Плацкарт vs купе
Мама меня всегда ругала, когда я самовольничала и брала билеты на плацкарт, дабы немного сэкономить и, так сказать, на широкую ногу погулять в родных краях. Небезопасно это, - говорилось мне, - грязи много, туалетом несет, будешь ехать в окружении гастарбайтеров. А в купе обычно люди приличные, интеллигентные, и поговорить есть о чем, а если двери закрыл – так еще и от туалета пасти не будет - благодать!
После многолетнего опыта поездок из Москвы в столицу родины душистого вина, здоб ши здуба и работящих бесарабцев (если что – речь о Молдавии) , я вам вот чего хочу сказать. Плацкарт - это открытое пространство. И это важно. Со своими шутками-прибаутками, конечно,когда рука спящего тебя нежно соприкасается с носком спящего соседа, эдакий конектинг пипл, все дела. Тут поди-ка откажись от самогона дяди Раду, за здоровье всей его семьи грех не опрокинуть стопочку-другую, тем более, что половина из них смотрят тебе прямо в глаза. Не простят и не поймут. Но коли кто надумает пристать, или, может быть, в вещах порыться, то, поверьте: на весь вагон всегда найдутся приличные мужики, которые за тебя заступятся, и так заступятся, что провинившийся потом получит по самые гагашары.
А вот купе, как показал один курьезный инцидент, оказалось отнюдь не самое безопасное место в поезде. Заботливые и любящие родители реши сделать мне сюрприз и покупку билета взяли на себя. Итак, поезд отправляется через пять минут, вещи уже погружены под койкоместо, обнимаемся-прощаемся с семьей. Нас в купе из Кишинева едут всего двое – я и чистенький такой, аккуратненький, интеллигентный дедушка. Ну, думаю, на этот раз без приключений – а то бывало, каюсь, утащат меня ребята-гастарбайтеры в вагон-ресторан, так и просидим за пивом до утра. До такого, помнится, допивались, что я уже и по-молдавски не только понимать начинала, но и говорить (язык, увы, так и не выучила, хотя прожила в Молдавии все детство и немного отрочества). Веселые ребята! Добродушные и славные. Да и приятно иногда разнообразить круг общения, хоть бы и на одну ночь застольной болтовни. Как только поезд тронулся, я уткнулась в свою книжку, а дедушка – в газетку. Время тогда было последние дни новогодних каникул, за окном проносятся заснеженные деревни, монотонный стук колес и тепло от печки, которую безбожно топят в зимний период, разморили и я начала клевать носом. Разбудил хриплый голос дедушки:
- Работать едешь?
Я встрепенулась.
- Нет, - говорю, - пока что учусь еще.
- Да, брось, работать ты едешь, что я - не вижу что ли?
Я растерялась.
- С чего вы взяли?
- Ну, лицо у тебя такое. Видно, что учиться ты не едешь. Чтобы на содержании у кого-то – тоже вряд ли. Некрасивая ты. Но симпатичная. Так что определенно работать едешь. Вот.
Ну, кем я еду работать, уточнять не стала. К чему дед клонит – поняла. Я по себе-то человек неконфликтный, пожала плечами, перелезла на верхнюю полку, да и уткнулась в книжку. Дед какое-то время еще что-то себе под нос бурчал, непонятное, но, убедившись, что его игнорируют, прекратил, улегся поудобнее и задремал.
Часов пять спустя к нам на станции подсели пассажиры. Эдакий браток с племянничком лет восемнадцати и с огромными клетчатыми баулами шумно втиснулись в наше сонное пространство и начали располагаться на своих местах. Разбудив нас с дедом, браток представил себя, своего племянника и попытался завезти разговор. Я, по правде сказать, по фене не очень шарила (а говорил он именно на ней), и идти на контакт особо желанием не горела. Обрадовалась лишь, что противный дед при них не станет лишний раз раскрывать рта. Племянник тихонько забился в темный угол и уткнулся в свой телефон. Его дядя, хлопая себя по внушительному пузу, углубился в воспоминания о лихих 90-тых. Особо в их разговор я не вникала, пока не заговорил зловредный дедушка. Говорил он долго, красочно, не упуская никаких деталей о том, как учился на медицинском, защитил докторскую, а потом лет 40 отработал хирургом в городской больнице, о том, как служил в морфлоте лет 15, о том, как поработал инженером-технологом лет 20, о том, как преподает уже лет 30 в политехническом на кафедре юриспруденции… А его собеседник, вместо того, чтобы с состраданием завернуть разговоры и оставить деда в покое, начал сначала смеяться, мол, «хорош заливать, дед, у меня с математикой все хорошо, ты, по твоему опыту, выходит, уже второй век доживаешь», а потом потихоньку начал бычить на него и обзывать «фраерком» и пиздаболом. Дед разволновался и, почему-то, очень настырно начал требовать предъявить их паспорта. Собачились они не долго – вмешался проводник. На вопрос «в чем дело?» бедняге начали лихорадочно пояснять причины распрей. Так и не вникнув в суть, проводник велел всем пассажирам нашего купе сохранять спокойствие и не шуметь. Я на своей верхней полке послушалась. Племянник – тоже, залез на верхнюю полку и притих пуще прежнего. Послушались и браток с дедулей, нареченным дерзким фраером и пиздаболом. Оба насупились и расселись по своим углам. Когда окончательно наступила ночь, и я уже успела выспаться и отлежать себе каждую частичку тела, решила выйти в тамбур, покурить и немного проветриться. Свет в купе не горел, раздавался мирный храп, и я на ощупь слезла и вышла в коридор. В тамбуре было еще несколько человек, включая братка, который поведывал этим нескольким о каком-то очередном дельце, которое ему удалось провернуть во времена лихой молодости. От нефиг делать я заслушалась, сигарета шла за сигаретой, и так мы проторчали в тамбуре, наверно, порядка получаса. Вдруг резко распахнулась дверь и к нам буквально кубарем вкатился племянничек с ошалевшими глазами и дрожащими ручонками.
