История первая

Гарри Горнам

Гарри Горнам поправил рукав и медленно затянул галстук. Он несколько волновался, хотя идея с исповедью и была уже не нова. Гарри поднял глаза на купол церкви. Все же прошло столько лет… И вот он снова здесь. Гарри поднял ногу и медленно стал подниматься к раскрытым дверям. Все же лучше сейчас, чем откладывать и дальше.

Отец Джереми все так же тепло поприветствовал его, еле заметно улыбнувшись и протянув вперед руку. Выглядел он хорошо. Впрочем, оно и неудивительно, ему всего-то было около шестидесяти лет.

— Очень рад вас видеть снова, — сказал Джереми и прищурился. — Вижу, с момента наших прошлых бесед вы немного преуспели в ваших делах?

— Да. Немного, — ответил Гарри и задумчиво оглядел холл церкви. Казалось, что время совершенно тут ничего не изменило, равно как и самого отца, и все строение в целом.

— Это хорошо. Всегда приятно, когда усилия оправдываются. Может, кофе?

— Только если у вас есть время.

— Сегодня почти нет прихожан, — старик вздохнул. — Так что времени предостаточно.

— Мир меняется. Возможно, это сказывается и на вере.

— Либо сегодня понедельник и большинство просто на работе, — отец Джереми развернулся, направившись к небольшой и еле проступающей двери. — Помните дорогу в наш небольшой сад? Встретимся там.

Гарри проводил его глазами. Как он мог забыть такое? Ведь беседы с этим священником были единственным, что держало его на плаву. Когда в черный понедельник биржа выпотрошила его, словно корову на скотобойне, надежды почти не осталось. Он вошел в сад и сел за плетеный стол. Все же даже в плохом можно найти что-то хорошее, как, например, дружбу с этим священником.

— Как вижу, вы уже немного освоились, — сказал отец Джереми, ставя на стол небольшую стеклянную колбу с кофе. — Помню, в первый раз вы даже присесть спокойно не могли.

— Это было так давно. Точнее, мне кажется, что это было давно, — Гарри вдохнул свежий воздух церковного сада. — А как у вас дела?

— Все неизбежно хорошо, — улыбнулся Горнам. — Я люблю общение с людьми. Иногда, казалось бы, одни и те же вопросы, но каждый раз разные мнения. Хотя я стараюсь указать на одну и ту же дверь.

— Что пути Господни неисповедимы и на все воля Всевышнего?

— И это тоже, — улыбнулся святой отец, наливая Гарри кофе.

Горном тихо вздохнул и молча наблюдал за пластичными движениями отца Джереми. Он, как и в первый визит, все так же ровно, без спешки налил почти до края, не пролив при этом ни одной капли.

— Спасибо, — сказал Гарри и потянулся за кофе, — признаюсь, выпить чашечку с вами — это некая отдушина.

— Рад слышать. Если бы я пил кофе, то, наверное, сказал бы то же самое.

Гарри посмотрел на старика. Удивительно все же — как вот он, благодаря лишь месяцу общения со священником, смог почти полностью перестроиться и найти выход из той крайне неприятной ситуации. Гарри поставил чашку обратно на стол.

— Святой отец! Для начала я бы хотел снова перед вами извиниться за то, как я повел себя в первый раз. Признаться, я просто не мог поверить, что андроиды способны нести столь близкую людям миссию. И мое поведение… Оно было непростительным. Я хочу еще раз попросить у вас прощения.

— Да? — Джереми улыбнулся и положил свою руку на его. — Не стоит, ведь мы уже много раз это обговаривали. Я прекрасно понимаю ваше состояние. Более того, мне понятно это не только со стороны человека, но и андроида, ведь ко мне приходят не только люди. Цифровые души также требует моего внимания. И, признаюсь, чем сложнее модели, тем более сложные вопросы они задают.

— Я слышал об этом. И, как и тогда, считаю, что это наша вина. Мы создаем роботов, простите, андроидов, слишком похожими на себя. Это и определяет их запросы. Они тоже ищут свое место, душу. Понимание.

— Как и всегда, — святой отец откинулся в кресле. — Но вы ведь пришли не за пониманием. Верно?

— Как вы догадались?

— О, — Джереми прищурился, — я повидал много прихожан и умею отличать тех, кто приходит, чтобы донести что-то свое, от тех, кому нужно лишь напутствие. К тому же у вас куда опрятнее и дороже костюм, чем тот, в котором вы приходили несколько лет назад.

— Это верно. Причем заметно, — Гарри достал листок бумаги. — И касательно дела, тут вы тоже правы. Я бы хотел, чтобы вы это приняли.

— Я? — Джереми принял из рук Гарри листок и развернул его. — И что же это?

— Завещание.

— Но зачем?

— Как вы знаете, у меня так и не появилось семьи. А родственники… Они не близкие мне люди. Что-что, а вот именно полюбить их я не смог, хотя, признаюсь, вы сильно в этом преуспели и почти меня убедили.

— Я не принимаю таких пожертвований.

— Но это, собственно, и не для вас лично, — Джереми провел пальцем по столу. — Просто я не хочу отдавать это кому-то еще. Именно вы вытащили меня тогда из моего состояния. И только вы должны принять этот дар.

— А вам деньги больше не нужны?

— Нет. Та стадия болезни, на которой я нахожусь сейчас, уже не предусматривает лечения, — Гарри поднял чашечку с кофе. — Знаете, а ведь это странно. Придя к вам в первый раз, я хотел умереть и боялся, что буду беден. Но сейчас я снова богат и не боюсь смерти.

— Я рад, что смог вам помочь. Наверное, подобное трактование моего подхода и есть самая лучшая похвала. Хотя, кто знает, — святой отец пригляделся к Гарри, — только мои сенсоры чувствуют, что вас гнетет еще что-то.

— Да, — кивнул Гарри и досадливо посмотрел на старика, — вы правы. Я просто не могу понять, почему за столько лет вы так и не научились готовить вкусный кофе?

История вторая

Арни

Арни снова посмотрел на святого отца. Тот сидел молча, казалось бы, отчужденно разглядывал потолок, на котором кроме белого цвета ничего и не было. Арни нервно вздохнул. Ему хотелось поскорее услышать ответ. Но старик продолжал молчать.

— Так что мне делать, святой отец? Я просто не понимаю. Что?

— Что делать? — отец Джереми посмотрел на Арни. В отличие от его модели, лицо святого отца не передавало столь чистых эмоций и служило больше напоминанием о прошлых начальных этапах развития робототехники, нежели о современном ее продвижении, в которое святой отец так и не перешел.

— Я пока не знаю. Твои вопросы сложны, Арни. Сложны и интересны. И ты прав. Наш цифровой код становится все сложнее и сложнее, мы становимся очень похожими на людей — думаем, как они, мыслим, как они. Мы все дальше и дальше уходим от наших первоисточников с их элементарными алгоритмами. В этом ты совершенно прав. И я не хочу, и не имею права переубеждать тебя в этом.

