GANGSTER AUS DEM OSTEN
Не моё. Взято с канала youtube.com - "Острый угол".
Не моё. Взято с канала youtube.com - "Острый угол".
Президент Белоруссии Александр Лукашенко подписал указ «О борьбе с символами советского тоталитаризма», предусматривающий переименование свыше 50 ведомств, населённых пунктов и улиц, названия которых ассоциируются с репрессиями советского периода. Самым крупным органом, который подвергнется переименованию, станет Комитет государственной безопасности Белоруссии, который будет реформирован в Центральное разведывательное управление.
По словам Лукашенко, его страна часто подвергается нападкам со стороны западных журналистов из-за действий КГБ. Европейские и американские издания часто представляют действия сотрудников госбезопасности как беззаконные и репрессивные. В то же время у западных служб с аналогичными функциями и методами работы безупречная, с точки зрения прессы, репутация. Проведя опрос общественного мнения, Беларусьстат установил, что 74% респондентов ассоциируют слово КГБ с такими понятиями, как беспредел, жестокость и пытки. В то же время ЦРУ ассоциируется у жителей страны с порядочностью, безопасностью и профессионализмом. Именно это и послужило поводом для переименования главной спецслужбы страны.
«Посмотрите любой голливудский фильм. Кто такой КГБшник в нём? Да это же упырь самый настоящий, его если застрелить, то только серебряной пулей и кол в гроб вогнать, чтобы не вылез. То ли дело ЦРУшник! Всегда в смокинге, опрятный, деликатный интеллигент. Настоящий патриот и герой-мужчина. Ну в такой ситуации понятно, на чьей стороны симпатии трудящихся. Мы решили не противиться воле народа и переименовать наше ведомство в ЦРУ. Теперь американцам нечего будет нам предъявить», — сказал Лукашенко.
В личной жизни главкома ВМФ СССР адмирала Горшкова существует трагическая страница. связана она с именем его зятя - капитана 3-го ранга Николая Артамонова. Судьба катеранга оказалась тесно связанной с именами бывшего директора ЦРУ (1953-1961) Аллена Даллеса, Улофа Пальме, в то время - помощника шведского премьера, Олега Калугина, тогда - начальника управления «К» Первого главка КГБ.
Капитан третьего ранга Николай Федорович Артамонов танцует с Евой Горой, которая потом стала Бьянкой Шадрин. Гдыня. Польша, 1958 год
Летом 1959 г. командир новейшего эсминца Балтфлота «Сокрушительный», капитан 3-го ранга Николай Артамонов со своей любовницей полькой Евой Гурой бежал на военном катере из польского порта Гдыня в Швецию.
Эскадренный миноносец пр. 30-бис "Сокрушительный"
Мотористу катера Илье Попову, под угрозой применения оружия катеранг заставил его следовать в Швецию, он же в присутствии шведских представителей предложил вернуться в Советский Союз - поскольку «на Западе тому делать нечего».
Николай Артамонов и Ева Гора на вечеринке перед побегом
Шведы сообщили о перебежчике в американское посольство в Стокгольме, где резидентурой ЦРУ в то время руководил Пол Гарблер.Встретившись с Артамоновым, Гарблер направил в Вашингтон отчет, в котором присвоил перебежчику категорию NIP – National Intelligence Potential.
Это означало, что штаб-квартира должна расценивать данное лицо как потенциально весьма ценный источник, способный сообщить информацию стратегического значения. Опасаясь, что шведское правительство может вернуть Артамонова Советскому Союзу, обратились за содействием к тогдашнему директору ЦРУ Аллену Даллесу.
Аллен Уэлш Даллес (справа) и президент США Д.Ф. Кеннеди.
Тот, в свою очередь, связался с помощником шведского премьера, которого звали Улоф Пальме и который впоследствии сам стал шведским премьером. Артамонов был отправлен в Вашингтон.
Конечно, младший офицер ВМФ не мог рассчитывать на внимание столь высокопоставленных персон. Но Артамонов был не простым лейтенантом. Он был женат на дочери командующего ВМФ адмирала Горшкова и потому знал много такого, чего офицеру его ранга знать не полагается.
По заведенному порядку до отправки в США Артамонову полагалось пройти проверку в специальном центре ЦРУ во Франкфурте. Но поскольку его въезд в США был уже санкционирован Даллесом и Энглтоном, моряка и его возлюбленную особо не мучили. По прибытии в США Артамонов, превратившийся в Шадрина, получил денежное содержание, равное жалованью офицера его ранга в ВМС США.
Ник Шадрин и Бьянка Шадрин после свадьбы у церкви в Балтиморе
Этих средств хватило, чтобы купить в рассрочку скромный дом в Арлингтоне и оплачивать все расходы, включая обучение Эвы на дантиста. После полутора лет работы в должности специального консультанта ЦРУ Николас Шадрин был переведен в управление разведки Военно-морских сил США. Для ЦРУ он был весьма интересен.
