P.S. Пикабу сам предлагает теги без возможности редактирования, поэтому фамилия Овечкин в тегах с маленькой буквы, а жаль. Человек то не маленький.

Эдик, пошли гидравлику грузить, нам привезли тонну почти!

Андрей Борисович стоит в дверях моей каюты и сверлит меня взглядом. Чувствую это спиной, так как делаю вид, что крепко сплю. А вдруг отстанет.

- Эдикбля!!!

Олрайт, значит так не удастся откосить.

- Борисыч, - говорю, садясь на кровати, - ну какая гидравлика? Ну я же люкс в БЧ-5, ну посмотри на мои пальцы, я ж как музыкант по кнопкам должен: чуйствовать подводную лодку.

Борисыч скатывает в тугой шар ватник, который он держит в руках, и как жахнет мне его в грудь - чуть рёбра не сломал, гад:

- Вот Ваш фрак, маэстро!!! Публика ждёт на бенефис и нервно волнуется. Пошлибля. Нет никого, только мы с Толиком. А вдвоём у нас пупки развяжутся!

- А так у нас втроём пупки развяжутся, и вам не так обидно будет?

А на дворе как раз весна началась. Ну, в смысле, где-то в Севастополе она уже, наверняка, началась, а у нас март - один из самых противных месяцев. Солнце появляется, и это, конечно, хорошо, но вот морозы ещё не уходят, а ветра сильные уже пришли. Так что даже сморкаемся сосульками. Надеваю водолазное бельё, робу, ватник, ботинки, шапку и варежки беру под мышку. И этакой вот каракатицеобразной матрёшкой бреду в центральный пост. В центральном меня ждут Борисыч и мичман-компрессорщик Толик.

- Чё так долго-то?

- Да думал, что без меня начнёте.

В составе дружного трио ползём наверх. Первым идёт Толик и застывает при выходе из рубки:

- Глядите, - говорит, - картина "Старик и море"!

Глядим: на корне пирса стоит управленец ГЭУ, тоже Борисыч, и писает в залив.

- Борисыч!!! - кричит ему Андрей. - Смотри осторожней, а то русалки за струю в море утащат!!!

- Не утащат! Они ж хохлов не таскают - от нас чесноком пахнет всё время. Это вас, кацапов, за милую душу!

- Мы же бульбаши!!! - кричим мы с Толиком, а наш Борисыч не кричит - он из Питера.

- Ага, - улыбается Борисыч, который не наш, - особенно Эдик бульбаш! Такой же, как Хафизыч, только глаза пошире!!

- А давайте его отпиздим!!! - предлагает Толик. - Заодно и разомнёмся!!!

- А кто вам реакторами будет в море управлять, короли говна и пара, а? - резонно парирует не наш Борисыч.

Тут он, сука, прав. Самый грамотный управленец в дивизии. Чуть что - зовут его. На стержнях реактора, как Паганини - что хочешь сыграет. Образно выражаясь, конечно.

- Давай это... помоги нам лучше! - забрасываю я пробный шар.

- Да щас! Бог поможет! Я же офицер военно-морского флота, а не грузчик!!

Ладно, идём на пирс. У трапа стоит огромный овчинный тулуп в валенках. На тулупе висит автомат, а внутри тулупа торчит верхний вахтенный матрос. Возле него лежат и ждут наших ласковых касаний четыре двухсотлитровые бочки с гидравликой. Курим. Ходим вокруг бочек. Пинаем их ногами. Бочки продолжают равнодушно лежать.

- Может, чая пойдём попьём? - соблазняет Толик.

- Не, надо грузить, а то стемнеет скоро.

Покурили ещё. Поняли, что бочки сами себя не загрузят и надо браться за работу. Раскрутили боковые поручни у трапа, соорудили наверху подобие блока из подручных материалов и кое-как закатили бочки на палубу. Открыли приёмный лючок.

- Ты систему подготовил? - на всякий случай уточняет Борисыч у Толика.

- А то. Готова, как девственница в первую брачную ночь!

Начинаем заливать бочки внутрь подводной лодки. Гидравлика замёрзла и течёт неохотно, тоненькой и ленивой струйкой. Мы с Борисычем поддерживаем бочку с боков, чтоб она не кульнулась, а Толик - сзади, чтоб тоже типа что-то делать. Из дивизии приходит командир, подходит к нам и молча стоит любуется на нашу слаженную работу. Конечно, это красиво, когда два человека с высшим образованием и один со средне-техническим заливают гидравлику из бочек внутрь. Минут пять стоял молча, потом вздохнул:

- Ну что, ебётесь?

- Ну, - говорим.

- А хотите по-настоящему?- улыбается командир.

- Не-не-не-не-не!!!! - дружным, слаженным коллективом отвечаем мы.

- Так, ты! - показывает командир на меня пальцем. - Подойди-ка ко мне.

Выполняю приказание. А он каааак даст мне в пузо кулаком.

- Ураааа!!! - кричит Борисыч. - Наконец-то можно младших по воинскому званию бить!!!

И отвешивает оплеуху Толику.

- Только мне! - уточняет командир. - Эдуард, почему ты меня, своего родного командира, обманул?

Прокручиваю в голове свою почти двухлетнюю службу.

- Сан Сеич, - говорю официальным тоном, - соизвольте объясниться! Ни разу за всю свою жизнь я Вас обмануть ещё не успел!

- А кто мне говорил, что он флотская сирота и родственников у него в штабах нету?

- Я говорил. Так ведь и нету: мать у меня медсестра в Борисове, и отец хуй знает где в Челябинске.

- Да? А почему тебе министр нашей обороны звание капитан-лейтенанта досрочно присвоил?

- Какой министр? Какое звание? - хлопаю ресницами.

- Ну приказ пришёл в дивизию, что тебе министр обороны присвоил очередное воинское звание досрочно и требует твоего явления в Североморск послезавтра, чтоб он тебе погоны мог лично вручить в связи с твоей охуенностью. Так что собирайся.

- Так а чё тут собираться, - говорю, - два месяца зарплату не платят - я до Североморска точно не доберусь никак.

- Придумаем что-нибудь. Там вроде с флотилии машина пойдёт, пристроим тебя на хвост.

Ну пристроили. Ехали из одиннадцатой вроде дивизии ещё один геройский старлей-спецтрюмный и его командир на УАЗике дивизийном. Ехали весело: у УАЗика не работали дворники, и водитель останавливался каждые двадцать-тридцать километров, выскакивал протирать лобовое стекло. Это же атомный флот, бля, а не автобат - правильно? А ещё мы всю дорогу были возбуждёны и хотели выпить, но одёргивали себя, что, мол, надо терпеть, а то, вдруг министр целоваться полезет.

Ну доехали до ДК Северного флота. Чуть не опоздали, между прочим. Бежим в зал, волнительно открыв рты. На входе прапорщики:

- Сдайте, - говорят, - фотоаппараты.

- Что? Что сделать??? - прямо бровями поднял фуражку командир лодки.

- Фотоаппараты запрещено с собой брать. Для безопасности.

- Чтобля? Я - капитан первого ранга, командир атомной подводной лодки Северного флота! Это - дворец культуры того же самого Северного флота!!!! Вы охуели, что ли, совсем тут?

Ну мы, конечно, с другим старлеем давай его успокаивать и дёргать за рукава с обеих сторон. Волнуемся за свои досрочно полученные звания, наверное. Уговорили его, сдали фотоаппараты - даихуйсними, заходим в зал, садимся. Лётчики кругом, пограничники, надводники ну и, как всегда, больше всего крыс тыловых. Даихуйсними тоже! Начинается. И выходит на сцену... мать моя женщина! так этожы Черномырдин Виктор Степанович !!!

Он-то нам погоны и вручал. Министр обороны просто стоял сзади и хлопал в ладоши, а потом руки всем жал. Некоторые потом говорили, что был он выпивши, но я лично этого не заметил. Из моряков меня первого вызвали, просто, видимо, случайно. Выхожу. Овации вокруг - прям хоть бери и стесняться начинай. Виктор Степанович вручает мне погоны, жмёт руку и спрашивает:

- Ну как служится-то? Надёжно ли защищены наши рубежи?

- Да нормально, - говорю. - Рубежи неприступны!

- А у вас, - говорит Виктор Степанович, - такие звание смешные. Читаю вот в приказе Вашем: "Старшему лейтенанту присвоить звание капитан минус лейтенант". Как это, говорю, товарищи, капитан минус лейтенант и есть же старший лейтенант. А он ( и показывает за спину на министра обороны) надо мной смеётся!

- Вот гад, - сочувствую, - только Вы ему не говорите, что я так сказал!

- Не скажу! Потом на балу ещё поговорим!

Ёпт! Так ещё и бал будет? А может, они с собой и принцесс из Москвы каких привезли для отличившихся офицеров! Ещё прямо радостнее на душе стало: я и бал принцесс, - потом же всем можно рассказывать, не особо лукавя душой!

Но на фуршет с балом мы не смогли остаться - в дивизию затребовали срочно вернуть единственный УАЗик. Решили сами себе устроить фуршет и бал. Спирт у нас с собой был, скинулись на троих и купили банку килек в томате, батон и пачку сосисок. Водитель нам банку тушёнки ещё подогнал. Заехали на ядерную свалку по дороге в Заозёрск, и давай там быстро напиваться. Сторож к нам пришёл:

- Чего это вы тут, ребята?

Ну рассказали ему что, да как.

- Погодьте, - говорит, - я вам счас хоть сала с лучком принесу.

- А принцесс, - спрашиваем, - нет у тебя случайно тут?

- Не, - смеётся, - только радиоактивные крысы и собаки.

Ну а что за бал без принцесс? Я так себе думаю - просто пьянка же. Да и фуршет без канапе и шампанского в высоких бокалах тоже вроде как уже не фуршет, а просто пьянка. Поэтому просто пьянкой на радиоактивной свалке мы и отметили вручение нам погон Виктором Степановичем Черномырдиным.

Ну а как вы себе думали? На подводной лодке тоже есть якорь - это же как-бы корабль. А ещё на подводной лодке случаются командиры дивизий со свербящим в жопе шилом, и когда две эти субстанции пересекаются в пространстве и времени, то происходят всякие казусы. Отрабатывали мы как-то задачу с покладкой на грунт. Нашли место себе поприятнее с дном помягче да поровнее, глубина небольшая, метров сто восемьдесят, решили, что тут и будем ложиться. На ста метрах отдифферентовались без хода и начали вниз тихонько опускаться. А снизу у нас из лёгкого корпуса торчит лаг - прибор для измерения скорости. В заведовании он у штурманов находится вместе со всякими гироскопами, карандашами и секстантами, но они же штурмана, они его, как от пирса отчаливаем, откидывают и забывают о нём. Опускаемся. Гидроакустики докладывают глубину под килем: 20 метро, 15, 10...

А у меня на пульте лампочка горит, что прибор лага отвален.

- Антоныч, - шепчу комдиву три, - нога лага же торчит, штурмана забыли её завалить.

-Тихо, - шепчет Антоныч в ответ, - молчи, будь хитрым, поржём хоть.

Восемь метров докладывают, семь, три, один. Один. Один. Ну и как-бы по ощущением понятно, что на дно-то мы не легли, а висим в пучине морской. Командир дивизии с нами тогда старшим на борту ходил, хороший был мужик, грамотный, но это именно у него шило в жопе кто-то забыл.

- Что такое? - спрашивает. - Кто виноват?

Комдив три шепчет механику:

- Штурмана ногу лага завалить забыли.

- Тихо, - шепчет механик и оба хихикают.

- Чё вы ржёте-то, - спрашиваю я, волнуясь за народное добро, а если погнём?

- Не ссы, - шепчет механик, - я её в доке видел, она как хер у слона, только железная. Её земным шаром не согнёшь!

- А мне вот, например, интересно, - решаю уточнить я, - а где Вы хер слона видели?

- Пошёл в жопу, - объяснят механик, где он видел хер слона. Из рубок вылазят штурмана и гидроакустики и коллегиальным решением назначают виноватыми механиков. Тычут в нас троих пальцами и называют криворукими имбецилами, которые даже лодку на грунт нормально уронить не могут. Мы сидим и гордо молчим - накаляем обстановку.

- Механик, - не выдерживает командир дивизии, - немедленно доложить, что за хуйня!

- Эдуард, - пасует мне механик, - доложить, что за хуйня!

- Тащ контр-адмирал, - докладывает Эдуард, то есть я, - нога лага отвалена.

Как он кинул в штурмана дыроколом каким-то:

- Ещё на механиков моих любимых бочку катит! Завалили ногу лага, легли на дно, расслабились, полежали, на касаток в камеры попялились. Надо бы и всплывать.

- А давайте, - неожиданно встрепенулся командир дивизии, - якорь заодно отдадим!!! Потренируемся!!!

- Какой якорь? - искренне удивился комсомолец.