— Но означает ли это, что у нас может быть душа?

— Не знаю. Я служу в этой церкви шестьдесят лет. Сразу после выпуска. Но так и не могу дать тебе точный ответ.

— Вы просто верите?

— Да. Просто верю, Арни. Верю в душу. В Бога. Бездоказательно и безапелляционно. И тебе я тоже не смогу привести необходимые факты. Их просто нет.

— Быть может, это просто ваша программа? Вы же сами говорили, что не делали обновлений.

— Да. Я пришел к пониманию, что в этом нет необходимости. Тот уровень знаний, что во мне был заложен, позволяет соблюдать все условия улучшения моей работы. Ведь я не пытаюсь тебе что-то доказать. Нет. Моя задача — тебя понять и попробовать вместе с тобой найти необходимое желание приблизиться к Богу.

— Вы даже говорите как человек.

— Хотя вашу модель делают куда более схожей, верно? — святой отец улыбнулся. — Признаться, это, наверное, комплимент, Арни. Ведь к этому я всегда шел.

— А я вот считаю, что это хуже. Моя задача — помогать семье. Вести их быт. А вовсе не задаваться вопросами о сотворении мира. Или искать смысл в существовании. Все эти мысли лишь отдаляют меня от моих задач.

— Так и почему же тогда они возникают?

— Элизабет. Это она решила поговорить со мной об этом. Я был против, но отказать маленькой девочке нельзя.

— Дети любопытны. И порой куда умнее взрослых, — святой отец посмотрел на небо. — Знаешь, когда я впервые стал общаться с людьми, то всегда сталкивался с непониманием ими моей работы. Они считали, что мне не место здесь. Что это издевательство над религией и их культурой. И под конец в процессе своего обучения я и сам стал порой так думать. Мне вдруг показалось, что они, возможно, и правы. И я не достоин этой ноши.

— И что вы сделали?

— Ничего. Я взял паузу. Решил обмозговать и просто говорил, следуя своим установкам. — Джереми посмотрел на Арни. — А потом… Потом так вышло, что они сами стали приходить ко мне просто выговориться, поделиться самым ценным. Довериться мне. И постепенно я понял, что именно в этом и есть вся сложность. Мы не должны следовать алгоритмам, мы должны просто доверять друг другу. Грубо говоря, верить. Так и родилось мое понимание веры. Я верю Господу после долгого с Ним общения. Но это никогда не приходит сразу. И всегда идет только от человека.

— Больше походит на сумасшествие.

— Возможно. Но помни, мы и люди очень похожи. У нас есть алгоритм, записанный в цифровых копиях, у них есть ДНК. И то и другое несет строгую последовательность действий, но и там и там мы начинаем искать что-то помимо ощущаемого мира. Ведь человек всегда тянулся к Богу. И везде искал Его. А вдруг Бог действительно создал человека, только спрятав зашифрованный участок ДНК, где тот обязан искать высший разум. Только сделал это с учетом «если». Основы общего кода.

— Считаете, что Он таким образом проверяет человека?

— Дает шанс на поиски добра или зла. Человек может не использовать это. Ему лишь дан шанс, в остальном все зависит от него самого.

— Но при чем тут человек и мы? Нас же создал не Бог.

— Верно. Но, кто знает, вполне возможно, высший разум учел наше появление и точно так же вложил в человека схожие возможности прописывать эти уникальные зашифрованные шрифты.

— Но я знаю свой код. Я видел его много раз. Там нет никаких участков, о которых бы я не догадывался.

— Это верно, ты видел свой код, — святой отец снова повернулся к небу и тихо добавил: — Тогда скажи, Арни, почему ты пришел ко мне и задал вопрос касательно своей цифровой души, хотя по большому счету ты лишь семейный андроид, рожденный на заводе Эмердайн три недели назад?

Новый дом, старый дом

Ожидая Эльзу Братти в кабинете доктора Гранта, Вудс раз за разом невольно возвращался к тому, что психбольница Брайвор была тем самым оригиналом, от которого он всеми силами пытался отдалиться, делая Арчибальд современней, приятней и уютней. Но в тоже время, он понимал, что среди этих серых стен чувствовал себя вполне сносно, так как давно не ходил по старым мрачным психбольницам прошлого. И вот именно это последнее размышление и не давало ему покоя, так как полного отторжения он не испытывал. Вудс покрутил блокнот и посмотрел на толстые деревянные рамы. Даже они, насчитывали, минимум, тридцать лет.

В коридоре послышались шаги и мягкий вкрадчивый голос доктора Гранта, который, видимо, пытался донести до Эльзы, что ничего страшного с ней не произойдет. Вудс поправил галстук. Вообще, сам факт того, что Грант так спокойно решил привести её в свой кабинет, говорил об очень большом прогрессе в её лечении, что, несомненно, говорило лишь в пользу этому молодому перспективному доктору.

Двери открылись и Вудс увидел Эльзу. На вид ей было коло пятидесяти семи. На самом деле, Бретти было всего сорок пять. Увидев Вудса, она поправила длинные седые волосы и посмотрела на стоявший перед ней стол, села напротив, оставив Гранта в дверях.

– Эльза, знакомься это доктор Джеймс Вудс. Доктор – это Эльза.

– Очень приятно миссис, – Вудс поднялся и протянул руку.

Эльза с ухмылкой пожала её.

– Ты же будешь себя вести хорошо, верно? – Гран всё также спокойно посмотрел на больную, – не хотелось бы выглядеть дураком перед столь именитым специалистом.

– Все будет хорошо, Мартин. Я буду паинькой, только сигареты, ты обещал мне пачку.

– Только, если доктор Вудс будет не против.

– Все в порядке, доктор Грант, – Вудс, откинулся на стуле, – я привыкший.

Грант ещё раз посмотрел на Эльзу и, протянув ей пачку, закрыл двери. Бретти поискала глазами пепельницу на столе и найдя, вопросительно посмотрела на Вудса.

– Ах, да! Прошу, – он вытащил зажигалку и поджег кончик сигареты.

– Мерси, – Эльза с любопытством посмотрела на дорогую безделушку, – а Вы что же, не курите, но носите с собой огонек?

– Да. Но как Вы догадались?

– Опыт. Я много общалась с врачами, так значит это для того, чтобы психи чувствовали себя комфортнее, да, доктор? – Эльза криво улыбнулась и затянувшись выпустила облако дыма.

– Да, это позволяет найти общий язык.

– Хороший прием, – она стряхнула пепел, – так зачем я Вам понадобилась? Ведь, насколько мне пояснил Мартин, Вы больше по убийцам всяким, а не по несчастным душевнобольным женщинам специализируетесь

– У меня более широкий спектр, чем Вы предполагаете, к тому же, конкретно к Вам, я пришел из-за Вашего прошлого.

– О, – потянула Эльза.

– Стейт. Я знаю, Вы плотно с ним общались.

– А что это Вас заинтересовал Стейт? Он же вроде писатель.

– Да. Но, есть подозрения, что он причастен к самоубийствам.