- Что случилось, малой? – грозно спросил дядя.
-ОН ХОТЕЛ МЕНЯ УБИТЬ! – трясущимся голосом возопил племянник.
-Как убить? Кто хотел? Этот фраерок то?
-Дед! Запер дверь, начал в наших сумках рыться, а когда я проснулся, достал шариковую ручку и попытался затыкать! Я в темноте еле выбрался!
Затыкать ручкой? Дед? Этот шизанутый старый хрен?... Ну, что ж. Почему бы и нет?
Мы быстро вломились в наши покои. Браток включил свет. Чумной дед, как ни в чем ни бывало, продолжал храпеть, будто видел 10тый сон. Деда разбудили бесцеремонно: с ноги. Старый пройдоха начал жалобно вопить о том, что его убивают. К нам вбежал проводник.
- Что у вас опять стряслось?
И опять какие-то безумные разъяснения. Кто кого и зачем пытался убить проводник так и не понял, но ушленький дедок все-таки не сумел сдержать своей неадекватности, из чего проводник сделал вывод, что его необходимо ссадить с поезда.
В общем-то, на этом история и заканчивается. Это я все к чему… Знаете, плацкарт не такая уж и дурная вещь. Возможно, это ад для педантичных и брезгливых представителей человечества, но... Если вы не хотите, чтобы однажды, под покровом ночи, какой-то полоумный дед попытался затыкать вас ручкой до смерти, помяните мое слово.
После многолетнего опыта поездок из Москвы в столицу родины душистого вина, здоб ши здуба и работящих бесарабцев (если что – речь о Молдавии) , я вам вот чего хочу сказать. Плацкарт - это открытое пространство. И это важно. Со своими шутками-прибаутками, конечно,когда рука спящего тебя нежно соприкасается с носком спящего соседа, эдакий конектинг пипл, все дела. Тут поди-ка откажись от самогона дяди Раду, за здоровье всей его семьи грех не опрокинуть стопочку-другую, тем более, что половина из них смотрят тебе прямо в глаза. Не простят и не поймут. Но коли кто надумает пристать, или, может быть, в вещах порыться, то, поверьте: на весь вагон всегда найдутся приличные мужики, которые за тебя заступятся, и так заступятся, что провинившийся потом получит по самые гагашары.
А вот купе, как показал один курьезный инцидент, оказалось отнюдь не самое безопасное место в поезде. Заботливые и любящие родители реши сделать мне сюрприз и покупку билета взяли на себя. Итак, поезд отправляется через пять минут, вещи уже погружены под койкоместо, обнимаемся-прощаемся с семьей. Нас в купе из Кишинева едут всего двое – я и чистенький такой, аккуратненький, интеллигентный дедушка. Ну, думаю, на этот раз без приключений – а то бывало, каюсь, утащат меня ребята-гастарбайтеры в вагон-ресторан, так и просидим за пивом до утра. До такого, помнится, допивались, что я уже и по-молдавски не только понимать начинала, но и говорить (язык, увы, так и не выучила, хотя прожила в Молдавии все детство и немного отрочества). Веселые ребята! Добродушные и славные. Да и приятно иногда разнообразить круг общения, хоть бы и на одну ночь застольной болтовни. Как только поезд тронулся, я уткнулась в свою книжку, а дедушка – в газетку. Время тогда было последние дни новогодних каникул, за окном проносятся заснеженные деревни, монотонный стук колес и тепло от печки, которую безбожно топят в зимний период, разморили и я начала клевать носом. Разбудил хриплый голос дедушки:
- Работать едешь?
Я встрепенулась.
- Нет, - говорю, - пока что учусь еще.
