Отрывок из того что я пишу
Ничего не редактировал. Лень :D знаю что орфография и грамматика не сильные мои стороны но пытаюсь исправляться заново осваивая русский язык.
Заняв верхние места мы сели и стали смотреть в низ, там в самом разгаре был бой между мужиком в доспехах самурая и с катаной и парня выбравшего себе вид паладина из WoW. Глядя на эти "танцы" по полю я понял что самурай явно занимался, а вот вовер такой же как я.
После 5 минут прошедших с того момента как мы начали смотреть, самурай все же "проковырял" паладина и пробив его защиту всадил катану ему в шею. Подруга рядом со мной побледнела как призрак. Честно сказать и я был не готов к такому и у меня ком подкатил к горлу. После того как тело исчезло с поля мы посмотрели ещё два боя. Не выдержали на последнем в котором юркий и мелкий парень смахивающий на гнома после серии ударов по ногам пробил голову дуальщику с двумя гладиями. Выйдя с арены я еле сдерживал рвотные позывы.
Мой первый опыт сочинительства
Мягкий свет керосиновой лампы озарял стол Плющова. Звякнув монетами в кармане, он
вытащил портсигар и сунул в рот папиросу. Сняв с лампы стекло, закурил от ее огня. И
снова уселся писать. Скоро табачный дым сгустился и консистенцией своей напоминал
петербургский туман. Этот туман убаюкивал и успокаивал Плющова, пока тот не уснул
прямо на столе.
Проснулся Плющов утром довольно рано. В комнате тяжело пахло керосином и табаком.
Голова казалась невыносимо громоздкою и болела. Плющов распахнул окно, и свежий
ветер затрепетал на шторах. Он вдохнул в себя этот поток и почувствовал радость и
облегчение. Накинув на себя пальто, обувшись, накрутив на шею шарф в серую клетку и
прихватив шляпу с полочки, выскочил на улицу.
Весело насвистывая, шел Плющов по улице. На душе у него было спокойно, рукопись
свою, почти оконченную, он собирался вскорости продать и, как выражался дворник его
дома №15 Емельян, «зажить аки пухлый аглицкий буржуй». Емельян заинтересовался
вопросом неравенства классов после того, как знакомый его, слесарь, посидел у него с три
часа в дворницкой и открывал Емельяну глаза на этот мир. С тех пор Емельян, чуть
получив рубль за какие-нибудь услуги от жильца, отправлялся в ближайший кабак и
начинал агитировать рабочий класс на восстание против царского режима и даже угрожал
«буржуев в дом не пущать, но бить им морды». Мордой, правда, пострадал сам Емельян,
однажды не пустив Лаврентия Григорьевича Смолова в дом во время очередного всплеска
антигосударственных настроений. На Емельяново несчастье, слуга Лаврентия
Григорьевича оказался агрессивным и смазал Емельяна по физиономии. Но, несмотря на
это досадное происшествие, Емельян продолжал увлекаться идеями Маркса и пил как
прежде, а может, и побольше.
Но вернемся же к Плющову. По мощеным улицам он направился быстрою походкой в
трактир, где он обычно принимал пищу. Дома, кроме чая и горячительного, он особо
съестного не держал. В трактире заказал он водку с закусками и котлету по-киевски.
После половины графина Плющов почувствовал себя изрядно захмелевшим. Теперь уже
нетвердою походкой направился он вон из трактира, нахлобучив шляпу по самые уши.
Крикнув извозчика, изрядно пьяный Плющов повелел бородатому детине, пахнувшему
солеными огурцами, возить его по всему городу «покуда скотина не сдохнет». Извозчик,
видимо, души не чаял в своей лошадке, а посему, изрядно ругаясь нехорошими словами,
вытащил кощунственника из повозки. Плющов на все нападки в его сторону не обращал
внимания и лишь тихо, вежливо икал.
Прошлялся Плющов по Москве в нетрезвом состоянии и даже немного странно, что не
заимел в тот день дел со служителями закона. Домой он вернулся довольно поздно.
Емельян уже успел напиться и ввиду этого принял Плющова за буржуя. Плющов, уже
пребывавший во вполне нормальном состоянии, на обещания набить рыло никак не
отреагировал. Отстранив Емельяна рукою, Плющов вошел в дом. Емельян же от такого
наглого действия в свою сторону упал, и разразился целым потоком нехороших слов.
Писатель снял пальто, шарф, шляпу и прошел в кабинет, не забыв взять с собой коробку с
папиросами, что купил по дороге домой. Принес он и стеклянную бутылку с пробкой из
газеты, наполовину заполненную керосином для лампы. Лампа снова озаряла своим
светом кабинет Плющова. На зеленом сукне стола валялись беспорядочно различные
книги, он был посыпан крошками табаку и усеян чернильными и винными пятнами.