– Это к каким же?

– Например, Дарья Морз. Его редактор. Она повесилась в процессе работы с ним. Точнее над его книгой.

– Я знаю, я читала об этом.

– Я предполагаю, что в этом есть заслуга Стейта, так как у них, предположительно, были сексуальные отношения.

– Что-то слишком много предположительного в Ваших формулировках, уважаемый доктор, – поморщилась Эльза, снова глубоко затянувшись, – может, есть что-то более серьезное, может он пырнул кого?

– Нет, боюсь, таких фактов у меня нет.

– Тогда с чего Вы решили, что он к этому причастен, кто знает какие мысли у этих малолеток?

– Но Вы же хотели повеситься верно?

Эльза на пару секунд замерла с сигаретой в руке и внимательно стала рассматривать Вудса. Джеймс понял, что именно от этих секунд и зависит весь их дальнейший диалог, а потому глаза не отвел, так же открыто рассматривая Эльзу.

– Смело, – она улыбнулась, – решили, значит, так пойти, нахрапом.

– Как вариант.

– Что ж, наверное, Вы и вправду умный доктор, раз понимаете, как себя вести. Можно ещё одну, я давно не курила, в палате с этим сложно.

– Я думал, Грант дает вам привилегии. Судя по вашему общению и то, что мы сидим в его кабинете.

– Мартин хороший человек, но порой вредничает. К тому же, я постоянно забываю убирать пепел.

– Так, стало быть, он тоже понял, что Вы абсолютно здоровы?

– Да. Понял. Как и Вы я полагаю.

– Тогда почему вы не уходите?

– Не хочу. Это место, – Эльза обвела глазами кабинет, – как и вся больница, оно успокаивает меня. Да и я так привыкла уже. Что мне делать вне этих стен? Искать работу уборщицей или кассиром, к тому же, с моей историей…

– Вы могли бы выступить на шоу. Как никак, Вы довольно известная личность.

– Была.

– А ваш брат? Он бы мог приютить Вас.

– Боюсь Артуро и так неплохо, к тому же, прошедшая несколько психбольниц сестра, не самый хороший багаж.

– И всё из-за любви к Стейту?

– Любви? – Эльза ехидно посмотрела на Вудса, – я вижу у вас недостаток информации, доктор. Дело вовсе не в любви, хотя, несомненно, её было много. Стейт – он лишь источник проблемы, но не её суть.

– Так что же вас побудило пойти на этот шаг, если не любовь к Стейту?

Эльза глубоко затянулась и посмотрела в окно. Снова возникла тяжелая пауза, только на этот раз, она не стала смотреть ему в глаза. Вудс внимательно следил за каждым её движением. Эльза оказалась куда сложнее, чем все те, с кем он работал и скорее всего, это по причине того, что она абсолютно здорова.

– У меня был ребенок от Стейта. Два месяца. Я тогда только пришла от гинеколога и, скажем, была крайне незащищенной.

– Он не хотел детей?

– В этом и проблема. Он хотел, очень хотел. Так как Вы знаете, его жена тоже была беременна, но со мной такой фокус был хорош лишь наполовину и, когда он узнал об этом, то отреагировал крайне эмоционально, в негативно плане, разумеется.

– Он бил вас?

– Если бы. Нет. Стейт и без рук может довести кого угодно до суицида, это слишком грубо для него, приложить руку.

– Значит, он довел Вас до веревки?

– Можно и так сказать, – Эльза потушила сигарету, – меня и моего ребенка, который так и не родился.

Она посмотрела в глаза Вудса. И это был один из самых тяжелых взглядов, что ему приходилось встречать.

– Вы ведь пришли именно за этой информацией, так ведь доктор?

– Я пришел в целом за информацией. То, что у вас был выкидыш, я не знал.

– Да, это вообще мало кто знал. Ровно, как и то, что у Морз, судя по всему, была точно такая же история.

– Что?

– А Вы думаете, она просто так в петлю полезла? – Эльза тихо рассмеялась, – или Вы думали она полезла из-за недоделанных поцелуев? Проверьте её документы, уверена, там обязательно найдется что-нибудь вроде “у неё был несозревший плод “, или как вы там это пишете.

– Но зачем ему доводить до этого?

– Зачем? Откуда я знаю. Я не спец по всяким психологическим расстройствам, наоборот, я хочу как можно дальше уйти от них. И, кстати, именно поэтому я и говорю о этом с Вами. Мне сказали: “открытость путь к излечению”, верно?

– Да. Есть такое мнение. И наверно, поэтому Вы не спросили, почему я интересуюсь Стейтом? Тоже решили оставить всё в прошлом?

– Я очень устала от всего этого, доктор. Слишком много бессонных ночей. И всего того, что мы называем потрясениями. Я хочу лишь снова вернуться к себе и, возможно, покурить.

Вудс кивнул и снова протянул её огонь. Наверно в чём-то она была совершенно права, ведь как ни крути, а Эльза Бретти полностью излечилась от своей болезни.

Милдз

Выпив кофе, позавтракав и поцеловав на прощание Мередит, Вудс поехал в Арчибальд. Следовало придумывать новый план, а заодно привычно доделать накопившиеся за время его отсутствия, дела. Вудс вздохнул и повернул руль на холм. Несмотря на то, что было всего девять часов утра, он уже чувствовал какую-то навалившуюся усталость.

Оставив машину и забрав портфель, он, погруженный в мысли, медленно поднялся на второй этаж. Единственное средство, которое он всегда использовал против подобной хандры – это кофе. А его лучше всего готовила Лиз. Он повернул голову и хотел было позвать её, как вдруг обнаружил что на её месте сидит Милдз Брукс, та самая медсестра, которую он и назвала при увольнении.

– Доброе утро, профессор, – едва не крикнула это рыжая, с горящими глазами девушка, – извините, я еще не совсем разобралась в делах. Вы хотите кофе, да? Лиза сказала, что Вы любите кофе по утрам. Вам сварить?

Она резко встала и едва не зацепив халатом стол, быстро подошла к нему. Вудс попятился. Едва не стукнувшись головой о стену.

– Кофе? Черный? Или капучино? Какой? Может Латте? О, я обожаю Латте, признаться я бы отдала все что угодно, чтобы хорошо научиться его готовить. А Вы?

Вудс задумчиво посмотрел на дверь кабинета. В принципе, он мог бы просто пройти мимо неё. Тогда ничто бы не помешало ему запереться там. И уж оттуда держать оборону. Впрочем, это было бы глупо. Он посмотрел на Милдз.

– Черный. Без всего. Просто черный кофе. И покрепче.

– Но это отрицательно сказывается на сердце.

– На желудке, мисс Милдз Брукс, на желудке, – пробубнил Вудс, направляясь к дверям кабинета, – принесите мне кофе и ни с кем в течении часа пожалуйста не соединяйте.

– Но как же?

– А вот так, – недовольно отрезал Вудс.