Был у нас такой человек на корабле - замполит электромеханической боевой части. Замполита корабельного называли "замполит", а этого - "комсомолец", типа маленький замполитик. Наш к нам только перевёлся из Феодосии, где служил начальником клуба, ну, то есть, профессиональный подводник. Но даже не считая его, процентов тридцать подводников и не подозревали о наличии у нас устройства под названием "якорь".

- Ты чё, Вова, матчасть свою не знаешь? - презрительно щурится командир дивизии.

- Да какая у него матчасть? - отмахивается командир. - Рот закрыл, матчасть в исходном. Я против отдачи якоря, в задаче этого нет, к чему эта самодеятельность?

- Йа вам, командир, сейчас же и немедленно ставлю такую задачу :"Встать, блядь, на якорь". Кто тут самый главный? Я - самый главный!

- Тащ, контр-адмирал, - вмешивается механик, - я тоже категорически против. Этот якорь с момента постройки корабля никто не отдавал ни разу. Как там всё получится - неизвестно.

- Да что вы меня, подъёбываете, что ли все тут? Наркоманы, что ли вы, а не солдаты, - командир дивизии начинает кипеть. - Немедленно встать на якорь!!!!

Якорь у нас - это такая железная плита массивная, которая в носу отдаётся и на цепи потом обратно втаскивается, в теории. А в первом отсеке как раз мой старшина команды по боевой тревоге сидит и три доктора. То есть та ещё команда молодцов- удальцов. Подвсплыли немного. Механик в "Лиственницу" командует им:

- Первый

- Есть первый

- Отдать якорь

Минута молчания

- Первый, как поняли

- Не поняли, что сделать?

- Якорь отдать!

Минута молчания. Командир дивизии выхватывает микрофон у механика и орёт в него:

- Первый, блядь, я сейчас приду и вас нахуй с этим якорем за борт отдам!!!

- Есть отдать якорь.

Проходит пять минут в гробовой тишине:

- Центральный первому.

- Есть центральный.

- Якорь отдан.

Командир дивизии радостно потирает ладоши:

- ХаХа, ссыкуны, а я вам говорил, что всё заебись будет!!!

- Ну, во-первых, не говорили, - встревает командир, - а во-вторых, мы боялись за вопрос обратно его затянуть, а не отдать.

Командир дивизии его не слушает:

- Так, там, эта, давайте-ка поманеврируем потихоньку, посмотрим, как держит!!!

Все на него смотрят молча вопрошая "ну ты совсем с катушек слетел?"

-Ай, бля, ну вас в жопу, сипаторщики! - командир дивизии явно обижается. - Ладно, затягивайте обратно.

- Первый.

- Есть первый.

- Втянуть якорь обратно.

- Есть втянуть якорь обратно.

Через пару минут

- Центральный первому.

- Есть центральный.

- Якорь обратно не идёт.

- Как не идёт?

- Как идёт, только наоборот.

Театральная пауза. В центральный входит связист:

- Товарищ командир, через час сеанс связи. А сеанс связи - это такая штука, которую пропускать нельзя. Лодка должна по расписанию выходить на связь со штабом флота и докладывать, что всё, мол, хорошо, продолжаем бороздить просторы и шлём вам пламенный привет. Тогда в штабе продолжают радостно пить водку и хватать за жопы секретчиц. Если лодка на связь не выходит вовремя, то никакой паники ещё не начинается, так как есть запасной сеанс связи, но радостно пить водку прекращают и начинают искать бланки похоронок и думать, как бы подольше не докладывать Главкому ВМФ о чрезвычайном происшествии. То есть сеанс связи - штука обязательная.

- Первый, пробуйте ещё раз!

- Пробуем перманентно - не идёт сука. И тут, вроде как жопа происходит, а на всех веселье какое-то нападает, и все начинают друг над другом юморить.

- Эдуард, - хлопает меня по плечу командир, - надевай гидрокомбинезон и прошвырнись-ка по дну на предмет наличия симпатичных русалок!

Остальные начинают рассуждать, что, в принципе, в реакторных отсеках картошку можно растить, в зоне отдыха - укроп, из минёра сделать живца и ловить на него рыбу через торпедные аппараты, а за блестящие шильдики с приборов можно обменивать у жителей морских глубин морскую капусту и что-нибудь ещё.

Не шутит только командир дивизии:

- Антоныч, - говорит он грустно командиру третьего дивизиона, - бери своих чертей трюмных и пошли все вместе в первый разбираться.

- Есть, тащ контр-адмирал! А можно я без вас пойду?

- Ну я же старший на борту, Антоныч, ну чё ты наглеешь-то?

- Я ж поэтому и спрашиваю, а не ставлю перед фактом.

- Ну вас, удоты, - обижается командир дивизии и уходит грустить в штурманскую рубку.

Что уж они там делали с этим якорем, на коленях его умоляли или в привода механизмов целовали - не знаю. Но медленно-медленно он начал выбираться. Каждые десять сантиметров докладывали. А как мы потом всплывали на сеанс связи за пять минут!!! Это был полнейший восторг, доложу я вам. Дали ход и сразу продули весь балласт на ста пятидесяти метрах. Летели вверх, как на ракете, - из воды выскочили, как ковбои в кино из прерий, но успели. Говорю же вам, - весело было, когда в море ходили, только спать всё время хотелось.

Вот он якорь, кстати...

Эдуард Овечкин, Акулы из стали.

Баянометр молчал.

Хлеб на подводной лодке - особенный. Его сначала выпекают, потом обезвоживают парами спирта в специальных камерах и упаковывают вакуумом в целлофановые упаковки. Из обычных нарезных батонов и "кирпичиков" чёрного получаются такие деревянные, отдающие спиртом поленца. Перед подачей его пилят, смачивают водой и греют в духовке. Скажу я вам, что такого вкусного хлеба, который в итоге получается, вы не пробовали нигде и никогда. Все ваши французские багеты "прямо из печи" просто нервно курят в сторонке.

Дело было в первой моей автономке. Недели через три мы как-то начали замечать, что порции хлеба на столах резко уменьшаются. На все гневные вопросы интендант Лёня делал вид, что очень занят, и срочно убегал. В итоге вообще однажды на столах мы с удивлением обнаружили полусырае, бесформенные куски теста, гордо выдаваемые камбузными крысами за хлеб собственного приготовления. Естественно, командира попросили разобраться, что за нах творится.

Мизансцена такова: полдвенадцатого ночи (вообще, конечно, время на подводной лодке - вещь довольно относительная, но было именно так). В центральном посту командир - за вахтенного офицера (спит в командирском кресле, положив нос в нагрудный карман), командир дивизиона живучести Антоныч (самый старый и опытный офицер на корабле: от матроса до капитана 3 ранга дослужился) - за вахтенного механика, и Эдуард, командир группы автоматики общекорабельных систем - за оператора пульта общекорабельных систем. Всякие там штурмана, связисты и прочие бесполезные люди сидят по рубкам, хер знает чем занимаются и поэтому в действии участия не принимают.

Командир вызывает к себе интенданта Лёню на разборки. Лёня весь такой красивый и с белым полотенцем на руке прибегает со стаканом чая для командира.

- Лёня, - бубнит командир из кармана, - что за хуйня происходит?

- У нас всё нормально, тащ командир, - блестит слезой в голубом глазу Лёня, - работаем по плану.

- По плану, -похрапывает командир, - это хорошо. Где хлеб, Лёня?

- Так эта, тащ командир, он эта, того, в общем-то. Кончился, - выдохнул Лёня.

Командир даже проснулся. Он посмотрел на Лёню маленькими красными глазками (они у всех подводников такие в первый месяц плавания) и тихонечко, почти шёпотом спросил:

- Лёня, ты что, дебил?

Лёня даже открыл рот, чтобы что-то ответить, но не успел, так как вынужден был увернуться от брошенного в него стакана с чаем.

- Лёня, - уже громко говорил командир, - а чем мне двести человек кормить два месяца ещё!? Сиськой твоей!? Да если бы сейчас была война, я бы, блять, тебя на кормовом ЭПРОНе расстрелял при первом же всплытии!

- Пропади с глаз моих, нежить, - орал он Лёне в девятнадцатый отсек, через который тот бежал в седьмой на свой камбуз.

- Антоныч, чо ты ржёшь?!

Антоныч с чувством глубокого уважения встал по стойке смирно и доложил:

- Сан Сергеич, да они его потеряли просто и найти не могут. Мы с Эдуардом сейчас сменимся и найдём им хлеб.

Эдуард, конечно, удивился: в его планах была потеря сознания хотя бы на пару часов в своей уютной кроватке, но Эдуард был ещё лейтенантом и в строгом табеле о рангах подводного флота права голоса не имел (хотя и сдал уже к тому времени первым из своего выпуска зачёт на допуск к самостоятельному управлению).

После смены с вахты в начале первого ночи Антоныч с Эдуардом сходили на вечерний чай, выпили сока гуавы (после той автономки сок гуавы и папайи до сих пор не пью), переоделись в лохмотья и пошли играть в глистов. Я, конечно, с тех пор ( а Эдуард - это был я) в таких местах, где мы были в ту ночь, и не лазил больше никогда за всю свою насыщенную событиями жизнь.

Хлеб мы, конечно, нашли - Антоныч всегда был прав. Час, примерно, нам на это понадобился. Вызвали бледного интенданта, который уже писал завещание в своей каморке, и показали ему два вагона хлеба и батонов, разложенных в разных местах ракетных отсеков. Лёня пытался целовать нас в руки и обещал завалить эскалопами его личного приготовления (обманул, сука, конечно), но я так хотел спать, что уснул на том моменте, когда он начал кланяться (про руки и эскалопы мне потом Антоныч рассказал).

Поспать, конечно, удалось минут сорок, потому как сеанс связи, поиск полыньи и всё такое, но хлеб зато все ели от пуза теперь.

Автор - Эдуард Овечкин.

