Про справедливость
Давным-давно уже накропал этот рассказик, решил выложить тут.
В описываемое время Сергей Владимирович был старшим следователем прокуратуры провинциального города, носил скромный классный чин «юрист 2 класса», и звали его тогда окружающие просто Серега. Тогда, в середине 90-х годов, Серега отработал 4 года, считался достаточно опытным следователем, и, поскольку не нуждался в подсказках, а мог уже сам подсказывать молодым, получил повышение в должности до старшего следователя и смешную по сумме прибавку в зарплате.
В один из дней января, когда рабочее время уже подходило к концу, Серега, дымя сигаретой и напевая про себя «Строчи, пулеметчик, за синий платочек», печатал на электрической пишущей машинке «Ятрань» запросы в различные учреждения по нескольким уголовным делам. Печатал Серега двумя пальцами, но достаточно быстро, потому что не умевший быстро печатать следователь, как правило, ничего толком не успевал, а быть в «залетчиках» Серега не привык. Хороший темп машинописи в сочетании с выстрелоподобными звуками, издаваемыми «Ятранью», создавал в кабинете обстановку, которая, судя по всему, присутствовала на высших курсах пулеметных командиров «Выстрел» в 20-х годах двадцатого же века.
Печатание запросов было работой рутинной, и Серега думал, что сегодня, покончив с этим делом, он уйдет домой пораньше, часиков в шесть вечера. Но тут позвонил дежурный по горотделу по кличке «Коля-паника» и сообщил, что пришли заявлять изнасилование, что потерпевшие уже в кабинете Петровича, а также спросил, надо ли посылать за Серегой машину.
От машины Серега отказался, благо до горотдела от прокуратуры было всего 10 минут неспешным шагом, а Серега уже знал, что если «терпилы» пришли сами заявлять «износ», то это совсем не повод мчаться куда-то сломя голову. Зачем нарушать покой и отдых граждан дикими звуками СГУ и пугать мирных водителей светом проблесковых маячков? Всё плохое, что могло случиться по данному факту, уже случилось, а работа, которая ему сегодня предстояла – сбор первоначального материала с целью дальнейшего принятия процессуального решения – суеты и спешки и не требовала. Плюс, он научился ценить время, проведенное на свежем воздухе вне прокуренных стен служебных кабинетов.
В горотделе Серега первым делом поздоровался с дежурным – майором Кривошлыком, бывшим участковым, которого все за глаза называли «Коля-Паника». Такую кличку Кривошлык получил за то, что став не так давно оперативным дежурным, мог легко и просто поднять на ноги в любое время дня и ночи огромное количество руководства и личного состава по самому незначительному происшествию. Впрочем, согласно последним горотдельским слухам, за эти умения «Колю-Панику» уже усиленно собирали на заслуженный отдых.
После этого Серега поднялся на второй этаж и подошел к кабинету, на двери которого висела табличка, нарисованная каким-то забулдыгой-художником, отбывавшим в горотделе «сутки» за мелкое хулиганство: «Начальник отделения уголовного розыска Камшилов Иван Петрович». Открыв дверь, Серега зашел в кабинет.
С Иваном Петровичем, а проще – просто Петровичем, у Сереги как-то сразу, еще в начале работы, сложились приятельские отношения. Хотя Петрович, коренастый седеющий мужик, был значительно старше Сереги. При этом Петрович опером был очень опытным, хотя и исповедующим несколько устаревший принцип тактики оперативно-розыскной деятельности, выражавшийся девизом: «Настоящий опер должен уметь раскрывать преступления при помощи стакана и полового хрена».
Увидев Серегу, сидевший за своим столом Петрович ухмыльнулся и спросил:
- Здорово, «страшный» следователь. Ну что, почитаешь Ленина, страничек 50?