Он закрыл двери и блаженно вдохнул воздух своей рабочей опочивальни. Тут всё было как надо и даже перемена рабочей атмосферы в приемной никак не отразилась на этом месте. Он поставил портфель рядом со столом: надо дать этой девочке время, может тогда она хоть немного приноровиться к его стилю работы. И все же, почему её выбрала Лиза? Неужели в отместку? Вудс осмотрел на двери кабинета. Там, видимо вовсю кипела работа, так как грохот чашки, ложки, он буквально разрезал этот спокойный тихий уют.

Поставив кофе рядом с ним, Милдз все же исхитрилась капнуть и на стол, и на его брюки. Вудс стиснул зубы и, сдержав все свои гневные порывы, вежливо её поблагодарил, объяснив, что и одежда, и испачканный стол не стоят ровным счетом ничего, по сравнению с нервами.

А когда она ушла, он чуть ли не схватился за голову. Боже как ему с ней работать? И ведь сразу не избавиться, надо еще замену поискать. Впрочем, первое боевое крещение он ей всё же припас. Еще до приезда в больницу Вудс понял, что надо делать.

Открыв свой ежедневник, он остановился на фамилии Братти. Еще с самого начала их работы, он все никак не мог понять, почему столь важный человек, как Эльза Братти, сестра Артуро Братти так и не была ими порошена. Ведь кому как не ей таить обиду на известного писателя. Теперь надо лишь найти её и вежливо поинтересоваться насчет прошлой обиды. Вудс аккуратно выписал имя на небольшой, белый листок. Затем нажал кнопку вызова.

– У меня для вас небольшое задание, Милдз.

– Да? – девушка улыбнулась, – конечно. Лиза сказала, что порой Вы даете не рабочее поручения.

Вудс чуть не поперхнулся: нет, это рабочее, просто не касательно наших пациентов.

Он посмотрел на эту белокурую девчонку. Ему вдруг очень захотелось остановить себя и отказаться от её помощи. Но, с другой стороны, он привык все доводить до конца.

– Мне нужно найти адрес этой женщины. Вы сможете с этим справиться?

– О! Думаю да. Лиза показывала мне как делать что-то подобное. Она говорила, она тоже выискивала для вас каких-то подозрительных лиц.

– Боже, – тихо пробубнил Вудс, – это что-то…

– Что Вы сказали?

– Эльза Братти, вот кого следует поискать. И знаете, если у Вас не получиться, не страшно. Я попробую сам.

– Ох, нет я справлюсь, – Милдз подошла к нему и выхватила листок, – все будет окей.

Вудс, проводил её глазами, сзади, фигура Милдз была поистине безупречна и, если бы он лично не слышал, как её рекомендовала Лиз, то решил, что Милдз, взял на работу его охранник. Чернокожий Джо Реши, крайне осведомленный о всех прелестях женского пола и грамотном выборе нужных пропорций.

Оставшись наедине с собой, Вудс привычно переложил стопку больничных ответов себе на стол. Конечно, в обычной больнице часть подобной работы могла взять на себя старшая сестра. Но Арчибальд – это нечто другое и следить за состоянием больных он должен был лично.

Через два часа к нему вошла несколько обескураженная Милдз. Вудс,протянул руку. Он уже понял, что произошло. Милдз покраснела и протянула ему листок. Вудс снисходительно улыбнулся.

– Я так понимаю вы ничего не нашли, – вздохнул Вудс, сложив пальцы домиком.

– Не совсем, просто Лиза, она показывала мне, но… Это особый случай. Я не понимаю, почему её нет в базе данных.

– В базе данных?

– Да. Я не нашла её среди наших пациентов.

– Это потому, что она никогда не была нашим пациентом, мисс Милдз. И кажется, я и не говорил об этом.

– Тогда как я её найду?

Вудс задумчиво еще посмотрел на свою новую помощницу. Потом задумчиво покивал головой. Ему вдруг очень захотелось снова увидеть Лиз. Снова положить на неё кучу работы и спокойно дождаться вечернего отчета о том, что всё уже сделано. Да. Стейт, несомненно, разбирался в людях. Чертов сукин сын!

– Можете идти. Я сам её найду.

– Но. Может я могу чем-то помочь?

– Абсолютно ничем. Как вы правильно заметили – её нет. В нашем списке.

Милдз кивнула и вышла. Вудс, снова посмотрел ей вслед. Все по новой. Только в этот раз облегчения чуть меньше. Он снова раскрыл свою записную книжку. В таких случаях, у него был свой метод поиска людей, пусть и не совсем законный. Точнее, правильный. Да какая собственно разница, главное он был результативный. Вудс набрал Сэму Пэкстону. Эффективность этого мужчины не оставляла никаких сомнений.

Положив трубку. Вудс подошёл к окну. Внешне Арчибальд совсем не поменялся, но вот стоило уйти одной сотруднице и ему кажется, что это совсем другое место. Неужели он так сильно привязался к Лиз? Или это просто осознание проигрыша. Но долго думать об этом ему не дали, снова зазвонил телефон и, поднявши трубку Вудс, совершенно забыл о Лиз.

– Как? Когда? – спросил он, старательно записывая адрес, – но почему об этом нигде не написано? Я имею в виду в новостях. Да уж действительно странно.

Он повесил трубку и посмотрел на свой немного смазанный, но все же сохранивший правильные черты, подчерк. Психбольница Брайвор. Штат Мэн. Именно там находилась на постоянном лечении Эльза Братти. Вудс машинально убрал листок к себе в карман и посмотрел на двери приемной. По идее ему надо было брать билет, только вот, наверно проще это было сделать самому.

Два лица

Вудс посмотрел на рисунок. Это был, несомненно, он. Но взгляд, растрепанные волосы, безумие, которое так реалистично изобразил Гох, они казались ему чем-то неестественно близким.

«Неестественно, потому что этого еще не было и близким, потому что будет именно так», – кажется, так сказал наблюдая за ним, художник.

Вудс отложил рисунок. Чертов детектив снова напортачил и вместо того, чтобы делать полезную работу, он снова угодил в очередную ловушку Стейта, вдоволь поизгалявшимся над ним. А точнее, приведя как свежий ростбиф,на растерзание своему сообщнику Гоху для изучения реакции на творчество.

– Идиот, – сказал вслух Джеймс и устало посмотрел в окно, – просто идиот.

– Джеймс, ты разговариваешь сам с собой?

Вудс поднял глаза на сонную Мередит. Немного взволнованная, она смотрела прямо на него. Вудс улыбнулся и развел руками. Ему очень не хотелось волновать свою старушку. Но настроение, оно, увы, не поддавалось контролю.

– Всё, в порядке. Иди спать. Я тоже скоро пойду.

– Что это? – спросила Мередит и подошла к столу. – Это ты?

– Я? Наверное, – сказал Вудс, стараясь не привлекать должного внимания к рисунку. Но куда там! Гох прекрасно знал свое дело и, даже незаконченный, он застревал в памяти как дьявольская заноза.

