Немец (часть вторая)
- Кольцо, да уж…
Эту зиму, Бог миловал, пережили кое как. А к зиме сорок третьего полегче стало. Похоронки, конечно, приходили, война, одним словом. Но мы лучше стали жить, не в пример как лучше. Хотя, по здравому размышлению, какая это жизнь? Мёрзлая картошка на завтрак, обед и ужин. Её только варили, ею и спасались.
Первым немец Егорушке аукнулся. Ему, я так считаю, из тех троих больше всех повезло. Он только головой тронулся. Или наоборот не повезло...
- Говорили, что он менингитом в детстве переболел, потому и такой. В войну лекарств не было, вот и не вылечили, – подаю я голос.
- Говорят, что кур доят! Ты больше слушай.
Ночью как-то, через год, примерно, после того, как история с кольцом произошла, Егорка с ума сошёл. Мать его среди ночи проснулась от того, что он орать начал как резаный. Орёт и в окно пальцем показывает. Она к нему с расспросами, - что да как? Да куда там! Егор под кровать забился, под себя напустил и как бы в припадке бьётся. Ихний дом через один от нас стоял, так мне, представь, слышно было, как он воет. Ничего она, ясное дело, не поняла, в слёзы, соседки, конечно, набежали, а Егор кричит и кричит. И никто разобрать не может, что он такое кричит, вроде по-русски, а то и по-немецки.
У меня этот его крик в ушах стоит, как будто вчера это было. Хоть и страшно мне до усрачки стало, а всё же любопытно, пацан всё таки. Пошёл я туда, только валенки надел и ватник на плечи накинул.
Пришёл в избу, там мать его без сознания, бабы ошалевшие в сенях толпятся, а на полу, у печи Егорка. Вытащили его из под кровати-то. И весь он как струна натянутая, руки свело, ну точно как у тех немцев мёртвых, на лицо серый, глаза закатились и пена из рта…
Я когда после войны в троллейбусном парке, в Калуге работал, у нас у одного слесаря, которого на войне контузило, раз случился эпилептический припадок, так у Егорки примерно то же самое было. Только не в пример страшнее всё выглядело, особенно скрюченные руки…
Дааа… К утру он вроде как оклемался чуток, но только жар у него начался, воспаление по суставам пальцев правой руки пошло от того, слышь, что когда с ним это случилось, он якобы руку зашиб. Да так, пошло, что Егорке нашему, средний палец в Недетово отрезали (там тогда больница была). Вот и стал он с тех пор Егорушкой беспалым. И не в себе с тех пор.
Я-то, Саня, сразу понял, что к чему. А вот Ванька с Володькой меня слушать не стали. Хотя, ежели так посмотреть, то что они сделать могли? Разве только кольцо немцу вернуть, на могилку положить, к примеру, или что… Да к тому времени уже невозможно это было. Немцев закопали в низинке, на берегу Барановки, ещё по весне. А летом наши плотину ниже, у Колякино восстановили, которую немцы взорвали и опять стал пруд, вот этот самый, где ты карасей ловишь. Немцы, стало быть, под водой с тех пор и лежат. Считай, шестьдесят с лишним годов уже лежат, а я туда с тех пор так и не ходил.
Помнится, когда Серёга Степанов, в девяносто пятом насос там прилаживал, бочку вкапывал, то да сё, он меня просил помочь, а я так и не смог пересилить себя. Не пошёл… Хотя мне –то вроде бояться нечего, я же с ребятами тогда не был. Вот не могу и всё. А другие ходят и ничего. Ну да ладно.
Егорка, стало быть, на следующую зиму умом тронулся, а в сорок четвёртом не стало Володьки Степанова.