В преддверии осени
когда позолота вшивается в веки шелковой гладью
стоит понять одно: мир готовится к ежегодной отключке
и если кто-то желает, чтобы его погладили
я начинаю опять бестолково глючить
лето — это ведь так несерьезно, весело и бескрайне
но его уход оставляет шрамы — мучительно, внутривенно
пускай незнакомец расскажет, что за лето намайнил
пока я считаю этикеты своих вселенных
пока педантично чищу от пыли родную апатию
что в клетке томится степным и бесстрастным беркутом
и если была бы возможность
/хоть одна
но возможность/
я бы покинула пати
но идти мне конечно же некуда
/даже если, допустим, кругом — армада из сосен
даже если, допустим, эти сосны кто-нибудь сжег/
впереди
поджидает
осень
стойка лап
тихий вздох
...
прыжок
(с) мглистый заповедник
О ночном вдохновении
каждую ночь в голове поселяется жимолость
и трудно понять, огонь или холод об руку лижется
каждую ночь выползает моя одержимость
из-под страниц заклинательной книжицы
каждую ночь у меня с ней алхимия и гальваника
танец стремительный, меткий, женьшеневый
пляшут когда химеры и многогранники
до исступления, до всесожжения
капельки ртути, платины, лития
льются на жемчуг и хрупкость пергамента
и я становлюсь кем-то новым
почти удивительным
то ли Воландом
то ли Гамлетом
(c) мглистый заповедник
П.С: баянометр ругается только на картинку
Темный кристалл
не оставайся во тьме, даже больше — не говори с ней,
тлен и пыль портят все: от людей до настенных фресок.
если стебель чарующей розы потихоньку гниет с корней,
остается одно — лишь безжалостно
срезать.
(с) мглистый заповедник, цикл кристаллов
О слове
пальцы как толстые крепкие тросы
тянут наверх только тех, кто нужен вселенной
если понять эту звездную россыпь
то все обратится в пену
и неважно, какое оно —
презираемо ли, любимо
дети, пьяницы
шуты
и убийцы
все слова в гортани застынут глиной
прежде чем однажды развоплотиться
прежде чем
даровать бесценный повод поплакать
выразить в себе красивое и земное
в плоть обращается пресная мякоть
если её оставить в покое
так же со словом
пока что не глина
но плоть сырая
горячая влажная
я помню, как слово моё было длинным
и слово моё было —
в каждом
(с) мглистый заповедник
Звук
серебристый стук обнимает за плечи касается рук
что-то звучит, плывет и вспыхивает в ночи
ты не видишь его, лишь силуэт как невнятный слепок
зажигаются красным проволочные ключи
идти на звук неудобно, постыдно, слепо
где есть звук — никто еще не был
каждая нота волною пронзает до дрожи
не идите туда — любой необдуманно скажет
останьтесь собой
не сойдя с кирпичных дорожек
но внутри уже растворилось с полсотни пташек
призрачных
с вмятой грудиной, раздавленным сердцем
мы очарованы скрипом шкатулочной дверцы
мы уже не придем, не вернемся
на глазах обрастая
хрустально и многогранно
этот мир становится яблочной долью
мы уже не придем
для нас всё слишком странно
для нас всё
слишком
больно
(с) мглистый заповедник
Кристалл о мире
на дне перламутровых вод тонкостанные ивы
вобрали в себя белизну разъеденных красок —
ты знаешь, наш мир зовут еще некрасивым,
но мы называем его прекрасным.
Макула
кто-то сказал, что перебирать их пальцами — весело
но здесь была пыль, а теперь растекается месиво
где волокна смыкались в единство и жимолость
распалась до крошек слепая решимость
миры погружались в ртутные воды прибрежные
а китовые легкие — все реже и реже
картина — преддверие таинства кровопускания
ее угадать — по узорам наскальным
и ждать, что она как клинок порежет
вошьется под веки одним лишь касанием
проявится меткой алхимии — ма́кулой
мы думали, все — чудесно и значимо
что время — мертво, оно не заплачет
но оно
почему-то
заплакало
(с) мглистый заповедник