Если вы никогда не спали на подводной лодке, то считайте, что вы нормально не спали никогда вообще. Потому что спится на подводной лодке так же сладко, как в маминой утробе. Представьте: полнейшая темнота, шелест вентиляции, приятное гудение электрического тока в проводах и мерный гул механизмов… Вот прямо сейчас пишу, и глаза сами закрываются. А ещё на подводной лодке ты почти всё время заёбан, уставший вусмерть. А какие там снятся сны… Эх.
И вот вы сладко спите после полутора суток вынужденного бодрствования, а вас начинает кто-то грубо хватать руками, трясти и орать прямо в ваши «свит дримсы»:
– Эди-и-ик!!!! Эдии-иикбля-а-аа, вставай! Бля-а-а-а, Эдик, пиздец, просыпайся!!!!
Ага, началось, думаю я себе спросонья. Механизмы гудят, вентиляция шелестит, значит, на лодке всё в порядке. Вот она, значит, как подкралась-то, Третья мировая… Это Игорь так вероломно трясёт меня за плечи – наш турбинист.
– Да встал, Игорь, встал! Хватит меня уже так беспардонно трясти! Что случилось-то?
Но Игорь уже выскочил из каюты и орёт в соседней:
– Борисы-ы-ыч! Борисы-ы-ычбля, вставай!!! Бля-а-ааа, Борисыч, пиздец, просыпайся!!!
Вот же интриган хренов. Через минуту стоим в проходе между каютами: Игорь в РБ и подпрыгивает, мы с Борисычем в трусах и озабоченных лицах.
– Бля, мужики, мне таракан в ухо заполз!! Что делать-то!!! – Игорь, конечно, в панике.
Мы с Борисычем, как знатные тараканологи, сохраняем внешнее спокойствие.
– А точно? – уточняет Борисыч, принюхиваясь.
– Сочно, бля!!! Он лапами в ухе там шевелит!!! Я это чувствую!!!
– Надо что-то делать, – говорю.
– Да неужели!!! – орёт Игорь. – Да вы гении, ёб вашу мать! Так быстро соображаете!!!
– Надо его убить для начала, – рассуждает Борисыч. – Чтоб он дальше в мозг к тебе не полез.
– Вмоск!? Какэтавмоск?!!! – Игорь взрослый, спокойный и очень умный мужчина, но сейчас как малое дитя, право слово.
– Как-как. Через евстахиеву трубу, конечно же, – блистаю я анатомической эрудицией.
– Ну дык давайте убивайте иво уже быстрей!!!
Заглядываем с Борисычем Игорю в ухо.
– У тебя ж пистолет, может, застрелим его? – предлагает Борисыч.
– Не вариант, мозг-то у пациента мы не заденем, наверняка, но вот патрон я потом хуй спишу.
– Бля-а-ааа… Бля-бля-бля, – причитает Игорь.
– О! – догадывается Борисыч. – Надо его утопить! А может, он испугается и обратно вылезет от этого!
Ну всё. Решение принято. Игорь убегает в душ топить или пугать таракана, мы с Борисычем одеваемся, хохоча, и бежим следом. Заглядываем в душ – Игорь льёт воду в ухо максимальным напором.
– Ну что там? – искренне волнуясь, спрашиваем мы.
– Да вроде перестал шевелиться.
– Ну, заебись, ещё пару вёдер влей, на всякий случай!
Влил. Сидим в центральном.
– Ну, что, шевелится?
– Да нет вроде, вода только булькает.
– Чо, надо его достать теперь… как-то.
Ну, нашли шурупчик потоньше с мыслью им тараканий труп проткнуть, навернуть и вытащить. Инженеры же (один ядерщик, другой электромеханик и третий в панике) и всё такое. Борисыч, высунув язык от напряжения, начинает засовывать шурупчик Игорю в ухо.
– Ойбля!! – вскакивает Игорь. – Зашевелился опять!!!
– Не прокатило, – вздыхает Борисыч, – пошли-ка покурим-ка.
Поднимаемся на мостик. Зябко. Четыре часа утра, темно, холодно, сыро и неуютно. Закуриваем.
– А может, его это, дымом травануть? Эдик, дунь-ка мне в ухо дымом, да побольше.
Ну что не сделаешь ради друга? Набираю дыма побольше и начинаю задувать его Игорю в ухо. И тут. На мостик заходят удивлённые глаза командира (он дежурным по дивизии стоял).
– Что это, блядь, тут происходит на моей подводной лодке?!
– Игорю Юрьевичу таракан в ухо заполз, тащ командир, – докладывает Борисыч, потому что у меня-то рот занят, – пытаемся его оттуда вытравить.
– Да ла-а-адно? – улыбается командир такому неожиданно интересному событию в серых буднях береговой жизни. – А чо он туда заполз-то? Этот одесский еврей там сосиски от друзей прячет, небось?
– Товарищ капитан первого ранга!!! – негодует Игорь. – Я попросил бы!!!!
– А ты таракана попроси, может, вылезет. С сосиской. Ладно, не ссы, русские на войне своих не бросают! Хотя ты ж хохол… Тебя вроде как и можно. Чо делали-то, докладывайте.
Доложили.
– Ну вы долбоёбы, что ли? – удивляется командир. – Тараканы же назад не ходят, как бы он сам вылез-то, пугатели?
Ну вот, блядь, откуда он это знает?
– Значит, так. Сейчас пошлю машину дежурную за доктором нашим. Надеюсь, что за это время он до мозга не доберётся. Хотя тараканы же кости не грызут вроде бы.
– Ну та-а-ащ командир! – требует уважительного к себе отношения Игорь.
– А будешь пиздеть – не пошлю. Так что попиететнее тут со мной. Тепереча от мине тут всё зависит. Пошли пока чаю попьём.
Сидим в центральном, пьём чай. Командир, Борисыч и я, в смысле, пьём, а Игорь носится кругами вокруг командирского стола.
– Игорь, не мельтеши! – не выдерживает командир. – Что ты, как профурсетка при первом минете матросу… Линолеум мне весь до дыр сотрёшь!
– Да он шевелится там, как не мельтешить-то?
– А вот не будешь больше сосиски от друзей в ушах прятать. Я вот не прячу, ко мне тараканы в ухо и не залезают!
– Ну та-а-аащ командир!
– Не ной! Будь мужиком, блядь!
– Легко вам говорить!
– Конечно, легко. Я сосисками с друзьями делюсь же!
Привозят злого и невыспавшегося доктора Андрюху.
– Что тут у вас опять, аппендицит? – подозрительно косится на меня Андрей.
– Гораздо хуже, товарищ военврач! – торжественно докладывает ему командир. – К Игорю Юрьевичу в ухо заполз таракан и теперь тщетно пытается найти там его мозг!
– Чтобля? Таракан? А как он туда заполз-то?
– И я о том же, – радостно поддерживает его командир, – предлагаю назначить служебное расследование и до его окончания никаких действий с тараканом не производить для сохранения в целостности оперативной обстановки! Да ладно, шучу, не пучь глаза, а то лопнут сейчас. Давай, Андрюха, доставай.
– Да я вам ветеринар, что ли? Меня в академии медицинской этому как-то забыли научить. Пошли в амбулаторию, будем что-то думать.
Всей делегацией двинулись в амбулаторию. Там Андрюха перебирает какие-то пузырьки и думает, а мы просто сидим и делаем вид, что тоже думаем. Игорь бегает из угла в угол.
– А! Во! Придумал! – показывает нам Андрюха какой-то пузырёк. – Ложись, Игорь, на кушетку!
– А что там, в пузырьке этом? – опасливо косится на пузырёк Игорь.
Андрей молча смотрит на него минуту, другую, третью….
– Эпоксидная смола там. Залью её тебе в ухо, а потом сделаю трепанацию черепа и добуду себе брелок с тараканом! Морпехи с пулями на шеях ходят, а я – с тараканом буду. Вот я тебя спрашиваю, что ты там в испарители свои сыпешь, чтоб пресная вода была? Нет? И ты мне мосг не еби! Ложись, я сказал, блядь, сука любопытная, пока я добрый!
Ну, кто в здравом уме, пусть даже и с тараканом в ухе, будет спорить с военным врачом? Правильный ответ – никто. Доктор закапал Игорю в ухо какую-то маслянистую жидкость, обождал минут пять и каким-то хитрым пинцетом аккуратно вытащил таракана на белый свет.
– Ты там это, поглубже загляни, нет ли сосиски?
– Нет, Сан Сеич, видимо, таракан всю съел, видите, какой жирный? Ну вот, дарю тебе, Игорь, этого таракана, носи его на шее и не забывай думать о Смерти!
Доктор у нас добряк, конечно, был и широкой души человек. Мне аппендикс мой пытался подарить в банке с формалином, мол, поставь его дома на полку и не забывай думать о Смерти. Самурай херов.
– Ну что, – потирает руки командир, – дело сделано, полшестого утра, спать всё равно уже не вариант, может, отработочку вахты забабахаем посерьёзнее?
– Ну та-а-аащ командир! – ноем все в унисон, даже доктор, который в отработках и не участвует практически.
– Ладно, лентяи и бездельники. Как вы мхом-то не поросли до сих пор? Но стресс снимать запрещаю категорически!
– Ну тащ командир, ну полшестого же утра, ну что мы, совсем, что ли?
– А что – нет? Рассказывайте мне тут сказки венского леса… А то я не знаю вас! Ладно, пошли ко мне в салон, по чуть-чуть у меня есть.
– Только вы это, мужики, не рассказывайте никому, а то же заподъёбывают потом вусмерть, – попросил нас Игорь в салоне за рюмочкой коньяка.
– Ка-а-анешна-кане-е-ешна! Ну о чём ты, братан, – дружно ответили мы и сдержали своё железное подводное слово. Примерно часа полтора.
Так вот и закончилась эта история всего с одним трупом, после которой я и обладаю, не знаю зачем, знанием, что тараканы назад не ходят.

Эдуард Овечкин, Акулы из стали

Военные моряки. Вот ребята о ком, неожиданно, пойдёт сегодня наш рассказ. Лишённые сызмальства тех привилегий, которые вы полагаете за данность, запертые в железные борта своих кораблей и не имеющие возможности выбирать чем им сейчас хочется заняться, вынуждены они выкручиваться из всего этого только смекалкой, терпением и волей.

Вот, например, дождь. Вы можете достать зонтик и не мокнуть, а то и вовсе не выходить из дома потому, что ну и что, что еда кончилась – вон же ещё цветы в вазе стоят и соль, а дождь не вечен, а моряк? Выдёргивает его вахтенный отсека из сновидений, в которых он, может, только что на тёплом море собирался руку предлагать, тащ, готовьтесь к вахте и что, может он сказать, не, не, не я, пожалуй, дома останусь? И выходит он на мостик а там тот же дождь, который вот у вас идёт и вы уже с аппетитом смотрите на цветы, а он? Отсюда льёт, оттуда дует и тоже с водой, отовсюду брызжет, а предыдущий, которого он меняет, уже к этому равнодушен – он и сам уже дождь пополам с морской водой и, когда снимает рукавицу, чтоб пожать руку, из неё течёт вода, а ладонь у него мягкая и пальцы в морщинках, как после бани, хотя что за баня в плюс пять? Зонтик?

Ну не достанешь же ты в дождь на мостике зонтик? Нет, можно конечно, но, скорее всего, если тебя не унесёт мэрипопинсничать, то тебя тут же отстранят от вахты, а то и вовсе спишут с плавсостава, да и не только тебя, а, заодно, и всех твоих потомков до пятого колена. На всякий случай, или зуб. Возьмём и предположим, что он заболел.

Повезло, если ты не на вахте и доктор в хорошем настроении! Ну как повезло: доктор достанет те клещи, которые ещё Пирогов выбросил со словами «Да ну, вы ебанулись, что ли, наглухо совсем?», а военный интендант, проходя в этот момент мимо медицинской палатки, подобрал их, нежно вытер обшлагами и со словами «Не, ну а чо, нормальные же клещи!» поставил на вооружение всей армии и, соответственно, флота, до полного износа и морального устаревания. А чему там устаревать? Ну круглогубцы и круглогубцы! Так вот, достанет доктор эти клещи (может быть даже те самые!) и, ласково ими пощёлкивая, заглянет вам, через глаза, на самое дно души: «Что, зубик заболел, родненький? Ну заходи, чего ты дрожишь, милок?» и вы не поверите – боль не то, чтобы отступает, но становится довольно-таки терпимой! И это, вы помните, если вам повезло, и вы застали доктора в хорошем настроении, что бывает крайне редко и похоже, согласно военно-морской классификации, на чудо чуть ли не полуторного пришествия. А что бывает, когда в плохом, я вам смогу рассказать только после того, как вы мне предъявите справкио полной морально-психологической устойчивости из поликлиники, к которой приписаны.

Но хуже всего скука, а, особенно её комбинации с весной, летом, осенью и зимой. И вся беда даже не в том, что военный моряк не умеет скучать, но в том, что к скуке этой, он, сука такой, готовиться заранее! Нет бы просто страдать хуйнёй, что, иногда, случается и на это никто не обращает внимания и даже строгий старпом, застав группу военморов, страдающих хуйнёй, спросит их, бывало, по отечески: «А что это вы тут, бакланы шерстопёрые, творите? Ааааа, хуйнёй страдаете? Ну ладно, только суточный план мне не нарушать!» - посмотрит строго, да и дальше пойдёт, так нет же - ему, этому самому баклану, нужно обязательно что-нибудь себе припасти заранее, чтоб, когда на него навалиться скука, ему не было скучно и можно было что-нибудь повертеть в руках или куда-нибудь это, припасённое, засунуть, чтоб посмотреть, что будет. Об этом, как раз, случае,гремевшем в своё время, на всю нашу необъятную Родину и до самого даже Мурманска,про засунуть, я и хочу вам сегодня рассказать.

Стоял излёт лета. Та самая пора, которая всем нравится больше всего, да не все об этом решаются говорить вслух. Запахи скорой осени носились ветром по горбам сопок и оттуда стекались вниз, прямо в синее море, но не волнуя его, как осенью, а нежненько проникая в. И солнышко уже не палило, а ласково грело прибрежные камни. Они-то и были виноваты, как вы увидите после, эти самые камни. Даже не суббота, в которую нести вахту скучно и неинтересно, хоть до крайности спокойно. Проверяющих в субботу не бывает – дураки они, что ли, по субботам шастать, а ещё и дежурный по дивизии в ту самую субботу ушёл спать к себе на корабль, приказав будить его, если что, обязательно, но только если это самое «если что» будет ядерной войной, а, иначе, давайте тут сами, чо тут: рулить дивизией атомных крейсеров в субботу сможет и второклассник, если ему выдать повязку и ознакомить с суточным планом. Хотя, если бы он и не ушёл, то ничего бы это не изменило – сами сейчас увидите.

Но в субботы так было почти всегда, а в эту, видите, добавились ещё и камни, на которые вылезла погреться нерпа. Не то, чтобы здоровая, но и не маленькая – нормальная такая чёрная нерпа. Лежит себе на бочку, усами шевелит, да на солнышко щурится. Милота!

А сверху, с вышки, щуриться на неё морпех, который там стоит уже второй год, с перерывами на сон, еду и политзанятия и вот эта самая нерпа, так уж вышло, стала, на тот момент, самым интересным событием за всю его службу.

Это когда он поступал служить (ну как поступал, - был отловлен в тайге и доставлен в военкомат) ему сказали, слушай, ну ты же охотник, да? Потомок Дэрчу Оджала, наверняка. Белку в глаз бьёшь, а, если тебе ружьё дать, то ты и вовсе в ресничку ей попадёшь? Ну так вот, смотри, охрана важного государственного объекта, стратегического, можно сказать, значения от проникновения внутрь его извне! Звучит? Карабин тебе дадут, будешь зорко вокруг, а если что - стой, кто идёт! И из карабина по ним! А тебе медаль потом, а то и орден, представляешь? Морская пехота, сынок, это тебе не в танки пукнуть бояться, это простор, ебать его, отвага и эта ещё, как её…товарищ прапорщик? Точно! Удаль! А? Хочется? Ну а кому не захочется? Ябы и сам, знаешь, но годы не те уже. Вот тут подпишись. Где ты, там победа, сынок, запомни свой девиз отныне и до скончания веков!