В СССР к этому времени появилась морская ракетоносная авиация с крылатыми ракетами, а также вошла в строй первая атомная подлодка, вооруженная ядерными баллистическими ракетами.
Получив от ЦРУ документы на имя гражданина США Николаса Шадрина, перебежчик 7 лет отработал в аналитическом подразделении американской разведки.
Ник Шадрин в гриме выступает перед комиссией конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности.
В Ленинграде у Артамонова остались жена и сын, которым КГБ постоянно оказывал моральную и материальную поддержку. Их придерживали «в заначке» - как повод для последующего выхода на Артамонова, когда он «осядет» в США. Адмиралу Горшкову также никаких претензий высказано не было.
Адмирал Сергей Георгиевич Горшков в центре, 60-е года.
В то время предательство еще не было массовым явлением, и предателей разыскивали.Стали искать подходы к Артамонову. В Вашингтон был направлен один из лучших оперативников американской линии внешней контрразведки КГБ, выпускник МГИМО, майор и орденоносец Козлов.
Алексей Михайлович Козлов (в центре) советский и российский разведчик — нелегал. Герой Российской Федерации
По легенде свои услуги он предложил американцам незамысловатым способом: позвонил домой директору ЦРУ Ричарду Хелмсу и, сообщив свое имя, рассказал, что несколько лет назад в Пакистане познакомился с двумя сотрудниками ЦРУ. Назвал их кодовые имена. Хелмс связался с начальником внешней контрразведки ЦРУ Джеймсом Энглтоном. Тот предупредил, чтобы к этому делу не подпускали никого из советского отдела ЦРУ, где явно есть «крот» КГБ.
На встрече с американцами Козлов заявил, что он майор советской разведки, приехал в Вашингтон для вербовки Артамонова-Шадрина. Он не удовлетворен своим служебным положением в КГБ и хочет сотрудничать с ЦРУ. Если ему помогут завербовать Артамонова, то он сможет сделать рывок в своей карьере, станет для ЦРУ ценным агентом.
Американцы приняли предложение Козлова, которому присвоили кодовое имя «Китти-Хок». Видимо решающую роль сыграла информация о его намерении жениться на дочери члена Политбюро Екатерины Фурцевой. Это делало его источником ценной политической информации.
Уже в марте ЦРУ и ФБР устроили Козлову встречу с Артамоновым. Козлов показал перебежчику письма от жены и сына, оставшихся в Ленинграде. Тот прочитал их и согласился искупить вину перед Родиной, передавая КГБ секретные материалы РУМО и ЦРУ.
После вербовки Артамонов-Шадрин, получив псевдоним «Ларк», написал заявление в Президиум Верховного Совета СССР, исполненное красными чернилами, с просьбой о помиловании: «…Годы, истекшие с момента совершения тягчайшего преступления, послужили мне тяжелым уроком. Сознательным закоренелым врагом своей Родины я не был. Никоим образом не освобождая себя от ответственности за совершенное, прошу дать мне возможность искупить свою вину и, если я как-то смогу помочь моей Родине, затем вернуться домой»
Козлов пробыл в Вашингтоне до сентября 1966 года. Ларк ему передал ряд сведений о ЦРУ и обещал подготовить доклад о перебежчиках и эмигрантах, с которыми ему приходилось работать.
В дальнейшем Москва получила от Ларка большой объем информации о военно-морских силах США, особенно о подводном флоте. Но Лубянку насторожило, что некоторые операции срывались. .Москва перестала доверять Артамонову, и в 1974 г. был составлен план вывода Ларка в Вену под предлогом встречи с новым резидентом нелегальной разведки КГБ в США.
В 1975-м Артамонову сообщили, что решен наконец вопрос о его помиловании. Под предлогом встречи с нелегалом КГБ его заманивают в Вену, в машине усыпляют хлороформом и в наручниках довозят до слабо охраняемой австрийско-чешской границы. Но там автомобиль застревает на обочине. Принимается решение, оставив машину, перенести Артамонова на руках.
С чешской стороны группу ожидала бригада из Москвы во главе с Олегом Калугиным. По воспоминаниям очевидцев, именно он, уже вторично, усыпляет очнувшегося Артамонова, после чего тот в себя не приходит. А когда что-то заподозрившая врач КГБ захотела осмотреть обмякшего Артамонова, генерал ей это запретил. Тщательно подготовленная операция привела к нулевому результату.
Следует добавить только, что в 1966 - 1970 годах Калугин был заместителем резидента в Вашингтоне, с 1970-го – заместителем начальника управления "К" ПГУ КГБ, а с 1973-го возглавляет управление «К». По мнению ветеранов разведки, операция по вывозу Артамонова в СССР не могла быть неуспешной, но это грозило бы Калугину разоблачением. Потому и выехал он на операцию сам, и сделал все, чтобы Артамонова до Москвы не довезли.
Место встречи с Ником Шадриным в Вене. Снимок сделан из окна консульства США
30 декабря 1975 г. консульское управление МИД СССР посетил генконсул США Клиффорд Гросс, который заявил, что «гражданин США Николас Джордж Шадрин встретился 20 декабря в Вене с двумя официальными советскими лицами, после чего пропал без вести…».
