Совещание

Кирпа внимательно оглядел присутствующих. Ксения, Нина, Ася, Федор – все они были его семьей, все до одного. Он пододвинул к себе чашку. Новая семья, и снова она под ударом. Снова. Он задумчиво посмотрел на кофе. Неужели он снова потеряет их?

– Иван Евгеньевич, – Ксения подняла бровь, – у вас все в порядке?

Кирпа оторвался от чашки и внимательно на нее посмотрел. Красивая, умная, талантливая и явно опережающая его по многим нравственным параметрам.

– Не совсем. Как вы уже все поняли, мы столкнулись с крайне сильным телепатом, основная способность которого проникать в сны.

– Это он убил Аню? – робко спросила Ася.

– Да, – Кирпа подбадривающее улыбнулся. То что девочка пошла на обсуждение, было хорошо. – А еще, вчера ночью, он попытался напасть на меня.

– На вас? – Федор развел руками и оскалился. – Но это же самоубийство.

– Как оказалось не совсем. Более того, мне пришлось защищаться, а не нападать. Я повторю: это очень сильный телепат. И увы, именно там, где я хуже всего разбираюсь.

– Но как тогда быть нам? – Федор осмотрел всех. – Если уж с вами он справляется.

– Я думал об этом. И пока пришел лишь к одному решению. У нас есть крепкие снотворные, которыми, с сегодняшнего дня, вы будете пользоваться. Хотя правильней их назвать транквилизаторы, так как функциональность мозга будет сведена к минимуму. Проще говоря, будете спать без снов.

– Это сработает? – спросила Ксения.

– Не знаю. Но пока это единственное, что я могу предложить.

– А почему он не напал раньше? Если уж он такой сильный, то что ему мешало атаковать нас раньше?

– Желание поиграть. Он никуда не спешит. Хочет, чтобы мы понимали угрозу. Плюс, если бы он показался мне раньше, то, скорее всего, убить Анну было бы сложнее. Да и пользы меньше. Ведь теперь общественность в сомнениях.

– Ты поэтому отпустил слуг? – Ксения посмотрела на Нину.

– Да. Пока я не пойму насколько широки его способности, они представляют угрозу. И спать теперь будете вместе с одним присматривающим.

– А вы?

– А я, Ксения, пока еще сильнее вас всех вместе взятых. Более того, я бы не отказался от очередного контакта с этим убийцей. Нам важна любая информация.

– А что у нас на данный момент? Кроме того, что он приходит во снах и предположительно равен вам по силе.

– Лишь то, что он, предположительно, причастен к двум убийствам: Ани и ее матери. А потому именно ими я и займусь. А вы ищите схожие убийства. И чем больше, тем лучше. По опыту я знаю, что чем больше расстояние, тем слабее функциональность. Надо понять, где именно он предпочитает работать.

– Сколько у нас времени?

– Месяц для государства. И, судя по вашему количеству, неделя для маньяка.

– Мрачно, – Федор покачал головой. – Особенно если учитывать, что без сна вы будете все больше и больше слабеть.

– Именно поэтому я и собрал вас всех. Только слаженная работа поможет вам выстоять. Не хочу скрывать, но дела у нас неважные. С одной стороны, спецслужбы, которые так и мечтают сцапать одного из вас, а то и всех разом. С другой стороны, псих, который хочет убить.

– Но почему это именно вы? Это точно не личное?

При этих словах Федора и Нина, и Ксения почти одновременно посмотрели на него. Сведя к единовременности не только подачу, но и суть своего взгляда. А ведь они так сильно отличались друг от друга. Кирпа потер пальцем чашку. Откровенность – как же порой с ней сложно!

– Если честно, как я уже говорил, я не знаю. Но стоит проверить все предыдущие дела. Может где-то и всплывет что-нибудь неожиданное. Думаю, будет лучше, если этим займешься ты, Ксения. Федор, на тебе обработка данных. Ася, на тебе помощь. Нина, на тебе функционирование нашего дома. Защита, еда – в общем все. И, пожалуй, первое дежурство. Важно понять, что мы можем противопоставить этому убийце. Вечером соберемся снова. В течение этой недели это станет постоянной практикой.

Он поднялся из-за стола. Ася, Федор сделали тоже самое. Нина не тронулась, Ксения тоже. Кирпа вздохнул. В принципе, он и не думал, что эти двое так просто его отпустят. Он повернулся к двери.

– У нас все получится, – сказал он и положил руку Асе на плечо: – Не переживай.

– Я и не переживаю. Мы его обязательно порвем! – звонко сказала она.

Кирпа кивнул. Иногда именно вот на такой уверенности и можно было выехать из любой внештатной ситуации.

– Я в кабинете, – тихо сказал он и вышел.

Секунда. Вторая. Третья. Иногда время словно замирает. Вполне очевидный факт. Как, например, сейчас, когда он сидит на своем черном стуле и смотрит на дверь. Да. Они идут. Как по команде. Сперва Ксения. Затем, с несколько более тяжелым шагом, Нина. Идут за ответами на свои неудобные вопросы.

Кирпа посмотрел на картину. Когда он впервые попал Нью-Йорк, то город заметно отличался, от того что нарисовало ему воображение. Запах, мрачная аура уставших людей. Утомленность и раздражение. Этого картина не передавала, ровно как и остальных красок, оставляя мир черно-белым. И все же плохо во всем обвинять художника. Ведь суть он уловил правильно. Просто детали упустил. Некоторые.

Дверь открылась, и первая вошла Ксения. Потом зашла Нина. Из них и вправду получился бы прекрасный дуэт. Жаль лишь, что сработаться пока не получалось. Может теперь получится? Во всяком случае, надежда точно появилась.

– Что это значит, Иван Евгеньевич? – спросила Ксения, остановившись в двух метрах от его стола.

– Что именно? – невозмутимо спросил Кирпа, рассматривая потупившую глаза Нину, судя по всему на данном этапе разговора выполнявшую столь несвойственную роль Ксениной опоры. Выжидает. Однозначно выжидает.

– Вы сказали, что мы должны работать вместе, но стоило Федору сказать про личное, как тут же ретировались. Вы же сами обозначили уровень опасности. Какие могут быть тайны?

– Ретировался? Я же сказал, что надо пересмотреть все дела, – ответил Кирпа и наконец увидел, как Нина подняла глаза. – Я же расставил приоритеты. Дал поручения. Теперь вам надо лишь исполнять то, что поручил. Что тут сложного, Ксения?