Плющов, надо признать, человеком был довольно неаккуратным, так что чистота его
кабинета сравнима была лишь с чистотою дворницкой Емельяна, в то время мирно
почивавшего на полу вышеуказанного помещения.В час с четвертью Плющов закончил писать. Готовую рукопись он сложил в ящик,
намереваясь завтра отослать ее почтой в издательство. Докурил последнюю папиросу и
повалился в кровать, так как сильно устал из-за своих дневных похождений.
В три часа ночи Плющов неожиданно для себя проснулся. Сел в кровати, и тут
неимоверная тяжесть сдавила ему грудь. Так плохо за всю свою жизнь он себя еще не
чувствовал. Когда же он дотронулся до своих взъерошенных волос, чтобы пригладить их,
от них снопом посыпались мелкие голубые искры. Тут Плющову стало страшно. Он
вскочил на ноги, осмотрелся и заметил пропажу: рукопись, над коей он весьма долго
трудился, и какая представляла собой огромную ценность, пропала. Окно было раскрыто
настежь и занавески полоскались на ветру, тлея по краям голубоватым пламенем. В
довершение всего со двора раздался пьяный крик Емельяна: «Бес, батюшки-светы! Бесяра
настоящий, спаси Господи, черт его дери, бес!». Перебрав имена всех святых, Емельян
пальнул в беса из своей старой двустволки. Через мгновение после выстрела дворник что-
то пропел козлиным тенорком и, судя по грохоту, упал в обморок.
Плющов подскочил к окну. Вдали при свете электрического фонаря виднелась длинная
черная фигура во фраке и в цилиндре. Ни хвоста, ни рогов у фигуры не наблюдалось.
Плющов заставил себя дойти до кровати, но как он не пытался заснуть, этого ему не
удавалось сделать. Он вспоминал свое жуткое виденье и все чувствовал тот холод,
которым веяло от той странной дальней фигуры. Его пробирало все сильнее и сильнее, по
телу разливалась острая боль. Плющов заставил себя встать и взял со стола бутылку с
коньяком. Неожиданно он вздрогнул. На сукне кто-то будто прожег отпечаток какой-то
странной ноги, формой похожей на человеческую, но с пальцами, растущими в разные
стороны и крепко прижатыми друг к другу. Такое страшное зрелище не давало спать
Плющову всю ночь.
Утром Плющов первым делом осмотрел всю комнату. Кроме рукописи, ничего не
пропало, но многие предметы обуглились. Вдобавок, металлический подстаканник,
стоявший у него на столе, чуть не обжег искрами руку Плющова. Тут за окном
послышался Емельянов голос, возбужденно оравший на весь двор. Плющов тихо подошел
к окну и увидел что в дворницкой очень много людей и некоторые даже стояли на улице у
дверей. Емельян был прирожденным оратором. Писатель распахнул окно и до него стали
доноситься обрывки дворницких фраз, перемежаемых неприличными выражениями.
«Черт-те что тут творится, граждане! – вопил дворник – Спасу никакого не будет! Вот
чувствовала душа моя, – с этими словами дворник прижимал ладонь к желудку, – что с
этим Плющовым не так что-то! Он (Емельян перешел на нарочито громкий шепот) с
чертями якшается!» Дворник выдержал многозначительную паузу, чтобы все гости
успели поахать и пообсуждать этот невиданный науке случай. Далее Емельян поведал о
том, как видел черта, выпрыгивающего из окна плющовской квартиры. Потом Плющов
слушать не стал и в раздражении отошел от окна. Пытаясь хоть как-то забыть страшную
историю, уселся писать, но через десять минут порвал все, что написал, оделся и выбежал
на улицу. Его била мелкая дрожь.
Рыцарь пера добежал до сочащихся светом окон трактирчика. Зашел внутрь и окинул
взглядом ставшие такими милыми тусклые зеленые лампы, рухнул на дубовую, затертую
до блеска скамью, заказал водки и огурцы – высшего качества. Взял в руки граненый
стакан, посмотрел, как на нем переливается свет, и полностью заполнил его горькой. К
скамье вальяжно подошел трактирный кот и развалился рядом с Плющовым. Пригладив
его по спинке, свободной рукой опрокинул в себя стакан. Отлегло. Как будто он
вынырнул из глубокого холодного озера. Прозрачная жидкость прогнала кровь по всему телу, отогнав страх и согрев душу. Крякнув, откусил огурец – еще лучше стало. Впервые
за этот день он теперь вспомнил про ночное происшествие без страха. Желая закрепить
успех, Плющов выпил еще полстакана и пришел в необыкновенно радужное настроение.
И вообще, черт Емельяну спьяну привиделся, а рукопись он куда-то закинул сам,
подумалось писателю. Шляпа его тем временем упала на покрашенный коричневой
краской пол харчевни, и на шляпе этой незамедлительно устроился кот. Распахнув пальто,
Плющов разогрелся окончательно, и начал уже пить по-серьезному. Бесконечно он махал
рукой Архипу-слуге, и тот приносил ему закусок, а когда был опустошен первый графин,
кряхтя, притащил второй.
Прошу конструктивной критики и оценки написанного, будет крайне интересно узнать стороннее мнение и внести правки.