Согласитесь, крайне лаконичная история. Но вернёмся к истокам. После неизвестного французского автора (или группы авторов, учитывая объёмы произведения) за сюжет 410 взялся, так же упоминавшийся мною ранее Джамбаттиста Базиле отметившийся аж двумя вариантами исходной истории из которых я для начала выделю "Солнце, Луну и Талию" (Sole, Luna, e Talia). Приведу её полностью, хотя она и длинновата:
Жил некогда государь, который, когда у него родилась дочь по имени Талия, созвал мудрецов и предсказателей со всего государства, чтобы они определили ее судьбу. И после долгих и разнообразных совещаний они пришли к заключению, что она подвергнется тяжкой опасности из-за льняной кострицы. Тогда король запретил вносить во дворец льняную пряжу, коноплю и что-либо подобное, надеясь избежать предсказанного бедствия.
Но когда Талия уже подросла, однажды, стоя у окна, она увидела старушку, которая пряла на ходу. И поскольку она никогда еще не видала ни кудели, ни веретена, и всё крутящееся ее очень забавляло, в ней до того разгорелось любопытство, что она призвала старушку во дворец и, взяв кудель, стала тянуть нитку. Но, к несчастью, забился ей под ноготь кусочек кострицы, от чего она упала замертво.
Старушка, видя, что случилось, в страхе сбежала вниз по лестнице. А бедный отец, получив весть о приключившемся горе и оплатив бочкой пролитых слёз это ведро асприньо, упокоил свою дочь в том же дворце, оставив ее сидящей на бархатном троне, под парчовым балдахином, и, заперши двери, покинул навсегда этот дворец – место столь непереносимой скорби – чтобы не видеть более ни единого знака, напоминающего об этом несчастье.
Но спустя некоторое время у одного короля, когда он ехал на охоту, сокол слетел с руки и залетел в окно того дворца; и поскольку он не возвращался на зов, король принялся стучать в ворота, думая, что во дворце кто-то живет. Так он долго стучал без успеха, а затем принес лестницу, с которой собирали виноград, решив забраться внутрь и посмотреть, что там внутри. И когда поднялся и прошел по всему дворцу, похолодел, как мумия, не видя ни души живой.
Наконец, вошел он в ту комнату, где находилась Талия, неподвижная, будто заколдованная, и король, увидев ее и думая, что она спит, стал ее звать. Но как он ни кричал, как ни трогал ее, она не просыпалась; и он, воспламененный ее красотой, снял ее с трона, отнес на руках на ложе, где сорвал плоды любви, после чего, оставив ее по-прежнему спящей, вернулся в свое королевство и в течение долгого времени не вспоминал об этом случае.
А она по прошествии девяти месяцев произвела на свет двойню – мальчика и девочку, которые были точно пара золотых подвесок с драгоценными камнями. И две феи, появившиеся во дворце, заботились о них, подкладывая для кормления к матушкиным сисечкам. И однажды, желая пососать молока и не находя сосок, младенцы присосались к ее пальцу и так сосали, что кусочек кострицы вышел из-под ногтя. И тогда Талия пробудилась будто от тяжкого сна; и увидев рядом с собой два чудесных создания, дала им грудь, и привязалась к ним больше, чем к самой жизни.
И пока она так жила, не зная и не помня, что с ней было, как она оказалась во дворце с двумя младенцами, не видя того, кто приносил ей пищу, король вспомнил о Талии и под предлогом охоты поехал найти ее; и нашел ее не спящей, с двумя расписными яичками красоты, и обрадовался до безумия. Он рассказал Талии, кто он такой, и как было дело между ними, и они заключили между собой договор о дружбе и вечном союзе; пробыв рядом с Талией несколько дней, он затем попрощался с ней, дав обещание вернуться и взять ее с собой, а сам поехал в свою страну, то и дело повторяя имена Талии и младенцев, так что и когда он ел, на устах у него были Талия, Солнце и Луна (такие имена он дал своим чадам), и на ложе сна звал по именам то детей, то их матушку.