«А где ты» оказалось, на поверку, не то, чтобы полно врагами, а нет врагов – откуда брать победу?Да не то, что врагами, а и обычными людьми как-то не кишело. Да что там не кишело – их и не было вовсе. Вы, стращает замполит, должны бороться с террористами! Бдить во все стороны одновременно, чтоб даже мышь! Даже, сука, пискнуть при вас боялась! Ну а чего тут бдить на вот этой вот самой дальней вышке: внизу обрыв метров хуйзнаетсколько, под ним пирсы с лодками, вправо от вышки – сопки до горизонта, а слева – немножко сопки и море: откуда тут взяться террористам и зачем? Прыгнуть со скалы вниз и разбиться насмерть? Ну нет – вот они и не беруться. Даже охотники за грибами сюда не забредали – больно далеко, да и в колючей проволоке вся природа, включая грибы. Один раз на стрельбище вывозили и все тебе развлечения за полтора года. Спросил раз про увольнение, все чуть со смеху не полопались, да иди, говорят, конечно, раз по уставу положено – хошь вон в ту сторону, хошь вон в эту, дать тебе увольнительную? Тьфу. Хорошо хоть три патрона на стрельбах сэкономил, греют теперь душу в кармане. Но, в общем, скука неописуемая. О, а это что за зверь там лежит? Надо же, как зашевелилась внутрях охотничья привычка и пальцы зачесались и патроны в кармане, вот вам крест, сами позвякивать начали, а дух Дэрчу Отжала, будто подмигнул и по плечу так ласково потрепал: хороший зверь, надо бить!

А внизу, вот прямо под вышкой, был пирс и к пирсу была пришвартована подводная лодка, а у её трапа, как и положено у любой уважающей себя лодки, стоял вооружённый верхний вахтенный Максуд. Максуд был, ну… Максудом и служил вообще-то трюмным в седьмом отсеке, не королём говна и пара (он же был матрос), а их принцем, но так уж заведено на подводных лодках, что для их охраны специально обученных людей нет и охраняют их те, кого удаётся заставить выучить инструкцию и кое-как научиться пользоваться автоматом, вот, хотя бы и принцев говна и пара. И не знаю где как, но в губе Нерпичья, верхний вахтенный выставлялся с единственной целью – вовремя разбудить центральный пост, если к кораблю приближалось строгое начальство или коварные проверяющие. Одна надежда всколыхнулось было у матросов послужить стране, когда возникла опасность проникновения чеченских террористов и на пирсы привезли мешки с песком, чтоб за них падать, если что, и отстреливаться. Штук по пять на каждый борт выделили. Вы серьёзно, спросил командир, у нас же на отливе перепад высоты метров десять, что толку от этих хилых пяти мешков, тут же ростовой ДОТ строить нужно или как он там называется, ну раз уж такое дело. Да где мы вам столько песка наберём, странные вы люди, тут же не Каракум, тут мох и камни, а песок чуть не из Воронежа везли, вы что, в литерных вагонах, надо же ценить заботу Родины об вас, а не вот это вот всё тут начинать – нате, распишитесь за пятьмешков и что мы безопасность вашу обеспечили чуть более, чем полностью и тут всё это красивой горкой сложите или складите, как вам угодно, а потом доложите не забудьте, что пирсы укрепили и сам чорт вам теперь не брат! Письменно и в трёх экземплярах. Повезло просто, короче, что, либо чеченские террористы бояться песка, либо, как и все остальные террористы, понимают, что проще занести денег. Но не суть.

И вот значит Максуд стоит и бдит, как полагается любому дисциплинированному матросу, несмотря на то, что суббота и вообще. Ну как бдит: пишет письма своим любимым девушкам о том, как он тут, несмотря на и, если бы не он, то бы и хуй его знает, но повезло всем, что он и, поэтому, брюки-клёш ему одному из всего призыва разрешили распороть и вшить в них синей, как твои глаза, шёлк, чтоб, когда он, то сразу всем было видно, что это именно он и есть – тот самый. И тут выстрел.

И пуля шмяк в море, метрах в двадцати от него. Да ладно, подумал Максуд, вот сейчас за мешки эти падать и пора? Да ладно?

Перелёт, подумал морпех и я перед ним сейчас извиняюсь, что имя его для истории не сохранилось совсем, но морпех – это тоже звучит гордо, правда ведь? Достав второй ворованный (давайте будем называть вещи своими именами, в конце-то концов!) патрон, морпех прищурился, взял поправку на ветер и шмальнул по нерпе второй раз.

И опять Максуд слышит выстрел и пуля дзынкь по пирсу. Да ладно, думает Максуд, как так-то? Кто синий, как её глаза, шёлк в распоротые клёши вошьёт, если не он?

- Сентральный, верхнему!

- Внематочно.

- Тут это, тащ… по мне стреляют. Как бы… вроде бы как…

Ну вот зачем на свете существуют трюмные, подумал в этот момент дежурный по кораблю, он же младший штурман, суббота, блядь, вовсю, погода как на картинке кого-то там, кто рисовал эти широко известные картинки, а вчера День рождения отмечали у Сани, ну как вчера… начали-то вчера, да… и даже дежурный по дивизии (он же командир) сладко спит у себя в каюте, а ему, штурману, глаз не сомкнуть и всё почему? Всё потому, что на свете существуют трюмные!

- Максуд, блядь!

-Йа!

- Ты же, сука, инструкцию учил! Учил?

- Учил.

- Зачёты сдавал! Сдавал?

- Сдавал.

- Инструктировал тебя я, перед разводом, дежурный по дивизии на разводе и снова я, после развода?

- Так точно!

- Ну и хули тогда? Какие твои действия в данном случае?

- Оборонять!

- Ну дык и обороняй, ёпта!

- Йееесть!

Эх, ебать, подумал Максуд, да не так-то уж я и наврал в письмах-то, хоть и не дописал их ещё! Медаль, бля, а то и орден! Застили ему глаза и,упав за мешки с песком, Максуд начал внимательно смотреть.

Да чтош такое-то, возмутился морпех, как так- то вообще! Я же белку в глаз! А с ружьём так и вовсе! А тут лежит такая туша, а я что? Не потомок Дэрчу Оджала, что ли? Как тут это работает? Куда брать поправку, кроме ветра? Что за ёбанный край такой, а? Как тут они живут с вот этим вот всем! И последний, третий, патрон, уютно щёлкнул…куда он там щёлкает? В патронник?

Максуд заметил, откуда бахнул третий выстрел и подумал, ах ты, сука такой, пидор! Ну погоди!

Автомат Калашникова это вам не карабин - что там, вот эту штуку перевёл в режим стрельбы по три патрона, вот эту вот загогулину передёрнул и поливай! Что, собственно, Максуд и сделал, лёжа за мешками с песком. А чего по три, а не очередями, спросил потом командир, дык как чо, я же не просто хотел патроны расстрелять, а завалить этого пидора! (дословная цитата Максуда).

Ах ты сука, такой! Пидор! Стрелять по мне! Подумал морпех (он же, в данный момент, пидор, по версии Максуда) и зарядил штатную обойму. Только нерпа, хочу я заметить, и дежурный по кораблю, остались равнодушными к данному кипению страстей в отдельно взятой нелюдимой области пространства и времени. Ну с нерпы-то что взять – животное, а у штурмана суббота, с него тоже, что взять при данных обстоятельствах и, если мало их, так вот вам ещё и диван в штурманской рубке!

- Сентральный, верхнему!

-Максуд, ну что опять? Инопланетяне?

- Никак нет! Инопланетян же не существует! У меня патроны кончились! Можно мне ещё патронов наверх передать?!

Даже если вы младший штурман и стоите дежурным по кораблю в субботу, то фраза от трюмного матроса Максуда о том, что инопланетян не существует, приведёт вас в чувство быстрее, чем мгновенно, поверьте. А потом уже, прошмыгнёт по краешку коры маслица о том, что, ну в смысле, - у него шестьдесят патронов кончились? Хорошо, что штурманёнок подумал, но вовремя не сказал вслух, про штыковую атаку, а то не так бы радужно могла закончиться эта история!

И только благодаря тому, что наша родина так необъятна, говорил потом командир перед строем, эти два придурка остались в живых! Только дистанция, плюс перепад высоты и восходящие потоки и спас двух этих защитников людей друг от друга от окончательной и бесповоротной кончины!

Но это он потом уже сказал, когда всё прошло, а тогда-то штурманёнок, несколько смущаясь, вылез на мостик и оценил обстановку: и правда, Максуд лежал за мешками с песком и радостно помахивал ему пустыми рожками, а сверху и правда постреливали. Да, ебать, вот это суббота!

Не ядерная война, конечно, но дежурного по дивизии пришлось разбудить. Он долго не втыкал в чём тут прикол и отчего штурманёнок такой дерзкий – взял и разбудил. Потом воткнул, но долго не верил потому, что от штурманёнка пахло только вчерашним Днём рождения, не более того, да даже бы если и более того, но командир же знает на что способны его офицеры в любом состоянии и вот на то, чтобы будить командира, когда он приказал его не будить, они точно не способны,а, иначе, как бы они медкомиcсии проходили? Да и как такое вообще может быть, да ещё, как назло, в его дежурство! Блядь, перестрелка двух караульных? Да это же жопа и, в самом деле, лучше быуж тогда ядерная война!

Ну и потом началось, конечно. Пока дозвонились до караула и те бегом на вышку: телефонная связь-то не работает года с позапрошлого, откуда в стране провода, когда не у всех ещё дома в испаниях построены, а у раций аккумуляторные батареи старые, заряд не держат. Может, говорит, штурманёнок, помашем ему белым чем с рубки, жалко Максуда же, на что командир резонно возразил, что советские моряки никогда не сдавались, а мы же теперь снова русские, рискнул возразить штурманёнок, ну вы может и да, не стал спорить командир, а я-то старой закалки. Максуд, крикнул он Максуду, вожмись в пирс поплотнее и не дыши! Есть, тащ командир, ответил Максуд, который, в принципе, как раз именно этим сейчас и занимался.

- Но нет, сука, жалко его, - не унимался командир, -что там за карамультуки у нихна вышках, не в курсе ты?

- Да откуда бы? – не знал штурманёнок.

- Ладно, мухой давай вниз и три тулупа неси: мне, себе и третий!

Вышли в тулупах на пирс, перевернули будку верхнего вахтенного и ей придавили сверху Максуда, проложив тулупчиком, чтоб не сильно давило.

- А нас если он…того? –не унимался штурманёнок.

- Ну так нам за это деньги платят, а ему – нет.

Но тут уже и караульные прибежали – собак у них не было, но лай слышно было со всех сторон.

- Ну а сейчас, - резюмировал командир - нам всем будет пизда!

И точно – пол часа не прошло, как пыль столбом от УАЗиков, Волг, ЗиЛов и буханок!

Но нерпы к этому времени уже не было. Когда ей надоела вся эта возня и она, плюнув на суетливых людишек, шмыгнула обратно в своё безбрежное море – никто и не заметил. Хотя особисты потом пытались и её найти, чтоб допросить. А, может и до сих пор ищут.

Максуда потом в отпуск отправили, хоть штабное начальство и приказало его сгноить в трюмах, отпустив на дембель в последнюю очередь и командир сказал «есть», а потом добавил давотхуйим, что он нарушил? С поста не сбежал? Не сбежал. Бой принял? Принял. Подводную лодку оборонял? Оборонял! Ну и хули тогда? Не завалил морпеха, правда, и это косяк, боец, иди сюда, на тебе щелбан за это и чтоб впредь целился лучше!

А остальных всех наказали – вот вообще всех от Максуда и до командира дивизии. Даже командира трюмной группы, в которой служил Максуд, хотя тот вообще был в отпуске, но – военный моряк на то и военный моряк, чтоб его могли наказать в любом состоянии и не доказывая вины. Умер, сука? Растолкайте, я ему взыскание въебу на дорожку!

А что стало с потомком Дэрчу Оджала, то доподлинно и неизвестно: особисты так орали в своих застенках, что даже чайки в губу залетать боялись. Но, впрочем, вполне резонно мы можем предположить, что, хоть, вероятно, и последним, но он дембельнулся и сейчас давно уже бродит по тайге, по следам своего предка и белок в глаз, а, когда с ружьём, то и вовсе в ресничку, а дома ждёт его жена и дети: трое, а может и четверо, но почти все из них мальчики и вспоминает он эту историю и думает, вот что хорошего было в его службе на Северах, так это ебические расстояния и перепады высот с восходящими от моря или, наоборот, втекающими в него с сопок воздушными потоками и пидор тот, который в него из автомата, жив-здоров, благодаря этому, в своей этой Татарии или откуда он там.