В ответ ему сообщили, что «в декабре Шадрин обратился в посольство в Вене с просьбой о возвращении в Советский Союз, но на обусловленную встречу не пришел».
Начальник Первого главного управления КГБ СССР Владимир Крючков был в восторге от итогов операции. Нужный эффект достигнут, и участников следовало наградить. Начальник внешней контрразведки КГБ Олег Калугин был награжден орденом.
(C.)Иосиф ТЕЛЬМАН, кандидат исторических наук
История советских спецслужб знает много случаев предательства.
Встав на путь измены, одни просто бежали на Запад и просили там политического убежища в обмен на имеющуюся у них информацию, другие оставались в СССР и становились "кротами" западных разведок.
Некоторые из них благополучно избегали разоблачения, и руководителям советских спецслужб о предательстве своего сотрудника становилось известно только после его смерти.
Но в этом ряду особняком стоит история разведчика-нелегала Юрия Логинова, который сначала предал сам, а потом был предан другими.
Юрий Николаевич Логинов родился в 1933 году в Курске. Его отец в год рождения сына уволился из армии в звании полковника, перешел на партийную работу, очень скоро был избран первым секретарем Курского обкома ВКП(б), а затем переведен на работу в Тамбов.
После начала Великой Отечественной войны Николай Логинов был вызван в Москву, где его назначили на ответственный пост в одном из союзных министерств.
Когда отгремел салют Победы, Логинов-старший получил возможность заняться сыном, у которого проявились блестящие способности к иностранным языкам. В 1946 году 13-летний Юрий был определен в одну из элитных московских школ, а после ее окончания в 1954 году поступил в Институт иностранных языков.
Хорошо образованный, учтивый, обладающий "западной" внешностью молодой лингвист обратил на себя внимание кадровиков ПГУ КГБ.
В это время руководство внешней разведки приняло решение создать несколько нелегальных резидентур на территории США и Канады, а также в странах Западной Европы.
И на последнем курсе перед выпускными экзаменами Логинова пригласили для беседы представители управления "С" (нелегальная разведка) и предложили работу в своем ведомстве. После недолгого размышления он согласился. Вполне возможно, сказалось то, что его дядя по материнской линии, Александр Кулагин, был заместителем начальника разведки ВВС.
Уже летом 1957 года Логинова зачислили в штат ПГУ КГБ и присвоили ему звание лейтенанта, но из-за бюрократических накладок он не был приведен к воинской присяге, что в дальнейшем сыграло немаловажную роль в его судьбе.
Весной 1961 года учеба закончилась и Логинов приступил к подготовке к первой поездке за границу.28 апреля 1961 года Логинов вылетел в Прагу, имея два фальшивых американских паспорта на имя Роджера Хайленда и Рональда Уильяма Дина.
Перед ним была поставлена задача проверить свои возможности действовать на Западе по разработанной в центре "легенде", не привлекая к себе внимания со стороны местных жителей и полиции.
С этой целью он должен был, выдавая себя за американского туриста, провести по два дня в Риме, Флоренции, Болонье и Милане, а затем 9 дней - в Стокгольме, после чего вернуться в СССР.
Кроме того, в ходе поездки ему предстояло отработать навыки поддержания связи с сотрудниками легальных резидентур.
29 апреля Логинов прибыл в Рим, где зарегистрировался в гостинице "Юниверс" как американский турист Рональд Дин. Благополучно проведя в столице Италии два дня и не вызвав никаких подозрений у служащих отеля, он, согласно плану, 1 мая выехал поездом во Флоренцию, где также остановился в гостинице, оставив, как положено при регистрации, свой фальшивый паспорт у портье.
Утром следующего дня он собрался в город, но, проходя мимо стойки портье, увидел двух полицейских, изучавших чьи-то документы.
Решив, что это его фальшивый паспорт, Логинов запаниковал и до вечера бесцельно болтался по городу, не решаясь показываться в отеле. Он был твердо уверен, что его карьера разведчика-нелегала закончилась, не начавшись, и что теперь его рано или поздно арестуют.
Но в конце концов он сумел взять себя в руки, вернулся в гостиницу, забрал вещи и документы, выехал поездом в Милан, откуда первым авиарейсом вылетел в Хельсинки. Здесь он пришел в посольство США и попросил предоставить ему политическое убежище.
Узнав об этом, резидент ЦРУ в Финляндии Фрэнк Фрайберг немедленно послал телеграмму в Лэнгли, и оттуда прибыл сотрудник советского отдела ЦРУ, опытный вербовщик Ричард Кович, до этого успешно работавший с агентами из ГРУ Петром Поповым и Алексеем Шистовым.
Он встретился с Логиновым на квартире сотрудника хельсинкской резидентуры ЦРУ Роберта Фултона и внимательно выслушал его рассказ о стажировке в Италии, происшествии во Флоренции и желании немедленно выехать в США. Затем, следуя правилу ЦРУ, Кович сумел завербовать Логинова и убедить его вернуться в Москву, с тем чтобы передавать информацию о КГБ.