Жена короля, у которой еще во время долгой охоты мужа возникло некоторое подозрение, теперь, беспрестанно слыша имена Талии, Солнца и Луны, впала в жар – иной, чем бывает от солнечного удара. И позвав секретаря, она сказала ему: «Слушай-ка, приятель, ты оказался между Сциллой и Харибдой, между косяком и дверью, между дубинкой и решеткой. Коль откроешь мне, с кем спутался мой муженек, золотом тебя осыплю; а будешь таить – не оставлю ни в живых, ни в мертвых».
И приятель, с одной стороны, раздавленный на кусочки угрозой, с другой, насаженный на вертел корысти, которая всегда завязывает глаза чести, возмущает воду справедливости, сбивает подковы с ног верности, рассказал ей всё по порядку, хлеб называя хлебом, а вино – вином; после чего королева послала его, от имени короля, сказать Талии, будто он весьма жаждет видеть обоих малышей. И Талия с великой радостью послала детей к их отцу. А королева, эта душа Медеи, приказала повару их зарезать и, поджарив со всякими соусами и приправами, подать на стол несчастному мужу.
Но повар, человек сердобольный, увидев два этих золотых яблочка, пожалел их и сказал своей жене, чтобы она их спрятала в тайном месте, а вместо них приготовил двух козлят с сотней разнообразных подливок.
И когда пришел король, королева с великим удовольствием велела внести блюда. И король принялся за еду; и когда ел, то и дело нахваливая: «Ах, до чего же вкусный кусочек, клянусь жизнью Ланфузы! А как бесподобен вот этот, клянусь душой моего дедушки!», она каждый раз отвечала ему: «Ешь на здоровье! Ты ведь ешь своё». Дважды или трижды король пропустил эту припевку мимо ушей, но затем, слыша, что песня слишком затягивается, сказал: «Я хорошо знаю, что ем свое, так как ты ничего твоего не принесла в этот дом!» И, встав из-за стола в раздражении, пошел прогуляться неподалеку, чтобы выпустить гнев.
Тем временем королева, не удовлетворившись тем, что уже сделала, кликнула секретаря и послала призвать Талию под тем предлогом, что ее ожидает король. И Талия, наскоро собравшись, выехала с горячим желанием увидеть светильники своих очей и не зная, что ее ожидает пламя. И когда она прибыла во дворец и стала перед королевой, та, с лицом Нерона, вся налившись змеиным ядом, прошипела: «Добро пожаловать, госпожа Троккола! Это ты, прекрасная рвань, белена, которой объелся мой муж? Это ты, щенная сука, которая проела мне все виски? Добро пожаловать, ты пришла в чистилище, где я сполна вычту с тебя за ущерб, который я потерпела!»
Слыша это, Талия стала оправдываться, что на ней нет вины, что муж королевы овладел ее огородиком, когда она спала. Но королева, не желая слушать оправданий, повелела запалить тут же во дворе большой костер и бросить в него Талию. Талия, видя, что дело ее оборачивается худо, упала перед королевой на колени и попросила дать ей хотя бы время снять с себя дорогие одежды, в которые была одета. И королева, не столько из жалости к несчастной, сколько из желания заполучить платья, расшитые золотом и жемчугом, сказала: «Разденься, разрешаю».
Талия начала раздеваться, и на каждое одеяние, что снимала с себя, издавала жалостные вопли; и после того, как сняла с себя верхнее платье, тунику и корсет, снимая нижнюю юбку, вскричала последний раз; и когда ее уже волокли, чтобы нажечь из нее золы для стирки штанов Харона, в ту самую минуту вошел король, который, видя такое зрелище, спросил, что здесь происходит. Увидев Талию, он тут же спросил про детей, и услышал от жены, упрекавшей его за измену, как она дала ему полакомиться ими.