А Максуду клёши с синими, как её глаза, вставками шёлка велели зашить как было, а то тоже мне: двумя рожками одного морпеха завалить не смог, а туда же – в невыносимую красоту, ишь ты! Ну вот и где, скажите мне, в гражданской жизни, от простой скуки плюс нерпы, можно заполучить такое приключение с такими последствиями? Ой, да я вам сам скажу – нигде!

- Кто приезжает, я не понял? – командир дивизии посмотрел на помощника дежурного, принёсшего ему телефонограмму.

И весь остальной штаб дивизии (заседание которого проходило прямо сейчас) тоже посмотрел на старшего лейтенанта Гену, но не строго, как командир дивизии, а с любопытством: они-то ещё телефонограмму не читали, может там их и не касается, чего зря брови-то морщить?

Старший лейтенант Гена, поправил пистолет на бедре, подумал, что вот какой мудак этот дежурный по дивизии – сам пойти зассал и послал его, аки агнца невинного на заклание этим волчищам:
- Комиссия из управления по физической культуре и спорту Министерства обороны.
- А у нас, что есть и такое управление? – командир дивизии обвёл взглядом подчинённых.
- Ну а как же, - ответил начальник штаба, - морпехи там всякие. Десантники. Они же это. Ну. Спортсмены.
- А мы тут при чём?
- Ну мы же тоже.
- Что тоже?
- К министерству обороны относимся. У нас же тоже эта, физкультура присутствует. И спорт.
- Да?
- Да. Вон у нас даже флагманский мускул в наличии имеется. Капитан Егоров.
- Да? Это флагманский специалист у нас? Надо же, а я всё время думал, что кто-то из офицеров штаба дитёнка своего на работу водит.

Ну конечно командир дивизии шутил – капитан Егоров даже и не обиделся вовсе, так только, льдинка кольнула в сердце: служишь тут шесть лет, все обязанности главного спортсмена в дивизии атомных подводных лодок (бегаешь за водкой, варишь кофе, топишь сауну и достаёшь сигареты) исполняешь с оценкой не ниже хорошо и отлично, а тебя, типа, и не замечают. Ну так-то шутка нормальная, да, все остальные дружно засмеялись вон. Ладно, проедет и по моей улице грузовик с сахаром, подумал капитан Егоров и тоже вслух засмеялся.

- Ладно, я понял, ступайте, - разрешил командир дивизии помощнику дежурного.
- А, постойте, - остановил он его уже в дверях, -может с нами хотите поприсутствовать? На совещании?
- Никак нет!
- А чего?Да ничего, блядь! Нечего мне делать, вместо своего дневного сна, сидеть тут с вами и хуйню вашу слушать, тоже мне, цирк дю солей проездом оттуда сюда случайно черезЗаозёрск, спешите видеть наших клоунов на арене вашего цирка, а то когда ещё придётся.

- Не дорос ещё, товарищ контр-адмирал! - Гена встал во фронт, подобрал подбородок и гордо посмотрел в предполагаемую даль.
- Праааавильно. Молодец. Свободен.

- Ну, товарищи офицеры, зачитываю, - командир дивизии поправил очки, - для проверки качества… угу…а также физической подготовки… так… оценки… ага… состояния… ну, ну… понятно… угум … обеспечить… а то как же, да, … 16 мая. Короче. Вот только физкультурники ещё не трогали наших упругих тел и вот 16 мая приезжают исправить это досадное упущение. Мускул, докладывай.
- А я не в курсе пока, не сообщали ещё.
- Ну в теории. Предположи, чего нам ожидать-то и как к этому подготовиться? Вас же учили в этих ваших…ну где вас там учат.
- Ну они ездят эти комиссии, весной и осенью, обычно, в войска, сейчас вот, видно устали дышать пылью с ковров в своих министерских коридорах и решили к нам, проветриться. Так-то они, из Москвы, обычно куда южнее или сильно восточнее, а чего к нам решили…ну может вспомнил кто, что и подводники тоже есть и возмутился как это – подводники есть, а есть ли у них физкультура и спорт никто не проверяет. Это мои предположения.
- А они у нас есть?
- Кто?
- Ну эти, вот про которые ты…физкультура и спорт?
- А то как же! Присутствуют! Вы же мне каждый период обучения тонны отчётов подписываете как мы провели, углубили, расширили и закрепили.
- Так. И что они, обычно, проверяют?
- Физподготовку. Нормативы у случайно выбранного подразделения.
- Так что нам, лыжи где-то надо искать на подразделение?
- Да не, май же, кросс, скорее всего пришлют в плане проверки ну и … гири какие-нибудь.

- Май? – командир дивизии выглянул в окно.

Вслед за командиром дивизии в окно выглянул и весь штаб, а из окна им радостно заулыбался снег, да здесь, мол, я, ребята, здесь, всё нормально, укутываю сопки ровным слоем в пару метров, никаких природных аномалий!
- Ну, в принципе, да. Откуда они знают в своей Москве, что у нас тут в мае ещё зима. Так, товарищи офицеры, давайте думать, что будем предпринимать по данному поводу?
- Тащ контр-адмирал? – начальник штаба вопросительно поднял сигарету.
- Да- да, курите, конечно.
Штаб дружно закурил, обдумывая план подготовки к сдаче зачётов по физической подготовке. Ну не сам штаб, конечно, а его члены потому, как сам штаб, это структура же просто и как она может курить, если не имеет физической сущности? Да?
- Ну надо дождаться плана проверки, думаю…, - сказал кто-то.
- И заранее определить экипаж, который они случайно выберут…
- А вот это вот правильно, да…кто там у нас поукомплектованьнее и не сильно занят.
- Двести восьмая?
- В отпуске же они…
- Точно, тогда с остальных соберём калек и скажем, что это двести восьмая?
- А на кораблях кого оставим?
- Ой, да что там кросс – час времени, так постоят…
- Двадцать минут, - поправил мускул.
- Что двадцать минут?
- Если трёшечка, то в двадцать минут надо уложиться, чтоб на удовлетворительно.
- Три километра за двадцать минут? Это ж куда надо подводнику опаздывать, чтоб так нерационально расходовать энергию?
- И не говорите! Не дай бог так хотеть!
- А слыхали как он три километра назвал?- Ага, трёшечка, ты посмотри…
- Ласково так…
- Как маму родную…
- Одно слово – маньяк.
- Вообще ненормальный…
- Поосторожнее надо бы с ним, товарищи…
- Так тогда что там, с нашими баранами, двадцатую, определим, как обычно?
- Ну да, чего традиции-то нарушать, есть же двадцатая
- Так и решим?
- Думаю, да.-
Решение штаба утверждаю! Ждём план, экипаж двадцатой оповещаем – пусть готовятся! Химик, откройте уже окно, топор же вешать можно, как вы следите за газовым составом атмосферы, я не понимаю!

- Вот, товарищ командир, разрешите вам представить! Флагманский мускул нашей дивизии!

- Да я знаю, товарищ контр-адмирал, он же нам всё время за водкой в посёлок бегает.
- Ну это шутка такая. Пошутил я, подсластить пилюлю тебе хотел, не знаю, офицеры штаба смеялись над ней.
- Так я же не офицер штаба, нам тут, в окопах со вшами, знаете, не до вашего штабного юмора.
- Тоже верно. Как дела –то у вас?
- С тех пор, как час назад мы с вами говорили? Всё в порядке, а что за пилюля-то?
- Какая пилюля? Заболел ты, что ли?
- Которую вы юмором мне сластили.
- А, эта пилюля. Слушай, комиссия к нам едет из самой Москвы! Не абы что, а прямо из Министерства обороны! Вот, думаем вас под неё, так сказать…
- Да, нам-то, что. Что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валила! На какую тему готовиться отгребать?
- На тему физической подготовки!
- …?
- Вот, товарищ мускул сейчас всё и доложит, как раз план проверки получил. Докладывайте, товарищ мускул!
- Комиссия управления по физической культуре и спорту Министерства обороны. Так она называется. Приедут к нам проверять уровень физической подготовки и вообще смотреть, как у нас тут работа поставлена в плане, если позволите, поддержания здорового тела, для содержания в нём здорового, так сказать, духа, бестелесной, то есть сущности нашей с вами, если вы в это верите, а, если, как я, нет, то примите просто за метафору.- Надо же…да, товарищ контр-адмирал?
- Да, я сам в шоке! Думал он только ногами может, а он, вишь как - и головой!
- Да я не про него, я про то, что нет, ну вы подумайте, управление целое в министерстве есть…физкультурников, да?
- Ну выходит, что есть, да.
- И они вот к нам…к нам приедут проверять уровень физподготовки, а у нас и казарм-то нормальных нет, где у нас этот…стадион ближайший или спортгородок какой находится? В Мурманске?
- На «Спутнике», наверняка, есть же.
- Наверняка… и на тридцать километров ближе, чем Мурманск. Так и что они тут…ну…мышцы будут щупать или как это у них выглядит?
- Прошу разрешения продолжить доклад. В плане кросс три километра и силовые упражнения на зачёт.
- Кросс…в смысле? А где я столько лыж наберу? А куда мы на них бежать будем такой толпой? Здесь и места-то столько нет свободного или нас спецрейсом в Медео вывезут?
- Нет, не лыжный кросс. Простой.
- Простой?
- Ну да, ногами.
- Между отсеками, что ли?
- Да нет, там, - флагманский мускул махнул в сторону рубочного люка, - на свободе.
- Так там, на свободе этой вашей, минус шесть и снега по яйца!
- Ну…они, видимо, этого не учли. Но, вы же понимаете, Москва, что мы им скажем?
- Да вы ебанулись там все, наглухо, что ли? Например.
- Ну …да. Так мы, примерно и ответил: есть, так точно, разрешите выполнять.
- Не, ну ладно, что. Надо так надо. Для родной дивизии, тащ контр-адмирал, вы же знаете…мы всегда.
- За то вас и любим, товарищ командир! Что вы – всегда! Послезавтра они приезжают, доведите до личного состава план мероприятий и …ну…ну пусть подготовятся как-то, я не знаю. Мускул, можно за три дня к кроссу подготовиться?
- Абсолютно невозможно.
- Не ссы, мускул, подготовимся! Абсолютно невозможно на флоте только говорить, что что-то абсолютно невозможно! Эх, к нам бы тебя, на годик-другой, сделали бы из мыши полевой нормального офицера! Разрешите, товарищ контр-адмирал, приступить к подготовке немедленно?
- Так сейчас же адмиральский час…
- Ну не настолько прямо немедленно, а вот прямо по его окончанию!
- Приступайте!
- Есть, приступать! Чайку?
- Повкуснее бы чего…нет у тебя?
- Я взял, - флагманский мускул показал на свой дипломат, - пять звёзд.
- Вот это спортсмен, вот это я понимаю забота о начальнике! Ну пошли, командир, и чайку тоже!

- В рубашках побежим! – хлопнул командир по столу третьим стаканам чая.
- Как-то я не знаю…в рубашках-то.
- А потому что! И маршевой колонной, или как она там у пехоты называется? Нет, лучше парадным строем! Я – впереди, сзади старпомы с замполитом, знамённая группа, дадите знамя нам на кросс? Нет? Жаль. Тогда отставить знамённую группу – все в колонне по шесть, по ранжиру и в ногу!
- Да вы на параде в ногу даже ходить не можете, как вы бежать-то в ногу будете?
- А вот увидите! Ибо нехуй! Пусть знают и передадут там в Москве своей! В Министерстве этом своей этой обороны! Ишь ты – физкультуру они проверять приедут, а? Ну вы видали? Гуси. В рубашках и строем – вот увидите!

Капитан Егоров выехал ночью встречать комиссию в аэропорт города Мурманска на служебном уазике командира дивизии. И хоть командир дивизии командовал ста двадцатью баллистическими ракетами мощностью по две тысячи килотонн каждая, в его служебном уазике работали, в принципе, только колёса и руль и то влево выворот был в половину от правого. Салон обогревался от самодельного прикуривателя, а дворники работали, когда водитель дёргал за верёвочку сначала в одну сторону, а потом в другую.
Членов комиссии было трое и капитан Егоров нашёл их, охуевших от холода в своих курточках, туфельках и фуражечках, у входа в аэропорт.
- А чего вы в зале ожидания не подождали? - спросил капитан, жалея их красные уши и синие носы.
- А нас выгнали, - простучала зубами комиссия, - уборка там.
- Ну ничего, сейчас в дивизию приедем и сразу в баньку! А то как я вас потом, больных, обратно в столицу нашей родины отправлю?

Комиссия отказалось, было, от баньки потому, как, вроде, и не положено, они же со всей строгостью и их предупредили заранее, что моряки любят вот это вот всё своё гостеприимство показывать, а какая потом строгость, но проехав на уазике сто километров, согласилась бы уже на всё, а не то, что на баньку.