После разговора с Ковичем Логинов установил контакт с сотрудниками легальной резидентуры КГБ в Хельсинки и, встретившись у кинотеатра "Астра" со своим куратором из центра Николаем Фроловым и заместителем резидента в Финляндии Анатолием Голицыным, подробно изложил им трудности, с которыми столкнулся в Италии.
Получив от Голицына фальшивую визу, дающую право оставаться в Финляндии 17 суток, Логинов поспешил к Ковичу и подробно рассказал о состоявшемся разговоре. Через несколько дней Логинов вновь встретился с Фроловым и Голицыным, которые объявили ему, что в Москве удовлетворены его объяснениями, и вручили визу для возвращения в СССР.
Перед отъездом Логинов еще раз встретился с Ковичем и договорился, что установит с ним контакт во время следующей зарубежной командировки. После этого Кович сообщил об успешной вербовке Логинова в Лэнгли, где тому присвоили псевдоним "Густо".
Прибыв в Москву, Логинов написал подробный отчет о своей поездке. Его действия были признаны руководством управления "С" оправданными, и он продолжил подготовку к предстоящей работе за рубежом в качестве нелегала. В ноябре 1962 года он выехал во Францию, откуда послал открытку Ковичу по заранее оговоренному адресу в Нью-Йорке. Кович немедленно вылетел в Париж, где встретился с Логиновым на конспиративной квартире ЦРУ.
Он сообщил Густо, что отныне с ним будет работать другой оперативник ЦРУ - Эдвард Юхневич. Логинов воспринял эту новость совершенно покойно, поскольку полностью доверял американцам и опасался только проверки в КГБ.
Вспоминая о работе с Логиновым, Юхневич рассказывал :
- Он очень изысканно одевался. Говорил, что ему в конечном счете предстоит работать в США и он должен закреплять свою легенду. Любил путешествовать, и в этих поездках действительно стал практически западным человеком. Откровенно говоря, он походил на обычного американского парня. Деньги, которые мы ему выплачивали, регулярно перечислялись на его счет, и он мечтал о том дне, когда сможет "раствориться" на Манхэттене.
Между тем в ЦРУ его начали подозревать в двойной игре.
Дело в том, что в декабре 1961 года бежал в США Голицын, с которым Логинов встречался в Хельсинки. На допросах в Лэнгли Голицын заявил, что КГБ внедрил в ЦРУ "крота", человека славянского происхождения, который одно время работал в Германии.
Его псевдоним в КГБ был "Саша", а настоящая фамилия начинается с буквы К. Кроме того, Голицын утверждал, что после его бегства КГБ организует для прикрытия "крота" засылку в Лэнгли под видом перебежчиков агентов-двойников.
Теорию Голицына активно поддержал начальник внешней контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон, с подачи которого в Лэнгли началась охота на "кротов". Одним из подозреваемых, на которого Голицын указал в июле 1964 года, стал Ричард Кович.
Его фамилия начиналась на К, он был сербского происхождения, служил в Германии и работал с агентами ЦРУ в ГРУ Поповым, арестованным в 1959 году, и Шистовым, пропавшим в 1958 году.
Разумеется, попал под подозрение и Логинов. Энглтон поручил своему сотруднику Джозефу Эвансу и заместителю начальника советского отдела Питу Бэгли осуществить тщательную проверку дела Логинова. И уже к 1966 году они пришли к заключению, что Логинов - подстава КГБ. Их выводы основывались на следующих умозаключениях.
Во-первых, все поездки Логинова представлялись Бэгли и Эвансу бесконечным процессом.
"Создавалось впечатление, что он никого не вел, - говорил позднее Бэгли. - В данном случае мы имели дело с нелегалом, который все время тратит на то, чтобы задокументировать себя. Большинство нелегалов ведет агентов, как, например, Лондсдейл".
При этом Логинову, по его словам, постоянно обещали, что он получит важное задание, но этого до сих пор так и не произошло.
Во-вторых, Логинов не дал ЦРУ ничего, что представляло бы ценность для контрразведки. Он не смог идентифицировать вспомогательных агентов-нелегалов и не смог назвать никаких агентов. Фальшивые документы, которые он показал оперативникам ЦРУ, также не привели ни к какому-либо аппарату поддержки нелегалов, ни к адресам советских агентов, находящихся на связи у нелегалов.
И хотя Логинов передал сотрудникам ЦРУ свои коды для связи с Москвой, это, по мнению Эванса, ни о чем не говорило, так как у него мог быть второй канал связи и второй шифр.
Еще одной причиной для подозрений было то, что Логинов ни разу не объяснил мотивов своей добровольной работы на ЦРУ.
Он говорил, что никогда не чувствовал ненависти к КГБ и что ему просто нравится работать на американцев.
В канун нового 1966 года Логинов, ставший к этому времени майором, на теплоходе "Каменск" отплыл из Ленинграда в Антверпен, а затем уже как Эдмунд Тринки 27 января 1967 года вылетел в Йоханнесбург.
