Маккейн как иллюзия современной американской культуры
Почему Джон Маккейн продолжал поддерживать войны? И почему остальная Америка так и не примирилась с характерными преступлениями нашей эпохи?
Я был удивлен, когда услышал, что великий Стиви Уандер - автор пронзительной антивоенной анти-вьетнамской песни "Front Line" - выразил признательность Джону Маккейну во время концерта в прошлые выходные.
С одной стороны, это имело смысл, так как Уандер всегда был готов к любви и прощению и редко говорил что-то плохое о ком бы то ни было. Но он также является политическим голосом, вдохновенно поющим о неспособности Америки принимать во внимание свой разрушительный характер.
Эта песня 1983 года, "Front Line", описывает явление, о котором мы много не говорим: наше бездумное преклонение перед всем, что связано с армией, и нашу беспримерную способность быстро забывать зверства, совершаемые военными, чтобы приветствовать неизбежное следующее вторжение.
Главным героем песни "Front Line" является афро-американский ветеран вьетнамской войны, но Уандер мог бы петь и о Джоне Маккейне:
А в мире в газетах написано сегодня,
Что еще одна война не за горами...
Они смеются и говорят хорош заливать о войне, в которой ты не должен был воевать
Но мои мозги так промыты, что я бы, пожалуй, вернулся туда и снова это сделал.
Маккейн, в общем-то, не был человеком твердых убеждений. Самое честное, что он когда-либо сказал, было то, что он выдвинулся на пост президента не для того, чтобы запустить реформы, или из какого-то "грандиозного чувства патриотизма", а просто потому, что "это стало моей целью - стать президентом". Скорее, часто казалось, что внутренние вопросы не вызывали у него никакого интереса, и он был даже знаменит некоторым образом "наведением мостов" между партиями по таким вопросам как финансирование избирательных кампаний.
Но у него было одно непоколебимое убеждение: во всех случаях, когда у Америки была внешнеполитическая проблема, то решением всегда было разбомбить кого-нибудь нахрен.
Задолго до того, как он стал символом анти-трампизма (несмотря на то, что он значительным образом содействовал феномену Трампа, запустив Сару Пэйлин в американскую политику в 2008 году), Маккейн бросил вызов официальной Республиканской партии и поддержал воздушные удары Билла Клинтона в Косово. Маккейн хотел пойти даже еще дальше - до наземного вторжения, если необходимо. Люди не помнят, но именно этот эпизод впервые возвысил статус Маккейна как выборного должностного лица до уровня медийного кумира. "Мы отказались от большего, нежели то, на что мы согласились", - сказал он в 1999 году на запрос об интервью. "В пять раз большего".
С этого момента он стал лидером поддерживаемой обеими партиями чистейшей ценности, существующей в Вашингтоне: военного интервенционизма. Не было ни одного вторжения, которое бы он не поддержал, и это к сожалению, заслуженно, что последний законодательный акт, носивший его имя, являлся огромным повышением военных расходов, получившим тройную поддержку - со стороны официальных демократов, республиканцев и Дональда Трампа. Мы оставляем дымящиеся кучи пепла по всему миру, и вместо того, чтобы задаваться вопросом, почему нас ненавидят в этих местах, мы продолжаем думать, что это американский футбол и что мы просто будем задавать тон в следующей игре. "Мы прикончим их в следующий раз" стало нашей официальной внешней политикой, и Маккейн давно был возведен в ранг ее официального представителя.
Маккейн никогда не изменил своего мнения в особенности о Вьетнаме, и это влияло на его мнение о каждой последующей войне. Вот что Маккейн написал в 2003 году, через несколько месяцев после вторжения в Ирак:
Мы проиграли во Вьетнаме, потому что мы потеряли волю к борьбе, потому что мы не понимали характер войны, которую мы вели, и потому, что мы ограничили имевшиеся у нас средства. Маккейн добавил, что у иракцев было меньше шансов на "победу", потому что у них "нет укрытия, которым являлись Северный Вьетнам, Камбоджа и Лаос".
С 1963 по 1974 год мы сбросили два миллиона тонн снарядов на Лаос - не Северный Вьетнам, а Лаос - что выражалось в "загруженном бомбами самолете каждые восемь минут, 24 часа в сутки, в течение девяти лет".
Количество погибших в этой одной стране составило якобы 70 000 человек (50 000 во время войны, и 20 000, которые погибли позднее от неразорвавшихся поначалу бомб). Аналогичные операции в Северном Вьетнаме убили, как говорят, 182 000 гражданских лиц, а оценки погибших от бомбардировок в Камбодже варьируются от 30 000 до 150 000 человек.
Добавьте еще 400 000 покалеченных людей и дополнительные 500 000 ужасных врожденных дефектов развития, приписываемых применению реактива "эйджент орандж", и вы начнете проникаться масштабом страданий гражданского населения, вызванных нашим нападением на Индокитай.
