Малая проза + Современная проза

Она палеонтологиня, литературоведка и любительница соционической археологии. К её заслугам перед мировой наукой можно отнести такие достижения как, например, скелет тиранозавра, раскопанный среди стихов Марины Цветаевой и почти полный скелет морской коровы, найденный в пятикнижии Фёдора Достоевского.

Она закрывалась в своей мастерской и с самого утра до поздней ночи сидела и писала стихи, в которых вместо рифм вставляла кости давно вымерших животных. Параллельно с этим она вела раскопки в стихах Райнера Марии Рильке: там она сумела найти несколько костей японских и австралийских волков. Но в какой-то момент всё закончилось.

Она и мастерская расстались очень некрасиво: им бы по-хорошему сказать на прощанье надо было пару фраз, обмолвиться хоть одним словечком. Но расставание прошло настолько тихо, что нитки паутины звенели словно струны скрипки Паганини. Явно перебрали с молчанием; единственное, что напоминало речь в тот вечер был глухой хлопок двери.

Поэтому так вздрогнули на окнах занавески, когда она вернулась. В руках держала чашку чая; бретелька по плечу ползла. Здесь ничего не изменилось: она не забыла, какой перед уходом оставила бардак. Прибраться бы, да что там, хотя бы белый подоконник вытереть от пыли. Цветы полить. И разобраться в брошенных черновиках.

Беспорядок на столах и на полу — как покусанные губы с направленными уголками вниз; но сквозь пыльные глаза солнце улыбается лучиками. Им после расставания всё ещё друг на друга тяжело смотреть; но и не смотреть уже никак. Мастерская без мастера — это просто комната с бездушным хламом, а мастер без неё — лишь голословный теоретик.

Она себя не помнит между моментами расставания и возвращения: это было нечто среднее между походом на подпольный рейв и отдыхом на старом диване. Она только помнит, что ей пришло осознание (то ли на кухне у открытого холодильника, то ли в джакузи): так продолжаться дальше не может. Она не может без своей науки. Как и её наука без неё.

Она вдохнула пыльный воздух полной грудью. В знак перемирия мизинчиком коснулась дверной ручки. Сложней всего в науке или в творчестве мириться со своею мастерской. А остальное — дело техники, как говорится.

Вечереет. И вишни в цвету. Она в розовом кимоно.

Вы с ней вместе так давно, что успели друг о друге всё забыть и заново узнать. Так удивляетесь и радостно смеётесь, когда заканчиваете фразы друг за другом. Хотя, на самом деле, вы бы друг за друга прожили день, неделю так, чтоб окружающие не заметили подвоха. Вы целые кусочки, которые выглядят как будто они на самом деле половинки.

Вы с ней вместе так давно, что успели друг от друга отвыкнуть и заново привыкнуть. Ты не любишь ложки мыть, а она терпеть не может волосы с расчёски выбирать. Ты знаешь, что она нарочно кладёт свои колготки в ящик, где твои носки; а ей известно, что ты используешь её шампунь как гель для душа. И вас объединяет то, что жить иначе вы уже не сможете.

Вы с ней вместе так давно, что вы успели забыть друг друга и заново выучить наизусть. Ты видел её шрам, который остался после удаления аппендикса; а она — твои шрамы, которые оставила ветрянка в самом низу живота. Ваша одежда висит на одной спинке стула, пока вы лежите вместе и друг друга касаетесь большими пальцами ног.

Вы с ней вместе настолько, настолько давно, но всегда ссоритесь, будто бы первый раз. Всегда на ровном месте. И чтобы помириться вы вечером выходите в вишнёвый сад. И не было ни разу, чтоб кто-то не пришёл. Вечереет. И вишни в цвету. Она в розовом кимоно и в шлёпках на носки. Поссориться успели, а причесаться нет. Пока ты извиняешься —

вишни осыпаются. На улице темнеет. И вместе с последними закатными лучами улыбка загорается. Она тебя прощает со словами: «Идём домой, мне холодно стоять здесь в кимоно».