– То, что это либо недоверие, либо вы не верите в наши силы.

– Что за вздор.

– Это глупо. Очень и очень глупо, Иван Евгеньевич. Если это какая-то любовная связь, то из-за нее ставить расследование под угрозу очень большая ошибка. Вы сами сказали: мы семья и тут же ставите рамки. Спросите у меня что угодно – я вам отвечу. Любой вопрос.

Глаза ее горели. Кирпа словно чувствовал жар ее желания, во чтобы то ни стало докопаться до истины, но только вот он все равно был еще к этому не готов. Предположение, недавно возникшее в его мозгу, пока не получило подтверждения. Да и как его получить, если главный виновник мертв. Он посмотрел на Нину. В отличие от Ксении, она была куда спокойней.

– Я выслушал вас. Вы меня. Теперь мне надо уехать. Нина, будь, пожалуйста, аккуратней с дозой снотворного. Не хватало еще убить по неосторожности, – сказал он, снимая со стула пиджак. – А мне надо отлучиться.

– Да скажи ты ему хоть что-нибудь! – не выдержала Ксения. – Ты же тоже почувствовала это!

– Я все сделаю, вы только возвращайтесь поскорей, – тихо сказала Нина.

Безмятежность

Сон. Это был сон. Кирпа понял это почти сразу, едва оказался среди мутного стеклянного песка и почти точно такой же воды. Единая мрачная фаза, постепенно меняющая свой сероватый вид на черную матовую поверхность, покрывающуюся круглыми пупырышками назревающих пузырьков.

– Ну хватит, – устало сказал он, оглядываясь в поисках своего незримого врага. – Все эти фокусы лишь позорят.

– Я так не думаю, – ответил ему вспенившийся океан черных пузырей. – Это лишь начало.

– Начало чего?

– Кошмара.

– Кошмара? – Кирпа усмехнулся. – Ты обычный маньяк с экстрасенсорикой который возомнил себя непонятно кем.

– Неужели обычный?

– Да.

– Тогда почему ты не поймаешь меня?

– Потому что я обычный полицейский, который ведет дело, постепенно приближаясь к цели.

– Это похвально. Уверен, ты будешь рад поделиться своими успехами с ней.

Черная поверхность вспенилась, пузыри стали наскакивать друг на друга, и вдруг, в этой черной массе, Кирпа увидел черты Ани, несколько размытые, но с каждым мгновением все больше и больше обретавшие четкость. А потом – потом они полностью воссоздали её облик.

– Ты даже это скрыть не пытаешься. Как это должно сработать? Придумал бы что-нибудь посложнее.

– У нас впереди много времени, – улыбнулась Аня. – Ты ведь не сможешь каждую ночь сопротивляться, тебе ведь нужен сон.

– Есть транквилизаторы.

– Только не со мной. Как ты любишь говорить, это не просто наука – это шаг в будущее.

– Ты всегда можешь сдаться. Ведь, когда я найду тебя, ты будешь убит.

– Угрозы? – лицо Ани помрачнело. – Кажется, ты не понял, Иван. Это ты попал в засаду собственных иллюзий, собственных надежд, и светлых, по-детски наивных идей. Этому миру, этому городу не нужны герои. Ему нужны исполнители. Неприметные, способные профессионалы. Которые в любой момент смогут кого-угодно устранить. У кого из нас больше шансов поладить с государством? У тебя, человека полного принципов, или меня? Человека, желающего лишь одного – полноценной жизни.

– И что же для этого нужно?

– Ты знаешь, – Аня сделала шаг навстречу, – ты знаешь.

– Убийства.

– Ну, разве это можно так назвать? – Аня покачала головой. – Разве я похожа на убийцу?

Кирпа посмотрел на ноги. Странно, но он чувствовал, как темная жидкость подступила к его ногам, как медленно пытается подняться до щиколоток. Кто бы он ни был, но даже сейчас этот маньяк пытается победить его.

– Знаешь, я понимаю, почему ты такой. Почему ты собираешь всех этих детей. Ты одинок. Ты не можешь жить среди остальных, – Аня сложила руки. – Обычные люди уже не могут дать тебе покой. Ведь ты ведь стал другим. Тебе нужна новая семья.

– Семья – это хорошо, – согласился Кирпа. – Тут ты прав.

– Да. И именно поэтому ты собираешь их. Учишь, защищаешь. Ты хочешь создать новый дом взамен того, что был так глупо потерян. Собираешь их в кучу. Создаешь стены. Только вот уберегут ли они от жадных взглядов твоих хозяев?

– Я сделаю все, чтобы они остались со мной либо выбрали сами свой путь.

– Как, например, меня? – Аня наклонила голову. – Ты ведь меня тоже защищал?

Кирпа почувствовал, как по телу пошли мурашки. Нехорошее чувство. Очень. Тем более при телепатии столь высокого уровня. Значит, он подбирается все ближе и ближе, ровно как и мысль, что во снах этот маньяк все же превосходит его. Его – первого официального телепата.

– Почему сейчас? Почему не днем?

– Эх, увы. Не люблю рисковать. Да и зачем? Что может быть лучше, чем приходить тебе в кошмарах?

– Это личное?

– Разве важно? Разве это важно? – Аня закружилась в танце. – Разве важно ради чего мы встретились, Иван?

– Да.

– А вот и нет.

Гримасничая, она прыгала по черной воде. Абсолютно детские движения. Шаловливые, громкие, гротескные. Кирпа не отводил взгляда – сейчас было важно запомнить абсолютно все. Ведь кто знает, что будет ждать его в следующем сне. И сколько их будет. Этих снов.

Вдруг Аня резко остановилась и со всей серьезностью посмотрела на него. Глаза ее стали безжизненными, мертвыми.

– Скажи. Ты сможешь защитить их всех? Сможешь?

– Да.

– А что если в следующий раз, тут будет прыгать, ммм, эта… как его? Ну, та девушка, у которой, – Аня провела пальцем по лицу, обезобразив его, – та, с которой ты недавно трахался.

– Ах ты дрянь! – закричал Кирпа и побежал к ней.

– Ахаха, – засмеялась она, разваливаясь на сотни пузырьков. – Не догонишь, не догонишь.

