Разговаривать с тобой как? Тебя не видно, это раз. По имени к тебе не обратишься, это два. К тому же, откуда-то с той стороны загогулины, которую ты нарисовал, очень вкусно пахнет. А я не завтракал.

– Твои проблемы, – пожал плечами Илья. – Я, вон, на работу тормозок беру. Мне норм.

– Эх, – вздохнул чёрт и принялся вновь обходить невидимую стену по периметру.

Запнувшись в очередной раз, чёрт почти беззлобно выругался и спросил:

– А на кой ляд ты квадрат вместо круга нарисовал?

– Ломаю стереотипы, – сообщил Илья и принялся за бутерброд.

Чёрт грустно вздохнул и продолжил наматывать километраж вдоль замкнутой линии. Возле гроба начал подниматься шум. Одного из чертей уличили в мошенничестве и принялись бить. Больше всех усердствовала сама панночка, державшая хвостатого шулера за рога и раз за разом стыкующая его свиной пятак со своим коленом.

– Слушай, – обратился Илья к чёрту, уныло ходящему по периметру очерченной мелом геометрической фигуры. – У меня тут вопрос назрел.

Тот кивнул головой, не замедляя шага, мол, спрашивай, всё равно до первых петухов круги наматывать.

– Скажи, а чего это панночка от обязанностей отлынивает? Почему вместо того, чтобы лазейку в меловой линии искать, в карты режется?

– А! – махнул тот в ответ лапой. – Долгая история.

– Ну и рассказал бы. Всё равно до утра тут круги наматывать будешь.

– Квадраты, – хмуро поправил черт, – уже в который раз за ночь поворачивая на девяносто градусов.

– Глядишь, за рассказом и время быстрее пройдет, – продолжал уговаривать Илья.

– А бутербродиком поделишься? – лукаво спросил плешивый.

– Ух ты, хитрый какой. Я периметр нарушу, а вы меня тут же разорвете. Давай так. Завтра я приду пораньше и оставлю бутерброд с салом вне круга. А когда ваше время настанет, ты первый патрулировать вызовешься. Вот и полакомишься.

Чёрт остановился, задумавшись.

– А не обманешь? – недоверчиво спросил он.

– А смысл мне тебя обманывать?

– Ладно. Буду надеяться на то, что ты честный человек, – кивнул чёрт и принялся рассказывать: – Некоторые ведьмы покупают себе у Дьявола вторую жизнь. Иногда третью или даже четвертую. Дело в том, что плата с каждым разом растет и всегда наступает такой момент, когда стоимость возвращения в мир становится неподъемной. И тогда – однозначно в ад. Кому-то нужно сбить с истинного пути определенное количество душ, кто-то обязан собрать некоторое количество золота, а кому-то, как панночке, выпадает и то и другое. Ну, оно и понятно, она на пятую реинкарнацию рассчитывает. У неё под одеялком в гробу украшений золотых чуть больше пуда. А по поводу тебя не парится, – черт кивнул в сторону тасующей колоду ведьмы, – потому как у нее и по количеству душ план выполнен. Так и сказала, что, мол, подождет третьей ночи, а там придет Вий и пусть себе твою тушку забирает. Так что сегодня тебе бояться нечего. А вот завтрашняя ночь может закончиться плачевно.

– А чего, Вий, значит, меня увидит, как бы качественно я периметр не нарисовал?

– Само собой. Он демон более высокого ранга и способности у него, – черт поднял вверх палец, – о-го-го!

– Тогда почему панночка Вия в первую же ночь не позвала?

– А она его и позвала в первую ночь, как только поняла, что ты магией огородился, – объяснил черт. – Пока запрос пришел, пока ему путевой лист выписали, пока то, пока сё… Бюрократия, мать её.

– Я так и знал! – хлопнул в ладоши Илья. – А мне про канон заливала, что, мол, так положено, в третью ночь.

– Ну, вот так вот.

– Всё равно не понимаю, – нахмурился Илья, – зачем ведьме моя душа, если у нее всё что нужно, в необходимых количествах уже есть?

– Заключительный этап, – развел руками черт. – Ничего не поделаешь. Для того, чтобы передать собранное в ад нужна жертва, принесенная в церкви. Иначе золото на ту сторону не переносится.

– Так священника ж уже ухайдокали!

– Э нет, ты не путай. Священник от сердечного приступа скончался. Можно сказать, по собственной инициативе. А для соблюдения ритуальных нюансов необходимо именно убийство.

Илья нахмурился еще больше.

– Увидит, говоришь, при любом раскладе?

– Гарантия сто процентов! – кивнул чёрт.

ВСЁ ЕЩЁ ДЕНЬ ПЕРЕД ПЕРВОЙ НОЧЬЮ

– Стопроцентная гарантия! – продолжала рекламировать Илью Маша, – Ильюха у нас мастер во многих отраслях. И заупокойные молитвы не исключение. Так отпоет, что любо-дорого!

– Да я… – попытался остановить словесный поток Илья, но Маша в очередной раз ткнула его локтем в бок.

– Да он только на прошлой неделе трёх ведьм отпел. Две из них потом во сне являлись, благодарили за пропуск в рай без очереди.

– Ну, что ж, быть по сему, – кивнул король, и уже обращаясь к советнику: – выдать им всё, что попросят.

– Слышишь, ты откуда такая умная взялась? – спросил Илья, когда они, наконец, остались одни.

– Из сказки, – хохотнула фея и взяла из вазочки пирожное.

– Всё ясно с тобой, – отчаянно махнул рукой Илья.

– А по-другому из тебя героя не сделаешь. Вот скажи мне, Зеленый, если тебя не пинать, сколько ты будешь осваиваться на новом месте?

– Не знаю.

– Осваиваться, друг мой, нужно сразу. Потому что каждый потерянный день, это маленький шажок к старости, а чем ближе старость, тем тяжелее менять жизненный уклад и привычки, – Маша затолкала пирожное в рот и продолжила разглагольствовать с набитым ртом: – Можно, конечно, запереться в собственную ракушку и жить там до тех пор, пока железная пята перемен не раздавит тебя вместе с хрупким панцирем. Но это ж нужно всю жизнь бояться.

– Ну почему обязательно раздавит? К переменам, в конце концов, можно привыкнуть. Подстроиться под них.

