Обычное утро или по ту сторону суеты.
В сумерках утра, помещение второго этажа было заполнено выбеленным электрическим светом. С потолка доносилась трескотня длинных ламп.
Провода и конденсаторы передавали электричество на белые источники света, которые в свою очередь освещали помещение неестественным, слепящем цветом. Отчего стены выкрашенные в голубой цвет становились более светлыми. Казалось, будь лампы еще более яркими, то стены стали бы прозрачными.
Из кабинета в кабинет, хлопая деревянными дверями, дополняя звуки помещения большим, бумажным, шуршащим пакетом для мусора, нося за собой половое ведро разносящий запах хлорки по кабинетам, ходила уборщица пожилого возраста.
Сонный человек с книгой в руках, сидя на стуле в ожидании приема осязал запах белого порошка и слышал редкие голоса работников из кабинета.
Некоторые кабинеты хранили молчание за закрытыми дверями в ожидании своих хозяев.
Редкий раз пустующие кабинеты под напором ключа уборщицы открывали свои двери, поворачивая личинки замка. Кабинеты наполнялись звуками переставляемых стульев, шуршанием пакета для мусора. И после уборки хранили за закрытыми дверями для своих хозяев чистоту помещения и запах хлорки в воздухе.
Личинки замков вращались под давлением ключа. Во время отпирания и закрывания дверей у стены стояли без дела: длинная швабра, ведро и хрустящий пакет для мусора.
У центрального входа хлопали двери. Занося морозный воздух и снег на обуви, по лестничным маршам топая и цокая каблуками, поднимались владельцы пустых кабинетов.
По утренней традиции люди с улыбкой на лицах приветствовали уборщицу, которая уже убирала общий коридор разнося к дополнению белого света запах хлора. Проходящие по коридору получали ответ с улыбкой: «Доброе утро».
Изо дня в день в будние рабочие часы, этот ритуал повторяется на протяжение годов, приветствуют друг друга с улыбкой.
Служащие открывают свои кабинеты, в приветствие кабинет бьет запахом хлорки в нос. Четыре стены, закрытые окна, и дверь, хранили запах для своих хозяев.
Наверное, попутно раздеваясь и убирая вещи в шкаф, первым делом открывают окно, для того чтобы избавиться от навязчивого запаха.
Общий проход снова замолкает в тишине. Женщина в синих резиновых перчатках уже домывает центральный проход, все больше и больше заполняя помещение запахом белой извести.
Расположив уборочный инвентарь у лестницы, что означало окончание уборки, брюнетка в униформе с прической каре домывает последние метры желтого линолеума. На последних метрах коридора сидел человек с книгой в руках .
Все сильнее чувствовался белый запах, разносимый половой тряпкой на конце швабры. Человек с книгой замечает что нужно ретироваться и отходит к лестнице, у которой в ожидании стоит бумажный мешок, и ведро с водой обогащенное хлоркой. Облокотившись на подоконник человек мыслями все также в книге.
Мысли о событиях в книге прерывает нежный голос «Можете сесть, я домыла». Но человек слишком увлечен, он переходит к другому окну. За которым до сих ночные сумерки, не разбавленные зимним солнцем. По протоптанным тропинкам через снежные сугробы окутанные темнотой, торопливо идут люди, опустив взгляд на вытоптанные дорожки.
Вот так наверное проходит человеческая жизнь с опущенными глазами идя по узким, темным дорожкам. Изредка поглядывая на молодых попутчиков, обладатели жизненного опыта вырываются из бытовой суеты, рутинной работы. Глядя на подростков, они словно смотрят в зеркало и вспоминают себя в молодости. Осознают, что они на пенсии, с внуками и наверное спрашивают себя, «Неужели? Я так много прошел по узким тропинкам жизни?». Может быть им хочется кричать попутчикам и самим себе, «Ищите свою широкую, освященную дорогу!». Да вот какой толк, от криков?
Поту сторону обыденной суеты, до человека за окном доносится давно забытый запах…