Но Кирпа все же успел зачерпнуть край разваливающегося лица, образовавшего на ладони черную лужицу.

Воспоминания, воспоминания. Он старался сосредоточиться, но ничего не получалось. Неизвестный ловко блокировал его, не давая доступа к воспоминаниям. Собрав силы, Кирпа в очередной раз попытался войти в контакт, но тут океан окончательно взбунтовался, и огромные волны накинулись на него со всех сторон.

– Твою мать! – крикнул он, просыпаясь.

– Что? – встрепенулась Нина, лежащая рядом с ним. – Что случилось?

Кирпа посмотрел на нее растерянным взглядом. Затем коснулся лба: он был мокрый. Затем посмотрел на часы. Четыре часа ночи – он спал не больше двух часов. Всего два часа, и такой продолжительный контакт.

– Что случилось? – повторила Нина, обеспокоенно его разглядывая.

– Это был он.

– Телепат?

– Да, – Кирпа скинул покрывало, и подошел к шкафу с одеждой: – Он сильнее, чем я думал. И опаснее.

– Подожди, он что пытался победить тебя во сне?

– Нет, – Кирпа повернул к ней голову, – нет, не убить. Это слишком просто. Он хочет поиграть. Будет стараться вывести меня из равновесия.

– Но как?

– Усталостью. Как одной из возможностей.

– А есть еще?

– Да. Вы. Вы все. Никто не защищен от него. И даже больше: чем развитей каждый из нас, тем больше риск.

– И что ты предлагаешь делать?

– Для начала выпить кофе. А там – там я что-нибудь придумаю, – сказал Кирпа, пытаясь завязать галстук.

– Я вижу, – Нина мягко встала с постели и подошла к нему. – Я вижу, как ты придумываешь.

Все теми же медленными движениями она мягко распутала его торопливый узел и стала завязывать свой, не в пример лучше. Кирпа послушно опустил руки. Закончив работу, Нина бережно погладила его по груди.

– Мы справимся. Мы обязательно справимся.

– Я знаю, – сказал Кирпа и крепко обнял ее.

Ночь

Кирпа откинулся на лавочке и так же, как и несколько лет назад, посмотрел на окна. Да. Они все также не горели. Квартира была пустой, безжизненной, тонущей во мраке этой безветренной ночи. Все как и несколько лет назад, когда окровавленный, он сидел здесь и пытался набраться сил для того, чтобы подняться на пятый этаж.

Он почувствовал, как за ним наблюдают. Вероятнее всего снайпер. Слишком уж сфокусирован неизвестный на цели. Кирпа постарался поточнее определить место и посмотреть на этого человека. Подобные фокусы всегда ошеломляли разведку. Как так, сидишь в темной комнате за триста метров и вот, сквозь оптику, на тебя смотрит твоя предположительная цель. Кирпа сосредоточился. Да, все верно. Чуть левее. Кажется четвертый этаж, окно слева.

Он улыбнулся. Фокусирование тут же пропало. Вот если бы так со всеми: как с тайными, так и с явными врагами. Он вытащил фотографию жены. Здесь, когда ты вечно под чьим-то присмотром, все выглядит словно дешевая романтическая постановка, но не для него. Это место. Эта лавка. Этот дом. Он же не мог их перенести к себе. Лишь изредка приехать, когда кошмар снова заставлял его проснуться.

Кирпа почувствовал знакомую ауру. Ринат – связной из разведки. Странно, как это он сумел так близко подобраться? Кирпа посмотрел на грязный асфальт: может всему виной это место? Оно немного отдаляет.

– Скучаешь? – усмехнулся Ринат, присаживаясь рядом.

– Я смотрю, ты без меня жить не можешь, – сказал Кирпа и протянул руку.

– Да, куда мы без тебя, – согласился Ринат.

– В светлое будущее.

– Как дела?

– Понемногу. Твои как?

– Средне, – Кирпа почувствовал еще шестерых наблюдателей. – Все также боишься ходить один?

– Я слишком ценный сотрудник.

Кирпа откинулся на спинку лавки. Ринат никогда не вызывал у него так называемого "подкожного" отторжения. Даже, можно сказать, нравился. Если такое слово вообще применимо к сотруднику спецслужб.

– Какие планы? – спросил Ринат.

– Решил за жизнь поговорить?

– А куда без этого.

– Понимаю, – Кирпа поежился. – Да какие планы. Пока не знаю. Все как-то не запланировано выходит.

– Это не ответ.

– Я смотрю, это прям раздражает.

– Да. Раздражает.

– Прости. Я не специально.

– Я так понимаю, у тебя нет даже подозрений насчет того, кто убил девочку.

– Нет. Пока нет.

– Жаль. Ведь ты знаешь, я всегда тебе симпатизировал. Но сейчас ты балансируешь на очень тонком канате, который, к тому же, сильно потерся о края.

– Ну хватит. Что тебе надо?

– Одного из твоих ребят.

– Я их не отдам. Рано еще. Они не готовы.

– И когда же они будут готовы?

– Не знаю. Год. Два. Это же не химия, которую веками изучали.

– И все равно продолжают изучать.

– Давай так: ты ведь не ради них пришел? Тебе я нужен.

– И ты готов?

– Готов.

– Готов-то ты готов – только толку? Сканирование не работает. Все наши попытки понять этот механизм телепатии уперлись в стенку. Это пустое. Ты ведь знаешь. Увы, от меня требуют именно твоих людей. Особенно учитывая, что они умирают.

– Что-то темы у нас не меняются. Но если тебя это успокоит, то я найду убийцу.

– Иван, как я сказал, ты на тонком канате. Эта публичность, эти вылазки за границу. Ты пойми: на все есть предел. И если Япония была политическим аспектом, то с Америкой тебе просто повезло.

– Я знаю.

– А знаешь ли ты, что сроку у нас не больше месяца? Пришло время. И, наверное, единственное, что я могу сделать – это дать тебе возможность выбрать самому.

– Это твоя услуга? Любого?

– Скажи за это спасибо.

– От них не будет толку. Они сами не понимают еще ничего.

– А от тебя? Пойми, если мои получат твоего ученика, это немного развяжет руки.

– Жертва.

– Называй как хочешь.

– Все равно не понимаю. Все они сырые – не будет пользы от них. Или вы что: распилить их хотите?

– Нет. Просто под наше чуткое руководство.