– И чего? Как тот крестьянин, красить всю жизнь забор?

– Он его белил.

– А какая, в сущности, разница, Зеленый? Белить, чтобы ты знал, еще хуже. Пройдет пара дождей и смоет побелку. Краска хоть какое-то время продержится.

Постучали.

– Открыто! – прокричала Чапперон-Руж.

Дверь отворилась и в комнату, непрерывно кланяясь, вошел седой лакей, держащий в руках походную сумку из мешковины.

– Все, что просила леди, готово, – сообщил он.

– Ага, – кивнула девушка. – На стол положи.

Лакей подошел к столу, бережно поставил на него сумку и, пятясь, вышел из комнаты, не забыв затворить за собой дверь.

Маша бодро подпрыгнула с дивана, подбежала к столу и заглянула в сумку.

– Ага, – кивнула она, – мел, водичка, свечи. Прелестно.

– Не вижу ничего прелестного, – буркнул Илья. – Не тебе ж три ночи в церкви напротив гроба сидеть.

– Погоди, Зеленый, ты ж сам сказал, что эту книжку читал и знаешь в чем косяк главного героя?

– Ну, сказал.

– Ну, так и в чем проблема-то? Просто не допускай косяков. Ты пойми, у тебя ж идеальное положение. Ты как та вторая мышка, которой достается сыр.

– Спасибо, – Илья сжал руку в кулак и поднял вверх большой палец: – Вот такое сравнение.

– Ой, ну хватит ныть. По-быстренькому отсидишь в кругу три ночи, а царь нас наградит.

– Нас? – округлил глаза Илья. – А тебя-то за что?

– Ну как это за что? За организацию.

Маша снова весело заржала и потянулась к подносу с пирожными.

– Неплохо ты устроилась! – недовольно пробормотал Илья.

– Так а тебе разве кто-то мешает воспринимать окружающую реальность иначе?

Илья немного помолчал.

– Знаешь, а ты права, – вдруг согласился он и принялся перебирать содержимое сумки.

ТРЕТЬЯ НОЧЬ (До полуночи)

– Знаешь, а ты прав, – грустно кивнул чёрт. – Не работа, а сплошное наказание. Обидно, когда впереди вечность без перспективы продвижения по службе.

– Тогда что тебе мешает начать воспринимать окружающий мир иначе?

– Иначе? – удивился чёрт. – А куда мне ещё с моими лапами-рогами-копытами податься-то? Где такой типаж востребован?

– Ну, давай я тебя к себе заберу. У меня в замке, как Машка говорит, и без того репутация странного человека. Одной причудой больше, одной меньше.

– А не врешь?

– Я ж тебя с бутербродом не обманул?

– Нет.

– Ну и всё. Решено, значит. Как петухи пропоют, не уходи никуда, главное. Там я из круга выйду и поближе познакомимся.

– Ага, если тебя раньше Вий не увидит.

– Я думаю, всё будет хорошо. Маша обещала...

ДЕНЬ ПЕРЕД ТРЕТЬЕЙ НОЧЬЮ

– Маша обещала? Значит, все будет хорошо, – безапелляционно заявила девушка. – Чего ты себя раньше времени накручиваешь?

– Да ты понимаешь, я с одним чёртом задружился, пока в церкви сидел. И вот он утверждает, что как бы качественно не был возведен меловой барьер, Вий меня сквозь него всё равно увидит. А это значит, что мне хана. Так что, никуда я сегодня ночью, наверное, не пойду. Пускай она свое золото доставляет в ад. Мне ещё пожить хочется.

– Стоп. Какое золото?

И Илья пересказал Маше всё, о чем они разговаривали с плешивым чёртом. Слушая Зеленого, девушка заметно оживилась, а когда Илья закончил, заявила:

– Нехорошо животинку голодной оставлять, Ильюха. Он тебе как на духу весь расклад выдал. За какой-то бутерброд с салом. А ты его так бессовестно кинуть хочешь?

– Ага. По твоему, лучше сдохнуть, но бутербродик ему принести?

– Да никто тебя подыхать не просит. Сам подумай, если у Гоголя описана причина, по которой произошла неприятность, значит, тебе достаточно этой причины избегать. Во-первых, не пить, а во-вторых – вдумчиво начертить круг. А... Ну и до утра досидеть в этом кругу.

– Ой, чего-то меня эта затея перестает радовать.

– Все будет нормально. Я тебя хоть раз обманывала?

– А кто меня перед королём выставил профессиональным отпевалой?

– Ты не путай. Обманывала я короля, а не тебя.

– Ага. А меня просто подставила.

– Ты опять нудить начинаешь. Не подставила, а предприняла попытку социализации одного закомплексованного индивидуума. Короче, все будет отлично. Верь мне. И передай пироженку. Жрать хочется – сил нет. Сама удивляюсь, куда оно в меня только лезет?

ТРЕТЬЯ НОЧЬ (После полуночи)

– Куда оно в тебя только лезет? – завистливо прислушиваясь, спросил плешивый чёрт.

Свой бутерброд, который Илья, как и обещал, оставил за пределами защитной линии, он проглотил в один укус.

– Это на нервной почве, – объяснил парень. – Я про Вия непрерывно думаю. От этого нервничаю. А от того, что нервничаю – ем как не в себя.

– Страшно?

– Не то слово.

– А на кой ты вообще пришел, раз боишься?

– Ну как? А канон же? Отсидеть в кругу три ночи, освободить душу ведьмы. Вот это вот всё.

– Ну, два варианта, – пожал плечами чёрт. – Ты либо герой, либо дурак.

– Либо и то и другое, – грустно вздохнул Илья.

– Либо и то и другое, – согласился плешивый.

Внезапно чёрт пригнулся и схватился лапами за голову, затыкая уши, будто пытаясь приглушить невероятный шум.

– Извини, мужик, ничего личного, – пропищал он. И не отрывая рук от головы захромал прочь от меловой линии к стене.

Илья перевел взгляд на свору чертей во главе с панночкой, игравших в карты. Те против обыкновения, перестали спорить и ругаться, от чего в церкви наступила пронзительная тишина.