Это была своеобразная игра, в которую Петрович уже давно играл со своими приятелями. При входе в кабинет Петровича, у левой стены, стоял книжный шкаф, все полки которого были заставлены многочисленными томами полного собрания сочинений В.И. Ленина. Книжки эти были по случаю «приватизированы» Петровичем при ликвидации горкома комсомола в начале 90-х, и помещены в книжный шкаф за свои солидные, синие с золотым тиснением переплеты. На самом деле, эти книги хранили маленький секрет: на средней полке один томик стоял не корешком наружу, а форзацем. Если отодвинуть этот томик, то в глубине полки можно было обнаружить бутылочку коньячка (или чего другого), несколько рюмок и разломанную на дольки шоколадку. Отодвинуть книжку, налить в рюмку коньяк, опрокинуть её и заесть ломтиком шоколадки называлось у Петровича «Почитать томик Ленина».
- Не, Петрович, неохота, - отозвался Серега.
- Ты что, сегодня в греческом издании! – возмутился Петрович, поворачиваясь в крутящемся мягком кресле, которое он «приватизировал» при ликвидации бывшего горкоопторговского кафе «Рябинушка».
Вообще, Петрович был мужик весьма домовитый, о чем свидетельствовали деревянные панели на стенах кабинета (когда-то украшали кабинет главы горпотребкооперации), а также ряд других мелочей. Было понятно, что «приватизацию» Петрович ценил и понимал в ней толк, правда, весьма своеобразно.
- Лады, - без энтузиазма сказал Серега и подошел к шкафу, где за заветной книжкой обнаружил бутылку напитка, претенциозно называвшегося «Метакса». Выпив 50 грамм этого жуткого якобы греческого пойла, и, матюгнувшись про себя в адрес этих как бы греков - «Я ваш Зевс Олимп шатал», Серега решил сразу перейти к существу.
Петрович сказал, что потерпевшие в кабинете дежурного опера, и сейчас они зайдут. Действительно, по звонку Петровича дежурный опер Паша Колотыгин завел в кабинет двух девиц. Усадив девиц на стулья, Серега и Петрович стали слушать их рассказ, периодически направляя потерпевших из лирических тем в конкретное русло уголовного судопроизводства уточняющими вопросами.
Девиц звали Света и Оля. Задавая вопросы и получая ответы, Серега повнимательнее их рассмотрел. Это были обычные девчонки, на вид по 17-18 лет, одетые и причесанные по текущей провинциальной моде, так же обычно и заурядно. «Типичные студентки» - подумал Серега, как оказалось, верно. Девицы были студентками первого курса местного института, недавно с большой помпой переименованного в университет, но оттого, в сущности, не поднявшегося выше своего истинного статуса заурядного педагогического ВУЗа. Хотя девушки учились на экономическом факультете, сути, в глазах Сереги, это не меняло.
Рассказывала в основном Света, невысокая, белобрысенькая, со светлыми глазами, показавшаяся Сереге какой-то бесцветной и при этом глуповатой, так как говорила она много и зачастую не по делу. Вторая – Оля, была потемней волосами, посерьезней на вид. Она говорила немного, в основном отвечала на уточняющие вопросы Сереги и Петровича. Было заметно, что ей вспоминать все это действо весьма неприятно.
После выяснения всех обстоятельств выходило следующее: Оля и Света учились в одной группе, сдавали первую сессию. Вчера они сдали первый экзамен, и восемь мальчиков из их группы пригласили их на дачу к одному из них отметить это дело. По рассказу девиц выходило, что мальчики были весьма не бедные: двухэтажный коттедж, баня, возможность отметить сдачу первого экзамена выпивкой и закуской стоимостью с месячную Серегину зарплату. Так вот, эти мальчики сначала вели себя вполне пристойно – выпивали, закусывали, шутили и т.д. Ближе к ночи обстановка обострилась: одну из девиц (Олю) три мальчика утащили в баню, а четверо остались со Светой в доме. На все возражения девиц мальчики сначала смеялись, потом обозлились и двое из них (Миша и Антон) избили девушек. Точнее, несколько раз ударили кулаками по лицу, видимо, что чтобы те не выпендривались. На лицах у девушек действительно имелись телесные повреждения: у Светы распухла губа, а у Оли был синяк в области левого глаза. В изнасиловании, по словами девиц, уже участвовали все мальчики, каждый по одному разу. А вот били только Миша и Антон.