Вы вместе так давно, что столько раз поссорились и столько помирились, что повечерело, наверно, сотню раз. И лепестков осыпалось, наверное, больше тысячи. Вы без ссор не можете, но так же вы не можете и без примирений. Поэтому вы вместе.

Вместе так давно.

У тебя прабабушка и прадедушка — инженеры, которые проектировали железную дорогу от Земли до Луны; бабушка и дедушка — первопроходцы железнодорожных космических сообщений. Папа — космонавт-машинист, а мама разрабатывает проект по модернизации межзвёздных железнодорожных сообщений и мечтает, что она увидит, как построят дорогу

на Марс; и она услышит стук колёс поезда несмотря на вакуум.

А ты как будто бы не из этой семьи. Тебя страшно укачивает в поездах, даже которые из города в город. За одну поездку тебя должно стошнить минимум дважды, и минимум дважды ты не успеешь в уборную. Родители в шоке, но относятся с пониманием к тому, что их дочь такая, поэтому подсовывают тебе самые современные таблетки от укачивания. Но от них

только сводит живот, и он урчит на всё купе или на весь плацкарт.

Вопреки всему этому ты не потеряла любовь к железным дорогам. Особенно — к железной дороге от Земли до Луны. Там редко ходят поезда, поэтому, одевшись потеплее, ты можешь лечь на рельсы и пролежать так хоть всю ночь: от самого захода солнца и до рассвета. Глядя на звёзды, вдаль глядя, куда бежит бескрайняя железная дорога, как будто растворяясь в небе;

так удивительно всё это. И ночи здесь такие тихие.

Не то, что в городе. Как бы уверенно ты в городе не стояла на ногах, как бы надёжно не лежала на кровати, от суетливой, шумной, душной ночи в городе тебя как будто бы укачивает. Поэтому, расписание прочитав, ты сбегаешь полежать на рельсах. Они тепло, накопленное за день, постепенно отдают; ты чувствуешь, что с ними ты сливаешься. И улетаешь вдаль,

растворяясь с звёздном небе. И ночи здесь такие светлые.

Иногда какой-нибудь бродячий призрак домашнего животного с тобой присядет рядом, ища компанию. Люди научились на поездах кататься меж планетами и с того света доставать своих питомцев. Но даже призраков порою из дома выгоняют за ненадобностью. Бродячих призраков не меньше, чем живых бродячих кошек и собак. С тобой сидит сегодня

котик, на звёзды смотрит, словно в первый раз.

Ты понимаешь. Ты, лежа на железнодорожных рельсах, по которым поезда с Земли идут к Луне, тоже смотришь на звёзды в небе как в первый раз. Они блестят на стёклах твоих очков.
Тебя тошнит от города; тошнит и от побега далеко куда-то, на Луну. Но ты смогла найти то место, где ты спокойна, где ты счастлива. Где ночи такие тихие и светлые. Где можешь

просто лечь, лежать, смотреть на звёзды. Стараясь безуспешно сосчитать их. Вот что важно,

вот что важно

по-настоящему.

Мы с тобой молоды не по годам, у нас за плечами — большой опыт в неопытности. Лучшие годы жизни мы положили на депозит, но ошиблись с выбором банка и остались ни с чем, стали взрослыми без процентов, без накоплений. Осталось в груди только юношеское, горячее сердце, но и то — одно на двоих. Без него бы мы были простой парочкой

пустотой продырявленных взрослых. И в глазах у обоих слёзы: какое же чудо, что осталось хоть что-то. Какое же чудо, что мы сумели не потеряться в поколении непотерянных людей.