Там он получил сообщение из ЦРУ, в котором ему предлагалось выехать в Кению для встречи с новым куратором Питером Капустой. Но Логинов не знал, что перед Капустой была поставлена задача найти доказательства того, что он является засланным агентом КГБ.
Встреча Логинова и Капусты состоялась в мае 1967 года в Найроби. В течение нескольких недель они ежедневно беседовали с 9 часов утра до 8 вечера. Результатом этих бесед стала уверенность Капусты в двойной игре Логинова.
"Я был уверен в его нечестности и неискренности, - позднее вспоминал Капуста. - Он находился не на нашей стороне и всегда сохранял лояльность КГБ. Буквально все, что он рассказывал, вызывало у меня сомнения".
В июне Логинов вернулся в Йоханнесбург, а Капуста - в Вашингтон, где доложил о своих подозрениях начальнику советского отдела Дэвиду Мэрфи и Энглтону. И после этого руководство ЦРУ приняло из ряда вон выходящее решение.
Энглтон, Мэрфи и начальник оперативного управления ЦРУ Фитцджеральд, уверенные, что Логинов - подстава КГБ, решили "заложить" его контрразведке ЮАР.
Правда, сейчас в ЦРУ стараются не вспоминать об этом, но один из бывших высокопоставленных сотрудников управления утверждал, что душой этого решения был Энглтон: "Он являлся дирижером за сценой, он дергал марионеток за веревочки, была ли эта марионетка молодым Бэгли, считавшим себя лучше всех, или кем-то другим. Дело в том, что Джим никогда не действовал открыто. Но как шеф контрразведки Энглтон держал все мелочи в поле своего зрения. Он видел все. Никакая выдача Логинова не могла иметь место без его разрешения".
В июле 1967 года сотрудники БОСС (полиция безопасности ЮАР) ворвались в квартиру Логинова на Смит-стрит и арестовали его. Он был отправлен в тюрьму, где его подвергали интенсивным допросам.
А 9 сентября 1967 года объявили, что Логинов признался в шпионаже против ЮАР и еще 23 стран. Шеф полиции БОСС генерал-майор Хендрик Дж. Ван дер Берг огласил длинный список советских дипломатов в других странах, которых Логинов якобы опознал как сотрудников КГБ.
Фактически же имена офицеров КГБ передали БОСС американцы. Они были выбраны из досье ЦРУ и поступили совсем не от Логинова. Выдача имен, по словам одного из сотрудников ЦРУ, преследовала одну цель - как можно больше очернить Логинова в глазах КГБ. В тюрьме ЮАР Логинова допросил также и Эванс, выступавший под видом представителя БОСС.
Однако, несмотря на все старания, ему не удалось добиться от Логинова признания в том, что он агент-двойник.
А поскольку все доказательства предоставлены ЦРУ и не могли быть использованы в суде, то перед Энглтоном возникла проблема - что делать с Логиновым дальше.
Для решения возникших затруднений Энглтон в мае 1969 года предложил обменять его на кого-либо из арестованных в СССР. Тем самым власти ЮАР будут избавлены от неясного судебного процесса, а в ЦРУ Логинова станут воспринимать как лжеперебежчика, что было особенно необходимо Энглтону.
В июне 1969 года с подачи Энглтона представители западногерманской разведки (БНД) обратились к властям ЮАР с предложением обменять Логинова на 11 своих агентов, арестованных в ГДР.
В июле 1969 года Логинова доставили во Франкфурт-на-Майне и передали представителям БНД.
"Когда Логинов прибыл в Германию и понял весь ужас своего положения, он испугался до смерти и всеми силами сопротивлялся отправке назад, - вспоминал один из сотрудников ЦРУ. - На границе произошла довольно печальная история. Его буквально вытолкнули. Прямо в руки КГБ, который увез его".
После выдачи Логинова в ЦРУ тешили себя надеждой, что не совершили роковой ошибки, выдав КГБ настоящего агента.
Но уже вскоре от одного из перебежчиков в Лэнгли поступила информация, что Логинов был расстрелян. В 1977 году, через три года после отставки Энглтона, в ЦРУ провели расследование, в результате которого было установлено, что Логинов был настоящим перебежчиком.
Шок от этого был таким, что об этом деле долгое время старались не вспоминать.
Однако на самом деле Логинова не расстреляли, хотя большинство руководителей ПГУ и управления "С" выступали за то, чтобы предать его суду за нарушение воинской присяги и выдачу секретных сведений.
Но когда военная прокуратура изучила дело Логинова, неожиданно выяснилось, что он присяги не принимал.
В результате прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела, после чего Логинов был уволен из КГБ и отправлен в Горький, где стал работать в одной из школ учителем английского языка.