Ситуация для Сереги и Петровича была знакомая, даже банальная, и существенно упрощалась тем, что девушки знали всех мальчиков по именам и фамилиям – это же были их одногруппники.
Но именно эта простота, как оказалось, скрывала в себе главный неприятный сюрприз, так как в процессе выяснения установочных данных этих самых мальчиков выяснилось, что все они дети местной «элиты». Это были сыновья: двух председателей местных коммерческих банков, начальницы городской санэпидемстанции, заместителя городского военкома, главной врачицы тубдиспансера и т.д. Причем Миша оказался сыном председателя самого крупного в городе коммерческого банка, а Антон – сыном главврача санэпидемстанции.
Услышав эти новости, Петрович тут же вызвал дежурного опера Пашу и препроводил девиц к нему в кабинет. Сам же Петрович остался у себя в кабинете держать совет с Серегой.
- Ну и как тебе, Серега, такой расклад? Они же купят «терпил», и делу край. Или надавят на них… Короче, «разведут» тему. Сто пудов «отказной»! Самим бы нам потом под раздачу не попасть, - сказал Петрович.
- Да, дело так-то дрянь…. Сразу «аблакаты» набегут, научат этих утырков говорить, что все было по согласию, а синяки случайно образовались, когда девицы в бане парились и поскользнулись… – Серега немного задумался.
- А с другой стороны, - сказал он почти тут же, - нам что наступать бежать, что отступать бежать. Материал все равно по заявлениям придется собирать, и решение принимать. Так что, давай, Петрович, отправляй своих ребят в адреса, собирай сюда всю эту «золотую молодежь», надо будет с них «объясняшки» взять. А я пока «терпил» опрошу и на освидетельствование направлю.
Петрович не стал возражать, и после этого работа завертелась своим чередом: опера во главе с Петровичем поехали за подозреваемыми, а Серега остался в кабинете Петровича опрашивать потерпевших, стараясь не затягивать процесс переноса на бумагу произошедших событий, и не забывая при этом заменять употребляемые девицами по ходу рассказов эротические термины казенными формулировками, которые изобретались многими поколениями следователей, расследовавших уголовные дела об изнасилованиях.
Продолжение следует.
В описываемое время Сергей Владимирович был старшим следователем прокуратуры провинциального города, носил скромный классный чин «юрист 2 класса», и звали его тогда окружающие просто Серега. Тогда, в середине 90-х годов, Серега отработал 4 года, считался достаточно опытным следователем, и, поскольку не нуждался в подсказках, а мог уже сам подсказывать молодым, получил повышение в должности до старшего следователя и смешную по сумме прибавку в зарплате.
В один из дней января, когда рабочее время уже подходило к концу, Серега, дымя сигаретой и напевая про себя «Строчи, пулеметчик, за синий платочек», печатал на электрической пишущей машинке «Ятрань» запросы в различные учреждения по нескольким уголовным делам. Печатал Серега двумя пальцами, но достаточно быстро, потому что не умевший быстро печатать следователь, как правило, ничего толком не успевал, а быть в «залетчиках» Серега не привык. Хороший темп машинописи в сочетании с выстрелоподобными звуками, издаваемыми «Ятранью», создавал в кабинете обстановку, которая, судя по всему, присутствовала на высших курсах пулеметных командиров «Выстрел» в 20-х годах двадцатого же века.
Печатание запросов было работой рутинной, и Серега думал, что сегодня, покончив с этим делом, он уйдет домой пораньше, часиков в шесть вечера. Но тут позвонил дежурный по горотделу по кличке «Коля-паника» и сообщил, что пришли заявлять изнасилование, что потерпевшие уже в кабинете Петровича, а также спросил, надо ли посылать за Серегой машину.
От машины Серега отказался, благо до горотдела от прокуратуры было всего 10 минут неспешным шагом, а Серега уже знал, что если «терпилы» пришли сами заявлять «износ», то это совсем не повод мчаться куда-то сломя голову. Зачем нарушать покой и отдых граждан дикими звуками СГУ и пугать мирных водителей светом проблесковых маячков? Всё плохое, что могло случиться по данному факту, уже случилось, а работа, которая ему сегодня предстояла – сбор первоначального материала с целью дальнейшего принятия процессуального решения – суеты и спешки и не требовала. Плюс, он научился ценить время, проведенное на свежем воздухе вне прокуренных стен служебных кабинетов.