Утром они кутались в выданные им ватники, сыто рыгали крабами с водкой и сомневались, глядя на дорогу от штаба дивизии до пирсов, что тут возможно бежать кросс.
- В смысле невозможно? Да мы тут регулярно кроссы бегаем, не смейте даже сомневаться! – успокаивал их командир дивизии, - Что такого-то? Снег и колеи? Нам за это северные надбавки платят, всё нормально! Давайте, определяйте уже кто побежит и через пятнадцать минут сами увидите! А то нам ещё на рыбалку же, надо оперативненько всё это, пока катер не сломался.
- Так быстро не успеем, надо же номера всем выдать! – сомневалась комиссия.
- У нас у всех экипажей номера выданы на постоянной основе, ну что мы в детском саду, чтоли, мы же на зачёт, каждые пол года, скажи Егоров? Видите, коллега ваш, спортсмен, подтверждает!
- Ну, не знаем, давайте вот ту, первая к нам которая стоит, например.
- Первая к нам? Это двести вторая, там сокращённый экипаж, тридцать человек, не тот масштаб, что вы из Москвы прилетели и не ощутите всей нашей мощи?
- Нууу… вторую тогда.
- Это семнадцатая. Приём-передача на ней проходит, согласно руководящих документов, запрещено задействовать в посторонних мероприятиях, разве что вы настаиваете и под свою ответственность…
- Хорошо, третья.
- Это тринадцатая, она…
- Ну хорошо, хорошо, давайте, какую можно?- А вот, последняя отсюда стоит. Двадцатка. Краса и гордость, так сказать, на зависть супостатам. Очень рекомендую!
- Давайте её.
- Дежурный! Дежурный, позвоните на двадцатую, поздравьте их с тем, что именно на их долю выпала высокая честь не уронить спортивное знамя дивизии! Через пятнадцать минут построение у СРБ на кросс!

А капитан Егоров-то нам уже и номера вчера выдал и посоветовал, чтоб выспались и не волновались, подумаешь – кросс, да дурак ты, капитан, изумился командир, только от кросса мы ещё и не волновались, ну, нашёл тут кого успокаивать, иди уже, не ссы, всё нормально будет, вот увидишь – дяденьки подводники меньших братьев своих в беде не бросют.

И когда дежурный по дивизии позвонил, ошарашить нас радостным известием, то мы уже все в ботинках и кремовых рубашках по пароходу ходили, номера носили в карманах пока, а про рубашки, когда командир объявил такое своё решение никто даже и не удивился, оспаде, да хоть в трусах, если папа так решил. Спорили только долго надевать ли галстуки потому, что галстук же - это красиво, но нет, решил командир, подумают, что издеваемся, погон для красоты им достаточно будет выше крыши.

- Сто восемьдесят пятый, Овечкин.
- А сто восемьдесят четвёртый где?
- Уволился же в позапрошлом году, Борисыч, ну ты как первый раз замужем!
- Ты где ходишь, морда киповская? Зайди-ка в каютку к дяде трюмному, быстренько!
- Слушай, тебе точно комиссоваться пора, Борисыч!
- Чего это?
- Ну если ты звонишь на «Молибден», я беру трубку, а ты спрашиваешь меня где я хожу, то это же уже деменция, нет?
- Так, накажу, бегом ко мне – ждём тебя с Андрюхой!

Сидят вдвоём в каюте – на столе луковица порезанная крупными ломтями, горстка соли и три по пол стакана.

- Механик приказал перед кроссом, хотели без тебя твою половину располовинить, но Андрюха вон слабину дал, жалко его, говорит, нам-то весело бежать будет, а ему как?
- Видал, как я об тебя забочусь? – загордился Андрюха.
- До слёз, брат, до слёз.

Хлопнули. Зажевали луком, утёрли слёзы и потянулись наверх, на построение.

Капитан Егоров с двумя секундомерами на шее и пачкой ведомостей в руках бегал вокруг стартового стола с горящими глазами – работать по предназначению, что может быть лучше!

- Подходим, по одному, записываем номера в ведомости! Строгий контроль и учёт!

- Как там Москва у вас? Стоит?– уточняли у капитана Егорова подводники.
- Да вы заебали! Я ваш флагманский специалист! Я тут с вами служу! Чего у тебя номер вверх ногами висит? Ну это не смешно, ну товарищи, прошу серьёзнее отнестись к проверке!
- Товарищ командир, ну как вы, в рубашках-то правда, я думал шутите, - шептал он командиру, пока остальные строились парадной колонной.
- Какие могут быть шутки, товарищ мускул! Мы суровые морские витязи, а не артисты эстрады! Так, отойдите, мне надо с механиком пошептаться. Слушай, а чего это от твоих пахнет…э…свежестью?
- Механизмы без заправки не работают! – механик засучивал рукава у рубашки, видно половиной стакана не обошёлся.
- Ну вы же смотрите…того!
- Товарищ командир, мы только этим и будем заниматься, слово вот вам моё, держите! Исключительно смотреть, чтобы того!

- На старт! – поднял Егоров оба своих секундомера.
- Э, а пистолет-то у тебя где? – спросил старпом.
- Какой пистолет? – удивился Егоров.
- Ну стартовый, чтоб как у взрослых всё.
- Да побежали уже, холодно стоять-то, - выручил Егорова замполит.
- На старт!
- Ты командовал же уже на старт, зачем дублировать команды?
- Товарищ капитан второго ранга!
- Всё, молчу, молчу!
- На старт!
- Третий раз, ну нет, что он творит, вы видели?
- Внимание! Марш!

В ногу бежать не получилось – снега было до хера, не в буквальном смысле этого слова, а много, но бежали красиво, высоко задирая колени и с ровными спинами: впереди командир, за ним два старпома и замполит, потом знамённая группа (без знамени), а потом, строго по ранжиру и все остальные.

Первый проверяющий (стоял на середине половины маршрута у поворота в дивизию) видно было, что растерялся: строй бежит же и вон целый капитан первого ранга во главе его и строго смотрит, что делать-то, надо приветствовать строй или как? Ну так-то надо, все при погонах же – отдал честь, из строя его в ответ похвалили.

Второй проверяющий в конце половины маршрута (у штаба дивизии) удивился тоже и непонятно чему: тому что все бегут дружным строем и в рубашках или тому, что из окна штаба высунулся его (штаба) начальник и кричит:
- Товарищ командир, раз вы всё равно здесь, заскочите ко мне на минутку, буквально!
- Так я же на кроссе, товарищ начальник штаба! Мне ещё полтора километра в обратную сторону пилить!
- Ой, да на секундочку всего, вы же на Олимпиаду не собираетесь? Нет? Ну вот и замечательно, а то боевая подготовка это вам не кроссы бегать! Она не ждёт!

- Ладно, перекур! – объявил командир строю.- Прошу разрешения выполнить приказание старшего начальника! – обратился он на ходу к проверяющему в звании целого майора.
- Огонька не найдётся? – обратился к этому же ошалевшему майору бэушный старпом.
- Нет, не курю.
- Спортсмен, что ли?
- Так точно.
- Везёт, а мы вот, видишь, слабы характерами!

Строй дружно задымил.

Третий проверяющий должен был стоять с капитаном Егоровым на старте, но ой, да отдайте вы ему свой секундомер, у него две руки – он с двумя секундомерами справится легко, а мы с вами в музей, пока минута свободная есть, я вам лодочку эбонитовую погладить дам, резины кусок с обшивки подарю – вся Москва завидовать будет, ни у кого там такого куска не будет, а у вас – будет, да конечно же ему можно доверять, я же вон, целый контр-адмирал и вовсю ему доверяю, кремень, а не спортсмен, я вам говорю и так и сяк его совратить пытались, а он – ни в какую, блюдёт, так сказать, высокое звание советского спорта и всё по-честному у него, вот бесит, но сам, не поверите и на перекладине и кросс вот, такой он строгий у нас, как Дзержинский, только от спорта.

Сейчас он высовывался из окна музея уже с куском резины в руках и спрашивал у второго, а что происходит. Перекур, отвечал второй, они говорят, что обратно под горку и чего там бежать, успевай только ноги поднимать, а командира их в штаб позвали на секундочку и они без него бежать отказываются, русские, говорят, своих на проверках не бросают.

Но тут уже и командир вышел, чего стоим, кого, ждём, а ну-ка, за мной, ребята, кто последний, тот гондон, но строй не нарушать и меня не обгонять, а надо было в детстве мамок слушаться и кашу есть- выросли бы тогда полноразмерными людьми, а не полуросликами! Ну что там, Егоров?

- Да пиздец! Хорошо, что я секундомеры на паузу поставить догадался!
- Так в чём пиздец тогда?
- Ну опять врать, подтасовывать результаты!
- Ой, блядь, посмотрите на него, как барышня, заплачь ещё, капитан! Хочешь ко мне минёром? Я тебя и не такому ещё научу! Нет? Ну вот и подкручивай свои секундомеры, разделение труда это называется, один – родину бережёт, а второй ему за это секундомеры подкручивает. А что там дальше у нас?
- После обеда в штабе дивизии подъём гирь!
- А, вообще мелочь, тем более после обеда, когда комиссию опохмелят уже! Точно минёром ко мне не хочешь?

На обеде послали Борисыча, как самого старшего, спросить у механика, а может ещё по пол стакана, раз второй зачёт, то и полстаканов должно быть два, ну логично же. Да, но нет, сказал механик, в штабе довольно тепло и даже нет снега, с чего это мы рассчитываем на такие поощрения с его стороны, прикрываясь дохленькой вот этой своей логикой?

Первого к гирям послали хиленького с вида мичмана из турбинистов. С виду-то он был довольно хиленький, да и ещё со смешной мягкой фамилией, но, когда на спор затягивал гайки пальцами, то открутить потом обратно их можно было либо автогеном либо его же пальцами, но за стакан шила, а стакан шила на корабле найти гораздо проще, чем автоген.

Взял он гирю на грудь и на проверяющих смотрит.
- Начинайте, - говорит один из них, а все они уже с красными щёчками и глазки блестят.
- Я думал вы сверху сядете, - нет? Так, пустую гирю поднимать? Ну ладно.

- А сколько раз вы можете? – спросил проверяющий минут через пять, когда мичман уточнил, а можно ли покурить во время выполнения упражнения, а то он по дороге не успел.
- Ну…молодой был, так раз пять за ночь легко, а сейчас-то два-три всего, а скоро, чувствую и вовсе однопалчанином стану.
- Нет, я про гирю, сколько раз её поднять можете?
- Все. А сейчас сколько?
- Да я давно уже не считаю, норматив вы выполнили.
- Так а вы считайте, я и за остальных-то, ну что тут мельтешить всем?

Потом пошли экипажные(в плане здоровья) лоси, а потом уже командир дивизии театральным шёпотом жаловался комиссии, что солярка нынче на флоте дороже армянского коньяку, а катер уже заведён, прогрет и вхолостую молотит пол часа как. Быстро их сломал, в общем.

- Ты давай это мне, - инструктировал он рулевого на катере, - поперёк волны строго! Где больше волна – туда и ты!
- Так качать же будет!
- Молодец! Правильно соображаешь! И чем больше будет качать, тем больше ты в моих глазах будешь молодцом! Рыбы-то припас? Хвалю, спрячь пока мешок.

- Ну, товарищи члены, на ход винта! – встречали командир дивизии и капитан Егоров комиссию на палубе катерка, - не, погодите закусывать, ещё на оборот дизеля надо вслед, винт он же не сам. Ой, да Егоров заполнит все ваши ведомости, Егоров, заполнишь? Видите – заполнит: мы с рыбалочки в баньку и отдыхать, а он – ведомости заполнять, не, ну а что поделать – работа у него такая! Кто за штурвал хочет из вас? А допуск есть, аааа ну тогда пардоньте, пойдёмте в кубрик пока то да сё, заправимся!

Кубрика-то на том катере и не было, да и как на катере – чахоточную посудинку ту называли катером просто потому, что ну как её ещё называть? От маленьких размеров, старости и убогости, качало его, катер этот, прилично даже когда он стоял у берега, а уж когда в море выходил, да с поставленной задачей укачать гостей…что я вам могу сказать – не было у гостей никаких шансов.

- Вот, видите оно как, да, - убаюкивал членов комиссии адмирал через несколько часов скачек по волнам, - вы вот спортсмены, здоровья как у слонов, а весь залив мне заблевали, да? А я вот, смотрите, дедушка старенький, а солёным рукавом тулупа слюни вам вытираю и Егоров вон, видите, тоже сначала того, а теперь ничего, привык, да Егоров? А тоже сначала, как пришёл, кроссы всё бегал, турники тут гнул, а потом понял, да куда нам бегать-то? Это вы, пехота, в атаку бежите, а мы – выходим, понимаете? Вы-хо-дим. И отступать нам некуда, даже если бы и захотелось и догонять некого – у нас дистанция подлётная пол земного шара, кто от нас убежит? Нам вообще пофиг куда, такие площади кроем, что мама дорогая и сколько там кого, нам тоже насрать с плавкрана – мощей-то на два апокалипсиса и одно второе пришествие! Нам кроссы ваши, что зайцу стоп-сигнал, нам главное право с лево не перепутать, а на остальное, мы как собаки Павлова натасканы, до рефлексов. Да, Егоров? Где право? Вооот, видите? А лево где? Сука, а прав был командир-то: готовый минёр, ёпта! Пойдёшь у меня, Егоров, на двадцатку, как пить дать, нормального офицера из тебя сделаем, потом, когда в Москву тебя товарищи члены переведут, будешь там по штабу как папа ходить и пендалей всем развешивать! Хули, будешь им говорить, вы тут, крысы тыловые, да, Егоров? Что нет? Понеткай мне тут! Будто мне интересно твоё мнение про то, как мне твоей судьбой распорядиться! Неткает он, ишь ты, оперился! Эй, на руле! Давай к дому! Нам ещё комиссию перед самолётом отмыть надо и в чувство привести!