А затем послышался волчий вой, загремели тяжелые шаги и сквозь алтарь, ведомый под руки несколькими мелкими бесами, явился Вий. Существо напоминало человека только фигурой. Руки и ноги Вия были словно сплетены из грязных корней, трущихся друг о друга с противным шорохом осыпающейся с них земли. На лице его, цвета ржавчины, перед глазами вертикально висели две железных заслонки, напоминавшие дверцы от печного поддувала. Илья, приглядевшись, понял, что и само лицо было железным.

Ведьма с чертями побросали карты и словно прислуга перед хозяином, выстроились в живой коридор, ведущий от алтаря к тому месту, где за спасительной линией стоял Илья. Существо повело носом и уверенно шагнуло в сторону парня.

– Чую-у-у-у … – утробно прорычало оно.

– Пиздец, – проговорил Илья одними губами.

В следующее мгновение дверь церкви с грохотом распахнулась и звонкий девичий голос скомандовал:

– Ночной дозор! Всем принимать солнечные ванны!

И волна яркого белого света рванула из-за спины Ильи, сметая всю попадающуюся на пути нечисть.

Чертей протащило по полу расходящейся световой волной, впечатало в стены, скрутило в мохнатые, бесформенные комья костей и плоти. Ведьма же с Вием остались стоять на своих местах. Покойница лишь покачнулась немного, пропуская свет сквозь себя, а Вий будто и не заметил этой яркой волны.

Илья обернулся. За спиной, в позе девочки из аниме, кастующей заклинание, стояла Маша.

– Глаза! – прокричала она, рисуя руками узор в воздухе.

И новый сноп света, теперь уже направленный, словно луч фонаря, ударил в панночку. Рубаха на ней вспыхнула в одно мгновение. Огонь перекинулся на волосы и церковь наполнилась запахом палёных перьев.

Илья, пытаясь проморгаться от белых пятен, видел, как охваченное огнем тело ведьмы приподнялось над полом, неестественно вывернулось, будто плюшевая игрушка в руках истеричного ребенка и, ухнув об пол, разлетелось на чадящие угольно-черные осколки.

– Ну вот, – оббивая с рук невидимую пыль, Маша прошла мимо Ильи и подошла к замершему на месте, лишившемуся проводников Вию. – Старые знакомые.

Девушка взялась двумя пальцами за заслонку на левом глазу демона и приподняла ее, заглядывая внутрь.

– Узнаешь?

– Хм... – прохрипел Вий. – Феечка? Маша Шапкина? А ты тут что делаешь?

– Я девушка свободная. Гуляю где хочу. Мефика давно видел?

– Рифмоплета этого?

– Ага. А также алкоту, картежника и неисправимого шулера.

– Третьего дня. Он мне путевой лист сюда выписывал.

– Понятненько, – кивнула фея и отпустила заслонку, с металлическим звоном ударившуюся о виево лицо.

– Э! – возмутился тот. – Ну не видно ж ни черта. Как я на пациента укажу?

– А тебе и не надо на него указывать, – сообщила фея. – Тебе надо запомнить, что я сейчас скажу и Мефику слово в слово передать. Запоминай:

Вопросы есть, но нет на них ответов,

А ты шатаешься в аду, скотина, где-то.

Я тут с напарником в чужих мирах застряла.

Мне помощь бы твоя не помешала.

В конце концов, давно не виделись с тобой.

По старой дружбе удели мне час-другой.

И помоги мне разобраться с этой лажей.

Всё. С уважением, целую, подпись – Маша.

– И зачем только с теплого места срывали? – грустно вздохнул демон. – Ну, хоть на сто восемьдесят градусов тогда поверните меня, что ли. У меня ж это...

Вий мотнул головой и металлические дверцы, висящие над его глазами, грустно звякнули.

– Вопросов нет! – согласилась фея. – Ильюха, да вылазь ты из круга-то. Помоги старикана до портала довести.

– Это не круг, – буркнул Илья.

И вышел за пределы нарисованной на полу пятиконечной звезды.

Взяв демона за руки, они довели его до разрушенного алтаря.

– Абсурдная командировочка, – пробормотал тот, сделал еще шаг вперед и растаял в воздухе.

Где-то за окном пропели петухи и нечисть, размазанная по полу и стенам, стала растворяться прямо в воздухе.

– Чертенка жалко, – грустно проговорил Илья.

– Того, которого ты бутербродами подкармливал?

– Ага. Размазало вместе со всеми…

– Не размазало, – раздалось откуда-то сбоку и из кучи хлама в углу выбрался тот самый чертёнок. – Я надеюсь, предложение в силе?

– Предложение? – подозрительно спросила Маша.

– Тут, понимаешь, какое дело, – затараторил Илья, опасаясь, что фея возразит и вообще будет против. – Ты же сама говорила, что нужно воспринимать окружающую реальность иначе. И я подумал, что такой вот необычный компаньон как раз то, что нужно. Представляешь? Ни у кого такого напарника не будет.

– Тебе никто не говорил, что слово «социализация» подразумевает более открытое общение с себе подобными?

– Ой, да ладно тебе! Он тоже разумный.

– Так себе критерий, – скептично пробормотала фея. – Знаешь, Ильюха, человек, берущийся за социализацию чертей, либо дурак, либо герой...

– Либо и то и другое, – вставил чёрт.

– Либо и то и другое, – согласилась фея и направилась к гробу панночки.

Илья протянул бесу руку:

– Добро пожаловать в новый мир.

Черт настороженно протянул свою мохнатую лапу и осторожно пожал парню ладонь.

– Илья, – наконец-то представился парень.

– Тринадцатый, – назвался в ответ чёрт.

– Видал, Зеленый? – позвала фея.

Илья обернулся и увидел, что та выгребает из-под внутренней обивки золотые украшения, складывая их в походную холщевую сумку.

– А говорят, к гробу карманов не пришьешь. Врут, выходит?

© VampiRUS

(организатор потоков, 4)

часть 1 - Организатор потоков
часть 2 - Чтобы книги учили хорошему
часть 3 - А поехали!

Солнце подбиралось к зениту, когда со стороны Чмыриных топей к пригородной деревеньке на лошади подъехал мужчина средних лет с белыми, как соль, волосами. Возившийся около забора крестьянин хмуро посмотрел на всадника и продолжил красить забор, изображая из себя человека, занятого важным и интересным делом.

– А что, отец, – спросил седой, – чудовища в вашем городе есть?

– Кому и кобыла невеста, – ответил крестьянин невпопад. – Такая, как у короля нашего. Норовистая, истеричная, неулыбчивая.

