Заграницу за 8 долларов.⁠⁠

Как я уже многократно писал, заграницу впервые я попал в 1992 году. За 2 года, по 94-ый, я в ней провёл 90% времени, потому что был в море. А паузы между рейсами были две недели. Так вот, несколько забавных фактов об этих двух незабываемых годах.

По началу то, мы ходили за салакой в шведскую зону и ни о какой загранице не помышляли. Работа в рыбцеху была каторжная и нормальные люди, за те копейки что тогда платили, в море ходить не хотели. Поэтому взяли нас 18-летних. После одного из двухнедельных походов, старпом сказал, что через 3 дня идём в Англию.

Мои эмоции передать сложно, но щас не об этом. Для заграницы нужны были документы, которых у меня не было, ибо я моряк с улицы и где находится мореходка я понятия не имел. Так как времени было в обрез, настоящие моряки документы оформить не успевали и в рейс пошли мы.

Паспорт моряка я получил в бухгалтерии "Саркана Бака", заплатив там же 5 долларов. Жалко было такие деньжищи за какой-то там паспорт. Мало того, за "солас" и медкомиссию, на которых я не был, пришлось заплатить ещё 3 доллара, что вообще наглость, считал я.

Так я стал моряком дальнего плаванья.

Четыре дня ходу и мы бросили якорь недалеко от Лервика, что столица Шетландских островов. Потом пару недель работа, собственно, и заветная фраза "спустить шлюпку правого борта на воду". Левая у нас для симметрии была, не работала. Я помню, как я жадно впивался глазами в горизонт, и эйфория достигла своего пика, когда средь серых домиков завиднелся супермаркет с моргающей надписью "Coca Cola". Только в этот момент, я поверил, что это заграница. До этого была кругом вода, а она везде одинаковая.

Первый рейс был пробным, коротким, всего месяц, поэтому капитан не успел выйти из запоя, и, вернувшись, мы врезались в родной вентспиллский причал, содрав все фендеры к чёртовой бабушке. Говорят, спешил, пива очень хотелось ему.

А судно не жигули, резко не затормозишь. Пьяные швартовщики разлетелись как малёк от щуки, когда увидели что мы движемся к причалу несколько быстрее чем надо.

Команда была многочисленная, 59 человек и среди них был доктор. Вообще всё было по домашнему. Повариха, прачка, кочегар, уборщица, электрик, токарь, врач, алкаши... всё взяли с собой. Ничего не забыли. За всё это время, электрик Артурик сменил две лампочки, поэтому к концу этих двух лет он с трудом выходил из каюты боком. Уйдя в море, худосочным юношей, он вернулся безобразно толстым 150-килограммовым мамонтёнком. Ему эти рейсы дались труднее остальных. Ничего не делать так долго - очень трудно.

Ещё трудно было доктору. Он нёс на себе бремя ответственности за жизнь и здоровье почти 60 человек в экстремальных условиях, поэтому очень нервничал и берёг 40 литров медицинского спирта как зеницу ока. Каждый день, в любую погоду, после обеда, он надевал фуфайку, во внутренний карман засовывал фляжку со спиртом и шёл к капитану проверять не испортился ли.

Спирт завезли, видимо, свежий, так как к ужину капитан с доктором были уже в прекрасном расположении духа, но работа есть работа и на следующий день доктор шёл проверять снова. Мало ли?! Ответственный был человек. Уважаю профессионалов.

Старшими матросами были Юра и Юозас. Про второго достаточно, а вот Юра мне запомнился. Он был спортивный, а в те времена это выражалось резким взмахом ноги в воздух и криком "кияяя". Ну, а кто в те времена не был каратистом?! Все были, но "кияяя" получалось не у всех.

Работа старших матросов заключалась в том, чтобы сидеть на палубе и наслаждаться морскими красотами. В перерывах между этим романтическим занятием они подходили к горе из скумбрии на палубе и небрежно зюзьгой заталкивали её через шибер вниз в цех, где мы пахали как лошади, а пахли как давно умершие лошади.

Я не знаю чего мне взлунило, но я решил Юру напугать. Я осторожно выглянул на палубу. Смотрю, работает. Спит. Подошёл сзади и как заору. Дурак же, а море кругом, никто не видит. Юру резко проснуло и он заорал. Может ему в добавок снилось что-то страшное, я не знаю, не видел. Он понял что опасность, то есть я, находился где-то сзади, и моментально прописал мне вертушку. Каким-то чудом я уклонился, но выставил руку. Прилипшим к сапогу плавником он мне порезал палец и я заорал второй раз.