На том же уазике обратно ехать было уже не так страшно, а отступать из дивизии стратегических подводных крейсеров даже приятно – впереди Москва! Комиссия всю дорогу сомневалась, что их пустят в самолёт с этими мешками рыбы, но Егоров их успокаивал – не первую комиссию чай провожаю, видите - один мешок лишний, знаю кому занести, да конечно вы же её и словили, а кто? Не знаю, почему вы не помните, шок, наверное, у организмов – морское дело нелёгкое, это вам не кроссы же бегать.

- Ты давай, держись тут! – горячо жали руку Егорову на прощание члены комиссии.
- Да это вы там. Держитесь, а мне-то тут норм. Сначала тяжело было, думал, мать моя, как отсюда сбежать-то, а теперь так втянулся, что и хорошо даже, знал бы, сам бы сюда и просился. Приезжайте к нам ещё!
- Нет уж, - ответила комиссия, - лучше вы к нам!

Это была первая и последняя комиссия на моей памяти, которая проверяла состояние у нас физической культуры и спорта. Слабенькие оказались. Хоть и спортсмены.

Умытый утренней прохладой, день начинался красивый и торжественный, как ангел на клиросе:море, нудно и недовольно бурчавшее что-то всю ночь в борта, теперь успокоилось и пьяной любовницей ласково пошлёпывалось губами о набережную, пирс и резиновый бок лодки,небо стирало утреннюю синеву последними облачками (некоторые и правда были похожи на белогривых лошадок) и одевалось в голубое докуда хватало глаз, а с пирса видно было далеко - весь горизонт, как на ладони и кабельтовых до него… а хрен знает сколько до него кабельтовых – Максим был электриком и хоть понятие «кабельтов» знал, но мерить им на глаз расстояния не умел, - для обуздания тёмных сил электричества навык этот был бесполезен и, легко выученный на морской практике, со временем быстро атрофировался, только что поднятыефлаг с гюйсом хлопали, пытаясь оторваться от флагштоков и улететь на свободу туда, за облаками, но всё ленивее и медленнее, засыпая и повисая, бессильные в борьбе со своим предназначением.

- Алло! – пощёлкал механик Петров пальцами перед носом Максима, - Вы где, товарищ военмор?

- Да здесь, я Александр Семёнович, здесь.

- И о чём я сейчас говорил? Здесь.

- О вреде для нашей будущей карьеры употребления внутрь спиртосодержащих жидкостей. Остальные в строю из трёхстарлеев было хихикнули, но сразу притухли от гневных взглядов механика.

- Не надо выдумывать: я вас тут, позвольте, ебу, а не лекцию читаю!

- Ну я подытожил.

- А я ещё и не кончил, чтоб ты итожил!

- Нет ещё? – вздохнул Максим.

- Нет ещё! Что за вакханалия и неумеренность, я спрашивал, произрастает из недр моей любимой боевой части? Отвечать по очереди! Ты. Механик ткнул пальцем в трюмного Андрея.

- А что я? Да и какая вакханалия, Александр Семёнович, вы так говорите, будто мы вообще, я не знаю…

- Я зато знаю. Три дня кривые как бумеранги ходите! Ходите?

- Ходим.

- Ты – механик ткнул в турбиниста Мишу, - докладывай. Почему вы три дня не просыхаете?

- Да вы же знаете, мы же старлеев получили, ну и …вот…

- Нерпу тебе в рот. Что вот?

- Проставлялись. Традиции же, ну.

- Вы же сами с нами, - вставил Максим.

- Ах я? Ах вот как мы заговорили? Я капитан второго ранга – это раз и пьяным старпому не попадался вчера, позавчера и позапозавчера, это два, а вы, раз не умеете, то и нечего со взрослыми впрягаться!

Тут механик немного лукавил, но подчинённые, из вежливости, говорить ему об этом не стали. Да и не принято на флоте старшим замечания делать, но тут вот какое дело вышло и, выйдя, привело ко всему этому утреннему разбору: на выход в море, с заходом в Северодвинск,долго не могли найти старпома, вместо свойского, убывшего в академию и дивизия, в итоге, махнула рукой на профессиональную подготовку, возраст и авторитет и назначила старпомом помощника с соседнего отстойного борта, совсем ещё зелёного, тугого и пушистого, но с корабельными уставами в глазах и желанием служить, как у ротвейлера. А ничего, справиться, решили в дивизии, и сам он тоже, видать, подумал, а ничего – справлюсь.

- Нуууу…хуй его знает, посмотрим, - уговорилсяна их решение командир потому, что в море-то идти надо и без одной линии вала, было дело, в море ходили, а вот без старпома – ни разу.

Старпом засучил рукава ещё до того, как зашёл на борт и, не успев зайти, уже взялся поднимать среди экипажа дисциплину от плинтуса, за которым она тут пряталась (по его мнению) до самого что ни на есть подволока, а то и выше, если в подволоке обнаружиться хоть самый завалящий лючок, в который эта самая дисциплина сможет пролезть.

Ну да, ну да, подумал в ответ экипаж, последние года три не вылезавший из автономок и, на этом основании, несколько подзабывший как там надо поворачивать голову, когда отдаёшь честь на месте в движении и строем и как следует держать пятки – вместе или врозь, когда докладываешь старпому об отсутствии происшествий во время своего дежурства. Нелегко пришлось только лейтенантам и механику. Лейтенантам потому, что им и так нелегко: права голоса они ещё не имеют и всегда во всём виноваты, а тут ещё постоянно нужно стоять навытяжку с оловянными глазами, говорить «Естьтакточноразрешитенемедленноустранить!» и делать вид, что боишься. А механику, наоборот, от того, что срок службы позволял ему слушать одного только собственного командира и доклады с пультов ГЭУ, а всех остальных молчаливо игнорировать (в большинстве случаев), презирать (если заслужили) или посылать куда подальше, если первые два пункта приелись. А тут, блядь. Нет, ну вы сами подумайте: какой-то дрищ, вчера ещё был минёром и краснел на выходах в море от незнания матчасти, а сегодня уже учит как службу несть! И по званию младше и по возрасту в сыновья годиться (такое, естественно, сложно предположить, чтоб у механика сын пошёл в минёры, так что чисто технически) и только что по должности выше. Аж руки чешутся.

- Можно я ему въебу? – спросил, не выдержав, механик у командира уже на второй день в море.

- Потерпи, а? Так-то я и не против, но субординация, знаешь и всё остальное наносное на нормальных мужских отношениях…да и экипаж, опять же.

- А что экипаж?

- Ну уважать должен.

- Кого?

- Старпома.

- Этого?

- Да любого, но сейчас, получается, этого. Так что потерпи, ладно, а там разберёмся.

- А если не могу?

- Ну сделай вид, а?

- Только ради вас.

- Я на это и рассчитываю.

- Как всегда.

- Надеюсь.

- Не подведу.

- Ну вот и ладненько. У вас там что – АЗ упала?

- Упала. На правом борту.

- Всё нормально?

- Да, а чтотут ненормального:упала и упала, ниже концевиков всё равно не улетит - сейчас поднимем.

И так механик Петров относился, в принципе, к любой технической неурядице – никогда не делал трагедий, лишней суеты и показного удальства: дайте нам просто работать и мы всё сделаем, а, если сильно уж охота паниковать, то давайте я пресную воду на камбуз подавать перестану и вам хорошо – есть повод для паники и мне хорошо – вы паникуете, а мне фиолетово? Хотите? Нет? Ну тогда и мозги мне не ебите.

Новый старпом и так и сяк наскакивал на механика, пытаясь подмять его авторитет под свой, но формальных поводов, чтоб вот прямо уж эх, не находил и на этом основании механик его просто игнорировал, нет, ну, если командир на второй день в море разрешил бы ему, то он, само-собой, перешёл бы к третьей стадии своего отношения, но, раз папа запретил, то приходилось оставаться на первой, так как презрения временный старпом не заслуживал вовсе – не того полёта вальдшнеп.

И тут, как говорили классики, корабль размером с египетский сфинкс заходит в город Северодвинск. И в этом самом Северодвинске троих лейтенантов боевой части пять догоняет приказ о присвоении им очередного воинского звания, пока ещё не совсем военно-морского, но уже приятного тем, что можно отойти от вот того, уже ставшего привычным и только-только переставшего быть обидным: «офицерам и лейтенантам собраться в кают-компании».

И не повезло лейтенантам (нет, так-то повезло, наоборот, но в данном конкретном контексте – не очень), что все они служили в разных дивизионах и проставляться, поэтому, пришлось в таком порядке: сначала на уровне групп, потом на уровне дивизионов и потом уже на всю боевую часть. А не повезло почему: потому, что старпом, не умея ещё толком делать ничего, кроме как организовывать несение вахты в базе, проведение строевых смотров и проверок несения дежурно-вахтенной службы, причалив к берегу, облегчённо вздохнул и взялся за своё любимое занятие: подъём и укрепление дисциплины. Ну вот какая вот может быть дисциплина в Северодвинске, скажите мне на милость?

Северодвинск это же, ребята, огромный город. В нём дороги из асфальта, деревья выше тебя ростом, солнце на тротуарах, много домов, ходит общественный транспорт, куча людей и много незнакомых женщин вокруг, а тут скифы из степи прискакали, на неделю, и они от этого всего млеют, понимаете, самым натуральным образом и начинают это делать задолго до того, как кинут концы на причал. Потому, что для них это, как попасть в рай, но ненадолго и с гарантированным возвращением вниз, в родную серую реальность. Кто бы тут не млел на их месте?

- Вы что, пьяны? – спросил старпом в первый вечер у трёх свеженьких старлеев, которые вышли на вечерний моцион вокруг портового крана.

- Нет, - ответил Андрей.

- Но от вас пахнет перегаром, товарищи лейтенанты! – возмутился старпом.

- Старшие лейтенанты, - поправил его Максим, который во всём любил точность формулировок.

- А пахнет, может, потому, что мы в нём просто выпачкались, - добавил Миша.

- Да вы пьяны! – возмутился старпом и немедленно вызвал наверх командиров дивизионов.

- Возмутительно, - согласились командиры всех трёх дивизионов со старпомом.

- Как вы посмели, - добавили они уже позже, когда старпом убежал, убаюканный их обещаниями разобраться по всей строгости военного времени, - а нам кто будет проставляться за старлеев, а? Кто вас вот эти вот руками поднимал до таких высот и вот эти вот сисями вскармливал в плане профессиональной подготовки? А? Шило есть ещё на проставу или выдать? Есть ещё? Дохуя мы вам выдаём, видимо, надо пересмотреть нормы, ну ладно, завтра по окончании боевой подготовки, чтоб всё было! Кругом, вольно, разойдись!

Ну какая там боевая подготовка в раю? Так, условная, -часов до шестнадцати все делают вид, что работают и занимаются по специальности, но, в основном, наслаждаются покоем. Тревожно, конечно, наслаждаются, вы тут чего не подумайте – никакого полного расслабления не происходит, на службе же всё-таки!

- Да не может быть! – уже почти орал старпом на следующий день вечером, - опять!!!! Верхний вызвать командиров дивизионов! - Как? И вы? Да как такое может быть? Да я же…да вы же…да мы же…да вчера же…вызвать механика!

- Да здесь я, - крикнул механик с мостика, - курю!

- На мостике?

- Ну очевидно же, раз я на мостике и курю, то курю я именно на мостике!

- Товарищ капитан второго ранга, как вы разговариваете со старшим помощником командира!

- Ртом, товарищ капитан третьего ранга, а как надо?

- Вот вы и довели этим свою боевую часть до полного разложения в ней воинской дисциплины!

- На плесень и липовый мёд?

- Что?

- Что?

- У вас лейтенанты пьяны! И вчера были пьяны! А сегодня с ними пьяны и командиры дивизионов!

- Старшие лейтенанты, - поправил Максим, который, как вы помните, любил точность формулировок.