– А обучать кто будет?

– Ну ты же самоучка. Главное чтобы ученик понимал самые простые телепатические приемы. Этого будет вполне достаточно.

– Готовишь заговор?

– Как всегда, – Ринат вытащил конфету и, развернув, закинул в рот. – Все меняется. Теперь многие наверху очень озабочены твоим маленьким Хогвартсом.

– Если бы они занимались своими делами, было бы проще.

– Но увы, твоя судьба, твоя работа, твое существование – тоже часть их интересов. Так что пришло время расставаться. И я очень хотел, чтобы это прошло как можно легче. Для всех нас.

– Я их готовил к другому. Мы расследуем убийства – не политические интриги, не шпионов. Мы расследуем убийства, – Кирпа посмотрел на Рината.

– Плохо получается, мой друг. Или ты наивно полагаешь, что убийство вашей девочки совершил какой-нибудь местный хулиган? Боюсь это не так. Мы хоть и без особых талантов, но знаем, что это дело рук такого же как ты. Или, что особенно неприятно, возможно даже сильнее. Или я не прав?

– Не знаю, – Кирпа отвернулся, – пока я ничего не могу сказать.

– Месяц. Месяц на передачу. Я уж как смогу постараюсь убедить своих дать тебе это время.

– Ты ведь выбрал его уже, не так ли?

– Не понимаю.

– Федора. Ты ведь выбрал его?

– А что есть другие варианты? Грузинку твою брать бессмысленно. Скажем прямо: ее поведение предсказать в данном случае сложно. Ксению ты тоже не отдашь. Остается лишь Федор. И да, новичок тоже отпадает. Толку от нее не больше чем от любого из нас.

– А еще он поддается внушению.

– Либо адекватно оценивает ситуацию.

– А потом что? Точно так же заберете остальных?

– Я не хочу тебя обманывать, но ты ведь работаешь на государство. Более того, ты олицетворяешь собой чуть ли не самую главную разработку, на сегодняшний момент. Я же сказал: пару раз тебе просто повезло. Но долго это продолжаться не могло. Согласись, ты слишком лакомый и важный кусок для всех разведок мира. И никакая публичность тут не спасет. Ведь ты для этого стал ходить по школам? Ты так хотел обезопасить их от нас, верно?

– Частично.

– Это было умное решение. Но увы, пришло время делиться. Наверху наконец-то созрели с осознанием перспективности твоего продукта, а ты хорошенько облажался, облегчив задачу передачи своих. Как видишь, все совпало.

– А если я найду этого убийцу, за этот месяц? Если я передам его вам?

– Торгуешься.

– И все же? Ты сам сказал, что он силен.

– В теории. Убедить своих я смогу, как и военных с полицией. Но кто будет с ним работать? Ты поможешь?

– Да. Раскручу как смогу.

– Я подумаю. Только, Иван. Ты бы тоже уже осознал: все, что ты делаешь в этой стране, так или иначе, все равно отойдет государству. Нельзя вечно избегать нас. Этот твой маленький замок – не более чем наивная мечта. Ты полностью наш. Без каких-либо скидок.

Похлопав его по плечу, Ринат поднялся. С этой конфеткой во рту он выглядел крайне милым молодым человеком, в элегантном сером пальто, и с умным, внимательным взглядом. Он вытащил конфетку и выбросил ее в мусорное ведро.

– Месяц. И помни: вся эта нежность, в отношении твоего продукта, стоит мне кучу сил, нервов и труда. Убеждать в подобном отношении к тебе, становится все сложнее и сложнее. Рано или поздно тебе все равно придется заниматься и политикой, и разведкой. Маньяки никому не нужны. На них ты просто тренируешься.

– Тебе тоже хорошего вечера.

– Спасибо. Грядут большие перемены, мой друг. Большие перемены.

Воспоминания Крипы. Возвращение

Он лежал на белой кровати. Под капельницей. С дикой болью внутри. Казалось все тело только и говорило что о боли. Ныло, умоляло, просило перестать его мучить. Иван открыл глаза. Он был в палате, весь искромсанный, изрезанный. Все что он помнил – это как бросился за ними ко львам, и все. Но на этом все.

Он попробовал поднять руку. Слушалась она слабо, еле-еле, но все же не подвела. Вытащив иглу, он увидел, как медленно стекает кровь. Затем попытался подняться. Вышло тяжело, с дикой болью, но все же получилось. Швы, которые теперь украшали все его тело, немного зажили, а еще… Еще у него не было руки. Он посмотрел на ампутированную по локоть культю. Да. Теперь устроиться на работу будет сложнее. Или вернуться? Что правильней? Как-никак, но инженеров с одной рукой не так много на производстве. Он улыбнулся. Когда мысли о работе — это хорошо. И все же. Где его семья? Неужели он тут так долго?

Он посмотрел по сторонам. Никого в его палате кроме него не было. Это даже было хорошо. Ведь все что у него осталось – это желание вернуться домой. К жене и сыну. Они ведь ждут. Единственные, кто может его ждать, так как его мать и отец давно уже мертвы. Да, у него есть сын, которого он обещал, что никогда не бросит.

Боль, снова боль. От каждого движения. Кирпа словно чувствовал каждый шов, который натягивался, стоило лишь ему что-либо сделать. А еще он заметил, как понемногу маленькие капли крови стали проступать через его белый халат. Стоило поторопиться, если он хотел добраться до дома.

Кирпа поднялся. Медленно, так чтобы понимать, сколько шагов выдержит его тело. Швы не разъехались. Сколько же он пролежал? Может месяц? Увы, но в комнате не было ничего, что могло хоть как-то помочь ему. А выходить в коридор, искать врача, нарываться на больничный режим, и потом ждать пока родным разрешат к нему прийти он не хотел. Все что было – это желание увидеть их. Увидеть во чтобы то ни стало.

Сон. Плохой сон. Мерзкий, страшный. Неправдивый. Сон о гибели родных, который преследовал его до тех пор, пока он не открыл глаза. Он словно течение реки, гнал его вперед, к родному дому, и квартире, за дверью которой был слышен топот детских ног.

«Папа! Папа пришел!» Кирпа почувствовал, как выделяются слезы. Не от боли, она стала понемногу уже привычной, а от мыслей. От мыслей о его сыне. Маленьком, маленьком малыше. Черт. Он прикусил губу. Одно неловкое движение, и словно судорога прошла в его мозг, едва не выбив из сознания. Как же все-таки больно. Он посмотрел на капельницу. По идее, ее можно прихватить с собой.