– Ни хрена непонятненько, – пробормотал седой, но кивнул. И сейчас же задал новый вопрос: – В таком большом городе и без чудовищ?

– Наших чудовищ, – сообщил крестьянин, – по кладбищам надо с фонарями искать.

– Ага, – криво ухмыльнулся всадник, – гули, значит, водятся? Не знаешь ли, кто готов заплатить…

Но крестьянин перебил всадника, не дав тому докончить вопрос:

– Все их гулями кличут, потому что повелось так. Приманивают их, чтоб покормить, значит, вот как, – крестьянин нелепо вытянул шею, демонстрируя, как приманивают чудовищ: – «гули-гули-гули». А так-то голуби себе и голуби. Не хуже других птиц. Людей только меньше боятся. Даже воробышки попугливей будут, хотя до последнего не отходят, когда в пыли копошатся.

– Погоди! – помотал головой сбитый с толку седой, – я про чудовищ тебя спрашиваю. А ты мне про голубей тут что-то бормочешь. Голубь – это птица мира…

– Да какая птица мира-то? – вновь перебил седого наездника собеседник. – Летает везде, серет чем попало, куда ни попадя. Воняет как помойка, потому что с помойки жрать не гнушается. Херовый, видать, у нас мир, что голубя ему в символы определили.

– Да ты, я смотрю, помимо работы, еще и пофилософствовать любишь? – иронично поинтересовался всадник.

– Монотонная работа, – сообщил крестьянин, окуная кисть в ведро с известкой, – разлагает умственные способности до простейших рефлексов и, дабы избежать закостенелости ума, я предпочитаю делать наблюдения и выводы, кои можно сопоставить меж собой. И на основе совпадений некоторых аспектов из умозаключений, находящихся в разных плоскостях бытия, выводы сделать, дабы не погрязнуть в болоте житейском. Поневоле станешь философом, когда женщина, призванная служить идеалам любви, вместо этого ежечасно придумывает всяческие занятия, которым я предпочел бы тихий берег нашей неспешной речушки и удочку…

– Что, Томас, опять тебя благоверная припрягла, в выходной день, а? – спросил подошедший крестьянин, проигнорировав всадника.

На это новый знакомый охотника за чудищами, которого назвали Томасом, отвернулся к забору и принялся мазать его известью с еще большим усердием.

– Одно слово, кметы, – пробормотал недоуменно беловолосый и направил лошадь через деревню, к воротам виднеющегося за селением замка. Именно поэтому он не услышал дальнейшего диалога двух крестьян.

– Я иду на реку, искупаться и порыбачить. Не хочешь со мной? Или жена тебе настолько каблуком яйца придавила, что ты против ее воли ничего делать не можешь? Как Канна – невеста короля нашего, хмурая да неулыбчивая. Когда б на неё доктор нашелся.

Томас пристально посмотрел на только что подошедшего крестьянина, после чего спросил его, кивая на забор и ведро известки:

– Ты называешь это работой, Бэн?

– А разве ж нет?

Томас, вновь принявшись за побелку, ответил пренебрежительно:

– Работа – это когда что-то ненавистное. А мне такое занятие по душе.

– Да брось, – усмехнулся Бэн, – как будто побелка – развлечение?

– А разве нет? – продолжая елозить кистью по одному и тому же месту, возразил Томас. – Ну что в той рыбалке? Изо дня в день, наживи червя, закинь удочку, вытащи рыбу. Наживи, закинь, вытащи. Да еще и безотрывно за поплавком следить? Придешь домой, глаза закроешь, а перед ними всё равно поплавок мельтешит. А коли клёва не будет? Так еще и домашние на тебя волком будут смотреть. Мол, какой же из тебя кормилец? А забор красить, хоть какое-то разнообразие. Не каждый день нашему брату перепадает.

В глазах второго крестьянина вдруг забрезжило понимание, на смену которому пришел азартный огонёк. Вдруг он сказал:

– Слушай, Томас, а дай-ка мне немножко побелить…

***

– Это же всё до кучи, – прошептал Илья испуганно. – Двенадцать стульев, ведьмак, Том Сойер, Формула Любви. У нас в библиотеке была бумажная версия.

– Поздравляю, вы в смиксованном ремейке всего книжного великолепия, что упало нам на голову, – насмешливо сообщила девушка.

– Блин! Верни нас обратно! – отчаянно прошептал Илья, схватив Марию за плечо.

Та посмотрела на него как на идиота.

– Ильюха, ты дурак? Или разволновался без участия мозгов? Кто у нас ответственный за скачки в книжные вселенные?

– Кто? – не понял Илья.

– На тебе пальто есть?

Продолжая недоумевать, Илья отрицательно помотал головой.

– Ну, значит конь без пальто, – Маша ткнула парня в плечо. – Не тупите, организатор потоков. Кто нас сюда зашвырнул?

– Я?

– Ка-а-а-апец. Вылитый Ванька.

– Я, – сменил Илья интонацию на утвердительную.

– Ага, не зря, значит, рассказывала про проходы между мирами, которые умеешь открывать ты, про расстояния, которые будем преодолевать благодаря мне и... – девушка замолчала на полуслове и растерянно огляделась и сообщила дрогнувшим голосом: – Книги нет.

– Какой книги?

– Книги про меня – «Недеццких сказок». Благодаря которой я могла мгновенно перемещаться. У тебя чего, от волнения совсем мозги разжижились? А ну-ка сморкнись.

– Зачем?

– Сморкнись, не спрашивай. Мне кое-что проверить надо.

Вместо того, чтобы выполнить странную просьбу, Илья принялся рыться в карманах. Девушка недолго наблюдала за ним, а затем спросила:

– Ты чего ищешь-то?

– Платок, – ответил Илья Зеленый, – чтоб высморкаться. Ты ж попросила.

Девушка закатила глаза, так что остались видны одни только белки, тяжело вздохнула и спросила:

– Альтернативный крестьянский метод тебя чем не устраивает?

– Крестьянский?

Девушка кивнула в сторону парочки стоящей у забора. Бэн елозил кистью по доскам, стараясь размазывать известку равномерно, а Томас, зажав одну ноздрю пальцем, изо всех сил продувал вторую.

– Но это же…

– Давай-давай, – подбодрила Мария.

