Кошмарное Место ( часть вторая)
Cсылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/koshmarnoe_mesto_chast_pervaya_59008...
По ту сторону от платья все выглядело настолько же похоже на гардеробную, из которой они только что вывалились, настолько же и отличалось. Толстый слой пыли и каких-то осколков покрывал все поверхности. Вместо одежда на ржавых вешалках висели какие-то тряпки, коробки из-под обуви были монолитными, без швов, и, наверное, без обуви внутри. Источника света не было, как не было и света – просто не было и темноты. Цвета у всего были тусклыми, а формы размытыми – но все было видно. Вот его распылитель – выпал из кобуры во время перехода. Вот Боцман – сидит, опершись о стену и пытается стереть какое-то пятно с очков, вот ловко, словно тигр, приземлился на пол координатор, вот…
Если бы не лошадиная доза успокоительного в «Переходнике», Стефан завизжал бы от ужаса. Сейчас он просто с трудом вдыхал воздух и вжимался в лохмотья на вешалках, а в глаза ему бросались отдельные детали облика чудовища, не давая собраться в общую картину, видимо, сознание отказывалось собирать этот жуткий паззл ради собственного блага. Неестественная длина конечностей, совершенное нечеловеческая форма тела, какие-то тонкие мембраны, покрывающие все туловище и дрожащие на несуществующем ветру, шуршащие, словно тысяча мотыльков.
Вальтер же спокойно обратился к монстру:
-Нас не жди, ищи девочку. Найдешь – сообщи.
Нечто похожее на гигантский улей, неловко шатающееся на своих нечетных конечностях, распушило тошнотворные мембраны, открыв какие-то дырки, шумно втянуло воздух и покатилось куда-то прочь из гардеробной, опираясь то ли на стены, то ли на потолок.
-Малыш, Боцман, выдвигаемся!
Стефан не зря проходил все эти тренинга и тесты – его сознание было достаточно крепким даже чтобы выдержать подобное зрелище, но куда страшнее было осознание, пришедшее запоздало, когда ленивый, сонный мозг неохотно собрал все факты в кучу.
-Господин координатор, прошу прощения, Педофил, он…Охотник на детей?
-Да, стажер. Хватит штаны протирать. У нас осталось не больше десяти минут, это твоя первая инъекция, может и меньше. Вперед!
Оперативник привел в порядок собственное сознание, Боцман протянул руку, помогая подняться младшему по званию. Медленно, словно шагая под толщей воды, группа шла к выходу из кладовки. Расстояние в полметра все никак не поддавалось, словно играясь с людьми, направляя их то куда-то в гущу одежды, то в стену. Наконец, сосредоточившись, Боцман буквально за шкирку подтянул Малыша к двери, приказав взяться за дверную ручку, потом протянул ладонь Вольфсгриффу, который, словно волчок, крутился вокруг собственной оси, неспособный сойти с места.
-Руки-то помнят, - довольно буркнул Боцман, когда все трое оказались рядом. Дверь открылась куда-то наискосок, и перед глазами группы предстала хозяйская спальня. Теперь, правда, она выглядела по-другому. Во-первых, вместо окна была стена с грубо намалеванным на ней пейзажем, отдаленно напоминающим вид на придомовую территорию. Вместо кровати стояло что-то похожее по форме, но сложенное из какой-то пыльной ветоши. Вокруг повсюду были разбросаны какие-то самодельные игрушки – соломенные чучелки, елочные шарики, склеенные из осколков какой-то черной жижей. Идти через спальню оказалось легче – нужно было всего-то держаться стены – так пространство искажалось меньше. На уши давила гулкая тишина, не было слышно ни шагов, ни дыхания. Запахов тоже не было – ни вечного мерзкого табачного смрада от Боцмана, ни легкого флера от Вальтерового лосьона после бритья. Малыш даже на пробу дыхнул себе в ладонь – ничего. Мыслей не было тоже – звенящая пустота наполняла голову – хватало воли лишь на то, чтобы бездумно топать за кргулым баварцем, уверенно шагающим вперед.
-Боцман, - раздался в абсолютной тишине глухой, как в шумоподавляющей комнате голос Вальтера, - Дорогу до детской помнишь?