Первый этаж. Как хорошо, что это первый этаж. А еще окно, которое легко открывается. Вероятно, никто даже подумать не мог, что столь тяжело больной человек может выйти через окно. Кирпа обернулся. Только теперь он вдруг понял, что находился не в привычной огороженной больнице, а в небольшой частной клинике. Разместившейся сравнительно недалеко от шоссе.

Грязь. Пыль. Все оседало на его босых ногах. На кровь вообще все легко оседает, ведь она притягивает, смачивает, нагромождает. Но пока все было в пределах нормы. Шрамы хоть и кровоточили, но не так как он ожидал – чуть меньше, позволив ему добраться до автобусной остановки чуть быстрее, чем врачи выбежали за пределы ограждения.

Оля. Я иду, Оля. Скажи Алешке, что я скоро буду. Дорогая. Я иду к тебе, маленькая. Иду. Кирпа смотрел, как за окном меняется город. Как подходит к концу лето. А значит, он был там не более двух месяцев. И что, судя по утеплившимся москвичам, сейчас совсем не такая уж и теплая погодка. Только вот он не чувствовал это. Он вообще, кроме боли, ничего не чувствовал.

Остановившись у метро «Новогиреево», он аккуратно спустился по лестнице. Все, кто его окружали, не пытались его остановить. Они вообще ничего не делали, кроме как смотрели, выпучив глаза. И, кажется, снимали. Да, вроде был один, что снимал его на телефон. Кажется, совсем молодой, лет тринадцать.

Сжав капельницу, Кирпа почувствовал, как закружилась голова, точнее не так. А правильней сказать, как тело несколько ослушалось. Просто временно зависло, перестав выполнять команды. Он опустился на колено. Вроде что-то щелкнуло. Или хрустнуло. Он выдохнул. Да. Вероятно, разошелся один из швов. Он поднял голову. Едва стоило упасть, как люди стали приближаться. Уже новые, присоединившиеся к тем, что вышли за ним из автобуса.

– Вам плохо, – спросила молодая девушка с прекрасным, немного детским лицом.

Кирпа понял, что надо что-то ответить. Иначе никак. Хоть что-то. Надо дать им понять, что он может двигаться. Иначе будет плохо. Собрав силы, он посмотрел ей в глаза. Она отшатнулась. Что-то ее напугало.

– Все хорошо, – сказал он и почувствовал вкус крови во рту.

Метро. Он все же сумел до него добраться. Только теперь тело было несколько более вялым, менее цельным. Но этого хватило на главное. Чтобы мент, вставший перед ним, отошел. Или, правильней сказать, полицейский. Наверное, все же полицейский. Хороший видимо парень, только не способный остановить его. И главное, обошлось одним лишь взглядом.

Войдя в вагон, Кирпа облокотился о стенку. Боль. Боль. Боже, как же ее было много. Подняв культю, он прикусил край ткани и потянув на себя оторвал кусок. Теперь у него было что-то вроде небольшого кляпа, и, пожевав его, он с силой прикусил ткань.

Остановка. Одна, вторая, третья. Теперь все смотрели только на него. На него, на его покрасневший от крови больничный халат, на высокую капельницу, которую он уже просто не мог выпустить из рук. Все смотрели на него и уже не стеснялись снимать на камеру.

Кирпа опустил глаза. Ничего не меняется. Абсолютно ничего. А потом он увидел ее. Маленькую девочку, смотревшую на него своими голубыми глазами. Чистыми. Честными. Детскими. Это было почти как море. Только в нем еще не гадили остальные люди. Он хотел улыбнуться, но не получилось. Лишь гримаса сковала его лицо от нового огненного приступа боли.

Теперь полиции было больше. Уже трое. Трое встречали его у выхода из Царицыно. Он остановился. Следовало накопить силы. Следовало приготовиться к драке. Нет. Только не сейчас, не тогда, когда он почти дошел. Никто уже не сможет его остановить. Швы, они еще держат, они еще дадут ему шанс. К тому же полицейские явно недооценивали его и очень хотели обойтись без крови. Но только все это зря. Он пустил, едва покинув пределы палаты.

Сев в автобус, он видел, как один из полицейских нагнулся над раненным товарищем, как прижимает рану рукой, пока третий лежит без сознания. Что ж, это еще безобидный итог, только вот капельницы теперь нет. Она погнулась и торчит из ноги несчастного копа. Что поделать? Пришлось оставить оружие на месте боя. Кирпа посмотрел на кабину водителя. Надо подойти, пояснить, что ему очень нужно домой. Его ведь ждут.

Оля, я рядом, Оля. Я слышу шаги нашего сына. Он рядом, рядом, Оля. Он бежит и хочет открыть мне дверь. Я иду к тебе. Я почти здесь. Подожди меня. Скоро мы снова будем вместе. Кирпа выдохнул. Несмотря на разорванные швы, на кровопотерю он чувствовал себя легче. Все же эти два месяца словно были посланы богом, чтобы он сумел добраться домой. А потом он услышал вой сирен.

Полицейские, скорая. Кого там только не было. Все они, словно при параде, сопровождали его автобус. Ему даже пришлось снова подойти к водителю, чтобы тот не вздумал останавливаться. Иногда даже добрым людям следует подсказать правильный путь. Разве что… Кирпа посмотрел на дорогу. Теперь нужно немного изменить маршрут и подвести его прямо к дому. Но разве это так сложно? Ведь он болен.

Боль. Опять. Эти ступени – они едва дались ему. Он буквально чуть ли не съехал вниз, поскальзываясь на собственной крови и беспомощно пытаясь ухватиться культей. И все же —он не упал. Просто не смог. Ровно как и потерять сознание. А еще оказалось, что его встречал почти весь подъезд, или, правильней сказать, дом. Казалось, чуть ли не каждый житель пришел понаблюдать за его возвращением. Это мило. Оля. Оля, я иду к тебе. Я слышу, я слышу топот этих ног.

Сев на лавку, Кирпа уже не сдерживал слез. Только теперь это были слезы радости. Да, да, он добрался до дома. Он дошел. Он снова здесь. Подняв голову, он посмотрел на окна: странно, но они не горели…

Вечер

Кирпа отложил рисунок. Получилось плохо, непривычно, серьезно. Она такой никогда не была. По крайней мере, с ним улыбалась. Он вздохнул. Прошло столько лет, а он все также сильно по ней скучает.