И Илья, смущаясь, попытался повторить подвиг крестьянина. Безуспешно.

– Ага, – кивнула девушка. – Мозги, значит, пока еще не высмаркиваешь. А чего ж тупишь-то так?

– Ох у тебя и шуточки. Нашла время.

– Серьёзной быть скучно, – заверила девушка с французской фамилией и скомандовала: – Возвращай нас обратно.

– А! Понял, – взял наконец себя в руки Илья, и взяв девушку за руку, хлопнул себя по лбу.

Ничего не произошло. Реальность оставалась реальностью. Она даже не пыталась рассыпаться на пазлы-пиксели или расплыться, смазывая краски.

– Не понял, – пробормотал библиотекарь и хлопнул себя по лбу еще раз.

Опять ничего не произошло.

– Сказочный тормоз. Так понял или не понял? – уточнила Мария Чаперон-Руж.

– Не понял, – повторил Илья, и собрался было ударить себя еще раз.

– Зато я поняла, – сказала девушка, перехватывая его руку. – Мы застряли. Ты себя не сильно по лбу-то стучи, а то совсем понимать разучишься.

– Как застряли? – парень высвободил руку и хлопнул себя по лбу еще раз, приказав вслух: – Домой!

– Ну ок. Хочешь в председатели клуба дурачков, тогда продолжай долбить себя в голову, – пожала плечами девушка. – Вот так… застряли.

– Домой! – повысил голос Илья и шлепнул себя ладонью по лбу.

– Ну хорош уже, а? Не работает это.

– Работало же! – Илья хлопнул себя по лбу еще раз. Да так звонко, что в сторону кустов, в которых они притаились, повернулись оба крестьянина.

– Ну а теперь сломалось.

– Сломалось? – растерянно спросил библиотекарь. – А как же теперь домой?

– Тебя сейчас это больше всего заботит? – спросила Мария.

– Ну да, – возмущенно воскликнул Илья. – А тебя разве нет?

– Нет, – тон Марии был каким-то странным. Она будто пыталась не терять нить разговора и одновременно думать о чем-то постороннем.

– То есть, мы попали в мешанину из придуманных кем-то историй, а тебя это не заботит?

– Абсолютно.

– И мы, если ты еще не осознала серьезности ситуации, не можем вернуться домой!

– Ты не можешь, – поправила библиотекаря девушка.

– А ты, что, можешь? Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Я тоже не могу. Но для меня твой мир, если ты помнишь, о чем я тебе рассказывала, не дом. Более того, мой мир, который мой дом, если посмотреть с точки зрения человека, живущего в твоем мире, точно такая же мешанина из множества различных историй. Я, правда, узнала это только тогда, когда нашла автора. – Мария сделала паузу и посмотрела на Илью, мол, всё понятно или уже нет?

– Продолжай, я слежу за мыслью, – кивнул тот.

– Он мне и объяснил, что мир, в котором я живу, это плод его фантазии. А он, в свою очередь, состоит из обрывков того, что придумали другие авторы, которые мой автор собирал в одно целое. И у него получилась вот эта… – девушка полезла в сумку, но вспомнила, что книги там нет, – ну, в смысле, та, которая осталась в библиотеке, книга. Так что, для меня в мешанине из разных историй находиться, это как клоуну на арене, ангине в горле, как обезьяне на лианах, как трипперу…

– Я понял, – остановил её Илья. – Так чего делать-то будем?

– Седого догонять.

– Седого?

– Ты слышал, о чем он у горе-маляра интересовался?

– О чудовищах.

– В-о-от, – наставительно протянула Мария. – А где чудовища, там приключения. Где приключения, там деньги, где деньги, там...

– Но это же может быть опасно.

– Это обязательно опасно, – кивнула девушка, ехидно улыбаясь. – Но, если хочешь, можешь остаться здесь и помочь этим двоим белить забор. Увлекательная жизнь ждет тебя. Будешь ухаживать за огородиком, слушаться жену, белить заборы, а иногда, если благоверная, конечно, отпустит, ходить с такими же крестьянами на рыбалку.

Илья нахмурился.

– Ну, чего ты лицо кривишь, как будто тебе павлин на голову нагадил? Пойдем.

И они зашагали к виднеющемуся вдали замку.

– Слышишь, Аикон, что за день сегодня такой? – обратился один стражник к другому, игнорируя просьбу девушки пропустить их с Ильёй через ворота. – Сначала белый, теперь разноцветная, как попугай. Чего дальше?

– Кто его знает, Инос, – добродушно хмыкнул второй стражник. – Может, голубой. Или розовый. Вас как зовут-то?

– Мария, – представилась девушка.

– Илья, – на автомате повторил парень. И зачем-то добавил фамилию: – Зеленый.

– Зелё-о-о-оный! – протянул первый стражник и на пару с приятелем захохотал.

Мария сделала серьезное лицо, шагнула вплотную к стражнику и, встав на цыпочки, что-то прошептала ему на ухо.

Тот, которого звали Иносом, вмиг сделался серьезным. А видя его реакцию, перестал смеяться и Аикон.

– Что, правда? – спросил Инос и покосился на Илью.

– Проверь, – с напускной флегматичностью предложила Мария.

– Как? – не понял Инос.

– Не пропусти да подожди, пока король поинтересуется, почему зеленый лекарь запаздывает.

Инос кивнул Аикону и оба синхронно подняли алебарды, пропуская Марию и Илью.

– Ну вот! – похлопала одного из стражников по груди девушка. – Другое дело!

За крепостной стеной на них навалилась смесь запахов и звуков. Ругань торговок сплеталась со скрипом проезжающей телеги, уступая место запаху чего-то съестного, приготовленного на костре, и присказкам зазывалы, приглашающего провести время с настоящими женщинами, знающими толк в плотских наслаждениях. Звон кузницы ненадолго уступал место детскому гомону, после чего вновь нарастал. Крякали гуси, спорили женщины, расхваливали свой товар продавцы. Пахло навозом, едой, пылью, человеческим потом и еще тысячей запахов одновременно.

Чаперон-Руж, схватив Илью за руку, потянула его за собой, лавируя между рядами торговцев, огибая людей, выбирая направление по каким-то только ей известным признакам. И вскоре они покинули базарную толчею, очутившись на одной из узких мощеных булыжником улиц.

– Куда мы идем?

