Каждый раз, открывая глаза, я не могу вспомнить, где я. Что бы это сделать, мне приходиться напрягать все извилины моего мозга. Не самое лучшее занятие, для только что пробудившегося.
С каждым разом это делать всё больнее и больнее.
Врачи говорят, что я здесь пробуду еще долго.
Они говорят, что мой мозг распух до размера арбуза. Такого спелого, который в любой момент может лопнуть.
Первый раз это было услышать не очень приятно. Но со временем ко всему привыкаешь. Даже к такому.
Наверное, это должно быть очень больно, когда твой мозг проламывает череп. Но я не чувствую боли. Может это из-за таблеток, а может из-за того, что я уже мёртв?
Когда я спрашиваю об этом Сестру, она лишь испуганно смотрит на меня.
Можно ли считать меня живым?
Ведь я всё равно скоро умру.
Работы нет. Друзей нет. Родители давно меня уже похоронили. А девушка, узнав о болезни, бросила меня на следующий день. Хотя когда-то клялась, что будет со мной вечно.
Но сейчас это не имеет никакого значения.
Сейчас, самое главное понять, живой я или уже стою одной ногой в могиле.
Умирать никому не хочется.
Но я уже мёртв.
От этих ежедневных мыслей я разлагаюсь.
Моя душа превратилась в нечто страшное, неописуемое. А от сердца остался лишь чёрный клочок.
Когда мне было не так плохо и я мог самостоятельно передвигаться по клинике, я пошёл на обед. И там, 2 каких-то, на мой взгляд, совершенно сумасшедших спорили о самых жестоких пытках. Мне запомнились далеко не все. А потом, один из них показал пальцем на меня, и сказал, что-то типа:«Эй, Берни, вот посмотри на этого бедолагу» - естественно он показывал на меня, - «Самая жестокая пытка, это когда твой мозг с каждым днём становится всё больше и больше, больше и больше. И в какой-нибудь солнечный день, когда птички будут делать триль –триль-триль, произойдёт БУМ! И мы все его услышим. Да-да-да. И мы будем знать, кто теперь в руках Аида». Берни заплакал. А я лишь улыбнулся. Мне его рассказ показался весьма забавным.
А теперь я лежу. Лежу на кровати и не шевелюсь. Я не могу этого сделать.
Я уже пятый день привязан к койке.
Врачи говорят, что последние время я впадаю в приступы ярости. Бью врачей, медсестёр и даже этих наших здоровых санитаров, которые ходят с электрошокерами.
Я даже не помню этого. Не помню, как оцарапал всё лицо Мэгги, девушке, которая приносит мне таблетки, не помню, как сломал руку главному хирургу.
Но меня никто не ругал. Не заставлял извиняться.
Они тоже считаю меня мертвым.
В моём маленьком окошке видна луна. Уже ночь.
Мне пора спать.
Завтра я узнаю, жив я или мёртв.
Жив или мёрт.
Мёртв.