- Да, брось, работать ты едешь, что я - не вижу что ли?
Я растерялась.
- С чего вы взяли?
- Ну, лицо у тебя такое. Видно, что учиться ты не едешь. Чтобы на содержании у кого-то – тоже вряд ли. Некрасивая ты. Но симпатичная. Так что определенно работать едешь. Вот.
Ну, кем я еду работать, уточнять не стала. К чему дед клонит – поняла. Я по себе-то человек неконфликтный, пожала плечами, перелезла на верхнюю полку, да и уткнулась в книжку. Дед какое-то время еще что-то себе под нос бурчал, непонятное, но, убедившись, что его игнорируют, прекратил, улегся поудобнее и задремал.
Часов пять спустя к нам на станции подсели пассажиры. Эдакий браток с племянничком лет восемнадцати и с огромными клетчатыми баулами шумно втиснулись в наше сонное пространство и начали располагаться на своих местах. Разбудив нас с дедом, браток представил себя, своего племянника и попытался завезти разговор. Я, по правде сказать, по фене не очень шарила (а говорил он именно на ней), и идти на контакт особо желанием не горела. Обрадовалась лишь, что противный дед при них не станет лишний раз раскрывать рта. Племянник тихонько забился в темный угол и уткнулся в свой телефон. Его дядя, хлопая себя по внушительному пузу, углубился в воспоминания о лихих 90-тых. Особо в их разговор я не вникала, пока не заговорил зловредный дедушка. Говорил он долго, красочно, не упуская никаких деталей о том, как учился на медицинском, защитил докторскую, а потом лет 40 отработал хирургом в городской больнице, о том, как служил в морфлоте лет 15, о том, как поработал инженером-технологом лет 20, о том, как преподает уже лет 30 в политехническом на кафедре юриспруденции… А его собеседник, вместо того, чтобы с состраданием завернуть разговоры и оставить деда в покое, начал сначала смеяться, мол, «хорош заливать, дед, у меня с математикой все хорошо, ты, по твоему опыту, выходит, уже второй век доживаешь», а потом потихоньку начал бычить на него и обзывать «фраерком» и пиздаболом. Дед разволновался и, почему-то, очень настырно начал требовать предъявить их паспорта. Собачились они не долго – вмешался проводник. На вопрос «в чем дело?» бедняге начали лихорадочно пояснять причины распрей. Так и не вникнув в суть, проводник велел всем пассажирам нашего купе сохранять спокойствие и не шуметь. Я на своей верхней полке послушалась. Племянник – тоже, залез на верхнюю полку и притих пуще прежнего. Послушались и браток с дедулей, нареченным дерзким фраером и пиздаболом. Оба насупились и расселись по своим углам. Когда окончательно наступила ночь, и я уже успела выспаться и отлежать себе каждую частичку тела, решила выйти в тамбур, покурить и немного проветриться. Свет в купе не горел, раздавался мирный храп, и я на ощупь слезла и вышла в коридор. В тамбуре было еще несколько человек, включая братка, который поведывал этим нескольким о каком-то очередном дельце, которое ему удалось провернуть во времена лихой молодости. От нефиг делать я заслушалась, сигарета шла за сигаретой, и так мы проторчали в тамбуре, наверно, порядка получаса. Вдруг резко распахнулась дверь и к нам буквально кубарем вкатился племянничек с ошалевшими глазами и дрожащими ручонками.
- Что случилось, малой? – грозно спросил дядя.
-ОН ХОТЕЛ МЕНЯ УБИТЬ! – трясущимся голосом возопил племянник.
-Как убить? Кто хотел? Этот фраерок то?
-Дед! Запер дверь, начал в наших сумках рыться, а когда я проснулся, достал шариковую ручку и попытался затыкать! Я в темноте еле выбрался!
Затыкать ручкой? Дед? Этот шизанутый старый хрен?... Ну, что ж. Почему бы и нет?
Мы быстро вломились в наши покои. Браток включил свет. Чумной дед, как ни в чем ни бывало, продолжал храпеть, будто видел 10тый сон. Деда разбудили бесцеремонно: с ноги. Старый пройдоха начал жалобно вопить о том, что его убивают. К нам вбежал проводник.
- Что у вас опять стряслось?
И опять какие-то безумные разъяснения. Кто кого и зачем пытался убить проводник так и не понял, но ушленький дедок все-таки не сумел сдержать своей неадекватности, из чего проводник сделал вывод, что его необходимо ссадить с поезда.
В общем-то, на этом история и заканчивается. Это я все к чему… Знаете, плацкарт не такая уж и дурная вещь. Возможно, это ад для педантичных и брезгливых представителей человечества, но... Если вы не хотите, чтобы однажды, под покровом ночи, какой-то полоумный дед попытался затыкать вас ручкой до смерти, помяните мое слово.