Услышав это, бедный король в крайнем отчаянии говорил: «Итак, я стал волком-оборотнем для собственных моих ягняток! И как мои жилы не распознали ручейков, в которых текла моя собственная кровь? Ах, потурченка-отступница, до какого зверства ты себя довела! Но теперь и ты станешь удобрением для капусты, и твою тиранскую рожу не придется посылать в Колизей на покаяние!»
И он приказал бросить ее в тот костер, что она разожгла для Талии, а вместе с ней и секретаря, ставшего рукояткой этой мерзкой затеи и ткачом этой дрянной ткани. И когда он собирался послать туда же и повара, о котором думал, что тот искрошил его детей, повар, припав к его ногам, стал говорить: «Поистине, государь, моя многолетняя служба тебе заслуживает иной пенсии, чем горящие угли, иной подпоры в старости, чем столб за спиной, иных увеселений, чем трещать и обугливаться в огне, иной чести, чем смешать пепел повара с пеплом королевы! Невеликий подарок за то, что я сохранил живыми твоих детей, вопреки этой песьей желчи, которая хотела их убить, чтобы вернуть твоему телу то, что было частью твоего тела!»
Король, услышав эти слова, сам будто очутился вне своего тела: ему казалось, что он видит сон, ибо не в силах был поверить тому, что слышали его уши; наклонившись к повару, он сказал: «Если правда, что ты спас моих детей, то клянусь, вместо работы с вертелами я приставлю тебя к кухне моего сердца, и ты будешь вертеть, как тебе хочется, не куски над огнем, но мои собственные желания; я дам тебе такую награду, что ты прослывешь счастливцем перед всем миром».
При этих словах короля жена повара, видя, что происходит с ее мужем, спешно внесла во двор Луну и Солнце и отдала их королю, который, играя в три карты с Талией, Солнцем и Луной, крутил мельницу поцелуев то с одним, то с другим. Дав великую награду повару, и сделав его рыцарем королевской палаты, он взял Талию в жены, и она счастливо прожила долгую жизнь с мужем и детьми, познав из всех испытаний, что судьба к кому благоволит, и во сне добро на макушку дождит.
Теперь вернёмся к вариантам сюжета и второй сказке из Пентамерона Джамбаттисто Базиле.
Хотя сказка "Маленькая рабыня" считается вариацией Белоснежки, лично мне кажется, что она ближе именно к истории о Спящей красавице, сами поймёте почему. Так как она не маленькая, целиком её тоже приводить не буду, а только перескажу:
Сестра одного барона Лилла, играя с подругами, решила прыгать через куст розы и была единственной, кому это удалось, почти. Потому что один лепесток всё таки упал и девушка, чтобы скрыть это, лепесток съела, от чего и забеременела и в тайне от всех родила дочь Лизу, которую отнесла к феям, чтобы те её благословили, что те и сделали. Кроме одной, та подвернула ногу, подбегая к девочке и вместо благословения прокляла дитя, сказав, что та умрёт, после того, как мать забудет у неё в волосах гребень. Так и случилось, однажды рассчёсывая Лизу, Лилла забыла в её длинных волосах гребень и та уколов им голову умерла. Лилла положила дочь в хрустальный гробик и спрятала его в самой дельней комнате дворца, а брату приказала туда не входить, после чего сама умерла от горя.
Меж тем сам барон женился и однажды его жена нашла девочку. Решив, что та тайная дочь мужа, она стала над ней издеваться и случайно выдернула гребень из её волос. Девочка очнулась. И тогда злая жена остригла ей волосы, избила, измазала её грязью, а мужу сказала, что это рабыня, которую прислала ей мать. Собираясь в город, барон решил привести подарки всем домашним в том числе и рабыне жены, не взирая на протесты последней. Девочка заказала тряпичную куклу, ножик и точильный брусок. А дальше заставив куклу с ней разговаривать и слушать её, рассказала ей всю свою историю, которую случайно подслушал барон. Коварная жена была изгнана из дома, а барон признал Лизу своей племянницей