В горотделе Серега первым делом поздоровался с дежурным – майором Кривошлыком, бывшим участковым, которого все за глаза называли «Коля-Паника». Такую кличку Кривошлык получил за то, что став не так давно оперативным дежурным, мог легко и просто поднять на ноги в любое время дня и ночи огромное количество руководства и личного состава по самому незначительному происшествию. Впрочем, согласно последним горотдельским слухам, за эти умения «Колю-Панику» уже усиленно собирали на заслуженный отдых.
После этого Серега поднялся на второй этаж и подошел к кабинету, на двери которого висела табличка, нарисованная каким-то забулдыгой-художником, отбывавшим в горотделе «сутки» за мелкое хулиганство: «Начальник отделения уголовного розыска Камшилов Иван Петрович». Открыв дверь, Серега зашел в кабинет.
С Иваном Петровичем, а проще – просто Петровичем, у Сереги как-то сразу, еще в начале работы, сложились приятельские отношения. Хотя Петрович, коренастый седеющий мужик, был значительно старше Сереги. При этом Петрович опером был очень опытным, хотя и исповедующим несколько устаревший принцип тактики оперативно-розыскной деятельности, выражавшийся девизом: «Настоящий опер должен уметь раскрывать преступления при помощи стакана и полового хрена».
Увидев Серегу, сидевший за своим столом Петрович ухмыльнулся и спросил:
- Здорово, «страшный» следователь. Ну что, почитаешь Ленина, страничек 50?
Это была своеобразная игра, в которую Петрович уже давно играл со своими приятелями. При входе в кабинет Петровича, у левой стены, стоял книжный шкаф, все полки которого были заставлены многочисленными томами полного собрания сочинений В.И. Ленина. Книжки эти были по случаю «приватизированы» Петровичем при ликвидации горкома комсомола в начале 90-х, и помещены в книжный шкаф за свои солидные, синие с золотым тиснением переплеты. На самом деле, эти книги хранили маленький секрет: на средней полке один томик стоял не корешком наружу, а форзацем. Если отодвинуть этот томик, то в глубине полки можно было обнаружить бутылочку коньячка (или чего другого), несколько рюмок и разломанную на дольки шоколадку. Отодвинуть книжку, налить в рюмку коньяк, опрокинуть её и заесть ломтиком шоколадки называлось у Петровича «Почитать томик Ленина».
- Не, Петрович, неохота, - отозвался Серега.
- Ты что, сегодня в греческом издании! – возмутился Петрович, поворачиваясь в крутящемся мягком кресле, которое он «приватизировал» при ликвидации бывшего горкоопторговского кафе «Рябинушка».
Вообще, Петрович был мужик весьма домовитый, о чем свидетельствовали деревянные панели на стенах кабинета (когда-то украшали кабинет главы горпотребкооперации), а также ряд других мелочей. Было понятно, что «приватизацию» Петрович ценил и понимал в ней толк, правда, весьма своеобразно.
- Лады, - без энтузиазма сказал Серега и подошел к шкафу, где за заветной книжкой обнаружил бутылку напитка, претенциозно называвшегося «Метакса». Выпив 50 грамм этого жуткого якобы греческого пойла, и, матюгнувшись про себя в адрес этих как бы греков - «Я ваш Зевс Олимп шатал», Серега решил сразу перейти к существу.
Петрович сказал, что потерпевшие в кабинете дежурного опера, и сейчас они зайдут. Действительно, по звонку Петровича дежурный опер Паша Колотыгин завел в кабинет двух девиц. Усадив девиц на стулья, Серега и Петрович стали слушать их рассказ, периодически направляя потерпевших из лирических тем в конкретное русло уголовного судопроизводства уточняющими вопросами.