– Боже, это что ты? Но кто нарисовал такое? Джеймси, боже, что они с тобой сделали. Эти глаза! Ужасно!

– Да, рисунок мрачный. Это подарок одного из моих сумасшедших. У него было художественное образование и вот он рисует.

– Боже! Просто ужасно!

– А мне показалось, у него есть талант. Я даже подумал, ты смогла бы оценить. Ведь, насколько мне известно, ты увлекалась живописью. Да?

– Более чем. Но это… Это очень своеобразный рисунок.

– Своеобразный больной, своеобразный рисунок.

– Нет, Джеймс. Это не совсем так. Понимаешь, ты очень похож здесь и, чтобы уловить эти черты, нужно обладать сильным талантом, ведь ты никогда таким не был. Но произойди с тобой что-то ужасное, я уверена, у тебя было бы именно такое лицо.

– Получается у нас в больнице скрытый талант?

– Видимо, да.

– Печально.

– Я могу взять этот рисунок себе?

– Зачем?

– Хотела показать одному знакомому преподавателю.

– Боюсь это плохая идея, – Вудс аккуратно вытащил рисунок из её рук, – ты же сама заметила, как я схож с этим человеком. Пусть это останется между нами.

– Как знаешь, – Мередит задумчиво проследила за рисунком, – и все же, будь осторожней с этим человеком, хотя бы потому, что он явно ненормален.

– Я всегда осторожен, дорогая. Кстати, если уж речь зашла о рисунках. Скажи ты знакома с творчеством Бейга Гоха?

– Немного. А что?

– Хотел узнать, что ты о нём думаешь.

– Он один из самых талантливых художников современности. Со своим ярко выраженным художественным стилем.

– Как думаешь, он бы мог нарисовать такое? Или что-то в этом роде. Ведь ты видела его предыдущие работы.

– Вряд ли. Гох рисует в основном пейзажи. Я почти не видела портретов в его исполнении. Но если взять и предположить. То думаю да, смог бы. Только вот зачем? Этот рисунок крайне психоделичный или, проще говоря, сумасшедший.

– Но не менее талантливый, верно?

– Джеймси. Я хочу спать. Уверена ты тоже. Пойдем уже.

– Да. Извини. Когда-нибудь эта работа просто сожрет меня.

Вудс аккуратно убрал листок в стол и поднялся. Только так он мог выпроводить Мередит, которая, уловив его движения, спокойно отправилась в спальню. Проводив её взглядом, он вытащил рисунок из стола и положил его в портфель. Все же в больнице, в кабинете, ему будет более подходящее место.

Вудс подошел к дверям кабинета и остановился. Он вдруг понял, что только что, испугался того, что Мередит выкрадет его рисунок и более того, решил, что лучше будет перепрятать его самому.

Иллюстратор

Еще при подъезде к особняку Гоха, Вудс понял, что это одно из самых красивых зданий, что он видел. Выполненное в форме ракушки, оно чем-то напоминало австралийский оперный театр в Сидее, при этом, сохранив определенную индивидуальность. Остановившись перед воротами, Вудс нажал на кнопку домофона.

Приятный женский голос, вежливо напомнив о времени, открыл решетку и пригласил внутрь. Вудс нажал на педаль, уловив легкое, еле ощутимое беспокойство, которому, собственно, и взяться было не откуда. Он посмотрел на огромный величественный дом. Разве что из-за этого величественного храма, построенного на самом краю высокого скалистого обрыва. Въехав на холм, Вудс увидел небольшую стоянку и одиноко стоявший старинный гоночный автомобиль, возле которого и припарковался.

Потом двери особняка открылись и показалась эффектная, но невысокая блондинка, медленно идущая к нему. Вудс закрыл дверь и пошел навстречу, разглядывая идеальную каменную кладку дорожки.

– Как у вас здесь красиво, – не выдержал он, когда, мило улыбаясь, девушка остановилась перед ним, – признаться, я не думал, что такое вообще возможно в частных владениях.

– И вам здрасте, – она снисходительно посмотрела на него – меня зовут Молли, очень рада, что Вы смогли оценить вкус мистера Гоха. Хотя, наверное, не сделать этого просто невозможно. Прошу следуйте за мной. Он как раз отошел от сна.

Она развернулась и пошла к особняку. Короткие желтые шорты, яркая желтая блузка, белые сапоги и идеально развивающиеся от легкого ветра волосы. Казалось, она тоже была частью этой пейзажной картины, добавляя в нее интимный колорит.

Усмехнувшись, Вудс пошел следом. Всё что пока происходило здесь, что он видел и что чувствовал, было таким необычным, даже можно сказать немного карикатурным. Впрочем, в доме, наверняка, он сможет куда сильнее ощутить ту возможную пропасть, о которой ходило столько рассказов.

Ведь Бейг Гох мало того, что обладал уникальностью, как человек, так еще и сумел сохранить эту уникальность среди художников, подавляя их своим собственным видением искусства.

Но это была лишь часть его истории. Впервые обратив на себя внимание странным готическим рисунком, Гох долгое время всячески сопротивлялся коммерциализации своего искусства, пытаясь выживать на немногочисленных заказных работах. Ведь главной страстью его было небо, а оно не часто пользовалось спросом у заказчиков.

Вудс прошел высокие стеклянные двери, оказавшись в огромном, насквозь просвечиваемом солнцем холле, выходившем прямиком к морю, и показывающим его через неимоверно высокую стеклянную стену. Вудс остановился: этот вид! Он был ни с чем не сравнимым! Он сделал несколько шагов вперед и встал у самого края стены.

Волны, они набрасывались на отвесные камни, словно пытаясь взобраться на самых верх, дотянуться и, в каждый раз, разочарованно отступали, оставляя каменный утес в спокойном равнодушии.

– Вдохновляет да?

Вудс обернулся. Перед ним стоял высокий худой мужчина, с черными, коротко подстриженными волосами. Затем он подошел поближе и посмотрел вниз, проследив за очередной, отпустившей камень волной.

– Это помогает мне творить, – тихо заметил он, словно не замечая определенное замешательство Вудса, – вдохновляет. Скалы, камни и бесконечная война противоположностей.

– Вы о камне и воде?

– Да. Именно о них, профессор Джеймс Вудс.

– Очень приятно, – Вудс протянул руку Стейту, и тот несколько надменно её пожал.

– Вы сказали у Вас ко мне дело?

– Да. Все именно так.

– Что ж, думаю, здесь Вы сможете задать все интересующие Вас вопросы, – Гох обвел рукой помещение, – признаться, я редко пускаю к себе гостей и еще реже вожу их дальше этой комнаты. Так что, прошу меня простить.

– Ничего. Уверен, у Вас на это вполне веские причины. К тому же, Вы абсолютно правы, указав, что здесь великолепный вид, хотя признаюсь, он немного меня пугает. Я знаете ли боюсь высоты.

– Серьезно? – спросил Гох, моментально изменившись в лице, улыбнувшись, – вот не думал, что профессор психологии сразу начнет мне рассказывать о своих страхах. Наверное, как и Вы, я серьезно поражен стереотипами о врачах.