-Так точно, господин координатор, - еле слышно ответил Боцман.
-Веди.
Дом не был похож сам на себя. Вместо стекла и хромированных поверхностей все покрывало нечто, похожее на старую, гнилую кожу. Бесчисленные дыры и прорехи дышали, шевелились, не издавая ни звука, казалось, словно все здесь склеено из какой-то мерзкой живой плесени.
-А почему платье? – неожиданно спросил Малыш, словно в этом странном мире подобный вопрос имел значение.
Координатор проигнорировал вопрос, с трудом справляясь со скользкими, словно живыми перилами лестницы, пока ступеньки бесшумно чавкали под ногами. Ответил Боцман.
-Изнасиловали ее в этом платье. Прямо на выпускном, в раздевалке. Групповое, если не ошибаюсь. Никакого «внутреннего ребенка» не останется. Так они, родимые, и приходят – кто-то позабавился, а мы, вот разгребаем. Ты лучше помолчи, стажер, не трать силы на болтовню, нам отсюда еще выйти потом надо.
-Восемь минут. Ускоряемся.
До детской они добрались минуты за две, впрочем, следить за временем было почти невозможно, иногда казалось, что они бегут, иногда – что еле плетутся.
Отворив дверь в детскую, Стефан чуть не вывалил содержимое желудка прямо на отвратительные поделки Игрули. По комнате то тут, то там были разбросаны странные куклы – уже не игрушки из смолы и мусора, но, похоже, что-то иное, извращенное, испорченное клиппотическим воздействием.
На полу, на маленькой детской кровати, на письменном столе и даже на люстре висели, сидели, валялись, стояли, прислоненные к стенке куклы в человеческий рост. Девочки, в джинсах, в платьицах, разного роста, в разной одежде, лишенные лиц. Вместо кожи, вместо глаз, носов и ртов их тело покрывала та же мерзкая плесень. Звук, наконец, появился, но легче не стало – мерзкие шматы, формирующие маленькие тела, дышали и еле шевелились, разевая маленькие отверстия, покрывавшие девчачьи фигурки, словно ульи, а между этими отверстиями шныряли бесчисленные, еле заметные глазу, прозрачные червячки.
-Что это? – в ужасе спросил Стефан, но больше никто не смел нарушить тягостное молчание, и шуршание маленьких созданий напополам с дыханием плесени наполняли комнату почти невыносимым шумом.
-Эммы здесь нет, - наконец, выдавил из себя Вальтер, - Объекта тоже.
Малыш вытаращил глаза, хотя казалось, ничего уже не могло его удивить, но зрелище того, как координатор невозмутимо достает из кармана шоколадный батончик, разворачивает его и откусывает кусочек выбивало из колеи чуть ли не больше, чем мерзкие отходы жизнедеятельности Игрули. Вольфсгрифф выплюнул лакомство и поводил батончиком в воздухе, как ароматической палочкой.
Откуда-то из глубин дома послышалось неумолимого движения мотылькового поезда, а через несколько секунд и сам Охотник на Детей предстал перед оперативниками. В шелесте мембран Стефану удалось разобрать что похожее на «В подвале», и Боцман уже махнул рукой, призывая следовать за собой.
-Педофил, возвращайся, дальше мы сами.
Мерзкое создание, будто бы с недовольством встопорщило уродливые чешуйки и укатилось прочь, перебирая мерзкими лапами. Вальтер же, чувствуя почти физически, как уходит время, бежал вниз по лестнице, уже обогнав Боцмана.
-Что! Это! Было! – еле дыша, сбегая по бесконечной лестнице, спросил Стефан, чей разум уже начинал пасовать перед омерзительной неизвестностью.
-Говно это! – не церемонясь, ответил Боцман, - Переработанные детские черты и воспоминания! – несмотря на круглый животик и вредные привычки, Боцман имел неожиданно крепкие легкие, легко спрыгивая по ступенькам, даже не запыхавшись, - Она их жрет, а потом остается вот это – пустые оболочки от бабушкиного пирога, маминого поцелуя, любимой куклы, первого щенка, ну и прочего говна, которое дети помнят. И когда она только успела столько сожрать? Оголодала, небось.