Дверь тихо открылась, и вошла Нина. Непривычно высокая грузинка, с большими красивыми глазами, точнее глазом, чудом сохранившимся во время пожара. Прикрыв мягко дверь, она подошла к столу. Темнота, бледный свет – все это давало ей более выигрышную позицию по сравнению с днем.

Кирпа внимательно следил за каждым ее движением. Он прекрасно знал, как красиво она двигается, но в темноте все казалось еще более сказочным. Когда величественно, да-да, пожалуй величественно, она перемещалась по комнате, в своем черном, обтягивающем костюме.

– У нас же душевая рядом. Почему ты никогда не переодеваешься в нормальную одежду?

– Так я переоделась. Просто это так же элегантно как мое тренировочное трико.

– Микадзе.

– Не называй меня так. Микадзе давно умерла, – сказала Нина и нежно провела рукой по его лицу. – Я вижу, ты снова вспоминаешь о маме.

– Да. Нашло что-то.

– Ты словно маленький ребенок, – она провела по его голове. – Только с седыми волосами.

– Это флирт? – он улыбнулся. – Нас только что размазали по всем параметрам. А у тебя на уме лишь одно.

– Какой кошмар. Запиши мне в досье.

– Я уже его не пишу.

– Разве?

– Да. Там все стало однообразным.

– Не уверена. Мои чувства развиваются. Ты же чувствуешь это, – она взяла его руку и прислонила к своей груди. – Разве нет? Скажи.

– Да, развиваются.

Кирпа вздохнул. Единственный минус открытости Нины был в том, что, помимо положительных эмоций, он читал и прошлое, которое она так и не научилось скрывать. Боль, страдания, потеря всей семьи в страшном пожаре. Все как в первый раз, стоило лишь коснуться ее нежно тела. Он погладил ее и убрал руку.

– У тебя хорошее настроение?

– У меня всегда хорошее настроение, когда ты рядом, – она обняла его за шею. – Назови мне своего врага, и я его уничтожу.

– Министерство обороны.

– Не вопрос.

– Спасибо. Спасибо, Нин, – он потрогал ее руку, но, несмотря на нежность, захват был крепким.

– Не так быстро.

– Да? Кирпа поднял голову, и они поцеловались. Она уже не пряталась в темноте: она пошла к нему навстречу.

Микадзе – он называл ее так, потому что эта грузинская фамилия была в чем-то созвучна древним японским именам, которые столь часто всплывали в его мозгу. Бесстрашные самураи, истинные воины – вот с кем можно было смело сравнить ее. И дело не только в искусстве убивать. Как истинный самурай, Нина была готова в любой момент отдать за него свою жизнь. Не колеблясь, не раздумывая.

Микадзе. Красивая, пластичная грузинка, резко выделяющаяся своим ростом среди остальных. Она была совершенством. И, судя по всему, осознавая это, бог решил забрать часть ее превосходства, подарив ей всепоглощающий огонь. Забравши ее семью и часть внутреннего покоя.

– Подожди, – Кирпа отстранил ее, – я не могу.

– В смысле? – Нина улыбнулась. – Уже настал тот возраст?

– Нет. Не знаю. Возможно. Дело не в этом.

– Да что ж такое. Ты что так разволновался? – она снова коснулась его губ. – Это не больно.

– Нет. Я просто…

– Смущает рисунок мамы, – глаза ее блеснули.

– Микадзе.

– Да что ж такое, – она отпустила его. – Ты же знаешь, как я это не люблю. Зачем ты так?

– Прости, не знаю, что со мной. Я правда не понимаю.

– А я знаю.

– И что же?

– Ты проиграл, возможно, впервые за эти годы. Кто бы не был твой противник – он оказался намного сильнее того, с кем мы привыкли сталкиваться.

– Возможно, ты права, – вздохнул Кирпа. – Он действительно неплох. Даже, наверное, искусен.

– А еще ты боишься за нас. Ведь теперь ты не можешь нас скрывать.

– Я не могу ничего. Они залезут во все наши уголки, выпотрошат все, лишь бы добраться до сути наших способностей. Может не сейчас, и не через год, но обязательно сделают это.

– Тогда мы должны быть готовы.

– Нин. Как? Бороться с государством?

– Не важно с кем. С кем угодно. Они ведь считают, что тебя победили. Министерство, этот телепат – они уверены, что ты проиграл. Так докажи им, что это не так.

Кирпа посмотрел на нее. Ее глаза, они были особенны. Они горели страстным огнем, они были полны надежды – они были прекрасны. Он коснулся обгорелой кожи. Даже сейчас она вздрагивала от этих касаний, словно он мог навредить ей. Снова понеслись воспоминания. Словно полыхнуло жаром огня. Он дошел до ушной раковины. Самое, пожалуй, болезненное место.

– Если я потеряю тебя, то вряд ли смогу с этим жить.

– Ты не потеряешь. Я не допущу этого, – сказала она, положив голову в его руку. – Ты все что у меня есть, и я никогда не оставлю тебя.

Кирпа перевернул рисунок матери. Все же некоторые вещи никогда не отпускают людей, даже если они знают чуть больше остальных. К тому же теперь рисунок его матери казался ему куда более одушевленным, нежели полчаса назад.

Мой бледный, бедный принц

Аня налила еще вина. Бокал оказался полным. Все же хоть в чем-то Василий оказался полезен. Она посмотрела на его кисти: они немного дрожали. Эх, легкое волнение перед первой ночью любви – это так мило.

– За любовь, – сказала она и подняла бокал.

– За любовь, – тихо сказал бледноватый Василий и посмотрел на часы.

– Ты куда-то спешишь?

– Да, я обещал прийти к десяти, а так как не везде вино школьникам продают, то пришлось немного задержаться.

– Я знаю. Что ж, тогда получается, нам надо успеть до десяти, – вздохнув, заметила Аня и, допив остатки вина на дне бокала, поставила его на стол рядом со свечами.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил Василий и, как показалось Ане, немного отстранился.

– Нет, я просто так попросила тебя купить вина и все тут облагородила этим мерцающим огнем.

– Да нет, нет. Я понимаю. Просто неудобно как-то.