Четвёртого июня сотрудниками Следственного комитета РФ был задержан российский политик, лидер движения «За новый социализм» Николай Платошкин. В отношении него возбудили уголовное дело по статьям о «склонении, вербовке или ином вовлечении лица в организацию массовых беспорядков» и «публичном распространении заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан» (ч.1.1 ст.212 и ст.207.1 УК РФ). После задержания его поместили под домашний арест и запретили общение с внешним миром, в том числе через интернет. В случае признания виновным Платошкину грозит до 10 лет лишения свободы и запрет баллотироваться на выборах ещё на 18 лет.
Николай Платошкин – историк и бывший сотрудник российского министерства иностранных дел, который в последние годы неоднократно выступал с критикой в адрес российских властей. Платошкин – основатель и лидер незарегистрированного движения «За новый социализм», а также видеоблогер. На своём канале в YouTube он регулярно комментировал текущие события и общался почти с 500 тысячами подписчиков. Одна из его видеозаписей и стала поводом для уголовного дела против него, возбуждённого 2 июня. В тот же день он опубликовал на YouTube видеообращение, в котором заявил о намерении баллотироваться на предстоящих выборах.
Два дня спустя в квартире Николая Платошкина провели обыск, при этом изъяли три компьютера и прочие материалы, а его самого задержали и впоследствии поместили под домашний арест.
Изучив имеющиеся материалы дела, в том числе видеозаписи, представленные в качестве доказательства предполагаемого правонарушения, Amnesty International считает уголовное преследование Николая Платошкина необоснованным и нарушением его права на свободу выражения мнений и свободу мирных собраний. Amnesty International не увидела никаких признаков того, что Николай Платошкин участвовал, готовил, потворствовал или призывал к насилию.
Изучив имеющиеся материалы дела, в том числе видеозаписи, представленные в качестве доказательства предполагаемого правонарушения, Amnesty International считает уголовное преследование Николая Платошкина необоснованным и нарушением его права на свободу выражения мнений и свободу мирных собраний
В видеообращении, которое, по мнению российских следственных органов, содержит такие призывы, Николай Платошкин всего лишь высказал предположение о готовности своих сторонников принять участие в возможных протестных акциях, а также выступил с критикой мер, принимаемых властями в связи с пандемией COVID-19. Тем самым он действовал исключительно в рамках права на свободу мирных собраний и права на свободу выражения мнений. Эти права закреплены в многочисленных международных соглашениях, которые обязалась соблюдать Россия, а также во внутригосударственном праве. Никто не должен подвергаться преследованию за то, что воспользовался фундаментальными правами человека, не говоря уже о простом обсуждении возможности ими воспользоваться. Аналогично, критика решений и политики властей, в том числе по вопросам охраны здоровья населения, должна быть свободной.
Николай Платошкин – узник совести. Его следует немедленно освободить безо всяких условий и снять все предъявленные обвинения.
Proof and source: https://eurasia.amnesty.org/2020/06/15/amnesty-international...
Секретный отдел КГБ «Фирма» создавался для того, чтобы встроить советскую резидентуру вглубь механизмов западной рыночной экономики. Однако со временем «Фирма» превратилась фактически в личную шпионскую сеть шефа КГБ Юрия Андропова, собиравшую для него информацию не только за рубежом, но и внутри страны.
Заняв в 1967 году кресло председателя КГБ и ознакомившись с положением дел, Юрий Андропов озаботился проблемой достоверности поступающей информации. Международная обстановка в любой момент могла обостриться, а случаев провалов и «двойной работы» агентов КГБ и ГРУ накопилось немало. Однажды Андропов вызвал к себе генерал-лейтенанта запаса Евгения Питовранова, одного из опытнейших чекистов. Впервые Питовранов возглавил внешнюю разведку ещё при Сталине, в январе 1953 года, и с перерывами занимал эту должность до 1961 года. Затем он до 1966 года руководил Высшей школой КГБ имени Дзержинского. Одним словом, 52-летний генерал был одним из самых компетентных организаторов разведдеятельности. Обдумав поставленную задачу, Питовранов предложил шефу КГБ сформировать параллельную разведывательную структуру. Суть идеи сводилась к тому, чтобы задействовать для сбора сведений представителей торгово-экономических кругов капиталистического мира, ориентированных на сделки с Советским Союзом.
Питовранов имел все возможности для такой работы – после ухода в запас он по приглашению министра торговли Николая Патоличева занял серьезный пост в Торгово-промышленной палате СССР. Андропов согласился, чтобы новая структура действовала «в обход» Первого главного управления КГБ. Таким образом, получившая неофициальное название «Фирма», спецрезидентура стала своего рода «личной разведкой» шефа госбесзопасности. Даже встречи Андропова с Питоврановым с этого момента проходили не в здании КГБ, а на Сретенке, в конспиративной квартире.