-А как она жрет? – спросил Малыш, подспудно не желая знать ответ на этот вопрос. Ответил Вальтер.
-Тройка тебе, стажер! – задорно крикнул Вальтер, уже охваченный лихорадкой предстоящей охоты, - Клиппоты психологического генеза в качестве метода воздействия используют единственное доступное им переживание, зафиксированное в момент зарождения.
Малыш споткнулся и чуть было не скатился с лестницы в такой близкий и бесконечно далекий провал подвального помещения. К горлу подкатила тошнота. Фантазия, кастрированная препаратом, не позволила представить многое, картинки в голове получались размытыми, зато мысль была просто и четкой – «Сейчас в подвале маленькая девочка переживает изнасилование, снова и снова, раз за разом!». Ужасное осознание придало сил, привело в порядок уже рвущиеся от усталости легкие, тонизировало одеревеневшие от бесконечного бега мышцы – в несколько прыжков стажер преодолел расстояние до подвала, и лестница горестно вздохнула, будто поняв, что ее обман разгадан. Ступени перестали множиться, перила изгибаться и пространство снова работало как нужно.
На полном ходу Стефан первым влетел в подвал и оказался по колено в какой-то жидкой, дышащей пыли, мешающей идти и дышать. Пыль заволакивала воздух, забивалась в нос, в рот, казалось, даже в мозги, наполняя те неземной тяжестью. Хотелось лечь в эту мягкую затхлую постель, закрыть глаза, уснуть и медленно, год за годом врастать в это мягкое сухое море.
-Не спать, салага! – подзатыльник был такой силы, что Стефану показалось, будто что-то хрустнуло в голове. Из носа вылетело облачко этой гадкой субстанции. Боцман натренированным жестом направил распылитель перед собой, что-то переключил и настоящее инферно вырвалось из раструба, уничтожая следы вредоносной не-жизни.
Дым рассеялся, словно разошелся занавес и глазам оперативников предстала страшная сцена. На полу лежала Эмма Кюне – худая, высокая для своего возраста, двенадцатилетняя девочка. Ее одежда лежала рядом, и на голом теле можно было хорошо разглядеть серые пятна, медленно поглощавшие ее плоть. Девочка с искаженным от ужаса и мокрым от слез лицом смотрела в потолок, а ее тело ритмично дергалось, словно от каких-то толчков. Омерзение, охватившее Стефана сменилось яростью, когда он перевел взгляд на создание, свисающее со сломанной люминесцентной лампы на потолке. Волосы твари спадали девочке на лицо, смешиваясь каштановой грязью со светлыми волосами жертвы. Тонкими и кривыми, словно ветки, клиппот в красном шелковом платье, крепко цеплялся за провода и было слышно, как тот жадно шипит, учуяв незваных гостей.
-Отпускай. Сейчас же! – приказал Вальтер.
Медленно, с хрустом, голова повернулась вокруг своей оси и две черные бездны уставились на координатора. Лицо постаревшего ребенка, испещренное морщинами и усеянное мелкими язвами, скривилось, будто Игруля собиралась заплакать, а потом тварь прыгнула, выставив вперед острые когти.
Еще на подлете Боцман выпустил в создание из не пойми откуда взявшегося обреза заряд соли, и тварь повалилась на пол, вскочила и встала на три конечности. Шелковое платье порвалось в нескольких местах, и уже оттуда полезли бесконечные уродливые лапы.
-Малыш, забери девочку, быстро.
Метнувшись по стене к несчастному ребенку, Стефан подхватил Эмму на руки. Та ничего не замечала, лишь молча плакала и продолжала сотрясаться от движений иллюзорного насильника. За спиной ревел раструб огнемета, затылок обдавало жаром. Простой приказ еще никогда не вызывал столько искренней радости в сердце оперативника:
-Всем, отступаем в кладовку!
Тварь подергивалась, поливаемая солью и пламенем, теряя конечности и мгновенно отращивая новые. Первым из подвала выбежал Стефан с заложницей, за ним последовали координатор и Боцман. Тварь была слишком занята собственной яростью и болью, чтобы строить препятствия и козни непрошенным гостям, поэтому теперь лестница была просто лестницей, а двери – просто дверьми, некачественно нарисованными обезумевшим от голода порождением Бездны.