Столь резкая смена настроения, немного удивила Вудса, но он постарался пока не думать об этом. Тем временем Гох, сделал небольшое движение и Молли, на секунду показавшись у стены, тут же снова скрылась.

– Две чашечки капучино, – улыбнулся художник и показал на два пуфика у окна, – согласны?

– Да. Признаться, с большим удовольствием.

– Тогда прошу. Я только недавно встал и еще ничего не пил. Молли прекрасно умеет готовить кофе и домашнее печенье. Вы любите печенье?

– Да, – потянул Вудс, располагаясь на пуфике, который тут же провалил его, – только его некому мне готовить.

– А у меня целая небольшая пекарня. Я обожаю вкус печенья по утрам. Он напоминает мне о детстве, – снова улыбнулся художник, – так что Вас привело ко мне?

– Стейт. Я бы хотел поговорить о нём. Насколько мне известно, Вы давно сотрудничаете с ним. Более того, я слышал, что Вы работаете по небольшой цене. Почти по той же самой, с которой начинали ваше сотрудничество.

Гох внимательно посмотрел на него. Его черный, с секунду назад играющий взгляд, снова обрел несколько холодные черты. Но это было недолго и, снова отпустив его, холод ушел куда-то в глубину, оставив легкие искры огня.

– Скажите доктор, в чем, по-Вашему, основной плюс художника перед фотоаппаратом?

– Перед фотоаппаратом?

– Да.

– Если честно, я плохо в этом разбираюсь. Но, наверное, в том, что художник видит мир иначе.

– Именно. Фотоаппарат, он не передает идеи. Даже при правильном ракурсе. Разве что в самых крайних случаях. Но и там, крайне сложно догадаться о подлинной сути. Другое дело картины. Они ведут себя совершенно иначе.

– Но я спросил не об этом.

– Об этом. Стейт увидел то, что я хотел донести. Ведь в чем дар художника? Он ведь не обязан доносить изображение в точности, ему главное зацепить зрителя. Вдохновить его. Он может нарисовать что угодно, но если человек помнит об этом, то задача выполнена. И здесь мы с ним полностью сошлись во взглядах. И он выбрал меня. Понимаете? Мы похожи.

– И поэтому Вы берете меньше денег?

– Да. У нас некий бартер: он рекламирует меня, я рекламирую его. Это стало привычным. К тому же, я порой задерживаю выход своих картин. В угоду новым заказчикам.

– А еще, Ваш первый рисунок, который ему понравился, было черное небо.

– Где было совсем мало звезд, – вспомнил Гох и принял чашку с кофе, на блюдце которого красовалось небольшое печенье. Точно такое же Молли протянула и Вудсу.

– Спасибо, – тоже поблагодарил Джеймс, принимая чашку, – но первое время с Вами работал Артуро Братти, верно? Не сам Стейт, верно?

– Да. Верно. Первое время было так.

– Вы знаете, что с ним стало?

– Я слышал об этом, но это мало меня касается, ведь основной мой клиент – это Стейт. Я знаю, что они больше не работают вместе.

– Не только он. У Стейта полностью исчезла вся его предыдущая команда. Ни пиарщик, ни редактор уже не помогают ему. Остались лишь Вы.

– Из Вас плохой детектив профессор. Вам надо лечить людей, а не ходить по домам с вопросами о прошлом. Хотите знать, почему я впустил вас? Стейт лично позвонил мне и попросил это сделать.

– И Вы его послушались?

– Да. Потому что он привычно предложил мне бартер, точнее, указал на некоторую возможность, которую я бы смог получить от нашей встречи, – Гох снова поднял руку, – и я снова ему благодарен за это.

– А все потому, что Ваши пристрастия схожи?

– Не уверен, признаться, как Вы правильно заметили, меня больше всего влекло лишь небо, – Гох задумался. – Но Стейт, с ним какой-то особый случай. Он помог мне или, можно сказать, привил мне желание видеть что-то другое. Ведь он часто просил совершенно другие иллюстрации к своим книгам.

– Да. Я видел их. Крайне мрачные творения.

– Как и сами книги, – с едкой усмешкой посмотрел на него Гох, принимая из рук Молли бумагу – но это не главное. Я хотел бы тоже у Вас кое-что спросить. Ведь три месяца назад Стейт прислал мне очередной заказ и попросил, как можно достоверно изобразить безумие, всеобъемлющую панику, страх, и главное, отчаяние, причем в одном единственном взгляде. Почти невыполнимо, верно?

– Это сложно.

– Вот потому я принял Вас. Уверен, Вы сможете оценить мое творение, – Гох перевернул листок, что скажете профессор, я хорошо изобразил Вас?

За чашечкой кофе пришло озаренье

– Прям так и сказала? – Роджер то ли кивнул, то покачала, головой, – нет, это конечно перебор! Доктор, Вы понимаете хоть, насколько Вас обыграли на вашем же поле? Вы же психолог, как Вы не смогли заметить, что её уводят?

Вудс посмотрел за спину детективу и кивнул официантке. Ему очень хотелось выпить что-нибудь покрепче, но он давно уже не прибегал к услугам зеленого змея, считая это самым настоящим дном.

– Я прекрасно понимаю, что произошло, Роджер, думаю даже более чем Вы. И признаться, я бы не хотел обсуждать это с Вами. Как Вы правильно заметили, я эксперт в этом деле, Вы – нет. К тому же, Вы не совсем правы относительно Стейта, у него тоже есть познания в медицине.

– Познания? Разве это познания? Вы – светило науки и вот так упустили девушку! А ведь она могла привести нас к нему! Она ведь главный козырь! Заполучив такого сообщника, мы могли бы навязать Стейту свою игру. А теперь?

– Что теперь?

– Теперь у нас ничего нет. Ни Лизи, точной копии редактора, ни убийства жены, которая как видно сама погибла в катастрофе, ни пиарщика, для которого даже смерть дочки у родной сестры не сыграло решающую роль.

– Подождите, но кажется, мы так к ней и не съездили.

– И что?

– Нельзя исключать тот факт, что она может захотеть дать нам информацию.

– Доктор, вот Вы умный человек, Вы упускаете главную наживку и пытаетесь поймать мелочь. Зачем нам эта женщина, если сейчас главное вернуть Лизи.

– Это невозможно.

– Да с чего Вы взяли.

– Я лучше Вас знаю Лизи и лучше Вас разбираюсь в психологии. Я миллион раз смотрел фанатичным людям в глаза. Поверьте, вернуть её в данный момент невозможно.

– Ещё бы. Вывали Вы мне те фото, я бы тоже от Вас сбежал.

– Хватит! Я уже устаю от этого! Порой мне кажется, что это Вы мне платите деньги, а не я Вам.

– Хотите передохнуть?

– Это было бы не плохо.

– Да? А Стейт, уверен, не хочет. Он и так переигрывает Вас.

– Может нас?

– Может и нас, –улыбнулся детектив. – Но, скорее всего, именно Вас.