Агенты Внешторга Получив автономный бюджет, генерал Питовранов начал выстраивать деятельность «отдела Ф» (от слов «финансовая разведка»). По другим данным, новую структуру называли «отделом П» (в честь Питовранова). По мнению военного контрразведчика Анатолия Гуськова, «Фирма» являлась «по сути самостоятельной разведслужбой, действующей по линии и под прикрытием внешних торгово экономических связей». Кадры для оперативной работы Питовранов находил среди служащих Внешторга. Выполняя основные обязанности, люди попутно участвовали в разведывательных комбинациях. При этом, в отличие от «обычных» агентов КГБ, для достижения абсолютной конфиденциальности «фирмачи» отказались от операций с документами. Всю важную информацию агент обязан был запоминать. Поначалу работа велась только с западными бизнесменами – наградой за передачу данных для них было заключение выгодных контрактов с СССР. Впрочем, немногие западные предприниматели соглашались клюнуть на эту наживку. Например, даже личных усилий Питовранова, как он рассказывал, оказалось недостаточно, чтобы склонить к сотрудничеству с русскими известного французского кутюрье-гомосексуалиста. Зато с политиками дело складывалось лучше. Например, «внутренняя кухня» властей в Токио была известна Москве благодаря одному из политических деятелей Японии. Но особенно ценным агентом оказался некий представитель американского истеблишмента – сообщаемые им сведения немедленно доводились до Андропова и Брежнева. Из этого источника, к примеру, стало известно о том, что с западными спецслужбами сотрудничает советский посол в Канаде Александр Яковлев. Публицист Евгений Жирнов, ссылаясь на самого Питовранова, рассказывал, что Андропов устроил проверку Яковлева. Выяснилось, что посол действительно тратит куда больше денег, чем позволяет его зарплата. Однако Брежнев, узнав об этом, безапелляционно заявил: «Член ЦРК (Центральной ревизионной комиссии КПСС) предателем быть не может». К теме больше не возвращались.
Внутренний надзор Со временем в деятельности «Фирмы» появились направления, изначально не предусмотренные. Резиденты стали «приглядывать» за иностранными компартиями и правительствами социалистического лагеря (прочим структурам КГБ это запрещалось). Затем Питовранов фактически начал готовить «воцарение» Андропова. Есть версия, что именно он внушал шефу мысли о том, что Брежнева пора отправить на пенсию. «Отдел Ф» собирал компромат на всех членов ЦК, теоретически способных составить конкуренцию Андропову. Кто знает, не «питоврановцы» ли стояли за чередой странных происшествий с «наследниками» Брежнева в конце 1970-х?
Когда Андропов стал генсеком, он не забыл о верном соратнике. В 1983 году Евгений Питовранов официально возглавил Торгово-промышленную палату. Однако созданная им структура, сотрудники которой постоянно выезжали на Запад, оказалась уязвима перед «соблазнами» капиталистического мира.
После того, как заместитель начальника отдела «Ф» полковник Леонид Кутергин в 1985 году сбежал в Германию, «Фирму» официально расформировали.
В пятидесятые «золотая молодёжь» могла творить всё, что им заблагорассудится. Стиляг редко наказывали, ведь за многими из них стояли влиятельные родители. И худо приходилось тем, кто связей не имел.
Предводитель организации стиляг «Голубая лошадь» был как раз-таки из простых. И за свои выходки, особо досадившие Никите Хрущёву, он схлопотал несколько лет тюрьмы. Чем же так насолили обществу и властям безобидные с виду стиляги?
Стиляги в СССР частенько собирались в весьма приметных местах, например, в центре города у какого-нибудь памятника. Харьковские стиляги не стали исключением. Местом их первого сбора в 1957 году был выбран фонтан «Зеркальная струя» на Сумской улице. В тот год пришло всего 50 человек, но все они были как на подбор из «элитных» семей. Среди харьковских стиляг значились и дети чиновников, и отпрыски комсомольских активистов, и даже сын министра транспорта УССР. Был среди них и студент местного политеха Евгений Гребенюк. Именно он и стал руководителем неформальной организации харьковских стиляг.
Слухи о группе юношей и девушек, только и делающих, что прожигающих жизнь на подпольных дискотеках, быстро распространялись. Неудивительно, что уже на следующий год в назначенное время к «Зеркальной струе» пришли более 800 человек. Все они хотели быть принятыми в «Голубую лошадь». Так называлась организация под управлением Гребенюка. К слову, именно ему организация и обязана названием. Как-то Евгений прочитал новеллу «Хочу быть лошадью» и под впечатлением от неё написал произведение «Хочу стать голубой лошадью». Образ голубой лошади, а точнее Пегаса, манящего в небо, понравился единомышленникам Гребенюка. Его единогласно избрали лидером организации.
Местом своего обитания и проведения вечеринок «Голубая лошадь» выбрала большую квартиру одного из участников прямо напротив здания КГБ. На тусовках лился рекой алкоголь, нередко были и наркотики. Стиляги громко слушали полученные с огромным трудом иностранные пластинки и лихо отплясывали под них запрещённые в СССР танцы. Не гнушались поставить и «музыку на костях» — пластинки, сделанные из рентгеновских снимков. Опасная близость кэгэбэшников стиляг не смущала. Всех их могли защитить влиятельные родители. У Гребенюка Евгения таких не было, но они ему были ни к чему. Приобретённый статус гарантировал ему помощь от родителей друзей.