– В замок, к королю. Лечить его невесту.

– Лечить?

– Ну да.

– От чего?

– Там по ходу дела разберемся, но, я думаю, что от плохого настроения, вызванного отсутствием регулярной половой жизни или банальным гормональным сбоем. Но там на месте посмотрим точнее.

– Откуда такие предположения?

– Уши и мозги, – продолжая тянуть Илью за руку, пояснила Мария. – Пока ты восхищался тем, что истории смешались, я слушала и сопоставляла.

– Что слушала?

Девушка остановилась, не отпуская руки парня, повернулась к нему и заявила:

– Ты, если всё по тридцать раз переспрашивать будешь, то гарантированно долго тут не протянешь. Включай уже мозги-то. Крестьяне о чем говорили?

– О чем?

– Не тупи, – Мария коротко ткнула Илью кулаком.

– О заборе, о рыбалке, – Илья мгновение подумал. – О том, что чудовищ не водится. Но это он ведьмаку сказал.

Девушка отпустила руку парня и уверенно заключила:

– Не протянешь.

– А нельзя прямо сказать? – поинтересовался Илья, потирая бок. – И не драться?

Чаперон-Руж вздохнула, но объяснять ничего не стала.

– Пойдем, – сказала она. – Спишем пока на культурный шок. Но если в ближайшем будущем не начнёшь включать мозги, то не забывай о том, что я тебе сказала.

– Что?

Девушка только вздохнула, но проигнорировала вопрос и продолжила идти по устланной булыжником улице. И библиотекарю ничего не оставалось, как пойти за ней.

Илья ожидал чего-то подобного, но легкость, с которой Мария вписывалась в новый мир, всё-таки удивляла библиотекаря. Девушка проскользнула мимо дворцовой стражи, протянув парня за собой, всего после нескольких фраз и многозначительного взгляда на Зеленого. Стражники, встав по стойке смирно, без пререканий пропустили их на территорию дворца. Внутри, задавая вопросы прогуливающимся парам, отпуская комплименты разодетым дамам и мужчинам, игриво подмигивая и беззаботно шутя, девушка уверенно прокладывала путь себе и своему спутнику, пока не добралась до зала приемов.

Там, чинно присев на одно из кресел, сообщила Илье:

– Ну, по крайней мере, пообедаем мы в светском обществе и комфортной обстановке. Жрать хочу, сил моих нет.

– Я, конечно, уже задолбался спрашивать, – сообщил парень, присаживаясь рядом, – в первую очередь, из-за того, что чувствую себя идиотом, не получая вразумительных ответов, но всё-таки, куда, с какой целью и почему мы пришли?

– Ты ужасно строишь предложения, ну да ладно. Попытаюсь объяснить. Пришли в какой-то замок некоего смешанного мира, которым правит какой-то король, у которого есть некоторые проблемы с невестой. Пришли, чтобы наверняка покушать и, вполне вероятно, остаться здесь жить. Почему именно пришли? Да потому что ты нас обратно в библиотеку твоего мира вернуть не можешь, а я не могу переместить нас из одного места в другое. И вообще, кажись, очень плохо понимаю, как магия действует именно в этом мире. Короче говоря, сидим и по возможности не отсвечиваем, а если прижмет, будешь говорить что-то умное.

– Умное?

– Ну да. Ты же доктор.

– Я? Доктор?

– Я о тебе так всем говорила.

– Зачем?

– А что, мне нужно было говорить, что ты библиотекарь? Сильно это помогло бы?

– А то, что я, типа, доктор, значит, помогло!? – повысил голос Илья, но спохватившись, продолжил шепотом: – Я мысли прямо из твоей головы читать не умею, поэтому, вместо того, чтобы каждой фразой загонять меня в тупик еще больше, потрудись объяснить, почему я доктор, для кого я доктор и от чего мне этого кого-то нужно будет лечить. Возможно я и тормоз, но раз уж нам придется действовать вместе, давай делать так, чтобы от меня была польза. Или хотя бы вреда не было.

– Убедил, – кивнула Мария, враз посерьезнев. – Крестьян, что забор красили, помнишь?

Илья кивнул.

– Тот, которого звали Бэном, несколько раз подкалывал второго – Тома, сравнивая его жену с невестой короля. Да и сам Том в разговоре с седым всадником…

– С ведьмаком?

– Может и с ведьмаком. Так вот, он о королевской невесте тоже нелестно отозвался. Мол, истеричка, капризная, неулыбчивая. Я предположила, что раз уж она с такими закидонами у него в невестах, то, значит, либо брак намечается выгодный, либо больна чем-то. Либо и то и другое. В любом случае, доктор – беспроигрышный вариант. Даже если не ходит разговоров о болезни, то откуда простому люду знать-то? Кто рискнет не пустить? Но стражники так в лицах изменились, что стало ясно: я угадала.

На соседнее с Ильей кресло присел тот самый беловолосый.

Парень изумленно вытаращил глаза и собрался было что-то сказать, но вместо этого только хватал ртом воздух. Чаперон-Руж быстро исправила его замешательство, стукнув Зеленого локтем в бок. Тот выдохнул, ойкнув, и сделал по возможности серьезное лицо.

– Компания-то какая нелепая собралась... – не то спросил, не то сообщил беловолосый.

– А оно всегда так, – кивнула Мария. – Где какое-нибудь величество помощи попросит и озолотить пообещает, туда и сброд разношерстный подтягивается, в надежде на легкие деньги.

Беловолосый кивнул, соглашаясь с девушкой и протянул Илье руку.

– Герр Альт, – представился он.

– Геральт? – не веря тому, что рядом с ним сидит один из его любимых персонажей, переспросил Илья.

– Герр Альт, – сделав более долгую паузу между словами, повторил собеседник. – Можно просто Альт.

– Илья, – назвал свое имя библиотекарь, пожимая Альту руку. – Вы тоже лекарь?

– В какой-то мере, – кивнул Герр Альт.

– Что с королевской невестой уже знаете? – вклинилась Мария в разговор и, опомнившись, представилась: – Чаперон-Руж, Мария.

– Догадываюсь, да толку-то, – пожал плечами Альт. – Мне это никак не поможет.

– Почему?

– Специализация у меня слегка не та. Здесь всё людское.

– А вы разве не по людям специализируетесь?

– Я-то?