– Что тебе неудобно?

– Ты пережила несчастье, и тут такое…

– Что? Хочешь поговорить об этом?

– На самом деле, думаю, что было бы неплохо.

– Слушай, Вася, – сказала Аня и внимательно посмотрела в зеленые глаза этого худого, кучерявого, покрытого веснушками ухажера. – Я тебя пригласила не для того, чтобы ты расспрашивал меня о моих чувствах. Мне надо, чтобы ты меня трахнул. А если ты этого не хочешь – так ты скажи. Я найду другого.

– Нет. Я не это хотел сказать. Просто я не хочу, чтобы это было все именно так.

– Хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? – спросила Аня и вдруг ясно поняла, что в этот вечер, даже уже при всем желании ее бледного принца, у них ничего не получится. – Черт, ну вот! Дождались!

– Что такое?

– Что-что. Месячные пошли. Ты реально молодец. Ловелас, – сказала она и пошла включать свет.

Василий растерянно завертел головой. Аня не удержалась и провела пальцами по его волосам. Весь гениальный романтичный план насмарку. А ведь сколько приготовлений. И вот. Увы, судьба распорядилась иначе.

– И что теперь?

– Помыться, – вздохнула Аня, ища глазами прокладки, – а потом спать. Ты же спешил. Теперь точно домой успеешь.

– Извини.

– Да хватит тебе извиняться, ничего страшного не произошло. Все привычно – через жопу.

– Не говори так.

– Иди домой, Вась. Тебе пора.

– Подожди, – Василий поднялся и подошел к ней, обняв ее за плечи. – Спишемся завтра?

– Да, конечно. Обязательно, – она подошла к двери. – Только не рано. Хочу поспать.

– Знаешь, в школе о тебе часто говорят чушь. Но это все из зависти. Они не знают тебя и просто мелят ерунду.

– Вась. Не надо. Я все понимаю.

Когда она закрыла дверь, то почувствовала сильную усталость. Все эти дни порядком выжали ее, а еще этот непреднамеренный любовный вояж, который буквально несколько часов назад пришел ей в голову.

Помывшись, она легла в кровать. Спать особо не хотелось, но это лучше, чем шляться по улице, в желании подхватить простуду. А еще она вдруг поняла, что у нее совершенно нет плана ни на завтра, ни на послезавтра. Нет абсолютно ничего. Лишь предательская мысль о возвращении в школу, которую она все никак не могла прогнать.

Аня посмотрела на книжную полку. Говорят, книги помогают уснуть. Она поднялась и подошла к стеллажу. Где-то там была ее любимая книжка, про рыцарей, которую она перечитывать по нескольку раз. Забравшись под одеяло, Аня бережно перелистнула первую страницу. А ведь когда-то ее было от этого не оторвать.

Так она и уснула: с непогашенной лампой, с книгой, которую когда-то давно забирала из ее рук мама и, бережно накрыв одеялом, целовала нежно в лоб. Это бы Ане и приснилось, если бы не бледный рыцарь, который столь резво ворвался в ее детский сон.

Бледный, высокий, красивый. С длинными волосами. Он вел ее по замысловатым каменным коридорам, изредка освещаемых огненными лепестками, сочивших огнем факелов. Поворот, один. Еще. Принц явно выводил ее куда-то наружу. Где, скорее всего, их ждали кони. Да, да, самые быстрые, самые прекрасные в мире кони.

Аня схватила его руку. Больше всего ей не хотелось потерять его именно сейчас, когда до побега оставались считанные минуты.

– Куда мы так бежим? – прошептала она, едва они миновали очередной каменный поворот.

– Как куда? – удивился принц и остановился. – Разве ты не хочешь уйти со мной? Исчезнуть?

Она посмотрела в его глаза. Они были настолько прекрасны, настолько удивительны. Что казалось в них отображается почти все. Почти весь мир и главное – ее детский герой, ее рыцарь, который должен был обязательно забрать ее. Или это уже было в ее глазах? Неважно. Главное он был прекрасен и уводил ее отсюда. Из этих черных, невзрачных камней.

– Ты меня любишь? – спросила и она и вдруг поняла, как по-наивному прозвучала эта фраза, но пути назад все равно не было. – Так любишь?

– Конечно. Я столько ждал тебя. Все эти годы, – он провел рукой по ее волосам, затем по шее. А затем они услышали голоса, раздавшиеся у подножья каменной лестницы. – Это стража, нам надо спешить.

– Но куда?

– Наверх. Оттуда мы сможем сбежать, – он снова потянул ее за руку.

Какое же это счастье – знать, что ты уходишь с тем, с кем нужно. Единственным, неповторимым – тем самым, которого ты считала долгие годы лишь далекой мечтой. И вот, в самую трудную минуту, он пришел за тобой лично.

Наконец ступени кончились, и, открыв большую дверь, они очутились на крыше круглой башни. Развернувшись, Аня вернулась к двери и с силой хлопнула ею, задвинув подальше засов, который так удобно размещался снаружи.

– Это должно их остановить, – с гордостью заявила она, подходя к своему бледному принцу, лицо которого при блике луны приобрело и вовсе умопомрачительный оттенок.

– Ты все правильно сделала. Ты молодец.

Он снова погладил ее. Потом провел пальцем по щеке и, нежно потянув, поцеловал. Аня зажмурилась: как же это было приятно! Просто поцелуй. Обычный поцелуй. Но насколько может он оказаться нежным, манящим.

– А теперь пойдем.

– Куда?

– Как куда? К краю. Ведь мы же хотим сбежать, – и, взяв ее за руку, он подвел ее к краю стены. – Держись крепче, там стог. Нам надо попасть в него.

– Ого.

– Просто доверься, – он сжал ее руку и сделал шаг вперед.

Аня улыбнулась. Ей не было страшно. Все это ушло. Она тоже сделала шаг и провалилась в черную пропасть, неожиданно раскрывшуюся белым, ярким снегом, столь сильно наваленным у ее дома. Секунда, вторая, третья – этого вполне хватило, чтобы понять, что весь побег, есть не что иное как прыжок с балкона, как раз под самые ноги, раскрывшим свои рты девочкам. Идущим, по всей видимости, в школу.

Человек с континента

– Иван Евгеньевич, ты вообще понимаешь, что происходит? – Федор Прокофьевич улыбнулся секретарше и принял чашку кофе. – Ты, конечно, мужик особенный, но очевидное же понимать должен.