Я поднял эту тему потому, что взгляд Маккейна на то, что там произошло - что мы "проиграли" во Вьетнаме только потому, что мы были "ограничены", скажем, 2 миллионами тонн бомб и 580 000 самолётовылетов в таких местах как Лаос - продолжает оставаться по сей день общепринятым мнением.
Эта идея представляет собой одну сторону допустимого спектра мнений, в котором Энн Култер этого мира настаивают, что нам всегда мешают только либералы и журналисты и другие подобные предатели, которые "поддерживали/поддерживают врага".
Другая "доминирующая" позиция по Вьетнаму сегодня - которую занимает среднестатистический симпатизирующий демократам, смотрящий Кена Бернса читатель "Нью-Йорк Таймс" - в том, что нам следовало пораньше понять, что война в Индокитае была по сути "войной, которую нельзя выиграть", и что надо было выйти из нее раньше, чтобы избежать ненужных потерь жизней, особенно американских. Мы так никогда и не смогли дойти до мнения, которого придерживается большая часть остального мира: Америка совершала там массовые военные преступления, включая "геноцид, использование запрещенных видов оружия, плохое обращение и убийство военнопленных, насилие и принудительное перемещение военнопленных".
Представления Маккейна никогда, ни на дюйм не сдвинулись в эту сторону. Именно поэтому он позднее отказался видеть безумие во вторжении в ряд других стран, включая Ирак.
На ранних этапах войны там он заявил: "В Ираке нет народного, антиколониального сопротивления". Несмотря на личный опыт, Маккейн не смог понять, что такое контрсопротивление, несомненно, сплотится, чем дольше мы будем оставаться в стране, бомбя гражданское население и осуществляя такие негуманные стратегии как намеренное разрушение гражданской инфраструктуры.
В 2009 году, отметив, что "мы не побеждаем" в Афганистане, Маккейн снова сказал, что нам нужно удвоить усилия, а не отступать: "Размер необходимых ресурсов, чтобы одержать победу, будет огромным, а временной график будет измеряться годами, а не месяцами".
Известным решением Маккейна для Ирана была "эта старая песня Beach Boys", которую он спел: "Бомбить, бомбить, бомбить, бомбить, бомбить Иран". Он также выступал за интервенцию в Ливии, Нигерии, Косово и Боснии, среди прочих. Его позиция по Сирии: "Единственное реалистичное [решение] ... - с помощью иностранной военной авиации". Когда Трамп, наконец, побомбил Сирию, Маккейн сказал, что это решение "назревало восемь лет". Совсем недавно Маккейн проголосовал, чтобы заблокировать решение о прекращении американского участия во все более похожей на геноцид военной кампании под руководством саудов в Йемене. Точно так же, как фотографии убитых и изувеченных вьетнамских детей не изменили мнения в отношении той войны, так и сходные съемки из Йемена не проникли в мысли Вашингтона сегодня.
Маккейн представлял собой одну из главных иллюзий в современной американской культуре: когда мы бомбим какую-то страну, то это не насилие, а доброжелательное выражение нашей приверженности правам человека. И это не массовое убийство гражданских лиц, если мы делаем это с воздуха. Если мы убиваем 100+ иракских жителей, сбросив 226-килограммовую бомбу, то это не то, чтобы мы выстроили их в ряд и расстреляли, или что-нибудь в этом роде. Мы на самом деле верим, что покоренные народы будут благодарить нас за "бомбежки управляемыми бомбами", т.е. за то, что мы заботимся, чтобы потери среди детей и стариков были на приличном минимуме, и/или за то, что мы взрываем их доступ к электричеству, чистой воде и лекарствам с максимальной четкостью и эффективностью. Эта иллюзия о благодарных жертвах настолько сильна, что мы даже должны были понять на этой неделе, что Маккейна оплакивают в Ханое - городе, который он сам бомбил.
Журналисты якобы нашли цветы у его памятника, и одно или два типично буддистских выражений прощения на лицах вьетнамских прохожих. Да бросьте. Если бы у нас вообще было самоосознание, то мы бы оставили эту историю в покое.
Мы можем поучиться у вьетнамцев и в духе всепрощения зафиксировать, что Маккейн был семейным человеком и уважаемым коллегой членов Сената.
Но что мы не можем сделать, так это притвориться, что у нас нет серьезного запущенного пристрастия к войне, которое переживет и Маккейна, являвшегося, пожалуй, безусловным символом этой проблемы. Покойный сенатор был одновременно и жертвой, и носителем нашей национальной трагедии, которая начинается с неспособности - по-прежнему - противостоять нашему кровавому прошлому.
Мэтт Тэйбби, Rolling Stone
источник: http://perevodika.ru/articles/1055369.html
оригинал на английском языке: https://www.rollingstone.com/politics/politics-features/mcca...