Каждому из нас больше, чем Ромео с Джульеттою вместе взятым; детям наших ровесников скоро будет столько же, сколько было Сиду и Нэнси. Слушай, ты вспомни наше университетское время! Ну, когда мы познакомились на одной из общих лекций. Чем мы хуже Ромео с Джульеттой? Ты всем сердцем любила философию Канта, а я — Сартра;

это, блин, серьёзнее, чем дети из разных семейств. Нет повести печальнее на свете, чем «Критика чистого разума». С кем не можешь жить без споров — без того, со временем,

не сможешь жить вовсе. Кто б мог подумать, что мы запомним наш первый поцелуй, но забудем все цитаты из любимых философских книг? А чем нас лучше какие-то там Сид и Нэнси? Ты вспомни, как мы убивались первоисточниками, мы упивались учебниками, как лежали, приняв очередную дозу статей! Живи быстро, защити кандидатскую молодым!

Да, мы в отличие от Сида и Нэнси оказались

охренительно стойкими: чтоб нас прихлопнуть мало бабушкиного клетчатого тапка; нужен как минимум Мьёльнир. Повзрослевшие Сид и Нэнси, Ромео с Джульеттой становятся

Пупой и Лупой,

которые сидят ждут своей очереди в бухгалтерию, чтоб решить вопросы с зарплатой. Сидят на потёртых креслах, но всё равно искренне держатся за руки. Искренне держатся за своё юношеское сердце, которое одно бьётся в двух грудях, защищённое от годов самых холодных дождей. И так тепло от того, что мы с тобой молоды, молоды не по годам. Мы так опытны

быть неопытными. И целуя висок губы дрожат

словно впервые.

Плюшевые альпаки пасутся стадами на бескрайних прилавках Икеи, Метро, а, по сообщениям очевидцев, некоторые виды встречаются даже в Ашане. Они мирно сосуществуют с такими видами как плюшевые акулы и кубические собачки, не боятся людей и не вступают с ними в конфликты. Даже больше можно сказать: плюшевые альпаки легко

приручаемы. Они питаются мыльными пузырями, настольными играми и книгами издательства «Азбука» и вообще чем угодно, что попадается им на прилавках. Мягкие и пушистые, легко переживают взлёты и падения. Все плюшевые альпаки — носители улыбки, и могут заразить ней человек при объятиях и поцелуях. Об этом не предупреждают

и правильно делают! Эти моменты являются хорошо изученными и разработанными в современной науке, являются, можно сказать, общеизвестными фактами и аксиомами, на которые порой даже не делают ссылки в научных статьях. Но, согласно принципу академической добропорядочности, следует, будьте внимательны! Было отозвано уже

пять диссертаций о плюшевых альпаках из двух написанных. Однако ответ на вопрос, почему плюшевые альпаки не оживают, так и не был найден. А не был найден по той причине, что его даже не задавали, но если вопрос не задан — это не повод оставлять его без ответа. Если осмотреть любую квартиру или собственный дом, то станет понятно:

в каждом жилище есть минимум одно место для содержания плюшевой альпаки. Это легко проверяется эмпирически. Значит, плюшевая альпака там рано или поздно появится, и обязательно станет вопрос: почему плюшевая альпака не может ожить? Ответ, как оказалось, прост: она может, просто не хочет. Во-первых, оживать плюшевые альпаки могут

только в чётные дни нечётных месяцев, кроме октября и февраля. В октябре и феврале они могут ожить на второй неделе в любой день, но только после полудня. Во-вторых, оживая, плюшевая альпака приобретает потребность каждый день любоваться рассветом, пить капучино с рисовым молоком, но только в компании. Плюшевую альпаку нужно кормить

три раза в день брюссельской капустой, лимоном с солью и стихами Пастернака. В-третьих, появляется необъяснимая тоска по родине, по стране плюшевых альпак. Нет никаких подтверждений, но, говорят, в этой стране плюшевые альпаки находят предназначение, своё место, смысл жизни и все упущенные возможности с потерянными вещами.

И вообще кто угодно может найти там это. Плюшевая альпака может ожить, просто не хочет. Ожив один раз плюшевым обратно не стать. Но если её хорошо попросить: кто знает, может она к вам прислушается. Для надёжности подкрепляйте слова действием: берите с собой свою плюшевую альпаку и встречайте рассвет со стихами Пастернака

и кружкой капучино с рисовым молоком. И сами не заметите, как однажды вы встретите рассвет с уже ожившей плюшевой альпакой в той самой, той самой стране.