Надо было видеть лицо доктора. Этож по инструкции спирт надо использовать, как антисептик. Он нежно приоткрыл канистру и легонько окунул в содержимое ватку. Приложил к пальцу, надел на палец "гондончик", я не знаю официального названия, но он назвал это так, и отправил работать дальше.

Рано или поздно случались переходы, вдогонку за мигрирующей скумбрией, и матросы отдыхали. В углу рыбцеха, около мукомольни стояла бочка с брагой. По отдыху матросов всё.

Была, правда, пара непьющих, и я был в их числе. Вторым идиотом на судне был Коля, но Коля досрочно завершил выступления в высшей лиге алкоголиков, по причине гепатита. А в море, в те времена, интернет ещё не провели, поэтому надо было как-то убивать время. Коле, по виду, было примерно 90. Карьера далась ему не легко, и он убивал время мочалками. Я пришёл к нему в каюту на тренинги. Для мочалки нужен был кусок пропиленового конца (верёвки на человеческом языке) и украденная из столовки стальная вилка.

"Люминиевая гнётся сука", начал преподавать Коля. Через неделю я виртуозно делал мочалки, но моими можно было палубу шкурить. Мочалка же таки мягкой должна быть, а мне терпения не хватало волокна вилкой взъерошивать и я делал их для красоты. У меня по периметру шконки висели. Мне нравилось, лично.

Рейса то было три, и в последний, полугодовой, наш "Айболит" пойти не смог, потому что он так за нас переживал, что его вызвали на работу по профилю, у них же полежать в наркологическом отделении. В этой связи образовалась вакансия и на судно прислали Камбулатовну. Имени я не помню, но и отчество мама не горюй. Она была теоретиком. Ходила по судну и рассказывала всем о вреде всего. Что бы ты ни делал - это вредно, и у неё было что по этому поводу сказать.

На свою голову она как-то напоролась на лежащего на палубе матроса, и долго ему рассказывала о пагубном влиянии алкоголя на неокрепший организм моряка, в условиях качки и крайнего севера. Матрос ничего не запомнил, но о вреде, из уст врачихи, запомнили многие. Она заявила что легко может обходится без алкоголя и захлопнула дверь в каюту со спиртом.

Полгода подходили к концу и на обратном пути из Гренландии мы зашли, в уже почти родную, Британию. Моряки уже приводили себя в божеский вид, бросали пить, брили боярские бороды, закупали у маклаков тряпьё и подарки жёнам и детям.

И тут, в одном из портов, с нами на берег на шлюпке отправилась Камбулатовна. Минут за 10 до оговоренного часа все собрались у шлюпки...

...из рыбацкого бара, очень вульгарно, выглянула голова врачихи лицом вверх, волосами вниз. Со словами "ой мальчишкиии", из дверей, так же распоясано, вышла и остальная дочь Камбулата.

Она хотела романтично взмахнуть шалью, но алкоголь вышвырнул шаль и повёл, пошло виляющие бёдра, в нашу сторону. Все вспомнили лекцию о вреде алкоголя, а это, видимо , начались практические занятия. Полчаса все уламывали её загрузиться в шлюпку, но её было не остановить.

Широко расставив ноги, и размахивая руками, она взахлёб, громко читала Есенина и то истерически ухахатывалась, то рыдала. Когда поэтическая страничка подошла к концу, один из тактичных матросов подал ей руку, чтобы она спустилась в качающуюся шлюпку.

"Не надо мне вот этого всего тут" - сказала надменно Камбулатовна и наступила на край шлюпки. Ростом она была невысока, но весовая категория была 100+. Шлюпка накренилась. Не смотря на её состояние, инстинкт самосохранения сработал и второй ногой она наступила на соседнюю шлюпку. Обе шлюпки вежливо расступились, и кратко вспомнив о матери, врачиха, элегантно ушла под воду.

Не с первого раза, конечно, но вытащили. Восемь трезвых мужиков как никак.

P.S. Четыре последних дня не было ни одной лекции на судне. Она нифига не помнила, но судя по общесудовому хихиканью, догадывалась, что лабораторная работа прошла с феерическим успехом.