Но ответить Герру Альту не дал рыжий парень лет тридцати, бесцеремонно плюхнувшийся на свободное кресло.

– Я извиняюсь, достопочтенные, мне несколькими фразами вот с этим, с седым переброситься, – сообщил он.

– Да пожалуйста, – согласилась Чаперон-Руж. Но превратилась в слух.

Рыжий, будто и не переживал, что его услышат. Удобно развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, какое-то время он изучал беловолосого, а затем сказал:

– Меня зовут Рыжий Шухер. Я в этих краях человек малоизвестный. Что с невестой, уже определил?

– Ничего по моей части. Никакой мистики или магии. Минут пять с ней разговаривал лицо в лицо, – Герр Альт щелкнул пальцем по медальону, – так хоть бы дернулась железяка проклятая. Если и есть что, то не магическое совсем.

– Ага, – кивнул Шухер. – Я, честно говоря, так и думал. Потому к тебе и подошел. Дело есть.

– Какое?

Рыжий Шухер пожевал губу, размышляя, как лучше озвучить свое предложение и, в конце концов, сказал:

– За Гнилые Горы я собираюсь. Говорят, хабар там не переводится. И с магией порядок.

– Тебя в дорогу благословить? – ухмыльнувшись, поинтересовался Альт.

– Я в благословения не верю, – проигнорировав насмешливый тон беловолосого, ответил Шухер, – а вот от напарника, у которого голова на плечах не только, чтоб жрать в нее приспособлена, не откажусь.

– Ты же знаешь, что за Гнилыми Горами мир существует по иным правилам?

– Знаю, – кивнул Рыжий Шухер. – И то, что мир не по правилам, знаю, и то, что возвращается оттуда не каждый, и то, что печать Гнилые Горы на человека наложить могут такую, что обычные люди от тебя шарахаться станут. Всё знаю. А еще знаю, что если с умом да осторожностью туда идти, то и назад вернуться можно с вещицами, за которые всякий, у кого денежки есть, эти самые денежки без сожаления отдаст.

– Зачем тебе я? Я на нечисть всякую охочусь. А за Гнилыми Горами, говорят, чудовищ не водится. Да если б и водились, кто платить-то за них будет? Места-то не жилые по известной причине.

– Так я тебя и не на утопцев с полуденицами охотиться зову. А за хабаром прогуляться. Чутьё твое и внимательность за Гнилыми Горами поважнее будут, чем умение мечом размахивать. Всё что вынесем – пополам.

Альт что-то прикинул в уме и кивнул.

– Ну вот и славно, – хлопнул ладонью по подлокотнику Шухер. – Можем стартовать прямо сейчас.

– Минуточку, – вновь вмешалась в разговор Мария. – А невеста короля?

Рыжий Шухер посмотрел на девушку, затем перевел взгляд на Илью.

– Ничего интересного в невесте нет, – сообщил он.

– Одни токсины дрожь-травы, – подтвердил Альт. – Перестанет гадость в организм попадать, она и подобреет, и дерганной такой не будет, и чувство юмора у нее включится.

– Если оно изначально было, – хмуро добавил Шухер.

Мария посмотрела на обоих недоумевающе, выставила правую руку ладонью вперед и заявила:

– Стопэ! Никто ни в какие Гнилые Горы не пойдет, пока не объяснит мне, в чем прикол и проблема невесты короля!

Герр Альт посмотрел на Рыжего. А тот, в свою очередь, посмотрел на Герр Альта.

– Дерзкая, – сказал Альт.

– Борзая, – согласился с ним Шухер и, повернувшись к Чаперон-Руж, поинтересовался: – И кто нам помешает? Уж не твой ли спутник?

– Ильюха, что ль? – оглянулась на него Мария. – Да не, он мне нужен для решения более тонких вопросов. Сама справлюсь.

Девушка нарисовала пальцами в воздухе странный знак, а потом выставила перед собой ладони, направив одну на Рыжего, а вторую на Альта. И, видя изумление на лицах собеседников, сообщила:

– Долго я вас удерживать не смогу. Не разобралась еще до конца, как это здесь работает. Да и заподозрят чего-то, если на нашу скромную компанию посмотрят. Но, надеюсь, донесу до вас мысль, что отменить ваше путешествие в моих силах.

Изумленные мужчины странно дергались на своих местах, словно, что-то невидимое удерживало их на месте.

– Магичка... – удивленно прошипел беловолосый. – Ей богу, выкину медальон к херам поросячьим.

– Зачем же выкидывать, – весело сказала Мария. – Ильюху, вон порадуй, ему подари. Он по вселенной Сапковского фанатеет. Ему приятно будет.

– Сапковского? – не понял Альт.

– Ой, – мотнула головой Мария, – долго объяснять. Ну, так что, поделитесь секретом токсичности королевской невесты?

– Убедила, – понимая, что из наложенных девушкой волшебных пут не выбраться, кивнул Герр Альт.

И Мария опустила руки, освобождая Альта и Рыжего из магического плена.

– Всего я тебе не расскажу. Но намеков дам предостаточно.

– Чойта? – наклонила голову на бок Мария, опуская ладони.

– Несправедливо как-то будет, на всё готовенькое. Не находишь?

– В какой-то мере, – кивнула девушка.

– Ну, так вот, – кивнул в ответ Герр Альт, – невесту короля лечить не нужно. Наоборот, нужно, чтобы ее прекратили лечить те, кто это делает.

– Во как? – притворно округлила глаза Чаперон-Руж. – Неужели лекарь Тиль, которого она с собой привезла?

– Чего не знаю, того не знаю. Но могу сказать, что зелье она не по своей воле принимает.

– Это почему?

– Потому что отчета себе в собственном состоянии не дает и даже не пытается себя в руках держать. Король бы наплевал на её поведение. Ему этот брак в качестве гарантии мирного сосуществования с соседями нужен. После свадьбы она была бы сама по себе, а он – сам по себе. Но, видишь ты, боится король, что в таком состоянии на церемонии она скажет «нет» вместо «да». Позору не оберешься потом.