Первым из платья вышел Стефан, сияя от радости, неся несчастного ребенка на руках. Вывалившись из кладовки, он сначала осторожно опустил Эмму на пушистый махровый ковер спальни, после чего свалился на пол сам. Уже в полуобморочном состоянии он почувствовал укол в шею – Авицена уже отняла инъектор от его шеи и теперь стояла наготове, ожидая остальных. Вальтер и Боцман вышли из платья почти одновременно, покрытые кристалликами соли и пахнущие гарью.
-Карга, запечатывай.
Араб снова щелкнул каким-то переключателем и прожекторы погасли.
-«Якорь» уничтожь, - слабеющим голосом бросил господин координатор, присаживаясь на край кровати – «уберзольдат», как его за глаза называли оперативники, теперь выглядел на добрые двадцать лет старше – одышка мучала Вольфсгриффа, а из глаз сами собой текли слезы, оставляя бледные дорожки на черном от сажи и пыли лице.
Раздался гул пламени – платье сжималось и корчилось в металлическом ведре под дулом газовой горелки.
Девочка на полу перестала дергаться, кажется, отключившись. Охотник на Детей стоял в углу комнаты и сосредоточенно рассматривал ребенка, сосредоточенно чавкая шоколадкой. Вдруг раздался резкий скрип кровати, доберманом лодырь кинулся к ребенку, вцепившись зубами ей в горло. Малыш было дернулся, чтобы стащить этого психопата с жертвы, но ему не хватило ни сил, ни реакции, так что он мог лишь наблюдать, как крючья на челюстном фиксаторе закрылись, ушли глубоко в шею, как иглы впрыскивали разжижающее вещество и как брызгает кровь из шеи Эммы, заливая родительскую спальню, едока и лицо Стефана. Остальные, казалось, застыли от шока и удивления, ничего не предпринимая. Девочка в предсмертной агонии сучила голыми ногами по ковру, царапала ногтями кевларовые наплечники едока, а тот продолжал вгрызаться ей в кадык, пока жертва не затихла.
-Лодырь, обязательно здесь?
Но тот ничего не слышал, лишь довольно урчал, облизывая лицо мертвого ребенка. Наконец, Стефан нашел в себе силы, и прыгнул сверху на убийцу. Тот не ожидал нападения и упал на спину, оказавшись под противником, а Стефан разбивал ненавистную челюсть, скрепляя ударами живое с неживым, искусственное с естественным. Когда его оттащили, лицо едока выглядело как какое-то кровавое месиво из трубок и костей, плоти и металла. Не пойми откуда взявшаяся игла вонзилась в шею, и мир померк в глаза уставшего оперативника.
Очнулся он уже в машине, разбудил его жуткий, нечеловеческий вой. Такой звук мог издавать человек, которого сжигают заживо, так может выть волчица, потерявшая всех своих волчат, так воет кто-то, потерявший самое дорогое в своей жизни.
-Зачем, - спросил Стефан, не ожидая ответа. Но ответ последовал.
-Ты пойми, Малыш, ты все правильно сделал и хорошо. Поздно нас просто позвали. Нельзя всех спасти, - по-доброму увещевал Педофил, гладя оперативника по голове. Тот хотел было вырваться, но ремни крепко держали его по рукам и ногам, - Оголодавшая она была, вот и поторопилась. Испортила девку. Они же когда едят, они не просто переваривают – они замещают. Девочка дня через два-три сама бы начала охотиться. А так, видишь, мы, может еще пару детишек спасли. Не переживай ты так. А едоку этому ты за дело вмазал. Он вообще не должен был вмешиваться. Договор-то другой был.
-Какой договор? – спросил Стефан, не понимая, зачем вообще поддерживает разговор.
-Ну, что если девочка порченая будет – то мне достанется, как гонорар. Я же таких больше всего люблю, - разглагольствовал Охотник на Детей, словно не замечая агрессии собеседника.
-Каких это «таких»?
-Надкушенных, Малыш.
И клиппот в шутку клацнул челюстями над ухом Стефана.
German Shenderov