Человеческий характер - еще та тема.

Поздней весной, когда еще совсем немного и наступит скоротечное, северо-западное лето, бегал я по шлюпочной палубе парохода. День был субботний, на судне вовсю шла большая приборка и я проверял качество ее исполнения.

Подергал укрытия спасательных шлюпок, осмотрел гидростаты, повернулся в сторону бака и замер от увиденного.

По носовой мачте, держа что-то в зубах, двигалось к клотику военно-морское тело. Надо отметить, что высота мачты, от палубы, была в районе 23 метров. А за все события на верхней палубе, особенно с отрицательным знаком, отвечала боцманская команда. Ну и я, получается, как старший боцман.

Судя по гоготу, доносящемуся с бака, кого-то очень забавляла эта ситуация. И я помчался вниз, разбираться в происходящем.

Вокруг мачты, задрав раззявленные рты к верху, столпились молодые матросы из недавно пришедшего пополнения. Обнаружив мое приближение, они тут же притихли, одернули фланки и вытянулись по стойке смирно.

Так, - Начал я издалека. Что тут происходит? А сам поглядываю на бойца, который тоже меня заметил и спускаться вниз не спешит.

Выясняется. Молодого бойца они, молодежь, называли Харчонком. И взяли его на «слабо». Мол, не слабо тебе залезть на мачту, держа в зубах кандейку с краской?

А не слабо!

Молодежи я сделал словесный втык и направил к старшине службы (это были электрики), доложить о моем замечании.

Затем поманил пальцем верхолаза, наблюдавшего за мной с высоты семиэтажного здания. Он оказался худым и длинным человеком, с носом висюлькой и грустными глазами.

К тому же, почти моим земляком. Из Ростова – папы.

Его фамилия была Харченко. Звали Юра.

Юра - Сказал я ему задушевно. - Ну вот какого ты на эту хрень ведешься?

И отпустил его восвояси. И забыл про него, как про паньковы штаны.

Ибо подошла неизбежная демобилизация. И закрутила меня гражданская жизнь.

Сперва я строил коммунизм в отдельно взятой стране, потом зарабатывал деньги и, лет через пять, вернулся в свою экспедицию, гражданским лицом на белый пароход, польского проекта.

В боцманскую команду.

И будучи в городе, встретил своего сослуживца, который уговорил меня перейти на строительство дамбы. Организация, что ведала строительством, располагала своим небольшим, но флотом. Которым командовал настоящий адмирал. В отставке.

И на этом флоте в дефиците были боцмана. А это означало, что можно было получить свою, единоличную, квартиру.

И я согласие дал. И определился на самоходный, плавучий кран «Таран». Боцманом.

И вот, мой первый день работы на новом месте. Новые люди, все незнакомо. Как бы я боцман. Но матросов, так чтобы отдельно, штатным расписанием не предусмотрено. А есть матрос-моторист. Или матрос-электрик. А заведование, хотя и небольшое, но хлопотное.

Но не об этом речь.

Выхожу я в первый раз на палубу, а надо сказать, что уже стоит поздняя осень и ощутимо холодно, и обнаруживаю весь экипаж, включая капитана крана, занимающихся общесудовыми работами.

Кто-то тягает стропа, кто-то обивает клеваками ржавчину.

И среди этих товарищей я замечаю Юру.

Ибо спутать его характерную фигуру я и сейчас, с кем-то, вряд ли сумею. Он оказался матросом-электриком. Стоит, одетый в фуфайку, кирзовые сапоги, на голове шапка-ушанка. Не успел я сделать к нему шаг, чтобы поздороваться, как матрос-моторист Росляков крикнул:

- Юра. А не слабо тебе прыгнуть за борт, вот как есть?

Юра молча кладет на палубу то, что держит в руках, разгоняется и вниз головой погружается в мутные воды залива.

Вытаскивали мы его посредством пожарного багра. Затащил я Юру в шхиперскую, дал из одежды сухой, что нашел и спросил:

- Юра. Вот какого ты на эту хрень ведешься? Ты же уже не мальчишка по первому году службы.

Юра стоял, повесив свой нос висюлькой и молчал. Думаю, что горбатого…

А что, Юра? Не слабо тебе мне в комментариях ответить? Буду рад…