В саду сегодня с самого утра, когда едва поднялось солнце, видели девушку. Она знакомой показалась всем, но никто не смог назвать её по имени; у всех на языке вертелось, и каждый был готов сказать, но в итоге все промолчали. Единственное, что всем вспомнилось — цвет глаз, но и тот — с трудом. Все говорили, что он был зелёным, а потом стал жёлтым,

как бывает с кронами деревьев.

В саду сегодня в полдень, когда светило солнце, видели девушку. Она гуляла босиком, и будто бы стыдилась ступнями помять траву. О ней все говорили, что внешне она похожа на драконицу, которая обернулась юной девушкой; что внешне — это демоница, которая решила пошалить. И всем покоя не давали её зелёные глаза, которые, подобно кронам у деревьев

сменили цвет.

В саду сегодня в двадцать минут пятого, при мягком свете солнца, видели девушку. Она шла по направлению к персику, который чудом жив остался после зимы. И по пути упало с её плеч пальто. Кто-то говорил, что оно было бежевым, кто-то — что ближе к жёлтому, кто-то называл оранжевым или вообще красным. Я не нашёл возле персика никакой одежды,

но мне казалось, что на меня откуда-то смотрят. И взгляд смотрящего меняет цвет с зелёного на жёлтый, подобно кронам у деревьев.

В саду сегодня на закате, когда лучи у солнца стали розового цвета, я увидел девушку. Она сидела на лавочке неподалёку от персика, на колени положив пальто, и смотрела куда-то в заросли. У неё на голове был венок из увядших цветов, и как бы не падали лучи солнца казалось, что она рогата: будто драконица или демоница. Она повернулась ко мне,

и я сам увидел, как её глаза меняют цвет с зелёного на жёлтый. И точнее не скажешь: они меняют цвет, как будто кроны деревьев.

С девушкой в венке из увядших цветов я не перекинулся и парой слов. Я не спросил её имени, фамилии или номера телефона. Я всё понял по её глазам. На самом деле все поняли, но никто не решился сказать. Сегодня в весеннем саду с нами в прятки играла

осень.

Пригласи её собирать цветы. Она то записана на маникюр, то даёт частные уроки по мёртвым языкам программирования. За чередой конспектов и лекций, завтраков и обедов, простуд и пищевых отравлений, — ты не выберешь удачный момент. Он расположен

где-то между моментом, когда кассирша в очередной раз не верит, что ей уже есть восемнадцать и требует показать паспорт при покупке энергетика и моментом, когда она примеряет своё шёлковое платье; где-то между моментом, когда она красит волосы в розовый цвет и когда она в многоразовой сумке для покупок несёт три пакета гречневой каши.

Попроси её — пусть научит тебя как сплести венок. Да, ты плёл венки и до этого, ты это умеешь, но когда она рядом с тобой ты забываешь, как читать механические часы, как чистить картошку обыкновенным ножом и порядок букв в родном алфавите;

забываешь значения сигналов у светофора и как дурак не можешь воспользоваться бесконтактными платежами, раз за разом прикладывая студенческий вместо банковской карты. Что уж говорить об умении плести венок? После её урока примени полученные знания, но пускай сплетаются не цветы, а пальцы рук.

Для венков можете срывать любые цветы, но, увы, не сорвать самого красивого цветка розовых губ, не вплести в венок. Но сорвать поцелуй совершенно реально. Абсолютно возможно. Закройте глаза, и слушайте, как шуршит ветер в зелёной листве и в венках

на ваших головах.

Чаще, чем ты, её волосы трогает только ветер. Она так часто не отражалась в зеркале, как у тебя в глазах. Так чего же ты ждёшь? Так чего же ты ждёшь?

Пригласи её собирать цветы.