– Вы о шуме в прессе?

– Да обо всем. Ты мне что обещал? Что никто не пострадает, так? А что на деле? Смерть гражданского.

– Это никем не доказано: что она умерла по нашей вине, – вставила Ксения.

– Да что ж! – Федор Прокофьевич даже кофе пролил, – ты когда-нибудь научишься не перебивать?

– Она права. Смерть этой женщины пока не связана с нами.

– Да ты что. У нас, конечно, телепатов нет, но кое-что можем, – Федор Прокофьевич с грустью посмотрел на испачканное блюдце и, нажав кнопку, заметил: – Светик, принеси еще пожалуйста. Нет уж, ребятки. Вы доигрались. Теперь вы в моих руках.

– Еще нет, – сухо сказал Кирпа.

– Это формальности.

– Давайте так. Мне нужна неделя, и я сам перейду. Без сопротивления.

– Да ты и так мой. К чему торги?

– Есть военные.

– Они всегда были. Только сперва я, а потом, что останется, уже им. Иван Евгеньевич, вы чего? Я ж говорю: смерть гражданского, непонятная ситуация с девочкой. Вы вот зачем ее отпустили? Она же строго под вашу ответственность приглашена была. А теперь что?

– Просто есть подозрение, что мы столкнулись с высокого уровня телепатом, и, судя по всему, он иностранец. Девочка – приманка.

– Иностранец?

– Да. А потому вопрос с военными открыт. Ведь если это внешняя работа, то боюсь, вы никак не сможете помешать им забрать меня.

– Если он на нашей территории – это вопрос внутренних служб.

– Куда важнее где его подготовили, верно?

Федор Прокофьевич прищурился и улыбнулся. Правда, лицо его при этом особо не просветлело.

– Я так понимаю, у тебя есть план? Верно? Только особо долго не тяни.

– План есть. Точнее, предложение есть. Как я уже сказал, мне нужна неделя, и потом я полностью перейду к вам. Точнее, сделаю правильный выбор между вами и военным министерством. Причем эта неделя, она будет полностью моя. А значит, все, что идет не по плану, тоже ложиться на меня.

– Как жертвенно. Но я надеюсь, ты не задумал что-то глобальное?

– Нет. Но мне нужно несколько групп для наблюдения и защиты периметра. Аня в большой опасности. Нужно как можно сильнее ее обезопасить.

– Только ли она?

– Вообще, в конечном итоге, все государство.

– Лучше расскажи, что тебе известно об этом уникуме. Насколько он силен?

– Предположительно – не слабее меня.

– Как это возможно, если ты у нас первый.

– Первый не означает сильнейший. К тому же у нас совершенно нет информации о телепатах в других странах. Разве что об одном. Но это вышло случайно.

– Ты про ту афроамериканку?

– Да. Но повторю —это случайность.

– Стало быть, доложить о нем наверх мне нечего.

– Только то, что он стремится выйти на контакт. Пусть и своеобразным способом. Я почти уверен, что он считает себя более высоким существом, нежели обычный человек. Грубо говоря, тщеславен. Думаем сыграть на этом.

– Хочешь сказать, это может быть одиночка?

– Не исключено. Ровно как и то, что он независимый эксперт. Ровно как и я. Но в любом случае, если мы его возьмем, то будет очень много вопросов к внешней разведке. Проморгать целую структуру. Это огромная недоработка.

– А если он тебя шлепнет?

– Пока меня еще никто не шлепнул.

– Это потому, что ты круглосуточно под охраной, и я знаю все угрозы. А теперь наше заветное достояние даже само не понимает, с чем имеет дело.

– Не совсем верно. Я как раз понимаю. Поэтому и прошу всего неделю и лишь удержать периметр под контролем. Согласитесь, это не так много.

– Ты слишком часто мне это в последнее время говоришь, а потом случается жопа. А меня по макушке бьют. Ладно. Подпиши бумаги и свободен.

– А группы?

– Дадим, дадим. Все дадим.

– Мне нужен Ваганьковский.

– Полковник в отпуске.

– Мне не откажет.

Фадков погладил себя по лысине. Потом долго рассматривал Кирпу. Наконец кивнул. Иван вежливо наклонился и махнул рукой. Ваганьковский был хоть и сложным человеком, но зато одним из лучших в управлении и, что самое главное, не умел докладывать сверх меры, непонятно как дослужившись до полковника.

– Одна неделя, – поднял палец вверх Фадков, – и потом ты мой.

– Конечно, Федор Прокофьевич.

Кирпа закрыл двери и вздохнул. Затем посмотрел на Ксению. Она держалась молодцом. Он ободряюще улыбнулся.

– Вот мы и вышли на финишную.

– Как-то он слишком мало вопросов задал.

– А зачем? Он и раньше не особо кротов стеснялся. А теперь-то.

– Значит все? Шансов никаких?

– Ты сама все знаешь. Пресса не стесняется уже ни в чем.

– Но. если ты подпишешь договор о сотрудничестве, назад пути не будет.

– Ксень, мы это обсуждали. Если у тебя есть иные варианты, я слушаю. Ну не получился замок мечты, что ж теперь сделать? Я же не пойду против ФСБ и ГРУ? Ты за кого меня принимаешь? Извините, – Кирпа посмотрел на секретаря, – нервы. Где подписать?

– Вот тут, – секретарь указал толстеньким пальцем на листок. – Теперь вы с нами, Иван Евгеньевич? Федор Прокофьевич так долго этого ждал.

– Да уж, задержалась невеста, – вздохнул Кирпа расписываясь. – Что ты смеешься? Ты, между прочим, тоже попадаешь.

Когда они вышли из Лубянки, Кирпа остановился. На вопрос, который назрел у Ксю, он хотел ответить именно здесь, у дверей этого прекрасного учреждения. Но она молчала. Тянула эту ненужную паузу.

– Спрашивай уже.

– Как мы его поймаем? Ты так и не сказал, какой у нас план.

– Если честно. То я и сам не представляю. Но выбора у нас тоже нет. Когда мы войдем в полное подчинение – он оборвет контакт.

– Откуда ты это знаешь?

– Просто знаю, – Кирпа задумчиво посмотрел на небо, потом по сторонам и, открыв двери машины, предложил Ксении сесть.