- Вы чо, - спросил механик, когда старпом прооравшись, убежал, - посмели без меня? А, лейтенанты? Рот закрой, Максим – не проставлялись, значит лейтенанты. Кто вас на вот этой вот вые нёс до вот этого вот момента, а? Кто вас учил уму –разуму и защищал грудью своей от служебных невзгод, а? Постеснялись меня позвать? Надо же, вдруг, откуда ни возьмись! Завтра, чтоб отринули мне стеснения и блядь, по полной программе! Шило есть ещё, или выдать? Сука, постеснялись, ну ты посмотри на них! Возмутительно!

На третий вечер, старпом долго думал подходить ему к старлеям или нет: с одной стороны, не трезвые же они поют в обнимку на пирсе, а, с другой – репутацию-то так не склеишь. Но долг взял верх над здравым смыслом и пришлось опять возмущаться и опять вызывать командиров дивизионов и возмущаться, что и они и вызывать механика и делать вид, что не слышишь, как он ответил да пошёл он на хуй, я уже сплю и ладно, подумал, старпом, ну уж на утреннем-то построении вы у меня!

К утреннему построению старпом готовился всю ночь: делал выписки из корабельного устава, приказов и распоряжений по флоту, флотилии и дивизии, смотрел первоисточники по воспитательной работе, а потом учил речь и репетировал её перед зеркалом, чтоб выходило будто он экспромтом и по велению души от внутреннего своего возмущения.

- Прошу разрешения, товарищ командир! – запросил слова старпом после подъёма флага, - я быстро! Говорил старпом так нудно и долго, что удивился даже замполит: стыдил, укорял, ставил на вид, спрашивал куда мы так прикатимся, если в боевой части пять даже лейтенанты, старшие лейтенанты, поправил его командир, что, ничего, давайте уважать приказы министра обороны, а да, конечно, но они, извините, пьяны по вечерам уже который день подряд!

- Это возмутительно! – перебил его командир, который хотел поспать после визита к друзьям, а не слушать старпома, - механик, немедленно прекратить! У вас всё, старпом? Нет? А что ещё? По той же теме? Ну я сказал – механик прекратит, давайте уже за суточный план возьмёмся! - Александр Семёнович, - выговаривал командир механику наедине, - ну как так можно-то! Выебите их по полной программе!

- Да они как бы и не особо, тащ командир…

- Я не про то, что выпивали, а про то, что попадались старпому! Мне не хватало ещё, чтоб этот (и командир мотнул головой) по всей дивизии потом рассказывал какой тут у нас шалман! Не умеют пить не попадаясь начальству, пусть не берутся! Вот вы же не попались вчера, а ведь я чувствую, что тоже, да?

- Кому я мог попасться? Вас же не было на борту.

Командир вздохнул.

- Да он мне самому надоел. Избавлюсь от него, как в базу вернёмся, но сейчас, - будьте уж так добры. Тем более лишний раз младших офицеров и не повредит в меридиан привести, согласны?

- Есть, привести в меридиан!

- Всем понятно? – кончил механик.

- Да, - дружно закивали старлеи.

- Что понятно? Ты.

- Не пить, - это Миша.

- Ты.

- Не пить, - это Андрей.

- Ты.

- Ну, а, если что, то не попадаться старпому, - вы же ещё помните, что Максим любил точность формулировок?

- Максим. Ты своей смертью не умрёшь, ты в курсе?

- Это потому, что я электрик?

- Нет, это потому, что ты – демагог. Запоминай – ни капли в рот! Повтори.

- Не пить, - вздохнул Максим.

- И запомните, - я за вами слежу!

Не, да чего следить-то, они и так пить сегодня не собирались, но тут вышло как: одно дело, когда ты не пьёшь потому, что не собирался, а совсем уже другое потому, что за тобой кто-то следит, хоть ты и так не собирался.

Вялотекущую боевую подготовку закончили даже раньше, чем по плану – в пятнадцать командир уже разрешил сход.

- Я слежу за вами! – напомнил механик Андрею, - И передай это остальным!

А ещё этот день, с которого мы начали: нет бы заморосить или захмуриться, ветра подпустить или тумана нагнать - так же и красовался ласковым солнцем, нежным морем и синим бездонным небом с запахами…нет, да все знают, что не небо пахнет, но когда оно вот такое, да ещё над морем, то ну их эти растения, почву и прочие поверхности. Небо и море – вот что не даёт подводникам спокойно сидеть в прочном корпусе, так я вам скажу.

- Я всё вижу! – крикнул механик с мостика.

- Да мы просто ходим! – возмутились в ответ старлеи.

- Знаю я вас! Смотрите у меня!

- Да смотрим, смотрим!

Ну походили туда-сюда, поговорили, опять походили и уже и находились и наговорились и стало скучно, а вниз идти не хотелось. - Чем займёмся-то? – спросил Максим у товарищей.

- Кроме онанизма? – уточнил трюмный Андрей.

- А давайте того… на рыбалку? – предложил Миша.

- О, - обрадовался Максим, который хоть и был родом из Севастополя, но рос в такой антирыбацкой семье, что рыбу до сих пор ловил только в консервах, - вот это дело! А где мы удочки возьмём?

- Да на борту их сто наборов по каютам, давайте так: час на поиски наживы и удочек и в семнадцать ноль-ноль встречаемся тут же!

Через час, когда Андрей с Мишей пришли, Максим уже сидел на пирсе с удочкой в руках.

- Клюёт?

- Да что-то нет.

- А ты на что ловишь?

- Нуууу. На удочку.

- Наживка какая?

- Какая наживка?

- Ну я вот червей накопал, Миша шитиков в канаве нашёл, а ты что на крючок насаживаешь?

- А. Так на крючок надо что-то насаживать! То-то у меня что-то и не сходится, зачем, думаю, рыбе его хватать-то!

- А когда мы пошли за наживой, то ты что делал?

- Ну пожрал сходил. Я подумал, что нажива – это для себя, типа. А дайте мне червей? Или шитиков? Миша с Андреем уселись чуть подальше от Максима, чтоб он своей лоховской неподготовленностью не спугнул им всю рыбу, но наживкой делиться отказались: а ну, как начнётся бешенный клёв и им самим не хватит? Ну и ладно, совсем не обиделся Максим, порылся в карманах РБ и достал несколько белых кембриков. О, обрадовался Максим, вот и наживка - фу, лошара, фыркнули более опытные рыбаки и даже начали над ним немного издеваться, но не очень долго: когда Максим вытащил первую рыбину, сбавили темп, когда вторую смягчили эпитеты, а после третьей и вовсе молча насупились на тему, что новичкам, ты смотри, и тут везёт на дурака. А Максим радостно улыбался, глядя на наполняющееся ведро:

- Эх, ушицы наварим, да?

- Да. Жаль только пить нельзя, под ушицу-то ух, как пошло было!

- Э! – заорало с мостика голосом механика, - чем вы там занимаетесь?

- Ну Александр Семёнович, ну рыбу же ловим!

- Не пьёте там?

- Нет!

- А ну дыхните!

- Так тут метров сто, как вы учуете?

- Разговорчики в строю! Смотрите у меня – я за вами слежу! Когда ведро стало полным, свистнули верхнему, чтоб он свистнул в центральный, чтоб те свистнули в корму и передали наверх ещё одно ведро. Ведро вынес сам механик.

- Так. Что тут у нас, - подозрительно спросил он, - рыбу ловите?

- Угу.

- Трезвые?

- Ага.

- На уху позвать не забудьте.

- Обязательно.

- Смотрите у меня!

- Так точно.

- Ну я пошёл.

- Я слежу за вами, – крикнул он уже с мостика.

Начало смеркаться. Солнышко, покрасневшее от дневных трудов, приложилось уже щёчкой к берегу и собиралось за него закатиться, когда за спинами у рыбаков кто-то вежливо покашлял.

- Ребята, а рыба есть? - спросил явный заводчанин, а то мы с ребятами того, а закусить у нас не того вообще.

- Есть, - кивнул Максим на ведро.

- А поделитесь?

- А вы нам что?

- А мы вам вот! – и заводчанин показал полторалитровую бутылку «Тархуна» в которой был налит явно не «Тархун» потому, что все знают же, что прозрачного «Тархуна» не бывает.

- Самогон?

- Обижаете, господа! Чистейший спирт!

- Да тогда вообще о чём речь! Забирайте!

- Всё ведро?

- Да прямо с ведром, чего уж там!

- Вот спасибо-то!

- И вам нижайший поклон!

- Ну нам-то за что, мы для своего родного флота, знаете!

- Ой, так и мы для вас тоже!

- Ну семи футов вам, как говориться!

- А вам пятилетку за четыре года!

- Да чур меня чур!

- Так и нам семь футов под килём маловато!

- Ну бывайте!

- И вам не хворать!

Миша открутил пробку:

- Ну нормально пахнет, даже не резиной.

- Дай-ка! – протянул руку Андрей и отхлебнул- Да вообще хорошее, не обманул.

- Ну и мне тогда плесните, а то клюёт уже вяло и скучно сидеть.

Механик Петров, когда ночью к нему в каюту кто-то настойчиво заскрёбся, проснулся, заволновался, что что-то случилось, но потом вспомнил, что лодка в базе и прочно привязана к Земле, вздохнул с облегчением и открыл дверь.

- Мы это… - густо дохнули на него перегаром старлеи, - как обещали. Рыбы вот. Принесли вам.

Механик Петров даже не сразу понял, что вообще происходит и молча взял пакетик с чем-то трепыхающимся внутри. Нет, он же сам был моряк и знал, что моряки парни отчаянные, дерзкие и ничего не бояться, но чтоб вот так вот и не бояться его, самого главного механика на борту – это было для него откровением.

- И вот ещё, -в бутылке из-под тархуна плескалось грамм четыреста, - тоже вам.

- Вы чо, вообще того? Адекватные вообще?

- Случайно вышло, - пробубнил Андрей.

- Мы вообще и не хотели даже, - добавил Миша.

- Просто от азарта. Рыбацкого. Но мы никому не попадались! – подытожил Максим.

- А мне?

- А вам мы вон, принесли. Механик с удивлением посмотрел на свои руки.

- Да я не про принесли, а про то, что попались.

- Так не совсем чтобы и попались.

- Мы добровольно же.

- От чистого сердца.

- У нас завтра выход, вы в курсе хоть, алкоголики?

- Да у нас всё готово.

- Вообще всё в порядке.

- И никакие мы не алкоголики. Чем тут заниматься-то ещё?

- Так, прочь с глаз моих, пока я ещё сонный и гнев клокочет в глубине моего сердца!

- Спасибо.

- А рыбку мы почистили даже.

- И шило такое, вот вообще, шесть звёзд.

- Прочь. С моих. Глаз.

- Да заебали вы, - из соседней каюты вышел сонный замполит, - мне в море завтра, а они поспать не дают, что тут за собрание первичной маслопупой ячейки?

- А тебе перед морем зачем спать? – уточнил механик.

- Чтоб в море спать тоже!

- Будешь? – механик показал бутылку.

- Это оно?

- Оно самое. Рекомендации лучших синяков БЧ-5!

- Ну можно, да, тогда в море не страшно будет идти завтра, правильно?

- А так тебе страшно?

- Нет. Но это удобное оправдание бытового алкоголизма. Ща, штаны надену и зайду.

- Пронесло, вроде, - прошептал Максим друзьям, - разбегаемся по норам!

- Чего ты шепчешь, я же всё слышу! – возмутился механик, - И копытами сильно не стучите, а то старпома разбудите!

Следующим утром механик Петров был хмур.

- Не выспались вчера, Александр Семёнович? – уточнил командир собираясь на мостик.

- Нет.

- В смысле да?

- Да. Нет в смысле да.

- Ну смотрите тут! Швартовка, узкость, - кофе себе подать прикажите.

- Обязательно.

- Справитесь?

- Не извольте сомневаться. - Да от него перегар же, - зашептал старпом командиру догнав того на перископной площадке.

- Да ладно? А я думаю, что за одеколон у него такой!

- Надо же…

- Слушай, хочешь совет?

- Так точно!

- Не трогай ты его, -целее будешь.

Но долго старпом терпеть не мог: на мостик его не взяли, больно надо потому что, там и так народа топчется, а в центральном сидеть скучно просто так – надо же командовать, а чем тут командовать? И механик этот…спит, что ли?

- КП один пять! Как работают турбины?

- Турбины? – отрыл один глаз механик Петров, потом подумал и закрыл его обратно, - За-е-бись работают.

- Как вы отвечаете на мои команды! Вы должны отвечать «обе турбины работают вперёд шестьдесят»!

- А откуда вы знаете, что шестьдесят?

- Так я же вижу!

- А нахуя тогда спрашиваете, раз видите?

Промолчать. Вот одно из самых простых, но важных искусств, которое не всем даётся.

- Я доложу о вашем поведении!

- Да кто бы сомневался.

И новый день, едва начавшись, решил механика Петрова поддержать: пока он просыпался, подводники успели отдать швартовые и вон уже как шпарят в море, а выйдя из узкости, опять начнут от него прятаться под водой, ищи их потом, жди, волнуйся - так думал день и тожехмурился.