В том же 1958 году Евгения Гребенюка выбрали гетманом всех стиляг. А в качестве обряда посвящения его на руках пронесли по Сумской и даже мимо здания КГБ. Разумеется, без кричалок и улюлюканья не обошлось. Но связываться со стилягами никто не захотел. Да и в принципе особого вреда они не причиняли. Только властям очень уж не нравилась их идеология.
Неформальная организация «Голубая лошадь» действовала под лозунгом «За победу буржуазной революции». Американские ценности и образ жизни этим парням и девушкам были ближе, чем серость и уныние в их родном городе. Поэтому стиляги одевались ярко и вычурно: цветные пиджаки с неизменным галстуком-«селёдкой», укороченные штаны, мини-юбки и обтягивающие джинсы. Был у них и свой особый сленг, включавший в себя кучу придуманных словечек. Например, слово «чувак» появилось как раз в «Голубой лошади». Оно было аббревиатурой и означало «Человек, Уважающий Высокую Американскую Культуру». На тему американской культуры сам Гребенюк писал многочисленные статьи, так же как и на тему рок-н-ролла, джаза и абстрактного искусства, бывшего особо популярным у стиляг.
За такие крамольные статейки, распространяемые среди харьковской молодежи, Гребенюка презирали многие. Но сделать с ним ничего не могли — вокруг него было множество детей высокопоставленных людей, готовых вступиться за своего обожаемого гетмана стиляг. Так продолжалось до лета 1958 года, когда стиляги выкинули фортель, который простить уже не смогли.
Члены «Голубой лошади» на Харьковский набережной.
Как-то летним днём 1958 года со стороны Белгорода в Харьков въехал кортеж из чёрных «Побед» и ЗИМов. С боков их сопровождали мотоциклисты. Всё было очень похоже на обычный кортеж Никиты Хрущёва. А в то время он нередко приезжал в различные города с какой-нибудь проверкой. В обкоме Харькова засуетились и стали готовиться ко встрече. Но кортеж проехал мимо. Разумеется, никакого Никиты Сергеевича там не было. Внутри автомобилей сидели Евгений Гребенюк и его верные друзья. К слову, он умел их выбирать.
Среди тех, кто был в «хрущёвском» кортеже, были и сын министра транспорта УССР. Для него организовать выезд правительственных машин не являлось проблемой. Так, с гиканьем и распеванием иностранных песен, золотая молодёжь подъехала к универсаму, представилась помощниками Хрущёва и, набрав гору продуктов и выпивки, укатила за город. Харьковские партийцы так и не поняли, что их разыграли. Решив, что столичные ревизоры уехали отдыхать за город, они расслабились. Как оказалось, зря.
Секретарь местного обкома всё-таки позвонил в Москву и доложил о случившемся. Никита Сергеевич был вне себя и решил самолично наказать тех, кто бросил тень на него и на партию. В тот же день неформальная организация «Голубая лошадь» была признана опасной подпольной организацией. Харьковская элита, узнав об этом, кинулась спасать своих детей. Парней отправляли в армию, несмотря на то, что призыв уже закончился. А девушек упрашивали пойти на сделку с КГБ и дать показания. Многие отделались лёгким испугом. Но далеко не все.
Той же зимой в квартирах Евгения Гребенюка и его приближённых были проведены обыски. И в то же время у сотрудников КГБ на руках оказался список всех, кто хоть как-либо контактировал с «Голубой лошадью». В нём значилось около 5000 харьковских студентов и студенток. Неудивительно, что в КГБ решили, что такая многочисленная организация не может собираться просто так, на танцульки и выпивку. И они были недалеки от истины.
Применив угрозы и давление, кэгэбэшники раскололи нескольких стиляг. И те признались в том, что они хотели совершить переворот и сделать из Украины буржуазную республику. Спасло парней лишь ранее сделанное заявление Хрущёва, что в Советском Союзе нет инакомыслия. Некоторое время они находились под стражей, и слухи об этом дошли и до любимой ими Америки. Помощь харьковским стилягам обещали и Ассоциация студентов, и радио «Голос Америки». На поддержку «Голубой лошади» обещали выделить 20 миллионов — немыслимая сумма и по сегодняшним меркам. Однако о предложении узнали в КГБ.
Сотрудники бюро предложили Евгению Гребенюку и его соратникам сделку. Они должны были отказаться от американских денег, в противном же случае их обвинили бы в шпионаже. Испуганный гетман стиляг был согласен на всё. Денег он так и не увидел. Как и свободы. После сделки Гребенюка и нескольких его друзей посадили в тюрьму на три с половиной года. Осудили их по подложной статье — за распространение порнографических фильмов. За своих лидеров попытались было вступиться члены «Голубой лошади», но у них ничего не вышло. На слушание никого не пускали, а задействовать связи родителей стиляги больше не могли. Выйдя из тюрьмы, Евгений Гребенюк стал работать каменщиком и о былых временах вспоминал лишь с ностальгией.