Сенбернар, сеньор, Сен Лоран, сенпотяшка

В комментариях к предыдущему посту подняли тему слова нелицеприятный. Словари поясняют это слово как "беспристрастный, непредубежденный", но существует стойкая тенденция использовать его в значении "неприятный" (и не только в Интернете). Давайте попробуем разобраться, кто виноват и что делать.

Начнём с истории. Нелицеприятный – несомненно церковнославянское по происхождению слово. Фиксируется в памятниках XVII века, причём с морфологическим вариантом нелицеприемный [Словарь русского языка XI-XVII вв., том 11, стр. 163]. Оба варианта – кальки с греческого ἀπροσωπολήπτος (апросополептос) «беспристрастный» < ἀ- «не» + πρόσωπον «лицо, личность» + ληπτός «воспринимаемый». То есть, «неличновоспринимаемый» = беспристрастный.

В форме наречия ἀπροσωπολήπτως появляется в Первом послании Петра (1:17). В Синодальном переводе: И если вы называете Отцом Того, Который нелицеприятно судит каждого по делам. В новом переводе: Если вы называете Отцом Того, Кто беспристрастно судит каждого по делам.

Корень нашей проблемы в том, что для перевода греческого λαμβάνω использовался глагол прияти «принять», а ведь слово приятный (изначально значившее "приемлемый") для носителя современного русского уже значит лишь "доставляющий удовольствие".

Так как слово нелицеприятный является книжным, то и усваивают его люди обычно литературным путём, выводя смысл из контекста и внутренней формы слова, как они её понимают. Причём контексты могут быть непоказательными для понимания значения (примеры из Национального корпуса):

Гоголь был в этих случаях строгий, нелицеприятный судья и оценщик. [П. В. Анненков. Литературные воспоминания (1882)]

Нужно сознаться, что я испытывал сильное волнение, отдавая свое детище на нелицеприятный суд редакции. [Д. Н. Мамин-Сибиряк. Черты из жизни Пепко (1894)]

Если не знать заранее, что нелицеприятный = непредубеждённый, то не вполне понятно, о каком суде идёт речь. И тогда читатель может полагаться только на своё понимание внутренней формы слова, а его вторая половина, как я уже сказал, у него может ассоциироваться только с «приятный». И нелицеприятный начинает восприниматься как более книжный, вычурный вариант слова неприятный. Что касается -лице-, возможно срабатывает ассоциация со «сказать в лицо», то есть, нелицеприятный начинает трактоваться как «являющийся неприятным, будучи высказанным в лицо». Но это не точно.

Такое явление – сближение значения изначально разных по значению, но фонетически похожих слов – называется паронимической аттракцией.

Кстати, если вы думаете, что в этой путанице виноваты безграмотные современные Интернет-юзеры (Брежнева на них нет!), то это не так:

На третий день после выхода постановления Центрального Комитета было проведено партийное собрание Запорожстроя.Разговор шел откровенный, нелицеприятный, крутой (автора угадайте сами:).

Ну и что же с этим всем делать? Традиционно имеется две позиции: прескриптивная и дескриптивная.

По прескриптивной (предписывающей) логике, над неразличающими нелицеприятный и неприятный надо насмехаться, а особо упорствующих казнить через забивание насмерть толковым словарём.

По дескриптивной (описывающей), мы вообще не должны указывать, кому как говорить. Язык меняется – а мы эти изменения только фиксируем. Кофе, звóнит и всё такое.

Обычно мне ближе дескриптивная позиция (собственно говоря, прескриптивизм к лингвистике как науке отношения не имеет), но не в данном случае. Во-первых, мы имеем дело не с естественным языковым процессом (кофе, звонит), а с ошибкой в восприятии иноязычного слова (аналогия – Силиконовая долина вместо Кремниевой). Во-вторых, это не бытовое слово, которое регулярно используется всеми носителями русского языка, а книжное, активно используемое ограниченным количеством людей, которых переучить вполне реально.

Для такого переучивания, по моему мнению, недостаточно ткнуть ошибающегося в словарь, для многих словарь – не авторитет. При остром желании кого-то отграммарнацировать на эту тему лучше дайте ссылку на данный пост, чтобы человек узнал не только то, что это неправильно, но и почему это неправильно.

В фонд выражений, которыми любят украшать свои тексты современные пользователи Интернета, вошло несколько древнерусских/старорусских фраз. Поскольку они употребляются далеко не всегда верно (одну ошибку я совсем недавно услышал даже в научно-популярной лекции), я решил устроить трёхминутку древней грамотности.

- всея X

Эта форма, конечно, берётся из царского титула великий князь / государь всея Руси. Всея – церковнославянская форма родительного падежа единственного числа женского рода слова весь. В древнерусском ей соответствовала в(ь)сеѣ, из которого получилось современное всей.

Коротко: всея = всей (но не всего!). Таким образом всея сети (а лучше всея сѣти) – правильно, а *всея Интернета - нет.

- есмь X

Глаголы в современном русском языке, как известно, спрягаются: я иду, ты идёшь <...> они идут. Однако есть одно важное исключение – быть в настоящем времени. Я, ты, он, мы, вы, они есть. Но в древнерусском было по-другому, там быть настолько не выделялся и спрягался как и прочие (и так до сих дела обстоят во всех южных и западных славянских языках. Формы у него были следующие (без двойственного числа):

я есмь

ты еси

онъ есть

мы есмъ

вы есте

они суть

Коротко: есмь значит только я есть, в других лицах использоваться не может. Другими словами, я / азъ есмь - правильно, *он есмь - нет.

- есть пошла X

Знаменитое откуду есть пошла из Повести временных лет в грамматическом отношении часто понимается неверно. В данном случае перед нами форма перфекта – особого времени, в плане функции похожего на английское Present perfect. Помимо него в древнерусском были и другие прошедшие времена – аорист, имперфект и плюсквамперфект, однако они вымерли, а вот к перфекту-то как раз восходит наше современное прошедшее время. Однако в современном языке в прошедшем времени для выражения лица используются местоимения – я пошёл, ты пошёл, он пошёл. В древнерусском было по-другому: местоимения ставились только в особых случаях, а вот лицо выражалось глаголом быть (и это опять же сохраняется в других славянских языках): пошьлъ есмь, пошьлъ еси, пошьлъ есть.

Таким образом есть во фразе из летописи – не пустое украшение, а вспомогательный глагол со вполне определённой функцией – указанием на третье лицо единственного числа. Некоторые этого не знают и смело ставят его же и во множественном числе – *есть пошли X. Как несложно догадаться, правильно лишь суть пошли X.

Но беззащитен...