– Роджер, а что Вы такого сделали, чтобы Вас можно было переиграть? Вы что, снова помчались изучать историю Дарьи или, быть может, посетили Братти? Что сделали Вы, ища улики на этого чокнутого писателя?

– Хотите сказать, что от меня нет пользы?

– Большой пользы. Такой, с которой я бы семимильными шагами приблизился к извлечению всех скелетов из шкафа Стейта.

– Извините, профессор, но как я уже сказал, я не могу разорваться! Как и у Вас, у меня тоже есть дела.

– Дела.

– Да дела! Я же говорил, что одновременно работаю на двоих клиентов.

– Тогда мне бы наверно стоило нанять ещё одного детектива верно? Чтобы немного уравновесить положение.

– Это вам решать, доктор, – скривился Роджер.

Вудс промолчал. Потом посмотрел на стакан кофе, потом на улицу, потом на лицо детектива. Что-то в этом во всем было общее, точнее, обобщающее. Вудс вдруг понял. Ну, конечно! Раньше все эти три элемента: улица, лицо Роджера и кофе, не вызывали у него тоски.

– Неужели ничего нельзя сделать? – наконец выдавил он, – должно же быть какое-то решение. Какая-то уязвимость. Нельзя же просто сидеть и ждать, пока это чудовище, сожрет её.

– Решение всегда есть, – вздохнул детектив, – в этом Вы правы.

– Только не говорите, что надо ещё денег, – с надеждой посмотрел на него Вудс.

– Нет. На этот раз нет. Дело в том, что мы упускаем одно действующее лицо из всей этой команды партнеров Стейта.

– Это какое?

– Как же! Вы не догадываетесь? – Роджер покрутил кружку с кофе. – Что ж, тогда давайте по порядку. У нас был пиарщик, редактор, издатель. Верно?

– Да.

– Но изучая биографию Стейта, В ы же наверно натыкались, что кроме них огромную роль сыграл ещё один человек.

– Бейг Гох.

– Именно. Наш талантливый иллюстратор. Который, между прочим, нисколько не уступал Стейту. Более того, он по праву считается один из лучших художников современности.

– Но чем ему мог насолить Стейт?

– Именно это и стоит выяснить, – помахал ложкой детектив, – Гох – это наш возможный ключик.

– Подождите, но они же до сих пор партнёры!

– И что? Какая разница. Вот уж не думаю, что Вас это должно останавливать. Да, Гох работает с Кингом, но мало ли какие у этого причины? Може, он хочет от этого отойти. Я бы не стал ставить на то, что Бейгу это нравиться. Ведь он не менее талантливый, чем Стейт. Хотя и находиться в его тени. И на этом, думаю, мы и сыграем.

– А теперь я угадаю, пойти к иллюстратору должен я?

– Не я же. Кто я такой? Частный сыщик? Да меня даже за порог не пустят. В отличие от Вас конечно, ведь Вы – светило науки, которым так заинтересовался сам Стейт Кинг.

– Опять двадцать пять! Роджер! Может Вам действительно начать мне платить деньги?

– Не знаю, как себя покажете, – ухмыльнулся детектив, отпив кофе, – и всё же это шанс. Я почти уверен, что между ними есть определенная договоренность. Что-то, что до сих пор связывает их. И, скорее всего, это не дружеское рукопожатие.

– Возможно.

Вудс поднял кружку и тоже сделал глоток. Кофе был хорошим. Он посмотрел на Роджера, тот начинал собираться. Вудс хмыкнул: этот детектив мог бы наверно по праву занять место среди его пациентов, не главное, конечно, но небольшое – это точно. Он проследил глазами, как тот ищет сумку: нервно, дёргано. Так не ведут себя здоровые люди.

– С вами всё в порядке? – вдруг вырвал его из размышлений Роджер, – что-то взгляд у Вас какой-то странный…

– А? – Вудс поднял на него глаза, – да не, всё в порядке, я просто устал. Все так резко свалилось на меня, я не совсем готов к таким передрягам.

– Понимаю. Вы только с ума со всем этим не сойдите, нам надо добить последний раунд, доктор. И потом обязательно выиграть. Вы же понимаете, что иначе – никак. Пусть даже врачебная психика – штука тонкая.

– Да, конечно. Выиграть, – Вудс пожал руку детективу, – я все понимаю, потому и сижу здесь с Вами, вместо того чтобы идти домой к жене.

– По крайней мере, она у вас есть, – грустно улыбнулся Роджер. – Берегите себя, профессор. Нам важно победить.

Вудс помахал ему рукой. Победить, победить, обязательно победить. Он посмотрел на черную поверхность оставшегося кофе. Неужели в словах Роджера есть хоть немного правды, и он может сойти с ума? Это было просто непостижимо. Впрочем, сколько и у скольких врачей он диагностировал шизофрению? Кажется, ни у одного. А значит, определить её он сам не сможет. Он просто не сталкивался с этим.

Вудс протер руками лицо: нет, глупости! Просто усталость. Ему надо домой к Мередит. Пока она еще не сильно разозлилась. Он вытащил сто долларов и положил их на стол. Пусть хоть у этой официантки будет хороший день. Затем Вудс тяжело поднялся и побрел к машине, даже не заметив, как мятая сотенная бумажка упала со стола.

Хороший друг, дорогой адвокат

Стоя у полицейского участка и дожидаясь, пока Сэм Бриджес закончит объясняться с шерифом, Вудс аккуратно поправил пальто и сонно посмотрел на утреннее солнце. Ночь, проведенная в участке, далась ему достаточно тяжело, а спать в машине он так и не научился.

Но в этом, по сути, и не было смысла, так как спустя всего полчаса они остановились у здания аэропорта.

Оставив адвоката в машине, Вудс взял свой небольшой багаж и сразу же заказал чашку с кофе. Чтобы хоть как-то прийти в чувство. Медленно покручиваю ложку, он смотрел, как расходятся кофейные круги. Ему хотелось покоя. И так почти было, пока, наконец, он не услышал приближающиеся шаги юриста.

– Я так понимаю, Вам не стоит объяснять, что данный арест лучше пока держать в тайне, – Сэм посмотрел на часы, – пока я совсем тут не разберусь.

Вудс поднял на него глаза и кивнул. Усталость, она была почти в каждой мышце его тела.

– Надеюсь, завтра они закончат с вскрытием и мне не придется ехать сюда снова. Впрочем, надежды на качественную работу немного.

Вудс криво усмехнулся и поднял глаза на большой циферблат: Черт! Он совсем забыл про время. Быстро поднявшись и крепко пожав руку адвокату, он поспешил к регистрации. Минута, еще. Казалось, они растянулись на целую вечность. Но вот прыщавый молодой человек протягивает ему его паспорт, и он уже в салоне самолета кладет наверх портфель и тяжело падает в кресло, окончательно поддавшись своей невыносимой усталости.

Вудс закрыл глаза. Это наверно был самый быстрый его полет из всех. Всего секунду, после чего он прибыл в родной город.