– Ох уж эти приличия, ох уж эти условности, – покачала головой Мария. – И главное, ее родители понимают, на кой хрен эта свадьба, она понимает... Блин! Да все понимают. Но нужно ж целое цирковое выступление организовать для простого люда. Почему нельзя сказать просто: соседский король отдает мне свою дочь в заложники, в знак того, что не планирует нападать на наши земли? И жить себе спокойно? – Мария набрала воздуха в грудь, затем выдохнула. И уже более спокойно спросила: – Как её зовут-то? А то я второпях спросить не удосужилась даже.

– Канна.

– И всё?

– Аренинская.

– Канна Аренинская, – попробовала Мария имя на вкус.

– Третья, – добавил Альт.

– Это чего, первых две у папеньки не получились, что ль?

– Тасовать твою картотеку! – вдруг изумленно выругался Илья. – Я надеюсь, техническая революция в этом мире не планировалась? А то у барышни высокие шансы не дожить до старости.

Все с удивлением посмотрели на парня, будто он только-только материализовался из воздуха.

– Ильюха, ты хоть предупреждай, когда голос подать собираешься, – вполне серьезно попросила Мария. – Так и к логопеду на прием записаться недолго.

– Я потом объясню, – махнул рукой Илья. – Не обращайте внимания.

Герр Альт кивнул и продолжил давать подсказки:

– Не всем по нраву то, что она на трон взойдет. Ведь помимо роли королевы ей и другая роль достанется. На этом всё.

Чаперон-Руж нахмурилась.

– Маловато вводных.

– Достаточно, – заверил её Герр Альт. – Вам остается только внимательно наблюдать во время званого обеда. И, поверь, всё прекрасно встанет на свои места.

Илья представлял себе званый обед немного иначе, но королевский прием оказался скорее похожим на фуршет. Стоящий вдоль стены стол постоянно пополнялся новыми закусками, бутылками и кувшинами. Люди разбились на группы и общались, переходя от одной компании к другой. Краем уха Илья выхватывал фрагменты разговоров и старался незаметно наблюдать за Канной Аренинской.

Та передвигалась по залу, поджав губы. Холодно кивала в ответ на приветствия, очень сухо благодарила тех, кто отвешивал ей комплименты, вздрагивала от резких звуков. Было видно, что она держит себя в руках из последних сил.

– Такое ощущение, что она чего-то боится, – поделился своими наблюдениями Зеленый с уплетавшей очередное пирожное Марией.

– Как нефиф деать, – кивнула Чаперон-Руж с набитым ртом. – Ты фледи, фледи.

– Странное королевство. Я себе не так его представлял.

– Оп-па? – Мария проглотила пирожное. – Как ты его мог представлять-то? Мы сюда случайно попали.

– Ну, в целом, я себе сказочные королевства не так представлял.

– Ильюха, – девушка взяла со стола кувшин, отпила прямо из него, поставила на место и потянулась за очередным пирожным, – с чего ты взял, что оно сказочное? Просто другой мир, коих вокруг уйма. Поверь. Иди, вон, лучше с лекарем невестиным парой слов перекинься, – кивнула Мария в сторону вошедшего в зал сурового вида мужчины. – Может, чего полезного узнаешь.

И Чаперон-Руж снова принялась за еду.

Стараясь вести себя естественно, Илья прошелся вдоль растянувшегося во всю стену стола с едой, взял себе какой-то бокал и встал недалеко от скучающего в одиночестве лекаря. Повертел головой, разглядывая зал и гостей, а затем, вроде бы ни к кому не обращаясь, но так, чтобы услышал стоящий рядом лекарь, произнес:

– На кой чёрт я вообще согласился сюда идти?

Лекарь отреагировал сразу:

– У тебя был выбор, соглашаться или нет. Меня же поставили перед фактом. Тиль, – мужчина протянул руку Илье.

– Илья, – пожал его грубую ладонь Зеленый, представляясь в ответ. – Тоже не здешний?

Тиль кивнул.

– Тоже лекарь? – решил сблефовать Илья.

Тиль снова кивнул, сделавшись еще угрюмее.

– А чего хмурый такой? – поинтересовался Илья. – Вроде бы врачевателей сюда собрали, чтобы в неформальной обстановке пообщаться и выбрать кого-то в помощники королевскому лекарю. Чтоб перспективный был, учился, да ума-разума набирался. Не подойдешь если, спроса с тебя не будет – пойдешь своей дорогой. Так что можно хотя бы от пуза нажраться с королевской-то милости.

Илья сочинял на ходу, понимая, что настоящей причины, по которой в замке собрали знахарей и лекарей Тилю вряд ли кто-то расскажет.

– Если бы все было так просто.

– Ну, куда уж проще, чем с моей герцогиней, – кивнул Илья на продолжавшую уплетать угощение за обе щеки Чаперон-Руж. – Пойдем, говорит, в обществе засветимся, поедим на халяву, на людей поглазеем. А у меня порошки целебные, да настойки готовятся как раз. За температурой следить нужно, по времени не передерживать. Так нет, говорит, настойки свои ты можешь и заново сделать, говорит, а прием королевский если тю-тю, то его заново не сделаешь. Когда еще, говорит, нашему величеству такая блажь в голову зайдет?

Илья относился к категории тех людей, которые не умеют врать. Обычно, если нужно было сказать неправду, пускай и безобидную, речь его путалась, уши краснели, а глаза начинали заискивающе метаться в поисках, на что бы посмотреть, кроме собеседника. Но тут, будто кто-то, словно в компьютерной игре, прокачал ему навык красноречия. Говорил Илья Зеленый уверенно, хотя сам до конца не понимал, какой будет следующая, сказанная им фраза. А фразы сыпались изо рта одна за другой.

– Мне-то что? Я своё жалование и так и эдак получу. У меня-то оплата за работу не сдельная. Обидно, что за некоторыми травками да корешками снова в лес. А они когда зацветут-то…

– Травник? – спросил Тиль.

– Он самый.

– А я – армейский врач, – хмуро сообщил собеседник. – Да к тому же не в ученики наниматься пришел. Я, вон, – Тиль кивнул в сторону Канны Аренинской, – к ней приставлен. И знать здесь никого не знаю.

– Так и я здесь не частый гость, – грустно вздохнул Илья, протянул руку к столу, взял еще один бокал и протянул его лекарю Тилю. – Давайте-ка, коллега, за медицину.

– Как гражданскую, так и армейскую, – посветлел Тиль лицом, принимая бокал из рук Ильи.

(лимит на количество знаков, поэтому продолжение в комментах)