Девиц звали Света и Оля. Задавая вопросы и получая ответы, Серега повнимательнее их рассмотрел. Это были обычные девчонки, на вид по 17-18 лет, одетые и причесанные по текущей провинциальной моде, так же обычно и заурядно. «Типичные студентки» - подумал Серега, как оказалось, верно. Девицы были студентками первого курса местного института, недавно с большой помпой переименованного в университет, но оттого, в сущности, не поднявшегося выше своего истинного статуса заурядного педагогического ВУЗа. Хотя девушки учились на экономическом факультете, сути, в глазах Сереги, это не меняло.
Рассказывала в основном Света, невысокая, белобрысенькая, со светлыми глазами, показавшаяся Сереге какой-то бесцветной и при этом глуповатой, так как говорила она много и зачастую не по делу. Вторая – Оля, была потемней волосами, посерьезней на вид. Она говорила немного, в основном отвечала на уточняющие вопросы Сереги и Петровича. Было заметно, что ей вспоминать все это действо весьма неприятно.
После выяснения всех обстоятельств выходило следующее: Оля и Света учились в одной группе, сдавали первую сессию. Вчера они сдали первый экзамен, и восемь мальчиков из их группы пригласили их на дачу к одному из них отметить это дело. По рассказу девиц выходило, что мальчики были весьма не бедные: двухэтажный коттедж, баня, возможность отметить сдачу первого экзамена выпивкой и закуской стоимостью с месячную Серегину зарплату. Так вот, эти мальчики сначала вели себя вполне пристойно – выпивали, закусывали, шутили и т.д. Ближе к ночи обстановка обострилась: одну из девиц (Олю) три мальчика утащили в баню, а четверо остались со Светой в доме. На все возражения девиц мальчики сначала смеялись, потом обозлились и двое из них (Миша и Антон) избили девушек. Точнее, несколько раз ударили кулаками по лицу, видимо, что чтобы те не выпендривались. На лицах у девушек действительно имелись телесные повреждения: у Светы распухла губа, а у Оли был синяк в области левого глаза. В изнасиловании, по словами девиц, уже участвовали все мальчики, каждый по одному разу. А вот били только Миша и Антон.
Ситуация для Сереги и Петровича была знакомая, даже банальная, и существенно упрощалась тем, что девушки знали всех мальчиков по именам и фамилиям – это же были их одногруппники.
Но именно эта простота, как оказалось, скрывала в себе главный неприятный сюрприз, так как в процессе выяснения установочных данных этих самых мальчиков выяснилось, что все они дети местной «элиты». Это были сыновья: двух председателей местных коммерческих банков, начальницы городской санэпидемстанции, заместителя городского военкома, главной врачицы тубдиспансера и т.д. Причем Миша оказался сыном председателя самого крупного в городе коммерческого банка, а Антон – сыном главврача санэпидемстанции.
Услышав эти новости, Петрович тут же вызвал дежурного опера Пашу и препроводил девиц к нему в кабинет. Сам же Петрович остался у себя в кабинете держать совет с Серегой.
- Ну и как тебе, Серега, такой расклад? Они же купят «терпил», и делу край. Или надавят на них… Короче, «разведут» тему. Сто пудов «отказной»! Самим бы нам потом под раздачу не попасть, - сказал Петрович.
- Да, дело так-то дрянь…. Сразу «аблакаты» набегут, научат этих утырков говорить, что все было по согласию, а синяки случайно образовались, когда девицы в бане парились и поскользнулись… – Серега немного задумался.
- А с другой стороны, - сказал он почти тут же, - нам что наступать бежать, что отступать бежать. Материал все равно по заявлениям придется собирать, и решение принимать. Так что, давай, Петрович, отправляй своих ребят в адреса, собирай сюда всю эту «золотую молодежь», надо будет с них «объясняшки» взять. А я пока «терпил» опрошу и на освидетельствование направлю.
Петрович не стал возражать, и после этого работа завертелась своим чередом: опера во главе с Петровичем поехали за подозреваемыми, а Серега остался в кабинете Петровича опрашивать потерпевших, стараясь не затягивать процесс переноса на бумагу произошедших событий, и не забывая при этом заменять употребляемые девицами по ходу рассказов эротические термины казенными формулировками, которые изобретались многими поколениями следователей, расследовавших уголовные дела об изнасилованиях.
Продолжение следует.