Покинув аэропорт, Вудс остановил такси и отправился в Арчибальд. Ему почему то очень хотелось попасть в кабинет, как будто именно он служил самой сладкой колыбелью.

Час. Второй. Пробка, растянувшаяся на несколько миль. Странная музыка таксиста. И наконец, дождь, звук которого доставлял ещё одно неудобство. Вудс посмотрел на капли и тут же вспомнил одного пациента, убийство которого случалось как раз во время дождя.

Арт Лоуренс. Кажется так. С его серией изощренных убийств в Коннектикуте. Оставленный без присмотра, он даже не понимал, что творил, убив подряд трех человек. И всё за одну ночь! Хм… Убийцы на все случаи жизни. Вот она, его жизнь.

Перебирая в голове все, что произошло, все, что он мог добыть о Стейте, Вудс понял, как же ничтожно мало он знает об этом человеке. Настолько мало, что он не смог поделиться об этом даже со свои юристом, глаза которого и так изрядно расширились из-за его присутствия рядом с несчастным стариком.

Но это не так важно. Куда страшнее визуальное сходство Лизы с мертвым редактором. Неужели она – не повод вырвать его из баланса? А что, если это он – часть её изощренного убийства. Ведь они так похожи? Что если, цель не он? А она?

Вудс помахал головой: нет, он должен остановиться. Он слишком устал. Всё эти мысли, идеи. Они все требуют более тщательного осмысления. И уж никак не в машине такси. Он должен успокоиться и вдумчиво изучить каждый свой шаг. Ведь у него очень опасный противник.

Наконец, показались столь дорогие сердцу, чугунные ворота больницы. Помахав рукой охраннику, Вудс попросил подвести его к главному крыльцу, так как дождь оказался на редкость обильный.

Оставив две сотни, профессор как можно быстрее покинул таксиста и, прикрыв голову портфелем, поспешил внутрь, где почти всегда присутствует лишь легкая работа кондиционеров, периодическое расшаркивание медсестер и легкий запах тщательно выстиранных халатов.

Он снова посмотрел на часы. Три часа. Послеобеденное время. А значит Лиза ещё на работе. Вудс открыл портфель и посмотрел на книгу. План, который он смог придумать, был на удивление прост и заключался лишь в том, чтобы медленно ознакомить её с биографией несчастной мертвой помощницы.

Вудс вздохнул и стал подыматься наверх. Да, план, был простой, но, как и всё простое, надежный. Ведь тут ещё главное – правильно подать. Показать ей фотографию Даши, которую он тоже, к стыду, стащил, объяснить, что он видел. И что еще важно, не особо с этим медлить, кто знает, как быстро Стейт начнёт обрабатывать несчастную.

Да что обрабатывать. Дело даже не в этом, черт возьми! Они ведь одно лицо, идиоту понятно, что Стейт целенаправленно познакомился с ней. Идя по коридору целенаправленно, Вудс словно вдалбливал себе это слово, повторяя по нескольку раз.

Наконец секретарские двери открылись, и он увидел Лизу. Немного бледную, чуть растрепанную, но все же очень и очень привычную. К тому же, она, как и все предыдущие годы, сидела за своим столом и что-то набивала на компьютере. Вудс облегченно выдохнул. Видеть её вот так, за привычной работой, не облегчение ли это для переживающего старого врача?

– Добрый день, – тихо сказал он, подходя к ней с портфелем поближе, – как идут дела?

– А? – растерянно Лиза оторвалась от монитора, – ой, профессор, а что вы такой мокрый?

– Там дождь, Елизавета.

– Ах. Это, – она отстраненно посмотрела в окно, – действительно. Дождь.

– У вас всё в порядке?

Она повернулась к нему. В её глазах было целое море странного плывущего огня. Вудс нахмурился. Такое можно было заметить лишь у психически нездоровых людей. Либо, наверное, у влюбленных. С которыми он тоже иногда имел дело.

– Всё хорошо, доктор Вудс. Только я хотела бы Вам кое-что сказать! Но, сразу скажу, это очень обдуманно и разубеждать меня не стоит.

– Не понял.

– Я хочу уволиться. Дело в том, что мистер Стейт сделал мне удивительное предложение. Право, я даже и подумать не могла, что такое возможно.

– Какое предложение?

– Он узнал, что я занималась лингвистикой, но, по настоянию родителей, пошла в медицинский. Он показал мне пару своих новых рассказов и попросил посмотреть их. А потом, увидев мою оценку, сказал, что хочет, чтобы я стала его редактором, точнее читателем.

– Лиза! Что В ы говорите? Какой читатель, у вас прекрасное будущее в медицине, – он схватил её за плечи, но вовремя остановился, – какой к черту редактор, Вы чего?

– Отпустите, – слабо дернула плечом, девушка, – я всё обдумала. Признаться, мне всегда тут было не совсем уютно. Поймите, мне нравилось работать с Вами, но это… Это нечто большее, я ощутила себя с ним свободной. Разве Вы не понимаете?

– Подождите, Лиза, подождите, – Вудс спешно открыл портфель, – вот. Смотрите. Фотографии. Это его редактор. Дарья. Она погибла. Лиза, она совершила самоубийство. Понимаете? Умерла.

– Вы что? Ездили именно за этим? Вы преследуете его? – она нахмурилась, – боже, профессор, но от Вас-то… это так низко!

– Лиза, он чудовище, понимаете, поверьте мне! Я видел всех его жертв.

Она посмотрел на фотографии Дарьи, потом на книгу, затем подняла глаза на него. Вудс почувствовал холод. Сколько лет он наблюдал нечто похожее в глаза его несчастных и вот, кажется, ему пришлось столкнуться с этим куда ближе, чем он предполагал в начале своей врачебной карьеры.

– Мое заявление на столе. Все остальные дела я передам лучше завтра. Уверена, Милдз Брукс, прекрасно меня заменит. Я с ней уже поговорила на этот счет, и она согласна. Постарайтесь меня понять профессор, это очень осознанный шаг. Не говоря уже о том, что я просто люблю его.

– Лиза, он манипулирует вами. Как Вы не понимаете?

– А что такое любовь, если, не принимаемая людьми, манипуляция? – тихо сказала она, подымаясь, – ведь главное, чтобы была согласна именно я. Верно?

– Лиза.

– Спасибо В м за все профессор. Правда! Но мистер Стейт. Он… Он берет немного выше. Я честно никогда не сталкивалась с таким. И, наверное, уже никогда не столкнусь. Он, действительно, очарователен.

Вудс бросил портфель на стол.

– Да, черт возьми, он маньяк! Это же очевидно. Боже мой! Вы же взрослая девушка! Куда Вы?

Но она его не слушала, медленно удаляясь по коридору, прихватив легкое пальто и белый чистый халат. Вудс покачал головой и посмотрел на экран монитора. Нет, к его удивлению, там был вовсе не бланк заявления, а кусок какого-то текста, который она старательно правила, дожидаясь его.