Пожаловалась тут давеча одна знакомая. Отправила дочку учиться в столицу края, и определили вузовские власти дочку в общежитие. Та прислала оттуда слезное письмо на тему "Мама, роди меня обратно или хотя бы забери отсюда". Окна немыты, полы неприбиты, обои подраны, в туалете воняет, кровати скрипят.
Я, конечно, вежливо покивал, про себя удивляясь изнеженности современной молодежи. Вспомнил свою общагу, образца 1997 года.
Привезли меня мама с папой, высадили из машины, всучили мешок картошки и на прощание обняли: "Учись, сынок, не посрами чести нашей". В смысле - заходить со мной не стали, почуяли, видимо, чем пахнет.
Пахло еще на пороге, причем не комнаты, а в принципе общаги. Пахло вкусным борщом и невкусным туалетом, синей водкой и зеленой краской (на основе плавиковой кислоты), ведром отвратительных духов и немытыми телами. С потолка в мой мешок незамедлительно проник местный таракан, на предмет полюбопытствовать, че ему там пожрать принесли - ему ж детей кормить.
Бабка на вахте была дальней родственницей то ли Аида, то ли его пса: с одной стороны, выглядела очень презентабельно и мрачно, с другой - лаяла так, что даже я, привычный к нашей школьной уборщице тете Паше, вздрогнул.
- С мешками на этаж не положено! Вдруг там у тебя опасные продукты.
- Опасней некуда, - говорю. - Картошка массового поражения и особо ядовитое сало.
В общем, с грехом пополам пустила. Я с трудом забрался на второй этаж, едва не провалившись на пролете: на вес взрослого мальчика с мешком картошки он явно не был рассчитан. Поднялся и тут же подумал, что лучше бы оставался внизу.
В коридоре можно было смело снимать римейк второго "Хеллрайзера" - ну того, где девчушка из клиники открыла дверь в адский туннель, а потом бегала по нему от этих, с гвоздями... Ни одной лампочки на весь этаж, почерневшие от грибка стены, двери в комнаты, стопудов разрисованные правоверными сатанистами. Они тут точно были, потому что в дальнем углу коридора кого-то на днях явно принесли в жертву, забыв убрать после ритуала кровавые потеки.
Но худо-бедно устроился, хорошо хоть соседи были отличные. Зато когда я пошел вечером мыться в душ (один на все пять этажей), я пожалел, что родился на белый свет. Если этажный коридор напоминал дорогу в ад, то душевая была в этом аду карцером. На стенах то ли в причудливом мигании лампочки, то ли сами по себе пошевеливались зеленоватые мхи; с потолка свисали нити паутины, обросшие желтоватым инеем; пол был покрыт толстым-толстым слоем какого-то желе, и пахло оно... Ну, скажем так, разуваться я не рискнул. Полотенце тоже пришлось держать на вытянутой руке, заходя в кабинку, потому что гвоздь-вешалка был как раз из тех, что торчали в башке у Пинхэда (о, вспомнил).
Когда я повернул кран, а в ответ в лейке услышал злобное бормотание, до меня дошло, что мыться лучше в реке, благо до нее было недалеко, каких-то три километра.
Но пик дзена я постиг, когда пошел перед сном в туалет, простите, по большому. Гениальный советский архитектор (дай бог ему здоровья, если жив еще) разместил отхожее место в конце этажного коридора по правой стене, а по левой - кухню. Т.е. их двери были четко напротив друг друга. При этом, как вы понимаете, обе двери были вырваны с корнем еще во времена развитого социализма. И самое главное - туалетный постамент высотой в метр, с аккуратно загаженным рядком дырок, был прямо на линии двери. И никакими барьерами в виде перегородок оборудован не был.
Но деваться-то было некуда. Дождавшись, пока в комнатах перестанут хлопать двери, я рискнул присесть, готовый сорваться с места в любую секунду. Было тихо.
На какой-то момент я даже замечтался о чем-то воздушном - об однокурснице, что ли, которая нравилась... Уже не припомню, но Ремарк бы точно взял образ в оборот.
И тут чудовищно внезапно на кухне что-то брякнуло. Забыл отметить, что две скособоченные плиты на кухне, также, как и "унитазы" туалета, стояли четко по линии двери. Я в панике обернулся в сторону кухни и увидел там сильно старше меня женщину довольно пропитого вида, которая стояла с папироской в проеме и невозмутимо смотрела на меня.
- Да не переживай ты так, че я там не видела, - скучно сказала она. - Щас вот чайник вскипячу и уйду.
В тот момент во мне и умер юноша бледный со взором горящим.
А они мне тут сейчас рассказывают, как трудно нынешним бедняжкам в общагах... Слабаки.
Алексей Федореев